— Так что, — добавляю я, приподнимаясь с пола и начиная непростой процесс приведения одежды в порядок, — парень себя в обиду не даст, а если что, рядом я. Мы ж пойдем, милый? — Ну ничего не могу с собой поделать! Особенно в присутствии Джея, ревниво выглядывающего из-за плеча шефа.

— Да пошел ты... — Тихий шепот.

— Только с тобой!

— Только в нерабочее время! А сейчас вот вам за это!

Примерно в нашем направлении летит пакет с чем-то... неприятным внутри. Мягко шлепается между нами. Поднимать его пришлось мне: Морган у нас натура чувствительная, и при виде отрезанных человеческих конечностей может занервничать. А это и впрямь не что иное, как рука. Женская. Фу. Ну, просто фу. Со стороны Барбары швырнуть нам такое без предупреждения — истинный верх гуманизма. Впрочем...

— Расслабься, Мо, она ненастоящая. Шеф, это что шутка дня? Ничего так...

— Это наказание для нерадивых сотрудников. Или тест на внимательность: какой вариант вам больше нравится?

— А серьезно? — Мо знает свою тетушку даже лучше, чем я.

— А если серьезно, то это уже пятая. Точнее, пятая из тех, что попали к нам. Первые две нам принесли из «Короны Севера» — мой любимый бутик, кстати. Правда, для вас, молодые люди, это неактуально. Наверное. — Барбара с наигранным сомнением озирает меня, затем своего протеже.

— Ах, женское белье, мое любимое, — жеманно начинаю я. Мо толкает меня локтем:

— Уж в этом никто не сомневается, Казанова! А три другие, тетушка?

— Две другие, — отчеканивает шеф, — родом из небольшого магазинчика на набережной, «Stars» называется.

— Так они что, парные? От одного манекена?

— Именно, Джей. Между прочим, лично вы можете быть свободны. Или у вас есть намерение потренироваться? Не могу препятствовать.

Зная «страстную любовь» Джея к тренировкам, не стоило удивляться почти молниеносному исчезновению последнего с нашего горизонта. Единственной тучей на котором оставалась Барбара.

— Ну что стоите? Идемте в кабинет, что ли...

Резиденция шефа отнюдь не является святая святых. Сколько раз я бывал в ней до партнерства с Морганом, сколько раз уже во время оного... Обычная комната, светлая, но с темными шторами на окнах, — наверное, на случай если Барбаре вздумается чуток соснуть. Другой необходимости в них никогда не видел. Голограммы прекрасно смотрятся и при ярком освещении.

Стол длинный, овальный — полагаю, Барбара не преследовала цель уравнять всех сидящих, а просто не захотела биться об углы. Несколько шкафов, сейф, ковер в шотландскую клетку на полу. Впрочем, сейчас строгий интерьер весьма облагораживали два обнаженных тела, с Дизайнерским вкусом расставленные по углам. Отсутствие кистей рук усугубляло сходство женских манекенов с древнегреческими статуями.

— Еще бы головы откоцал, Фидий несчастный! — Видимо, мой напарник мыслит в сходном направлении.

— Ага, тогда начальница наверняка бы в нас не промахнулась, — ворчу я, подбираясь к одной из фигур для более чувственного восприятия.

Что меня не перестает поражать, это насколько близко изобретатель данного вещества смог подойти к структуре человеческой кожи. Волосков, конечно, нет, но поры, ощущение при соприкосновении... Как живое тело, разве что не теплое. Материал — сверхгибкая и суперпрочная разновидность пенополиуретана с добавками то ли силикона, то ли чистого кремния — был разработан не так давно. Я еще помню уродливые глянцево-блестящие конечности фигур в витринах моего детства. Их потрогать не хотелось никогда, а эти...

— Да ты и впрямь извращенец, Амано! — Шипение где-то под ухом. Морган. — Найди себе нормальную девчонку и трогай, маньяк!

— Зачем, когда у меня есть ты? — осведомляюсь я, убирая ладонь с бюста статуи... то есть манекена.

— Лучше бы осмотрели срезы, — советует Барбара, уже водрузившаяся в любимое кресло у окна.

