– Возьми меня с собой.
      – Это слишком большой риск. Даже своих людей я с собой не возьму. Один буду сражаться.
      – После прошедшей ночи я решила, что мы всегда будем вместе. – Анна едва сдерживала слезы.
      Джон погрузился в мрачное раздумье:
      – Неужели ты не понимаешь, Анна? Мы не будем счастливы, пока жив Уэверби.
      – Пытаюсь понять, – тихо произнесла Анна, прищурившись. – Ты готов умереть ради моего спасения, не подумав о том, как я буду жить дальше?
      Он не ответил, но плечи его поникли.
      – Возьми меня с собой. Ты же видел, я не отступила перед Черным Беном. Я тебя не подведу!
      – Ни за что! Это безумие!
      – Какой смысл в болтовне о равноправии мужчин и женщин, – обрушила на него свой гнев Анна, – если ты, как и Черный Бен, считаешь себя вправе решать за других? Если тебя страшит мысль нарушить клятву верности твоим соратникам, то уж лучше я возьму на себя этот труд и открою им правду, прежде чем осуществлю свои намерения!
      – Ты намеренно неправильно истолковала мои слова, что же, это присуще женщинам, – произнес он хмуро.
      – По правде говоря, сэр, я только указала вам на вашу мужскую лживость, как сделала бы любая трезвомыслящая женщина.
      Джон так глубоко втянул воздух в легкие, что рана тотчас же напомнила ему о себе и о том, что следует быть осторожнее, но в присутствии Анны это было нелегко. Ее волосы при свете луны казались пляшущими языками пламени, но это пламя было несравнимо с яростью, написанной у нее на лице. Желание охватило Джона. Он не мог отвести взгляда от пульсирующей жилки на ее безупречной шее, с трудом преодолев желание прильнуть к ней губами, как это было накануне. Анна Гаскойн не принадлежит ему. Она чужая жена.
      Джон не отрицал равноправия мужчин и женщин, однако считал, что в семье лидерство принадлежит мужчине. Джон много раз слышал это во время дебатов в Оксфорде, и этот довод уже висел на кончике его языка, однако, взглянув на Анну, точнее, на выражение ее лица, Джон решил повременить.
      – Очень хорошо, Джон, – сказала Анна. – Ты лишил меня невинности, но не хочешь восстановить мою честь.
      Джон вспыхнул, к немалому удовольствию Анны.
      – В таком случае я сделаю это сама. Иного выхода нет. Я встречусь с Эдвардом в Уайтхолле, захватив с собой мой кинжал, и попытаюсь убить его. Или сама погибну. Черный Бен не смог меня заставить есть землю, но ты не оставляешь мне выбора, заставляя принимать решения против моей воли. Прошлой ночью ты поклялся мне в вечной любви и сказал, что мы поженимся. Приятно было вспахать целину, не так ли?
      Джон изменился в лице.
      – Ну, если ты так считаешь, значит, и не было ничего, кроме похоти.
      – Я не верю тебе, Джон Гилберт.
      – Верь тому, что тебе подсказывает сердце! Я бы так никогда не сказал, если бы женщина не использовала против меня свое оружие!
      Анна поднялась.
      – Неужели ты лишишь меня возможности отомстить этому лживому лорду, игравшему моими чувствами, продавшему меня королю, убившему моего отца, пытавшемуся оскопить тебя?
      – Женская месть отличается от мужской, – сказал Джон, дав ей понять, что разговор окончен.
      Однако Анна не унималась.
      – В чем отличие, объясни!
      – Довольно!
      Он схватил Анну за плечи и стал яростно трясти, надеясь, что она в конце концов поймет правильность его решения. Ведь он собирался сражаться с Уэверби ради нее.
      – Оставь меня, Анна. Я пойду к Уэверби одни, и покончим с этим.
      Анна пыталась вырваться, но не смогла и теперь стояла неподвижно, глядя на Джонни.
      – Таковы-то твои представления о равенстве мужчин и женщин. Ведь ты даешь право выбора своим людям, не навязываешь им свою волю?
      – Я предложу им проголосовать, – сказал Джон, собрал письма и медленно направился по тропинке к прогалине.
      Анна не сразу последовала за ним. Она добилась своего, но эта победа опустошила ее.
      Вернувшись на поляну, Анна нашла Джона у костра в окружении десятка человек, к которым он обращался:
      – Я отправляюсь морем во Францию, чтобы найти и привезти обратно изменника лорда Уэверби и предать его королевскому суду. Или убить, если придется, при попытке захватить его.
