8. КЛЯТВА ДРАКОНОВ

Ослепительно переливаясь на утреннем солнце живым серебром, драконы один за другим садились у окраин великого города. Люди толпились на стенах, разглядывая великолепные создания со смесью восхищения и боязни. Вначале пересиливал страх: доведенные до отчаяния горожане едва не бросились на драконов. Плохо помогали даже уверения Лораны, что они, мол, прилетели не со злом. В конце концов сам Астинус вышел на свет из недр своей Библиотеки и лично убедил Государя Амозуса, — эти драконы никому не причинят зла. И только тогда палантасцы нерешительно опустили оружие. Лорана, впрочем, знала, что люди без разговоров поверили бы Астинусу, даже скажи он им, что солнце взойдет в полночь. Но вот доверять драконам… И только когда Лорана вышла из города и на глазах у его жителей бросилась в объятия молодого мужчины, приехавшего на одном из прекрасных серебряных драконов, — только тогда люди заподозрили, что добрые драконы водились не только в детских сказочках, но и наяву.

— Кто этот парень? — спрашивали горожане. — Кто привел к нам драконов? Почему они прилетели сюда?..

Они толкались и поднимались на цыпочки, стараясь разглядеть поподробнее; домыслы, один невероятнее другого, уже гуляли в толпе. Драконы величаво расправляли могучие крылья и хлопали ими, чтобы не озябнуть на утреннем морозце.

Пока Лорана обнималась с мужчиной, с шеи одного из драконов соскользнула юная женщина, чьи волосы отливали тем же серебром, что и чешуи зверей. Они с Лораной обнялись, как две подруги. А потом, к величайшему изумлению народа, Астинус самолично провел всех троих в Библиотеку и эстеты затворили за ними тяжелые двери.

Люди толпились на улицах и площадях, строили всевозможные предположения и с немалым сомнением поглядывали на драконов, сидевших у городских стен… Потом вновь забили колокола. Государь Амозус созывал общий городской сход. Народ поспешил со стен на главную площадь, расположенную перед дворцом, и правитель вышел на балкон, дабы разрешить все сомнения подданных.

— Это серебряные драконы! — прокричал он. — Благородные драконы, те самые, что некогда взяли нашу сторону в битве со Злом, как рассказывается в легенде о Хуме. Их привел сюда… Но голос Государя уже тонул в восторженном реве. Колокола заливались ликующим перезвоном. Толпа, запрудившая улицы, плясала и пела. Отчаявшись кончить речь. Государь объявил день праздничным и вернулся к себе во дворец.

Далее приводится отрывок из хроники, именуемой «История Кринна, записанная Астинусом Палантасским». Глава, из которой взят нижеследующий фрагмент, называется «Клятва Драконов».

Сообщая эти строки бумаге, я, Астинус, вижу сидящего передо мной эльфийского вельможу Гилтанаса, младшего сына Солостарана, Беседующего-с-Солнцами, правителя эльфов Квалинести. Гилтанас очень похож на сестру свою Лорану, и дело не только в фамильной схожести черт. У обоих точеные эльфийские лица, обоих словно бы не касается бег времени. Но есть и еще кое-что, что особенно роднит их, выделяя из всего эльфийского племени. На обоих лежит печать страдания и скорби, что отнюдь не свойственно криннским эльфам. Боюсь, впрочем, что ко дню окончания нынешней войны та же печать отметит еще не одно эльфийское лицо. Возможно, однако, что это и к лучшему: похоже, эльфы наконец-то начинают осознавать, что они — лишь часть этого мира, а не особая раса, вознесенная «над»… По другую руку от Гилтанаса сидит одна из прекраснейших женщин, когда-либо живших на Кринне. У нее внешность эльфийки из племени Диковатых Эльфов, но магические чары не могут ввести меня в заблуждение: это существо не было рождено женщиной и не принадлежит ни к роду эльфийскому, ни к роду людскому. Передо мной сидит серебряная дракониха — сестра Той, что стала возлюбленной Хумы, Соламнийского Рыцаря. Сильваре, как и сестре ее, суждено было полюбить смертного. Только, в отличие от Хумы, этот смертный, Гилтанас, никак не смирится со своей судьбой. Вот глаза их встречаются… И вместо любви я вижу в его глазах тлеющую злобу, которая медленно отравляет их души.

