Печатаешь свой отчет в редакторе, зашитом в программный пакет персоналки, и Брайен Кейс, мистер Кейс, оборачивается на тебя и, похотливо улыбаясь, произносит:

— Ну и как сегодня чувствует себя свет моих очей?

Но что ты думаешь на самом деле, так это то, что я вовсе не «свет твоих очей», а если ты серьезно так считаешь, то тебе он скоро понадобится, ты, тормоз и жалкий придурок, но мне нужна работа, а не заморочки, приходится просто улыбаться и выводить тупые данные на монитор.

Только очень обидно внутри.

Обидно, потому что ты не та, кем тебя назвали, не такая, какой тебя видят. Это обидно.

По дороге домой я решила заглянуть в паб. В этот бар в Ист Порте. Последние две недели я каждый день подходила к дверям, пробовала набраться храбрости и зайти внутрь. Смотрела на всех этих пьянчуг, прислушивалась к шуму, странному отвратительному гоготу, принюхивалась к вонючему дыму. Когда я, наконец, решилась и вошла, со мной, вопреки ожиданиям, не произошло ничего необычного, никакого потрясения. Я даже не поняла, что нахожусь в баре, пока не попросила морщинистого старикана за стойкой налить мне джина с тоником. Что я все-таки здесь делаю?

Я никогда не хожу в

Я никогда

Это Лиз попросила меня встретиться с ней. Лиз. Но ее самой еще нет.

Похоже, днем в баре бывают одни мужики, хоть они тут все и отделали по-современному. Один членовоз глядит на меня, будто я снимаюсь. Вот прямо здесь. В баре Ист Порт. В Данфермлайне. Здесь — ха-ха, смешно! Должно быть смешно! Но мне почему-то не до смеха. Свое я уже отсмеялась. Потому что слишком много смеялась, когда смеяться было не над чем.

А вот и Лиз. Беру с ее джином еще один для себя. Мы с Лиз все еще дружим, хотя нас и развели по разным офисам. Официальное обоснование — для профессионального роста необходимо уметь работать с новыми людьми в новой команде в новой области. Умение приобретать новые навыки. Вот что наш профсоюз выторговал для наших боссов — более гибкое руководство. И теперь нужно вводить старые данные в новую машину в новом офисе. Разумеется, на самом деле нас перевели просто потому, что нам хорошо работалось вместе, а им не нравится, когда людям слишком хорошо на работе.

Лиз старше меня. Она не вынимает сигарету изо рта и беспрестанно пьет джин. Живу я с Хью, а для души у меня Лиз. И Мэри…

Крыша у меня малость съехала, скорей всего из-за того, что я схавал пару тазепамов, чтобы сняться. Тупость и убожество — вот что меня окружает. Новостройка. Я гляжу на мир из трущобного окошка. Рядом с кроватью звонит телефон. На том конце провода Ньюкс.

— Привет Ллойд… это я.

— Ньюкс. Привет. Ну что, отпустило вчерашнее… или сегодняшнее уже? Я чего-то убитый, на хрен, а. Нажрался сраных транков, чтобы сняться…

— Слушай, не гони, а. На футбол чапаешь?

— Не-а… лучше пивка попью.

— А я бы сходил заценил видуху с новых трибун, а чего.

— Да пошли они в зад, эти новые трибуны.

— Вроде они и ничево… да уж, блин, получше старого дерьма Джамбо.

— Ага, эта дешевая плоская фигня из пластика. Гэри Маккей как-то расхерачил одну, когда в Скайе не было игры. Я, по-моему, больше полутора часов на таких и усидеть не мог, знаешь, Ньюкс…

— Ну что, дружок, оттянемся там по полной?

— Заметано.

— Тогда забьемся в Виндзоре через полчаса. Но только Алли не звони, а. А то если я еще раз услышу, как этот гад опять треплется про то, как круто было на Джоне Дигвиде на прошлой неделе или о прекрасном Тенерифе, я его просто из лобового окна под автобус выкину.

