9. ПЛАМЯ ОДИНОКОЙ СВЕЧИ

…Мертвая тишина царила в Каламане вечером того дня когда Темная Госпожа предъявила городу свой ультиматум. Государь Калоф объявил военное положение; соответственно, немедленно перестали работать кабачки и таверны, городские ворота были закрыты и заперты, а въезд и выезд из города — запрещены. Впускали только земледельцев и рыбаков из небольших деревушек, окружавших Каламан. Этим людям пришлось спешно бросить обжитые места: еще до захода солнца беженцы начали толпами стекаться в Каламан, рассказывая жуткие истории о драконидах, — гнусные твари снова заполонили страну, растаскивая имущество и сжигая дома… Кое-кто из городской знати начал было противиться столь решительной мере, как объявление в городе военного положения, но тут уж Танис с Гилтанасом, на время позабыв о своей ссоре, вместе насели на каламанского Государя и буквально заставили его вынести именно такое решение. Особенно повлиял на правителя красочный — и невероятно страшный — рассказ о сожжении Тарсиса. Объявив военное положение, государь Калоф, однако, беспомощно уставился на эльфа с полуэльфом. Было очевидно, что он понятия не имеет, как же в случае чего оборонить город. Зрелище летучей цитадели, висевшей в небе над Каламаном, совершенно выбило его из колеи, да и большинство его полководцев выглядело не лучше. Выслушав несколько вполне бредовых предложений, Танис поднялся на ноги.

— Позволь кое-что предложить тебе. Государь, — сказал он почтительно. — Здесь, среди нас, есть некто, вполне способный принять на себя руководство обороной твоего города…

— Уж не себя ли ты имеешь в виду, Полуэльф? — с горькой улыбкой перебил Гилтанас.

— Нет, — ровным голосом ответил Танис. — Я говорил о тебе, Гилтанас. — Эльф?.. — изумился Государь Калоф.

— Он был в Тарсисе. Ему не раз приходилось биться и с драконидами, и с драконами. Благородные драконы доверяют ему и прислушиваются к его суждениям.

— А ведь верно! — воскликнул Калоф. И с видом величайшего облегчения обернулся к. Гилтанасу: — Мы знаем, сударь мой, как эльфы относятся к нам, людям, и, следует сознаться, большинство людей платит им тем же. Но за столь великодушную помощь в беде мы, естественно, в долгу не останемся… Гилтанас почти не слышал его. Он смотрел на Таниса — и не мог абсолютно ничего прочесть на бородатом лице полуэльфа. Ему даже подумалось, что у Таниса был вид мертвеца… Государь Калоф вновь обратился к нему, на сей раз добавив слово «награда», — видимо, решив, что минутное замешательство Гилтанаса было вызвано нежеланием принимать на себя столь большую ответственность.

— Нет, господин мой, — точно очнувшись, ответил ему Гилтанас. — Дело не в том. Никакая плата мне не нужна. Если я сумею спасти жителей вашего города, это само по себе станет мне достойной наградой. Что же касается моей принадлежности к иной расе… — тут он снова глянул на Таниса, -жизнь уже научила меня, что никакой роли это не играет. И никогда не играло…

— Скажи же нам, что делать, — Калоф так и сгорал от нетерпения.

— Для начала я бы хотел переговорить с Танисом наедине, — сказал Гилтанас. Он видел, что Танис собирался уйти.

— Пожалуйста, пожалуйста. — И Государь вытянул руку, указывая: — Вон там, справа, за дверью, небольшая комнатка. Там никто не помешает вашей беседе… Оказавшись вдвоем в маленькой, роскошно обставленной комнате, двое мужчин некоторое время хмуро молчали. Обоим было неловко, оба избегали смотреть друг другу в глаза… Гилтанас заговорил первым.

— Я всегда презирал людей, — медленно проговорил молодой вельможа. -А теперь вот собираюсь их защищать. Кто бы мог подумать… — И он улыбнулся. — До чего приятное чувство, — добавил он и впервые посмотрел Танису прямо в лицо.