Сильвара начинает свою повесть. Сладостной музыкой звучит ее голос. Пламя моей свечи играет на ее серебряных волосах и отражается в полночной синеве глаз…

— После того, как я даровала Теросу Железоделу силу ковать Копья и допустила его к сердцу Изваяния Серебряной Драконицы, — рассказывает Сильвара, — мы со спутниками провели немало времени вместе. Прежде, чем везти Копья на Совет Белокамня, я показала им Изваяние и картины, посвященные Войнам Драконов. Там были изображены благородные драконы

—серебряные, бронзовые, золотые, — бьющиеся со злыми… «Где же теперь твое племя? — спрашивали меня спутники. — Куда скрылись благородные драконы? Почему они не спешат нам на помощь в час великой нужды?» Я уклонялась от ответа, доколе могла… Умолкнув, Сильвара обращает на Гилтанаса взгляд, идущий из самых глубин сердца. Эльф упорно глядит в пол. Вздохнув, девушка продолжает:

— И вот наконец у меня не стало больше сил выносить его… Их вопросы, и я рассказала им о Клятве… Когда Такхизис, Владычица Тьмы, и с нею злые драконы были изгнаны из пределов этого мира, добрые драконы тоже вынуждены были покинуть его, дабы сохранилось равновесие Зла и Добра. Погрузившись в сон, мы ушли во вселенную сновидений… Но потом разразился Катаклизм, и Такхизис вновь отыскала лазейку, чтобы пробраться на Кринн. Долго готовилась она использовать возможность вернуться, буде таковая представится, — и случая своего не упустила. И прежде, нежели Паладайн что-либо заподозрил, Такхизис пробудила ото сна злых драконов. Она повелела им проникнуть в глубочайшие тайники земных недр и похитить оттуда яйца добрых драконов, ибо благородное племя по-прежнему спало, верное клятве, и ведать не ведало, что происходит. Злые драконы похитили яйца и отнесли их в город Оплот, где уже собирались войска. Там яйца были спрятаны в жерлах вулканов, именуемых Властителями Судеб… Как горевал народ благородных драконов, когда Паладайн разбудил их и они узнали, что случилось с их потомством! Драконы обратились к Такхизис, пытаясь выкупить своих еще не вылупившихся детей. Владычица Тьмы назвала страшную цену. Она потребовала с нас клятвы: каждый добрый дракон должен был поклясться, что не примет участия в войне, которую она собиралась развязать здесь, на Кринне. Это ведь с нашей помощью она была побеждена в прошлый раз. Владычица хотела заранее обезопасить себя… Сильвара вновь замолкает и умоляюще смотрит уже на меня, как будто это я должен рассудить ее народ. Но я лишь качаю головой. Я не намерен прославлять кого-либо или осуждать. Я историк. Моя Хроника должна быть беспристрастной.

— Что нам оставалось?.. — спрашивает Сильвара. — Такхизис пригрозила истребить наших детей, спавших в своих скорлупках. И даже Паладайн не мог нам помочь. Мы сами должны были сделать свой выбор… Сильвара опускает голову, и волосы падают на лицо. Слезы душат ее. С трудом она выговаривает:

— И тогда мы поклялись… Она не в состоянии продолжать. Гилтанас бегло взглядывает на нее и, прокашлявшись, берет слово:

— Я… То есть Терос и мы с сестрой… В общем, мы наконец убедили Сильвару, что Клятва была ошибкой. Должен же найтись способ вызволить яйца, говорили мы ей. Отчего бы маленькому отряду не попробовать похитить их из вулканов? Сильвара так и не поверила в мою правоту, но в конце концов все же согласилась отвести меня в Оплот я хотел посмотреть все своими глазами и на месте решить, может ли у нас что-нибудь получиться… Путь наш был долог и невероятно опасен… Быть может, когда-нибудь я расскажу обо всем, но сейчас

— не могу!.. К тому же и времени у нас нет… Враг заново собирается с силами, и застать его врасплох можно, только если мы ударим немедленно. Я вижу, какое нетерпение снедает Лорану: моя сестра готова ринуться в погоню прямо теперь. Поэтому я буду краток. Скажу лишь, что Сильвара — в ее эльфийском обличье… — горечь, звучащую в голосе молодого вельможи, невозможно передать никакими словами, — …Сильвара и я были схвачены близ Оплота. Мы стали пленниками Повелителя Драконов -Ариакаса!

Гилтанас сжимает кулаки, на лице его — ярость и страх.

