Глава 20

Когда я вернулся в апартаменты Рембека, Роджер Керриган сообщил мне, что встреча с Уильямом Пьетроджетти назначена на три часа, а с Мэттью Сиэем — на три тридцать. Я напечатал краткий рапорт о беседе с Тедом Квигли, подшил его в папку и уехал с Керриганом к двум оставшимся подозреваемым.

Рассказ Квигли о Рите в корне менял положение вещей, хотя я еще понятия не имел, в какую сторону продвинется расследование. Я был уверен, что он говорил мне правду, но я сомневался, что ему была известна вся правда. Итак, пункт первый: я готов поверить, будто Рита Касл в течение долгого времени, пока ее содержал Рембек, продолжала от случая к случаю ездить на свидания с квиели. Пункт второй: я готов поддержать его предположение о непрерывном флирте Риты с друзьями Рембека и о ее поведении в стиле глуповатой смазливой куколки как части ее роли, ее имиджа, которые были ей нужны, чтобы выдержать постылую жизнь с Рембеком.

Однако как быть с ее замужеством? Рита Касл говорила Квигли, что Рембек собирается на ней жениться, и у нее вроде не было причин лгать. А Рембек совершенно ясно дал мне понять, что намеревается остаться со своей нынешней супругой и у него тоже вроде нет причин меня обманывать. И все же кто-то из них лгал. Кто же и почему?

Этот вопрос я мысленно прокручивал всю дорогу, пока мы ехали к Пьетроджетти. В задумчивости я развалился рядом с Керриганом на заднем сиденье лимузина, за рулем которого снова был Доминик Броно. Под дождем мы промчались по Лонг-Айлендскому шоссе, миновав громоздкий небоскреб, в котором Джозеф Лайдон, стоя у окна, наслаждался видом и потягивал коктейль, и вскоре пересекли городскую черту и направились к Минеоле, местечку, входящему в бесконечный ряд пригородов, пересекающих остров прямо за Куинсом.

Пьетроджетти жил в доме почти точно как мой, на улице, очень похожей на мою. Лимузин, нелепый в таком месте, остановился у подъезда. Мы с Керриганом вышли, и нас тут же встретил Пьетроджетти.

Я не питал особых иллюзий. Вряд ли кто-то из двоих — Пьетроджетти или Мэттью Сиэй — окажется “настоящим мужчиной” Риты. Гибель Микки Хансела была свидетельством того, что я потревожил убийцу. Он, скорее всего, входил в число тех, с кем я общался накануне. И все-таки я решил встретиться с этими двумя из списка. Отчасти потому, что при дознании привык доводить все до конца, а отчасти из-за смутной надежды, что хоть один из них окажется нужным мне человеком и в ходе беседы сообщит нечто полезное и прольет свет на происшедшее.

Мне почему-то — не знаю почему — казалось, что Пьетроджетти — холостяк. Однако в доме была жена, хрупкое создание, в переднике, маячившее где-то в отдалении и нервно перебиравшее пальцами, которое осторожно подобралось к нам, когда Пьетроджетти позвал ее, чтобы представить гостям. Не назвав ее по имени, он просто сообщил нам, что это “его жена”. Затем, когда знакомство закончилось, она с явным облегчением повернулась и исчезла.

У Пьетроджетти была коллекция часов, и они оживляли дом своим тиканьем. Старинные часы в прихожей, которые, медленно раскачивая маятником, отсчитывали бег времени, часы Сета Томаса на камине в гостиной, каждые четверть часа повторявшие бой вестминтерских курантов, крохотные позолоченные часики в богатом обрамлении, тикающие на угловом столике, — повсюду были часы, исправно показывавшие одно и то же время.

Под их мерный ход и шуршание стрелок мы втроем расселись в гостиной.

— Богатая у вас коллекция, — заметил я. Он пожал плечами.

— Да, недурная, — сказал он, ясно давая понять, что не склонен обсуждать со мной свое хобби. Что ж, он был прав. Я спросил:

— Когда вы познакомились с Ритой Касл?

— Когда мистер Рембек привел ее в офис. Когда он ее впервые туда привел. Он хотел, чтобы я уладил кое-какие финансовые вопросы.

— По квартирной плате? Он кивнул:

— И все остальное.

— Все остальное?

— Ну, разобраться с некоторыми банковскими счетами, выделить наличные на еженедельные текущие расходы и тому подобное. К тому же надо было действовать окольными путями, чтобы избежать налога.

— Подоходного налога?

— Да, мы провели эти деньги как накладные расходы. Я продолжал:

— Когда вы в последний раз видели Риту Касл?

— Месяца полтора назад.

— Где это было?

