Альков представляет собой нечто вроде застекленного балкона, выходящего на одну из больших Городских Дорог. Когда стеклянные окна закрываются, становится совершенно тихо. Когда их открывают, снизу доносятся звуки. На диване сидят рядышком Морис и Кэтрин, очень довольные друг другом. Они поглядывают вверх, точно видят что-то сквозь прозрачный потолок; затем встают, когда в небольшой двери показывается Пасуорти.
      Пасуорти. Итак, три дня, которые мы дали себе на размышление, прошли. Вы не передумали?
      Морис. Мы не могли передумать, отец. Не создавай нам трудностей!
      Пасуорти (обращаясь к Кэтрин). Где ваш отец?
      Кэтрин. Он шел сюда со мной, но его вызвали от Мордена Митани, которому нужно было сообщить ему что-то срочное.
      Пасуорти. Морден Митани?
      Кэтрин. Контролер Движения и Порядка. Отец остался подождать его, чтобы поговорить.
      У Кэбэла. Кэбэл приветствует Мордена Митани - энергичного красивого мужчину в темном костюме.
      Кэбэл. Я как раз шел обедать в Купол. Я уже опаздываю!
      Морден Митани. В таком случае я не стану вас задерживать разговором. Я пройдусь с вами по Городским Дорогам к Куполу. Так будет лучше. Я хочу, чтобы вы кое-что увидели и узнали.
      Одна из Городских Дорог. Морден Митани и Кэбэл входят в кадр и останавливаются на удобном месте, на высоком мосту, с которого далеко внизу видна огромная арена.
      Митани. Вот что я хотел показать вам!
      Далеко внизу небольшая кучка людей собирается, образуя какую-то процессию. Аппарат снимает их сверху. Они поют какую-то мятежную песню.
      Кэбэл. Что они делают? Это процессия? Довольно нестройная.
      Митани. Это, как они это называют? Демонстрация. Беспорядки.
      Кэбэл. Но в чем же дело?
      Митани тянет его назад, за пилястру. На мост входят люди, чтобы посмотреть толпу внизу. Они не замечают Кэбэла и Митани.
      Кэбэл и Митани крупным планом в конфиденциальной беседе.
      Митани (вполголоса). Это результат речей Теотокопулоса. Ему нельзя было позволить говорить в зеркалах!
      Кэбэл. Мир должен пользоваться свободой слова. От этого мы не сможем отступить. Люди должны мыслить самостоятельно.
      Митани. Тогда миру придется опять завести полицию. Только для того, чтобы удерживать людей от слишком опрометчивых действий по случайному внушению.
      Кэбэл. А что он может сделать?
      Митани. Его принимают очень всерьез. Очень всерьез! Они хотят силой не допустить выстрела из Межпланетного орудия. Они толкуют - как это они выражаются? - о спасении жертв.
      Кэбэл. Как же это так? Ведь жертвы летят добровольно.
      Митани. Они все-таки возражают!
      Кэбэл. Так что, если возражают?
      Митани. Они вмешиваются. Они организуют - как это называлось? восстание. То, что происходит внизу, - это восстание!
      Кэбэл. Против кого?
      Митани. Против Совета.
      Кэбэл. Восстание! Этого я не могу себе представить. В прошлом бывали восстания угнетенных классов, а теперь у нас нет угнетенных классов. Каждый выполняет свою долю работы, и каждый получает свою долю изобилия. Может ли человечество восстать против самого себя? Нет. То, что происходит внизу, - просто маленькое волнение. Чего может достигнуть этим Теотокопулос?
      Митани. Он собирает большие толпы. По всему городу творится то же самое. У нас теперь нет ни полиции, ни войск, ни оружия, чтобы предотвращать общественные беспорядки. Мы думали, что с этим покончено навсегда. "Спасти жертвы от Кэбэла", - говорит он. Он выступает против вас: "Спасите жертвы от Кэбэла!"
      Кэбэл. Разве одна из них не моя собственная дочь? Моя единственная дочь!
      Митани. Он говорит, что это только свидетельствует о вашем бессердечии - показывает, в какое чудовище наука может превратить человека. Он сравнивает вас с древними греками, отправлявшими своих детей к Минотавру.
      Кэбэл. А если бы я отправил чужих детей, а свое дитя спас?