— А что на них смотреть, тетушка? И так заметно, что все они идеально ровные и гладкие, словно отполированные. Как и те, что на самих кистях рук, — усмехается Мо.

— А где пятая рука и почему она без пары? — вспоминаю я.

— Наконец-то! Вот полюбуйтесь еще на одного пострадавшего! — Наша начальница резким движением отдергивает штору.

Да-а-а... Из какого же это магазина?!

Изумляться есть чему. Во-первых, фигура мужская. Но не в этом, конечно, дело. Такое телосложение... ° господи, а какая поза! На кого же это рассчитано? Интуиция подсказывает, что не на прекрасный пол. В воображении сразу же возникает картина: толпа женщин, глазеющих на сие совершенство... и ничего не покупающих. Да и манекен ли это? Что-то чересчур подробно, э-э-э, проработан.

— А это, — Барбара откровенно наслаждается произведенным эффектом, — из весьма специфического заведения...

— Ни за что!!!

— Успокойся, Мо! Они тебе идут!

— Они слишком обтягивающие!

— Нормально!

— Не нормально! Во всех отношениях!

— Нормально!

— Нет!

— Морган! Быстро оделся и пошел!

Судя по всему, терпение Барбары истощилось. Когда звуки «переодевания» в отделе, находящемся на пятом этаже, доносятся до кабинета начальства, расположенного на втором, это, говорят, сильно мешает его работе. Можно подумать! Вот уломать некоторых представителей традиционного направления в одежде примерить вещицу-другую из Джеева гардероба — труд, я понимаю. Правда, что-то дальше примерки процесс не продвигается.

— Я увольняюсь!

— Фиг два ты у меня уволишься! Я сама тебя уволю! Амано за компанию, чтоб знал, как распускать напарника! Без выходного пособия! Уволится он, вы только смотрите!

Упс, кажется, шеф на грани нервного срыва. Всех окружающих.

— Mo, штаны замечательные! Просто супер! Сам бы такие носил да вот нету!

Судя по осветившемуся счастьем лицу Джея, вопрос о выборе подарка мне на день рождения решен. Н-да, ну я и попал...

— Да кто тебя увидит в этом кошмаре! Быстренько туда и обратно смотаетесь — на часок-другой, не больше. — Это уже снова Барбара. Не угрозами, так уговорами.

— Мне самому достаточно себя видеть! Почему я? Почему не Амано? Почему в это?

— Амано и так одет с иголочки! А вот ты... В таких обносках, как у тебя, туда не ходят! А вам, детектив Сэна, давно следовало озаботиться имиджем вашего партнера! Вы хоть понимаете, какую нелепую пару составляете?

Я предпочитаю молча пожимать плечами. Мо на заднем плане, извиваясь, пытается грубо содрать с себя брюки Джея, препятствующего такому жестокому обращению с одеждой. Тишь да гладь.

— Мы не пара!

Одна штанина потерпела сокрушительное фиаско.

— Я не в этом смысле, я вообще! И минуточку... Кто тут час назад обнимался на татами в спортзале? Ничего не хочу слушать: идите в предназначенное для таких, как вы, место!

Ну что за человек наш шеф: ей хочется аплодировать и сразу после этого убить. Так талантливо манипулировать окружающими! Бедный Морган застывает в позе Ахилла, попирающего сраженного Гектора (в роли последнего Паркер, бульдогом повисший на одной из ног моего напарника, той, что еще в штанине). Переводит взгляд с каменного лица Барбары на меня, изо всех сил пытающегося сдерживаться — ибо не простит. Такой обидчивый ребенок! Видел бы он эту сцену со стороны...

— Мо, я тебе торжественно клянусь... э-э-э, сказать, что ли, что не воспользуюсь двусмысленным положением? Да он вообще тогда закроется от нас всех в туалете! — Я буду вести себя хорошо! Мы выполним работу: фигуру уже вeзyт в клуб, достаточно проследить за ней исподтишка, до закрытия, — и обратно! Я куплю тебе мороженое! Какое хочешь! Сколько съешь! Я никому не позволю к тебе даже приблизиться! Обещаю!

— А если со мной захотят потанцевать?

— Получат по чайнику!