— Ну ладно… хотя мне этот везунчик прогнал, что Дигвид был говна пирога.

— Да он и про Тони Хамфриса то же самое несет. Каждый вечер начинает с одного и того же — и то дерьмо, и это дерьмо. Потом позже слышишь, что вроде не так уж плохо, а под утро — так просто все было зашибись.

Иду в душ, стараюсь хоть как-то взбодриться. Чертовы транки, больше ни в жизнь принимать не буду. Выползаю на аллею и сталкиваюсь с Ньюксом. И вдариваем по алкашке. Да еще по паре транков, чтоб денег поменьше тратить. Ньюкс объяснил это так: если пару таблеток запить четырьмя пинтами, то эффект тот же, что и от тридцати. На кой дарить деньги сукам-пивоварам, да еще и время почем зря тратить?

День превращается в мутный вечер.

— Слушай, Ньюкс, по-моему, мне уже совсем голову сшибло, — говорю я.

И вот я снова в городе убранных, в стране пустых голов, я с трудом осознаю, как бармен из Планеты Лит затягивает меня внутрь. Он чего-то говорит мне, но я ни фига не могу разобрать. Вываливаюсь наружу. За дверью я слышу, как Ньюкс выводит Хибсовые [прим.13] марши, но ублюдка нигде не видно. Кто его разберет, куда мы забрели, ясно, что где-то в центре. Слышу, как надо мной смеются, пижонские голоса. Потом я снова оказываюсь в такси, и снова — в каком-то литском пабе. Слышу, как какой-то парень кричит, указывая на меня:

— А вот чувак, который трахнул свою сестру, — пытаюсь что-то сказать в ответ, но я слишком пьян, а тут другой парень и говорит:

— Да нет, это же Ллойд Буист, брательник Воана Буиста, слышишь. Ты спутал его с другим Ллойдом, а того зовут Биатти.

— Слушай, не лепи нам, что в Лите найдется целых два Ллойда, — говорит один из ребят.

После этого я только помню, что общался с одним своим приятелем, Вудси, не видел его уже тыщу лет, и он гонит мне что-то про Бога, выпивку и экстази. Потом отвозит меня к себе, и я выключаюсь.

Хью дома. Он возвращается с работы позже меня. Работа более ответственная. Он ответственный. За что он там отвечает?

— Ну, как был день? — улыбается мне он, на секунду прекращая насвистывать своих Дайер Стрэйтс «Деньги впустую».

— Нормально, — говорю я, — неплохо. Что будешь к чаю?

Нужно было, конечно, раньше чего-нибудь приготовить. Но мне было абсолютно по фиг.

Я почти целый час занималась ногтями: стригла, полировала, красила, на все нужно время. Которое просто летит.

— Все, что есть, — отвечает он, включая новости.

— Яичница на тосте подойдет?

— Супер.

Отправляюсь готовить яичницу и кричу с кухни:

— А как у тебя?

— Нормально, — кричит он в ответ из гостиной, мы с Дженни делали презентацию по зонированию для районного управления. Мне кажется, все прошло хорошо, — его голова высовывается из-за двери, — по-моему, мы их сможем убедить.

— Молодцы, — отвечаю я, пытаясь придать своему тону хоть каплю убедительности.

Мы с Хью вместе закончили университет и сразу же стали работать в разных отделах местной администрации. Он теперь — начальник строительного общества, а я — абсолютно там же, где и начинала шесть лет назад.

И в этом никого, кроме меня, винить нельзя.

Все еще было бы ничего, если бы я и в самом деле любила его. Когда-то мне казалось, что так оно и есть. Он воплощал в себе все то, что входило в мои представления о настоящем бунтаре: рабочий класс, студенческое движение. Какая долбаная чепуха.

— Я сегодня иду веселиться, — говорю ему я.