      Митани. Ему бы вы все равно не угодили.
      Кэбэл. В конце концов что он может сделать?
      Митани. Межпланетное орудие стоит на берегу моря. Охраны при нем почти никакой. Уже пятьдесят лет как на нашей планете ничего не охраняют.
      Кэбэл. Тогда вам придется организовать какую-нибудь охрану. В конце концов у вас есть путевые рабочие и самолеты инспекции. Этого должно хватить. А если возникнут крупные волнения, разве у нас нет Умиротворяющего Газа?
      Митани. Газа нет.
      Кэбэл. Действительно нет?
      Митани. По крайней мере, официально. В нем не было надобности. Мир был спокоен, потому что был доволен, а доволен он был потому, что у каждого было какое-нибудь занятие. Не было оснований хранить этот газ. Он уже семьдесят лет как не применялся. Но теперь я хочу собрать Совет и получить санкцию на немедленное изготовление его и использование в случае надобности.
      Кэбэл. Созовите Совет, но не задержит ли это вас?
      Митани. Ну, я кое-что предвидел. Я заказал некоторое его количество.
      Кэбэл. Правильно. Мы это утвердим.
      Митани. Через несколько часов его будет произведено по меньшей мере десять тонн, и наши самолеты будут готовы действовать. Но все-таки на это нужно некоторое время. Быть может, несколько часов.
      Кэбэл. О, этот старый Умиротворяющий Газ! Как не хочется вновь пускать его в ход! Но раз люди не хотят дать нам свободу распоряжаться космосом, нам придется применить его.
      Митани. Стало быть, вы поддержите меня в моих действиях?
      Кэбэл. Целиком! Но все это кажется мне невероятным. Восстание! Против исследований! Человечество ополчается на науку и предприимчивость! Хочет требовать остановки! Это каприз, Митани.
      Митани. Это опасный каприз.
      Кэбэл. Это нервный припадок - при мысли о том, чтобы сойти с нашей планеты и прыгнуть в космос. Но прежде всего нужно спасти орудие.
      Митани. Это прежде всего!
      Митани уходит, а Кэбэл приближается к аппарату.
      Кэбэл (говорит сам с собой). Неужели наши темпы оказались слишком трудными для Человечества? Человечество! А что такое Человечество? Теотокопулос? Или милейший старик Пасуорти? Или Роуэна? Или я?
      Альков-столовая. Далеко внизу видны улицы. Обед подходит к концу. Кэбэл, Пасуорти, Кэтрин и Морис. Морис нажимает кнопку, и на стеклянном конвейере появляется блюдо с фруктами. Морис ставит блюдо на стол. Он и Кэтрин начинают есть. Пасуорти не ест. Он смотрит на молодых людей. Наконец он говорит.
      Пасуорти. Разве жизнь недостаточно хороша для вас здесь? Здесь вы находитесь в надежном и прекрасном мире. Молодые влюбленные. Только что начавшие жить. И вы хотите уйти в этот ужас! Пусть это делает кто-нибудь, кому жизнь надоела.
      Кэтрин. Нам нужны молодые люди, здоровые, быстрые и находчивые. И мы подходящие молодые люди. Мы умеем наблюдать, мы можем вернуться и рассказать обо всем.
      Пасуорти. Кэбэл! Я хочу задать вам один простой вопрос. Зачем вы позволяете вашей дочери мечтать об этом безумном полете на Луну?
      Кэбэл (Он сидел молча, в задумчивости. Теперь смотрит на дочь и отвечает неторопливо). Потому что я люблю ее. Потому что я хочу, чтобы она жила как можно лучше. Тянуть жизнь до последней секунды - не значит жить как можно лучше. Чем ближе к кости, тем мясо вкуснее.
      Кэтрин протягивает ему руку. Кэбэл берет руку Кэтрин.
      Пасуорти. Я сломленный человек. Я не знаю, где честь, где бесчестье.
      Кэбэл (к дочери). Дорогая моя, я люблю тебя - и у меня нет сомнений.
      Морис. Сто лет назад все достойные называться людьми, не колеблясь, отдавали свою жизнь на войне. Когда я читаю об этих окопах...