      Он передал Бет оба письма, и она прочла их вслух.
      – Это мое дело, только мое. Поэтому я освобождаю вас от вашей клятвы верности и братства, принесенной мне.
      Анна села между Бет и Кейт и стала слушать. Джон их предводитель, и его слово для них закон. Анна поднялась. Глаза ее сверкали в свете костра.
      – Я пойду с ним, – спокойно заявила Анна.
      Слова ее раскатились эхом по лесной поляне.
      Медленно, один за другим люди стали подниматься с мест.
      Прежде чем заговорить, доктор судорожно сглотнул, можно было не сомневаться в его выборе. Утром все они собирались отправиться в Саутгемптон, а оттуда во Францию.
      Анна отошла от костра, быстро двинулась к шалашу и легла на подстилку из папоротника и листьев, повернувшись спиной ко входу. Несколькими минутами позже она услышала, как, крадучись, в шалаш забрался Джон.
      – Анна, – услышала она его шепот.
      – Попытайся понять, Джон. Все, кто тебя любит, хотят разделить с тобой твою участь и грозящие тебе опасности. И только трусливые не согласились бы на это.
      Он протянул к ней руку, и от его прикосновения на сердце у нее потеплело.
      – Клянешься неукоснительно следовать моим указаниям? – спросил Джон.
      По щекам Анны покатились слезы. Слезы облегчения. Джон осушил их поцелуем. Всю ночь Анна лежала, положив голову ему на плечо, просыпаясь, чтобы убедиться, что его рана не вызвала лихорадки и что она видит Джона Гилберта наяву, а не во сне.
      Джон сделал еще одну попытку уговорить своих людей не подвергать себя опасности, но когда каждый из них поклялся следовать за ним, он от всего сердца поблагодарил их.
      Доктор Уиндем сменил повязку на ране Джона и объявил, что признаков нагноения нет. Утром все отправились в путь, оставив Мэтью достаточно провизии, чтобы он ни в чем не терпел недостатка, пока не сможет снова рыбачить и охотиться. Анна, Бет и Кейт надели сапоги и бриджи, опоясались шпагами, спрятав перевязи под дорожные плащи и прикрыв волосы большими красными шерстяными капюшонами, а свою женскую одежду и нижнее белье упаковали в узлы и дорожные сумки, хотя, к огорчению Кейт, их костюмы противоречили Священному писанию. При этом она не могла вспомнить ни одной главы и ни одного стиха из священной книги, где говорилось бы об этом, и переоделась. Анна и Бет помогли ей справиться с незнакомыми пряжками и завязками.
      Удушающие летние дожди превратили дороги на юге страны в трясину, и это изматывало лошадей. Почти на каждой ехали два всадника. Приходилось часто делать привалы, а ночи проводить на постоялых дворах. Через три дня шестеро мужчин и три женщины все еще находились в двух днях пути от гавани Саутгемптоиа.
      – Миледи? – спросил однажды утром доктор Уиндем, когда они оставили позади холмы Беркшира и направлялись к Уинчестеру на последнем отрезке пути к Саутгемптону. Он и Кейт ехали рядом с Анной и Джоном, сидевшими на Сэре Пегасе. Анна, как всегда, сидела впереди Джона, упираясь ногой в луку седла. Доктор сидел на собственной лошади, хотя подпруга и стремена были подняты высоко, чтобы соответствовать его росту и коротким ногам.
      – Мне надо кое-что сказать вам на ухо, Анна. Прошу прощения, Джон.
      Джон кивнул.
      – Я вся внимание, – ответила Анна, стараясь повернуться в седле так, чтобы не потревожить рану Джона, которая, хоть и быстро заживала и была надежно перевязана, все еще болела.
      – С вашего разрешения, мы с Кейт хотим пожениться до того, как сядем на корабль в Саутгемптоне. Если у нас ничего не выйдет во Франции, мы умрем мужем и женой.
      Он внимательно разглядывал свои руки, в которых держал поводья.
      – Я давно хотел жениться, но никак не мог найти подходящей женщины. – Доктор умолк и после паузы продолжил: – Возможно, некоторые сочтут, что я слишком стар для Кейт, но мне едва исполнилось сорок, и ручаюсь, я буду лучшим мужем, чем многие молодые повесы.
      Анна улыбнулась, и доктор, ободренный, продолжал:
      – А что касается различий в религии, то вера Кейт мягкая, а я не придерживаюсь догм. Так что разногласий между нами не возникнет.
