На следующий день у меня весь рот обсыпало мерзкими язвочками. Пришёл Темпс (Гев Темперли) и сказал, что так мне и надо. По его словам, я угроблю себя "спидом". Ещё Темпс сказал, что с моими оценками мне нужно искать работу. Я брякнул ему, что он говорит, как моя мамаша, а не как друг. Хотя Гев в чём-то прав. Он работает на бирже труда, и мы всегда выуживаем у него полезную информацию. Бедняга Темпс. Наверно, он не спал из-за нас с Рентсом всю ночь. Темпс терпеть не может биржевых кротов, которые оттягиваются, как обычные работяги. Но его тошнит от того, что Рентс каждый божий день расспрашивает его о правовых процедурах.
      Я пошёл к мамаше, чтобы стрельнуть немного бабла на сейшн. Мне нужны бабки на поезд, на бухло и на наркоту. Я выступаю по "спиду", он классно идёт под "синьку", а бухнуть я любил всегда. Томми - чисто "спидовый" торчок.
      Мамаша читает мне морали о вреде наркотиков и говорит, что я разочаровал её и батяню, который очень переживает обо мне, хотя и мало об этом говорит. А потом, когда батя возвращается с работы, а мамаша уходит наверх, он говорит мне, что она очень переживает обо мне, хотя и мало об этом говорит. Если честно, говорит он мне, он очень разочарован моим отношением. Он надеется, что я не принимаю наркотиков, и пристально изучает моё лицо, как будто там что-то написано. Странно, я знаю "чернушников", плановых и "спидовых" торчков, но самые конченые нарики - это "синяки" типа Сэкса. Это погремуха Реба Маклафлина, Второго Призёра. Он буквально не просыхает, чувак.
      Я стреляю денег и встречаюсь с Митчем в "Хэбсе". Митч до сих пор ходит с этой девицей по имени Гэйл. Хотя тут и дураку ясно, что она ему ещё не дала. Поговорив с ним минут десять, я сразу просекаю ситуацию. Ему хочется набухаться, и я стреляю у него капусты. Мы выдуваем четыре пинты крепкого и садимся на поезд. По дороге в Глазго я выпиваю ещё четыре банки "экспорта" и закидываюсь двумя платформами "спида". Раздавив пару кружек в "Сэмми Доу", мы едем на такси в "Линч". После очередных двух пинт (а может, трёх?) и ещё одной платформы "спида" в параше мы начинаем петь попурри из песен Игги и забредаем в "Сарацинскую голову" в "Гэллоугейте", напротив "Бэрроуленда". Мы выпиваем сидра и полируем всё вайном, бешено глотая солёные "колёса" в серебряной фольге.
      Когда мы выползаем из бара, я вижу только расплывчатую неоновую вывеску. Ох, и колотун здесь, блядь, я гребу, чувак. Мы идём на свет и заваливаем в танцзал. Рулим прямиком в бар. Здесь мы продолжаем синячить, хоть и слышим, что Игги уже начал сейшн. Я скидываю свою разорванную футболку. Митч насыпает на пластмассовый столик дорожку "морнингсайдовского спида" - кокаина.
      Потом меня зарубает. Он что-то говорит мне о башках, я ни фига не догоняю, и меня это напрягает. Начинается вялая пьяная разборка, обмен тычками, не помню, кто первым ударил. Покалечить мы друг друга не можем, потому что сил у нас уже нет. Бухие в драбадан. Когда я поднимаюсь, то вижу, как у меня из носа прямо на голую грудь и на стол льётся кровь. Я хватаю Митча за волосы и хочу звездануть его головой об стену, но руки меня не слушаются. Кто-то хватает меня за шкирку и выталкивает из бара в коридор. Я встаю и, напевая, иду в ту сторону, откуда доносится музыка. Попав в зал, набитый потными телами, я, пихаясь локтями, проталкиваюсь к сцене.
      Какой-то чувак бодает меня головой, но я пробираюсь вперёд, не обращая внимания на нападающего. Я скачу перед самой сценой, в нескольких футах от Него Самого. Играют "Неоновый лес". Кто-то стукнул меня по спине и сказал:
      - Ты чё, псих?
      А я продолжаю петь - извивающийся резиновый человечек, танцующий пого.
