ПРОЛОГ

…Власть над миром была в наших руках. Сартаны, древние враги, были бессильны предотвратить наше возвышение. Сознание того, что они будут принуждены жить под нашей властью, было для них унизительно и горько, как полынь. Сартаны решились на крайние меры, в отчаянии отважившись на невероятное деяние. Они пред почли уничтожить мир, но не позволить нам властвовать над ним.

Из элементов старого мира сартаны сотворили четыре новых: Миры Воздуха, Огня, Камня и Воды. Народы мира, пережившие катастрофу, были переселены сартанами в эти новые миры. Мы же, издревле бывшие врагами сартанов, были ввергнуты ими в магическое узилище, именуемое Лабиринтом.

Согласно записям, которые я обнаружил на Нексусе, сартаны надеялись, что жизнь в заключении «излечит» нас, что мы выйдем из Лабиринта очищенными, исцелившись от высокомерия и того, что они называли «жестокостью». Но что-то в их замысле пошло не так.

Наши сартанские тюремщики, которые должны были управлять Лабиринтом, исчезли. Их место занял сам Лабиринт, из тюрьмы превратившийся в палача. Бессчетное множество наших людей умерло в этом страшном месте. Целые поколения были истреблены и уничтожены. Но прежде чем умереть, они рождали детей, которые шли вперед, и каждое последующее поколение становилось ближе к свободе. Наконец, благодаря своему необыкновенному магическому могуществу, я смог победить Лабиринт, первым одолев его тяготы. Я прошел через Последние Врата и вошел в новый мир, который называется Нексус. Здесь я узнал, что он был сотворен для нас сартанами. И, что важнее, я открыл, что существуют четыре новых мира и между ними есть связь. Я обнаружил Врата Смерти.

Я вернулся в Лабиринт — я часто возвращаюсь туда — и воспользовался своей магией, чтобы стабилизировать некоторые его части, обеспечив безопасные убежища для своего народа, который по-прежнему боролся, чтобы освободиться из своей темницы. Те, кто преуспел, приходили в Нексус и трудились со мной, отстраивая город, готовясь к тому дню, когда мы снова по праву займем место правителей Вселенной. Ради этого я посылаю исследователей через Врата Смерти в каждый из четырех миров.

…Я избрал Эпло из множества своих слуг по нескольким причинами он обладает холодным разумом, быстротой мысли, способностью бегло говорить на разных языках и магическими умениями. Эпло оправдал мое доверие в первом же своем путешествии в Мир Воздуха Арианус. Он не толь ко сделал все, что мог, для того, чтобы возмутить мир и ввергнуть его в опустошительную войну, но также и снабдил меня весьма ценной информацией, равно как и юным учеником — весьма примечательным ребенком по имени Бейн.

Я вполне доволен Эпло и его достижениями. Если я и присматриваю за ним как следует, то по тому, что у него, к несчастью, есть склонность к самостоятельному мышлению. Я ничего ему не говорю — сейчас эта его черта для меня неоценима. Не думаю, что сам он знает о существовании у себя такого изъяна. Он воображает, что предан мне. Он без колебаний пожертвовал бы ради меня жизнью. Но одно дело — пожертвовать жизнью, и совсем другое — душой.

Воссоединить четыре мира, победить сартанов — это будет сладостная победа. Но куда слаще будет увидеть, как Эпло и подобные ему преклонят предо мной колени, признав меня безраздельным своим владыкой и повелителем. В сердцах и мыслях своих.

Эпло, дорогой мой сын!

Надеюсь, я могу тебя так называть: ты дорог мне, как родные дети мои, — может быть, потому, что я сыграл роль в твоем рождении — или возрождении. Конечно, я вырвал тебя из пасти смерти и вернул к жизни. И кроме того, что родной отец делает для сына, кроме как проводит не сколько приятных минут с женщиной? Я надеялся, что смогу успеть вернуться к тому моменту, как ты отправишься на Приан, Мир Огня. К несчастью, я получил весть от наблюдателей, что магическое поле пошатнулось где-то возле четыреста шестьдесят третьих врат. Лабиринт выпустил рой плотоядных муравьев, которые убили несколько сот наших сородичей. Я должен идти и сражаться, и потому меня не будет при твоем отлете. Не стоит говорить, что я хотел бы, чтобы ты был рядом со мной, как во время многих иных сражений; но твоя миссия весьма спешная, и я не стану отрывать тебя от твоих обязанностей.

