Глава 28

— Ненавижу дождь, — заявил капитан Димер.

— Да, сэр, — отозвался лейтенант Хепплуайт.

— И всегда ненавидел, — сказал капитан Димер. — Но так, как сегодня, никогда.

Двое офицеров разместились на заднем сиденье патрульной машины, которую капитан использовал как передвижной штаб во время поисков неуловимого банка. Впереди сидели двое патрульных в форме, слева — водитель, справа — радист. Рация обеспечивала связь не только с участком, но и с другими машинами и учреждениями, задействованными в охоте за банком. К сожалению, большую часть времени рация приносила одни помехи, гул, треск и щелчки, которые наполняли машину, будто аура, исходившая от нервной системы капитана.

Капитан подался вперёд и возложил тяжёлую руку на спинку сиденья возле головы водителя.

— Неужели вы не можете ничего сделать с этой проклятой рацией?

— Это всё дождь, сэр, — ответил радист. — Всему виной погода.

— Я чертовски хорошо знаю, что всему виной чёртова погода, — ощетинился капитан. — Я спросил, можете ли вы что-то сделать.

— Ну… когда мы поднимемся на какую-нибудь возвышенность, приём будет сносный, — пообещал радист. — Но тут, на равнине, не получается поймать ничего, кроме помех.

— Помехи я слышу, — проворчал капитан и похлопал по плечу водителя. — Найдите мне какой-нибудь холм.

— Есть, сэр.

Капитан откинулся назад и мрачно уставился на лейтенанта Хепплуайта.

— Возвышенность, — буркнул он, словно в возвышенностях было нечто унизительное лично для него.

— Да, сэр.

— Штаб передвижной, а связаться с кем-нибудь можно, только если стоишь истуканом на верхушке холма. Это называется передвижной?

Лейтенант Хепплуайт мучительно размышлял, какой ответ дать: «да, сэр» или «нет, сэр». Но ни в том, ни в другом не было нужды. Капитан Димер снова устремил взор вперёд и спросил:

— Ну что, отыскали холм?

— Похоже, там, впереди, сэр, — ответил водитель. — Так льёт, что трудно сказать.

— Ненавижу дождь, — заявил капитан, злобно глядя на струи воды. Никто не ответил, и передвижной штаб пополз вверх по пологому склону. Рация трещала и шипела, «дворники» скрипели и хлопали, дождь барабанил по крыше машины, а правое веко капитана беззвучно трепетало.

— Притормозить возле забегаловки, сэр?

Капитан уставился на затылок водителя и подумал, не податься ли ему вперёд, чтобы тяпнуть водителя зубами за шею.

— Да, — прорычал он.

— Должно быть, страховая компания раскошелилась, — бросил радист.

Капитан нахмурился.

— О чём это вы?

— Забегаловка, сэр, — ответил радист. — В прошлом году у них случился сильный пожар. Сгорела дотла.

— Но ведь её снова поставили, — сказал лейтенант Хепплуайт.

— На вид она вроде закрыта, — пожал плечами радист.

Капитан не был настроен вести беседу на посторонние темы.

— Мы тут не затем, чтобы обсуждать забегаловки, — заявил он. — Мы должны связаться отсюда со штабом.

— Да, сэр, — ответили все.

Забегаловка стояла поодаль от дороги, перед ней раскинулась гаревая площадка стоянки, а на обочине красовался большой указатель: «Ресторан Маккея». Водитель остановился возле щита, и радист принялся вызывать штаб. Минуту спустя помехи поутихли, и послышался гулкий глас, словно они связались с обитателем банки из-под собачьего корма.

— Штаб на связи, — доложил радист.

— Хорошо, — сказал капитан. — Сообщите им, где мы. Где мы, чёрт возьми?

— У ресторана Маккея, сэр.

Капитан пригнул голову и набычился, словно вот-вот начнёт бодаться.