      Когда Игги Поп поёт строку: "Америка принимает наркотики для психической обороны", он смотрит прямо на меня; только вместо "Америка" он поёт "Шотландия". Он сумел охарактеризовать нас одной фразой, и притом так метко, как ещё никому не удавалось...
      Прервав пляску святого Витта, я стою, уставившись на него в священном ужасе. Теперь он смотрит на кого-то другого.
      Кружка
      Проблема с Бегби в том... хотя с Бегби целая куча проблем. Но меня больше всего беспокоит то, что в его компании, особенно, если он кирной, невозможно по-настоящему расслабиться. Я всегда замечал, что достаточно малейшего сдвига в его представлении о тебе, и ты моментально переходишь из разряда закадычного кореша в разряд преследуемой жертвы. Весь фокус в том, чтобы потакать этому чуваку, но в то же время не превратиться в бессловесного кретина.
      Любое открытое неуважение должно придерживаться чётко определённых рамок. Эти границы невидимы для посторонних, но их интуитивно чувствуешь. Кроме того, правила постоянно меняются в зависимости от его настроения. Дружба с Бегби - идеальная подготовка перед завязыванием отношений с женщиной. Он учит тебя чуткости и пониманию изменчивых потребностей другого человека. Общаясь с девицами, я обычно веду себя так же осторожно и снисходительно. По крайней мере, первое время.
      Гиббо пригласил нас с Бегби на свой день рождения, 21 год. Отказаться было нельзя. Я взял с собой Хэйзел, а Бегби - свою чувиху, Джун. Джун была на взводе, но вида не подавала. Мы забили стрелу в баре на Роуз-стрит; это была идея Бегби. На Роуз-стрит тусуются только конченые, туристы и чмошники.
      У меня с Хэйзел странные отношения. Мы встречаемся от случая к случаю уже на протяжении четырёх лет. Между нами даже есть какое-то взаимопонимание: когда я начинаю торчать, она тут же куда-то пропадает. Возможно, Хэйзел держится за меня потому, что она такая же задроченная жизнью, как и я, но вместо того, чтобы признать этот факт, она его отрицает. Для неё главное не наркота, а секс. Мы с Хейзел редко трахаемся. Дело в том, что я обычно настолько уторчанный, что уже не ведусь, а она всё равно фригидная. Говорят, что фригидных тёток не бывает, а есть только неопытные мужики. Может, тут есть доля истины, и я был бы самым последним пиздаболом, если бы строил из себя крупного спеца в этой области нескончаемые "дорожки" у меня на веняках говорят сами за себя.
      Просто в детстве Хэйзел изнасиловал родной отец. Она однажды проговорилась мне под кайфом. От меня толку было мало, потому что я тоже был вмазанный. Но когда я потом попытался вызвать её на разговор, она меня обломала. С тех пор наша сексуальная жизнь превратилась в кошмар. Она динамила меня неизвестно сколько времени, а потом всё-таки дала. Пока я её ебал, она была вся напряжена, хваталась за матрас и скрипела зубами. В конце концов, мы перестали этим заниматься. Это было всё равно, что спать на доске для сёрфинга. Никакая любовная прелюдия не могла растормозить Хэйзел. Она ещё больше напрягалась, ей даже становилось дурно. Я надеюсь, что когда-нибудь она найдёт того, кто её расшевелит. Ну а пока мы с Хэйзел заключили странный договор. Мы использовали друг друга в социальном смысле (по-другому не скажешь), чтобы создать видимость нормальности. Прекрасное прикрытие для её фригидности и моей торчковой импотенции. Мои папики носились с Хэйзел, видя в ней будущую невестку. Если б они только знали! Короче, я позвонил Хэйзел и предложил ей пойти вместе со мной на вечерину: такие себе две калеки.
      Попрошайка начал нажираться ещё до того, как мы пришли. Одетый в костюм, он имел жалкий и угрожающий вид: синие чернила просачивались на шею и руки из-за воротника и из-под манжет. Казалось, будто Попрошайкиным татуировкам надоело сидеть в темноте, и они выползают на свет.
      - Рентс, ёб твою мать! - заорал он во всю глотку. Тактом он никогда не отличался. - Как делы, цыпка? - спросил он Хэйз. - Пиздато выглядишь! Ты только глянь на него! - он показал на меня. - Стиляга, - проговорил он загадочно. А потом уточнил: - Конченый ублюдок, но стиляга. Мозговитый мужик. Высший класс. Почти как я.