Мои инструкции — те же, что ты получил, отправляясь на Арианус. Разумеется, ты будешь скрывать свои магические силы от обитателей Приана. Как и на Арианусе, мы должны хранить наше возвращение в секрете. Если сартаны обнаружат меня прежде, чем я буду готов осуществить свои планы, они перевернут небо и землю (как уже сделали однажды), чтобы остановить меня.

Помни, Эпло, что ты только наблюдатель. По возможности, не принимай прямого участия в событиях, действуй только опосредованно. Мне не хотелось бы узнать, когда сам я приду в эти миры, что мои посланцы творили жестокости во имя мое. Ты проделал великолепную работу на Арианусе, сын мой, и я говорю тебе об этом только ради напоминания.

О Приане, Мире Огня, мы знаем мало, за исключением того, что он предположительно очень велик. Модель, оставленная сартанами, изображает гигантский каменный шар с огненной сердцевиной, подобный древнему миру, но много больше его. Именно его размеры озадачивают меня. Зачем сартанам понадобилось делать эту планету такой невообразимо огромной? Чего я еще не могу понять — так это где же его солнце? Это один из тех вопросов, на которые ты попытаешься ответить.

Судя по тому, что поверхность Приана весьма обширна, я могу предположить только, что его население рассеяно по ней малыми группами, изолированными друг от друга. В этом я опираюсь на оценку численности населения, которое сартаны переправили на Приан. Даже при беспрецедентном демографическом взрыве эльфов, людей и гномов будет недостаточно, чтобы заселить достаточно плотно такие пространства. В этих обстоятельствах мне не нужен апостол, который собрал бы их вместе, вроде того, которого ты привез мне с Ариануса.

Я посылаю тебя на Приан главным образом как исследователя. Узнай все, что можешь, об этом мире и его обитателях. И, как и на Арианусе, старательно ищи следы сартанов. Хотя ты не обнаружил (за одним исключением) следов их присутствия в Мире Воздуха, возможно, они могли сбежать из того мира и искать убежища на Приане.

Будь осторожен, Эпло, будь осмотрителен. Не делай ничего, что могло бы привлечь к тебе внимание. В сердца своем я обнимаю тебя — и надеюсь обнять тебя после твоего успешного возвращения.

Твой отец и повелитель!»

Эпло, «Приан, Мир Огня», том 2 «Дневников Врат Смерти».

Глава 1. ЭКВИЛАН, ВЕРШИНЫ

Каландра Квиндиниар сидела за огромным полированным письменным столом и подсчитывала доходы за прошедший месяц. Ее белые пальцы быстро сновали над абаком, перекидывая косточки туда и сюда, а результат она повторяла для себя вслух, записывая цифры в старую расходную книгу в кожаном переплете. Почерк у Каландры был похож на нее саму — тонкий, изящный, чет кий и разборчивый.

Над головой колыхались четыре опахала из лебединых перьев, вызывавшие легкий ветерок. Несмотря на полуденную жару снаружи, в доме было прохладно. Дом стоял на самой вершине города, и его овевал бриз, который ниже просто терялся в зарослях.

Дом был самым большим в городе после королевского дворца (у Лентана Квиндиниара хватило бы денег, чтобы построить дом и побольше королевского, но он был эльф скромный и знал свое место). Комнаты были просторны, с высокими потолками и множеством окон, и в каждой был как минимум один веер, приводимый в движение магической силой. Жилые комнаты, прекрасно убранные, размещались на втором этаже. В самые жаркие и светлые часы цикла узорные ставни затеняли и охлаждали их. В ветровремя ставни поднимались, чтобы впустить освежающий ветер.

