Страшная усталость внезапно навалилась на Гилтаса. Усталость от двойной жизни, которую он вынужден был вести, усталость от лжи и уловок, усталость от беспрерывного притворства. Он будто все время играл на сцене и не имел права отдохнуть за кулисами. Он даже стал бояться крепкого сна, в котором мог проговориться о чем-то таком, что могло бы погубить их.

Он боялся не того, что ему придется страдать. Префект Палтайнон предусмотрел все, как и маршал Медан. Гилтас был нужен им на троне, послушная кукла, привязанная ниточками, за которые они дергали. Если они обнаружат, что кукла перерезала свои ниточки, они просто завяжут их заново. Он останется королем. Они сохранят ему жизнь. Погибнет Планкет, которого они замучают до смерти, требуя рассказать то, что ему известно. Лорану они, быть может, и не осмелятся казнить, но наверняка отправят в изгнание, объявив ее, подобно старшему брату, темным эльфом. Кериан будет схвачена непременно, недаром Медан публично объявил, какая страшная смерть ее ждет, попадись она ему в руки.

Нет, Гилтасу не придется страдать, если, конечно, не называть страданием то, что его заставят смотреть на муки тех, кого он любил больше жизни, и лишат всякой возможности им помочь. Пытка, возможно, худшая из всех страданий.

Из темноты комнаты на него поползли его старые враги: страх, неверие в свои силы, самобичевание. Он чувствовал, как их ледяные руки сжимают его грудь, проникают к нему в самое сердце, вытягивают и перекручивают его внутренности. Он слышал их хриплые шепоты о неизбежном возмездии, страшные пророчества смерти и всеобщей гибели. Он не справится со своей задачей. Он не создан для этого. Он не может больше продолжать борьбу. Вступить в нее было безрассудством с его стороны. Он подверг своих близких такому страшному риску! Каждую минуту все может открыться. Медан всегда все знает. Может, если Гилтас прямо сейчас вернется и во всем признается, маршал все уладит. Он прокрадется к себе в спальню, и никто никогда не узнает, куда он ходил…

— Гилтас, — раздался чей-то спокойный голос. Король вздрогнул. Перед ним маячило совершенно незнакомое ему лицо. Кто это?

— Муж мой, — позвала его Кериан.

Гилтас зажмурил глаза, дрожь пронизала его с головы до ног. Медленно он разжал руки, до судороги сжатые в кулаки. Он заставил себя расслабиться, усилием воли прогнал напряжение, сковавшее его тело, пересилил дрожь. Тьма, которая слепила его только что, исчезла. Свеча, что внесла с собой Кериан, горела ярким и светлым пламенем. Гилтас издал глубокий, прерывистый вздох.

— Теперь все в порядке, — сказал он.

— Точно в порядке? — переспросила Кериан. — Тан ожидает в соседней комнате. Может быть, мне пока отвлечь его чем-нибудь?

— Нет, не надо, все уже прошло. — И Гилтас сглотнул, чтобы избавиться от неприятного вкуса желчи во рту. — Ты прогнала прочь моих демонов. Через пару минут я уже приобрету вполне приемлемый вид. Как я сейчас выгляжу?

— Как будто увидел привидение, — сказала Кериан и тут же поспешила успокоить его: — Не беспокойся, гном не заметит ничего странного. Им все эльфы кажутся одутловатыми и бледными.

Гилтас поймал жену за руку и привлек ее к себе.

— Перестань сейчас же! — полушутя-полусерьезно попросила она. — Сейчас не время для этого. Вдруг нас кто-нибудь увидит?

— Пусть их, — отмахнулся король. — Мне надоело скрывать от всех наше счастье. Ты моя сила, мое спасение. Ты спасла мне жизнь и разум. Когда я мысленно возвращаюсь в прошлое и вижу опять тех же демонов, я удивляюсь: что ты могла во мне найти?

— Я заглянула меж прутьев решетки и увидела находящегося за ней прекрасного юношу. — Кериан расслабилась на мгновение в объятиях мужа. — Я увидела, как ты любишь свой народ и как страдаешь оттого, что их терзает боль, а ты не можешь ничем им помочь. Любовь была моим ключом. Все, что мне пришлось сделать, — это вставить его в замок и повернуть. Все остальное совершил ты.