      Бегби всегда награждал своих друзей воображаемыми достоинствами, а затем бесстыдно присваивал их себе.
      Хэйзел и Джун, которые, на самом деле, почти не знали друг друга, благоразумно завели между собой разговор, оставив меня на растерзание Попрошайке - этому генералу Франко. Я вспомнил, что уже давно не пил с Бегби один на один, без других корешей, которые могли бы на время его отвлечь. Бухать с ним в одиночку было напряжно.
      Чтобы привлечь моё внимание, Бегби засадил мне локтем под рёбра с такой силой, что, если бы мы не были приятелями, то можно было подумать, что он лезет драться. Потом он начал пересказывать какой-то фильм со сценами бессмысленного насилия, который смотрел по видаку. Попрошайка решил изобразить всю эту поеботину от начала до конца, демонстрируя на мне приёмы карате, удушения, ножевые удары и так далее. Его пересказ оказался в два раза длиннее самой картины. Наутро у меня точно будут фингалы, а я ещё ни в одном глазу.
      Мы киряли на галерее и обратили внимание на толпу придурков, вломившихся внизу в переполненный бар. Они были на понтах, громко шумели и выделывались.
      Я ненавижу таких чуваков. Таких, как Бегби. Чуваков, которые готовы накинуться с бейбольной битой на любого мудака, который от них чем-то отличается: пакистанца, "голубого", кого угодно. Ёбаные неудачники в стране неудачников. Не надо сваливать всю вину на англичан, которые нас завоевали. Лично я ничего против них не имею. Они просто дебилы. Нас завоевали дебилы. Мы даже не смогли найти себе приличной, живой, здоровой культуры, чтобы она нас завоевала. Так нет же! Нами правят изнеженные долбоёбы. Во что они превращают нас? В шваль, мерзавцев, подонков общества. Самые жалкие, раболепные, презренные, несчастные отбросы, какие когда-либо были высраны на свет божий. Я ничего не имею против англичан. Они просто роются в своём же дерьме. Я ненавижу шотландцев.
      Бегби заговорил о Джули Мэйтисон, за которой он когда-то упадал. Джули терпеть его не могла. Возможно, именно поэтому она мне очень нравилась. Она была классной чувихой. Когда она родила ребёнка, у неё обнаружили ВИЧ, но бэбик, слава Богу, оказался здоровый. Джули с ребёнком привезли из роддома домой в машине скорой помощи, с двумя чуваками в комбинезонах, типа как от радиации, - шлемы и всё такое. Это было ещё в 1985 году. Как и следовало ожидать, соседи, увидев это, оборзели и подожгли её дом. Если ты подцепил ВИЧ, то тебе пиздец. Особенно если ты девица, да ещё и красивая. Наезд следовал за наездом. В конце концов, у неё произошёл нервный срыв, и её повреждённая иммунная система стала лёгкой добычей СПИДа.
      Джули умерла в прошлом году на Рождество. Я даже не был у неё на похоронах. Я лежал на матрасе на флэту у Картошки, по уши в собственной блевотине, и не мог сдвинуться с места. Досадно, ведь мы с Джули были хорошими друзьями. Мы никогда с ней не трахались, ничего подобного. Мы оба думали, что после этого наши отношения - дружба между мужчиной и женщиной в корне изменятся. После секса они обычно перерастают в настоящую любовь или совсем обрываются. Тут либо идёшь вперёд, либо отступаешь назад, остаться на том же месте трудно. Когда Джули начала ширяться, она очень похорошела. Как и большинство девиц. Гера как бы раскрывает то лучшее, что в них есть. Сначала она даёт, а потом отбирает, причём с процентами.
      Эпитафия Бегби, посвящённая Джули:
      - Одной классной пиздой меньше, блядь.
      Я решил его обломать и сказал, что, когда он сдохнет, одной серебряной пулей станет меньше. Я пытался не показывать своей злости; это привело бы к очередному наезду. Я спустился вниз, чтобы взять ещё по одной.