Младший брат Каландры, Пайтан, сидел в качающемся кресле возле стола. Он лениво раскачивался взад и вперед с пальмовым веером в руке и наблюдал за вращением лебединых крыльев над головой сестры. Попутно он разглядывал еще несколько находящихся в пределах видимости опахал — в соседней комнате и в столовой. Ритмичное кружение их крыльев и щелканье костяшек абака навевали на него сонное оцепенение.

Из этого состояния его вывел внезапный взрыв, потрясший весь дом.

— Проклятие, — сказал он, раздраженно глядя на крошки пластера, сыплющиеся с потолка прямо в его стакан с ледяным питьем.

Сестра фыркнула, но промолчала. Она отвлеклась на мгновение, чтобы смахнуть крошки пластера со страницы гроссбуха, но не ошиблась ни в одной цифре. Снизу неслись вопли ужаса.

— Это, наверное, новая судомойка, — сказал Пайтан, поднимаясь на ноги. — Пойду-ка я успокою ее — скажу, что это папа всего лишь…

— Никуда ты не пойдешь, — оборвала его Калландра, не поднимая головы и не прекращая писать. — Ты сядешь на место и подождешь, пока я не закончу разбираться с твоим следующим путешествием на северинт. Это тебе не бездельничать со знатными дружками, вытворяя Орн знает что. Кроме того, новая служанка — из людей, и на вид просто отвратительна. Каландра вернулась к своим подсчетам и записям. Пайтан снова опустился в кресло.

«Мог бы и сам догадаться, — подумал он, — что если Каландра вообще снизошла до того, что бы нанять человека, то девушка будет несчастной замарашкой. Это проявление ее сестринской любви. Ну и ладно, скоро я отправлюсь в путь: чего Калли не знает, то ее не расстроит».

Пайтан качался в кресле, его сестра бормотала, веера вращались.

Эльфы почитали жизнь и при помощи магии наделяли ее подобием свои творения.

Перья вееров воображали, что они по-прежнему в лебединых крыльях. Глядя на них, Пайтан думал, что перья эти напоминают их семью — все они воображают, что по-прежнему связаны с кем-то, может быть, даже друг с другом.

Его мирные размышления были прерваны появлением перепачканного гарью и копотью, обожженного и растрепанного мужчины, который ворвался в комнату, размахивая руками.

— Здорово получилось, правда? — вопросил он.

Мужчина был невысок для эльфа и явно не когда был более упитанным. В последнее время он сильно отощал, кожа пожелтела и обвисла. Покрытые копотью волосы, стоявшие дыбом вокруг изрядной лысины, были на самом деле седы ми, что указывало на почтенный возраст их обладателя. Если бы не его седеющие волосы, определить возраст эльфа было бы нелегко: его лицо оставалось гладким, без морщин — даже слишком гладким. И глаза его были блестящими — даже слишком. Он вытер руки, встревожено переводя взгляд с дочери на сына.

— Здорово получилось, правда? — повторил он.

— Правда, папочка, — добродушно усмехнулся Пайтан. — Я чуть не упал. Лентан Квиндиниар неуверенно улыбнулся:

— Каландра…

— Ты довел до истерики судомойку, а на потолке прибавилось трещин — если ты имеешь в виду именно это, отец, — усмехнулась Каландра и переложила костяшку не в то место.

— Ты сделала ошибку! — вскричал абак.

Каландра свирепо посмотрела на него, но абак стоял на своем.

— Четырнадцать тысяч шестьсот восемьдесят пять плюс двадцать семь будет вовсе не четырнадцать тысяч шестьсот двенадцать. Это будет четырнадцать тысяч семьсот двенадцать. Ты пропустила десяток.

— Удивляюсь, как я вообще могу считать после всего этого! Видишь, папа, что ты наделал? — вопросила Каландра.

Лентан на мгновение потупился, но почти сразу же выпрямился.