Она выскользнула из его объятий, и снова перед королем стоял прекрасный воин.

— Ты готов? Не следует заставлять тана ждать так долго.

— Готов.

Гилтас сделал еще один глубокий вздох, откинул назад волосы и с прямой спиной и высоко поднятой головой направился в соседнюю комнату.

— Его Величество, Беседующий-с-Солнцами, Гилтас из Правящего Дома Солостарана! — торжественно объявила Кериан.

Тарн, наслаждавшийся кружкой крепчайшего эля, опустил ее на стол и уважительно наклонил голову. Для гнома он был довольно высок и выглядел намного старше своих лет. Его волосы преждевременно поседели, в бороде струились белые пряди, но глаза светились молодым задором, их взгляд был острым и пронзительным. Сейчас он пристально смотрел на Гилтаса, и казалось, что гном видит сквозь нагрудник доспехов его сердце и читает в нем, как в книге.

«До него доходили слухи обо мне, — подумал про себя юноша. — И он не знает, чему верить. Либо я драная тряпка, которую каждый может выкрутить одной рукой, либо я настоящий правитель своего народа, такой же, как он для своего».

— Верховный Правитель Восьми Кланов, — представила гнома Кериан, — Тарн Грохот Гранита.

Гном, очевидно, был тоже полукровкой. Подобно Гилтасу, в чьих жилах текла человеческая кровь, Тарн был плодом любовной связи между женщиной из знатного клана хайларских гномов и темным гномом-дергаром. После Войны с Хаосом гномы Торбардина стали вместе с людьми трудиться над восстановлением крепости Пакс Таркас, восстанавливая одновременно и прерванные отношения с другими расами Кринна, в том числе со своими братьями, гномами холмов, которые вследствие давней вражды, начавшейся еще до Катаклизма, отвернулись от великого королевства горных гномов.

Но нашествие великих драконов, принесших с собой разрушение и смерть, загнало гномов обратно под землю. Они вновь запечатали врата Торбардина, и мир потерял всякие контакты с ними. Дергары использовали возникший водоворот сложностей для того, чтобы захватить власть над Торбардином, бросив гномий народ в кровавую гражданскую усобицу. Тарн Грохот Гранита стал героем этой войны, и, когда пришло время собирать камни, таны всех кланов выбрали его Верховным Правителем. Придя к власти, он обнаружил, что народ гномов раздираем внутренней враждой, а страна балансирует над пропастью. Торн стал править железной рукой, и в конце концов ему удалось объединить враждовавшие кланы под своей властью. Теперь он напряженно обдумывал следующий шаг, который должен был стать чем-то совершенно новым, не случавшимся прежде в истории Торбардина.

Гилтас шагнул вперед и низко, с искренним уважением, поклонился.

— Верховный Правитель! — Он прекрасно говорил на языке гномов, которому научился от своего отца. — Я польщен той честью, которую вы оказали мне, согласившись на нашу встречу. Мне известно, как вы не любите покидать свой дом под горой. Путешествие, которое вы совершили, было долгим и опасным, как все путешествия, совершаемые в эти трудные и смутные времена. Я приношу вам свою благодарность за то, что вы предприняли его, дабы встретиться со мной и скрепить своей подписью наше соглашение.

Верховный Правитель во время этой речи важно кивал головой, поглаживая свою бороду, — жест, говоривший о том, что услышанное ему приятно. Тот факт, что эльф говорил на языке гномов, особенно польстил Тарну. Гилтас не ошибся в своих предположениях — королю гномов доводилось слышать истории о слабой и нерешительной натуре юного эльфийского короля. Но Тарн, умудренный годами, давно выучил старую гномью поговорку: «Нельзя судить о человеке, пока не увидишь цвет его бороды».

— Путешествие было приятным. Иногда совсем неплохо для разнообразия подышать свежим воздухом, — ответил он. — А теперь давайте перейдем к делу. — Он пристально глянул на Гилтаса. — Я знаю, как вы, эльфы, любите миндальничать. Но, думаю, мы можем обойтись без церемоний.