      Те гопники толклись у стойки, пихая локтями друг друга и всех остальных. Обслуживание было кошмарным. Мозаичный чехол, изрисованный шрамами и синими чернилами, внутри которого, наверно, находился какой-то чувак, верещал на перепуганного бармена:
      - ДВОЙНУЮ ВОДОВКУ И КОЛУ! ТЫ ЧЁ, ГЛУХОЙ? ДВОЙНУЮ ВОДОВКУ И КОЛУ, ЁБ ТВОЮ МАТЬ!
      Я рассматривал бутылки виски на полке, изо всех сил стараясь не встретиться взглядом с этим поцем. Но мои глаза меня не слушались и так и норовили посмотреть вбок. Лицо у меня покраснело и загорелось, будто перед ударом кулаком или батлом. Эти чуваки - шизанутые на всю голову, с ними лучше не связываться.
      Я взял бухло - вино тёткам и пиво нам.
      Тут-то всё и произошло.
      Я просто поставил пинту "экспорта" перед Бегби. Он выпил её залпом и небрежно швырнул пустую кружку через перила. Это была обычная низенькая кружка с рисунком и ручкой, и краем глаза я видел, как она описал кривую в воздухе. Я посмотрел на Бегби, он лыбился. Но Хэйзел и Джун не могли врубиться, и на их лицах отразилась моя беспомощная тревога.
      Кружка обрушилась на голову тому гопнику и раскроила ему череп, а сам чувак упал на колени. Его кореша приняли боевую стойку, и один из них подскочил к соседнему столику и начал лупцевать какого-то ни в чём не повинного чувака. Другой накинулся на лоха, нёсшего поднос с пивом.
      Бегби встрепенулся и помчался вниз по лестнице. Он выбежал на середину зала.
      - ПАРНЮ РАЗБИЛИ НА ХУЙ ГОЛОВУ! НИКТО НЕ ВЫЙДЕТ ОТСЮДА, ПОКА Я НЕ УЗНАЮ, КТО БРОСИЛ ЭТУ ЁБАНУЮ КРУЖКУ!
      Он рявкал на испуганные парочки и отдавал распоряжения официантам. Самое странное, что эти гопники на него велись.
      - Правильно, братан. Мы щас разберёмся! - заорал Двойная Водовка и Кола.
      Я не услышал, что ответил Бегби, но это произвело впечатление на Двойную Водовку. Потом Попрошайка подошёл к бармену:
      - ЭЙ, ТЫ! ЗВОНИ В ПОЛИЦИЮ!
      - НЕ! НИКАКОЙ ПОЛИЦИИ! - крикнул один из этих психов. Наверно, судимостей у них было хоть отбавляй. Лох за стойкой обосрался со страху и не знал, что ему делать.
      Бегби выпрямился, мышцы у него на шее напряглись. Он обвёл свирепым взглядом весь бар и галерею.
      - КТО-НИБУДЬ ВИДЕЛ? ВЫ ЧТО-НИБУДЬ ВИДЕЛИ? - закричал он на группу парней пэтэушного вида, которые тут же наложили в штаны.
      - Нет... - пропищал один из них.
      Я пошёл вниз, велев Хэйзел и Джун оставаться на галерее. Бегби допрашивал всех подряд, как психованный детектив из романов Агаты Кристи. Он блефовал, это было и дураку ясно. Я приложил к разбитой голове гопника салфетку со стола, пытаясь остановить кровотечение. Чувак зарычал на меня, и я не мог понять, благодарит он меня или собирается засандалить ногой по яйцам, но не уходил.
      Один жирный чувак из группы этих психов подошёл к парням у стойки и стукнул одного из них головой. Всё пошло кувырком. Девицы завизжали, а чуваки начали с криками драться под звон бьющегося стекла.
      Белая рубашка того парня уже вся была в крови. Я стал проталкиваться наверх, к Хейзел и Джун. Один поц заехал мне в висок. Я заметил его краем глаза и вовремя увернулся. Когда я обернулся, он крикнул:
      - Ну давай, сука, давай!
      - Вали на хуй, пидор, - сказал я, покачав головой. Чувак хотел было ударить меня, но его друган схватил его за руку: молодец, а то бы мне несдобровать. Он немного великоват для меня, пускай лучше поищет свою весовую категорию.
      - Обломайся, Малки. Хуй с ним, - сказал его кореш. А я скипнул под шумок. Хэйз и Джун спустились вместе со мной вниз. Малки уже бутузил другого чувака. Я увидел просвет в середине зала и повёл Хэйз и Джун к выходу.