— Она пришла в офис. Ей нужно было подписать кое-какие бумаги. Она числилась у нас сотрудницей, и она периодически что-нибудь заполняла или подписывала.

— Вы когда-нибудь с ней встречались на приемах или вечерах? Он с легкой улыбкой покачал головой:

— Ах нет. Мы с Дженнис на подобные мероприятия редко ходим. Мы с ней домоседы.

В этот момент появилась Дженнис с подносом, на котором, к моему удивлению, стояли три стакана с молоком и тарелка с домашней выпечкой. Она с молчаливым почтением поставила поднос на столик, до которого мы все могли дотянуться и так же молча поторопилась покинуть нас, не отвечая на смущенные слова благодарности, которые мы с Керриганом забормотали ей вслед.

Ничего не поделаешь — гостеприимство бывает разное. Мы на некоторое время сосредоточились на выпечке с арахисовым маслом — кстати, очень неплохой — и молоке. Выждав, сколько того требовало приличие, я стал вновь задавать вопросы:

— Иными словами, во внеслужебной обстановке вы с Ритой Касл никогда не общались?

— Нет, собственно говоря, — ответил он. — Меня время от времени вызывали в апартаменты мисс Касл для деловых встреч с мистером Рембеком, и мисс Касл обычно при этом присутствовала. Не на самих беседах, конечно, просто она во время нашего разговора всегда бывала дома.

— Те деньги, что она с собой забрала, — уточнил я. — Сколько их там было?

Он взглядом обратился за помощью к Керригану, который кивал в ответ:

— Можно, назовите ему сумму.

— Да, сэр. — Он снова повернулся ко мне:

— Приблизительно восемьдесят тысяч долларов.

— Как получилось, что эти деньги попали к ней в руки?

— Их хранили в ее апартаментах. У мистера Рембека однажды произошла неприятность с банковским сейфом — полиция получила постановление суда на обыск, — так что с тех пор он хранил случайные поступления наличными в других местах, включая апартаменты мисс Касл.

— Где их держали?

— Это мне неизвестно.

— Во сколько ежегодно обходилась мисс Касл мистеру Рембеку?

Он, немного поразмыслив, ответил:

— Приблизительно в одиннадцать тысяч долларов. Конечно, очень приблизительно, сэр.

— Значит, сбежав, она забрала с собой жалованье примерно за семь лет.

Керриган, сидевший рядом со мной, хрюкнул, едва сдерживая смех, но Пьетроджетти принял мои слова всерьез и, глядя прямо перед собой, пояснил:

— Что ж, официально ничего нельзя было бы придумать. Разумеется, если бы заранее поработать с документами, то часть суммы можно было бы оформить как выходное пособие, а затем оставшееся списать на...

— Ну, вы что-нибудь придумаете, — прервал я его, возвращая к реальным событиям. — А что касается счетов мисс Касл, не замечали ли вы каких-нибудь необычных расходов за неделю-две до того, как она исчезла?

— Ничего такого не могу припомнить, — покачал он головой. — Я, разумеется, закрыл эти счета и подвел окончательный баланс. Я не помню, на что именно она тратила деньги, но ничего из ряда вон выходящего я тогда не заметил. Я могу снова просмотреть все документы...

— Нет, нет, не надо. А наличные? Она за последние две недели не просила дополнительно денег?

— Нет вроде. Я бы это, наверное, запомнил.

— Хорошо. — Я поднялся. — Спасибо, что уделили нам время.

— Не стоит благодарности.

— И поблагодарите вашу жену за.., м-м-м.., молоко и печенье. Это была приятная неожиданность.

Смущенно и мягко он выразил удовольствие по поводу визита, провожая нас к двери. Поблагодарил меня за мою благодарность и далее в том же духе. Его жены нигде поблизости не было видно. Заскочив под дождем в лимузин, мы вновь направились в Манхэттен.

В салоне машины Керриган взглянул на меня и сказал:

— Вы меня удивляете, мистер Тобин!

— Это почему?

— Вы отлично держитесь в комических ситуациях. Признаться, я от вас этого не ожидал.

— Я живу точно в таком же доме, как он, — объяснил я. — На такой же, как у него, улице.

— Вы меня, наверное, разыгрываете, мистер Тобин? — обиделся Керриган.

Глава 21

У Мэттью Сиэя тоже было хобби, правда, несколько иного рода. Его квартира на Риверсайд-Драйв в Манхэттене была обставлена в необычном стиле, значения которого я вначале не разгадал, хотя без нужды потратил лишнее время.