— Когда я спрашиваю, где мы, — сквозь зубы прошипел он, — мне не нужен ответ, который я могу вычитать на указателе, стоящем прямо напротив этого чёртова окна. Когда я спрашиваю, где мы, я хочу знать…

— Возле Сагапонака, сэр.

— Возле Сагапонака?

— Да, сэр.

— Сообщите об этом в штаб.

— Да, сэр.

— Узнайте, что там происходит, и происходит ли что-нибудь?

— Да, сэр.

— Скажите им, что мы будем здесь вплоть до следующей связи.

— Да, сэр.

— До тех пор, пока не найдётся банк, или не кончится дождь, или я не свихнусь.

Радист захлопал глазами.

— Да, сэр, — сказал он.

— Смотря что случится раньше.

— Да, сэр.

Капитан повернулся к лейтенанту Хепплуайту, имевшему весьма бледный вид.

— Я даже в младенчестве ненавидел дождь, — объявил он. — У меня была пучеглазая кукла, которую стукнешь, и она валится, а потом встаёт опять. Она была ростом с меня, и с утяжелённым задом. Так вот, в дождливые дни я, бывало, уносил эту неваляшку в подвал и мордовал до усрачки.

— Да, сэр, — ответил лейтенант.

У капитана отвисло веко.

— Я уже устал от вашего вечного «да, сэр», — сказал он.

— Да-сссссс… — ответил лейтенант.

— Сэр? — позвал радист.

Капитан повернул тяжёлую голову.

— Сэр, — сказал радист, — я сообщил в штаб о нашем местонахождении, а они говорят, что не имеют ничего доложить.

— Уж конечно, — хмыкнул капитан.

— Они говорят, что дождь затрудняет поиск.

Капитан нахмурился.

— Они взяли на себя труд указать нам на это обстоятельство?

— Да, сэр.

— Э… — предостерегающе произнёс лейтенант Хепплуайт.

Капитан взглянул на него.

— Что, лейтенант?

— Ничего, сэр.

— Который теперь час, лейтенант?

— Четверть одиннадцатого, сэр.

— Я проголодался. — Капитан посмотрел через голову лейтенанта на забегаловку. — Почему бы вам не взять для нас кофе и датских булочек, лейтенант? Я угощаю.

— Там в окне табличка, сэр, и на ней написано, что они закрыты.

— Вероятно, ещё не готовы открыться после пожара, — вставил радист. — То, другое помещение сгорело дотла.

— Лейтенант, — велел капитан, — ступайте постучите в дверь и узнайте, нет ли там кого. Если есть, спросите, могут ли они хоть приоткрыться и дать нам кофе с датскими булочками.

— Да, сэр, — ответил лейтенант и поспешно добавил: — То есть, я… э…

— А если нет кофе и датских булочек, — продолжал капитан, — то пусть устроят нам что-нибудь другое, мы будем признательны. Вы скажете им что, лейтенант?

— Э… скажу, сэр.

— Благодарю, — проговорил капитан и, забившись в угол, вперил пасмурный взор в стену дождя.

Лейтенант выбрался из машины, и его форменный дождевик тотчас промок до нитки. Тут и впрямь был ливень, самый настоящий потоп, которому наплевать на всех и вся. Лейтенант Хепплуайт захлюпал по лужам к забегаловке, только теперь отметив про себя, насколько у неё «закрытый» вид. Мало того, что в окне виднелась начертанная от руки надпись: «Закрыто», в забегаловке к тому же не горело ни единого огонька.

Над всем сооружением витал эдакий дух неготовности приступить к работе. Обугленные чёрные останки ранее стоявшей тут забегаловки со всех сторон обрамляли и новую, поскольку убрать их не успели. Новая забегаловка по-прежнему стояла на колёсах и не имела никакой облицовки; заглянув в просвет под сооружением, лейтенант Хепплуайт увидел колёса легковушки и грузовичок, стоявшей позади забегаловки — единственные признаки возможного присутствия здесь человеческих существ.