      Кэбэл. Нет! Лишь очень немногие отдавали свою жизнь на войне. Этих немногих побуждала какая-нибудь трагическая благородная необходимость. Что же касается прочих, то они рисковали своей жизнью, - и это все, что предстоит вам обоим. Вам нужно сделать все возможное, чтобы вернуться целыми и невредимыми. И не вы одни подвергаетесь риску. Разве у нас нет людей, исследующих морские глубины, воспитывающих опасных зверей и дружащих с ними и со всевозможными другими опасностями, играющих гигантскими силами природы, балансирующих на краю озер из расплавленного металла?..
      Пасуорти. Но все это для того, чтобы сделать мир безопасным для человека, надежным для счастья.
      Кэбэл. Нет. Мир никогда не будет безопасен для человека - и не в безопасности счастье. У вас неправильный взгляд на вещи, Пасуорти. Наши отцы и деды упразднили старый порядок, потому что он убивал детей, потому что он губил людей, потому что он зря мучил людей, потому что он оскорблял человеческую гордость и достоинство, потому что он являл собой уродливую картину пустой растраты сил. Но это было только начало. В страдании нет ничего дурного, если человек страдает ради какой-то цели. Наша резолюция не упразднила смерти или опасности. Она просто показала, ради чего стоит умирать и подвергаться опасности.
      Неожиданно входит Морден Митани. Он в состоянии величайшего возбуждения. Кэбэл порывисто встает и с тревогой смотрит на него.
      Митани. Кэбэл! Орудию грозит непосредственная опасность! Если мы хотим спасти его, нельзя терять ни минуты. События развиваются слишком стремительно. Теотокопулос уже двинулся с толпой народа. Он направляется к Межпланетному орудию. Они хотят уничтожить его. Они говорят, что оно символ вашей тирании.
      Кэбэл. У них есть оружие?
      Митани. Металлические брусья. Они могут порвать электрические провода. Они могут наделать непоправимых бед!
      Кэбэл. Разве у нас нет никакого оружия? Нельзя ли из вашего Контроля Движения выделить отряд полиции?
      Митани. Людей очень мало... У нас нет ничего, кроме Умиротворяющего Газа. А он не готов. Понадобится еще несколько часов. Мы можем созвать кой-каких молодых людей. В течение некоторого времени мы должны сдерживать эту толпу - чего бы это ни стоило, - пока не будет готов Умиротворяющий Газ.
      Пасуорти. (У окна). Смотрите!
      Кэбэл и остальные подходят к окну. Пасуорти указывает вниз, на улицы. Внезапный звуковой эффект. Аппарат снимает от Пасуорти вниз. Толпа идет, распевая мятежную песню. Кэбэл и все, кто с ним, смотрят вниз.
      Вбегает технический помощник и подходит к Митани. Он что-то говорит, но его не слышно. Кэбэл жестом указывает на окно, которое Митани закрывает. Шум мгновенно прекращается.
      Помощник. Это бунт! Это - возвращение варварства!
      Кэбэл. Кто вы?
      Помощник показывает опознавательный диск на своей рукавице. На диске надпись: "Уильям Джинз. Астрономическая служба - Межпланетное орудие".
      Митани. Им придется идти пешком. Мы закрыли все воздушные пути. У них это отнимет час или больше. Даже у тех, кто уже выступил. И тогда еще они не сразу решатся.
      Помощник. Нельзя дать разрушить орудие. Это огромное сооружение. Какая жалость, если они разобьют его! Когда проделаны все испытания! Когда все готово!
      Морис. Когда все готово!
      Его осеняет какая-то мысль; он смотрит на Кэтрин. Кэтрин поняла его.
      Пасуорти. А если они разнесут это проклятое орудие, честь спасена, и вам не надо лететь.
      Морис. Отец! Отец?
      Кэбэл. Они не разнесут это орудие.
      Морис (Волнуясь, помощнику). А что, если выстрелить сейчас? Цилиндр попадет на Луну?
      Помощник (поглядев на свои часы). Сейчас он не попадет и улетит в мировое пространство. Но... сейчас пять часов. Если выстрелить около семи...
      Кэтрин. И... это возможно?
      Помощник. Да.
      Морис и Кэтрин смотрят друг на друга. Они понимают друг друга.
      Кэтрин. В таком случае...
      Морис. Мы летим сегодня.
