Сегодня в сауне был сумасшедший день. Я сделала пару массажей с дрочиловом, но когда этот жуткий мужик, похожий на Артура Скаргилла, попросил у него отсосать, я послала его на хуй (вежливо).

Бобби делает мне выговор: стоит в своем свитере Прингл, который с трудом налазит на его огромное пузо, и отчитывает меня:

— Слушай, Никки, ты здесь пользуешься популярностью, у наших… клиентов. И знаешь, какое дело: иногда надо делать не только то, что входит в твои обязанности, а кое-что сверх того. Я вот о чем, этот парень, которого ты послала, это был Гордон Джонсон. Он типа как человек известный в этом городе, особый клиент, можно назвать и так, — объясняет он мне, а меня тошнит от вида волос, что торчат у него из ноздрей, и еще от того, как нелепо он держит сигарету.

— Что ты от меня хочешь, Бобби?

— Мне очень не хочется тебя терять, но если ты будешь и дальше кобениться, значитца, нам придется расстаться.

Нет, меня сейчас точно стошнит. Я беру полотенца и кидаю их в большую корзину для грязного белья.

— Ты меня слышишь? Я смотрю на него.

— Слышу-слышу.

— Хорошо.

Мы с Джейн надеваем пальто и выходим в город. Я размышляю о том, насколько мне необходима работа и как далеко я могу зайти, чтобы ее сохранить. Проблема с работой, так или иначе связанной с сексом, всегда одна. Все сводится к базовым формулам. Если вы и вправду хотите понять, как действует капиталистическая система, булавочная фабрика Адама Смита идет лесом, учиться надо не там, а здесь. Джейн хочет зайти в обувной за Рынком Вейверли и купить новые туфли, но мне нужно идти на встречу с ребятами в пабе на Южной стороне.

Все уже собрались, и меня больше всего удивляет, что вместе с Рэбом пришла Лорен. Я просто в шоке, когда ее вижу. Я думала, что она проведет вечер с Дианой, что ей хочется выпить вина и устроить себе полуночную трапезу из мороженых полуфабрикатов, в компании своей новой любимой старшей сестренки. Я думала, что в ее понимании за мной уже закрепилась неблаговидная репутация психованной и блядовитой тетушки. Я знаю, что Лорен пришла сюда лишь потому, что она твердо решила «спасти» меня от этой бардачной жизни. Тоска зеленая. Парень в пабе сказал, что нас отсюда скоро попрут, и Терри весь занят поисками нового места. Он делает пару звонков по мобиле, и мы забиваемся в два такси. Меня опять поражает, что Лорен решила поехать с нами, Рэб убедил се, что лично он раздеваться не будет и что весь этот разврат осуществляется только по доброй воле, а отнюдь не в принудительном порядке.

Новое место сбора — еще более сомнительное заведение в Лейте. Когда мы заходим, оттуда вываливается компания прыщавых юнцов, и они отпускают какие-то комментарии по нашему поводу. Лорен сердито шипит. В пабе нас представляют какому-то мужику с явно искусственным загаром и волосами, зачесанными назад. У него темные красивые брови и злой перекошенный рот, он похож на Стивена Сигала, только более жесткая версия. Он ведет нас вверх по лестнице, и там наверху — еще один зал, вдоль стены тянется барная стойка, мебели почти нет, только несколько столов и стульев. Пахнет сыростью и затхлостью, как будто это помещение не использовалось очень долго.

— Этот ангел — Никки, — говорит Терри, поглаживая меня по спине. Когда я останавливаюсь и выразительно смотрю на него, он изображает оскорбленную невинность. — Я просто проверяю, на месте ли твои крылышки, никак не могу поверить, что их там нету… — Он поворачивается к Лорен: — А эту милашку зовут Лорен. Мой старый приятель Саймон, — говорит Терри, похлопав парня, похожего на Стивена Сигала, по спине. Он представляет Саймона всем остальным: Рэбу, Джине, Мел, Урсуле, Крейгу и Ронни.

