— Я не буду...то есть я должен был...извиниться, я хочу сказать. Ужасно сожалею, господин. Письмо? Нет, не нужно. Проезжай.

Продолжая бормотать,стражник попытался отсалютовать,но, выпрямляясь, крепко приложился затылком о раму каретного окошка.

Попятившись, он зацепился за ручку дверцы, снова отсалютовал и наконец отошел.

Вид у него при этом был такой, словно он только что участвовал в жестокой схватке с хобгоблинами.

Танис улыбнулся, но улыбка вышла у него довольно невеселой. Откинувшись на спинку сиденья, он дал знак кучеру, и карета покатилась дальше в сторону Старой Стены. Поставить стражу на воротах, ведущих в Палантас, — это была его идея. Помнится, ему пришлось потратить немало сил, чтобы убедить Амозуса в том, что стража на городской стене необходима и городские ворота должны быть не только надежно заперты, но и хорошо охраняемы.

— Но люди будут оскорблены этим, — возражал властитель Амозус. — Какая после этого пойдет слава о нашем знаменитом палантасском гостеприимстве? В конце концов, война-то закончилась!..

Танис тяжело вздохнул. Когда же люди чему-нибудь научатся? «Никогда», — ответил он сам себе, глядя из окна на город, который в большей степени, нежели другие города Ансалона, погрузился в благодушие и беспечность после окончания Войн Копья. Случилось это ровно два года назад, такой же теплой и ласковой весной.

Воспоминание заставило Таниса испустить еще один тяжелый вздох. Проклятье!

Как он мог забыть о празднике Окончания Войны?! Когда же наступит этот день?

Через две недели? Через три? Ему снова придется напяливать этот глупый костюм — парадные доспехи Соламнийского Рыцаря, эльфийские награды и тяжеленные гномьи регалии. Роскошные пиры закончатся далеко за полночь, будут произноситься длинные речи, от которых Танис всегда начинал клевать носом, а потом вернется Лорана...

Танис невольно ахнул. Лорана! Она наверняка помнила о приближении праздника. Ну разумеется! Какой же он тупоголовый! Они оба возвращались в Солантус после похорон Солостарана в Квалинести и по дороге завернули в Утеху, разыскивая следы Крисании, тогда Лорана получила послание со стремительными эльфийскими письменами:

«Необходимо срочно прибыть в Сильванести».

— Я вернусь через четыре недели, дорогой, — сказала тогда Лорана, нежно целуя Таниса, но в ее прекрасных глазах прыгали искорки смеха.

Она специально оставила его! Оставила одного, зная, что ему придется участвовать в этих дурацких церемониях! Сама она в это время будет на родине, в стране эльфов, все еще пытающейся избавиться от ужасных последствий правления Лорака...Один день в Сильванести был, безусловно, предпочтительнее вечера, проведенного в обществе Амозуса.

Танису внезапно пришло на ум, насколько все то, о чем он сейчас подумал, не подлежит никакому сравнению. Торжественный ужин в палатах повелителя Амозуса и плачущие кровью деревья страны эльфов, бледные лица мертвых эльфийских воинов, глядящие на тебя из сумеречной тени, ночные стенания измученных душ защитников своей родины...

И Танис начал смеяться. Он готов был хоть каждый день встречаться с этими воинами, лишь бы не скучать в праздности и обжорстве.

Что касается Лораны, то он, конечно, не мог ее винить. Если церемонии нагоняли такую тоску на него, то что говорить о ней, любимице палантасцев, их Золотом Полководце, спасшем прекрасный город от ужасов войны? Не было такой вещи, которую палантасцы не были бы готовы сделать для своей героини, за исключением одного — подарить ей хоть немного свободного времени, не занятого торжествами. В последний праздник Окончания Войны Танису пришлось нести жену домой на руках — за один лишь этот день Лорана вымоталась больше, чем за неделю сражений.