Когда мы возвращались из Лонг-Айленда, Керриган по пути сообщил мне кое-что про Сиэя, не упомянув самого главного факта, о котором он в тот момент и сам не знал. Из его рассказа я выяснил, что Сиэй был человеком физически очень сильным и служил в корпорации телохранителем по вызову. Это означало, что никого конкретно он не охранял, но по особым случаям его приглашали к разным людям. Он был, как выразился Керриган, “показным телохранителем”, то есть его можно было показывать в высшем свете. Он мог сопровождать своего хозяина на любой официальный прием или на встречу с общественностью, и нигде он не выделялся своим внешним видом.

Керриган оказался прав во всем. Сиэй встретил нас в дверях, в черном костюме, с черным галстуком и в черных ботинках, похожий на кинозвезду. Высокий, широкоплечий, с узкой талией, светловолосый, с крепким, красиво вылепленным подбородком — эдакий прекрасный улыбчивый Адонис, ухоженный культурист, спасатель с пляжа. Против присутствия такого мужчины никто не стал бы возражать даже на официальном приеме в честь театральной премьеры. Никто бы не заподозрил в нем телохранителя синдикатских заправил.

Улыбающийся Сиэй приветствовал нас голосом телевизионного диктора и провел в гостиную, просторную, ярких окрасок, битком набитую антиквариатом, где стояли два очень старых плюшевых дивана, зеленый и оранжевый. На стенах висели картины, изображавшие грустных клоунов, повсюду на специальных подставках и маленьких столиках стояли статуэтки мускулистых мужчин, а над камином на стене сверкали два перекрещенных меча.

Сиэй предложил нам напитки, от которых мы оба отказались. Мы уселись — Сиэй на зеленый диван, я — на оранжевый, а Керриган — немного поодаль на стул с львино-разлапистыми ножками.

Я начал разговор:

— Вы знаете, из-за чего мы здесь собрались, не так ли?

— Догадываюсь, — кивнул он. — Мисс Рита Касл. — Он говорил нарочито четко, тщательно выговаривая окончания слов, как озабоченный хозяин, старающийся, чтобы его гости не почувствовали ни в чем неудобства, что на самом деле смахивало на снисходительность, хотя в остальном его манеры были безупречны.

— Вероятно, вы встречались с мисс Касл на работе? — задал я прямой вопрос.

Он с серьезным видом кивнул:

— Да. Будучи сопровождающим мистера Рембека. “Будучи”! Это слово меня так поразило, что я на минуту потерял нить рассуждений, пока не заметил краешком глаза на лице Керригана улыбку, которую ему не удалось скрыть. Это помогло мне вновь обрести почву под ногами. Я спросил:

— Вы когда-нибудь виделись, точнее, у вас были встречи с Ритой Касл, когда Эрни Рембека не было поблизости?

— Ах нет! — ответил он, вежливо улыбаясь. — У меня с обоими всегда были чисто официальные отношения. Или, может быть, “чисто деловые отношения”? Никогда не знаешь, как правильнее сказать.

Однако я уже не позволил выбить себя из колеи. Не дав ему опомниться, задал следующий вопрос:

— В общих чертах, как к вам относилась мисс Касл?

— О, она была очень доброжелательной, — с той же вежливой улыбкой сказал он. — Мы с ней однажды, нет, пожалуй, два раза говорили о моде и еще о какой-то ерунде.

— Она вам нравилась?

— Ну как бы это объяснить? Ее трудно было назвать яркой индивидуальностью. Она скорее принадлежала к определенной категории женщин, но была вполне приятной. Мне доставляло удовольствие с ней поболтать.

— Между вами не было.., заигрываний?

— Заигрываний? — Он на мгновение недоуменно нахмурился, но затем, словно солнце сквозь тучи, на его лице засияла улыбка. — А, вы подразумеваете секс? Ах нет, нет, ничего подобного. Рита Касл? Ну что вы! Конечно ничего не было.

— Вы хотите сказать, с вашей стороны? — настаивал я.

— Да нет, ни с чьей стороны, — возразил он, пожимая плечами. — С какой стати? Осмелюсь утверждать, нам было достаточно духовного понимания.

Я опешил. Что-то в Мэттью Сиэе настораживало, громко взывало к моему разуму, но я никак не мог уловить, что именно. Что-то в интерьере, в обстановке гостиной...

— Вы не возражаете, если я осмотрю вашу квартиру? — попросил я. Трогать ничего не буду.

— Ну разумеется.

Он мгновенно встал, но я остановил его:

— Один этим займусь, с вашего позволения.

— Конечно. — Он опустился на диван, вежливым жестом указывая на дверь, ведущую в глубь квартиры.

Когда я выходил из гостиной, он снова предлагал Керригану выпить, а тот отказывался.

