Эпизод 22

«ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА — ГДЕ ЖЕ ТЫ, ЛЮБОВЬ, СКОТИНА?»

Как хорошо, что я не избрал карьеру официанта! Уже спину ломит и ноги отваливаются, а этим трагикам за столом хоть бы что. Разве можно столько жрать? И не им одним. Будь моя воля, я бы всех посетителей этого сомнительного заведения на диету посадил, клянусь! Хотя бы на один день. Сегодняшний. Или перестрелял. Хватит жрать, кому сказано?! Чего мне рукой машешь? Лопнешь ты, толстяк! Вот посмотри на меня: в элегантном костюме, белой манишке с бантиком, через руку перекинуто ослепительно белое полотенце, стройный, как кипарис... Еще бы не быть стройным — в последнее время слишком много в моем календаре попадается дней, подобных этому.

Вообще, денечек тот еще. Сказать, что я был вне себя, когда узнал, с кем соревнуется наш драгоценный подзащитный субъект, это, не сказать ровным счетом ничего. Твою-вашу-их-имповскую дивизию так-растак! Только пригрезилось, понимаешь, что человек проникся нашими партнерскими отношениями, привык, приспособился, научился действовать согласованно, в команде, и вот вам пожалуйста! Ввязывается в политически некорректную ситуацию, напрямую касающуюся доверенного нам задания, — и ни словечка! Как будто я шкаф, стол... Ну, выживем, всыплю я тебе промеж ясных очей, сокол мой стремительный!

Конечно, если меня раньше инфаркт не хватит или что похуже. А что, запросто! Между прочим, по итогам экспертизы моего бывшего термокостюма, сие беспокойство более чем оправданно. Есть у меня один весьма компетентный в этой области знакомый. Сначала-то я, вернувшись с Челесты, разобрал все сам — и ничегошеньки не обнаружил неисправного. Неужели я совсем дурак? К сожалению, полученная от независимого эксперта информация оказалась утешительной для самолюбия, но совершенно губительной для настроения. Я хорош такой, каков я есть, и незачем меня поджаривать или замораживать! А ведь кто-то пытался, только, если можно так выразиться, «недостарался». Отказала лишь автотермокоррекция. Боялись, наверно, сделать вмешательство слишком заметным. И ведь даже не скажешь, когда над ним поколдовали — до проведенных вместе с Рэнди испытаний или после. Мы-то не могли прокатать снаряжение по факту температуры, располагая лишь условиями комфорта родной планеты. Планочками пощелкали, сами бросили себя из горячего пота в холодный и наоборот, и все. Автоматику так не проверишь. Только на Челесте выяснилось, что один костюм неисправен. Только один, заметьте, мой! В каком-то смысле это обнадеживает: личный недоброжелатель, пытающийся истребить кого-то конкретно, всегда предпочтительнее общего врага. Можно не опасаться нейтринного заряда, сброшенного на весь город. Ну, или почти не опасаться. Но дорогу я теперь перехожу только по правилам!

И в свете моей развившейся паранойи плюс загадочные события на юмском курорте, которые, чует мое сердце, как-то с Империей связаны (только мы, боюсь, никогда не узнаем, чьи конкретно планы умудрились нарушить), мой горячо любимый напарник выкидывает подобный фортель. Как он вообще позволил впутать себя в такое?! Ведь не авантюрист, а вот, поди ж ты. Уж с кем бы я после событий двухмесячной давности ни за какие коврижки не пошел на свиданку, так это с подданной Империи. А с подданным и подавно!

Хотя, если подумать, при их имперском матриархате еще неизвестно, кого на свидание приглашать безопаснее. С другой стороны, этот самый матриархат у них очень даже своеобразный. Кстати, предупреждаю: информация, которую я сейчас пытаюсь скомпоновать, собрана по крохам из разных малоизвестных и недоступных простому обывателю источников, нигде не фигурирует в полном виде и разглашению не подлежит.