Потом он вообразил ее в Сильванести, представил, как она высаживает цветы, старается возвратить жизнь израненным деревьям и встречается с Эльханой Звездным Ветром — своей названой сестрой, — которая к этому времени тоже должна будет вернуться на родину, правда — без своего нового мужа Портиоса. До сих пор их брак был типичным политическим союзом, холодным, расчетливым, лишенным любви и тепла, и Танис иногда задумывался, не ищет ли Эльхана в Сильванести убежища — тихой гавани, в которой можно спокойно пересидеть торжества. Для Эльханы день Окончания Войны не был праздником.

Эти мысли навеяли Танису воспоминания о Стурме — отважном рыцаре, которого Эльхана продолжала любить и после его смерти. Мертвое тело героя вот уже больше двух лет покоилось в Башне Верховного Жреца, но память о нем по-прежнему жила в сердцах тех, кто любил его и был его другом.

Потом Танис подумал и об остальных друзьях...и врагах.

По окну кареты скользнула тень, словно вызванная к жизни воспоминаниями, и Танис выглянул наружу. Перед ним лежала длинная пустынная улица, в дальнем конце которой открывалась Шойканова Роща — волшебный лес, охранявший подступы к Падантасской Башне Высшего Волшебства, хозяином которой с недавних пор стал Рейстлин.

Даже с этого расстояния Танис почувствовал исходящий из Рощи леденящий холод, от которого стыла душа и замирало сердце. Потом его взгляд перескочил на саму Башню, возвышающуюся над бело-розовыми домами и дворцами Палантаса, словно железная пика, пронзившая грудь города.

Танис подумал о письме, которое привело его в Палантас. Достав пергамент из кармана, он снова перечитал его. Письмо гласило:

"Танису Полуэльфу, лично.

Нам необходимо увидеться как можно скорее. Дело не терпит отлагательства. Будь в Палантасском храме Паладайна после полудня четвертого дня пятого месяца 356 года".

И все. Никакой подписи. Сегодня как раз был четвертый день пятого месяца — Танис получил послание всего два дня назад и вынужден был торопиться, чтобы поспеть к указанному сроку. Письмо написано на языке эльфов, да и почерк был эльфийский. Ничего необычного в этом не было — среди жрецов в храме Паладайна немало эльфов, и Элистан мог попросить написать письмо любого из них, вот только почему на нем нет подписи? Если, конечно, это письмо действительно от Элистана. Но кто еще может так запросто приглашать людей по срочному делу в храм Паладайна?

Пожав плечами — эти вопросы он задавал себе уже не первый раз, но так и не нашел удовлетворительного ответа, — Танис снова убрал письмо в карман и бросил невольный взгляд на Башню Высшего Волшебства.

— Готов поспорить, что это как-то связано с тобой, старая знакомая, — пробормотал полуэльф себе под нос и нахмурился, в очередной раз задумавшись о странном исчезновении Крисании.

Карета неожиданно остановилась, и Танис отвлекся от своих мрачных мыслей.

Поглядев за окно, он увидел стены храма, но заставил себя терпеливо сидеть и ждать, пока слуга не откроет ему дверцу кареты. Про себя Танис улыбался, очень хорошо представляя себе Лорану, сидящую в карете напротив него и гипнотизирующую его взглядом, не позволявшим ему сделать хоть бы малейшее движение к ручке двери. Сколько сил и времени понадобилось ей, чтобы отучить мужа от его привычки нетерпеливо распахивать дверцу едва остановившегося экипажа и бросаться вперед, не обращая внимания на сбитого с ног лакея.

В последнее время они часто подшучивали над этим между собой: Танис делал вид, что хочет открыть дверь, но, поддразнивая жену, останавливал руку у самой дверной ручки и смотрел, как в притворном беспокойстве и гневе сужаются прекрасные глаза Лораны. Но сегодня Танис был один, и воспоминание только напомнило ему о том, как сильно он успел истосковаться по жене за несколько прошедших дней.

