11. Подготовка к погребению

Звезды медленно меркли с приходом рассвета, побежденные ярким, сияющим блеском солнца Кринна. Рассвет не принес надежд жителям Сильваноста. После смерти Мины прошли ночь и один день. По приказу генерала Догаха город был закрыт, ворота городской стены опечатаны. Жителям повелели оставаться в своих домах — как было заявлено, ради их собственной безопасности, и эльфы не могли даже подумать о том, чтобы ослушаться этого приказа. Отряды Рыцарей Тьмы непрерывно патрулировали улицы. Единственными звуками, которые доносились в окна домов, были размеренный топот тяжелых ботинок и редкие отрывистые команды офицеров.

Ранним утром за городской чертой, в лагере Неракских Рыцарей, три офицера высшего ранга стояли перед командирским шатром Мины, нерешительно глядя друг на друга. Никто не хотел первым входить в пустой шатер. Дух Мины все еще витал в нем. Она продолжала жить в каждом предмете, к которому прикасались ее руки. И это незримое присутствие Мины делало боль от ее потери еще острее. Наконец Догах с печальным лицом откинул полотнище шатра и вошел внутрь. Самоал последовал за ним. Последним вошел Галдар.

Внутри шатра капитан Самоал зажег масляный светильник, и они огляделись. Имея во дворце командный пункт, Мина, однако, больше любила работать здесь, в лагере своих войск. Ее первый командирский шатер пропал во время бегства от великанов-людоедов. Нынешний был сделан эльфами и, конечно же, богато украшен. На взгляд людей, он больше походил на цирк-шапито, чем на военную палатку, был легким, удобно складывался и надежно предохранял от непогоды.

Внутри палатки помещались стол, позаимствованный из дворца, несколько стульев и простая койка, на которой иногда отдыхала Мина. Никто еще не был здесь после трагической ночи банкета. Все вещи оставались на своих местах. Карта с ее собственноручными пометками лежала расстеленной на столе: маленькие кружки и стрелки указывали направления, в которых перемещались войска. Галдар мельком взглянул на карту, предполагая, что там обозначены земли Сильванести. Убедившись, что это не так, он покачал рогатой головой. Жестяная кружка с недопитым крепким чаем стояла в западном углу мира, придерживая карту. На северо-востоке оплывала свеча. Мина работала здесь вплоть до самого начала банкета. Дорожка расплавленного воска стекла со свечи и устремилась в Новое море. Тоска сжала сердце Галдара, он потер лицо и отвернулся.

— Что это? — спросил Самоал, взглянув на карту. — Будь я проклят, если это не Соламния! Похоже, нам предстоит долгий переход.

Минотавр нахмурился.

— Переход! Хм! Мина мертва. Я сам проверял ее пульс. По-моему, ее предсказания не оправдались.

— Тише, снаружи часовые, — предостерег его Самоал.

— Отпустите их, — велел Догах.

Самоал высунул голову наружу.

— Отправляйтесь обедать. Вернуться через час.

Он взглянул на соседний шатер, куда перенесли тело Мины. Она лежала на кровати в том же белом платье, в котором была на банкете. Руки ее были вытянуты вдоль тела, доспехи и оружие сложены в ногах. Полотнище шатра с боков было закатано наверх, чтобы все могли видеть Мину и отдать ей последние почести. Солдаты и рыцари в скорбном молчании весь вчерашний день и долгую ночь толпились у шатра, не говоря ни слова.

Их молчание было полно затаенного гнева. Мина погибла от рук эльфов, и эльфы должны ответить за ее смерть. Солдаты могли бы полностью разрушить Сильваност, как только ужасная весть достигла их слуха, но командиры не позволили им это сделать. Догах, Самоал, Галдар после смерти Мины с трудом удерживали войска в повиновении.

Догах послал солдат нарубить дров для погребального костра. Солдаты со слезами на глазах принялись выполнять печальную обязанность. Они валили деревья Сильванести с такой яростью, с таким ожесточенным восторгом, будто перед ними были их заклятые враги. Эльфы Сильванести, слыша предсмертные крики деревьев — деревьев, которых еще никогда не касалось лезвие топора, — были охвачены неутешным горем. Солдаты трудились весь прошедший день и всю ночь. Но для чего готовили костер? Трое старших офицеров, собравшиеся сейчас в командирском шатре, не знали этого наверняка.

