— Меня — не интересует! — раздраженно огрызнулся Мосия. — Случилось-то что?

— Видишь ли… — начал Симкин, покусывая губы. — Дело вот в чем… У этого мужлана хватило неосторожности взять да и умереть.

— Умереть?!

У Мосии отвисла челюсть. Он был так ошеломлен, что несколько мгновений просто молча смотрел на Симкина, разинув рот. А потом, пошатываясь, кинулся к кровати друга.

— Джорам! — шепотом позвал он, встряхнув юношу. — Джорам! Пожалуйста, отзовись! Дело не терпит отлагательств! Я… Ты нам нужен, Джорам! Джорам!

Джорам медленно оторвал взгляд от потолка. Мосия просто-таки видел, как он сражается, пытаясь вынырнуть из тьмы, поглотившей его с головой.

— Что?

— Стражник! Симкин убил его!

Карие глаза Джорама округлились. Он рывком уселся и холодно взглянул на Симкина.

— Ты должен был только усыпить его.

— Именно это я и сделал, — обиженно отозвался Симкин.

— Что ты ему дал?

— Белену.

— Белену?! — в ужасе переспросил Мосия. — Но она же ядовитая!

— Для цыплят, — фыркнув, ответил Симкин. — Я понятия не имел, что она действует еще и на мужланов. Хотя теперь, подумавши, я сказал бы, что он был достаточно мерзким типом.

Мосия уселся на край кровати Джорама, пытаясь сообразить, что же теперь делать.

— А ты уверен, что он… ну, умер? Может, он просто так крепко спит…

— Это вряд ли. Он холодный и вялый, как макрель. И с открытыми глазами люди не спят. Нет-нет, он мертв, точно мертв. Бурдюк с элем до сих пор лежит рядом с ним, полнехонький. Наверное, он отрубился после первого же глотка. Ох, уж не перепутал ли я рецепт этого зелья с тем, которое получил от герцогини Лонгевилль? Насколько я помню, ее второго мужа обнаружили точно в таком же виде…

— Заткнись! — оборвал его Мосия. — Что мы можем сделать? Джорам! Нам нужно подумать.

Он вытер со лба ледяную испарину.

— Придумал! Нам нужно спрятать тело. Отнести в лес…

Джорам промолчал. Он сидел на кровати, спрятав лицо в ладонях, и вокруг него собирались темные тучи.

— Превосходный план, дорогой мой, — сказал Симкин, с восхищением глядя на Мосию. — Честное слово. Я поражен. Но… — он поднял руку, увидев, как вскинулся Мосия, — он не сработает. Я… Э-э… был не один, когда совершил это небольшое открытие. Один из подручных Блалоха, некий Драмлор, составил мне компанию — он и бурдючок с превосходным красным вином.

Симкин подавил горестный вздох.

— Боюсь, он принял кончину своего коллеги близко к сердцу. Помчался к колдуну, как ужаленный. Просто поразительно, как это ему удалось развить такую скорость — особенно если учесть, сколько он выпил…

— Ты хочешь сказать, что Блалоху об этом известно?

— Если еще и нет, то это дело ближайших секунд.

— Проклятье! — Мосия вскочил, кинулся на Симкина, схватил того за кружевные отвороты и швырнул к стене. — Чтоб тебе пусто было! Что нам теперь делать?

— Ну, я бы сказал, что полезнее всего будет разбудить вон того лысого спящего красавца, — ответил Симкин, с видом оскорбленного достоинства поправляя смятые кружева. — Хотя лично у меня в голове не укладывается, как он умудряется спать под твои вопли. Затем нам нужно пресечь приступ хандры у нашего мрачного друга…

— Со мной все в порядке. Будите Сарьона, — сказал Джорам. Увидев, что Мосия снова шагнул к Симкину, кузнец встал. — Прекрати! Вы, оба, успокойтесь немедленно! Мы не сделали ничего плохого.

Симкин с сомнением взглянул на него.

— Что, правда?

— Да. Мосия, не стой столбом! Буди каталиста. Нам надо согласовать наши рассказы…

Мосия встряхнул головой и кинулся к кровати, на которой спал Сарьон. Каталиста по-прежнему передергивало во сне.