      - Тут чувихи, братки, - сказал я двум чувакам, которые собирались вломить друг другу, и они отошли в сторону, уступив нам дорогу. На улице Бегби и этот второй, Двойная Водовка, пиздили ногами того конченого ублюдка, валявшегося на земле.
      - ФРЭЭЭНК! - Джун издала пронзительный вопль. Хэйзел потянула меня за руку.
      - ФРАНКО! ПААШЛИ! - заорал я, хватая его за руку. Он замер, чтобы полюбоваться своей работой, но сбросил мою руку. Когда он оглянулся, мне на секунду показалось, что сейчас он начнёт молотить меня. Он меня не видел или не узнавал. Потом он сказал:
      - Рентс, ни один мудак не тронет моего брата. Надо их как следует проучить, Рентс. Надо их, на хуй, проучить.
      - Молоток! - сказал Двойная Водовка, устроивший вместе с ним эту бойню.
      Франко улыбнулся и захуярил чуваку ногой по яйцам. Я почувствовал этот удар.
      - Я тебе покажу "молоток", сука! - оскалился он и с такой силой звезданул Двойную Водовку по морде, что сбил его с ног. Изо рта у чувака пулей вылетел белый зуб и приземлился рядом на тротуар.
      - Фрэнк! Что ты делаешь! - завопила Джун. Завыли полицейские сирены, и мы поволокли его по улице.
      - Тот чувак, там остался тот чувак и его кореша, те чуваки, что пырнули моего брательника, бля! - возмущённо орал он. Джун была в шоке.
      Это была брехня. Несколько лет назад Попрошайкина брата Джо пырнули ножом во время одной драки в баре в Ниддри. Он сам затеял эту разборку, и рана была плёвой. И вообще, Франко и Джо терпеть друг друга не могли. Но после этого случая у Бегби появилось ложное моральное оправдание своим регулярным запоям и непримиримой войне с местным населением. Когда-нибудь он схлопочет. Как пить дать. Не хотелось бы мне оказаться в ту минуту вместе с ним.
      Мы с Хэйзел отстали от Франко и Джун. Хэйз хотела уйти домой:
      - У него не все дома. Ты видел голову этого парня? Давай уйдём.
      Я поймал себя на том, что вру ей, чтобы оправдать поведение Бегби. Какой пиздец! Мне просто хотелось её успокоить и избежать ссоры. Врать было легко. В нашем кругу принято врать насчёт Бегби. Из нашей лжи друг другу и самим себе выстроилась целая мифология. Бегби вместе с нами верит во всю эту чепуху. Мы сами во многом виноваты в том, что он стал таким, какой он есть.
      Миф: У Бегби прекрасное чувство юмора.
      Реальность: Чувство юмора пробуждают у Бегби только несчастья, неудачи и слабости других, как правило, его друзей.
      Миф: Бегби - "крутой чувак".
      Реальность: Лично я не очень высокого мнения о Бегби как борце. В смысле, если отобрать у него все эти финки, бесбольные биты, кастеты, пивные кружки, заточенные вязальные спицы и так далее. Я и большинство других чуваков просто ссут проверить эту теорию на практике и принимают её на веру. Один раз Томми раскрыл некоторые слабые места Бегби. Тогда ему пришлось туго. Томми - чувак здоровый, но Бегби, надо отдать должное, всё равно его переборол.
      Миф: Кореша Бегби любят его.
      Реальность: Они его боятся.
      Миф: Бегби никогда не трогает своих корешей.
      Реальность: Кореша Бегби обычно очень хитрые и не пытаются проверить это предположение, а в тех редких случаях, когда они это делают, они сами же убеждаются в обратном.
      Миф: Бегби подписывается за своих корешей.
      Реальность: Бегби может навешать пиздюлей любому придурку, который случайно разлил твоё пиво или нечаянно тебя подтолкнул. Но психопаты, терроризирующие друзей Бегби, как правило, остаются безнаказанными, потому что они оказываются ещё более близкими корешами Бегби, чем чуваки, с которыми он тусуется. Он знает их всех по исправительной школе, тюрьме и прочим случайным "масонским" связям.
      Как бы то ни было, эти мифы помогли мне спасти положение.