— А если...

— Получат по чайнику так, что зазвенит!

Минута серьезных раздумий.

— Ты обещаешь не отпускать своих грязных шуточек?

— Они не грязные, они остроумные! Ладно, все равно обещаю! Сегодня ни одной!

Ками, а я-то думал, что его шуточкам не будет конца! После всего случившегося в заповеднике. Почти что выполнил вторую половину «коварного» замысла, забаррикадировался, гм, телами медсестер. «Господин Сэна не велели беспокоить...» «Пациент сегодня плохо себя чувствует, приходите завтра». Еще что-то про зоопарк набредил, сам не помню что, когда и кому. И все это чтобы дать забыться той ситуации, не допустить издевок над собой. И когда я стал таким мнительным? Может, и нечего было бояться? Потому что все еще хуже, чем я предполагал: он меня боится больше. До сих пор. Хотя и стал свободнее в общении. Взять хотя бы нашу сегодняшнюю «битву титанов» на коврике плюс все те пинки и тычки, которыми он теперь предпочитает выражать недовольство по какому-либо поводу. Все-таки, думаю, мы с ним сработались. В итоге. Хотя он, несомненно, еще не скоро с этим согласится.

— Ты обещаешь никому об этом не рассказывать?

О, я сейчас заплачу от умиления! Какой доверчивый взгляд!

— Да!

Нет, ну и впрямь дитя! Все так обо всем узнают. А о не узнают, то придумают.

— Так, а теперь касательно мороженого... — Взгляд становится расчетливым.

Все, можно выдыхать. Ох и дорого же мне это дело обойдется... Стоп, а где Барбара? И Джей? Куда и когда они испарились? Не иначе как шеф вытащила белобрысого ревнивца за ухо. Да-да, звучали какие-то визги в фоновом режиме наподобие: «А в чем я пойду домой?!» — было дело.

В довершение древнегреческой тематики этого дня клуб назывался «Гиацинт»[10]. Оформление оказалось соответствующим — ионические колонны из прозрачного стекловидного пластика фиолетово-сиреневого цвета, с подсветкой, хаотично разбросанные по довольно большому залу, с двумя стойками в разных его концах. Естественно, пространство рассчитано было и на «посидеть», и на «потанцевать». Мы пробрались к очертаниям знакомой однорукой фигуры и обосновались в непосредственной близости от стойки бара, прислонившись к колонне. Правда, пришлось разделить на двоих один высокий табурет: танцевальный вечер был в самом разгаре — и мест катастрофически не хватало. Но это мало кого смущало, кстати.

— Между прочим, наш клиент оказался самим светлоликим Аполлоном, — замечаю я.

В другом конце зала, ближе к противоположной стойке, маячит тонкий силуэт, принадлежащий, казалось бы, живому юноше. Теперь понимаю, почему владельцы заведения не использовали банальный ход с гипсовыми или мраморными статуями. Выглядит сверхъестественно. Никакого холодного камня — просто один из танцующих, обнаженное тело среди сотни почти обнаженных. Гиацинт. Надо бы и за ним присматривать тоже, на всякий случай. Красиво же получилось, в конце концов! Что за вандализм!

Что лично меня особенно удивляет в этом деле (суть которого пока еще покрыта мраком) — это факт возвращения рук на место. Ну не на манекен, конечно. Посудите сами, какой-то придурок непонятно чем (и зачем) отрезает руки манекенам и возвращает на следующий день. Бросает к их ногам. Типа забирайте обратно свое барахло, оно не годится. Или годится? Одним ками известно, в чем здесь замысел. Барбара, тем не менее, предпочла перестраховаться, и правильно: некоторые тоже сначала куклам головы отрывают, а потом — людям. Лучше выяснить заранее, благо в настоящий момент завала в работе нет. Скорее, даже наоборот.

Еще непонятно, зачем оставлять фигуры без обеих рук. Ну отрезал одну — и хватит! Так нет же! А значит, что-то в этом есть. Потому и сидим, так сказать, в засаде, бдим.

— Ты что мне заказал? — Мо вышел из своей обычной задумчивости и решился, наконец, пригубить из своего бокала. — Лосьон после бритья?