Они в молчании присели у стола. За стенами палатки лагерь гудел стуком топоров и криками команд, солдаты тащили бревна к месту погребального костра. Его раскладывали там, где совсем недавно эльфийская армия одержала победу над горсткой солдат Мины и затем покорилась ее власти. Шум, доносившийся до слуха офицеров, был непривычным. Не было слышно ни смеха, ни громкой болтовни, ни песен. Люди выполняли свой долг в мрачном молчании.

Генерал скатал карту в рулон и отложил в сторону. Догаху было примерно лет сорок. Это был невысокого роста, крепкий, плотного сложения мужчина с широченными плечами и бычьей шеей. Его черная борода, курчавая и густая, как у гнома, и малый рост заслужили ему прозвище Гном Догах. Он же утверждал, что никакого отношения к гномам не имеет, и каждого, кто сомневался в этом, быстро убеждал кулаками. Догах гордился тем, что принадлежит к человеческой расе и вот уже двадцать лет служит в воинстве Рыцарей Тьмы.

По своему рангу он был здесь самым старшим офицером, но, прибыв в расположение войск недавно, замечал в глазах солдат недоверие и нерасположенность к нему. Прежде Догах сам относился к ним и к этой выскочке Мине, о которой шло так много разговоров, с подозрением и, когда узнал, что это по ее распоряжению ему был отправлен поддельный приказ, предписывавший перебросить войска в Сильванести, не на шутку рассердился.

К границе эльфийского королевства он подошел во главе многотысячного войска и обнаружил, что путь им преграждает магический щит. Разведчики докладывали, что огромная армия людоедов преследует их по пятам, готовая разорвать на части ненавистных Неракских Рыцарей, захвативших их земли. Догах и его солдаты оказались в ловушке. Они не могли отступить, так как это означало бы столкнуться лицом к лицу с великанами, и не могли продвигаться вперед. Догах во всеуслышание клял Мину. И вдруг пришло известие, что магический щит рухнул.

Догах был изумлен. Он отправился к границе, чтобы на месте убедиться в падении щита. Но и убедившись в этом, отдать приказ войскам не решался, боясь внезапного появления эльфийской армии. И тут по другую сторону границы появился всадник, который оказался рыцарем из войска Мины. Он приветственно взмахнул рукой и прокричал:

— Мина заверяет вас, что вам не грозит никакая опасность, генерал Догах! Эльфийская армия находится в Сильваносте. Эльфы сильно пострадали в битве с драконом Цианом Кровавым Губителем и ослаблены зловредным действием неизлечимой болезни. Они не представляют для вас никакой угрозы. Можете идти смело.

Догах пребывал в нерешительности, но в конце концов все же отдал соответствующий приказ, и армия пересекла границу. Люди сжимали рукояти мечей, в любую минуту ожидая появления остроухих. Но им не оказали никакого сопротивления. Редкие эльфы, попавшиеся на дороге, были легко обезоружены и взяты в плен. Сначала их намеревались убить, но потом, в соответствии с распоряжением Таргонна, отправили в Джелек.

Догах оставался начеку, поддерживая в войсках бдительность. Впереди лежал столичный город Сильваност. Но неожиданно было получено совершенно неправдоподобное донесение, гласившее, что город пал к ногам кучки победителей, что Мина вошла в него с триумфом и теперь живет в Звездной Башне, с нетерпением ожидая прибытия генерала Догаха.

Лишь войдя в город и без каких-либо трудностей преодолев путь от окраин до королевского дворца, генерал поверил, что Неракские Рыцари одержали победу над Сильванести. Величие этой победы ошеломило его. Рыцарям Тьмы удалось совершить то, что не удавалось до сих пор никому в истории — даже неисчислимой армии Такхизис во время Войны Копья. Генерал с волнением и любопытством ожидал встречи с Миной. Он не мог поверить, что какая-то девчонка руководила войсками. Скорее кто-то из опытных и умных офицеров провел эту кампанию, используя ее имя в качестве знамени для солдат.

Но увидев Мину, Догах понял свою ошибку. Он удостоверился, с каким уважением, если не сказать благоговением, относятся к ней офицеры. Даже мельком брошенное ею слово воспринималось ими как не подлежащий обсуждению приказ, который следует немедленно исполнить. Догах, проведя некоторое время в присутствии Мины, проникся общим обожанием и почтительным страхом и с открытым сердцем доверился девушке. Когда генерал смотрел в ее янтарные глаза, он с гордостью и радостью видел в них свое отражение.