Саймон открывает бар, потом поворачивается к нам и протягивает руку. У него теплая сильная ладонь, а сам он выглядит настолько болезненно искренним, что рукопожатие становится почти ритуальным действом. Я никогда раньше такого не видела.

— Большое спасибо, что вы к нам выбрались, — говорит он. — Очень приятно с вами познакомиться. Я пью солодовое виски. Это мой тайный порок. Буду рад, если вы тоже присоединитесь, — говорит он, разливая по стаканам «Гленморанджи». — Прошу прощения за бардак, — добавляет он. — Я здесь хозяином недавно, а эта комната раньше использовалась как склад… ну, я не буду вдаваться в подробности и рассказывать вам, что именно тут хранилось. — Он смеется, глядя на Терри, который отвечает ему понимающей ухмылкой. — Но я уже все убрал.

— Я не буду, спасибо, — говорит Лорен.

— Да ладно, куколка, сделай глоточек, — убеждает ее Терри.

— Терри, — серьезно говорит Саймон, — это не блядская армия. Если английский язык не изменился с тех пор, как я его учил, слово «нет», как правило, означает «нет». — Потом он учтиво обращается к Лорен: — Могу я вам предложить что-то другое? Что вы предпочитаете? — Он складывает руки на груди, локтями наружу. В его глазах — заботливое внимание и какая-то губительная искренность.

— Нет, ничего не надо, спасибо, — сухо отвечает Лорен, она все еще держит свои позиции, но я же вижу, что в уголках ее губ прячется улыбка.

Спиртное течет рекой, и вскоре мы все оживленно беседуем. Джина по-прежнему держится со мной холодно, похоже, я ей не нравлюсь, хотя она вроде привыкла к моему присутствию, поскольку уже не смотрит на меня волком, как в самом начале. Остальные достаточно дружелюбны, в особенности Мелани. Она рассказывает о своем маленьком сыне. Ее парень бросил ее с ребенком, оставив им одни долги. В общем, история невеселая. Мы прислушиваемся к разговору Саймона (или Психа, как его иной раз называет Терри, на что тот реагирует так, как будто кто-то водит ногтями по школьной доске) с Рэбом. Они уже накачались виски и теперь говорят о съемках порнофильмов.

— Если вам нужен продюсер, так лучше меня никого не найти. Дело я знаю, я в этой области в Лондоне и работал, — объясняет Саймон. — Видео, стриптиз-клубы. Тут можно сделать хорошие деньги.

Рэб кивает, соглашаясь со всем, что ему говорят, к большому неудовольствию Лорен. Она уже изменила свою твердокаменную позицию относительно выпивки и теперь опрокидывает в себя рюмку за рюмкой с двойной водкой и периодически затягивается косяками, которые мы передаем по кругу.

— Да, порнуха всегда лучше смотрится на видео, — говорит Рэб, — ну, в любом случае жесткое порно. Нет ощущения надуманности и искусственности. Это как видеозапись и киносъемки.

— А мне, — говорит Саймон, — хотелось бы снять настоящий порнофильм. В традициях старой школы, на кинопленке, с эротическим сюжетом, но включить в этот фильм сцены самого жесткого порно, снятые на видео. Помните этот фильм, «В отрыв» [5], так его снимали на цифру, Супер 16 и 32 мм, насколько я знаю.

Рэб возбужден из-за виски, да и идея, похоже, ему понравилась.

— Монтаж можно сделать любой, когда доводишь фильм до ума. Но ты же хошь снять не просто дешевый видеофильм поганого качества для дрочащих пацанов, ты хошь сделать правильный порнографический фильм с хорошим сценарием, приличным бюджетом и соответствующей стоимостью конечного продукта. Фильм, который будет не хуже канонических образцов в этом жанре. Великий фильм!

Лорен резко оборачивается к Рэбу:

— Великий фильм в жанре порнухи?! Канонические образцы?! Да это же мерзость, эксплуататорский мусор, апеллирующий к основным инстинктам… — Она оглядывается и натыкается на похотливый взгляд Терри.