— Во мне есть человеческие черты, — улыбнулся в ответ Гилтас. — И, как утверждают мои близкие, главная из них — это нетерпение. Мне необходимо с рассветом вернуться в Квалиност, и поэтому я, с вашего позволения, начну. Переговоры об интересующем нас предмете начались более месяца назад. Думаю, мы оба помним, на чем остановились. Ничего не изменилось с тех пор?

— С нашей стороны ничего, — ответил Тарн. — А с вашей?

— Нет, тоже ничего. Итак, мы достигли согласия. — Тут Гилтас оставил формальный тон. — Вы отказываетесь от оплаты. Я не могу пойти на это, хотя прекрасно знаю, что всех богатств нашей страны не хватило бы, чтобы расплатиться с вами и вашим народом за то, что вы для нас делаете. Мне известно, какому риску вы себя подвергаете. Мне известно, что наши переговоры вызвали разногласия среди ваших людей. Думаю, что даже ваша власть может оказаться под угрозой. И я ничего не могу дать вам взамен — ничего, кроме нашей вечной и искренней благодарности.

— Оставь, юноша. — Тарн даже покраснел от смущения. Гномы не любят, когда их расхваливают. — То, что я делаю, пойдет на пользу моим людям так же, как и твоим. Не все из них пока это понимают, ну так что ж. Это время придет. Слишком долго мы жили, скрываясь от мира под землей. Однажды, во время гражданской войны в Торбардине, мне пришло в голову, что мы, гномы, могли бы все поубивать друг друга и об этом никто в мире не узнал бы, ни одна живая душа. Кто стал бы горевать о нас? Никто, ровным счетом. Пещеры Торбардина могли навек погрузиться в молчание смерти, тьма могла окутать их навсегда, и никто не пришел бы, чтобы зажечь лампу или позвать нас. Тени поглотили бы нас, и мир навсегда забыл бы самое слово «гном».

И я решил, что не допущу этого. Мы, гномы, должны вернуться в мир. А мир должен войти в наш Торбардии. Конечно, — тут он сделал небольшой глоток из кружки, — я не мог в одночасье обрушить на моих бедных гномов эти великие перемены. Мне понадобились долгие годы, чтобы они стали думать так, как я, хотя и теперь многие из них трясут бородами и топают ножищами, когда слушают меня. Но мы делаем правильную вещь. Во всяком случае, я в этом убежден. И мы уже начали рыть туннели, — самодовольно объявил он.

— Как, уже начали? До подписания соглашения? — Гилтас не верил своим ушам.

Тарн снова сделал глоток, уже побольше, удовлетворенно рыгнул и усмехнулся.

— Ба! Что нам эти бумаги? Или какие-то подписи? Дай мне свою руку, король Гилтас! Это будет посильнее всяких подписей.

— Я даю вам руку, король Тарн, и считаю это честью для меня. — Гилтас был совершенно растроган. — Но есть ли что-то, что беспокоит вас? Может быть, у вас есть ко мне какие-нибудь вопросы?

— Только один, юноша. — Тарн поставил кружку на стол и вытер подбородок рукавом. — Некоторые из наших танов — особенно один, по имени Нейдар (до чего въедливый старикашка, скажу я тебе!) — постоянно твердят, что, если мы впустим эльфов в Торбардин, они нападут на нас, отнимут наши земли и выгонят нас оттуда. Мы с тобой знаем, что этого не случится, — Тарн поднял руку, упреждая горячий протест Гилтаса, — но что бы ты сказал моим людям, дабы убедить их в том, что такая трагедия не произойдет?

— Я бы спросил у тана Нейдара, — улыбаясь, ответил Гилтас, — хочет ли он жить в доме, построенном на дереве? Каков был бы его ответ, как вы думаете?

— Ха-ха! — расхохотался Тарн. — Да они скорее согласились бы, чтобы их повесили на собственных бородах!

— То же самое и с нами, эльфами. Мы бы скорее предпочли, чтобы нас повесили за уши, чем жить в подземной дыре. Не в обиду будет сказано Торбардину, — вежливо добавил Гилтас.

— Я не обиделся, юноша. В точности передам Нейдару твои слова. Это хорошенько сдует пену с его кружки эля! — Тарн продолжал хохотать.