      – Я искренне рада, – сказала Анна и краем глаза заметила, что Кейт просияла. Она мечтала о любви, еще когда они встретились в Уэверби-Хаусе.
      – Это замечательная новость, – сказала ей Анна, – но тебе не требуется моего разрешения, Кейт. Ты мне больше не служанка.
      Кейт протянула руку к доктору, и Джосая взял ее.
      – Но я буду чувствовать себя лучше, если ты благословишь меня, мой друг Анна, – сказала Кейт.
      – В таком случае вот мое благословение. Я благословляю тебя от всего сердца.
      – И я тоже, – сказал Джон.
      Кейт улыбнулась и крепче сжала руку Джосаи Уиндема.
      – Он замечательный человек, умный и благородный, – промолвила Кейт. – Он дал мне чудодейственную мазь для лица.
      Анна посмотрела на Кейт, и ей показалось, что на лице девушки стало меньше шрамов и оспин.
      – Любовь, милая Кейт, творит чудеса даже без мази.
      Джосая усмехнулся.
      Они ехали рядом и некоторое время молчали. Потом Кейт снова заговорила:
      – Друзья мои, Анна и Джон, мне больно видеть вас в таком отчаянии. Может быть, Джосая пропишет вам какой-нибудь эликсир?
      Джон с улыбкой обратился к маленькой квакерше:
      – Славная Кейт, даже искусство такого врача, как Джосая, не может привести голландский корабль во французскую гавань, что нам совершенно необходимо.
      Когда Кейт и доктор поотстали, Анна и Джон некоторое время ехали молча.
      Утро выдалось чудесное. Анне казалось, что как только она закроет глаза, тотчас увидит пруд в Уиттлвудском лесу и услышит журчание ручья, на берегу которого они с Джоном Гилбертом провели несколько восхитительных часов.
      Ночью Джон пришел в ее комнату в гостинице. Анна расчесывала волосы, испытав облегчение, когда сняла вязаный капюшон.
      – Нас попросили быть свидетелями на свадьбе.
      Анна вздохнула:
      – Джосая и Кейт заслуживают самых лучших пожеланий.
      – Я говорю не только о них, о Джозефе и Бет тоже.
      Анна была удивлена, но нашла в себе силы рассмеяться:
      – Похоже, в банде Джона Гилберта брак вошел в моду.
      – Для тех, кто свободен, – ответил Джон.
      Голос его дрогнул. Он положил руки Анне на плечи, подойдя сзади. Она все еще сидела перед зеркалом. Он взял щетку и принялся водить ею по волосам Анны, время от времени приподнимая прядь, чтобы полюбоваться ею при свете свечи.
      – Гнев тебе к лицу, прекрасная Анна.
      Резкие слова сорвались с ее языка.
      – Неужели, сэр? Пожалуй, вы правы. Постараюсь это учесть и почаще гневаться.
      – Черт меня возьми! – сказал Джон, уронил щетку и вышел из комнаты.
      Лицо его потемнело от гнева. И тотчас же ему на ум пришли смешные вирши:
 
Если любить не умеет она,
То дьяволу только и будет нужна!
 
      Джон не произнес их вслух. По отношению к Анне они были бы несправедливы. Ведь она его любит!
      Анна преградила ему дорогу на лестнице. Голова ее была высоко поднята. Как он посмел говорить ей обо всех этих свадьбах? Неужели не понимал, что это причиняет ей боль? И все же Анна заставила себя улыбнуться, когда увидела Кейт и Бет в скромных серых платьицах внизу, у подножия лестницы. Позже она нашла уединенное местечко, где можно было выплакаться.
      В ту ночь Джон и Анна лежали в своей комнате на галерее вместе и все же порознь.
      – Ты спишь? – прошептал Джон. Анна не ответила, чтобы не разрыдаться. Много часов Джон лежал без сна, сердце его разрывалось, но он не находил слов утешения для Анны. Черт бы побрал Уэверби!
      Двумя днями позже усталые и вымотанные долгим путешествием люди добрались наконец до Саутгемптона и теперь сидели на вершине небольшого холма, откуда открывался вид на гавань, где жизнь била ключом. Чайки над их головами с криками пикировали вниз.
      – Нам многое предстоит сделать, – сказал Джон. – Прежде всего необходимо найти корабль, который доставит нас во Францию. Торчать в порту бессмысленно, пустая трата денег.