Но больше всего забегаловка потрясла лейтенанта царившим здесь духом упадка. Это было одно из мелких предприятий, на которое посмотришь, и сразу ясно, что оно обанкротится меньше чем через полгода. Частично такое впечатление, разумеется, объяснялось дождём и пасмурным днём, а частично — тем, что новая забегаловка стояла на старом пепелище. Но главное — окна. Слишком уж они были малы. Люди предпочитают закусочные с широкими окнами, подумал лейтенант, им нравится выглядывать на улицу и пялиться на поток машин.

В передней стене закусочной было две двери, но ни к одной из них не вела лестница. Лейтенант захлюпал к ближайшей и постучал в неё, не надеясь на какой-нибудь отклик. Он уже собирался повернуть восвояси, когда дверь вдруг чуть приоткрылась, и на пороге появилась худенькая пожилая женщина; она выглянула и посмотрела на Хепплуайта сверху вниз. Из уголка её рта торчала сигарета, которая заходила ходуном, когда женщина произнесла:

— Что вам угодно?

— Да вот подумали, — объяснил лейтенант, — нельзя ли малость разжиться тут кофе с датскими булочками?

Разговаривая, лейтенант был вынужден задрать голову, что при существующих обстоятельствах причиняло ему неудобства. Прежде козырёк фуражки предохранял его лицо от дождя, но теперь лейтенант прямо-таки захлёбывался.

— У нас закрыто, — объявила женщина.

В дверях появилась ещё одна. Она спросила:

— Что такое, Гертруда?

Эта женщина была поменьше ростом, носила шейный корсет и выглядела раздражённой.

— Он хотел кофе с датскими булочками, — ответила Гертруда. — Я объяснила, что у нас закрыто.

— У нас и впрямь закрыто, — подтвердила вторая женщина.

— Э… мы офицеры полиции, — сообщил сержант.

— Я знаю, — ответила Гертруда. — Это видно по вашему головному убору.

— И по машине, — добавила вторая женщина. — Там на борту надпись: «Полиция».

Лейтенант повернулся и посмотрел на патрульную машину, хотя и без того знал, что начертано на борту. Он снова метнул взгляд на женщин и сказал:

— Э… мы тут по служебным делам и думали, что, может, вы продадите нам немного кофе с датскими булочками, даже если у вас ещё не совсем открыто. — Он попробовал обаятельно улыбнуться, но получил в награду только полный рот дождевой воды.

— У нас нет датских булочек, — ответила раздражительная женщина в шейном корсете.

Настроенная более доброжелательно Гертруда сказала:

— Я бы и хотела выручить вас, но дело в том, что у нас пока нет электричества. Ничего ещё не подсоединено. Мы только что приехали. Я и сама не отказалась бы от чашки кофе.

— Если дверь останется открытой, тут будет чертовски холодно, — проворчала раздражительная женщина.

— Что ж, спасибо и на этом, — произнёс лейтенант.

— Вот мы откроемся, тогда и приходите, — пригласила Гертруда. — Угостим вас кофе с датскими булочками за счёт заведения.

— Непременно приду, — пообещал лейтенант и захлюпал по лужам восвояси, чтобы доложить обстановку. — У них нет электричества, капитал, — сообщил он. — Они ещё ничего не стряпают.

— Даже нормальную верхушку холма, и то выбрать не умеем, — посетовал капитан и обратился к радисту: — Эй, вы!

— Сэр?

— Узнайте, нет ли в ближайшей округе патрульных машин.

— Да, сэр.

— Нам нужен кофе с датскими булочками.

— Да, сэр. Какой кофе вы предпочитаете?

— Слабый, три кусочка сахара.

Вид у радиста сделался совсем уж недужный.

— Да, сэр. Лейтенант?

— Чёрный, одна пилюля «Сладкого и гадкого».

— Да, сэр.