Теперь эти глаза навеки закрылись, их теплый янтарный свет навсегда угас.

Галдар наклонился к столу и негромко проговорил:

— Я вам повторяю, что-то тут не так. — Он откинулся назад и нахмурился, не скрывая своих слез. — Она выглядит как мертвая. Ее тело холодно на ощупь. Она не дышит.

— Но она предупреждала нас, что действие яда будет именно таким, — раздраженно возразил Самоал, обычно невозмутимый капитан лучников.

— Говорите потише, — приказал Догах.

— Но нас никто не слышит из-за этого ужасного шума, — огрызнулся Самоал, подразумевая отрывистые удары топоров по стволам деревьев.

— Лучше все-таки не привлекать внимания. Секрет Мины известен только нам троим, и мы должны хранить его, как обещали. Если кто-нибудь услышит хоть одно слово, новость разлетится мгновенно, подобно лесному пожару в засушливое лето, и тогда все пропало. Горе солдат должно быть настоящим.

— Возможно, что они умнее, чем мы с вами, — пробормотал Галдар. — Не исключено, что они правы, а мы находимся во власти иллюзии.

— И чего же ты хочешь, Галдар? — строго спросил генерал Догах. Его густые брови слились в одну широкую полосу. — Ты предлагаешь ослушаться ее?

— Даже если она… — Самоал помолчал, не желая произносить зловещее слово. — Даже если, как ты говоришь, что-то идет неправильно, ее приказ остается приказом. И я, например, ни за что его не нарушу.

— И я, — поддержал Самоала Догах.

— Я тоже не хочу ослушаться Мины, — тщательно подбирая слова, продолжил минотавр, — но кое-что из случившегося противоречит ее словам. Ее предсказания сбываются не полностью.

— Она предрекала покушение на нее, — заспорил с ним капитан. — И предсказывала, что этот эльфийский дурачок станет орудием в чьих-то руках. И то и другое сбылось.

— Это так, но она не упоминала, что убийство будет совершено с помощью отравленного кольца, — проскрежетал Галдар. Он до сих пор не мог унять бешенства, охватившего его после смерти Мины. — Вы же видели ту иглу, видели, как она пронзила ее кожу.

Пальцы Галдара неудержимо барабанили по столу, он смотрел на собеседников сузившимися от гнева глазами. Что-то отягощало его мысли, и он, казалось, не был уверен в том, что ему следует рассказать об этом своим товарищам.

— Давай, Галдар, — поторопил его Самоал. — Выкладывай, что у тебя там.

— Хорошо. Я скажу… Вы оба слышали от нее, что мертвые тоже служат Единому Богу.

Догах беспокойно шевельнулся на стуле, который жалобно заскрипел под его тяжестью. Самоал разминал пальцами воск, натекший со свечи. Оба молчали.

— Она обещала, что Единый Бог поразит ее врагов, — продолжал Галдар. — Но она никогда не говорила, что мы снова увидим ее живой.

— Прошу вас пропустить меня в шатер командира, — послышался снаружи чей-то незнакомый голос. — Мною доставлено послание от Повелителя Таргонна. Позвольте войти.

Трое офицеров обменялись взглядами. Догах быстро вскочил и торопливо направился к входу в шатер. Развязав шнур, стягивавший полотнище, он увидел одетого в форму наездника гонца Таргонна, чье обветренное лицо было покрыто пылью.

Войдя в шатер, гонец отсалютовал и вручил генералу Догаху футляр со свитком.

— Ответа не требуется, генерал, — произнес он устало.

— Хорошо. Вы свободны, — Догах осмотрел печать на футляре и глянул на собеседников.

Когда гонец покинул шатер, Догах сломал печать, открыл футляр и достал из него свиток пергамента. С хрустом развернув его, он пробежал глазами послание, и тут же черные блестящие глаза засияли радостью.

— Он приезжает, — объявил Догах негромко. — Мина была права.

— Хвала Единому Богу, — с облегчением выдохнул капитан Самоал и толкнул локтем минотавра. — Ну, что скажешь теперь, дружище?