— Но если говорить более серьезно, то я клянусь своей честью и жизнью, что эльфы Квалинести станут использовать туннели только лишь для того, чтобы спастись от гнева дракона. Мы уже провели переговоры с жителями Равнин о поисках убежищ для беженцев, где они могли бы укрыться до тех пор, пока мы сами не предложим им вернуться в родную страну.

— Может быть, утро такого дня уже близится, — тоже очень серьезно сказал Тарн, внимательно глядя на Гилтаса. — Я бы поинтересовался у тебя, почему ты не хочешь отослать беженцев к своим родственникам сильванестийцам, но я слышал, что дорога туда для тебя закрыта. Эльфы, живущие в той стране, соорудили нечто вроде магической преграды вокруг ее границ.

— Войско Эльханы Звездный Ветер продолжает попытки проникнуть сквозь щит, — откровенно признался Гилтас. — Мы не должны терять надежду на то, что им это удастся, и не только ради нашего спасения, но и ради спасения Сильванести. Как скоро, по-вашему, строящийся туннель достигнет пределов Квалинести?

— Через пару недель, — тут же с легкостью ответил Тарн.

— Две недели! Не может быть! Выкопать туннель длиной шестьдесят пять миль сквозь прочнейшие горные породы! Я знал, что гномы великие камнерезы, — Гилтас в изумлении качал головой, — но признаюсь, ваши слова поразили меня.

— Как я сказал, мы уже начали работы. К тому же у нас есть отличные помощники. Ты слышал когда-нибудь об уркхан? Нет? Неудивительно. Очень немногие из тех, кто живет под открытым небом, знают про них. Уркхан — это гигантские черви, пожирающие камень. Мы запрягаем их, а они прогрызают гранитные глыбы, словно батон свежеиспеченного хлеба. Кто, ты думаешь, построил тысячемильные туннели Торбардина? — Тарн усмехнулся в бороду. — Уркхан, конечно. Червь делает всю работу, а мы, гномы, пожинаем плоды.

Гилтас выразил свое восхищение замечательными червями и внимательно выслушал подробнейшее изложение привычек уркхан, их послушной природы, а также рассказ о том, что происходит с камнем после прохождения по пищеварительному тракту червя.

— Но довольно об этом, — внезапно прервал сам себя Тарн. — Не хочешь ли взглянуть на их работу?

— Я бы с удовольствием, но, может быть, в другой раз? Как я уже упоминал, мне следует вернуться в Квалиност к утру…

— Да успеешь ты, юноша, не волнуйся, — широко усмехнулся гном. — Посмотри на это. — И он дважды постучал ботинком по полу.

Мгновенная пауза, и два ответных удара донеслись из-под пола, усиленные эхом.

Гилтас глянул на Кериан, которая выглядела сердитой и встревоженной. Сердитой из-за того, что ей не пришло в голову заранее изучить странное дрожание под полом, а встревоженной потому, что если это была ловушка, то они в нее уже попали.

Тарн громко расхохотался.

— Это же уркхан! — Он явно считал такое объяснение достаточным. — Они прямо под нами!

— Здесь? Правда? — Гилтас в этот вечер не переставал изумляться. — Они уже забрались так далеко? Я действительно чувствовал, как дрожит пол под ногами, но…

Тарн был в восторге, борода его тряслась не переставая.

— И они уже роют дальше! Хотите спуститься вниз?

Гилтас взглянул на жену.

— Во всех других землях Квалинести король я, но здесь владения Львицы, — объяснил он улыбаясь. — Что вы на это скажете, госпожа? Можем ли мы спуститься и посмотреть на этих замечательных червей?

Кериан не стала возражать, хотя такой непредвиденный поворот событий насторожил ее. Она не сказала ничего, что могло бы обидеть гномов, но Гилтас заметил, как всякий раз, оборачиваясь к кому-либо из Диковатых Эльфов, она непременно подавала какой-нибудь знак либо взглядом, либо кивком головы, либо взмахом руки. Эльфы исчезали за дверью, но Гилтас был уверен, что они остаются рядом, наблюдая и выжидая, не выпуская из рук оружия.

