10. «ТОТ, НА КОМ КОРОНА, — ПРАВИТ…»

Так громко и неожиданно грянули рога, что Карамон едва не поскользнулся на мокрых камнях. Инстинктивным движением Берем подхватил его. Двое мужчин замерли, встревоженно озираясь: трубный рев заполнял маленькую комнату, отдаваясь от каменных стен. Другие рога уже отвечали сверху, из-за лестничных маршей…

— Это арка! Там… Было что-то, что мы нарушили! — сказал Карамон. -Что ж, сделанного не воротишь. Сколько ни есть в Храме живых тварей, все уже знают, что мы тут. Где бы оно ни было, это «тут». Во имя Богов, я надеюсь, ты соображаешь, что делаешь!..

— Джесла зовет меня… — повторил Берем. Его изумление и испуг успели уже улетучиться. Он снова стремился вперед и настойчиво тянул за собой Карамона. И Карамон — а что ему оставалось? — поднял факел повыше и последовал за ним. Они вошли в пещеру, по-видимому, прорытую в скалах бегущей водой. За аркой обнаружились каменные ступени, и Карамон разглядел, что ступени эти спускались прямиком в черный, быстро несущийся поток. Он посветил факелом по сторонам, надеясь высмотреть хоть какую-нибудь дорожку вдоль берега. Ничего. По крайней мере в пределах круга света ничего не было видно.

— Погоди, — окликнул он, но Берем уже вступил в темную воду. Карамон перестал дышать, ожидая, что Вечный Человек вот-вот исчезнет в бурлящей пучине… Ничуть не бывало. Подземный ручей оказался не слишком глубок: вода доходила Берему лишь до икр.

— Идем! — помахал он Карамону.

Великан потрогал ладонью раненый бок. Кровотечение, казалось, уменьшилось: повязка была влажной, но хоть не сочилась. Вот если бы еще не было так больно… Страх, боль, беготня и потеря крови так измотали его, что голова начинала кружиться. Он подумал про Тику и Таса, вспомнил про Таниса… Нет, нет, про все надо забыть.

К худу или к добру — а только конец близок, сказала ему Тика. Теперь Карамон и сам в это поверил. Ступив в воду, он сразу ощутил напор мощного течения, подталкивавшего его вперед. На миг ему показалось, будто это само Время неудержимо несло его к… К чему? К гибели? К концу света? А может, к возрождению и началу?..

Берем нетерпеливо устремился вперед, расплескивая воду, но Карамон вновь его удержал.

— Давай-ка лучше вместе, — низкий голос великана породил эхо под сводами пещеры. — Не ровен час, тут еще какие-нибудь сюрпризы, похуже того первого!

Это возымело действие: Берем остановился и подождал Карамона. Вместе они медленно и осторожно двинулись дальше, шаг за шагом, всякий раз тщательно ощупывая ногой дно, скользкое и сплошь усыпанное обломками камня… Вброд пробираясь вперед, Карамон только-только начал чувствовать себя немного уверенней, когда что-то живое с такой силой врезалось в его ногу в кожаном сапоге, что великан едва не упал. Он взмахнул руками, удерживая равновесие, и ухватился за Берема.

— Что еще за напасть?.. — проворчал он, опуская факел к поверхности воды. Из непроглядного, поблескивающего потока немедленно высунулась голова привлеченного светом существа. Карамон ахнул от ужаса, и даже Берему на миг сделалось не по себе. — Драконы!.. — прошептал Карамон. -Детеныши!.. Только что вылупившиеся!..

Дракончик раскрыл рот и пронзительно заверещал. Ряды острых, точно бритвы, зубов отразили факельный свет. Потом голова скрылась, и детеныш снова боднул головой правый сапог Карамона. Другой уже тыкался в его левую ногу. Вода вскипала под ударами множества хвостов… Крепкие кожаные сапоги были еще не по зубам новорожденным драконам. Но если я вдруг упаду, сказал себе Карамон, они мои косточки в один миг обчистят… Сколько раз он лицом к лицу встречался со смертью, но никогда прежде она так его не пугала. Он едва не поддался панике: скорее на берег, и пускай Берем, если больно охота, идет дальше один. Ему-то небось помирать не придется!..