— Повелитель Верминаард по сравнению с этим человеком — ничто! Злая сила, исходящая от него, попросту непредставима. И разум его столь же изощрен, сколь и жесток — это его воля удерживает драконидские армии в повиновении, это его полководческий дар ведет их от победы к победе… Страдания же, которые мы претерпели от его рук… Молодого эльфа бьет жестокая дрожь. Сильвара протягивает руку, желая поддержать его и ободрить, но он отстраняется и продолжает:

— Наконец нам помогли бежать и мы оказались в Оплоте. Это поистине жуткий, уродливый город, выстроенный в долине между вулканами — Властителями Судеб. Вулканы беспрерывно курятся, отравляя в городе воздух. Все здания — недавно построенные. Стоят они, говорят, на костях сотен рабов. Прямо в склон одной из гор врезан храм, посвященный Такхизис, Владычице Тьмы. Мы знали, что яйца драконов хранятся в недрах огнедышащих гор. И мы с Сильварой пробрались в храм… Могу ли я описать это место?.. Это было святилище мрака и пламени! Громадные колонны, изваянные из пылающих скал, возносились под самые своды пропахших серой пещер. Все глубже и глубже спускались мы тайными тропами, известными только жрецам Такхизис. Не спрашивай, кто нам помогал: та, что нас выручила, и так ходит по лезвию ножа. Скажу лишь одно: не иначе, некий Бог простирал над нами хранительную длань…

— Паладайн, — чуть слышно произносит Сильвара, но Гилтанас только отмахивается.

— И вот мы достигли покоев, сокрытых в ужасных глубинах, и увидели там похищенные яйца. Сперва нам показалось, что все выйдет так, как мы и задумывали. У меня был план… Сейчас уже все равно, но я в самом деле придумал способ вызволить яйца. Мы осматривали пещеру за пещерой, любуясь драгоценными скорлупами — серебряными, бронзовыми, золотыми. Но потом… Юноша замолкает. Его лицо, и без того смертельно бледное, еще больше белеет. Опасаясь, как бы с ним не было обморока, я велю одному из эстетов подать ему вина. Выпив глоток, он собирается с силами и продолжает рассказ. Взгляд его устремлен вдаль, и я вижу, что он заново переживает ужас увиденного в храмовых подземельях. Что же до Сильвары… Однако всему свое время.

— В одной из пещер, — говорит Гилтанас, — мы обнаружили вместо яиц… Одни пустые обломки… Обломки разбитых скорлуп… Сильвара так закричала, что я испугался, как бы нас не обнаружили. Мы не поняли, что за этим крылось, но даже в страшной жаре вулканических недр нам вдруг сделалось холодно… Он вновь замолкает. Я слышу как тихо всхлипывает Сильвара. Гилтанас оглядывается на нее, и я впервые вижу любовь и сострадание в его взгляде. — Уведите ее, — говорит он эстетам. — Пускай она отдохнет.

Эстеты бережно выводят девушку в другую комнату. Гилтанас облизывает пересохшие, потрескавшиеся губы и возобновляет рассказ:

— Того, что было дальше, я не позабуду до смертного часа. А может быть, и в посмертии. Каждую ночь я вижу это во сне. Стоит мне заснуть, как я вскрикиваю — и просыпаюсь… Пораженные горем и ужасом, смотрели мы на разбитые скорлупы, когда издали, из освещенных пламенем коридоров, до нас донеслись звуки песнопений. «Это слова заклинаний!» — сказала мне Сильвара. Осторожно начали мы красться в ту сторону… Как ни страшно нам было, некое чувство властно влекло нас вперед. Все ближе и ближе звучали магические слова… И вот наконец мы увидели… Он закрывает глаза; он готов разрыдаться. Лорана берет его за руку: сколько сопереживания в ее глазах!

— Там, в громадной пещере у самых корней гор, — продолжает Гилтанас, — нашим взорам предстал алтарь Такхизис. Не буду строить догадок, какова была его первоначальная форма: черная слизь и потеки зеленой крови покрывали его сплошными слоями, превращая в подобие жуткого и отвратительного гриба, выросшего из самой скалы. Вокруг алтаря стояли люди в длинных одеяниях с капюшонами — темные жрецы Такхизис и маги из числа Черных Одежд. На наших глазах темный жрец принес отливающее золотом драконье яйцо и возложил его на свой омерзительный алтарь. Взявшись за руки, маги Черных Одежд и жрецы начали песнопение. Слова эти способны были поколебать разум. Мы с Сильварой в отчаянии прижались друг к другу, боясь сойти с ума в этом средоточии зла, которое мы чувствовали, но понять не могли… И вот… Золотое яйцо на алтаре стало темнеть! Сперва оно сделалось тошнотно-зеленым, потом почернело! Сильвара задрожала всем телом… Скорлупа раскололась, и наружу выбралось гнусное существо, похожее на головастика. Меня… Меня вырвало от одного его вида. Я хотел бежать от этого ужаса, но Сильвара настояла на том, чтобы остаться — она раньше меня поняла, что тут затевалось. Мы видели, как растрескалась и сползла с «головастика» покрытая слизью шкура и появились… Появились дракониды… Все слушающие ахают, потрясенные этими словами. Гилтанас роняет голову на руки. Он не в состоянии продолжать. Лорана обнимает его, я вижу, как он судорожно стискивает надежные руки сестры.