— Отец! — Склонившись над каталистом, Мосия потряс его за плечо. — Отец!

— Итак, — хладнокровно произнес Джорам, — мы с каталистом…

Но тут он осекся.

Мосия обернулся, так и не убрав руки с плеча Сарьона, и увидел в центре комнаты невесть как возникшего там чародея. Тот, как обычно, стоял, скрестив руки на груди; лицо его пряталось в тени низко надвинутого черного капюшона.

— Так что вы с каталистом, молодой человек? — прозвучал бесстрастный голос.

— Всю ночь пробыли здесь, — невозмутимо закончил фразу Джорам. — Вы могли бы спросить вашего стражника, но это будет трудновато — если, конечно, вы не владеете некромантией.

— Да, я полагал, что Симкин расскажет вам о смерти стражника, — сказал Блалох, взглянув на молодого человека.

— Уверяю вас, я пережил чудовищное потрясение, — заметил Симкин. Он выхватил из воздуха оранжевый платочек и изящным жестом приложил его ко лбу. — Я ужасно расстроился — как сказал барон Эсок, когда случайно превратил себя в мандолину. Как вы полагаете, а от чего он умер? — небрежно поинтересовался Симкин. — Я имею в виду стражника. Барон-то умер от несчастного случая. Баронесса, женщина весьма крупная, уселась на его футляр. И, увы, раздавила в щепки. Но он отошел с песней. Что же касается вашего стражника, то вчера вечером, когда я с ним расстался, он вел себя как обычно, то есть по-хамски. Может, он задохнулся? — Симкин прижал оранжевый платок к носу. — Во всяком случае, мне рядом с ним всегда казалось, что я вот-вот задохнусь.

— Его отравили, — сказал Блалох, игнорируя Симкина. Он смотрел на Джорама. И взгляд его ощупывал молодого человека, словно жадные пальцы, запущенные в разум. — Так значит, вы пробыли здесь всю ночь? И чем же вы занимались — играли прямо в очаге?

Джорам взглянул на свои покрытые копотью руки и одежду и пожал плечами.

— Я вчера не потрудился вымыться, когда вернулся из кузни.

Не сказав более ни слова, Блалох развернулся и двинулся к каталисту: Мосии в конце концов удалось его разбудить.

— Вы тоже пробыли здесь всю ночь, отец? — спросил чародей.

— Д-Да.

Сарьон смотрел на облаченного в черное Исполняющего, очумело моргая. Он не до конца еще проснулся и совершенно не понимал, что здесь происходит, но чувствовал нависшую опасность. И немудрено — казалось, будто даже воздух потрескивает. Отчаянно пытаясь стряхнуть остатки сна, Сарьон уселся и потер глаза.

Блалох сдернул с него одеяло.

— Подол вашей рясы промок насквозь, каталист. И измазан сажей и грязью.

— Это от очага, — угрюмо произнес Мосия.

Блалох улыбнулся.

— Даруй мне Жизнь, каталист, — негромко сказал он.

Сарьон содрогнулся.

— Я не могу, — тихо отозвался он, глядя в пол. — У меня нет сил. Я… я очень плохо провел ночь.

Осознав иронию, кроющуюся в этих словах, Сарьон побледнел. У него возникло гнетущее ощущение, что чародей тоже ее заметил. Но у него действительно не было сил. Он мог лишь ждать, что же произойдет.

Не произошло ничего. Блалох отвернулся от каталиста, окинул взглядом присутствующих и, не сказав более ни слова, исчез.

Оставшиеся несколько долгих мгновений молча смотрели друг на друга, страшась заговорить, страшась пошевельнуться.

— Он ушел, — с трудом выдавил из себя Сарьон. Все его тело ныло от усталости. Оцепеневшее сознание оказалось не в силах совладать с происходящим и требовало лишь одного: плюнуть на все и снова лечь спать. Каталист решительно встряхнул головой, поднялся с кровати, подошел к умывальному тазу с ледяной водой и окунул туда голову.

— Как вы думаете, долго ли он тут находился, пока мы его заметили? — сдавленно спросил Мосия.

— А какая разница? — Джорам пожал плечами. — Он все равно знает, что мы лжем.