«Проклятье, где он ходит, этот лакей? — подумал Танис с неожиданным раздражением. — Может быть, коль скоро я отправился в Палантас один, мне стоит хотя бы раз сделать по-своему?»

Дверь распахнулась. Слуга, кланяясь Танису, начал опускать подножку.

— Оставь это, — нетерпеливо бросил полуэльф, соскакивая на землю. Не обращая внимания на уязвленное выражение лица лакея, Танис глубоко вдохнул чистый воздух, радуясь долгожданному избавлению из пыльного и тесного каретного плена.

Затем он огляделся по сторонам и почувствовал, как его охватывает удивительное ощущение покоя и светлой радости, которую словно излучали стены храма Паладайна. Вокруг святыни не было никаких деревьев — одни лишь зеленые лужайки, напоминающие лоснящийся бархат, которые словно приглашали усталого путника пройтись по ним, присесть, полежать. Клумбы с яркими цветами радовали глаз и наполняли воздух диковинными ароматами, от которых могла закружиться голова. Аккуратно подстриженные кустарники самой разной высоты дарили гостям храма и паломникам прохладные, тенистые убежища от яркого солнца, а многочисленные фонтаны выбрасывали прямо в небо радужные струи кристально чистой воды. Посреди всего этого великолепия прохаживались одетые в белое жрецы, склоняя друг к другу головы в доверительной беседе.

В самом центре великолепного сада стоял храм Паладайна, утопающий в ярких лучах восходящего солнца. Выстроенный из белоснежного мрамора, он отличался простой и строгой архитектурой, которая еще больше усиливала ощущение мира и безмятежного покоя, царившего в саду. В храм вели ворота, но возле них не было никакой стражи. Они словно приглашали войти каждого, кому захочется приобщиться к свету и добру Паладайна. Для усталых, сирых и убогих храм был подобием рая на земле, под его сводами сами собой исчезали печали и горести. Шагая по дорожкам сада, Танис видел множество прихожан, расположившихся на траве лужаек. На их лицах было написано такое блаженство, которое, судя по еще оставшимся следам усталости и забот, им не часто доводилось испытывать в повседневной жизни.

Не успел Танис сделать и нескольких шагов, как вспомнил о своем экипаже.

Со вздохом повернувшись к кучеру, он как раз собирался сказать: «Жди меня здесь», — когда из густой тени под осинками, росшими на самой границе храмовой площадки, появилась какая-то фигура.

— Танис Полуэльф? — спросил незнакомец.

Когда фигура выступила из тени на свет, Танис невольно вздрогнул.

Окликнувший его человек был одет в черную мантию, что было по меньшей мере странно. С его пояса свисали многочисленные мешочки и узелки, наполненные колдовскими травами и снадобьями, а широкие рукава и капюшон накидки были расшиты серебряными рунами.

«Рейстлин!» — было первой мыслью Таниса, который только недавно вспоминал великого мага, но уже в следующее мгновение он понял, что ошибся, и вздохнул свободнее.

Действительно, этот черный маг был выше Рейстлина по крайней мере на голову. Стан его был прям, плечи казались широкими и мускулистыми, а походка — легкой и молодой. Да и голос незнакомца был глубоким и твердым, нисколько не похожим на тревожный, свистящий шепот Рейстлина.

Кроме того — и это было совсем уж странно, — Танису показалось, что незнакомец произнес свой вопрос с эльфийским акцентом.

— Я — Танис Полуэльф, — ответил он, чуть замешкавшись.

Он никак не мог рассмотреть лица незнакомца под низко надвинутым капюшоном, но ему показалось, что человек этот улыбнулся.

— Я рад, что не ошибся. Ты можешь отпустить экипаж, в ближайшее время он тебе не понадобится, — заявил маг, соблюдая формальные правила вежливости. — В Палантасе тебе придется провести несколько дней, а может быть — и недель.

Боги мои, да он, оказывается, прекрасно говорит на языке эльфов! На чистейшем языке эльфов Сильванести! Танис был так потрясен, что несколько мгновений пристально разглядывал незнакомца, не в силах выговорить ни слова.