Пока радист принимал заказ у водителя, капитан повернулся к лейтенанту и спросил:

— Одна пилюля сладкого и чего?

— Так называют заменитель сахара, сэр. Для тех, кто сидит на диете.

— Так вы на диете?

— Да, сэр.

— Я почти вдвое тяжелее вас, лейтенант, и то не сижу на диете.

Лейтенант открыл было рот, но ему снова показалось, что правильного ответа найти не удастся, поэтому он счёл за благо промолчать. Однако на сей раз и молчание оказалось ошибкой. Капитан насупил брови и спросил:

— Что вы хотите этим сказать, лейтенант?

— Я передал заказ, сэр, — доложил радист.

На время капитан отвлёкся, поблагодарил радиста, расслабился и следующие десять минут угрюмо смотрел в окно, а потом подъехала ещё одна патрульная машина, которая привезла кофе и датские булочки. Капитан повеселел и был весел до тех пор, пока две минуты спустя не подкатила вторая патрульная машина, тоже с кофе и датскими булочками.

— Я должен был это предвидеть, — сказал капитан.

Когда одновременно подъехали третья и четвёртая машины с запасами кофе и датских булочек, капитан рявкнул радисту:

— Скажите им, довольно! Скажите, пусть прекратят, скажите им, что довольно, скажите им, что я вот-вот лопну от всего этого.

— Да, сэр, — ответил радист и взялся за микрофон.

Тем не менее следующие пять минут ознаменовались прибытием ещё двух патрульных машин с кофе и датскими булочками. Капитан был убеждён, что лучший способ поддержания дисциплины заключается в том, чтобы не сообщать низшим чинам о начале бардака, поэтому приходилось принимать и оплачивать каждую новую поставку, да ещё говорить «спасибо», и постепенно передвижной штаб наполнялся пластмассовыми стаканчиками с кофе и бурыми бумажными пакетами, набитыми датскими булочками. Запах промокшей униформы лейтенанта смешивался со смрадом столовского кофе, и общий дух всё крепчал, даже окна начали запотевать.

Лейтенант сбросил с колен несколько деревянных лопаточек для размешивания и сказал:

— Капитан, есть мысль.

— Боже, сохрани, — ответил капитан.

— У работников этой забегаловки нет ни электричества, ни отопления, сэр. Честно сказать, они произвели на меня впечатление прирождённых неудачников. Почему бы не поделиться с ними излишками кофе и датских булочек?

Капитан призадумался.

— Полагаю, — рассудительно проговорил он, — это лучше, чем вылезти из машины и втоптать всю эту погань в щебёнку. Действуйте, лейтенант.

— Благодарю вас, сэр.

Лейтенант взял в охапку картонный короб (четыре стакана кофе и четыре датских булочки), вылез из машины и понёс его к забегаловке. Он постучал в дверь, и ему тотчас открыла Гертруда, по-прежнему державшая в уголке рта сигарету. Лейтенант сказал:

— Нам привезли больше снеди, чем нужно. Вот я и подумал, может, вам пригодиться…

— Ещё как пригодится, — ответила Гертруда. — Право же, это очень мило с вашей стороны.

Лейтенант подал ей коробку.

— Если нужно ещё, то у нас навалом.

Гертруда заколебалась.

— Э… ну…

— Может, вас не четверо, а больше? Нам всё это девать некуда, честное слово.

Кажется, Гертруде не хотелось говорить, сколько человек в забегаловке — вероятно, чтобы не злоупотреблять щедростью лейтенанта. Но в конце концов она ответила:

— Э… ну… нас тут семеро.

— Семеро? Ого! Должно быть, вы и впрямь трудитесь, засучив рукава.

— Да, конечно, — подтвердила она. — Это действительно так.

— Наверно, хотите открыть побыстрее.

— Да, желательно открыть, — кивнув, ответила Гертруда, и сигарета в уголке её рта запрыгала. — Тут вы попали в самую точку.