— Теперь уже недолго, — сказал он, потирая руки. — Ракета взлетела выше меня! Я думаю, что скоро найду правильную пропорцию этой смеси. Я буду в лаборатории, мои дорогие, — на случай, если кому-нибудь понадоблюсь.

— Вот уж в этом я не сомневаюсь! — пробормотала Каландра.

— Калли, не наезжай на папочку, сказал Пайтан, наблюдая за пожилым эльфом, лавировавшим среди изящных предметов обстановки; Пайтана это зрелище явно забавляло.

Наконец папочка исчез за дверью, и Пайтан продолжил:

— Неужели лучше, чтобы он был таким, как после смерти мамы?

— По мне, так лучше, чтобы он был в своем уме, если ты об этом. Но, похоже, я слишком многого хочу. Галантные похождения Теа и папин идиотизм делают нас посмешищем для всего общества!

— Не волнуйся, сестричка. Народ может хихикать сколько угодно, но пока ты гребешь денежки от лордов Тиллии, смеяться в открытую никто не рискнет. Кроме того, если бы папаша был здоров, он вернулся бы в бизнес.

— Фу, — фыркнула Каландра. — Не пользуйся ты этим жаргоном! Ты же знаешь, что я этого не люблю. Подцепил его, шатаясь с оравой своих дружков. Бездельники, убивающие время впустую…

— Не правильно! — сообщил абак. — Должно быть…

— Да исправлю я! — Каландра просмотрела последние записи и вернулась к своим подсчетам.

— Да пусть эта штука сама поработает, — предложил Пайтан, указав на абак.

— Я не доверяю машинам. Помолчи! — шикнула на брата Каландра, видя, что он собирается сказать что-то еще.

Некоторое время Пайтан сидел смирно, размышляя, хватит ли ему сил позвать слугу, чтобы тот принес ему винея, в котором не плавают крошки пластера. Но не в натуре молодого эльфа было молчать слишком долго.

— Кстати, а где Теа? — спросил он.

— В постели, разумеется. Виновремя ведь еще не наступило, — ответила Каландра, имея в виду время ближе к концу цикла, которое называется «шторм», когда все эльфы заканчивают свои дела и отдыхают за бокалом вина со специями.

Пайтан покачивался в кресле. Ему стало скучно. У лорда Дарндрана собирались сегодня на пикник, и если Пайтан хотел туда попасть, то времени оставалось в обрез на то, чтобы одеться и отправиться в путь. Хотя молодой эльф и не был благородного происхождения, он был достаточно богат, хорош собой и обаятелен, чтобы войти в высшее общество. Ему не хватало образованности знати, но он был достаточно умен, чтобы понимать это и не пытаться строить из себя кого-то более важного, чем сын простого предпринимателя, каким он был на самом деле. То, что его отец был богаче всех в Эквилане, по слухам, богаче самой королевы, более чем извиняло допускаемые Пайтаном промашки.

Молодой эльф был хорошим товарищем, который свободно тратил свои деньги; как сказал один лорд, «он на редкость интересный тип — может рассказывать поразительные истории».

Пайтана учили не книги, а жизнь. С тех пор как восемь лет назад умерла его мать, а отец почти обезумел от торя, Пайтан вместе со старшей сестрой занимался семейным бизнесом. Каландра сидела дома и вела все денежные дела процветающей оружейной компании. Хотя эльфы не воевали добрую сотню лет, люди по-прежнему использовали и ценили магическое эльфийское оружие. Пайтан занимался тем, что путешествовал по миру, заключая сделки доставляя грузы, и заботился о том, чтобы покупатели были довольны.

Таким образом он объехал почти все земли Тиллии, а однажды добрался даже до владений Морских Королей на северинте. А благородные эльфы редко покидали свои жилища на вершинах деревьев. Многие из них никогда не бывали даже в нижних ярусах собственного королевства Эквилан. Так что Пайтан выглядел на этом фоне чудесной диковинкой, и относились к нему соответственно.