Они покинули гостеприимный кров «Глотка и отрыжки», причем некоторые из свиты Тарна крайне неохотно оторвались от своих кружек и вышли, вытирая рукавами рты и распространяя вокруг себя сильный запах спиртного. Тарн устремился вперед, прокладывая путь прямо через заросли, плечами и руками отстраняя все, что встречалось по дороге. Гилтас оглянулся и заметил, какой широкий след оставляют за собой гномы в виде поломанных ветвей, вытоптанной и вырванной травы, перепутанных лиан.

Кериан бросила на Гилтаса выразительный взгляд и закатила глаза. Он знал, о чем она подумала. Напрасно он беспокоился о том, что гномы могли услышать еле уловимые шаги кравшихся за ними эльфов. С шумом продираясь через кусты и расшвыривая камни с дороги, они с трудом расслышали бы даже раскат грома у себя над головой. Но вот Тарн замедлил шаги и стал осматриваться по сторонам; казалось, он что-то разыскивает. Он обратился на своем языке к другим гномам, и те тоже стали что-то искать на земле.

— Он ищет вход в туннель, — тихо пояснил Кериан юноша. — Он говорит, что его люди оставили тут неподалеку один, но он не может его отыскать.

— Он его и не найдет, — угрюмо ответила Кериан. Она была раздражена тем, что гномы, похоже, провели ее. — Эти места мне знакомы. Каждый дюйм этой земли я знаю, как свой стол. И если бы тут было что-то хоть отдаленно напоминающее туннель…

Она застыла на месте.

— Вот он, вход в туннель, — поддразнивающе сказал Гилтас.

Они как раз оказались около огромного гранитного обрыва, возвышавшегося футов на тридцать над землей. Борозды, пересекавшие породу, разбегались в разных направлениях, поверхность обрыва поросла маленькими деревцами и дикими цветами. Обширная масса валунов устилала землю внизу. Валуны были огромных размеров, некоторые доходили Гилтасу до пояса, многие были выше гномьего роста. И эльф с изумлением увидел, как вдруг Тарн подошел к одному из камней, легко поднял его и отбросил в сторону. Камень с грохотом покатился прочь, как будто он был пустым внутри.

Собственно, так оно и было.

Когда Тарн и его спутники расчистили завал от камней, открылся вход в пещеру — большое зияющее отверстие в гранитной породе.

— Сюда! — пригласил гном и поманил их рукой.

Гилтас глянул на Кериан, которая только покачала головой и выдавила из себя кривую улыбку. Но тут же она подошла к камню и стала его разглядывать. Внутренность валуна напоминала дочиста выеденную дыню.

— Это сделали черви? — удивилась она.

— Да, уркхан, — гордо ответил Тарн. — Этот камень изъеден маленькими. Те, что побольше, заглатывают камень целиком. И они всегда ужасно голодны. Только, к сожалению, должен отметить, что наши уркхан не очень умные.

— Посмотри сюда, Кериан, — обратился Гилтас к жене, когда они из залитой лунным светом ночи попали в холодный сумрак пещеры. — Если гномам удалось скрыть от тебя и твоих друзей вход в пещеру, то для них не составит труда обвести вокруг пальца чертовых Неракских Рыцарей.

— Это так, — согласилась Кериан.

Оказавшись внутри пещеры, Тары дважды топнул ногой по тому, что казалось залитым нечистотами полом. Такие же два удара приветствовали его снизу. По грязному полу вдруг пошли трещины, и тщательно замаскированная крышка люка внезапно отъехала в сторону. Из отверстия хлынул свет, и затем оттуда показалась голова гнома.

— К вам посетители, — сказал Тарн на гномьем языке. Гном кивнул и исчез. До посетителей донесся топот его тяжелых ботинок по перекладинам лестницы.

— Ваше Величество, прошу вас, — широким жестом пригласил Тарн эльфа.

Гилтас не мешкая шагнул вперед. Помедлить означало бы выказать недоверие Верховному Правителю, а в его планы совершенно не входило обижать нового союзника. Он стал спускаться по грязной лестнице, которая достигала примерно пятнадцати футов в длину и упиралась в гладкую ровную поверхность. Туннель был ярко освещен, как показалось Гилтасу, факелами.