— Сейчас принесу ещё, — сказал лейтенант. — Я мигом.

— Право же, вы очень добры, — улыбнулась Гертруда.

Лейтенант вернулся к патрульной машине и открыл заднюю дверцу.

— Им не помешала бы добавка, — объявил он, беря ещё две коробки.

Капитан одарил его насмешливым взглядом умудрённого жизнью человека и сказал:

— Вы таскаете кофе с датскими булочками в забегаловку, лейтенант.

— Да, сэр, я знаю.

— И это не кажется вам странным?

Лейтенант бросил возиться с кофейными стаканчиками.

— Сэр, — сказал он, — вся эта история рождает во мне такое чувство, будто я лежу в больнице на серьёзной операции, и этот день представляется мне чем-то вроде грёз, переживаемых под наркозом.

Похоже, капитану стало любопытно.

— Думаю, такая мысль весьма утешительна.

— Да, сэр.

— Х-мммммм…

Лейтенант понёс к забегаловке партию кофе и датских булочек. Гертруда встретила его у дверей.

— Сколько мы вам должны?

— О, что вы, забудьте об этом, — ответил лейтенант. — Когда будете в деле, я как-нибудь загляну и съем у вас бесплатный чизбургер.

— Мир стал бы куда лучше, будь все офицеры полиции похожи на вас, — сказала Гертруда.

Лейтенанту и самому нередко приходила в голову такая мысль. Он скромно улыбнулся, вляпался ногой в лужу и ответил:

— Э… что ж, рад стараться.

— Убеждена в этом. Благослови вас Господь.

Лейтенант со счастливой улыбкой вернулся к патрульной машине, где увидел вновь скуксившегося капитана, злющего и с насупленными бровями.

— Что-нибудь не так, сэр?

— Я просто попробовал этот ваш наркоз.

— Правда, сэр?

— Меня не оставляет тревога за исход операции.

— Я всегда представляю, что у меня аппендицит, сэр. Ведь он, в сущности, не опасен.

Капитан покачал головой.

— Просто это не в моём духе, лейтенант. Я смотрю правде в глаза.

— Да, сэр.

— И вот что я вам скажу, лейтенант. Этот день кончится. Он не может длиться вечно. Этот день кончится. Ещё настанет день, когда этому дню настанет конец.

— Да, сэр.

Вялотекущая беседа продолжалась ещё некоторое время. Даже после того, как капитан расщедрился на двенадцать стаканчиков кофе и столько же датских булочек, на каждого члена передвижного штаба пришлось по три порции. Весь кофе они не осилили, но датские булочки умяли и теперь впали в ленивую сонливость. Водитель крепко уснул, капитан задремал, а лейтенант то клевал носом, то вдруг вздрагивал и просыпался. Радист пребывал более-менее в сознании, хотя и сбросил ботинки, привалился головой к окну и вяло опустил на колени руку, державшую микрофон.

Так и плелось еле-еле это утро; дождь не утихал, добрых вестей из штаба, во время редких трескучих сеансов связи, не поступило. Настал и минул полдень, тяжело поплыли в прошлое послеполуденные часы, и в итоге в два пополудни все уже снова были взбудоражены, злы и чувствовали себя изрядно помятыми. Во рту было погано, ноги затекли, трусы и майки натирали резинками кожу, а вдобавок весь штаб не облегчался уже много часов кряду.

Наконец, в десять минут третьего, капитан прочистил горло, поёрзал и сказал:

— Ну, всё, хватит.

Остальные попытались напустить на себя насторожённый вид.

— Тут мы ничего не добьёмся, — рассудил капитан. — Мы стоим без движения, связи ни с кем не имеем, результатов тоже. Водитель, отвезите нас обратно в управление.

— Есть, сэр!

Машина тронулась, лейтенант напоследок оглядел забегаловку и подумал: интересно, сумеет ли это предприятие продержаться достаточно долго, до тех пор, когда он заглянет сюда за своим бесплатным чизбургером? Он очень сочувствовал людям, дерзнувшим открыть тут забегаловку, но всё же ему как-то в это не верилось.