— Вот как…

— С Лиз. Которая с работы. А то мы теперь работаем в разных офисах и поболтать даже нормально не получается. Просто к ней схожу. Может, куплю чего-нибудь съесть по дороге, бутылочку вина.

— Сегодня по второму каналу хороший фильм, — говорит он.

— Какой?

— Уолл Стрит. С Майклом Дугласом.

— Ну вот. Но только я уже обещала Лиз.

— Ну да, понятно.

— Ну тогда, пока.

— Пока.

Пока. Встречаемся с Лиз в Макдоналдсе, потом едем в Ист Порт бар — вливаем в себя по паре джинов с тоником, потом — на такси в Келти, в клуб.

— Что вам в Келти приспичило, девчата? — пугает нас водитель. — Там же одни шлюхи да шахтеры живут.

— Да ладно тебе, хорош трепаться! Я сама оттуда! — говорит ему Лиз.

— В какой шахте работала, киска? — спрашивает ее водила и высаживает нас на клубной парковке.

Находим свободные стулья и садимся в углу. Посреди танцпола — огромный зеркальный шар. Лиз показывает взглядом на столик у самой стойки.

— Мой бывший, Дэйви. Красавец, а? — Она кивает парню, занимающемуся своей карточкой Бинго, тот сразу же подходит к нам.

Я киваю в ответ на замечание Лиз, изо всех сил стараясь поддержать ее, но в глубине души я не могу с ней согласиться. Глядя на Дэйви, можно было сказать, что когда-то он и в самом деле выглядел ничего себе, но это ощущение скорей объяснялось его самоуверенно-игривыми манерами, нежели следами былой физической привлекательности, пережившими мясорубку времени и алкоголя. Он посмотрел на меня и наградил улыбкой отморозка. Хотя все же что-то такое в нем было.

— Голубые глаза — вот на что я запала, — шепчет мне Лиз, пока Дэйви пробирается в нашу сторону через

толпу.

— Как поживаешь, малыш? И что это за милая дама с

тобой сегодня?

— Знакомься — Хедер, с работы.

— Привет, — говорю я.

— Счастлив познакомиться с вами, Хедер. Могу ли я предложить нашим милым дамам чего-нибудь выпить?

— Два джин-тоника пошли бы неплохо, — отвечает

Лиз.

— Будет сделано, — с улыбкой отвечает Дэйви, отчаливая к стойке.

Ах, эти голубые глазки. А больше-то ему и взять нечем. Не тянет, и чем больше он ходил кругами и стрелял глазками, тем больше превращался в натурального кретина.

— Главная проблема, — подтвердила мои подозрения Лиз, когда он отвалил в туалет, — что за этими прекрасными глазками практически ничего не стоит.

Просыпаюсь на кушетке у Вудси, чувствую себя — дерьмовей не бывает. Тошнит, в голове сверлит, как у зубного, губа распухла и раздулась, а под правым глазом бесформенное фиолетовое пятно, будто тушь размазана. Вспоминаю, что закинулся классом А вместо алкашки. Да, вроде мы с Ньюксом порезвились на славу. Вот только — друг с другом или с каким-нибудь посторонним мудилой? Судя по легкости повреждений, должно быть, с посторонним мудилой, а то у Ньюкса рука тяжелая, он бы мне похлеще засадил.

— Нарезался вчера, а? — подкалывает меня Вудси, наливая чай.

— Угу, — отвечаю, но еще не протрезвел настолько, чтобы переживать по этому поводу. — Мы с Ньюксом как въехали в эти спутниковые темы, так и пошло-поехало. Кончилось оно, конечно, дракой.

— Вы, бакланы, просто долбанутые. А алкашка — оружие сатаны, парень. А уж что до транков… я, скажу тебе, не часто готов согласиться с этим дутым Тори, что по телеку выступает… но вот, мать твою, скажу тебе — на Ньюкса я уже не удивляюсь, фан поганый, но ты-то, Ллойд, мне казалось, сечешь поляну как-никак.