— Нас… Нас с Сильварой чуть не обнаружили там, — произносит ой наконец.

— Нам помогли снова, и мы выбрались из Оплота. Мы были скорее мертвы, нежели живы. Путями, дотоле неведомыми ни человеку, ни эльфу, пробрались мы в древнюю обитель благородных драконов… Гилтанас вздыхает, и на его измученное лицо снисходит умиротворение. — По правде говоря, после тех ужасов, которых мы натерпелись, это путешествие было что добрый сон после удушающего кошмара… Когда же мы достигли жилища драконов, среди его красот и чудес было трудно даже представить себе все то, что нам совсем недавно выпало пережить. Когда же Сильвара поведала драконам о лютой судьбе, постигшей их яйца, они сперва отказались ей верить. Иные из них даже обвинили Сильвару во лжи — она-де выдумала все это, чтобы заручиться их помощью… Но в сердце своем они знали, что она говорила им правду. Тогда они поняли, что Такхизис их обманула, а значит, Клятва их более ни к чему не обязывала… Итак, благородные драконы вышли вместе с нами на битву со Злом. Они разлетаются по всему Кринну, разыскивая уцелевших защитников Света. Вернулись они и к Изваянию Серебряной Драконицы и помогают ковать Копья — совсем так же, как и во времена Хумы. Кроме того, они принесли с собой седельные Копья, которые можно укреплять на их спинах, — мы видели это на фресках внутри Изваяния. Теперь мы можем лететь в битву на крыльях! Теперь мы поспорим с Повелителями Драконов!..

Вряд ли стоит приводить здесь некоторые малозначительные подробности, которые он добавляет к своему рассказу. Сестра уводит его из Библиотеки, и вместе с Сильварой они направляются во дворец Государя. Нескоро еще оставит их ужас, нескоро еще они смогут спокойно спать по ночам… Если вообще смогут. Сколь многое в этом прекрасном мире уже пало жертвой Тьмы, распростершей над Кринном свои зловещие крылья. Как знать, не уготована ли их любви такая же участь?..

На этом кончается запись в летописи Астинуса Палантасского, касающаяся Клятвы Драконов. В примечании указано, что подробности путешествия Сильвары и Гилтанаса в Оплот и история их трагической любви была записана Астинусом позднее. Любознательный читатель может найти ее в последующих томах его Хроник.

…В ту ночь Лорана засиделась допоздна — ей необходимо было заготовить приказы на завтра. С момента прибытия Гилтанаса и серебряных драконов миновали всего лишь сутки, но план Лораны по уничтожению дрогнувшего неприятеля уже облекался плотью. Еще несколько дней — и она поведет в бой стаи драконов со всадниками, и у всадников будут в руках новые Копья!

Для начала она собиралась отвоевать Вингаардскую Башню и освободить пленников и рабов, томившихся в ее казематах. Затем она двинет армии на юг и восток, гоня драконидов, и наконец сокрушит их между молотом и наковальней: молотом послужат ее войска, наковальней же — Даргаардские горы, отделявшие Соламнию от Восточных Дебрей. Если же удастся взять еще и Каламан с его гаванью, драконидские армии лишатся путей снабжения продовольствием, необходимых им для выживания в этой части Ансалонского континента… Лорана настолько углубилась в свои планы, что не услышала ни звонкого оклика стража, охранявшего ее дверь, ни ответа подошедшего. Она не подняла глаз даже тогда, когда дверь отворилась, — она была уверена, что это вошел кто-нибудь из ее помощников, а приказы, которые следовало ему вручить, были еще не готовы.

И только когда посетитель уселся напротив нее за стол, Лорана удивленно вскинула голову.