Пройдя по коридору с бежевыми стенами, на которых висело несколько абстрактных картин, я попал на кухню. Она была большая и просторная, на крючках над плитой висели медные кастрюли, придававшие кухне аккуратный и обжитой вид. В ванной комнате стены были покрыты джутовой тканью, а над унитазом висела картина, изображавшая коня. И только в спальне на меня наконец снизошло запоздалое прозрение.

Стены спальни были обтянуты малиновым плюшем, и почти всю ее занимала огромная кровать под балдахином, задрапированная со всех сторон. Немного отодвинув драпировку, я обнаружил на постели малиновое покрывало и малиновые подушки. Нижняя сторона балдахина представляла из себя большое матовое зеркало.

Рядом с кроватью стоял книжный шкаф, до отказа заполненный помятыми и обтрепанными журналами для нудистов и культуристов. На приземистой тумбочке в несметном количестве красовались флакончики с парфюмерией, все початые.

Стоявший на книжном шкафу белый телефонный аппарат два раза позвонил.

Открыв дверцу гардероба, я обнаружил, что висящая в нем одежда четко разделена на две части. Слева были костюмы, брюки и пиджаки, соответствующие роду занятий и социальному положению Сиэя, а справа — каких только нарядов не было! Обтягивающие штаны из леопардовой кожи. Костюм вампира и дьявола. Свадебное платье, манашеская ряса. Пират, космонавт, Микки Маус.

Из дверей позади меня раздался спокойный голос Сиэя:

— Вас к телефону, мистер Тобин.

Захлопнув дверцу шкафа, я повернулся к нему и увидел на его лице легкую улыбку. Он был доволен, что его разоблачили. Когда он в следующий раз войдет в спальню, то непременно вспомнит обо мне, но меня это мало трогало.

— Интересная коллекция, — заметил я.

— Благодарю.

— Вы говорили, что ночь со среды на четверг провели с другом, однако подробностей не сообщили?

Он кивнул, и по губам его продолжала блуждать слабая улыбка.

— Верно.

Я подошел к кровати, откинул драпировку и показал на зеркало.

— Это ваш друг?

Он улыбался, как Купидон; изо рта у него чуть слюна не потекла. Вместо ответа, он сказал:

— Если хотите, можете снять трубку на этом аппарате. Я задернул занавес:

— Спасибо.

Он вышел за дверь так же молча, как и появился, а я, подойдя к белому телефону, снял трубку и произнес “хэлло”.

На фоне приглушенного шума множества других голосов раздался голос Эрни Рембека. Эрни спросил:

— Это вы, мистер Тобин?

— Да, я слушаю.

— Подождите минутку, я закрою дверь.

Шум голосов прекратился, наступила тишина, и Рембек опять заговорил:

— Ну вот, так будет лучше. Вы меня хорошо слышите?

— Да.

— Немедленно возвращайтесь сюда.

— В чем дело?

— Помните Пола Айнхорна? Того, что сбежал.

— У которого во Флориде отец и два дяди. Да, помню. И что?

— Полиция только что нашла его мертвым.

— Где? Как?

— В номере отеля, на Сорок шестой улице. Выстрел в голову.

— Мне необходимо все, что у них есть, — потребовал я. — Все, что они раскопают, должно немедленно попасть ко мне на стол. Я сейчас же выезжаю.

— Буду ждать, — пообещал он.

Глава 22

Квартира Рембека была полна народу — там находились только мужчины, одетые в темные деловые костюмы, стоявшие небольшими группками с бокалами в руках. Они негромко переговаривались. Похоже было на официальный прием, только посерьезнее.

Рембек встретил меня прямо в дверях со словами:

— Мне еще не звонили.

— Я буду у себя в офисе, — сказал я. — Пойдемте, Керриган. Мы прошли через толпу, и, когда за нами закрылась дверь офиса, я спросил:

— Что здесь происходит?

— Он пожал плечами.

— Что-то вроде поминок. Парни выражают свои соболезнования.

— Поминки? Без покойной?

— Родители Риты переправили ее тело к себе в Южную Дакоту, — объяснил он. — Эрни связался с ними и выяснил, что сегодня у них там поминки, а завтра — похороны. Поэтому он и здесь решил устроить поминки. В знак.., м-м-м.., почестей. И скорби.

Я и прежде сталкивался с абсурдной сентиментальностью в преступном мире, но на сей раз она меня просто ошеломила своей неуместностью. Девушки больше нет, все верно, но перед смертью она немилосердно бросила Рембека, оставив записку с точно рассчитанным намерением оскорбить его. И все же Рембека можно понять, он предпочел стереть из памяти унизительный эпизод и оставить о Рите более приятные воспоминания.

Если Квигли поведал мне правду про отношение Риты к Рембеку — если, конечно, он знал правду, — то нелепые поминки вообще выглядели как злая и неуместная шутка.