— Да ладно, слышь, Вудси, хорош уже.

Этот чел Вудси все из своей религии выбраться не может. Удивительно, как он долго держится, а началось все еще прошлым летом. Он утверждает, что видел Бога после двух Супермарио и пары «снежков» на опенэйере Резарекшн. Мы скинули его на танцполе Гэрэдж, пусть парень расслабится, а то он вроде как совсем перегрелся. Я сунул ему в руку минералки и оставил разглядывать розовых слонов. Нехорошо, конечно, но я сам был настолько уколбашен, а светошоу в главной палатке настолько заманчивым, что мне не терпелось попасть обратно в колбасню. Пара Тусовщиц с материнской заботой вызвались приглядеть за ним, пока нас нет.

Но только весь ваш хитрый план, мистер Фикс, накрылся медным тазом, когда внезапный приступ возмущения в желудке заставил Вудси оторваться от своих Тусовщиц и посетить сортир — покататься на фарфоровом автобусе. И как раз в одной из этих зловонных ловушек его и посетил сам Большой Вождь.

Хуже всего было то, что Боже, по-видимому, сообщил ему о том, что экстази — Его дар врубающимся, которые просто обязаны донести до остальных Его святое слово. И наказал Вудси строить клуб Святого Техно Благовещения.

Сейчас уже неясно, то ли голова у Вудси вскипела, то ли его прикололо других подурачить, — вроде культовой запары а-ля Кореш, — получать себе девчонок-с-вечерины сколько душа пожелает. Вы принимаете меня, девушки? Вы и в самом деле готовы принять меня, вместе со всем моим мозгоебским дерьмом, шайзе, мерде, шитом? Но, так или иначе, для культовой запары он явно выбрал не тот наркотик. Единственный, кого можно под экстази запарить, — так это ты сам. Кореш и пяти минут не продержался бы, если бы его свора в Вако на Е сидела. Хватит с нас твоей религиозной фигни, Дэйви-приятель, мы просто пришли сюда потанцевать…

— Слушай, Ллойд, те деки Технике все еще у тебя, а?

— Ага, но только это деки Шона, а у меня они, пока Шон из Таиланда не вернется.

Шона не будет еще около года, но если он сечет поляну, то лучше ему не возвращаться вовсе, а Шон поляну сек. Он нормально поработал в паре с тем парнем из Ланкашира, которого звали Вороной, и они неплохо поднялись, обчищая дома разных жирных ублюдков. Пораскинув мозгами, они решили завязать, чтобы с азарта не вписаться уже во что-нибудь совсем левое, и намылили лыжи в Таиланд через Гоа. И им хорошо, и мне неплохо — поскольку от Шона мне достались в наследство те самые деки и его коллекция пластинок, среди которых были крутейшие coyльные раритеты.

— Ты уже на них, наверное, неплохо насобачился, а?

— Да уж, неплохо, — соврал я. На самом деле деки у меня лежали всего пару месяцев. У меня практически не было чувства времени, моторных навыков и не так уж и много винила. Я, конечно, хотел попрактиковаться на них побольше, но много времени съедала халтура на стороне с моим дружком Друзи, и я к тому же реально много торговал, работая на Злобную Сучку.

— Слушай, Ллойд, я тут одну вечерину устраиваю в клубе «Рек-тангл» в Пилтоне. Хочу тебя позвать поиграть. Сначала ты, потом я. Что скажешь?

— Это когда?

— Через месяц. Четырнадцатого. Времени еще навалом.

— Четко. Вписываюсь.

Я, конечно, полное дерьмо на деках, но мне подумалось, что, может, какое ни на есть обязательство заставит меня напрячься и сварганить себе программу наконец-то. Хоть я кипятком и не писал, когда Вудси заявил, что хочет, чтобы я замикшировал в техно, хаус, гэрэдж и амбиент всякие сэмплы с гимнами и песнопениями, я все равно понял, что хочу играть.