— Ох, прости, Гилтанас, — сказала она, слегка покраснев. — Я занималась… Я решила, что это… Ладно, скажи лучше, как ты себя чувствуешь? Я за тебя беспокоилась…

— Все в порядке, сестренка, — ответил он коротко. — Я просто сам не понимал, до какой степени измучился. Опять же, с самого Оплота я почти не спал… Умолкнув, он стал рассматривать карты, разложенные перед ней на столе. Потом поднял свежезаточенное перо и принялся рассеянно гладить длинное опахало.

— Что с тобой, Гилтанас? — спросила Лорана.

Ее брат посмотрел на нее с грустной улыбкой.

— Ты слишком хорошо меня знаешь, — сказал он. — Помнится, даже в детстве я мало что мог от тебя скрыть…

— Неужели что-то с отцом?.. — испугалась Лорана. — Скажи, ты… Что-нибудь слышал?..

— Нет, о нашем народе у меня никаких сведений нет, — отвечал Гилтанас. — Я уже рассказал тебе все, что знаю — они объединились с людьми и вместе бьют драконидов на Санкристе и на Эрготе…

— А все благодаря Эльхане, — пробормотала Лорана. — Она сумела убедить их, что эльфы не могут более жить сами по себе, отвернувшись от мира. Она убедила даже Портиоса…

— Насколько мне известно, она убедила его не только в этом, — не глядя на сестру, проговорил Гилтанас. Взяв кусочек пергамента, он принялся ковырять его острым концом пера.

— Ходят разговоры о свадьбе, — медленно ответила Лорана. — Если это действительно так, их брак будет браком по сугубому расчету — он ведь накрепко свяжет наши народы. Я просто не могу представить себе, чтобы наш Портиос кого-нибудь полюбил. Даже такую красавицу, как Эльхана. Что же до самой принцессы…

— Ее сердце похоронено в Башне Верховного Жреца, вместе со Стурмом, — вздохнул Гилтанас.

— Откуда ты знаешь?.. — изумилась Лорана.

— Я видел их в Тарсисе, — сказал Гилтанас. — Я видел его лицо. И ее. И о Камне-Звезде я тоже все знал. Но Стурм явно хотел сохранить свою тайну, и я не стал выдавать его… Какой все-таки человек! — с чувством добавил молодой эльф. — Я горжусь тем, что мне выпала честь с ним познакомиться… Мог ли я думать, сестра, что однажды скажу такое о человеке?..

Лорана сглотнула и быстро провела рукой по глазам.

— И все-таки, — сказала она погодя, — ты ко мне не с этим пришел.

— Верно, — ответил Гилтанас. — Хотя, в общем, все связано… — Он помолчал какое-то время, собираясь с мыслями. Потом тихо проговорил: — Вот что, Лорана… Там, в Оплоте, случилось кое-что, о чем я Астинусу не сказал. Одно твое слово — и я никому никогда…

— Зачем же тогда… Ты хочешь поведать это мне?.. — спросила Лорана. Рука ее задрожала, и она отложила перо.

Гилтанас, казалось, не слышал. Застывшими глазами смотрел он на карту.

— Когда мы… Совершали свой побег из Оплота, нам пришлось пробираться через дворец Повелителя Ариакаса. Прости, но подробностей я даже тебе открыть не могу, ибо это подвергло бы опасности ту, что и поныне остается там и помогает выжить другим… Так вот, однажды вечером мы прятались там, готовясь бежать, и нечаянно подслушали разговор Ариакаса с одним из Повелителей, состоящих у него под началом. Это была женщина, Лорана! — Гилтанас наконец поднял глаза. — Женщина по имени Китиара… Лорана ничего не ответила. Она сидела с белым лицом, и даже в огромных глазах не было жизни.

Гилтанас тяжело вздохнул, потом наклонился к сестре и накрыл ее руку своей. Ее рука была мертвенно-холодна. Он понял: Лоране уже было известно то, о чем он собирался ей рассказать.