— А тебе не нравится? Извини. Мне сказали, фирменный здешний коктейль, самый лучший.

— Не то слово какой хороший! Начну буянить — будешь знать. Сам-то, хитрый, все сок да сок... Еще и томатный! Решил здоровеньким помереть?

— Я мог бы предложить свой бокал, — вздыхаю я, демонстрируя на лице крайне лживый образец вселенской скорби, — но ты ведь наверняка поймешь меня неправильно и откажешься.

— Конечно, откажусь! И не надо мной манипулировать!

— Да как же я могу?!

— Ты? Запросто! Вы с Барбарой одним миром мазаны. Не зря ж ты ее любимчик!

Ничего себе! Вот это новости с фронта!

— Может, тебе хватит?

Да нет, непохоже. Он и пары глотков-то не сделал. Разве что налицо полнейшая непереносимость алкоголя. Да нет, конечно нет, — на планете с ходячими рыбами мой напарничек с егерями неплохо закладывал! Не то чтобы совершенно не хмелел, но проявлял завидную устойчивость для непривычного к суровым лесным будням (и напиткам) человека. Так что данный вариант, к счастью, отпадает.

— Можно подумать, нельзя было найти два сиденья! Можно подумать, я не мог сам заказать себе, что выпить!

— Мы же пришли вместе! В подобных заведениях всегда принято заказывать... э-э-э, тому, кого приводишь. Извини, надо было спросить. А места — ну ты видишь здесь хоть одну свободную табуретку?

— Барбара сейчас сказала бы: «Ничего не хочу слышать!» А я почему не могу?

Чего это он раскапризничался?

— Мо, что с тобой? Ты ведешь себя... странно.

Минутное молчание.

— Я знаю. Что-то настроение паскуднее, чем обычно. И понимаю, что ты здесь ни при чем, но при этом... И в голове гудит. И тетушки кровавые в глазах. Но я ж не пил!

Нехорошо...

— Знаешь что. Ты только не пихайся, а то свалимся. Нам надо пойти потанцевать... эй!

— Ты же обещал!!!

— Я ничего дурного не имею в виду! Тебе надо подвигаться, — может, пройдет. Все равно мы долго так не высидим: я уже левую ногу вообще не чувствую! Если какая сволочь примется нашего Аполлона кромсать, мы что, начнем кричать: «Подождите, пожалуйста! Не убегайте! У нас ноги затекли!» Да и далековато мы сидим, постоянно кто-то заслоняет.

— Я. Знал. Что. Идти сюда с тобой. Не надо было!

— Вставай, Мо, вставай! Тебе следует развеяться. Давай сюда свой лосьон!

— Лучше сдохнуть.

Ненавижу попсу. Обе ее разновидности. Что, не слышали? Одна называется «дурняк», другая — «нудняк». Под первую прыгают, а под вторую — ползают. Третьего не дано. Ну почему во всех денс-, и не только, клубах принято танцевать под сей музыкальный разврат?! Бедный Морган: кажется, ему ничуточки не легчает. Спасибо, что не накурено: приличное местечко попалось, в ином бы нам пришлось нагибаться низко-низко, чтоб не вдыхать эту гадость. Наверно, наши «братья меньшие» предпочитают вести правильный образ жизни. Одобряю! Если так дальше пойдет, чувствую, скоро я к ним присоединюсь. Буду приходить сюда расслабляться и отдыхать душой. Но не скажу об этом никому-никому!

И как в столь славном месте (исключая какофонические звуки, но они везде одинаковы) могут отдыхать люди, подобные Джею Паркеру? Не представляю. Народ ведет себя достаточно прилично — ну кое-кто обнимается и так далее, но в целом вполне пристойно. Честно сказать, ожидал худшего. Из знакомства с Джеем, а также из личного опыта посещений по работе заведений для лиц чуть ли не традиционной уже ориентации.

— Ой!

— Что с тобой, Мо?

— Меня ущипнули. — Голос о-о-очень расстроенный.

— Странно, а меня — нет. Ладно, не бить же морды всем окружающим?