      Кэбэл. Почему бы и нет?
      Помощник. Это вполне возможно.
      Пасуорти (кричит). Я протестую!.. О, я не знаю, что сказать. Не улетайте! Не улетайте!
      Морис. Если мы не полетим сейчас, мы, может быть, никогда не полетим. И всю жизнь будем чувствовать, что уклонились от долга, что жили напрасно... Ведь для этого главным образом мы существуем! Отец, мы должны лететь!
      Туннель, выводящий из города. Картина: толпа идет к орудию.
      Картина: толпа выходит из туннеля.
      Группы людей выходят из города разными путями, собираются в одну толпу и движутся к орудию. (Эта толпа так же хорошо одета, как все в фильме. У нее нарядный и опрятный вид, присущий всем в новом мире. Мы становимся свидетелями отнюдь не социального конфликта. Это не Неимущие нападают на Имущих; это Люди Действия подвергаются нападению Бездельников.)
      15. МЕЖПЛАНЕТНОЕ ОРУДИЕ СТРЕЛЯЕТ
      В самолете. Кэбэл, Пасуорти, Кэтрин и Морис. Они летят к орудию. Смотрят в окна. Вдали виднеется орудие, притаившееся между холмами, как огромный металлический зверь.
      Затем мы видим через окна, что самолет приземляется вертикально у самого Межпланетного орудия. Сперва облака, затем скала, а затем огромные балки, кабели и машины. Самолет касается земли около гигантских амортизаторов орудия.
      Митани встречает Кэбэла, Пасуорти, Кэтрин и Мориса при выходе их из самолета, они смотрят вверх, на орудие. Аппарат показывает огромные пропорции этого сооружения.
      Межпланетное орудие подавляет, оно огромно, монументально, чудовищно. На постаменте его находятся молодые спортсмены; завидев Кэтрин и Мориса, они восторженно приветствуют их. Кэтрин и Морис направляются к своим друзьям. Братский прием. Кэбэл, Пасуорти и Митани медленно следуют за ними.
      Они приближаются к лифту. Кэбэл и Пасуорти стоят у входа. Митани около двери.
      Митани (Кэбэлу). Поднимитесь на площадку. Мы будем сторожить внизу.
      Кэбэл и Пасуорти входят в лифт.
      Лифт останавливается у высокой площадки ярдах в двадцати ниже уровня цилиндра, которым выстрелят в Луну. Он висит теперь над жерлом орудия, поддерживаемый почти невидимыми тонкими металлическими тросами.
      Кэбэл выходит из лифта на эту площадку, за ним Пасуорти. Кэбэл подходит к перилам и смотрит вниз. Аппарат следует за взглядом Кэбэла и показывает Межпланетное орудие сверху. Вдали, сквозь тросы, видны Теотокопулос и его толпа, направляющиеся к Межпланетному орудию. Кэбэл, Пасуорти, Кэтрин и Морис стоят на площадке. Они поднимают глаза. Прямо над их головами виден цилиндр, медленно опускаемый к жерлу орудия.
      По мере приближения толпы мятежная песнь звучит все громче.
      Показывается Теотокопулос и его толпа. Они появляются на гребне скалы, на фоне неба, и, несмотря ни на какие трудности постановки, нельзя допустить, чтобы драматический эффект их появления был ослаблен.
      Они разом останавливаются (пение также умолкает сразу) и смотрят. Кадры: Теотокопулос и толпа смотрят вверх.
      Цилиндр опускается и наконец повисает у жерла пушки.
      Теотокопулос (замечает Кэбэла и указывает на него). Вот этот человек...
      Негодующие крики.
      Аппарат медленно переводится к Кэбэлу через сеть сооружений около орудия, создавая впечатление огромной пропасти, зияющей между этими двумя людьми. Последующий разговор выкрикивается при помощи усилителей через большое пространство. Эти усилители должны быть показаны, но не слишком подчеркнуто.
      Позади Кэбэла стоят Пасуорти, Кэтрин и Морис. К ним приближается молодой механик.
      Механик. Все готово.
      Напряженный момент.
      Кэтрин, не произнося ни слова, прощается с отцом. Морис хватает руку Пасуорти обеими руками, пытаясь успокоить его и придать ему мужества и достоинства.