Тогда же я решил для себя, что теперь буду сидеть дома и мучить деки. Все мои дружки, особенно Ньюкс, Алли и Эмбер, старались меня поддерживать. Когда они заходили ко мне немного пошуметь, то часто приносили с собой взятые у кого-нибудь напрокат пластинки. Я и сам теперь ходил в клубы больше смотреть на игру ди-джеев. Я совершенно офигевал от Крейга Смита, эдинбургского ди-джея из Соулфьюжн, — он каждый раз по-настоящему оттягивался, когда играл. Хотя многие ди-джеи оказались настоящими занудами с умными лицами, что особенно было заметно в Милхаузе. Когда самому не прикольно, то и народ разогреть не получится.

Однажды днем, только я включил себе Ричарда Никсона, как кто-то постучал в мою дверь. Вообще-то музыка вроде и не орала, но я все равно подумал, что это тот козел-яппи из соседнего подъезда, которому все вечно не по кайфу.

Открываю дверь и вижу перед собой миссис Маккензи из квартиры ниже этажом.

— Суп, — с перекосившимся лицом выплевывает в меня она.

И тут я вспоминаю. Вот беда — забыл сбегать в супермаркет за нужными продуктами для кастрюльки супа. Я всегда навариваю себе целое ведро по четвергам, пока не начинаются безумные излишества в пятницу и субботу, так что если мне совсем херово или готовить вломак, то у меня всегда найдется что-нибудь питательное дома. И я немного отношу миссис Маккензи в эмалевой кастрюльке. И теперь то, что когда-то было единичным проявлением доброй воли, стало традицией и ритуалом и начинает меня уже доставать до чертиков.

— Извините, миссис Мак, не успел еще сготовить.

— Я… просто подумала… супчик… парнишка сверху супчик-то по четвергам приносит… вот Гектору своему на днях говорила. Супчик. Парнишка сверху. Супчик.

— Ладно, щас, скоро сготовлю.

— Суп, суп, суп… захотелось супчику.

— Все под контролем, миссис Мак, точно вам говорю.

— Супчик…

— СУПЧИК ЕЩЕ НЕ ГОТОВ, МИССИС МАККЕНЗИ, КОГДА ПРИГОТОВЛЮ, А ЭТО БУДЕТ СОВСЕМ СКОРО, ПРИНЕСУ ВАМ ВНИЗ, ДОГОВОРИЛИСЬ?

— Супчик. Скоро.

— ИМЕННО ТАК, МИССИС МАККЕНЗИ. СУПЧИК. ГОТОВ СКОРО.

От меня, должно быть, было много шума, потому что тетка типа Домоседки Праведной из соседней квартиры подходит к своей двери и спрашивает:

— С вами все в порядке, миссис Маккензи? Вам тоже мешает эта музыка? — спрашивает она у этого божьего одуванчика, у этой долбаной бездушной сучки, для которой на всем свете не существует ничего, кроме ее собственных желаний и запаривания окружающих.

— Супчик скоро будет, — сипит ей миссис Маккензи повеселевшим и довольным тоном, с трудом спускаясь по ступенькам лестницы к своей двери.

Я иду обратно к себе, вырубаю Ричарда и мотаю на улицу покупать ингредиенты для супчика. Пока я выхожу из квартиры, слышу сообщение на автоответчике. Ньюкс долго и нудно рассказывает о том, как в его дом вломились мусора и перевернули все вверх дном.

Будто бы.

Будто бы физическая близость может решить проблему эмоциональной отчужденности.

Он крепко обнимает меня, но в его прикосновениях нет ни любви, ни нежности, одно отчаяние. Возможно, это оттого, что он чувствует, как я ускользаю от него, ускользаю из того мира, в который он меня пытается поселить, из его мира. Его, а не нашего.