— Тогда почему он ничего не сделал?! — сорвавшись, воскликнул Мосия. Его взвинченные нервы не выдержали. — Что за игру он затеял…

— Игру, в которой вы неминуемо проиграете, если немедленно не возьмете себя в руки, — вяло произнес Симкин. — Посмотрите на меня!

Он протянул вперед руку в кружевном манжете.

— Вот. Ни малейшей дрожи. А ведь это я обнаружил труп. Кстати, о трупе: интересно, что они собираются с ним делать? Если его бросят в реку, лично я год не буду купаться…

— Труп!

Глаза Сарьона расширились.

— Мальчик мой, объясни все нашей Дикой Розе, хорошо? Я не в силах пройти через это еще раз. Очень уж это утомительно. Кстати, — скучающим тоном поинтересовался Симкин, взглянув на Джорама, — все ли прошло удачно нынешней ночью?

Джорам не ответил. Он опустился на кровать, снова впав в уныние.

— Послушайте, вы могли хотя бы рассказать мне, чем вы занимались — после всех неприятностей, которые я перенес…

— Например, убийства стражников! — злобно огрызнулся Мосия.

— Ну, если тебе угодно шутить на столь грубый манер… Я все же… Кровь Олминова, да что за хамье!

Последнее восклицание было вызвано тем, что дверь тюрьмы с силой распахнулась, едва не свалив Симкина.

Пока он пытался прийти в себя, через порог шагнул один из подручных Блалоха, бросив глумливый взгляд на разгневанного молодого человека.

— Послушайте, отошли бы вы в сторонку, — сказал Симкин, поднося платок к носу. — Не могу же я пройти через вас! То есть я могу, но вам это не понравится…

— Никуда вы не пойдете. Приказ. Я пришел вам сообщить. До тех пор, пока…

— О, нет! На самом деле это все не важно. — Симкин преспокойно обошел стражника, слегка морща нос. — Я уверен, что вы ошибаетесь. Эти приказы ко мне не относятся. Ведь правда? Они касаются только этой троицы.

— Ну, я… — нахмурившись, пробормотал подручный.

— Ну, будет, будет вам. — Симкин похлопал подручного по плечу и шагнул через порог. — Не стоит так напрягать мозги, старина. А то вдруг еще войдете во вкус?

И, в последний раз взмахнув оранжевым платочком, он оглянулся и бросил взгляд на тюрьму.

— Прощайте, дорогие друзья. Рад, что смог вам помочь. А теперь я пошел.

— Помочь! — пробормотал Мосия, когда за кричаще разряженным молодым человеком захлопнулась дверь, а у входа замаячил подручный Блалоха, расхаживая из стороны в сторону.

Подойдя к окну, Мосия увидел, как Симкин с жеманным видом шествует через улицу, к домику, в котором умер стражник. Двое из людей Блалоха как раз выносили тело, и Симкин зашагал рядом с ними, прикрывая рот и нос своим оранжевым шелковым платочком. Одновременно с этим еще несколько стражников заняли место у окна и принялись наблюдать за тюрьмой. Мосия с отвращением стукнул кулаком по подоконнику и отвернулся.

— Если бы не этот фигляр с его беленой, все бы обошлось. А так он мог бы с тем же успехом просто взять и сдать нас Блалоху! Может, хоть теперь ты прислушаешься, ко мне, Джорам, и перестанешь ему доверять! Хотя все равно уже слишком поздно.

Джорам, лежавший на кровати, не ответил и вообще никак не показал, что он услышал Мосию. Он закинул руки за голову и уставился в потолок.

Сарьон, вытирая мокрое лицо рукавом рясы, подошел к окну и увидел Симкина, марширующего во главе некоего подобия стихийно возникшей погребальной процессии, и стражников, что тащились следом со своей мрачной ношей. Вид у них тоже был мрачный, вполне соответствующий ситуации. Симкин то и дело прикладывал платочек к глазам и скорбно приветствовал немногочисленных сельчан, успевших уже встать и теперь охваченных глубоким волнением. Но никто ему не отвечал. Местные жители смотрели на труп в страхе и смятении и спешили прочь, а затем сбивались в кучки и принимались перешептываться, покачивая головами.

Что это — глупость? Сарьону вдруг вспомнился лес у Уолрена, тот самый лес, где он впервые встретился с Симкином.