Пайтан знал, что лорды и леди держат его вместо домашнего зверька, вроде ручных обезьянок — для забавы. На самом деле он не был принят в высшем эльфийском обществе.

Он и его семья приглашались в королевский дворец раз в год — уступка королевы тем, кто наполняет ее сундуки, — вот и все. Однако это ни в коей мере не смущало Пайтана.

Каландру сознание того, что эльфы, которые не были вполовину так умны и на четверть так богаты, как Квиндиниары, смотрят на них сверху вниз, потому что их семья не может проследить своей родословной до самой чумы, жестоко уязвляло. Свое недовольство она высказывала прямо — по крайней мере, младшему брату. И ее задевало то, что он не разделяет ее чувств.

Пайтан же находил эльфийских вельмож не менее забавными, чем они — его. Он знал, что, если посватается к какой-нибудь дочери одного из двенадцати герцогов, начнутся вздохи, стоны, рыдания и слезы при мысли о том, что «дорогое дитя» выходит замуж за простолюдина, но свадьбу сыграют со всей возможной быстротой. Помимо всего прочего, содержание дома, приличествующего знати, стоит очень дорого.

Юный эльф не собирался жениться, по крайней мере пока. Он был из семьи исследователей и путешественников — тех самых эльфийских исследователей, которые открыли орнит. На этот раз он пробыл дома почти целый сезон и собирался отбыть снова.

Оттого-то он и сидел здесь с сестрой, вместо того чтобы развлекаться. Но Каландра, поглощенная вычислениями, казалось, забыла о самом его существовании. Внезапно Пай таи решил, что если он услышит еще один щелчок костяшек, он ошизеет — это жаргонное словечко заставляло Каландру скрежетать зубами.

У Пайтана были для сестры кое-какие новости, которые он приберег на крайний случай.

Они должны были вызвать взрыв вроде того, который потряс дом немного раньше, но могли и потрясти Каландру до глубины души, и тогда он мог бы ускользнуть.

— Что ты думаешь о том, что отец послал за людским священником? — спросил он.

Впервые с той минуты, как он переступил по рог этой комнаты, сестра на самом деле прекратила считать, подняла голову и посмотрела на него.

— Что?

— Папа послал за людским священником. Я думал, ты знаешь. — Пайтан заморгал, изображая полное неведение.

Темные глаза Каландры блеснули, тонкие губы сжались. Бережно вытерев перо тряпочкой в чернильных пятнах, она положила его на место и повернулась к брату, устремив на него пристальный взгляд.

Каландра никогда не была хорошенькой. Как говорили, вся красота в ее семье досталась младшей сестре. Колли была худа, почти костлява. (Пайтан, когда был ребенком, был отшлепан за вопрос: не попал ли нос его сестры под винный пресс.) Теперь, когда юность ее стала увядать, лицо ее еще более заострилось, кожа туго обтянула кости. Она собирала волосы в тугой узел на макушке, удерживаемый тремя устрашающего вида гребнями. Ее кожа была мертвенно-бледной: она редко выходила из дома, а если это случалось, то укрывалась от солнца зонтиком. Ее строгие платья шились по одному образцу — застегивающиеся до самого подбородка, с длинными, метущими пол юбками. Каландра никогда не думала о том, что некрасива. Красота дана женщине для того, чтобы уловить мужчину, а Колли никогда к этому не стремилась.

«Кроме всего прочего, что такое мужчины, — могла бы сказать Каландра, — как не создания, которые тратят твои деньги и вмешиваются в твою жизнь?»

«Все, кроме меня, — думал Пайтан. — И то потому, что Каландра ставит меня на место».

— Я тебе не верю, — сказала она.

—  — Ну и не верь. — Пайтан был явно доволен собой.

— Знаешь ли, папа достаточно безумен, чтобы учинить что-нибудь этакое.

— А как ты узнал?