Неизвестно, сколько бы времени он так стоял, если бы кучеру не вздумалось откашляться. Путешествие было довольно длинным и тяжелым, а Палантас славился на всю страну своими дешевыми постоялыми дворами и превосходным элем...

Но Танис не собирался отпускать карету по одному только слову не знакомого ему мага. Он открыл рот, чтобы хорошенько расспросить его, однако человек в черном сделал быстрое предостерегающее движение кистью одной руки, в то время как жестом другой руки он пригласил Таниса пройти дальше по дорожке, — Прошу тебя, пойдем со мной, — сказал он на эльфийском наречии. — Я направляюсь туда же, куда и ты. Элистан ждет нас.

Нас!

Танис был совершенно сбит с толку этим заявлением. С каких это пор Элистан начал приглашать темных магов к себе, в храм Паладайна? И где это видано, чтобы они могли без опаски ступать под его священные своды?

Выяснить это он мог, лишь сопроводив сию подозрительную личность до покоев верховного жреца. Именно поэтому Танис, все еще немного растерянный, отдал необходимые распоряжения кучеру. Черный маг неподвижно стоял рядом, дожидаясь, пока карета отъедет. Наконец Танис повернулся к незнакомцу.

— У тебя передо мной явное преимущество, — сказал полуэльф на языке Сильванести, более близком к древне-эльфийскому, чем родное для Таниса наречие Квалинести.

Незнакомец поклонился в ответ и отбросил на спину капюшон, открыв лицо свету.

— Меня зовут Даламар, — представился он, пряча руки в рукавах. На Кринне мало кто осмеливался обменяться рукопожатием с черным магом.

— Темный эльф! — воскликнул Танис и покраснел. — Прошу меня простить, — пробормотал он. — Просто я никогда не встречал...

— Таких, как я? — спокойно закончил за него Даламар, но по его благородно-бесстрастному, по-эльфийски тонкому лицу проскользнула легкая улыбка. — В этом нет ничего удивительного. Мы — те, кого называют «лишенными света», — не часто выползаем из своих мрачных нор на белый свет.

Его улыбка внезапно стала более теплой, и Танис заметил какое-то странное выражение, промелькнувшее в глубине глаз темного эльфа, когда он бросил взгляд на ряды осин.

— Но иногда даже мы тоскуем по своей родине, — добавил Даламар.

Танис тоже поглядел на осины — одно из самых любимых эльфами деревьев — и улыбнулся, почувствовав себя намного спокойнее. В свое время ему тоже приходилось блуждать темными тропами, и несколько раз он был близок к тому, чтобы сорваться в страшные зияющие пропасти. Чувства Даламара были ему понятны.

— Близится назначенный мне час, — заметил Танис, поглядев на солнце. — А судя по твоим словам, ты тоже каким-то образом причастен к моему делу. Может быть, продолжим наш разговор?

— Безусловно. — Даламар сразу весь как-то подобрался. На зеленую лужайку парка он последовал за Танисом без колебания, хотя тот, полуобернувшись на своего спутника, заметил на его лице быструю гримасу боли.

— Что с тобой? — спросил он. — Тебе нехорошо? Могу ли я...

Даламар с трудом заставил себя улыбнуться.

— Нет, полуэльф, — сказал он. — Ты ничем не сможешь помочь. Со мной все в порядке. Тебе было бы гораздо хуже, если б ты попал в Шойканову Рощу, которая окружает мое обиталище.

Танис наконец понял и против собственной воли бросил взгляд на далекую, угрюмую Башню, которая возвышалась над Палантасом. Одновременно с этим его посетило престранное ощущение. Он снова поглядел на храм Паладайна и еще раз на Башню. Ему показалось, что оба здания удивительным образом дополняют друг друга. Вместе и Башня, и храм выглядели более цельными, совершенными, законченными, чем взятые по отдельности. Это впервые бросилось Танису в глаза, но он тут же позабыл о своем странном чувстве. На данный момент его куда больше занимало нечто другое...

