Из-за высокой влажности и за неимением сухих дров они даже костра не смогли разжечь. Остров постоянно двигался под ними, и путешественники, мокрые от пота, со штанами и туниками, пропитанными водой и неприятными запахами, сочли за благо собраться в его центре. На всякий случай они выставили охрану, несмотря на заверения Иссыма, что вонь удержит на расстоянии и драконов, и насекомых. Вообще спокойно чувствовал себя только полукровка. Сразу после ужина он уснул, словно и не слышал грозной симфонии рыков и стонов, красноречиво свидетельствовавшей, что в угрожающей полутьме вокруг них идет борьба не на жизнь, а на смерть. Вода и деревья светились странным фосфоресцирующим светом; небо над головой серебрилось в свете невидимой луны; между деревьями вспыхивали призрачные огоньки, словно фантазмы, заманивая неосторожного путника в неизвестное.

— Мне здесь совсем не нравится, — тоскливо заметил Брахт, и Каландрилл, полностью разделявший его мнение, тихо рассмеялся.

— Может, дальше будет легче, — пробормотал он, не сводя глаз с желто-зеленого свечения, плясавшего на окрашенном в серебро мангровом дереве.

— Да, хуже и не придумаешь, — заметил Брахт.

— Вы забываете о драконах, — улыбнулась Катя, — Иссым обещает крупных особей.

— Точно, а я и забыл, — сухо ухмыльнулся керниец. — Драконы, и еннымы, и гришами, и эстифы. Я ничего не забыл из прелестей Гессифа?

— Фешинов, — подсказал Каландрилл.

— И шивимов, — добавила Катя. — Да и пожирающих плоть деревьев мы пока что не встречали.

— Ваш оптимизм приободряет меня, — промычал Брахт. — А то уж я начал было сожалеть, что меня занесло тогда выпить в ту треклятую таверну в Секке.

— Если бы тебя туда не занесло, — ухмыльнулся Каландрилл, — ты оказался бы в стороне от героического приключения.

— Сюда нас привела судьба, — задумчиво произнесла Катя. — Нам было предписано встретить друг друга. Мне кажется, что по-другому и быть не могло.

Брахт с улыбкой посмотрел на нее.

— В таком случае я благодарен судьбе, — сказал он.

Она тоже улыбнулась, но тут же отвернулась, отводя серебрившиеся в странном свете волосы с бледного, как сладкий мед, лица.

— Нас ожидают, вернее, ожидали, — заметил Каландрилл, — вот чего я не понимаю. Откуда Древним было знать о нашем приходе?

— Они предвидели не только нас троих, — кивнула Катя. — Иссым говорил и о других предсказанных Древними.

— Варент, — сказал Брахт. — Чтоб сгнила его душа.

— Эти Древние, видимо, отменные ясновидцы, — предположил Каландрилл, — если смогли предсказать все это столько лет назад. Я не знаю ни одного чародея, способного заглядывать так далеко вперед.

— Есть магия, которую мы давно забыли, — сказала Катя. — Древнее искусство, которое было известно миру, когда он был совсем юн. Нечто, доставшееся ему от древ них богов. Может, это и к лучшему.

— Угу, — согласился Брахт. — Мне бы не хотелось знать заранее своего будущего. Я предпочитаю узнать его сам.

— Наше будущее лежит перед нами. — Каландрилл обвeл рукой странный ландшафт маленького островка. — Вместе с сывалхинами и Древними.

— И со сном, — добавил Брахт, растягиваясь на тростниковой кровати, — если таковым можно воспользоваться в этом месте.

Но они все-таки поспали, хотя голоса топи и неудобная постель всячески им в этом мешали. С рассветом, единственным предвестником которого была смена оттенков света, они поднялись, промокшие и не отдохнувшие, и, съев холодный завтрак, вновь забрались в лодки и направились вглубь, по извивающемуся протоку.

Мангровый лес уходил далеко в глубь Гессифа, и в течение нескольких дней они видели только огромные деревья, измученные фешинами и гришами, безостановочно ползавшими по вьющимся лианам. Одну из лучниц Куары укусило насекомое, и она тут же потеряла сознание, несмотря на то, что Иссым приложил к ранке какие-то растения и настойку собственного изготовления. Женщина не пришла в себя даже к ночи, и дыхание ее было хриплым и затрудненным; к рассвету она умерла. Им ничего не оставалось, как оставить тело, хотя они и понимали, что очень скоро его сожрут мириады обитающих в топи тварей.

Это была первая потеря. Через некоторое время они потеряли еще двоих. Гребец, поздно заметивший бледные цветы, прилепившиеся к длинному корню, не смог вовремя поднырнуть под фешин. Цветок скользнул по его щеке, и гребец закричал, почувствовав ядовито-смертельную ласку растения. Иссым тут же приказал всем остановиться и внимательно присмотрелся к поверхности воды, опасаясь появления шивима, а затем ступил в воду и стал пригоршнями собирать маленькие желтые почки, которые он растолок и приложил к ярко-красному пятну, образовавшемуся на щеке вануйца.