Не зря я в библиотеках да Сети прописался, как только с Юмы вернулся, весь такой отдохнувший. То, что Империя освоила космос и открыла возможность быстрого сверхсветового перемещения гораздо раньше, чем потомки землян, составившие впоследствии костяк Федерации, известно всем. Этим фактом импы высокомерно помахивают перед нашими физиономиями с момента первого контакта! Тем не менее, на настоящий день территория, «охваченная» Империей, изрядно уступает нашей, а ведь мы вышли на арену всего-то лет двести назад! Никогда не размышляли над данной странностью? Начнете копать, едва ли выкопаете правильный ответ, если только, разумеется, не имеете доступа к тем сведениям, что открыто не найти и с огнем. Да и их, повторяю, придется собирать по крупинкам.

Оговорюсь: правильных ответов несколько. И один, перебивая другого, кричит, что он самый правильный. Объединив же все воедино, получаем следующее: Империя, при всей своей дремучей истории, крайне нестабильна. Нестабильность двойная — импов как расы и самой Империи как политического образования. С чего бы начать... Для начала обратимся к антропологии.

И снова известный факт: импы — раса человеческая. Таковых три: мы, они и аксиане. Но последних крайне мало, столкнулись мы с ними буквально «на днях», и, похоже, скоро Федерация примется за их ассимиляцию. Кстати, зря, но это к делу не относится. С импами же такой финт ушами не пройдет. Хотя бы потому, что они отстоят от нас немного дальше, чем аксиане, и этой разницы хватило для генетической несовместимости. Собственно, подданные Империи — параллельная ветвь развития по отношению к нам, а аксиане вроде кроманьонцев, которых ученые до сих пор считают предками современного человека земного происхождения.

Но вернемся к нестабильности. Сам ломаю голову, как так могло сложиться в процессе их эволюции, но у импов чрезвычайно высокая детская смертность. По моим прикидкам (точных цифр нигде не приводилось), выше пятидесяти процентов, и это в возрасте до года. Как-то связано с иммунитетом, полагаю. Хотя медицина у них на весьма высоком уровне, вот что удивляет! Но в более позднем возрасте такого беспредела уже не наблюдается: уровень смертности к двум годам достигает такового в Федерации. То есть главное для ребенка — пережить тяжкое время первых полутора лет жизни.

А теперь, как говорится, зацените иронию! При подобном положении дел стратегия выживания вида — рожать и еще раз рожать. С этим как раз все в порядке. Но когда я ознакомился с одной их традицией, имеющей весьма непосредственное отношение к высшей, Императорской, власти, я чуть не упал. Как уже говорилось, у наших противников матриархат, и специфический. Используя средневековую земную метафору (правда, европейскую), «наследует» кудель, но правит — меч». То есть, трон наследуется по женской линии, и только так. Уже супруг Императрицы получает реальную власть в свои руки. Еще мне встретилось выражение: «Император — чело, но Императрица — сосцы Империи». В пояснении утверждалось, что этим подчеркивается право передачи власти только по линии Императрицы. Как я подозреваю, Черная Роза, знакомая нам в Федерации как Ожерелье Вилль-Форца, использовалась ранее именно в инаугурационных целях. Логично: при вступлении в права наследования Императрица надевает ожерелье, подчеркивая тем самым грудь, а Император при коронации украшается венцом. Эта часть ритуала вполне закономерна, а все вышеизложенное даже слегка укрепляет Императорский Дом. Женщины вообще носительницы генов стабильности. Зато другая часть местного обычая сводит все на нет.

Мать передает трон дочери, и только дочери перворожденной. В свете того, что я рассказал о детской смертности, традиция эта представляется мне глупой и опасной донельзя. Конечно, в случае кончины первой дочери трон имеют право отдать следующей по счету (я даже прочел про случай выдавания младшей сестры за старшую), но такое наследование считается несчастливым для народа, своего рода зловещим предзнаменованием, и традиционно часто заканчивается дворцовым переворотом и сменой династии. Какое может быть геополитическое постоянство, когда средний срок существования одного Дома — два-три поколения, после чего начинается резня и беспорядки? Вот Империя то внезапно расширяет свою территорию, не давая вздохнуть местному населению завоеванных планет, то, наоборот, резко ее сужает, в моменты политической слабости — своего рода пульсация. Сказать по правде, тому придурку, который внушил своему народу идею «неблагоприятного наследования», мы, федераты, обязаны поставить памятник. Много памятников! На каждой планете, попавшей благодаря этому в наши загребущие руки. И вообще, не препятствуй расширению Империи эта величайшая из глупостей цивилизованного мира, мы могли бы и в Космос не успеть выйти. И смех, и грех, одним словом. Надо будет рассказать Моргану пусть тоже заценит. Когда освободится.