Нет, со всей твердостью сказал он себе. Ничего не получится. Они ведь уже знают, что мы тут. Сейчас пришлют кого-нибудь… Или что-нибудь… Чтобы остановить нас. Кто же, кроме меня, задержит погоню, пока Берем будет делать то, что он собирается сделать… Все происходившее вдруг показалось ему до крайности нелепым и даже смешным. В особенности, когда сзади послышались хриплые вопли и лязг стали. Бессмыслица какая-то, подумал он устало. Собрался погибать тут впотьмах, так хоть знать бы, ради чего?.. Бегу куда-то вдвоем с сумасшедшим и сам, похоже, с ума потихоньку схожу… Берем тоже заслышал погоню, и она перепугала его куда больше драконов: он ринулся вперед с удвоенной быстротой. Карамон вздохнул и последовал за ним, стараясь не отставать. Скользкие твари по-прежнему носились туда и сюда, норовя ухватить его за ноги.

Берем смотрел куда-то вперед, в темноту. Временами он постанывал и взволнованно заламывал руки. Ручей повернул, и вода сделалась глубже. «Что-то будет, если зальет сапоги?» — гадал про себя Карамон. Драконья малышня и не думала от них отставать: запах теплой крови и человеческой плоти приводил юных хищников в неистовство. Шум вооруженной погони становился все ближе… И тут что-то черней ночи кинулось Карамону прямо в лицо. Великан судорожно замахал руками, силясь устоять, и выронил факел. Факел зашипел и погас, зато Берем, отчаянно рванувшись навстречу, успел подхватить и удержать Карамона. Какое-то время двое мужчин держались друг за дружку, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть в кромешном мраке.

«Точно ослеп», — сказал себе Карамон. Он никак не мог решиться сделать хотя бы шаг. Ему казалось — стоит пошевелиться, и он рухнет в пустоту и будет падать, падать, падать без конца…

— Вот она! — сказал Берем и придушенно всхлипнул. — Сломанная колонна… Блистающие самоцветы… И она… Она тоже здесь… Она ждет меня… Она ждала все эти годы! Джесла!!! — закричал он и устремился вперед.

Карамон едва удержал Берема и ощутил нервный трепет его тела. Он напрягал зрение, тщетно вглядываясь во тьму. Нет, ничего не видно… Хотя… Постойте-ка… Да! Измученное болью сознание затопила волна облегчения и благодарности. Он в самом деле увидел сиявшие вдали самоцветы. От них шел свет, которого не могла загасить даже тяжкая, душная тьма.

До колонны оставалось пройти не более ста футов. Карамон выпустил руку Берема и подумал: а что, может, это и выход. По крайней мере, для меня. Пускай Берем отправляется к своей сестре-привидению. А мне нужно немногое: выбраться назад… К Тике и Тасу… Он шагнул вперед, обретая уверенность. Еще пара минут — и конец. К худу или к добру…

— Ширак, — негромко прозвучал чей-то голос.

И вспыхнул ослепительный свет.

У Карамона на мгновение остановилось сердце. Медленно-медленно поднял он голову и посмотрел туда, откуда исходил свет. Из-под черного капюшона на него смотрели блестящие золотые глаза со зрачками в форме песочных часов.

Великан хотел перевести дух, но получилось что-то вроде последнего вздоха умирающего… Смолк рев рогов, и в Тронном Зале восстановилось некое подобие спокойствия. И вновь глаза всех присутствующих — в том числе и самой Темной Владычицы — обратились к происходившему на возвышении.

Танис поднялся на ноги, крепко держа Корону Власти. У него не было ни малейшего понятия, что предвещали рога, какой рок готов был разразиться над ними. Он знал только: надо довести игру до конца. Чего бы это ни стоило.

Лорана!.. Ни о ком ином он больше не думал. Где бы ни были теперь Карамон, Берем и остальные, — он ничего уже не мог сделать для них. Он видел только тоненькую фигурку в серебряных латах, стоявшую на голове каменной змеи, несколько ниже него. Потом, почти случайно, он нашел глазами Китиару. Ее лица не было видно за драконьим шлемом-страшилом. Она сделала какой-то жест… Танис скорее почувствовал, нежели услышал движение позади себя: ни дать ни взять ледяной ветерок коснулся его кожи. Он крутанулся… К нему шел государь Сот, и в его оранжевых глазах была смерть.

Танис попятился, сжимая в руках Корону. Он знал, что с загробным воителем ему не тягаться.

— Стой! — крикнул он и вытянул руку с Короной над краем возвышения.

—Останови его, Китиара, не то последним своим усилием я брошу Корону в толпу!