Не наш мир, не общий. Я принадлежу Хью, я — его собственность, от которой он так просто не откажется. Я для него — источник комфорта, плюшевый мишка для подросшего мальчишки. Только никто больше его таким не видит. И если бы кто-нибудь смог разглядеть потрясающую незрелость в этом внешне вполне благополучном мужчине, то нашел бы ее трогательной, как когда-то и я сама. Но теперь — не знаю, все это жалко и скучно.

Он просто занюханный имбецил.

Что он получает от такой жизни?

Он жиреет, а во мне что-то умирает.

В нем тоже должно бы умирать, а не умирает.

И именно потому, что для этого у него есть я.

Что мне нужно? Просто любви мало. Все зависит от того, как ты ее чувствуешь. Вот я люблю своих родителей. И я не хочу, чтобы у меня были другие мама и папа. Хотя когда-то хотела. Хотела по определению, потому что не знала, чего мне хочется по-настоящему.

Мне не нужно, чтобы меня защищали. А Хью меня защищает.

Мне когда-то это тоже было нужно.

Но слушай, Хью, я все росла и росла внутри себя, росла больше, чем тебе бы хотелось. Помнишь, ты мне говорил, что мне нужно повзрослеть. А сейчас ты бы меня боялся, если бы знал, во что я превратилась. Мне кажется, ты уже боишься. Поэтому ты и вцепился в меня, вцепился под страхом смерти.

Часть меня умирает.

Часть меня растет.

Как ты их примиришь?

Возвращаюсь домой из супермаркета, вроде купил все для супа. Не успел войти, прямо за спиной настойчивый звонок в дверь. Злобная Сучка приперлась, а за ней — Жертва, с такой кислотой в напряженном отмороженном взгляде, что даже мои самые искренние улыбочки не могли ее расслабить.

Жертва — хронический случай, все время с ней происходит какая-то херня. А Злобная Сучка будто нарочно таких вот к себе и приваживает. Сама она их ни во что не ставит и держит в состоянии психической униженности. Просто предводитель для заблудших душ. Мне не очень прикольно, что я все больше и больше тусуюсь со Злобной Сучкой, — на самом деле мы только находили друг для друга поставщиков и надежный сбыт для разных тем. Жертву я один раз трахнул, когда кокса набрался и запарил ее завалиться со мной в постель… да в какую, блин, постель, просто на пол, рядом с кроватью, где Алли трахал ту девчушку, что познакомилась с нами в Пьюре. Так или иначе, Жертва потом за мной бегала целую неделю, звонила, подлавливала в клубах и тому подобное. Такая у нее особенность — приспосабливаться к чему угодно, реагируя на любые знаки внимания. Поэтому ей всегда и попадаются мужики-садисты.

— Тарам-пам-пам, — пропел я девчонкам, проводя их к себе, с веселостью, которой и в помине не чувствовал, но в ответ мне было ледяное молчание. Сучка выпятила нижнюю губу и стала походить на вывернутый наизнанку ярко-красный ковер. У нее был уставший и раздраженный вид, как у нестарой тетки, повидавшей уже всякого и решившей вдруг завязать с надеждами.

— Жди здесь, — приказным тоном обратилась она к Жертве, которая в свою очередь начала тихонько всхлипывать.

Я подхожу и делаю вид, что жалею бедняжку, но Злобная Сучка выворачивает мне руку и тащит на кухню, захлопывает за нами обоими дверь и переходит на шепот, так что я лишь по движению губ могу догадываться о том, что она говорит.

— Ну что? — спрашиваю я.

— Она долбанутая.

— Разве это новость? — пожимаю плечами, но мне кажется, что Сучка меня не расслышала.

— Она бредит, я ей так прямо и сказала, — говорит мне она, с шумом затягиваясь, лицо ее искажается в презрительной гримасе. — Ты, курочка, просто живешь в розовой стране дураков, вот что я ей сказала, Ллойд. Но она меня ни фига не слушает. Теперь она за все и отдувается. И к кому же она бежит плакаться, а?