Танис встретил его взгляд, и его угрюмое лицо ненадолго смягчилось, хотя на улыбку Гилтанаса он так и он ответил. Потом он опустил глаза и вновь посуровел. Последовало долгое молчание.

— Ты ведь в Нераку собираешься, верно? — спросил наконец Гилтанас.

Танис молча кивнул.

— А твои друзья? Они идут с тобой?

— Не все, — ответил Танис. — То есть просятся-то все, но… Он не договорил: от воспоминания об их самоотверженной преданности перехватило горло.

Гилтанас рассеянно гладил рукой деревянный столик, покрытый замысловатой резьбой.

— Ну, мне пора, — тяжело проговорил Танис и двинулся к двери. — Дел еще невпроворот. Мы хотим выйти в полночь, когда закатится Солинари…

— Погоди. — Гилтанас удержал его за плечо. — Я… Я хочу сказать тебе… Я сожалею о том, что наговорил тебе утром. Нет, Танис, погоди, дай досказать. Мне, знаешь, нелегко это говорить… — Гилтанас помолчал. — Я многое понял, Танис… Многое понял о себе самом. Это была тяжкая наука… Я вмиг позабыл ее, услышав о Лоране. Я был в ярости… Я был испуган… Хотелось на ком-то сорвать, вот я и… Но ведь то, что совершила Лорана, она совершила из любви к тебе. А я уже понял, что любовь — это тоже наука… По крайней мере, я стараюсь учиться… — В голосе его была горечь. — Покамест я большей частью постигаю лишь боль. Но это уже никого не касается.

Теперь Танис прямо смотрел ему в глаза. Рука Гилтанаса лежала у него на плече.

— Я поразмыслил и понял, — тихо продолжал Гилтанас, — что Лорана поступила правильно. Ей необходимо было пойти туда. Иначе ее любовь потеряла бы смысл. Она так верила в тебя, что не побоялась отправиться в это страшное место, думая, что ты лежишь там при смерти… Танис опустил голову. Гилтанас положил обе ладони ему на плечи и крепко стиснул.

— Терос Железодел сказал как-то: он, мол, ни разу в жизни не видел, чтобы что-то, сделанное во имя любви, обернулось во зло. Давай же верить в это, Танис. То, что сделала Лорана, она сделала во имя любви. И то, что делаешь теперь ты, ты делаешь во имя любви. А значит, благословение Богов пребудет с тобою…

— А Стурма они благословили? — хрипло спросил полуэльф. — Он тоже любил!..

— Почем тебе знать, что они не благословили его? — сказал Гилтанас. Танис накрыл его руки своими… И покачал головой. Ему так хотелось уверовать. Слова Гилтанаса звучали прекрасной волшебной сказкой… Вроде сказок о драконах. Ребенком он так хотел верить в то, что драконы на самом деле существуют… Он вздохнул и пошел прочь. Он уже взялся за ручку двери, когда Гилтанас сказал еще:

— Прощай… Брат мой.

Спутники встретились у стены, у тайной двери, отысканной Тассельхофом, — у той самой, что выводила за стену на Соламнийское Поле. Разумеется, Гилтанас с радостью велел бы страже выпустить их и через ворота; Танис, однако, считал, что, чем меньше народу будет знать о задуманном ими путешествии к сердцу тьмы, тем и лучше.

И вот они собрались в крохотной комнатке наверху лестницы. Солинари как раз уходила за далекие горы. Стоя чуть в сторонке, Танис следил за тем, как последние лучи серебрили бастионы кошмарной цитадели, висевшей над Каламаном. В окнах летучего замка горели огоньки, виднелись мелькающие тени… Кто жил там, за темными стенами? Дракониды?.. Маги в черных одеждах и жрецы Тьмы, чья сила оторвала крепость от земли и вознесла ее в вышину, в тяжелые серые тучи?..