Сот беззвучно засмеялся, продолжая идти. И протянул вперед призрачную руку, способную убить одним прикосновением.

— «Предсмертное усилие»! — произнес он негромко. — Да моя магия обратит тебя в пыль, и Корона окажется у моих ног!

— Государь Сот! — прозвенел голос со срединного возвышения. -Остановись! Пусть завоевавший Корону сам принесет ее мне!

Рыцарь Смерти заколебался. Рука его по-прежнему тянулась к Танису, но вопрошающий взгляд пустых глаз обратился к Китиаре.

Однако та, сдернув с головы драконий шлем, смотрела только на Таниса. Он видел, как сверкали ее карие глаза, как пылали от возбуждения щеки.

— Ты ведь принесешь мне Корону, Танис, не правда ли? — спросила она. — Да, — сказал Танис и облизал пересохшие губы. — Я принесу тебе Корону.

— Стража! — приказала Китиара и махнула рукой. — Проводить! Всякий, кто прикоснется к нему, умрет от моей руки. Государь Сот! Присмотри, чтобы он вернулся ко мне невредимым!

Танис покосился на государя Сота, и тот медленно опустил свою смертоносную руку.

— Все-таки он по-прежнему повелевает тобою, моя госпожа, -померещился Танису призрачный шепот, полный насмешки.

Сот пошел рядом с ним, и у Таниса кровь стыла к жилах от леденящего холода, который излучал давно умерший рыцарь. Вместе спустились они по ступеням — бледный призрак и полуэльф с окровавленной Короной в руках… Ариакасовы офицеры, с оружием наготове стоявшие у подножия, неохотно подались прочь. Танис соступил на пол и прошел мимо них, ощущая на себе немало мстительных взглядов. То тут, то там поблескивали кинжалы, а темные глаза грозили расправой… Стражники Китиары обступили их с мечами наголо, по не они — грозная аура, окружавшая Рыцаря Смерти, позволила Танису невозбранно пересечь переполненный Зал. Пот градом лил с него под броней. Так вот какова она, власть. Тот, на ком Корона, воистину правит. Но хватит и одного-единственного взмаха ножа убийцы в ночном мраке, чтобы… Между тем они приблизились к лесенке, что вела на срединное возвышение, к голове, изваянной из камня змеи. Наверху стояла Китиара, торжествующая и прекрасная. Танис один взошел по торчавшим ступеням: государь Сот остался внизу. В его пустых глазницах тлел оранжевый свет. Поднимаясь наверх, Танис вновь увидел Лорану, стоявшую позади Китиары. Лицо Лораны было бледно, но спокойно и собранно. Она мельком глянула на него и на залитую кровью Корону… И отвернулась. Он не взялся бы угадывать, о чем она думала, что чувствовала. Да какая разница. Он все ей объяснит… Китиара подбежала к нему и обняла его. Толпа разразилась приветственным криком.

— Танис!.. — выдохнула Темная Госпожа. — Право же, мы с тобой просто предназначены для того, чтобы править вместе! Ты был великолепен! Просто великолепен!.. Я отдам тебе все… Все что угодно…

— И Лорану? — спокойно спросил он, пользуясь тем, что никто не слышал его среди всеобщего гвалта. Глаза Таниса — чуть раскосые глаза, выдававшие его эльфийское происхождение, — так и впились в карие глаза Китиары. Китиара метнула быстрый взгляд на эльфийку. Та была бледна и неподвижна до того, что вполне могла бы сойти за мертвое тело.

— Забирай ее, если хочешь, — пожала плечами воительница. И придвинулась совсем близко, так, чтобы слышал только он один: — Но зачем она тебе, Танис? Ведь теперь у тебя есть я!.. Днем мы будем командовать армиями… Повелевать миром… Зато ночью… Наши ночи, Танис! Они будут принадлежать только нам… Нам двоим… Мне и тебе… — Она часто дышала, руки нежно гладили его лицо, обросшее бородой. — Коронуй же меня Короной Власти, любимый!..

Глядя на нее сверху вниз, Танис видел в ее взгляде волнение и страсть. Она льнула к нему всем телом, торжествуя и трепеща. Войска вокруг них разразились безумным криком, от которого содрогались стены Храма. Танис медленно поднял руки с Короной Власти… Но не над головой Китиары. Над своей собственной.

— Нет, Китиара! — прокричал он так, что услышали все. — Лишь один из нас будет властвовать — и не только ночью, но и днем! И это буду я!