«Странные факелы, однако», — подумал он, подойдя поближе к одному из них. Эти факелы не давали никакого тепла. Он подошел еще ближе и, к своему удивлению, увидел, что свет струится не от горящего масла, а от тела того, что было похоже на огромную гусеницу и что он сперва принял за факел. Эта гусеница преспокойно лежала, свернувшись клубком, на полу большой железной клетки, которая висела на крюке, вбитом в стену туннеля. Такие клетки располагались через каждые несколько футов по всей длине туннеля. Сияние, исходившее от тела гусеницы, освещало туннель не хуже, чем дневной свет.

— На нас работают даже отпрыски уркхан, — с довольным видом заметил Тарн, уже достигший последних ступеней лестницы. — Такой свет эта личинка может давать примерно в течение месяца, потом они постепенно гаснут. А тогда, к счастью, поспевает новый урожай личинок. Но вам непременно следует посмотреть на наших червей. Сюда, пожалуйста, сюда.

Он повел их вдоль туннеля, и, свернув за угол, они остановились перед необыкновенным зрелищем. Огромное, волнистое, покрытое слизью тело красно-коричневого цвета занимало собой половину прохода. Гномы-погонщики шли рядом с червем, управляя его движениями при помощи поводьев, обвязанных вокруг его туловища, и то похлопывая по нему, то тыкая палками, если огромное животное начинало отклоняться от курса или норовило перекатиться на спину и покалечить погонщика. Туннель был прорыт предыдущим уркхан, а этот, по объяснению Тарна, лишь расширял и очищал то, что было проложено предшественником.

Огромный червяк двигался невообразимо быстро. Гилтас и Кериан стояли, дивясь его размерам, так как ширина тела уркхан достигала роста юноши, а длина, по словам Тарна, превышала тридцать футов. Кучи прожеванных и наполовину переваренных камней громоздились на полу туннеля позади него. Гномы шли следом и лопатами отбрасывали их в сторону, внимательно следя за тем, чтобы не пропустить золотой самородок или таившийся в породе драгоценный камень.

Гилтас прошел вперед вдоль тела червя и поравнялся с его головой. Глаз у уркхан не было, да и зачем глаза тому, кто проводит всю жизнь под землей? Спереди его голову украшали два рога, и именно к ним гномы прикрепили кожаную упряжь. Крепкие вожжи шли вдоль тела червя к гному, который сидел на его спине в большой корзине и, попеременно натягивая вожжи, направлял движение червя в ту или иную сторону.

Червь, казалось, даже не подозревал о том, что кто-то восседает на его спине. Им владела только одна мысль — съесть как можно больше. Он выплевывал из пасти какую-то жидкость, должно быть, что-то вроде кислоты, поскольку, попав на твердую поверхность, она начинала шипеть, заставляя камень пузыриться и трескаться. Несколько глубоких трещин — и огромный гранитный валун разваливался на несколько кусков. Червяк распахивал пасть, хватал обломок и немедленно принимался жевать.

— Необычайное зрелище! — воскликнул потрясенный Гилтас с таким искренним восхищением, что Тарн заулыбался, а на лицах остальных гномов появилось чрезвычайно довольное выражение.

Но эта механика имела один крупный изъян. Когда огромный червь прогрызал себе путь сквозь скалу, его тяжелое тело тряслось и волновалось, заставляя содрогаться все вокруг. Привыкшие к этому гномы не обращали на качку никакого внимания, расхаживая рядом с червем так же спокойно, как ходят вразвалку моряки по шатающейся палубе. Гилтас и Кериан испытывали гораздо большие затруднения и то падали друг другу в объятия, то цеплялись за ближайшую стену.

— Но Рыцари Тьмы заметят это! — Кериан была вынуждена почти кричать, чтобы быть услышанной среди грохота камней и криков погонщиков. — Когда кровать Медана начнет скакать по комнате и он услышит прямо у себя под столом такой гул и грохот, он непременно что-то заподозрит!

— Тарн, эта тряска и шум. — Гилтас почти кричал Тарну прямо в ухо. — С этим можно что-нибудь сделать? Рыцари Тьмы наверняка услышат его или почувствуют, как колеблется земля у них под ногами.