Галдар пожал плечами. Пока офицеры выходили из шатра, окликая своих помощников и отдавая приказы насчет подготовки ко встрече Повелителя Ночи, Галдар оставался в палатке. Он чувствовал, что здесь витает дух Мины.

— Только когда я прикоснусь к твоей руке и снова почувствую ее живое тепло, — пробормотал он едва слышно, — только тогда, и не раньше, я поверю в Единого Бога.

Повелитель Таргонн прибыл через час после восхода солнца в сопровождении шести всадников верхом на синих драконах. В отличие от многих высокопоставленных офицеров Таргонн не держал личного дракона, а предпочитал пользоваться тем или иным из конюшен Рыцарства Тьмы. Он утверждал, что таким образом экономит казенные деньги. На самом же деле он просто не любил этих опасных животных и не доверял им. Обладая способностью читать чужие мысли, он прекрасно знал, что и драконы платят ему той же монетой.

Таргонн не испытывал ни малейшего удовольствия от полета на драконе и обычно путешествовал на лошади. Но в данном случае следовало поторопиться. Чем скорее будет отправлена в пламя костра беспокоившая его особа, тем лучше. Поэтому Таргонн решился пожертвовать физическим комфортом в пользу душевного. И свите он велел сопровождать его не потому, что любил помпезность или страшился атаки, а с целью страховки. Если бы дракону взбрело в голову сверзиться с небес, либо угодить во вспышку молнии, либо сбросить своего всадника на землю, кто-нибудь из сопровождавших Повелителя людей обязательно пришел бы ему на помощь.

Все это было прекрасно известно его офицерам, и генерал Догах со смехом рассказывал об этом Галдару и Самоалу, наблюдая вместе с ними за приближением синих драконов, которые совершали в небе круги, выбирая место для приземления. Армия Мины была выстроена на поле в полном составе, за исключением тех, кто готовил погребальную церемонию. Похороны Мины должны были состояться ровно в полдень, в час, назначенный ею самой.

— Вы думаете, кто-нибудь из них согласится рисковать своей головой, чтобы прийти на помощь этому старому скряге? — поинтересовался капитан Самоал, наблюдая за подлетом драконов. — По слухам, офицеры его штаба скорее радовались бы падению старика в пропасть, да еще если бы он при этом стукнулся об острые камни.

Догах фыркнул:

— Таргонн позаботился о том, чтобы в случае необходимости ему пришли на помощь. Он взял с собой только тех офицеров, которым должен изрядные суммы.

Драконы наконец приземлились, взметнув в воздух тучи пыли. Всадники выбрались из седел и, разглядев встречавший их почетный эскорт, направились в его сторону. Офицеры Мины приветствовали Повелителя Таргонна.

— Который из них? — спросил вполголоса капитан лучников, прежде никогда не видевший предводителя Неракских Рыцарей, с любопытством глядя на угрюмые лица высоких, крепко сложенных рыцарей, входивших в свиту Таргонна.

— Коротышка в середине, — пробормотал Галдар.

Подумав, что тот шутит, Самоал недоверчиво фыркнул и посмотрел на генерала Догаха, чтобы выяснить, правду ли сказал минотавр. К своему удивлению, капитан увидел, что внимательный взгляд генерала действительно обращен к смешному коротышке, который согнулся едва ли не пополам в приступе кашля и потешно махал коротенькой ручкой перед собственным носом, пытаясь разогнать пыль, поднятую драконами. Галдар тоже пристально следил за приближением предводителя Рыцарей Тьмы, непроизвольно сжимая и разжимая кулаки.

Таргонна действительно нельзя было назвать представительной фигурой. Очень невысокий, квадратный, немного кривоногий, он не любил носить полный комплект доспехов, так как они всегда раздражали кожу на его пухлом теле, и потому ограничивался нагрудником, сделанным вручную лучшими мастерами из тончайшей стали с золотой насечкой. Но поскольку Повелитель Ночи был сутул и имел впалую грудную клетку, то и эта часть доспехов смотрелась на нем чрезвычайно неловко, напоминая скорее завязанный вокруг шеи детский слюнявчик, чем вооружение доблестного рыцаря.

Словом, внешний вид Таргонна не произвел на капитана лучников благоприятного впечатления; однако слышанные им истории о хладнокровной жестокости Повелителя Ночи объясняли то напряжение, с которым встречали Таргонна его товарищи. Всем было известно, что на совести Таргонна — убийство его предшественницы на посту предводителя Неракских Рыцарей Мириел Абрены и многих ее последователей, хотя вслух об этом, конечно, никто не говорил.