      – В таком случае, сэр, – чопорно заговорила Анна, – мы, женщины, найдем чистую и приличную семейную гостиницу.
      Поворчав, Джон, Френсис, Александр и Дик отправились на местную ярмарку продавать лошадей, только Сэра Пегаса устроили на постой в гостинице. Получив деньги за лошадей, мужчины приобрели припасы и оружие и договорились о том, что их доставят на быстроходном бриге «Счастливый случай» в Харфлер, маленький старинный порт возле Гавра.
      Спустя неделю в середине июльского дня Анна уже стояла на палубе корабля, готового выйти в открытое море и направлявшегося к выходу из гавани. Держась за поручни, она смотрела, как берега Англии медленно проплывают мимо кормы, думая о том, что, возможно, не увидит их больше. Когда миновали мыс, выдающийся в море, Анна воспрянула духом, когда нос их брига поднялся, приветствуя воды Атлантики, до того, как корабль взял курс на Францию.
      Анна понимала, что вряд ли они с Джоном Гилбертом будут жить долго и счастливо. И все же надежда умирает последней. Что-то гнало Анну вперед так же, как и Джона. Недаром старина Шекспир сказал, что единственное лекарство для несчастных – это надежда.
      Анна смотрела, как моряки натягивают дополнительные паруса, в то время как высокие океанские волны разбиваются о бушприт «Счастливого случая».
      Анна с наслаждением вдыхала соленый морской воздух и чувствовала себя, как никогда, живой и бодрой. Она окружена верными друзьями, и ее ждут такие приключения, о которых не могла мечтать ни одна женщина, даже миледи Каслмейн, немало повидавшая на своем веку.
      Капитан, грузный, овеянный всеми ветрами, появился рядом с ней и встал, поправляя прядь волос, падающую на лоб.
      – Если вы за мной последуете, миледи, я покажу вам свою каюту, где вы сможете отдохнуть, пока мы будем пересекать канал.
      Удивленная, Анна заколебалась:
      – Я думала, для нас есть место в грузовом трюме.
      Капитан улыбнулся:
      – Для остальных это так, миледи, но не для дамы столь высокого ранга, как вы. Можете располагать моей каютой. Добро пожаловать.
      – Я вам благодарна, капитан, но не хочу вас обременять.
      – Вы ничуть меня не обремените. Джентльмен, – он указал на Джона, стоявшего в середине палубы, – хорошо заплатил за это.
      – В таком случае скажите джентльмену, что я хочу находиться вместе с остальными.
      По-видимому, капитану не хотелось терять дополнительную плату за проезд.
      – Вам там не понравится. Трюм кишмя кишит крысами, и там всего одна посудина для отправления естественных надобностей. Подумайте, миледи. Случается, при пересечении канала сильно штормит.
      Об этом Анна старалась не думать.
      Она оглянулась на Джона и заметила, что он смотрит на нее с улыбкой, но, может быть, ей просто померещилось.
      Анна выпрямилась, насколько это было возможно на качавшейся палубе.
      – Нет, капитан, я не хочу больше об этом думать. Уверена, короткое путешествие с остальными моими спутниками будет интересным и поучительным.
      – Итак, леди Анна, – сказал Джон, приблизив губы к ее уху, когда она проходила мимо него, – посмотрим, как вам удастся внедрять идею равенства при наличии одного ночного горшка.
      В течение следующих нескольких дней и ночей Анну преследовало воспоминание о ее высокомерных словах, сказанных капитану, и своей уверенности в собственной правоте.
      На рассвете второго дня путешествия Анна стояла на корме у поручней, стараясь очистить легкие свежим морским воздухом. Темный трюм был вонючим, и она старалась проводить там как можно меньше времени. Ветер с грохотом рвал на части полотно парусов у нее над головой, когда внезапно мимо нее промчалась Бет, она перегнулась через поручни, и ее вырвало.
      Облегчившись, Бет вытерла губы передником.
      – О, – прокаркала она, содрогаясь всем телом. – Уверена, что потеряю ребенка.
      – Ничего подобного, – сказала Анна, стараясь ее утешить. – Ступай отдохни. Позже Джосая присмотрит за тобой, а я попытаюсь раздобыть бульона, чтобы ты подкрепилась.
      У Бет исказилось лицо при одной мысли о пище, но она попыталась слабо улыбнуться и отправилась обратно в грузовой трюм.
      Как только Бет скрылась из виду, Анна, не в силах сдерживаться, тоже перегнулась через поручни, и ее вырвало.

Глава 24
Леди-пират