Глава 29

— Уезжают! — закричал Виктор.

— Наконец-то, чёрт возьми! — сказала миссис Марч и тотчас принялась расшнуровывать свой шейный корсет.

Дортмундер сидел за столом вместе с Мэй и держал руки рядом, заранее привыкая к наручникам. Он покосился на Виктора и спросил:

— Ты уверен, что они отчаливают?

— Уже отчалили, — ответил Виктор. — С концами. Развернулись возле вывески и почесали прочь.

— Самое время, — заметила Мэй. Пол возле её стула был усеян крошечными окурками.

Дортмундер вздохнул. Когда он встал, у него захрустели суставы. Дортмундер чувствовал себя законченным и насквозь больным стариком. Он покачал головой, решил было сделать какое-то замечание, но промолчал.

Прошедшие четыре часа были сущим адом. И тем не менее, когда Дортмундер и Келп впервые увидели это место, оно показалось им даром небес. Громадный указатель у дороги, свободная гаревая площадка автостоянки и пустое место там, где полагалось быть забегаловке. Кто мог желать большего? Они помчались обратно в трейлерный парк «Уандерласт», где Марч уже прицепил банк к коневозке, и быстро перевезли сюда все пожитки, за исключением угнанного фургона, который они бросили по пути на подъездной дорожке к чьему-то дому. Виктор и Келп на «паккарде» ехали впереди, примерно на расстоянии квартала, и секли легавых, а Марч следовал за ними на коневозке с банком на буксире. Внутри сидели Дортмундер с Германом, а в кабине — мамочка Марча и Мэй. Они добрались до места без приключений, поставили банк, загнали за него «паккард» и грузовик, и как ни в чём не бывало принялись за дело, с той лишь разницей, что теперь Герману опять пришлось пустить в ход инструмент, работающий от батареек, а карточная игра возобновилась при свете фонарика. Кроме того, из-за стекавшей по стенам прицепа дождевой воды в трейлере скоро воцарился могильный холод, отчего все немного окоченели и чувствовали себя как ревматики. Но ничего ужасного в этом не было, и большую часть времени все пребывали в добром расположении духа. Даже Герман, который вновь обрёл веру в свою способность справиться с любым сейфом при условии, что не будет нужды спешить.

А потом прибыли легавые. Первым их заметил Келп. Он выглянул в окно и сказал:

— Смотрите, полиция!

Все сгрудились возле окон и таращились на стоявшую возле вывески полицейскую машину.

— Что они будут делать? — спросила Мэй. — Они за нами?

— Нет, — произнёс Виктор, всегда готовый высказать мнение, основанное на опыте, который он приобрёл, пока жил по другую сторону закона. — Просто патрулируют. Если бы мы их интересовали, они действовали бы совсем иначе.

— Например, окружили бы это место, — предположил Дортмундер.

— Вот именно.

Потом один легавый выбрался из машины, подошёл, и тут выяснилось, что их «крыша» работает. Но всё равно им было трудно сосредоточиться, потому что рядом со свежеукраденным банком, казалось, навечно обосновалась эта проклятущая полицейская машина. Поэтому партия в карты мало-помалу выдохлась и прекратилась. Злые и нервные, все сидели сиднем, и каждые пять минут кто-нибудь спрашивал Виктора: «Какого чёрта им тут надо?» или: «Господи, да когда же они уберутся?» А Виктор качал головой и отвечал: «Ума не приложу. Я в полном недоумении».

Когда начали подъезжать другие полицейские машины, по одной и парами, кодла в банке сделалась похожей на выводок котят, копошащихся в мешке.

«Что они делают?» — спрашивали все, а Виктор знай себе твердил: «Понятия не имею. Понятия не имею».