— Я тусовался.., то есть зашел к старому Рори в вечеротрапезу, перед тем, как идти к лорду…

— Мне неинтересно, куда ты собирался. — На лбу Каландры обозначилась морщинка. — Об этом тебе сказал не старый Рори, не так ли?

— Боюсь, что так, сестричка. Наш тронутый папа был в пивной, толковал о своих ракетах и выдал новость, что он послал за людским священником.

— В пивной! — Глаза Каландры расширились от ужаса. — Там было.., много народу? И все слышали?

— О да, — сказал Пайтан весело. — Он там всегда бывает в это время, знаешь ли, начиная с виновремени, и народу было битком.

Каландра издала тихий стон, ее пальцы впились в рамку абака, тот громко запротестовал.

— Может, он.., придумал это, — безнадежно предположила она. Иногда их сумасшедший отец вел себя слишком уж здраво.

Пайтан покачал головой.

— Не-а. Я говорил с птицевиком. Его безошибочник

понес послание лорду Грегору в Тиллию. Там говорилось, что Лентан Квиндиниар из Эквилана хочет посоветоваться с людским священником о путешествиях к звездам. Обеспечивает ему стол и ночлег и дает пятьсот камней.

Каландра снова издала стон.

— Мы окружены со всех сторон! — Она закусила губу.

— Да нет, я так не думаю. — Пайтан чувствовал даже некоторое раскаяние — в конце концов, именно он послужил причиной этих страданий. Он коснулся сжатой в кулак руки сестры:

— На этот раз нам может повезти, Калли. Людские священники живут в монастырях и дают обеты бед нести и тому подобное. Они не могут брать деньги. И они неплохо живут у себя в Тиллии, не говоря уже о том, что у них очень суровая иерархия. Они подчиняются старшему, как отцу, и один из них не мог бы просто так упаковать вещички и умотать.

— Но возможность обратить эльфа…

— Да ну! Они совсем не похожи на наших священников. У них нет времени кого-то обращать.

Они по большей части играют в политику и пытаются вернуть Ушедших Владык.

— Ты уверен? — Лицо Каландры стало понемногу приобретать нормальный цвет.

— Ну, не совсем, — признался Пайтан. — Но я изрядно покрутился среди людей и знаю их. Во-первых, им не по нраву забредать в наши земли. Во-вторых, они не такие, как мы. Я думаю, мы не должны волноваться насчет этого священника.

— Но почему? — требовательно вопросила Каландра. — Почему папа это сделал?

— Потому что люди верят, будто жизнь пришла со звезд, которые на самом деле представляют собой города, и что однажды, когда наш мир будет ввергнут в хаос, Ушедшие Владыки вернутся и уведут нас назад.

— Это чепуха! — твердо сказала Каландра. — Все знают, что жизнь всему дала Пейтин Сартан, Матерь Небес, сотворившая этот мир для своих смертных детей. Звезды — ее бессмертные чада, глядящие на нас. Ты же не хочешь сказать, что отец на самом деле в это поверил? В этот.., эту ересь!

— Думаю, что начал верить, — сказал Пайтан более серьезно. — Для него в этом есть смысл, Калли. Он экспериментировал с ракетами, рассчитывая приспособить их для транспортировки грузов еще до маминой смерти. А потом она умерла, и наши священники сказали ему, что мама ушла на небеса, чтобы стать одной из бессмертных чад. У него вылетел из головы винтик, и он стал думать о том, как бы на ракете долететь до нее. Теперь у него выскочил еще один винтик, и он решил, что, возможно, она не стала бессмертным дитем, но живет там в безопасности и довольстве, в поселении наподобие города.

— Благой Ори! — опять застонала Каландра. Она некоторое время сидела молча, глядя на абак и перекидывая пару костяшек, наконец сказала:

— Я поговорю с ним.

Пайтан старательно сохранял невозмутимое выражение лица:

— Да, это хорошая идея, Калли. Поговори с ним.

Каландра поднялась; ее юбки с шелестом закрутились вокруг нее. Помедлила, глядя на брата сверху вниз:

— Мы обсуждали отправку следующей…

— Это может подождать до завтра. У тебя есть более важное дело.