Терри качает головой и говорит что-то про «Спайс Герлз», может быть, я не знаю, я пьяна в хлам, а трава просто убойная. Перед глазами все кружится, и мне не хочется тратить силы на то, чтобы сосредоточиться.

Рэб отстаивает свои позиции перед Лорен, его голос гудит, как колокол.

— В жанре порнографии существуют великие фильмы. «Глубокая глотка», «Мисс Джонс, одержимая дьяволом»… некоторые фильмы Расса Мейера, это классические фильмы, в них больше новаторства и феминизма, чем во всякой высокохудожественной мутотени типа… «Пианино»!

Это был явно удар ниже пояса, и несмотря на пелену у меня перед глазами, я все равно вижу, что Лорен сильно задета этими словами, ей обидно и больно, по-настоящему больно. Она готова наброситься на Рэба, а я боюсь, что она сейчас хлопнется в обморок.

— Как ты можешь… как ты можешь называть это дешевое, грязное дерьмо… как ты можешь… — она смотрит на Рэба, чуть не плача, — …как ты можешь…

— Заебало уже говорить о фильмах, давайте лучше делать фильмы, — усмехается Рэб. Он оборачивается к Лорен, которая смотрит на этого накачанного виски парня так, как будто он вдруг превратился в монстра, который предал ее. — Эти два года я только и делаю, что слушаю всякую трепотню. У моей девушки будет ребенок. А чего я добился в жизни?! Что я сделал?! Я хочу наконец что-то сделать!

Я вдруг понимаю, что тупо киваю головой в окружающем меня тумане и очень хочу закричать «Да!», но меня опережает Терри, который ревет:

— Хорошо сказано, Биррел, — и хлопает Рэба по спине. — Давно пора что-то сделать! — Потом он оглядывает всех нас и пафосно так заявляет: — Вопрос, бля, не в том, почему мы должны это сделать, вопрос в том, что мы сделаем.

Крейг напряженно кивает, Урсула и Ронни ухмыляются, а Саймон полностью одобряет тираду Терри:

— Правильно, Терри! — Он тычет пальцем в грудь Терри и заявляет: — Этот человек, мать его, гений. На все времена. И точка. — Потом он поворачивается к Терри и уважительно говорит: — Божественно, Терри, божественно.

Разумеется, он пьян, как и все мы. Но меня втыкает совсем не спиртное и не трава — разговор, компания, идея о съемках фильма. Мне это нравится, я хочу в этом участвовать, и мне плевать, что по этому поводу думают все остальные. На меня накатывает эйфория, меня озаряет: вот она, настоящая причина, почему я осталась в Эдинбурге. Это карма, это судьба.

— Хочу быть порнозвездой. Хочу, чтобы мужики дрочили на мои фотографии, на мое изображение, по всему миру, мужики, о существовании которых я даже не подозреваю! — Я высказываю все это прямо в лицо Лорен и разражаюсь пьяным ведьминским хохотом.

— Но это будешь не ты, это будет продукт для продажи, просто вещь, товар… так нельзя, Никки, нельзя! — кричит она.

— Неправда, — говорит ей Саймон. — Актеры в обычном кино куда большие бляди, чем в порно. Если ты позволяешь кому-то использовать свое тело или изображения, это все фигня. Хуже, когда ты позволяешь использовать свою душу и чувства, вот это уже настоящее блядство. Этим нельзя, просто нельзя торговать! — высокопарно объявляет он.

Лорен, похоже, сейчас закричит. Она аж задыхается от возмущения. Она кладет руку на грудь, ее лицо искажается.

— Нет, нет, так нельзя, потому что…

— Успокойся, Лорен, бляди ради. Просто тут все упились, да еще обдолбались травой, — говорит Рзб и берет ее за руку. — Мы делаем кино. И какая разница, порно это или не порно. Мы просто хотим показать миру, на что мы способны.

Я смотрю на нее и говорю:

— То, что я буду делать в кино, это просто игра. Та шлюха, которую они будут себе воображать, та роль, которую я буду играть, все это будет моим собственным произведением, и ко мне настоящей это вообще отношения не имеет.