«Мы ведем сложную игру, брат, — сказал тогда молодой человек. — Сложную и опасную».

Так что же за игру вел Симкин?

Весть об убийстве стражника стремительно разнеслась по небольшому селению. Люди сновали из дома в дом и испуганно, приглушенно переговаривались. Казалось, будто подручные Блалоха присутствуют повсюду. Они бродили по улицам с мрачным, напряженным и нетерпеливым видом, как будто знали, что должно произойти, и с нетерпением ожидали этого события. Постепенно жители селения вернулись к своим обыденным заботам и трудам, но продвигались те неважно. Большинство людей рано закончили работу. Даже кузнец и тот закрыл кузню еще до сумерек и поскорее отправился домой.

Сегодняшний день выдался для кузнеца долгим и беспокойным. Сперва в кузню заявились люди Блалоха и принялись шнырять повсюду, везде совать свой нос, все перевернули и начали задавать дурацкие вопросы.

— Тут кто-нибудь работал вчера ночью?

— Да.

— Кто?

— Я так сразу и не скажу. — Кузнец пожал могучими плечами. — Наверно, кто-то из подмастерьев. Они часто задерживаются после работы. Мы все задерживаемся, и нам придется задерживаться и дальше, если нам будут задавать дурацкие вопросы и мешать работать.

В конце концов блалоховские лизоблюды убрались, но им на смену явился сам Блалох. Кузнеца это не удивило. Кузнец был мужчиной в годах; у него уже имелись взрослые сыновья. Он был человеком наблюдательным и проницательным, хотя, быть может, и несколько вспыльчивым. Известно было, что он терпеть не может чародея. Налет на приграничное селение стал для него источником горя и гнева. Он горячо поддержал решение Андона скорее голодать, чем есть хлеб, запятнанный кровью. На самом деле кузнец настойчиво предлагал применить против чародея более решительные меры, но старик, страшась жестоких ответных действий, упросил его ничего не предпринимать.

Кузнец согласился, но неохотно. Согласился он лишь потому, что потихоньку ковал лишнее оружие и прятал в тайник, дабы пустить его в ход, когда придет время. Когда именно оно придет, кузнец толком не знал, но у него сложилось впечатление, что ждать осталось недолго, судя по обеспокоенному виду Андона и по всяким загадочным происшествиям, которые то и дело случались в кузне.

— Кто-нибудь работал здесь прошлой ночью? — спросил Блалох.

— Да.

— Кто?

— Я же уже сказал: я не знаю! — огрызнулся кузнец.

— Это мог быть Джорам?

— Мог. Как и любой другой подмастерье. Спросите у них.

Кузнец отвечал на вопросы предельно коротко, не прекращая работать; ответы сопровождались ударами молота. Кузнец бил по наковальне с такой силой, будто воображал, что видит на ее месте чародея. Тем не менее он все-таки отвечал и старался не смотреть на облаченную в черное фигуру. Как ни сильна была ненависть кузнеца к колдуну, страх все-таки был сильнее.

Наблюдая за Блалохом краем глаза, кузнец следил, как он бродит по кузне. Блалох искал, за что бы зацепиться. Он почти ничего не трогал — лишь буравил взором каждый темный уголок и каждую щелку. В конце концов он остановился и принялся лениво ковырять носком сапога в груде отходов, сваленных в дальнем углу. Потом наклонился и что-то подобрал.

— Что это? — спросил Блалох, вертя подобранный предмет в руках и небрежно его разглядывая. Лицо его, как обычно, оставалось бесстрастным.

— Тигель, — проворчал кузнец, продолжая работать молотом.

— Для чего его используют?

— Чтобы плавить руду.

— А вот этот вот осадок вам не кажется странным? — спросил Блалох.

Он не стал давать тигель кузнецу в руки, а просто повернул его так, чтобы его освещало пламя горна.

— Нет, — буркнул кузнец, равнодушно бросив взгляд на тигель и снова вернувшись к своей работе. Но затем, когда ему показалось, что чародей на него не смотрит, кузнец посмотрел еще раз, повнимательнее. И напоролся на взгляд Блалоха. Кузнец вспыхнул и снова уткнулся взглядом в наковальню; удары молота сделались еще сильнее.