Я стрельнул глазами в сторону сидящей в центре зала парочки. На вид совершенно нормальные люди, пока один из них не улыбнется пошире, а второй... второй — Морган, и тут комментарии излишни. Ох, как я зол! Сидят воркуют как двое влюбленных в свой официальный праздник. Отдыхают, в отличие от некоторых! Счастливый проигравший как раз что-то довольно оживленно излагает несчастному победителю (а сколько визга-то было! «Я не пойду, вы с ума сошли, это неприлично, я это не надену...»). Последний внимает, склонив голову в видимой заинтересованности рассказом или собеседником. Какая идиллия! «Что ж ты, милая, смотришь искоса?..».

Заинтригованный, я решил подойти и послушать. Должно же и мне перепасть хоть немного личного счастья? В конце концов, я их охраняю. Ну да, их. Мо — от лорда, а лорда — от чего угодно, Каков каламбур, а? Только шутить и остается. Салфеток им еще принести, что ли? Так они еще и предыдущие не прожевали. Или воды? Но ее никто не требовал вроде. Ага, тому безразмерному типу, что за соседним столиком, захотелось умереть от несварения желудка. Снова меня подзывает, жиртрест! Оч-чень хорошо! Если что, я тебя сам прооперирую, обещаю! Правда, я никогда не специализировался в хирургии, но это мелочи. Главное — начать. Вон официантом тоже первый раз в жизни заделался, а подносом как ловко манипулирую! И по залу просто летаю. Самое сложное — не попадать в прямую область зрения этого тигренка, как его Морган обозвал.

Чуть не вывалив содержимое подноса на столик, который в любой момент мог стать операционным, я принялся медленно и со вкусом расставлять тарелки, мисочки и вазочки, поправлять салфетки и цветы в невысоком хрустальном бокальчике... Эх, и что я в детстве маму не слушал, когда она меня икебане учила?

Судя по всему, наш сиятельный гость развлекал своего визави забавной историей про какого-то чрезмерно удачливого капитана Тайлора, якобы истинного виновника мира между Империей и Федерацией. Не слышал такой версии событий Аль-Барадского конфликта, честное слово. Да и имени что-то такого не припомню. Лорд же в заключение еще и добавил, что сей легендарный Тайлор, вполне мог быть, цитирую, «недалеким предком уважаемого капитана Кейна». Что значит — недалеким? Я даже слегка обиделся за Моргана. Учить язык надо, вот что, дорогой инопланетный гость!

Интересно, чем его осчастливит в качестве ответной любезности мой напарник? Я хихикнул, вспомнив про злоключения, о которых он поведал нам на Челесте, под давлением 770 атмосфер и общественности. Вот бы тот удивился! Кстати, рассказ Мо и натолкнул меня на идею нынешнего времяпрепровождения.

— Вы слишком хорошего обо мне мнения, господин Дору дай Сеймей[22], — подал голос Морган. Чистый нож, который я уже добрую минуту как пытался передать недоуменному клиенту из рук в руки, едва не вонзился в его пышное тело. Видимо, сей достойный столовый прибор, тоже был за немедленное оперативное вмешательство. Я рассыпался в извинениях, виновато улыбаясь. Предупреждать надо о таких фамилиях! Или это имя? Барбара, отправляя нас на задание, называла его господином Дору. Но для любого моего соотечественника назваться Сеймеем, — все равно, что для европейца представиться Мерлином. Отвисшие челюсти окружающих обеспечены.