— Так, значит, ты живешь там? С Рейст...С ним? — Как ни старался Танис, у него язык не повернулся выговорить имя великого мага спокойно, без гнева, и он предпочел обойтись вовсе без этого.

— Он — мой шалафи, — сказал темный эльф.

— А ты его ученик, — кивнул Танис, знавший, что эльфийское слово «шалафи» может с равным успехом означать и «учитель», и «господин». Мысль об этом заставила его нахмуриться. — Тогда что ты делаешь здесь? Это он послал тебя? — спросил Танис, а про себя подумал: «Если это так, то я немедленно ухожу отсюда, пусть даже мне придется идти пешком до самого Солантуса».

— Нет, — негромко откликнулся Даламар. — Но именно о нем мы должны поговорить.

Темный эльф накинул на голову капюшон. Говорил он по-прежнему с видимым усилием.

— А теперь я прошу тебя идти как можно быстрее, Элистан снабдил меня заклятьем, которое должно помочь мне выдержать эту пытку, однако в любом случае я не хотел бы затягивать ее надолго.

Танис озадаченно кивнул. Элистан защищает черных магов своими заклинаниями? Приглашает к себе ученика не кого-нибудь, а самого Рейстлина?

Заинтригованный, он послушно ускорил шаги.

— Танис, друг мой!

Элистан, верховный жрец Паладайна и глава культа Светоносного бога на всем Анасалонском континенте, протянул руку навстречу полуэльфу. Танис тепло пожал эту некогда сильную ладонь, стараясь не замечать, каким вялым и слабым стало пожатие Элистана. Но еще больших усилий ему стоило сдержать себя, чтобы ни взглядом, ни выражением лица не выдать потрясения и жалости, которые он испытывал, глядя на высохшее, беспомощное, похожее на скелет тело, лежащее в кровати на мягких подушках.

— Элистан... — дружески начал Танис, но осекся под строгим взглядом одного из одетых в белое жрецов, стоявших у изголовья постели старика.

— Э-э...Посвященный Паладайна, — вспомнил он наконец официальный титул своего друга. — Ты выглядишь неплохо...

— А ты, полуэльф, опустился до лжи, — укоризненно заметил Элистан и улыбнулся, глядя на жалобное выражение лица рыцаря, которое Танис тщетно пытался скрыть.

Похлопав по загорелой сильной руке своими тонкими сухими пальцами, Элистан добавил:

— И перестань называть меня Посвященным...Да, Гарад, — обратился он к жрецу, — я знаю, что это не правильно и совсем не так подобает обращаться к первому лицу в нашей жреческой иерархии, однако этот человек знал меня еще тогда, когда я был рабом в каменоломнях Пакс Таркаса. А теперь оставьте нас, — властно приказал он всем жрецам. — И принесите все необходимое для того, чтобы гости чувствовали себя уютно.

Взгляд старика упал на темного эльфа, который скрючился в кресле у огня, пылавшего в камине несмотря на уличную жару.

— Даламар, — окликнул его Элистан. — Я знаю, что это путешествие далось тебе нелегко. Я весьма обязан тебе за то, что ты на него отважился. Здесь, в моих покоях, тебе должно быть немного лучше. Чем я могу тебе помочь?

— Вина, — попросил эльф, едва шевеля посеревшими губами. Танис заметил, что его тонкая рука, впившаяся в подлокотник кресла, мелко дрожит.

— Принесите вина и еды для наших гостей, — приказал Элистан жрецам, которые сгрудились в дверях в ожидании распоряжений. Многие из них с неодобрением поглядывали на черного мага. — Да, и проводите ко мне Астинуса, как только он прибудет. После этого прошу нас не беспокоить.

— Астинуса? — ахнул Танис. — Летописца Астинуса?