— Конечно… конечно… — киваю я в ответ, изо всех сил изображая сочувствие, одновременно перегружая купленные продукты из пакетов в холодильник и на кухонные полки.

— У нее уже месячные регулярно пропадают, а она каждый раз за свое: залетела и залетела. Мне так и хотелось ей сказать, что как это можно залететь, когда тебя в задницу трахают, но я не стала. И еще я хотела ей сказать, что у нее месячные пропадают, потому что с головой не все в порядке, курочка; посмотри, как ты живешь, и если у тебя в голове бардак, то это точняком на организме скажется.

— Понятно… опять с Бобби история.

Главным мучителем Жертвы на текущий момент был некий безумный байкер Бобби, с которым я был знаком довольно долго. Личность Бобби можно было разделить на две составляющие. Одна — злоба в чистом виде. Другая — абсолютная сволочность.

— Но я держала язык за зубами. Представь себе, Ллойд, он заявляется к ней ни с того ни с сего и начинает ей на мозги капать. Соло уже потешаться над нами начал, так что нам просто пришлось уйти. Хотели у тебя переждать, пока эта сука Бобби не свалит.

— Слушай, я не против, но придется вам сидеть здесь без меня, а. Я забился тут с парнишкой насчет этих розовых шампушек — спидболы, типа, знаешь?

— Возьми мне пяток… нет, шесть штучек… — тяжело дышит она, роясь в сумочке в поисках кошелька.

— Если только у него будет, конечно, — отвечаю я, прикарманивая денежки. Я и не собирался ничего вырубать, просто намылился к своему братцу перекусить. Но мне все равно не хотелось сообщать об этом Злобной Сучке, и не потому, что это звучало не так уж круто, а потому, что она постоянно лезет не в свои дела, и я не хочу, чтобы любопытная корова про меня всякое вызнавала.

Перед самым уходом мельком замечаю обтянутую черными леггинсами задницу Жертвы, чувствуя разочарование и удовлетворение одновременно от полного отсутствия какой-либо реакции со своей стороны.

В самом конце аллеи сажусь на автобус, который везет меня к брату Воану. Разумеется, я опаздываю. И когда приезжаю, то звоню в дверь целую вечность. Воана нет дома, а Фиона, моя невестка, играет во дворе с Грэйс, моей племянницей, ей уже два года, и она, как и все двухлетки, реальная приколистка.

— Ллойд! Так и знала, что это ты. Заходи, заходи.

Зайдя в дом, я врубаюсь, что Воан тут занимался ремонтом, но ничего не говорю по этому поводу. Вообще-то весь дом обставлен в безвкусном деревенском стиле, что смешно видеть в пригородном доме. В этом — они оба, Воан с Фионой. Хотя я все-таки по-своему люблю их, такая любовь вперемешку с семейным долгом, но с такими, как эти, о вкусах спорить не станешь. Им это просто по фигу, для них главное, чтобы все было, как на рекламе из каталога.

Спрашиваю у Фионы, можно ли от них позвонить, она понимает намек и уходит с Грэйс во двор. Звоню Ньюксу.

— Ну, рассказывай, — начинаю я.

— Все, завязываю с фанами и наркотой. Я под колпаком, Ллойд. Мусора тут были вчера, обвиняли меня во всяком, вот дела какие. Совсем хреново, парень.

— Тебе что, реально шьют что-нибудь?

— Еще нет, но я и так уже в штаны наложил. Мне вот тут советуют на это все положить, но хрен знает, парень. Я хоть и приторговываю-то самую малость, но мне может три годика легко накрутиться, и все только из-за глупых тусовок с футболом, прикинь, а.

— Слушай, я как раз хотел спросить, можешь нам немного помочь с товаром?…

— Нет, со мной все. Ложусь на дно, пока дерьмо не уляжется.

— Ну ладно. Но хоть на выходных-то повеселимся, а?

— Ладно.

— Пока, Ньюкс… слышь, ты-то помнишь, что с нами стряслось той ночью, — в историю вписались, что ли?