Тарн покачал головой.

— С этим ничего не поделаешь! — проревел он. — Юноша, наши уркхан работают много тише, чем гномы с их молотками и кирками. Но у меня есть кое-какие мысли насчет этого.

Гилтас выглядел озадаченным. Тарн махнул рукой, показывая, в какую сторону надо идти, и они двинулись в обратном направлении, оставив позади себя и червя, и ужасающий грохот. Поднявшись по лестнице, они снова окунулись в ночь, которая теперь казалась много светлее, чем прежде. Занимался рассвет, Гилтасу пора было отправляться в путь.

— Мне пришло на ум, что нам не следует вести туннель прямо в Квалинести, — продолжил свою мысль Тарн, когда они вернулись в таверну «Глоток и отрыжка». — Сейчас нам остается прорыть примерно сорок миль. Мы остановим наш туннель в пяти милях от границ ваших городов. Это расстояние достаточно большое, чтобы Неракские Рыцари ничего не заподозрили и не обнаружили какой-нибудь выход из туннеля.

— Но если они найдут туннели, это будет катастрофой! — воскликнул Гилтас, которому эта мысль только что пришла в голову. — Они же могут использовать их для вторжения в Торбардин!

— Этого не произойдет, — мрачно и решительно ответил тан. — Ибо, если такое случится, мы взорвем туннели. Обрушим их прямо им на головы, ну и себе на головы, к сожалению.

— Я все больше осознаю, какому риску вы подвергаетесь из-за нас. Я просто теряюсь, не зная, как лучше выразить свою благодарность.

Тарн Грохот Гранита только отмахнулся; такие выражения благодарности лишь заставляли его испытывать неловкость. Гилтас понял, что лучше переменить объект беседы.

— Сколько всего туннелей вы собираетесь прорыть?

— Если бы у нас было достаточно времени, их было бы три, — быстро и уверенно ответил гном. — Однако в сложившихся обстоятельствах мы сумеем довести до конца только один. Но зато уже очень скоро вы сможете эвакуировать своих людей. Пока немного, поскольку стены еще не укреплены как следует, но пользоваться туннелем уже можно. Что касается двух других туннелей, то нам потребуется еще по меньшей мере два месяца.

— Будем надеяться, что они у нас есть, — спокойно подытожил Гилтас. — В Квалинести существует некоторое количество людей, которых преследуют Неракские Рыцари. Расправа рыцарей, как правило, незамедлительная и жестокая. Малейшее нарушение одного из их законов может привести к смерти. С помощью этих туннелей мы могли бы спасти многих. Скажите мне, пожалуйста, тан, — снова обратился Гилтас к Верховному Правителю. Знал ответ заранее, но хотел услышать его из уст самого тана. — Возможно ли эвакуировать весь Квалиност через один лишь туннель?

— Думаю, можно, — последовал ответ. — Дайте нам только две недели, чтобы закончить его.

Две недели! Если драконица и Неракские Рыцари атакуют эльфов, то они будут располагать самое большее несколькими часами для того, чтобы вывезти людей. Через две недели, возможно, эвакуировать будет некого. Гилтас тяжело вздохнул. Кериан подошла и положила руку ему на плечо. Прикосновение ее пальцев, прохладных и сильных, было приятным и словно, придало ему силы. Ему дают больше, чем он рассчитывал. Не станет же он, подобно младенцу, тянуться к звездам, когда ему предлагают луну.

Он выразительно глянул на жену:

— Возможно, нам стоит на какое-то время воздержаться от стычек с рыцарями и не раздражать драконицу. Хотя бы в течение месяца.

— Мои воины не отступят и не станут прикидываться дохлыми, как делает напуганный жук! — гордо возразила Кериан. — Если ты это имел в виду. Кроме того, если мы внезапно прекратим наши нападения, то рыцари заподозрят, что мы что-то задумали, и начнут всюду рыскать. А продолжая прежний образ действий, мы, по крайней мере, будем отвлекать их внимание.

— Месяц, — тихо молился Гилтас, молился тому, о ком ничего не знал и в чьем существовании даже не был уверен. — Дай мне только один месяц. Дай мне месяц для спасения моих людей.