Танис слышал, как друзья тихо переговаривались у него за спиной. Помалкивал лишь Берем. Вечный Человек, за которым бдительно присматривал Карамон, держался особняком, и глаза у него были круглые от страха. Обернувшись, полуэльф обвел их долгим взглядом и невольно вздохнул.

Ему предстояло еще одно расставание, и он не был уверен, что наберется сил его выдержать. Меркнущий свет Солинари касался бледно-золотых волос Золотой Луны. Лицо жрицы дышало безмятежным покоем — словно бы и не лежал перед ней путь сквозь мрак, исполненный неведомых опасностей… И полуэльф понял, что сумеет перенести надвигавшуюся разлуку.

Отойдя от окошка, он присоединился к друзьям.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Тассельхоф. — Пора?

Танис улыбнулся ему. Рука сама потянулась ласково потрепать задорный хохолок, торчавший на макушке у Непоседы. Поистине, все на свете менялось — но только не кендеры.

— Да, — сказал Танис. — Пора. — И посмотрел на Речного Ветра: — Но кое-кто должен будет остаться.

Почувствовав его взгляд, варвар вскинул глаза, и все его думы читались на лице так же ясно, как тени облаков, скользящих в ночной вышине. Сперва он не понял сказанного полуэльфом — а может, попросту пропустил его слова мимо ушей. Потом до него дошел смысл этих слов. Суровое лицо залилось краской, карие глаза вспыхнули… Танис ничего ему не ответил — просто перевел взгляд на Золотую Луну.

Речной Ветер тоже покосился на жену. Она стояла в потоке серебряного света, и думы ее блуждали где-то далеко-далеко. Мечтательная улыбка приподняла уголки губ… Улыбка, которой Танис раньше не замечал за ней. Разве только в последнее время. Быть может, она уже видела свое дитя играющим на залитой солнцем лужайке… Танис вновь посмотрел на Речного Ветра. Он видел, какую внутреннюю борьбу переживал варвар, и знал — воин кве-шу нипочем не пожелает бросить друзей. Хотя бы ему и пришлось оставить Золотую Луну здесь, в Каламане. Подойдя к нему, Танис взял рослого варвара за плечи и пристально вгляделся ему в глаза.

— Ты выполнил свой долг, друг мой, — сказал он ему. — Ты довольно уже прошагал угрюмым зимним путем. Теперь наши дороги расходятся. Наша тропа сворачивает в безжизненную пустыню, твоя же — в зеленый, расцветающий сад. Теперь твой долг — это долг перед сыном или дочерью, перед тем ребенком, которого ты введешь в этот мир… — Золотая Луна хотела что-то возразить, но он притянул ее к себе и тихо сказал: — Твое дитя родится осенью, когда валлины станут алыми и золотыми. Не плачь, девочка… — И он ласково обнял Золотую Луну. — Наши валлины вновь покроет листва. И ты приведешь юного воина — или молодую девушку — в Утеху и расскажешь им о мужчине и женщине, которые так любили друг друга, что их любовь дала надежду целому миру… И он поцеловал ее прекрасные волосы. Тика, негромко всхлипывая, в свою очередь обняла Золотую Луну и пожелала ей счастья. Танис же повернулся к Речному Ветру и увидел, что ледяная маска в кои веки раз пропала с лица жителя Равнин: варвар не мог скрыть своего горя. Танис и сам мало что видел сквозь слезы.