— Лучше тебе и не знать, Ллойд.

— Ньюкс…

Короткие гудки.

Я в запутках. Но не в таких, как у Ньюкса. Что-то старого пердуна сильно тревожит. Вообще-то он уже вроде как фанатство бросил, но основные сражения все же старался не пропускать. Я никогда не понимал, в чем тут прикол, но Ньюкс божился, что приход от этого дела офигенный. Но если ему мусора на хвост садятся — дело плохо; если у тебя наркоты хоть каплю находят, только для друзей да для себя, то ты уже сразу и дилер. Ньюкс все правильно делает, и я решил про себя, что тоже сделаю перерывчик и все такое.

— Как тебе новые цвета, а? — спрашивает Фиона.

Грэйс карабкается по мне, пытаясь вырвать мой глаз из глазницы. Я отвожу ее ручонку, не давая дотянуться до второго, на котором синяк.

— Супер. Очень расслабляет. Только что хотел сказать, — откровенно лгу ей в глаза. — Не даешь Воану поскучать, а? А где сам?

Грэйс слезает с меня и топает к Фионе, прилипая к ее ногам.

— Отгадай с трех раз, — предлагает мне Фиона с улыбкой, которая тут же превращает ее из молодой домохозяйки в грязную потаскуху.

— Шары, что ли, катает?

— Отгадал с первого раза, — устало кивая, отвечает Фиона. — Просил передать, чтобы ты зашел на кружку пива. Обед все равно не будет готов раньше пяти.

— Супер… — отвечаю я. Хотя это далеко не супер. Я бы с большим удовольствием посидел здесь с Фионой и Грэйс, чем выслушивать всю эту Воановскую хуйню.-…Э-э, может, я здесь просто подожду?

— Слушай, Ллойд, мне нужно кучу дел переделать. И я не хочу, чтобы ты у меня тут под ногами болтался, хватит с меня одной личинки, — отшивает она меня с сарказмом в голосе.

Я смеюсь ей в ответ, изображая обиду:

— Огромное тебе за это спасибо.

Еще какое-то время мы продолжаем обмениваться репликами в том же духе. Может, это и звучит жалко и скучно, но меня странным образом впирает от того, что можно вот так нести полную фигню окружающим и не бояться того, что на тебя посмотрят как на морального урода какого-то, и все потому, что вы оба связаны особыми отношениями. Безумный трип.

Но от этого дерьма, если через край хватить, может и крыша съехать, и я все же решаю сходить проведать Воана.

На улице меня ждал прекрасный летний вечер, и я вдруг почувствовал странную пружинистую легкость в каждом своем шаге. Ну естественно, ведь сегодня четверг. Организм переработал без остатка мою дозу допинга с прошлых выходных, выпустив напрочь из себя все токсины — выпотел, высрал, выссал — финито похмелье; приступы ненависти к себе уходят вместе с химией, расщепляющейся в мозговых клетках, усталость остается в прошлом, а старый адреналиновый насос медленно набирает обороты в предвкушении новой серии приключений и излишеств. Это чувство, когда ты сбрасываешь депресняк после употребления, а твои тело и мозг вдруг обретают былую свободу, сравнимо лишь с хорошим приходом от экстази.

В клубе Воан гоняет шары с каким-то старым хреном. Он кивает мне издали, а старикашка бросает в мою сторону слегка озлобленный взгляд, и я понимаю, что помешал его расчетам, потому что моя тень упала как раз на линию прицела. Старый хрыч собирается с силой и катит свой шар — дальше, дальше, дальше, и мне кажется, что нет, он закатился уже слишком далеко, но дудки — старый пердун свое дело знает, шар делает бразильский разворот, именно так, хренов бразильский разворот, и фигачит обратно, прямо как долбаный бумеранг, врывается, как уличный нахал, лезущий без очереди, прямо за расставленные Воаном ряды защиты, подкатывается — и дело сделано.