«Таргонн — хитрое, лукавое и подлое создание, наделенное к тому же способностью читать чужие мысли, — предупреждал их генерал Догах. — Он даже способен влиять на замыслы своих врагов, заставляя их принимать благоприятные для него решения».

«Нет ничего удивительного, — думал Самоал, — что обладающий огромной физической силой минотавр, который мог бы легко подбросить Таргонна вверх, словно ребенка, сейчас выглядит таким неуверенным в себе». От волнения сильный мускусный запах, присущий жвачным, стал таким резким, что Самоал отошел в сторону.

— Приготовились, — тихо прошептал Галдар.

— Пусть роется в наших мозгах, — сухо отозвался Догах, — думаю, он сильно удивится тому, что обнаружит. — И генерал выступил вперед навстречу начальству…

— А, Галдар, рад снова встретиться с тобой, — улыбнулся Таргонн. Последняя их встреча произошла во время той битвы, в которой минотавр лишился правой руки. Потерявший способность сражаться, искалеченный Галдар бродил тогда по улицам Нераки, надеясь, что кто-нибудь примет его на службу. Таргонн не задумываясь избавился бы от ставшего бесполезным солдата, но минотавр показался ему забавным животным.

— Вижу, ты вновь обрел руку. Такой подвиг наших целителей, наверное, стоил тебе немалых денег, а? Не знал, что мои офицеры имеют такие доходы. Или тебе посчастливилось набрести на клад? Надеюсь, тебе известно, Галдар, правило, согласно которому все сокровища, попавшие в руки кого-либо из Неракских Рыцарей, должны передаваться в общую казну?

— Рука была возвращена мне безвозмездно, Ваше Превосходительство, — отчетливо произнес минотавр, глядя поверх головы Таргонна. — Это дар Единого Бога.

— Единого Бога? — удивился тот. — Хм… Понимаю. Смотри, пожалуйста, мне в глаза, минотавр. Я не люблю, когда мои офицеры позволяют себе дерзости.

Галдар неохотно опустил глаза, затем посмотрел на Таргонна, и тот немедленно принялся изучать мысли минотавра. Перед мысленным взором Повелителя Ночи предстали затянутое тучами грозовое небо, бешеный ветер, гнущий стволы деревьев, хлещущий непрерывным потоком дождь. Какая-то странная фигура вынырнула из сердца бури и направилась к Таргонну. Молодая девушка с янтарными глазами и коротко стриженными волосами взглянула ему в лицо, и в то же мгновение в землю у его ног ударила молния. Вспыхнуло белое пламя. В течение нескольких секунд Таргонн ничего не видел и, моргая, протирал глаза. Когда зрение вернулось к нему, он увидел опустевшую долину Нерака, мокрые от дождя черные камни и тучи, уходившие за далекие горы. Как ни пытался Таргонн проникнуть дальше, его мысленный взор не видел ничего, кроме этих гор. Повелитель Ночи не мог выбраться из проклятой долины. Что-то не отпускало его. Он с трудом смог оторваться от мыслей минотавра.

— Как ты это делаешь? — спросил Таргонн, строго глядя на минотавра.

— О чем вы, Ваше Превосходительство? — искренне удивился минотавр. Его недоумение было непритворным, он действительно не понимал, чем недоволен Повелитель. — Я ничего не делал, господин. Просто стою перед вами.

Таргонн хмыкнул. Этот минотавр всегда был ненормальным. От людей он получит больше. И Повелитель Ночи обернулся к капитану Самоалу. Этот офицер когда-то принадлежал к Неракским Рыцарям, но впоследствии его то ли выставили, то ли разжаловали — Таргонн не мог в точности припомнить деталей. Как бы то ни было, Самоал оставался всего лишь жалким наемником, за гроши подставлявшим свою шею каждому, кто желал на нее сесть.

— Капитан Самоал, — кислым тоном протянул Таргонн, стараясь подчеркнуть ничтожный чин лучника, и погрузился в мысли офицера.