— Уф. Тебе нет необходимости притворяться таким озабоченным. Я знаю, куда ты собрался, Пайтан. Пойдешь проводить время со своими чудесными друзьями, вместо того чтобы остаться дома, заботясь о бизнесе, как должно. Но ты прав, хотя, возможно, у тебя и не хватает мозгов понять, насколько ты прав. Это действительно важнее.

Снизу донесся взрыв, грохот падающих тарелок и визг из кухни, Каландра вздохнула:

— Я пойду поговорю с ним, хотя не уверена, что это сильно поможет. Ах, если бы я могла заставить его держать рот закрытыми.

Она захлопнула книгу. Сжав губы и выпрямившись, направилась к столовой. Пайтан покачал головой.

— Бедный папашка, — сказал он с истинным сожалением; потом, подбросив веер в воздух, поспешил к себе переодеваться.

Глава 2. ЭКВИЛАН, ВЕРШИНЫ

Спустившись по лестницам, Каландра миновала кухню, которая была на первом этаже.

По мере того как она спускалась с овеваемых ветром верхних этажей в более закрытую и душную нижнюю часть, жара становилась все более ощутимой. Судомойка — с покрасневшими глазами и отпечатком руки поварихи н а щеке — горько рыдала над разбитой посудой. Девушка была некрасива, как и говорила Каландра, и красные глаза и распухшие губы ее отнюдь не красили.

Но Каландра вообще считала всех людей отвратительными и невоспитанными, не намного превосходящими животных и дикарей. Эта девушка была рабыней, купленной вместе с мешком муки и камнедеревянным кухонным горшком. Пятнадцать часов из двадцати одного, составлявших цикл, она должна была делать самую грязную работу под наблюдением сурового надсмотрщика — поварихи, она должна была ютиться в каморке вместе с поломойкой, не имея никакой собственности, и копить скудное жалованье, чтобы к старости купить себе свободу. И тем не менее Каландра твердо верила в то, что она оказывает человеческому существу непомерно большую честь, позволяя ей жить среди цивилизованного народа.

Вид людской девушки в ее кухне подлил масла в огонь гнева, охватившего Каландру.

Людской священник! Это просто безумие. У отца, видно, и вовсе ум за разум зашел. Одно дело — повредиться рассудком, но совершенно другое — настолько забыть о приличиях.

Каландра прошла через буфетную, со скрипом отворила дверь подвала и стала спускаться по затянутой паутиной лестнице в холодную темноту.

Дом Квиндиниаров был возведен на мшанике, который произрастал в верхних ярусах прианской зелени. На языке, который предположительно был в ходу у первых обитателей этого мира, название Приан означало Царство Огня. Название было вполне подходящим, поскольку на Приане постоянно светило солнце. Еще более подходящим названием было бы Зеленое Царство, потому что благодаря постоянному сиянию солнца и частым дождям поверхность Приана была по крыта таким количеством растительности, что немногие жители планеты когда-либо видели землю.

Огромные мшаники покрывали сплетения ветвей гигантских деревьев, стволы которых в основании были толщиной с целый континент. Ярус за ярусом листья и растения устремлялись вверх, и ярусов этих было бесчисленное множество. Мшаники были необычайно прочны и устойчивы — огромный город Эквилан был возведен на них. Озера и целые океаны катили волны над тол щами коричневато-зеленой массы. Самые верхние ветви деревьев возвышались над ними, образуя огромные джунглеподобные леса. Именно на вершинах деревьев или на мшаниках воздвигали свои города цивилизации Приана.

Болота покрывали не всю планету целиком. Они кончались в страшных местах, которые называли драконьими стенами. Немногие обитатели мира побывали у этих пропастей. Воды из болотных морей здесь всплескивались через край и низвергались во тьму с грохотом, от которого содрогались могучие деревья. Если кто-нибудь стоял на краю земли, глядя на бесконечную массу джунглей под ногами, он чувствовал себя маленьким, слабым и хрупким, как только что проклюнувшийся лист.