      Кэтрин и Морис уходят, за ними следует механик.
      Крупным планом показано скорбно-спокойное лицо Кэбэла.
      Теотокопулос (издали). Вот человек, который хотел принести свою дочь в жертву Дьяволу Науки!
      Кэбэл (услышал эти слова, и они возмущают его; он подходит к перилам и обращается к Теотокопулосу). Что вам здесь нужно?
      Аппарат теперь направлен на Теотокопулоса и остается в таком положении во время всей последующей беседы. Кэбэла слышно, но не видно.
      Теотокопулос. Мы хотим спасти этих молодых людей от ваших экспериментов. Мы хотим положить конец этим бесчеловечным дурачествам. Мы хотим сделать мир безопасным для людей. Мы намерены уничтожить это орудие.
      Кэбэл. А как вы это сделаете?
      Теотокопулос. О! У нас тоже есть электротехники!
      Кэбэл. Мы, люди нашего типа, вправе поступать со своей жизнью как нам угодно.
      Теотокопулос. Как можем мы это делать, когда ваша наука и изобретения постоянно изменяют нашу жизнь, когда вы вечно все перестраиваете и у нас на глазах все время придумываете что-то новое? Когда то, что мы считаем великим, вы сводите до мелочей? Когда то, что нам кажется сильным, вы сводите до слабости? Мы не хотим жить в одном мире с вами! Мы не хотим этой экспедиции. Мы не хотим, чтобы люди летали на Луну и другие планеты. Мы больше возненавидим вас, если вы добьетесь успеха, чем если вы потерпите неудачу. Неужели в этом мире никогда не будет покоя?
      Аппарат возвращается на площадку к Пасуорти и Кэбэлу.
      Пасуорти с безмолвной мукой слушал разговор. Теперь он обращается против Кэбэла. Но он кричит так громко, что слышат все.
      Пасуорти. Да, я тоже спрашиваю вас, будет ли когда-нибудь покой? Никогда? Это мой сын! И он восстал на меня. То, что он делает, он делает наперекор инстинктам моего сердца! Кэбэл, я умоляю вас! Неужели человечество никогда не будет знать покоя и счастья?
      Громкий рев толпы приветствует его слова. Аппарат снимает толпу. Толпа в общем порыве начинает подвигаться к Межпланетному орудию. Сперва мы видим массу лиц, а затем толпу издали. Теперь она напоминает муравьев, лентой пересекающих пол большой комнаты.
      Верхушка орудия с цилиндром в дуле. Кэтрин и Морис стоят у отвинчивающейся дверцы в дне цилиндра, похожей на пароходный иллюминатор. На них теперь специальная одежда, очень простая и плотно облегающая тело. Механики помогают им занять места внутри цилиндра.
      На секунду показана толпа, карабкающаяся по решеткам с края скалы к орудию.
      Внутренность цилиндра, освещенного снизу. Кэтрин и Морис, повисшие на ремнях, распростерлись, как орел на монетах. Внизу видны лица механиков. Морис смотрит на Кэтрин.
      Морис. Хочешь вернуться?
      Кэтрин (улыбается). Держись крепче, мой милый!
      Дверца цилиндра медленно завинчивается - сцена постепенно темнеет, пока не наступает полный мрак, и в этом мраке теряются лица и фигуры Кэтрин и Мориса.
      Толпа, добравшаяся до орудия, волнуется.
      Митани с площадки смотрит вниз на толпу, потом на часы у себя на руке. Он взглядывает на цилиндр.
      Вид цилиндра снизу. Он спускается очень медленно и совершенно исчезает в дуле орудия. Тросы отцепляются и отходят.
      Толпа карабкается по основанию орудия.
      Кэбэл (стоит в одиночестве. Его мысли и чувства побуждают его говорить. Он подходит к перилам). Слушайте. Теотокопулос! Если бы даже я хотел уступить вам, я не мог бы этого сделать. Не мы воюем против порядка вещей, а вы! Жизнь либо идет вперед, либо пятится назад. Таков закон жизни.
      Теотокопулос (жестом отстраняет этот довод). Мы уничтожим орудие.
      Его приспешники поднимают одобрительный крик и возобновляют свое нестройное и беспорядочное наступление.