— Так нельзя, — шепчет она со слезами в голосе.

— Можно.

— Но…

— Лорен, ты такая ханжа, а твои взгляды на жизнь устарели еще в прошлом веке.

Она с трудом встает на ноги, рассерженная и злая, добирается до окна, хватается за подоконник и выглядывает на улицу. Ее провожают несколько удивленных взглядов, но все слишком пьяны или заняты беседой, чтобы еще за нее волноваться. Рэб идет за ней и что-то ей говорит. Он примирительно кивает, потом подходит к нам и говорит мне:

— Я сейчас возьму тачку и отвезу ее домой. Поедешь с нами?

— Нет, я пока тут зависну, — отвечаю я, глядя на Терри и Саймона и обмениваясь с ними кривыми ухмылками.

— Она очень расстроена плюс еще эта трава, кто-то должен быть рядом с ней на тот случай, если ей станет плохо, — говорит Рэб.

Терри опять хлопает Рэба по спине, на этот раз достаточно сильно, и мы все чувствуем раздражение, которое проявляется в этом товарищеском жесте.

— Ради бляди, Биррел, займись этой сонной малышкой, и она тут же оттает.

Рэб смотрит на Терри, и в его взгляде мелькает холодная сталь.

— Мне нужно домой к Шарлин.

Терри пожимает плечами, как будто хочет сказать: это твои проблемы.

— Похоже, опять мне придецца спешить на помощь, — улыбается он. — Секстерапевт Лоусон к вашим услугам. Исключительно профессиональный подход, большой опыт работы. Знаешь, што я тебе скажу, Рэб, ты уложи ее в постельку, а я присоединюсь позже, — смеется он.

Рэб выразительно смотрит на меня, но я не собираюсь ехать сейчас домой и оправдываться перед этой маленькой фригидной лесбиянкой-моралисткой. Мне нужен экшн. Всю жизнь я искала именно этого, в следующем году мне стукнет уже четверть века, и сколько у меня останется времени до того, как вся моя красота поблекнет? Да, народ до сих пор сходит с ума по Мадонне, но это скорее исключение из правила. Сейчас в фаворе всякие Бритни, Степсы, Биллисы, Атомик Киттены и С-Клаб Севенсы, но по сравнению со мной они все — пустое место. Я хочу этого, да. Причем сейчас, мне это нужно именно сейчас, потому что завтра не существует. Если ты женщина и твоя внешность — единственное, что у тебя есть ценного, и если ничего больше тебе не светит, а во всех журналах и с экранов телевизоров тебе твердят только одно. ВЕЗДЕ, БЛЯ: КРАСОТА — ЭТО МОЛОДОСТЬ, ПОЭТОМУ НЕ ТЕРЯЙ ВРЕМЯ!

— Пусть с ней Диана побудет, — говорю я Рэбу и оборачиваюсь к остальным. — Мне нужен экшн, — кричу я.

— Ну у тебя и голосина! — Терри сгребает меня в охапку с нежной, неистовой радостью. У меня кружится голова, а Саймон идет вниз вместе с напряженным Рэбом и трясущейся Лорен, чтобы выпустить их наружу.

Крейг устанавливает камеру, простую БУСишку на штативе, а Терри и Мел начинают истово целоваться. Урсула встает на колени перед Ронни и расстегивает ему ширинку. Когда возвращается Саймон, у меня мелькает мысль, что мне тоже нужно что-нибудь сделать, но когда я встаю, что-то поднимается у меня в груди, и я начинаю блевать. Кто-то — кажется, это Джина — помогает мне добраться до туалета, но комната вертится, и я слышу смех и стоны, слышу, как Терри говорит:

— Легкий вес.

И я хочу выступить в свою защиту, но слышу, как Джина кричит:

— Пошел ты на хер, Терри, не видишь, ей плохо.

Меня трясет и колбасит, и последнее, что я слышу, это как Саймон провозглашает:

— Вперед, к успеху, ребята. Все будет. Все точно будет! У нас есть команда, у нас есть наличность. Так что у нас будет все и еще сверх того.