Иногда, если наблюдатель справлялся с собой и набирался храбрости, чтобы некоторое время понаблюдать за джунглями внизу, он мог заметить зловещее движение — извивающееся тело, скользящее среди ветвей, двигающееся в темно-зеленом сумраке так быстро, что казалось обманом зрения. Это и были те самые создания, которые дали драконьим стенам их имя, — драконы Приана. Их видели немногие, поскольку драконы так же опасались крошечных странных существ, обитающих на вершинах деревьев, как люди гномы и эльфы опасалась драконов. Тем не менее существовало поверие, что драконы — это огромные крылатые существа, наделенные высоким интеллектом, которые проводят жизнь далеко-далеко внизу и, возможное даже живут на легендарной «земле».

Лентан Квиндиниар никогда не видел дракона. А вот отец его видел, и даже не одного.

Квинтайн Квиндиниар был легендарным исследователем и изобретателем. Он помог возвести эльфийский город Эквилан; изобрел множество видов оружия и прочих приспособлений, которые немедленно стали предметом вожделений людей, живущих неподалеку; воспользовался фамильным достоянием в виде орнита, чтобы основать торговую компанию, которая процветала год от года. Несмотря на свои успехи, Квинтайн не остался сидеть дома, подсчитывая барыши. Когда его единственный сын Лентан подрос, Квинтайн оставил ему свой бизнес и снова отправился странствовать по миру.

Никто и никогда больше ничего о нем не слышал, и по прошествии нескольких сотен лет все решили, что он умер.

В жилах Лентана текла кровь странников, но ему никак не удавалось оправдать это: бизнес не давал ему такой возможности. Лентам унаследовал семейный талант к деланию денег, но эти деньги не казались ему его собственными деньгами. Он просто нес бремя торговли, основанное его отцом. Лентан искал способ оставить в мире свой след, но, к несчастью, в мире оставалось мало неисследованного. На северинте землей владели люди, на встоке и закаде простирался Теринтийский океан, на югринте мир перегораживали драконьи стены. На всем обозримом пространстве идти было некуда, разве что вверх.

Каландра вошла в подвальную лабораторию, подметая юбками пыль, с таким выражением на лице, что от него запросто могло скиснуть молоко. По крайней мере, ее отец скис мгновенно. Лентан, увидев дочь в столь ненавистном ей месте, побледнел и придвинулся поближе к другому эльфу, бывшему в лаборатории. Этот другой улыбнулся и церемонно поклонился. Каландра помрачнела.

— Как хорошо.., рад видеть тебя здесь, до.., доРегая, — забормотал бедный Лентан, проливая какую-то дурно пахнущую жидкость на грязный стол.

Каландра сморщила нос. Замшелые стены и пол распространяли мускусный запах, который смешивался с разными химическими ароматами, самым примечательным из которых был запах серы.

— Госпожа Квиндиниар, — сказал второй эльф, приветствуя ее. — В добром ли вы здравии?

— О да, сэр, благодарю. А вы поздорову ли, мастер-астролог?

— Немного страдаю ревматизмом, но этого и следовало ожидать в моем возрасте.

— Надеюсь, твой ревматизм заставит тебя убраться отсюда, старый ты шарлатан! — пробормотала Каландра.

— Почему эта ведьма мешается здесь! — пробормотал астролог в широкий воротник с острыми концами, который встал дыбом на его плечах, закрывая лицо.

Лентан стоял между ними с видом виноватым и несчастным, хотя и не знал еще, что же такого он сделал.

— Отец, — суровым волосом сказала Каландра, — я хочу поговорить с тобой. Наедине.

Астролог поклонился и вознамерился удалиться. Увидев это, Лентан ухватил его за хламиду.

— Нет, моя доРегая. Эликснуар — член семьи…

— Ест достаточно, чтобы быть членом семьи, это верно, — выпалила Каландра