— Гилтанасу потребуется помощь в подготовке города к обороне,

—прокашлявшись, сказал полуэльф. — Видят Боги, я очень хотел бы, чтобы твой путь сквозь зиму и впрямь подошел к концу. Похоже, однако, я несколько поторопился…

— Боги всегда с нами, друг мой и брат, — неверным голосом выговорил Речной Ветер и крепко обнял его. — Да пребудут они и с тобою. Мы станем ждать вашего возвращения… И вот Солинари окончательно скрылась за гребнями гор. В темном ночном небе остались лишь холодно посверкивавшие звезды — и жуткие отсветы из окон летучей цитадели: ни дать ни взять злобные желтые глаза смотрели с небес на Каламан. Один за другим распрощались спутники с Золотой Луной и Речным Ветром…. А потом, предводительствуемые Тассельхофом, неслышно пересекли стену, вошли в противоположную дверку и спустились по лестнице. Тас распахнул наружную дверь. Осторожно ступая и держа руки поближе к оружию, друзья выбрались на равнину… Несколько мгновений они стояли неподвижно, прижимаясь друг к другу и глядя вдаль, на равнину. Было очень темно, но все-таки невольно казалось -стоит отойти от стены, и из цитадели их тотчас разглядят сотни злобных вражеских глаз… Стоя подле Берема, Танис ощутил дрожь, колотившую Вечного Человека, и порадовался про себя, что приставил к нему не кого-нибудь, а Карамона. С тех самых пор, как он объявил, что они идут в Нераку, в голубых глазах Берема стояло отчаянное, затравленное выражение — ну точно у зверя, угодившего в ловушку. Танис ощутил непрошеную жалость, но не позволил себе поддаться ей. Слишком велика была ставка. Берем — это ключ, сказал он себе. В нем — ответы на все вопросы. В нем — и в Нераке. Вот только как подобраться к этим ответам, Танис еще не решил. Хотя в голове у него начинало уже складываться какое-то подобие плана…

…Рев множества рогов, донесшийся откуда-то издалека, разорвал ночную тишину. Рыжее зарево поднялось на горизонте. Это дракониды сжигали очередную деревню… Танис поплотнее завернулся в плащ. Воздух был еще по-зимнему холоден, хотя праздник Весеннего Рассвета уже миновал…

— Пошли, — тихо сказал он.

Друг за дружкой перебежали они открытое место, спеша укрыться в густой тени рощи по ту сторону луга. Здесь спутников уже ожидали небольшие и очень проворные медные драконы, готовые отнести их в горы.

Как бы нынешней же ночью все и не кончилось, беспокойно думал Танис, следя за тем, как Тас шустрым мышонком исчезал в темноте. Если те, кто смотрит на нас из окон цитадели, засекут взлетающих драконов, все будет кончено. Берем окажется в руках Владычицы. Тьма покроет весь мир… За Тасом последовала Тика; легконогая девушка стремительно промчалась через поляну. За ней, сипло отдуваясь, спешил Флинт. Танис отметил про себя, как он постарел за время разлуки. Сама собой напрашивалась мысль, что гном был нездоров… Впрочем, Танис знал — упрямый Флинт умрет, но не согласится остаться.

Через лужайку, лязгая латами, уже бежал Карамон. Одной рукой великан тащил за собой Берема.

Мой черед, сказал себе Танис, когда все благополучно укрылись в тени деревьев. Пора. К худу или к добру — а только история наша, похоже, скоро закончится. Подняв голову, он увидел Золотую Луну и Речного Ветра, смотревших на него из окошечка в крепостной башне.

К худу или к добру… А что, если впереди — все-таки тьма, впервые спросил себя полуэльф. Что станется с миром? И с теми, кто нынче остался там, позади?..

Он вновь посмотрел на тех Двоих. Они были дороги ему, как может быть дорога только семья… Семья, которой он не знал никогда… Пока он смотрел. Золотая Луна затеплила свечку. На миг пламя ярко осветило ее лицо — и лицо Речного Ветра. Прощальным движением они вскинули руки… И погасили свечу, чтобы не подсмотрели недобрые глаза.

Танис набрал полную грудь воздуха и изготовился к бегу.

Быть может, тьма и одержит победу, но надежды ей не истребить никогда. Сколько бы ни гасло свечей, им на смену, от их огня будут загораться все новые. Так теплится надежда, разгоняя полночную тьму и обещая рассвет…

КНИГА ТРЕТЬЯ