Впоследствии, разумеется, выяснилось, что все остальные машины привозили заказанный кофе с датскими булочками. Когда Дортмундер, наконец, уразумел это, он сообщил о своём открытии остальным и добавил:

— А значит, дела у них идут так же паршиво, как у нас. И это вселяет в меня надежду.

Тем не менее, время тянулось медленно. Излишки кофе и датских булочек, подаренные им легавыми, очень пригодились (все уже успели изрядно продрогнуть и проголодаться), но по прошествии нескольких часов Дортмундер и остальные уже видели себя околевшими от холода и голода, осаждёнными в этой банке горсткой легавых, которые даже не знали, что грабители до сих пор находятся в их округе.

Кроме того, пока на дворе стояла полицейская машина, Герман не мог без помех штурмовать сейф. Можно было продолжать орудовать циркулярным резаком, но с применением взрывчатых веществ придётся подождать. Это раздражало Германа, и он всё время порывался мерить шагами трейлер и рычать на окружающих.

А тут ещё этот шейный корсет. Марч так канючил, что мать в конце концов согласилась надеть его и не снимать, пока перед трейлером стоит полицейская машина. Но необходимость поддерживать голову этой штуковиной сделала её раздражительной, и в итоге по банку бродили двое злющих людей, а это тоже никак не помогало делу.

А потом полицейские вдруг убрались. Без видимых причин, без всяких объяснений. Их отъезд был таким же внезапным и бессмысленным, как прибытие; легавые просто сорвались с места и ринулись прочь. И все тотчас заулыбались, даже миссис Марч, которая зашвырнула свой шейный корсет в самый дальний угол банка.

— Итак, — объявил Герман, — теперь я намерен попытаться сделать то, что хотел сделать уже по крайней мере два часа. Даже больше, ещё с утра.

Дортмундер вышагивал по трейлеру, выписывая восьмёрки и вращая плечами и локтями в попытке согреться.

— Что же это?

— Круглая канавка, — ответил Герман. — Думаю, она уже достаточно глубока, так что если я напихаю в неё пластиковой взрывчатки, эту заглушку может выбить.

— Тогда за дело, — сказал Дортмундер. — Пока не приехали из министерства здравоохранения осматривать кухню, а булочник не начал поставлять нам свой товар. Давайте сделаем это и сдёрнем отсюда к чертям.

— Взрыв будет мощнее, чем все предыдущие, — предупредил Герман. — Я хочу, чтобы вы знали.

Дортмундер прекратил восьмерить и остановился.

— Мы его переживём? — сдавленно спросил он.

— Конечно! Не настолько же сильно рванёт.

— Это всё, что мне хотелось знать, — сказал Дортмундер. — У меня всегда были очень немудрёные желания.

— Мне нужно минут пять на подготовку, — сообщил Герман.

Но на деле понадобилось ещё меньше. Спустя четыре минуты Герман выгнал всех из-за перегородки, подальше от сейфа, и объяснил:

— Возможно, будет небольшой разброс металлических осколков.

— Прекрасно, — проворчал Дортмундер. — Я бы и сам сейчас покидался железками.

Все собрались в банковском зале, а невидимый Герман тем временем доводил свою работу до конца. Прошло несколько безмолвных секунд, и все увидели, как он медленно пятится из-за перегородки, держа в каждой руке по куску провода и осторожно вытягивая их. Герман оглянулся и спросил остальных:

— Все готовы?

— Да взрывай ты эту проклятую штуковину, — сказал Дортмундер.

— Хорошо.

Герман соединил оголённые концы проводов, и из-за перегородки донеслось: «Тр-рах!» Банк закачался гораздо сильнее, чем после предыдущих взрывов, и стопка кофейных стаканов упала со столика в углу, где их оставила Мэй.

— Есть, — объявил Герман, улыбаясь во всю морду, и тут из-за края перегородки выкатился белый клуб дыма. Все сгрудились возле загородки и уставились на сейф.