Стрела за стрелой взмывали в небо, со свистом рассекая воздух. Каждая находила свою цель, вонзаясь в черные доспехи и кольчуги. Стрелы в черном оперении пронзали горла всадников, валили наземь лошадей. Умиравшие кричали, молили о помощи, а поток стрел не иссякал. Трупы стали громоздиться один на другой, преграждая путь толпе бежавших людей. Замыкавшим не оставалось ничего иного, кроме как повернуться лицом к преследовавшему их противнику и вступить в бой. Бой, который покрыл их славой.

И тут одна из стрел полетела прямо в Таргонна, целя ему в глаз. Он хотел убежать, упасть на землю, спастись, но стрела уже вонзилась в его голову и проникла в мозг. Боль пронзила тело, боль такая свирепая, что Таргонн обхватил голову руками, боясь, как бы череп не разорвался на части. Кровь залила ему глаза. На что бы он ни устремлял взгляд, он не видел перед собой ничего, кроме крови.

Но внезапно боль исчезла без следа. Придя в себя, Таргонн увидел, что сжимает руками голову, и поспешил сделать вид, будто поправляет волосы. Он убрал с лица прядь и снова попытался прочесть что-нибудь в мыслях лучника. И снова не увидел ничего, кроме потока крови.

Усилием воли Таргонн попытался унять багровый поток, очистить зрение, но кровь все лилась, и он прекратил эти попытки. С трудом открыв глаза, Повелитель Ночи недовольно глянул на капитана, намереваясь убедиться, что Самоал не тот, за кого себя выдает, — не тупой мужлан, а могущественный и умный маг, обладающий изрядной долей хитрости. Наверное, это какой-нибудь мошенник из Ордена Серых Рыцарей или замаскированный жрец из Цитадели. Однако весь облик капитана ясно говорил о том, что этот человек никогда в жизни не задумывался над чем-либо более серьезным, чем полет стрелы или выпивка.

Недоумение овладело Таргонном, он почувствовал, как в нем закипают раздражение и гнев. Здесь действовала какая-то непонятная ему сила, и ее необходимо было одолеть. Он оставил капитана. Кому нужен этот наемник? Рядом стоял Догах, и Таргонн вздохнул свободнее. Генерал был своим человеком, ему можно было доверять. Маленькие тайны, хранившиеся в темных закоулках его памяти, были известны Таргонну, и лояльность этого человека не вызывала сомнений. Таргонн обратился к генералу в последнюю очередь в надежде получить ответы на все свои вопросы.

— Ваше Превосходительство, — произнес генерал, опережая Таргонна, — позвольте вас уверить, что, получив приказ о передислокации моих войск в Сильванести, я был уверен, что он исходит от вас. Мне и в голову не могло прийти, что приказ отдан Миной.

Поскольку распоряжение явиться в Сильванести принесло Неракским Рыцарям самую крупную в истории их Ордена победу, Таргонн не любил, когда ему напоминали, что этот приказ был отдан не им.

— Ну, ну, — раздраженно отмахнулся он, явно раздосадованный, — пожалуй, я имел к этому приказу большее отношение, чем вы думаете, Догах. Возможно, офицер, отправивший его вам, и полагал, что действует самостоятельно, но на деле он выполнял мои распоряжения. — Дрянная девка уже мертва, и стесняться теперь некого. Он может позволить себе исказить правду. И Таргонн нагло продолжал: — Мы договорились, что не станем никого посвящать в наш секрет. Миссия была настолько рискованной, что я побоялся разглашения тайны. Ничто не должно было заставить эльфов насторожиться. К тому же надо было учитывать интересы драконицы Малис. Я не хотел вызывать у нее неоправданных надежд. Зато сейчас Малистрикс приятно изумлена нашим триумфом, и ее мнение о нас даже выше, чем прежде.

Произнося этот монолог, Таргонн одновременно пытался прозондировать мысли генерала. Но, как ни странно, это ему не удавалось. Он видел перед собой какой-то странный щит, поблескивавший на солнце, словно он был стеклянный. Возле него он видел мертвых лесных зверьков, увядшую зелень, сгнившие стебли растений. Кругом простиралась сухая, выжженная земля, покрытая серой золой. Однако проникнуть сквозь щит он не мог, как не мог и приподнять его, сколько ни пытался.

Но чем сильнее Таргонн гневался, тем дружелюбнее и приветливее он выглядел. Тем, кто хорошо его знал, было известно, что Повелитель Ночи наиболее опасен именно в такие минуты, когда он добросердечно пожимает руку и разговаривает с врагом, как с закадычным другом.