— И тогда я вспомнил наш с тобой разговор перед уходом из Квалинести, — все-таки проговорил он. — Эта человеческая женщина, которую полюбил Танис… Китиара, сестра Рейстлина и Карамона… Я вспомнил рассказы братьев — и, действительно, это была она. Собственно, я смог бы узнать ее и в лицо — она очень похожа на близнецов, особенно на Рейстлина. Она… Она говорила о Танисе, Лорана… — Гилтанас замолчал, не уверенный, стоит ли продолжать. Лорана не двигалась, лицо ее было вырезано из безжизненного льда. — Прости, что я причиняю тебе боль, но тебе, по-моему, следует знать, — сказал он наконец. — Китиара смеялась, рассказывая о нем Ариакасу. Она говорила… — тут молодой эльф залился краской, — … Я не могу повторить, что она говорила. Но у меня не осталось никакого сомнения, что они… Были близки. Она выразилась… Совершенно определенно. Она просила у Ариакаса для Таниса повышения по службе. Просила назначить его полководцем в награду за некоторые сведения, которые он якобы мог сообщить. Дело касалось какого-то Человека Зеленого Камня…

— Хватит, — мертвым голосом выговорила Лорана.

— Прости меня, — Гилтанас стиснул ее руку, на лице его была скорбь. -Я знаю, как ты его любишь. Теперь я понимаю, как это — любить кого-нибудь так сильно… — Он закрыл глаза и опустил голову. — И я знаю, как это, когда такую любовь предают…

— Ступай, Гилтанас, — прошептала Лорана.

Он погладил ее руку, тихо вышел из комнаты и притворил за собой дверь.

Лорана долго сидела неподвижно… Потом крепко сжала губы, обмакнула перо в чернила — и принялась писать с того самого места, на котором ее прервал брат.

9. ПОБЕДА

— Давай-ка я тебя подсажу! — с готовностью предложил Тас.

— Еще не хва… Да погоди же ты!.. — завопил Флинт. Но это ему не помогло. Напористый кендер уже ухватил его за ногу и «подсадил» друга так, что тот врезался головой прямо в твердое, мускулистое плечо молодого бронзового дракона. Отчаянно взмахнув руками. Флинт успел ухватиться за сбрую, свисавшую с шеи дракона, и повис на ней, медленно вращаясь над землей, точно мешок на крюке.

— Ну и чем ты там занят? — глядя на него снизу вверх, негодующе спросил Тас. — Нашел время на качелях качаться. Дай-ка я тебя…

— Отвяжись! — рявкнул Флинт и лягнул его, не давая снова ухватить себя за ногу. — Отстань, говорю!

— Ну и ладно, ну и лезь сам, если больно охота, — обиделся Тассельхоф. И отошел в сторонку.

Гном свалился наземь, тяжело отдуваясь. Лицо его было багрово.

— А вот и влезу! — зарычал он на кендера. — И уж без тебя-то как-нибудь обойдусь!

— Ну так шевелись побыстрее, — посоветовал Тас. — Все, кроме нас, уже сидят верхом!

Гном оглянулся на громадного бронзового дракона и упрямо скрестил руки на груди.

— Сейчас подумаем, с какой стороны подойти к делу, — заявил он.

— Давай, давай. Флинт! — умирал от нетерпения Тас. — Не тяни время! Слушай, мы же будем летать! — И тут его осенило: — А может, ты останешься? Я и сам справлюсь…

— Еще чего выдумай! — фыркнул гном. — Только-только вроде начали побеждать! Ну так, значит, скорее посадим кендера на дракона, чтобы все рухнуло уже наверняка! Может, прямо уж вручим Повелителю городские ключи?.. Слышал, бездельник, что сказала Лорана? Если ты полетишь, так только со мной!

— Да залезай же ты, в конце-то концов!.. — во всю силу пронзительного голоса заверещал Тас. — Честное слово, война кончиться успеет, а я… Я дедушкой стану, пока ты почешешься!

— Ты — дедушкой! — проворчал Флинт, глядя на дракона, взиравшего на него (по крайней мере, гному так представлялось) крайне недружелюбно. — В тот день, когда ты станешь дедушкой, у меня вылезет борода… Дракон — имя его было Хирсах — в действительности смотрел на двоих приятелей с нетерпением и добродушной насмешкой. По драконьим меркам он был совсем еще юн и потому безоговорочно соглашался с кендером: пришло время лететь. Лететь и сражаться. Хирсах первым отозвался на Зов, обращенный ко всем благородным драконам — золотым, серебряным, бронзовым и медным. Нетерпение битвы горячило его кровь.

Тем не менее, юный дракон питал глубочайшее уважение к старцам — вне зависимости от рода и племени. Хирсах был неизмеримо старше Флинта, но для него седой гном был существом, прожившим долгую, достойную и богатую событиями жизнь, а значит, заслуживающим всяческого уважения. И все же, со вздохом подумал Хирсах, если я не вмешаюсь, кендер окажется прав — война завершится без нас.