      - Послушай, Хэйзел. Я знаю, почему Франко такой злой. Эти чуваки сделали его брата Джо калекой на всю жизнь. У них свои счёты.
      Бегби - это как наркотик. Когда я пришёл в первый класс, училка сказала мне:
      - Ты будешь сидеть с Фрэнсисом Бегби.
      Та же история повторилась в средней школе. Я старался хорошо учиться только для того, чтобы перейти в старший класс и избавиться от Бегби. Когда его исключили и перевели в другую школу, чтобы потом засадить в Полмонт, я стал хуже успевать, и аттестата мне не выдали. Но зато со мной не было Бегби.
      Потом, стажируясь у подрядчика из "Горджи", я поступил в Телфордский колледж, чтобы получить свидетельство столяра. Я сидел вместе с пацанами в кафешке, как вдруг откуда ни возьмись появился Бегби с парочкой других психов. Они проходили спецкурс по металлообработке для трудных подростков. На этих курсах они научились изготавливать своё собственное остро отточенное металлическое оружие, вместо того чтобы покупать его в магазинах для армии и флота.
      Когда я закончил ремесленное и поступил в колледж, а потом в Абердинский университет, то даже не удивился, увидев Попрошайку на балу для первокурсников, где он колошматил какого-то очкастого дебила из среднего класса, который как-то не так на него посмотрел.
      Нет, Бегби, конечно, чувак уматный. Тут никаких сомнений. Но проблема в том, что он мой корифан, ну и всё такое. Что тут поделаешь?
      Мы ускорили шаг и пошли вслед за ними по улице: четверо заёбанных людей.
      Облом
      Я вспомнил этого чувака. Как два пальца обоссать. Я считал его крутым чуваком, блядь, ещё в "Крейги". Он тусовался с Кевом Стронахом и всей этой толпой. Сукины дети. Они меня не трогали; он был здоровый, гад. Но я помню, один раз какой-то парень спросил его, откуда он такой, на хуй, взялся? Он сказал:
      - Джейки, (так его звали) ты из Грэнтина или из Ройстина, бля?
      Этот чувак ответил:
      - Грэнтин - это Ройстин. А Ройстин - это Грэнтин.
      После того случая он сразу упал в моих глазах, блядь. Но всё это было ещё в ёбаной школе. Хер знает сколько лет назад.
      Но на прошлой неделе, бля, мы сидели в "Волли" вместе с Томми и Сэксом, Ребом Вторым Призёром, знаешь его? И тут заходит этот чувак, этот Джейки, хуев громила из "Крейги". Он никогда ко мне не лез, бля. В смысле, мы никогда не пизделись с ним до крови. Знаешь, там, в порту, бля. Он никогда не узнавал меня. В упор, бля, не видел...
      Но его корифан, этот ёбаный прыщавый долбоёб, подходит и тычет своё бабло, бля, типа покатать шары. На бильярде, в смысле. А я ему и говорю:
      - Чувак, ты после меня, бля, - и показываю на этого рябого. А тот кент записал на доске своё имя, сел и сказал: хуй с ним, как будто я ему ни хера не сказал.
      Я приготовился к пизделке, бля. Если чувак лезет, бля, на рожон, за мной не заржавеет. В смысле, я хочу сказать, я не из тех чуваков, которые ищут себе на жопу неприятностей; но у меня в руке был бильярдный кий, бля, и я мог бы засунуть его тостым концом в сраку этому прыщавому, на раз, блядь. Конечно, у меня было с собой перо, бля, и всё остальное. А как же, сука! Я сказал, я не ищу себе на жопу неприятностей, но если какая-то выёбистая сволочь ко мне полезет, то я могу ответить, бля. Короче, тот рябой кент забашлял свою капусту, бля, расставляет шары, ну и всё такое. Этот прыщавый просто садится и говорит: хуй с ним. Я зырю на крутого, типа в школе он был крутым, бля, рубишь фишку? Этот чувак не говорит ни слова, бля. Даже рот не раскрывает, сука.
      Томми говорит мне:
      - Слы, Франко, этот парень нарывается.