— Меня — ущипнули!!! Почему это не бить?! — Какие мы обидчивые, посмотрите только! — Очень даже бить! Кое-кто даже обещал... стоял на коленях: мол, защищу, не дам в обиду, буду холить и лелеять...

Так. Или все-таки двух глотков кое-кому хватило или я ничего уже не понимаю в этой жизни!

— Давай немного отойдем, здесь пространства побольше. Н-да, что-то наш псих не торопится. Может, он сегодня и не объявится?

— Может, и нам хватит практиковаться в хореографии? У меня ноги заплетаются... с самого начала. И я хочу выпить!

Ого...

— Сейчас, последнюю оттанцуем и посидим. Если найдем где... — По моим расчетам, следующий трек обещался быть «нудняком». Прыганье Моргану явно не по плечу в данный момент. Зазвучали первые аккорды, и тотчас же возник голос — женский, необыкновенно глубокий. Знакомый до дрожи.

Ками, добрые ками, что я вам сделал? За что вы решили ударить меня именно сейчас? Через столько лет. Почему так больно?

Где ты дремлешь, любовь, в этот миг? В чистых снах расскажи, что видишь ты?

Марина... Я чувствую, как Морган пытается освободиться от слишком сильной хватки... тщетно, потому что сейчас я не здесь и не с ним. Мне все равно. Только бы ее песня звучала, звучала... Потому что когда затихнет последняя нота...

— Мальчик приходит в себя. Такой юный...

— Как вы себя чувствуете? Не надо двигаться!

— Где она?

— Это все — потом, это все неважно. Главное, что вы очнулись...

— Где моя жена?!

— Не шевелитесь, у вас сильные повреждения...

— Где?!

— Боже мой... Нам не удалось ее спасти. Боковое сиденье приняло на себя весь удар. Там... нечего было спасать! — Паника в голосе того, с кем я разговариваю. Я не могу его видеть, но он видит меня. — Простите!

— Если... ее нет... меня... тоже.

А спустя год с лишним, когда наступила весна и, в больничном дворике расцвел абрикос, я очнулся. За это время... у мира такая короткая память, он легко забывает тех, кого прежде так любил! С тех пор я ни разу не слышал ее песен — никогда. Даже тех нескольких, что она успела написать. Ни одной. Будто ее и на свете не было. Словно вселенная исторгла саму память о ней, чтобы не плакать вместе со мной. И пыталась убедить меня, что все было сном — прекрасным, но кратким. Я мог бы даже поверить... когда-нибудь. Возможно, еще через несколько лет наверняка поверил бы. Но почему сейчас?

— Амано!

A? 0-o-o! Ками! Бедный Мо!

— Ты же обещал! Я... Да за такое... Извращенец! Меня от тебя тошнит!

Пересматриваю в памяти краткое содержание предыдущих двух минут. Так, что у нас тут было? Всего лишь страстное сжимание в объятиях, — впрочем, без отягчающих обстоятельств. Ничего криминального. Зато очень артистично отыграли двоих любовников: наверняка, если подозреваемый где-то поблизости, он на нас и не посмотрел дважды... Кстати, что у нас с охраняемым объектом?

— Морган! Твою... дивизию, планетарно-десантную! Чем ты занимался, идиот?!

Е-мое; что мы натворили...

— Тебя пытался отцепить, придурок!

— Посмотри на Аполлона, раззява! На минуту задуматься нельзя!

— Ах, значит, так ты задумываешься?! Лучше б ты вообще этого не делал!

Вот теперь я и впрямь испытываю страсть! Страстное желание придушить его на месте, при свидетелях. Сам постоянно витает в облаках, еще ни на одном деле, ни разу не концентрировался, а я... один-единственный раз за все эти девять лет позволил себе маленькую реминисценцию и на тебе! Ничего доверить нельзя! Бестолочь зеленая... Ой, а почему зеленая?

— Морган, что с тобой?

— Я же говорю, меня тошнит! Ты меня укачал!

— Надо же, всего лишь потанцевали, а уже беременный... Эй, стой, не здесь!

Фиг с ним, Аполлоном прекрасноруким! Точнее, теперь уже безруким. Если моего напарника вывернет прямо здесь и сейчас, нас наверняка отсюда попросят, и не в самых учтивых выражениях. А для нас теперь единственный шанс не провалить дело — это отследить момент возвращения руки на родину.