По Залу пролетел смех, потом — гневный ропот. Глаза Китиары изумленно округлились… Потом быстро сузились…

— Даже не пробуй, — сказал Танис и поймал ее руку, метнувшуюся к поясному ножу. Он держал ее мертвой хваткой. — Сейчас я уйду из этого Зала, — сказал он тихо, чтобы слышала только она одна. — Уйду вместе с Лораной. А ты со своими воинами проводишь нас наружу. И когда мы благополучно уберемся из этой обители зла, я отдам тебе Корону. Начнешь шутить со мной — и никогда ее не наденешь. Поняла?

Китиара насмешливо скривила губы.

— Значит, тебе действительно ничего не нужно, кроме нее? — ядовито прошептала она.

— Именно так, — сказал Танис. Сильнее сжал пальцы и увидел в глазах женщины отражение боли. — Клянусь в этом душами тех, кого я любил — Стурма Светлого Меча и Флинта Огненного Горна. Ну что, веришь теперь?

— Верю, — с горечью и яростью ответила Китиара. Потом в ее взгляде засветилось невольное восхищение: — А мог бы столько приобрести… Танис выпустил ее, не добавив ни слова. Повернувшись, он подошел к Лоране — та стояла спиной к нему и незряче смотрела поверх голов толпы. Танис крепко взял ее за руку.

— Пойдем со мной, — велел он холодно.

Внизу бесновалась толпа, а сверху на них смотрела Владычица Тьмы. Богиня внимательно наблюдала эту схватку за власть, ожидая, кто же выйдет сильнейшим.

Ощутив его прикосновение, Лорана не отшатнулась. Она медленно повернула голову, так, что медовые волосы волной скатились с плеча, и посмотрела на него. В слепых глазах не было ни страха, ни гнева… Вообще ничего. Она словно не узнавала его.

«Все будет хорошо, — молча сказал он ей, и в сердце полилась боль. -Я объяс…»

Перед его глазами вспыхнуло серебро, метнулись золотые волосы. Что-то с силой ударило его в грудь. Он откачнулся назад, попытался удержать девушку — и не сумел.

Оттолкнув его, Лорана, точно спущенная пружина, метнулась к Китиаре, протягивая руку к мечу, висевшему у воительницы на боку. Ее внезапный бросок застал Китиару врасплох. Она не успела опередить эльфийку: стремительным движением Лорана выхватила меч из ножен и тут же ударила Китиару в лицо рукоятью, сшибив ее с ног. Повернувшись, Лорана бросилась к краю…

— Лорана! Стой!.. — закричал Танис. Он прыгнул наперерез, думая остановить девушку… И ощутил острие меча у своего горла.

— Не двигайся, Танталас, — приказала Лорана, Зрачки ее зеленых глаз были расширены от волнения, но рука с мечом ничуть не дрожала. — Не двигайся, иначе умрешь. Я убью тебя, если это потребуется… Танис подался вперед, но острое лезвие прокололо ему кожу. Он беспомощно остановился.

— Видишь, Танис? Я уже не та глупенькая, влюбленная девочка, которую ты знал когда-то, — грустно улыбнулась Лорана. — Я больше не папенькина дочка, живущая при дворе… Я даже и не Золотой Полководец. Я просто Лорана. И я буду жить или умру сама, без твоей помощи.

— Лорана! Выслушай меня! — взмолился Танис и вновь подался вперед, поднимая руку, чтобы отвести клинок, впивавшийся в его тело.

Он увидел, как она крепко сжала губы. Ее зеленые глаза замерцали. Потом она со вздохом отняла меч от его горла и приставила к латам на его груди. Танис улыбнулся, хотел что-то сказать… Лорана пожала плечами, вздохнула — и коротким толчком в грудь столкнула его с возвышения.

Он неуклюже замахал руками в воздухе и тяжело рухнул на каменный пол. И увидел, летя вниз, как Лорана с мечом в руке спрыгнула следом за ним и ловко встала на ноги.

Танис упал неудачно — спиной. Удар оборвал дыхание и почти оглушил его. Корону Власти выбило из руки — она покатилась прочь по гладкому гранитному полу. Сверху долетел неистовый визг Китиары.

— Лорана… — простонал Танис, ища ее взглядом. Ему больно было дышать. Мелькнули, исчезая, серебряные доспехи…

— Корону! Принесите мне Корону!.. — кричала Китиара.