      Ты же знаешь Тэма, он не ссыкун, бля. Эти чуваки услышали, что он сказал, бля, но опять ни хуя не ответили. Прыщавый и этот типа "крутой". А мы были два на два, знаешь Второго Призёра: так он спокойный, но когда доходит до драки, становится ебанутым на всю бошку, бля. Он нажрался, сука, в уматень, кий в руках не удержит, бля. Это было в полдвенадцатого, в среду утром, бля. Так что мы могли бы один на один, бля. Но эти чуваки сказали: хуй с ним. Прыщавого я никогда не уважал, но меня обломал, бля, этот крутой, типа "крутой", сука. Никакой он, на хуй, не крутой. По правде сказать, он ёбаный ссыкун, бля. Это был большой облом для меня, я тебе говорю.
      Проблемы с концом
      Найти вену - задачка не из простых. Вчера мне пришлось ширнуться в хуй, там у меня самый крупный веняк. Но я не хочу, чтоб это вошло в привычку. Это, конечно, трудно сейчас представить, но этим органом можно было б не только ссать, а найти для него и другое применение.
      Звонок в дверь. Ёбаный в рот. Это тот сраный конченый долбоёб, Бэкстеров сынок. Старый Бэкстер, царство ему небесное, никогда не напрягал меня с квартплатой. Старый маразматик. Когда он приходил ко мне, я становился очень предупредительным. Снимал с него пиджак, усаживал, угощал банкой "экспорта". Мы говорили о лошадках и "Хибсах" пятидесятых годов со "знаменитой пятёркой" форвардов - Смитом, Джонстоном, Рейлли, Тёрнбуллом и Ормондом. Я ничего не знал ни о лошадках, ни о "Хибсах" пятидесятых, но поскольку старина Бэкстер ни о чём другом говорить не мог, я здорово поднаторел в этих вопросах. Потом я рылся в карманах его пиджака и отстёгивал себе немного капусты. Он всегда носил с собой пухлый бумажник. После этого я либо платил ему его же бабками, либо говорил этому старому ублюдку, что мы с ним уже рассчитались.
      Мы даже звонили ему по телефону, когда сами были на голяках. Например, когда у меня вписывались Картошка с Дохлым, мы говорили ему, что у нас протекает кран или разбито окно. Иногда мы даже сами били стёкла (например, когда Дохлый вышвырнул в окно старый чёрно-белый телек) и вызывали этого кретина, чтоб обчистить у него карманы. В его пиджаке было целое состояние, блядь. Я даже боялся, как бы его кто-нибудь не грабанул вместо меня.
      Сейчас старина Бэкстер отправился на большой сейшн на небесах; его сменил сынок, которому впору заведовать общагой. Ублюдок требует платы за эту чёртову конуру.
      - ОТКРОЙ! - крикнул кто-то в щель для писем.
      - Рентс!
      Это не хозяин. Это Томми. Какого хуя ему приспичило?
      - Подожди, Томми. Щас открою.
      Я ширяюсь в свою шишку уже второй день подряд. Когда я ввожу иглу, член похож на морскую змею, над которой проводится какой-то жуткий эксперимент. На секунду мне становится дурно. Кайф моментально ударяет мне в голову. Наступает чумовой приход, и мне хочется блевануть. Эта дрянь оказалась чище, чем я думал, и я немного переборщил с дозняком. Я делаю глубокий вдох и прихожу в себя. Мне кажется, будто через отверстие от пулевого ранения в спине в моё тело врывается струя чистого воздуха. При передозе такого не бывает. Успокойся. Дыхалка работает. Как часы. Клёво.
      Я встаю, ковыляю к двери и впускаю Томми. Это не так-то просто.
      Томми выглядит до обидного свежо. Ещё не сошедший средиземноморский загар; выцветшие на солнце волосы коротко острижены и уложены гелем. В одном ухе золотой гвоздик с колечком; ярко-голубые глаза. Надо сказать, Томми очень симпатичный, загорелый чувак. Он в наилучшей форме. Смазливый, беспечный, умный и спортивный. Томми мог бы вызывать зависть, но почему-то не вызывает. Возможно, дело в том, что Томми не настолько самоуверен, чтобы признавать свои собственные достоинства, и не настолько самолюбив, чтобы трезвонить о них направо и налево.
      - Посрался с Лиззи, - доложил он мне.