— Потерпи, видишь, мы пришли! — Я торможу наш тандем у входа в заведение, с мерцающей табличкой в виде мужской фигурки. Очередной Аполлон, наверно. Или Гиацинт. Или кто у них там, в Греции, за отхожие места отвечал? Не, не Цербер — непохож.

Внутри, слава богам, нет очереди. Всего один мужик — средних лет, седой, но очень хорошо сохранившийся. В элегантном длинном плаще со строчкой, белом, без единого пятнышка. Руки моет. Эти ребята все такие — следят за собой. Ночной крем, дневной, сумеречный — черт их знает! Пока моя жертва алкогольной интоксикации отдыхает в звуконепроницаемой кабинке, я усиленно делаю вид, что зашел сюда, исключительно чтобы тоже вымыть руки. А этот, зеленоликий, что в кабинке, вовсе не со мною!

— Вашему приятелю плохо? — Тихий, участливый голос над ухом. Подскакиваю от неожиданности.

— Наверно, выпивка впрок не пошла. Сам не пойму, с ним.

— Больше похоже на отравление, молодой человек.

— Вы врач?

— Да. Впрочем, уже в отставке, почти полгода. Хирург. Я посмотрю вашего друга, когда он, э-э-э, освободится? Не нравится он мне... — Двусмысленная фраза. Хотя. Пенсия пенсией, а клятву Гиппократа никто не отменял. Правда, он хирург. Но и я не токсиколог!

— Буду очень благодарен. Что-то с ним странное сегодня. Полтора глотка — и такой эффект! — Протягиваю ладонь для рукопожатия. Что еще нужно для знакомства? Повод и место! А сейчас что повод, что место — одно другого стоит... — Амано Сэна, государственный служащий.

— Кассиан Муракин.

— Вы русский? — уточнил я исключительно из вежливости.

Русские со своим Циолковским покорили Космос первыми — и около двухсот лет назад заполучили в этом деле такую фору, что большинство планет колонизировались ими же. Потому и язык, гордо именуемый галактическим (ну да, в одной же галактике живем! Вот и галактический!), возник на базе славянской группы. И русских в Федерации немерено. Моя любимая Страна восходящего солнца, правда, тоже времени даром не теряла: осознав, что в плане технического прогресса ей ничего не светит, потому, как великий единый Китай все равно производит любую технику в сто крат дешевле, она сделала ставку на культурные ценности — и не проиграла. Уже в прошлом веке Россия стала крупнейшей космической державой, а Япония с успевшими примазаться Великобританией да Францией — законодателями моды, центрами культуры, как популярной, так и традиционной. Зато Америка сделалась обладателем прав на Галактическую сеть — тоже некисло. Правда, русские постоянно им что-то взламывают... Та-а-ак, а что, рукопожатие все еще продолжается?

— Да, частично русский. А у вас странный цвет глаз для японца. Очень необычный.

Моя ладонь, наконец, выскальзывает из его хватки. Спокойно. Не забывать, что добрый доктор — того же цвета, что мои гляделки. Не то чтобы я относился к лицам данной ориентации, как к людям второго сорта. Нисколько. Но, учитывая тот факт, где мы сейчас находимся... Нет, я имею в виду клуб в целом, а не конкретную комнату... лучше держать ухо востро. Второго Паркера в своей биографии я просто не переживу! Кстати, и распространяться на тему, как я дошел до такого цвета глаз тоже не стоит.

— Сами знаете, какая у нас всех нынче «генетика»!

— Да, вы правы, извините, если был невежлив.

— Ерунда!

Ну, наконец-то! Кнопка кабинки медленно отщелкнулась, и оттуда выполз несчастный, но все еще живой Морган.

— Ну как, полегчало? А я тебе доктора нашел! Сейчас тебя вылечат, радуйся!

Судя по виду моего многострадального напарника, обрадовать его мог бы только Армагеддон, по крайней мере, на отдельно взятой территории клуба «Гиацинт». Впрочем, цвет лица уже более живой — однозначно.