      На площадке видны Кэбэл и Пасуорти, а на заднем плане стоит механик перед небольшой тяжелой открытой дверцей амортизационной камеры. Кэбэл перегнулся через перила, наблюдая толпу внизу.
      Кэбэл (кричит вниз). Прежде чем вы даже успеете добраться до основания орудия, оно выстрелит! Берегитесь толчка!
      Он оглядывается. Пасуорти неподвижен. Кэбэл тянет Пасуорти к тяжелой дверце.
      Внизу видна толпа, кишащая вокруг подпорок орудия. Люди, из которых многие пришли с тяжелыми металлическими брусьями, пытаются повредить огромные массы металла.
      Стол в наблюдательной камере. У кнопки - рука, застывшая в ожидании. Часовой циферблат с длинной, тонкой секундной стрелкой.
      Голос Кэбэла: Берегитесь! Берегитесь сотрясения!
      Толпа колеблется. Стук захлопнувшейся тяжелой дверцы. Безмолвное ожидание. Толпа поняла, что действовать поздно. Она колеблется, затем поворачивается и начинает спускаться вниз по решеткам, по которым только что взбиралась, и разбегаться.
      Стол и рука в наблюдательной камере. Секундная стрелка на циферблате подвигается к отмеченной точке. Когда она достигает ее, палец протягивается и нажимает кнопку.
      Удар.
      Эффекты толчка в крупном масштабе. Пушка откатывается назад. Толпу разметало, как вихрем.
      Теотокопулос, стоявший на фоне неба на большой металлической балке, попадает в вихрь, плащ взлетает ему на голову. Он смешно борется с собственным плащом, и больше мы его не видим.
      Тучи пыли затемняют экран и рассеиваются, показывая толпу после толчка. Одни зажимают руками уши, словно ушам больно, другие смотрят из-под руки на небо.
      Затем толпа начинает двигаться к городу. Кадры жителей, в беспорядке вступающих в город, то и дело останавливающихся, чтобы посмотреть на небо.
      16. ФИНАЛ
      Обсерватория высоко над Эвритауном. В зеркале телескопа ночное небо и цилиндр в виде крохотного пятнышка на звездном фоне.
      Кэбэл. Вон! Вон они летят! Вот это слабое светлое пятнышко.
      Пауза.
      Пасуорти. Я чувствую... что то, что мы сделали, чудовищно.
      Кэбэл. То, что они сделали, великолепно!
      Пасуорти. Они вернутся?
      Кэбэл. И опять полетят. И опять - пока не станет возможным высадиться на луне и луна не будет завоевана. Это только начало.
      Пасуорти. А если они не вернутся - мой сын и ваша дочь? Что тогда, Кэбэл?
      Кэбэл (дрогнувшим голосом, но решительно). Тогда полетят другие.
      Пасуорти. Боже мой! Неужели никогда не наступит век покоя? Неужели никогда не будет отдыха?
      Кэбэл. Каждый человек находит покой. Его слишком много, и наступает он слишком рано, и мы называем его смертью. Но для ЧЕЛОВЕКА нет отдыха и нет конца. Он должен идти вперед - от победы к победе. Познать нашу маленькую планету, и ее пути, и ветры, и все законы духа и материи, которые стесняют его. Потом полет на планеты, окружающие его, и наконец в бесконечное мировое пространство, к звездам. И когда наконец он покорит все пучины пространства и все тайны времени, он все еще будет у начала.
      Пасуорти. Но мы такие маленькие создания. Бедное человечество. Такое хрупкое, такое слабое.
      Кэбэл. Маленькие животные, а?
      Пасуорти. Маленькие животные.
      Кэбэл. Если мы не больше как животные, мы должны урвать у жизни крупицу счастья, и жить, и страдать, и умирать, имея не больше значения, чем его имеют - или имели - все другие животные. (Он указывает на звезды.) Что ж, так или вот так? Вся Вселенная - или ничто... Выбирайте, Пасуорти!
      Оба растворяются на звездном фоне так, что остаются только звезды.
      Все покрывает музыкальный финал.
      Слышится голос Кэбэла, повторяющего сквозь музыку: "Выбирайте, Пасуорти. Что лучше?"
      В зале отдается эхом более громкий и сильный голос: ЧТО ЛУЧШЕ?
      1935