Чародей же держал тигель в руке и внимательно наблюдал за кузнецом. В отсветах горна его глаза под черным капюшоном отблескивали красным.

— Мастер кузнец, больше никаких ночных работ в кузне, — холодно произнес он и медленно растворился в воздухе, так же легко, как струйка дыма, утекающая в трубу.

Вот и теперь, припомнив слова и взгляд Блалоха, кузнец содрогнулся — в точности как тогда, утром. Он сам обладал неким количеством магии, хотя и уступал многим, и сила колдуна повергла его в трепет. А еще больше — ум Блалоха. «Опасное сочетание», — подумал кузнец, и его тайный склад оружия вдруг показался ему ничтожным и бесполезным.

— Колдун способен превратить все это в груду расплавленного железа, из которой все и вышло, — угрюмо сказал он сам себе и совсем уже собрался покинуть кузню, как вдруг услышал какой-то шум.

— Эй, это что такое? — нерешительно окликнул кузнец. Ему подумалось, а вдруг это Блалох вернулся. — Кто там?

Ответом ему стал чудовищный грохот. За ним последовало ругательство. А затем из тени в дальнем углу пещеры донесся чей-то жалобный голос:

— Боюсь, я тут попал в затруднительное положение. Не могли бы вы подать мне руку? Нет-нет, не в буквальном смысле слова, — поспешно добавил тот же самый голос. — Отвратительный фокус маркизы де Винтер. Одна и та же старая шутка, из года в год. Я говорил императору, чтобы он прекратил так делать — все равно никто не смеется, но…

— Симкин? — изумленно спросил кузнец и заспешил в дальний угол, где и вправду обнаружил молодого человека. Симкин безуспешно пытался выбраться из-под груды инструментов. — Малый, ты что здесь делаешь?

— Тсс! — прошептал Симкин. — Никто не должен знать, что я здесь…

— Ты не находишь, что об этом поздновато говорить? — мрачно поинтересовался кузнец. — Ты уже перебудил грохотом половину поселка…

— Это не моя вина, — брюзгливо отозвался Симкин, бросив уничтожающий взгляд на груду инструментов. — Я был… А, ладно, не важно.

Он понизил голос.

— Блалох здесь сегодня появлялся?

— Да, — буркнул кузнец, беспокойно оглянувшись.

— Он что-нибудь нашел? Что-нибудь забрал? Мне совершенно необходимо знать. Это очень важно. — Симкин с волнением взглянул на кузнеца.

Кузнец нахмурился. Он колебался.

— Ну, — сказал он несколько мгновений спустя, — думаю, если я тебе скажу, вреда с этого не будет. Он не велел хранить это в тайне. Он нашел тигель.

— Тигель? — Симкин приподнял бровь. — И все? Я хотел сказать: их же у вас тут много, они, должно быть, валяются повсюду.

— Да, много. Но он нашел какой-то заинтересовавший его и забрал с собой. А теперь давай-ка вали отсюда, а то я собираюсь уходить. И кстати, ты как сюда пролез, что я тебя не видел? — запоздало спохватился кузнец и взглянул на Симкина с подозрением.

— О, меня легко не заметить. — Молодой человек небрежно взмахнул рукой. Его яркий наряд блестел в свете горна. — А этот тигель — в нем что, было что-то странное?

Кузнец нахмурился еще сильнее. Он крепко сжал губы и погнал Симкина в сторону выхода.

— Вот, например, в этой штуке есть нечто странное, — небрежно произнес молодой человек, споткнувшись о разбитую форму.

— Не знаю, — неприветливо отозвался кузнец, когда они в конце концов добрались до выхода из пещеры. — А ты можешь сказать всякому, кто будет спрашивать, что в кузне не будет больше никаких ночных работ. Долго. Может быть, никогда.

И кузнец мрачно покачал головой.

— Ночных работ? — переспросил Симкин, пожав плечами и как-то странно улыбнулся. — О, я думаю насчет этого вы ошибаетесь. Еще раз здесь поработают ночью — хотя вас это не должно волновать, — успокаивающе сказал он встревоженному кузнецу. Тот угрюмо взглянул на Симкина, запер дверь кузни и запечатал ее заклятием.