Но теперь кричала не только она. Все Повелители, сколько их присутствовало в Зале, были уже на ногах, и каждый посылал своих воинов за тем же. Драконы снялись с насестов и закружились в воздухе. От пятиглавой Владычицы волнами распространялась тьма: Богиня с восторгом следила за состязанием, развернувшимся у ее ног. В нем выживут только сильнейшие; они-то и станут ее новыми полководцами… Танис чувствовал, как топчут его когтистые лапы драконидов, башмаки гоблинов и подкованные сапожищи людей. Он пытался подняться, понимая, что иначе будет убит. Кое-как выпрямившись, он начал высматривать серебряную звездочку. Она мелькнула один раз — и пропала, исчезнув среди всеобщей свалки… Перед ним возникло чье-то перекошенное лицо. Темные глаза вспыхнули яростью. Черенок копья ударил его в бок… Танис со стоном рухнул обратно на пол. В Большом Тронном Зале воцарился хаос.

11. «ДЖЕСЛА ЗОВЕТ…»

Рейстлин!.. Это была лишь мысль, не произнесенная вслух. Карамон пытался заговорить, но не мог издать ни звука.

— Да, братик, — сказал Рейстлин, как всегда, отвечая на мысль своего близнеца. — Да, это я. Последний страж, отделяющий тебя от твоей цели. Я тот, кому Ее Темное Величество велела быть здесь, когда протрубят трубы… — Рейстлин насмешливо улыбнулся. — Следовало бы мне знать, что это будешь именно ты. Кто еще мог так дурацки попасться в мою колдовскую западню…

— Рейст… — начал Карамон. И смолк, задохнувшись. Он был просто не в состоянии говорить. Измотанный болью, страхом и слабостью, он дрожал от холода, стоя по колено в воде. Похоже, все это было для него уже слишком. Насколько проще было бы дать черным водам сомкнуться над головой, и пусть острые зубы юных драконов рвут его плоть. Боли хуже той, что он теперь испытывал, уже не будет… Потом рядом с ним шевельнулся Берем. Он рассеянно смотрел на Рейстлина и явно не понимал, что к чему. Он потянул богатыря за руку:

— Джесла зовет… Пойдем.

Карамон всхлипнул и выдернул у него руку. Берем рассерженно посмотрел на него… И двинулся дальше один.

— Нет, дружок. Мы с тобой никуда не спешим.

Рейстлин вскинул тощую руку, и Берем остановился, едва не упав. Вечный Человек поднял голову и натолкнулся на взгляд золотых глаз мага, стоявшего над ними на скальном карнизе. Всхлипывая, заламывая руки. Берем с невыразимой тоской повернулся к мерцающей, недостижимой колонне… Он не мог сдвинуться с места. Страшная, непреодолимая сила загораживала ему путь.

Карамон заморгал, пытаясь скрыть внезапные слезы. Он ощущал силу брата и пытался совладать с отчаянием. Он ничего не мог поделать… Разве что попытаться убить Рейстлина. Его душа содрогнулась… Нет уж. Скорее, он умрет сам… И Карамон поднял голову. Что ж, пусть будет так. И если умирать, так умирать сражаясь, Я всегда хотел именно такого конца.

Даже если это будет смерть от руки брата… Взгляды близнецов встретились.

— Значит, ты теперь носишь Черные Одежды? — разлепил запекшиеся губы воитель. — Не вижу против света…

— Да, братик, — ответил Рейстлин и поднял Посох Мага повыше. Серебряный свет облил его с ног до головы. Его худое тело облекали одежды из мягчайшего черного бархата. Они муарово переливались на свету и при этом казались черней, чем даже вечная ночь, окружавшая их в подземелье. Карамон продолжал, содрогаясь при мысли о том, что ему предстояло совершить:

— И твой голос… Он так окреп, изменился… Словно бы это ты — и не ты…

— Это долгая история, Карамон, — отвечал Рейстлин. — Когда-нибудь, со временем, может, я ее тебе расскажу. Но теперь, братик, боюсь, нам некогда. Сюда бегут стражники-дракониды, которым велено поймать Вечного Человека и живым доставить его пред очи Темной Владычицы. Где ему и настанет конец. Ибо он не бессмертен, уверяю тебя. Своими заклинаниями она развеет по ветру и тело его, и душу. Потом пожрет его сестру… Тогда-то Владычица сможет вступить на Кринн во всем своем могуществе и величии. Она станет править и этим бренным миром, и высшими планами бытия, и Бездной. Никто и ничто не сможет противиться ей!