— Да, полуэльф, — улыбнулся Элистан. — Умирающий заслуживает особого внимания. Как там говорится в поэме о стариках?.. «Теперь они стоят чредой, чтоб только свидеться со мной, но, будь я здрав и полон сил, — никто б меня не посетил...» Так вот, Танис, скрывать тут нечего. Я знаю, смерть моя близка.

Оставшийся мне срок сократился за это время от нескольких месяцев до нескольких недель. Присядь, Танис, ты ведь не раз видел, как умирают те, кто исполнили все, предначертанное им судьбой. Моя жизнь была именно такой. Я сделал все, что должен был, гораздо больше, чем рассчитывал и мог себе вообразить...

Элистан бросил взгляд за окно, на раскинувшиеся внизу лужайки парка и на темнеющую вдали громаду Башни Высшего Волшебства.

— Мне было дано вернуть людям надежду, Танис, — негромко продолжал он. — Надежду и исцеление от многих недугов. Кто еще может сказать о себе такое?.. Я ухожу спокойно, потому что знаю — благодаря моим усилиям наша вера снова стала тверда, как прежде. Свои жрецы Паладайна есть теперь у каждой расы, даже у кендеров... — Улыбнувшись, Элистан провел рукой по своим седым волосам и вздохнул. — Каким тяжелым испытанием это было для нас...Мы до сих пор не в силах понять, чего же нам не хватало для успеха. Кендеры по природе своей — добродушный и сердечный народ, но даже я иногда терял терпение. Мне помогало только одно — когда я начинал выходить из себя, то сразу вспоминал о Фисбене — или Паладайне, как он нам представился, — и о той особенной любви, которую старик питал к твоему маленькому другу Тассельхофу.

При упоминании имени кендера Танис потемнел лицом и спрятал глаза. Ему показалось, что темный эльф в своем углу тоже шевельнулся и быстро вскинул голову, но Элистан ничего этого не заметил.

— Я сожалею лишь о том, что после моего ухода не останется никого, кто способен занять мое место и взять на себя всю трудную работу, а ее осталось еще очень и очень много. — Старый жрец печально покачал головой. — Гарад неплохой человек, быть может — даже слишком хороший. В нем я — увы! — узнаю нового истарского Короля-Жреца. К сожалению, он пока еще не понял необходимости поддержания в мире равновесия, которое необходимо всем нам, чтобы спасти Кринн от нового Катаклизма. Разве не так, Даламар?

К удивлению Таниса, темный эльф кивнул головой. Он сидел, откинув на спину свой капюшон, и даже нашел в себе силы отпить немного красного вина, которое подали ему в высоком хрустальном кубке жрецы. То ли от тепла, то ли от вина лицо его слегка порозовело, а руки перестали дрожать.

— Ты мудр, Элистан, — негромко сказал маг. — Хотел бы я, чтобы и другие были такими же просветленными, как ты.

— Не великая это мудрость — смотреть на вещи с разных сторон, а не только с одной. — Старый жрец повернулся к Танису:

— Друг мой, обратил ли ты внимание на то зрелище, которое открылось твоему взору по приезде в Палантас? Смог ли ты оценить его по достоинству?

Он слабо махнул рукой в направлении окна, где в полуденном мареве медленно, словно грозный мираж, раскачивалась темная Башня Высшего Волшебства.

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. — Танис беспокойно заерзал в кресле, не желая делиться своими чувствами в присутствии посторонних.

— Все ты прекрасно понимаешь, — перебил Элистан, и в его голосе прозвучали хорошо знакомые рыцарю едкие нотки. — Ты видел Башню и наш храм и не мог не подумать, что они непременно должны стоять поблизости друг от друга. О разумеется, многие жрецы долгое время не одобряли строительство храма в непосредственной близости от «обители зла», как они в полемическом задоре называли Башню. Против этого высказывались и Гарад, и, конечно, госпожа Крисания...

При упоминании этого имени Даламар поперхнулся и раскашлялся, поспешно опустив свой кубок с вином на низкий столик. Танис же вскочил и принялся по привычке мерить комнату широкими шагами. В волнении он не сразу сообразил, что это может раздражать умирающего, и только несколько минут спустя опомнился и неловко опустился в кресло.