В боку у него зияла круглая дыра!

— Ты это сделал! — заорал Келп.

— Проклятье! — крикнул Герман, очень довольный собой, и все принялись хлопать его по спине.

— А почему оттуда валит дым? — спросил Дортмундер.

Все снова притихли и уставились на струйку дыма, поднимавшуюся из дыры.

— Погодите-ка, минуточку, — сказал Герман, шагнул вперёд и быстро оглядел пол. Потом он в ярости повернулся к Дортмундеру и спросил: — Ты знаешь, что случилось?

— Нет, — ответил Дортмундер.

— Проклятущая железка упала внутрь, — сообщил Герман.

Келп подошёл, осмотрел дыру и объявил:

— Эй, деньги горят.

Это высказывание породило всеобщую панику, но Дортмундер пробился сквозь толпу, заглянул в дыру и увидел, что дела не так уж плохи. Отверстие в боку сейфа было идеально круглым и имело примерно фут в поперечнике, внутри сейфа лежал чёрный металлический кругляш приблизительно такого же диаметра, похожий на маленькую крышку канализационного люка, только гораздо толще. Он покоился на стопках денег и мало-помалу подпаливал их. Не очень сильно: деньги только делались бурыми и немного загибались по краям диска. Но один-два маленьких огонька уже вспыхнули, и если предоставить их самим себе, огонь распространится, и в конце концов все деньги обратятся в пепел.

— Всё в порядке, — сказал Дортмундер, отчасти чтобы успокоить людей, сбившихся у него за спиной, а отчасти — чтобы испытать судьбу. Он снял правый ботинок, просунул его в дыру и принялся затаптывать огонь.

— Эх, если бы у нас была вода, — размечтался Виктор.

— Бачок в туалете! — воскликнула миссис Марч. — Мы не спускали воду с тех пор, как уехали из трейлерного парка, и бачок наверняка ещё полон!

Это тоже осложняло жизнь: они четыре часа просидели тут без туалета. Но теперь неудобство вдруг обернулось ещё одним даром судьбы. Тотчас была задействована бригада кофейных стаканчиков, и вскоре Дортмундер получил возможность снова обуться и залить тлеющие деньги водой. Понадобилось всего четыре стакана, чтобы погасли все угольки до единого.

— Мокрые деньги, — проворчал Дортмундер, качая головой. — Ладно, где пластиковые мешки?

Они захватили с собой целую коробку капроновых пакетов для мусора, чтобы сложить туда деньги. Мэй схватила коробку, достала один мешок, и Дортмундер с Келпом принялись наполнять его обгоревшими бумажками, промокшими бумажками и годными к употреблению бумажками. Мэй и Виктор держали края мешка, чтобы он не закрывался.

И тут миссис Марч закричала:

— Мы едем!

Дортмундер выпрямился и застыл с руками, полными денег.

— Что?

Марч забежал за перегородку. Дортмундер никогда не видел его таким взволнованным.

— Мы катимся, — объявил Марч. — Мы катимся с этого проклятущего холма, и ничего нельзя сделать!

Глава 30

Келп толчком распахнул дверцу и увидел проплывающие мимо сельские пейзажи.

— Мы выкатываемся на дорогу!

— Прыгайте! Прыгайте! — завопил сзади Герман.

Насколько же быстро они движутся? Вероятно, скорость не превышала пяти-шести миль в час, но мостовая, плывшая под ногами Келпа, казалась ему размытым пятном.

И всё же прыгать надо. В передней стенке трейлера не было окон, и пассажиры не видели, куда их несёт, не знали, существует ли вероятность врезаться во что-нибудь. Пока они катились не очень быстро, потому что склон здесь был совсем пологий, но банк мало-помалу приближался к дороге, а там спуск становился гораздо круче. Тогда скорость возрастёт, и спрыгнуть будет невозможно. Значит, спрыгивать надо сейчас, и Келп первым оказался у двери.