— Не понимаю…

— Конечно, братец, где уж тебе. — В голосе Рейстлина прозвучали нотки былой раздражительности и язвительного сарказма. — Только ты способен стоять бок о бок с Вечным Человеком, единственным существом на всем Кринне, которое может прекратить войну и загнать Владычицу обратно в ее королевство теней… Только ты способен стоять с ним рядом — и не понимать ничего!

Рейстлин придвинулся к краю выступа, на котором стоял, и наклонился, опираясь на посох. Он поманил к себе брата, но Карамон не двинулся с места: уж не хочет ли тот заколдовать его?.. Рейстлин, впрочем, лишь пристально смотрел на него.

— Вечному Человеку осталось пройти всего лишь несколько шагов, братик, чтобы воссоединиться с сестрой. Все эти годы она терпела невообразимые муки, ожидая, когда же он возвратится и освободит ее от пытки, на которую она сама себя обрекла…

— И что тогда?.. — пробормотал Карамон, Взгляд брата удерживал его крепче всякого заклинания.

Дрогнули зрачки, напоминавшие песочные часы. Рейстлин заговорил совсем тихо. Ему больше не было нужды шептать, но привычка брала свое. К тому же маг находил, что шепот нередко оказывался убедительнее.

— Тогда, милый мой братик, из-под двери будет выдернут клин, и дверь захлопнется, а Владычица взвоет от ярости на всю Бездну… — Рейстлин поднял глаза и указал бледной, тощей рукой вверх: — И тогда этот Храм, возрожденный Истарский Храм, искореженный Злом… Он будет разрушен. Карамон ахнул, но тут же недоверчиво нахмурился.

— Нет, я не обманываю, — вновь ответил Рейстлин на его мысль. — То есть я обманываю, не задумываясь, когда мне это нужно. Но мы с тобой, братец, все еще настолько близки, что тебе я солгать не могу. Да и зачем бы? Меня даже больше устроит, если ты будешь знать правду… У Карамона мутилось в голове. Он по-прежнему не особенно понимал, что к чему, но особо размышлять было некогда. Позади него в тоннеле металось гулкое эхо: стражники уже спускались по лестнице. И на воителя снизошли спокойствие и решимость.

— Стало быть, ты знаешь, что я должен сделать, Рейст, — проговорил он. — Может, ты вправду стал шибко могущественным, а только никуда не денешься, должен сосредоточиться прежде, чем колдовать. А значит, пока ты будешь разбираться с одним из нас, другой будет свободен. Берема тебе не убить… — Карамон страстно надеялся, что Берем услышит его слова и, когда понадобится, будет действовать быстро, — … Это может сделать только твоя Богиня. Короче, остаюсь…

— Остаешься ты, — тихо проговорил Рейстлин. — Да, я вполне способен убить тебя… Выпрямившись, он вскинул руку — и, не успел Карамон ни завопить, ни заслониться, как тьму озарил огненный шар. Казалось, кусок солнца провалился в мрачное подземелье. Шар ударил прямо в Карамона и опрокинул его в воду.

Обожженный, ослепший от неистового света, оглушенный силой удара, Карамон почувствовал, что теряет сознание и начинает тонуть. Потом острые зубы впились в его руку и стали рвать тело. Жестокая боль подхлестнула сознание. Карамон закричал от боли и ужаса, судорожно пытаясь выбраться из смертоносного потока… Он все-таки поднялся, шатаясь, как пьяный. Драконьи детеныши, попробовавшие крови, с бешеной досадой теребили его сапоги. Стиснув искусанную руку здоровой, Карамон оглянулся на Берема и пришел в полное отчаяние, увидев, что тот не сдвинулся с места и на дюйм.

— Джесла! Я здесь!.. Я пришел освободить тебя!.. — кричал Вечный Человек и… Оставался на месте — заклятие держало крепко. Он беспомощно бил кулаками в незримую стену, преградившую ему путь. Горе поглощало остатки его разума.

Рейстлин совершенно спокойно смотрел на стоявшего перед ним брата, на кровь, стекавшую по его изодранным рукам.

— Да, я стал могущественным, Карамон, — сказал он, глядя в страдальческие глаза близнеца. — Наш общий друг Танис, сам того не ведая, избавил меня от единственного на всем Кринне человека, который способен был меня превзойти, и теперь я — величайший маг этого мира. И мое могущество лишь возрастет, если… Если уйдет Владычица Тьмы!