— Теперь-то я думаю, что вас сложно переоценить, капитан Кейн, — лорд, профиль которого я исподтишка обозревал все это время, подмигнул и усмехнулся. Готов поспорить: лисы у него в крови тоже фигурировали. Такой же рыжий, и зубки остренькие. И с чего Мо с тигренком его ассоциировал? Типичный лис. Правда, хитрецом не выглядит, это факт. Ну, да и у наших родных лисиц тоже своя специфика, и парень ей соответствует на все сто. Вон как с Морганом любезничает, любо-дорого посмотреть! Соблазнит парня, ей-богу, соблазнит! И увезет в Империю. А мне дадут в напарники Паркера, как и собирались изначально, и... лучше повеситься!

Я печально вздохнул и принялся собирать грязную посуду на поднос. Мир отродясь не видел у официантов таких плавных и неторопливых движений.

— Кстати, — продолжал Сеймей, — зачем мы так официально? Спаситель жизни все равно, что брат, зачем титулы? — Я окончательно насторожился и, в последней надежде удержать занятую позицию еще хоть на миг, принялся поправлять тканую салфетку, заправленную за шиворот многострадального посетителя. — Называйте меня...

К моему глубокому сожалению, мне так и не довелось расслышать, как именно коварный совратитель чужих напарников предлагал его именовать. По запястью скользнула чья-то рука, и я с ужасом поймал на себе недвусмысленный взгляд моего тучного клиента. Что за...

Кажется, большего конфуза я не испытывал никогда! И паники — тоже. Сначала я остолбенел, и, естественно, мой ступор был благосклонно, но ошибочно принят за податливость. Толстые пальцы игриво скользнули под манжет. Я понял, что надо что-то делать, и немедленно. Первое стремление — огреть по голове подносом — я мужественно в себе подавил. Еще не хватало затеять драку в ресторане! Я поступил гуманно: просто наклонился к уху горе-Казановы и с тихой нежностью в голосе объяснил ему, кто он и кто его родственники. Недалекие.

Только по прошествии многих месяцев я осознал, что это был тот самый знаменательный день, когда чаши моего везения и удачи Моргана сравнялись на весах судьбы. А тогда я ожидал от толстяка чего угодно, от ответного хамства до извинений, но только не того, что произошло.

Неуловимо быстрым (и совершенно неожиданным от мужика подобной комплекции) движением толстяк отодвинулся от стола и одним рывком усадил меня к себе на колени. Я недостойно ойкнул, заметив краем глаза, как округлились глаза у Моргана, тоже поглядывавшего на мои манипуляции с подносом и посудой. Впрочем, в сложившихся обстоятельствах все проблемы, кроме самой насущной, отошли на второй план. Я попытался вскочить, меня попытались удержать — и удержали. Раздались смешки. Я дернулся еще отчаяннее. С тем же исходом. Третьего рывка, добавившегося к нашей совместной массе, не выдержал стул, и мы очутились на полу. Этого уже не выдержал я и двумя четкими ударами припечатал своего оскорбителя к паркету. Оставив отдирание первого от последнего на совести прочего обслуживающего персонала, я забрал поднос и, чуть не спотыкаясь, удалился в служебное помещение, где принялся остервенело мыть бокалы под ледяной струей воды. Включить горячую не оставалось сил. Мои руки тряслись.

— Что это было?

Голос Моргана заставил меня нервно подпрыгнуть.

— Отвали. Иди, присматривай за... этим.

— Надо же! Как, оказывается, легко тебя можно вывести из равновесия. — Мой напарник, похоже, не собирался следовать моей просьбе, и я повторил ее в более грубой форме. Но и это не помогло.

— Теперь осознаёшь, каково мне! — грустно усмехнулся он. — Нет, я не к тому, что меня постоянно, гм, клеят... Как раз наоборот. Но когда все, что бы ни делал, оборачивается к худшему или превращается во что-то дурацкое, возникает стойкое ощущение, что ты вообще не способен действовать правильно... Тебе ведь это незнакомо, правда, Амано?

Я кивнул, начиная потихоньку отходить.

— А у меня такая фигня каждый божий день, — вздохнул Кейн. — Ладно, пойдем уже.