— Ну-ну. Дайте мне на вас полюбоваться... — Новый знакомый решил не терять времени и выполнить врачебный долг побыстрее. И правда, не за этим же он сюда явился. Мешаем человеку наслаждаться заслуженным отдыхом. — Глаза не зажмуривайте! Та-а-ак, оболочка слегка воспалена, светочувствительность повышена: и впрямь похоже на некоторую интоксикацию. Что ели?

— Здесь — мороженое. — Может, он у меня мороженым обожрался? Хотя сколько он там съел — порции три от силы. Таким количеством Моргана Кейна не проймешь! — До этого как обычно — утром гренки, пообедать забыл...

— Нехорошо забывать. Впрочем, сейчас дело явно не в этом. А что пили?

— Чай, в клубе коктейль.

— «Гиацинт»?

— «Одеколон»! — Косой взгляд в мою сторону. — Наверное.

— Тоже не должен был вызвать отравление, фирменный напиток этого заведения. Его всегда хорошо делают... Покажите язык!

— Бе!

— Амано-сан, подержите его, мне надо посмотреть основание языка. Молодой человек, не смейте закрывать рот! — Я решаюсь поспособствовать процессу диагностирования и фиксирую Моргана за плечи. Муракин некоторое время копается в кармане плаща и достает длинный тонкий предмет, который похож на...

Анатомический лазерный скальпель. Глазам Моргана, и без того огромным, теперь может позавидовать среднестатистический персонаж аниме. Моим, наверно, тоже, потому что доктор, видя замешательство в наших нестройных рядах, поясняет с усмешкой:

— Да вы не бойтесь! Я ж его не включаю! Просто лопаточки с собой не взял, ну да не страшно...

Я отпускаю плечи напарника и тоже лезу в карман. За ID.

— И впрямь, ничего страшного. По крайней мере, если вы не будете оказывать нам сопротивления при аресте.

— Ну вот всегда так. Как кого задержите... хоть стой, хоть падай!

— Тетя, но ведь это же он?!

— Конечно, он...

— Шеф, вы сами не были уверены, что в преступлении наличествует состав! Кто ж мог знать, что он не маньяк?!

— Да ладно вам! Я пошутила. На самом деле будет вам и поощрение (и почему все требуют надбавок за выполняемые по работе обязательства), и отгул. — Сердитое фырканье со стороны Мо. — И лекция по поводу злоупотребления алкоголем тоже будет.

— Я же сказал, он ничего не пил! Это было отравление! Подтверждаю как медик.

— Все вы друг друга покрываете. Врачи... Между прочим, ваш, Амано, новый знакомый приглашал вас на укрытие выставки. Вдвоем. Меня с собой возьмете?

Преклоняюсь я перед этими творческими личностями! Сам когда-то, правда, таким был... Ну да ладно, забыто. Всю молодость отдать науке! Получить отставку и всю зрелость отдать искусству! Ходить по городу, высматривать необычные в плане проработки человеческой руки манекены. Оказывается, для художника самое сложное — нарисовать руку. Ладонь. Говорят, она индивидуальнее, чем лицо, и информации в ее изображении можно скрыть столько, что, глядя на картину в целом, каждый будет видеть что-то свое. В этом секрет талантливых произведений, наверно. А вообще все эти художники слегка странные...

Что интересно, рисование с живой натуры врача в отставке не привлекло. А вот куклы, созданные людьми... А что еще более занимательно, это то, что за время своих творческих исканий Муракин посетил множество магазинов, студий и прочих мест, где можно поживиться материалом — и только три заведения пожаловались нам!

— А разве доктор сам вас не пригласил?

— Пригласил, конечно... Как ни крути, а закон он все же нарушал, причинял материальный ущерб, так что пригласил, никуда не делся. Но я хочу с вами!

— Тетушка!

— Должна ж я проследить, чтоб мой любимый племянничек не налегал на выпивку!

Стон со стороны Моргана.

— Вы ж понимаете, я женщина одинокая, без компании как-то идти неловко. Неужели придется брать с собой Паркера... Что же вы побледнели, детектив Сэна?

Ну конечно, мы взяли ее с собой.

И она нас тоже... Взяла в оборот.