Карамон молча смотрел на него, ничего не соображая от отчаяния и боли. Сзади громко плескала вода, слышались торжествующие возгласы драконидов, Карамон уже не мог драться. Он просто стоял и смотрел на брата… И только когда Рейстлин поднял руку и сделал какой-то жест в сторону Берема, до него начало смутно доходить… Жест мага вернул Берему свободу. Вечный Человек бросил последний взгляд на Карамона и драконидов — те со всей возможной скоростью брели к ним по воде, и кривые мечи зловеще сверкали в свете волшебного посоха. Потом Берем посмотрел на Рейстлина, стоявшего на скале в своих длинных черных одеждах. И наконец, издав радостный крик, гулко отдавшийся под низкими сводами, он бросился к колонне самоцветов:

— Я иду, Джесла! Я здесь!..

— …И запомни, братец, — прозвучал в мозгу Карамона мысленный голос Рейстлина. — Все это происходит только потому, что я того пожелал. Это я избрал такой ход событий!

Карамон слышал яростные вопли драконидов: добыча ускользала от них. Юные дракончики продолжали терзать его сапоги, раны невыносимо болели, но Карамон не замечал. Точно во сне, смотрел он на Берема, бежавшего к поблескивающей колонне. И правда, все кругом гораздо больше смахивало на сон, чем на явь.

Быть может, всему виной было его воспаленное воображение, но ему показалось, что, когда Берем приблизился к колонне, зеленый камень в его груди разгорелся даже ярче Рейстлинова огненного шара. И, словно бы в ответ на это сияние, внутри колонны обозначился призрачный, мерцающий силуэт женщины, одетой в простую кожаную рубашку. Она была красива какой-то удивительно хрупкой, трогательной красотой. И глаза у нее были точь-в-точь как у Берема — слишком юные для лишенного возраста худенького лица.

Берем подбежал к ней вплотную и остановился. Какое-то время в пещере не происходило никакого движения. Замерли даже дракониды, стиснувшие в когтистых лапах кривые клинки. Подлинный смысл происходившего был им недоступен, но все же, хотя и смутно, они понимали — их собственные судьбы, да что там, судьба всего мира повисла на волоске. Все теперь зависело от Вечного Человека.

Карамон совсем позабыл про холод и боль от ран. Для него более не существовало ни страха, ни отчаяния, ни надежды. Слезы выступили у него на глазах, горло болезненно жгло. Берем стоял лицом к лицу со своей сестрой. С сестрой, которую он убил. С сестрой, которая принесла себя в жертву, чтобы у него — и у остального мира — сохранилась надежда. Посох Рейстлина ярко освещал их обоих, и Карамон видел, как бледное лицо Берема мучительно исказилось.

— Джесла, — прошептал он, раскидывая руки. — Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

А кругом было тихо, только приглушенно журчала вода да осевшая влага капала со скал — звуки, которые эта пещера слышала чуть не с начала времен.

— Нам с тобой нечего прощать друг другу, брат… — Мерцающая тень Джеслы раскрыла ему объятия. На ее изможденном лице были покой и любовь. Берем издал нечленораздельный крик, в котором смешались мука и радость. И бросился в объятия сестры.

Карамон ахнул. Образ Джеслы рассеялся, и воитель увидел: Берем ударился о колонну с такой силой, что тело его напоролось на острые сколы разбитого камня и повисло на них. Последний вопль Берема был страшен. Но в нем отчетливо слышалось и торжество.

Распятое тело содрогнулось в конвульсиях. Темная кровь хлынула на самоцветы, гася их огненный блеск.

— Берем! Там никого нет!.. Все это вранье!.. — Карамон с хриплым криком кинулся к умирающему, зная, что Вечный Человек все равно не умрет, что он… Он… Потом он остановился.

Скалы над его головой начали содрогаться. Дне ручья под ногами заходило ходуном. Стремительное течение черной воды неожиданно прекратилось. Поток остановился, как-то неуверенно плеща на камни и словно бы не зная, куда течь дальше. Дракониды встревоженно закричали… Карамон смотрел на Берема, на его разбитое тело, пригвожденное к изломанному камню. Оно шевельнулось еще раз, словно бы испуская последний вздох, — и замерло совсем, а внутри колонны какой-то миг мерцали два светящихся силуэта.