      Я не знал, что мне делать - поздравлять или соболезновать. Лиззи очень классно трахается, но ругается как сапожник и может кастрировать одним взглядом. Мне кажется, Томми никак не разберётся в своих чувствах. Наверно, он весь погружён в себя, потому что даже не наехал на меня за то, что я ширяюсь, и ничего не сказал о моём состоянии.
      Несмотря на свою эгоистичную героиновую апатию, я пытался изобразить хоть какую-то заинтересованность. Но на окружающий мир мне было глубоко насрать.
      - Страдаешь? - спросил я.
      - Даже не знаю. Если честно, я буду очень скучать по сексу. Может, найти кого-нибудь, а?
      Томми нуждался в людях горадо больше, чем остальные.
      Я помню Лиззи ещё со школы. Когда я учился в "Линксе", мы с Бегби и Гэри Макви валялись в конце беговой дорожки, прячась от пронырливых глазок этого ублюдка Вэлланса - старшего воспитателя, отъявленного фашиста. Мы заняли эту позицию, чтобы, подсматривая за девчонками, пробегавшими мимо в шортах и блузках, набраться побольше впечатлений и вдоволь надрочиться.
      Лиззи предложила устроить забег, но пришла второй - её обошла длинноногая Мораг Хендерсон по кличке "Западлистка". Мы лежали на животе, подперев головы локтями, и наблюдали за тем, как Лиззи напрягалась из последних сил с тем выражением злобной решимости на лице, с которым она делала всё на свете. Всё-всё? Если Томми от неё ушёл, то можно расспросить его, как она трахается. Нет, не надо... нет, я всё-таки расспрошу. Короче, я услышал чьё-то тяжёлое дыхание и, обернувшись, увидел, как Бегби медленно вращает бёдрами. Не отрывая глаз от девчонок, он говорил:
      - Ох, эта Лиззи Макинтош... ох и писька... я б ебал её в жопу семь раз в неделю... вот это жопа... вот это дойки...
      Потом он упал лицом в дёрн. Тогда я ещё плохо знал Бегби. В те времена он не был ещё основным, а только одним из соперников, да к тому же побаивался моего братца Билли. На самом деле, я был ссыкливым пацаном и выезжал в основном на Биллиной репутации. Короче, я перевернул Бегби на спину и обнажил его истекающий спермой, вымазанный в земле елдак. Чувак тайком вырыл своим раскладным ножом ямку в мягком дёрне и втихаря вздрючил поле. Я заржал. Бегби тоже. В те времена он был проще, пока не поверил в себя, и надо сказать, мы все считали его отпетым психом.
      - Так ты онанист, Франко! - сказал Гэри.
      Бегби спрятал свою шишку и застегнул ширинку, а потом набрал в пригоршню спермы, перемешанной с землёй, и размазал её Гэри по лицу.
      Я чуть не сдох со смеху, когда Гэри, взбеленившись, вскочил на ноги и начал лупить Бегби по подошвам кроссовок. Выместив злобу, он угомонился. На самом деле, это история не о Лиззи, а о Бегби, хотя поводом к ней послужила бесстрашная схватка Лиззи с Западлисткой.
      Короче, когда пару лет назад Томми сошёлся с Лиззи, почти все подумали: "Везёт же дураку!". Даже Дохлый ни разу не трахал Лиззи.
      Странно, что Томми до сих пор ничего не сказал про "чёрный", хотя по всей комнате были разбросаны баяны, да и так было видно, какой я уторчанный. Обычно в таких ситуациях он превращается в плохую копию моей старушки, и начинается: ты гробишь себя/одумайся/ты сможешь прожить без этого мусора и прочая херота.
      Но на сей раз он сказал:
      - Зачем ты колешься, Марк?
      В его голосе звучал неподдельный интерес.
      Я пожал плечами. Мне не хотелось говорить об этом. Чувакам с докторскими степенями и университетскими дипломами платят большие деньги только за то, чтобы они подробно меня расспрашивали. Я сыт этим по горло. Но Томми настаивал.
      - Расскажи мне, Марк. Мне надо знать.
      И я подумал: если адвокаты и полицейские получают у меня разъяснения, то неужели мои самые близкие друзья, с которыми я постоянно общаюсь, не заслужили, чтобы я хотя бы попытался им это объяснить? У меня развязался язык. Когда я заговорил об этом, мне стало на удивление хорошо, спокойно и легко.