— Есть ли какие-нибудь известия о ней? — спросил он наконец.

— Прости, Танис, — негромко сказал Элистан. — Я не хотел тебя так волновать. И не обвиняй себя больше: она все совершила по своей собственной воле. Иначе просто и быть не могло, и ты в любом случае не мог бы удержать жрицу и спасти ее от судьбы, какой бы она ни была в конечном счете. Впрочем, никаких известий от нее или о ней пока не было.

— Были, — поправил Даламар холодным и бесстрастным голосом, который немедленно приковал к нему внимание обоих собеседников. — Эти известия и являются одной из причин, по которым я собрал вас вместе...

— Ты? — Танис снова вскочил. — А я-то думал, что это Элистан вызвал нас в храм Паладайна! Уж не стоит ли за этим твой обожаемый шалафи? И не он ли сам повинен в исчезновении жрицы?

С этими словами полуэльф сделал шаг вперед, и его лицо, отчасти скрытое рыжеватой бородой. вспыхнуло. Даламар тоже поднялся, и его глаза угрожающе заблистали. Тонкая рука медленно, почти незаметно для глаз, поползла к одному из свисавших с пояса мага кошельков...

— Если Крисания пострадала, то клянусь — я доберусь до твоего хозяина и сверну ему шею!..

— Астинус Палантасский! — громко объявил появившийся в дверях жрец.

Сам хронист уже стоял за его спиной. Выражение его лишенного возраста лица ни капли не изменилось даже после того, как быстрые серые глаза обежали комнату, не упустив ни единой, даже самой мелкой детали, которую скоро занесет в анналы истории его перо. Взгляд летописца отметил и раскрасневшееся лицо Таниса, и гордую, вызывающую позу темного эльфа, и усталое, но исполненное терпения выражение глаз умирающего жреца.

— Позвольте мне предположить... — Историк вошел в покои и непринужденно уселся в самом удобном кресле за рабочим столом Элистана. Положив на столешницу тяжелую книгу, Астинус раскрыл ее на чистой странице, извлек из деревянного футляра тростниковое перо, придирчиво рассмотрел его кончик и поднял глаза.

Принеси-ка мне чернила, дружок, — обратился он ко вздрогнувшему младшему жрецу, который, дождавшись кивка Элистана, поспешно выбежал из комнаты. — Позвольте мне предположить, — продолжал летописец, — что вы только что говорили о некоем Рейстлине Маджере.

— Так оно и есть, — сказал Даламар. — Именно поэтому я и собрал вас здесь.

Темный эльф снова опустился в кресло возле огня. Танис, все еще строя грозные гримасы, вернулся на свое место рядом с постелью Элистана. Вошел Гарад с изящной чернильницей. Поставив ее на стол перед летописцем, он осведомился, не нужно ли чего еще, и, получив отрицательный ответ, с достоинством удалился, не преминув твердо указать всем присутствующим на то, что Элистан болен и его нельзя слишком утомлять.

— Да, это я собрал вас здесь, — повторил Даламар, глядя в огонь.

Неожиданно он поднял глаза и посмотрел на Таниса в упор. — Ты приехал сюда, преодолев лишь неудобства двух дней пути, а я пришел в этот храм, зная, что каждый шаг мой по его священным камням будет стоить мне адской муки. И все же мне необходимо было поговорить со всеми вами сразу. Мне было известно, что Элистан не сможет прийти ко мне, а Танис Полуэльф — не захочет. У меня не было другого выхода, кроме как...

— Продолжай, — поторопил его Астинус. — Пока мы сидим здесь, время мира проходит. Ты собрал нас вместе — хорошо. Зачем?

Даламар еще немного помолчал, рассматривая пляшущие в очаге языки огня.

Когда он заговорил, взгляд его остался прикованным к их причудливой игре.

— Наши худшие опасения сбылись, — негромко сказал он. — Рейстлин добился своего.