— Может, выживать, — сказал он. — Может, нет… Надо отдыхать… Яд распространяться…

Они усадили гребца с бледным, обезображенным ужасом лицом среди багажа и продолжили путь. Вечером Иссым приготовил новую мазь, и гребец вроде бы стал отходить и возмутился тем, что его заставляют сидеть сложа руки. В полдень следующего дня Каландрилл услышал крик со второй лодки. Резко повернувшись, он увидел, как один из гребцов яростно трет себе лицо; гребца начало колотить так, что товарищи даже не успели его подхватить, и он вывалился за борт. Иссым закричал, когда лучница прыгнула в воду к корчащемуся товарищу. Она услышала его слишком поздно — поверхность воды тут же зарябила от шивимов, привлеченных всплеском. В мгновение ока вокруг нее собралась целая стая серо-голубых существ, и вода в топи, где она стояла, закипела. Лучница завизжала. Рыбы выскакивали из воды, цеплялись зубами за тунику и отхватывали куски мяса; другие набросились на ее защитные ботинки, мгновенно пропавшие под живым покрывалом. Все были в ужасе. Вода окрасилась в красное, и лучница упала. Потрясенный Каландрилл не мог отвести от нее глаз; его первым порывом было броситься ей на помощь, но Иссым твердо держал его за плечо, и только тут он сообразил, что уже ничего не может сделать ни для этой женщины, ни для гребца.. Ему оставалось только смотреть на то, как от них в считанные мгновенья остались одни кости, а шивимы все кружили и кружили в поисках новой жертвы.

Этот вечер путешественники провели в подавленном молчании на еще одном мшистом островке. Вануйцы скорбели о товарищах; у Кати в глазах стояли слезы, и она с тоской смотрела на фосфоресцирующие тени, виня себя в этих смертях. Даже Брахт притих и не отважился ничего сказать, ограничившись только тем, что положил ей на плечо руку.

На следующий день они продвигались вперед крайне осторожно, держась как можно дальше от ползучих растений, голубых цветов и от нависающих лиан. Еще через день они разглядели впереди открытую воду и приободрились, радуясь тому, что мангровому ужасу приходит конец. Перед ними расстилалось целое поле лилий с редкими вкраплениями открытой воды, откуда торчали одиночные толстые стебли с единственным кремовым цветком, украшенным в центре желтым пестиком; в воздухе стоял сладковатый запах. Опять над головой у них появилось ярко голубое небо с солнцем. После удручающего мрака леса открытое пространство казалось им настоящим благословением.

Но не успели они порадоваться, как Иссым тут же испортил им настроение, заявив:

— Здесь дракон большой.

Он указал на громадные тени меж островков лилий, и у Каландрилла перехватило дыхание. Такого ему еще видеть не приходилось! Некоторые особи напоминали скорее небольшие островки, разукрашенные веселым птичьим оперением. Другие походили на летающих ящеров, подставивших солнцу спины в зубьях.

— Они отдыхать на солнце, — сообщил Иссым. — Мы ждать, потом вперед медленно… Если дракон нападать, гарпун в нос или в глаз… Мягкий только живот, туда можно убить…

Катя перевела это своим людям, и они, нервничая, присели на корточки в лодках, дожидаясь, когда солнце поднимется прямо над ними. Иссым сказал, что можно попробовать, и Каландрилл с Брахтом взяли копья, а лучницы Куары вставили стрелы в луки; гребцы медленно вывели лодки из-под прикрытия деревьев.

Опасности леса отступили перед ужасами плавающего поля. Драконы, которых они до сих пор видели, были просто карликами по сравнению с поджидавшими их здесь чудищами. К тому же на открытой местности спрятаться от них было негде. В лесу их поджидали мириады опасностей, но все же там были островки среди мангровых деревьев и твердая почва под ногами, а здесь — только их лодки, больше похожие на плоты.

— Ахрд, — прошептал Брахт, не сводя глаз с чудовищных красных спин. — Как же охотники их убивают?

— Охотник только маленький дракон, — тихо пояснил Иссым. — Четыре лодки — один дракон. Нет говорить сейчас. Дракон слышать и нападать.

Он медленно повернул безволосую голову, с опаской поглядывая желтыми глазками на огромных животных и сжимая в мускулистой руке гарпун. Каландрилл держал копье и молча молился. Пот солеными струйками сбегал со лба по щекам. Он моргнул, смахивая пот с ресниц. Любое из этих гигантских животных может запросто перевернуть лодку и опрокинуть их в воду. Есть ли тут шивимы? Или здесь правят только драконы? Медленно, очень медленно они углублялись в поле из лилий. Как во сне, гребцы опускали шесты в воду, все вместе, стараясь производить как можно меньше шума. Лучники сидели наготове, едва дыша, но даже это легкое дыхание звоном отдавалось у них в ушах. Легкий шорох, с каким перед ними расступались островки лилий, казался им грохотом падающего дерева. Лодки двигались вперед почти бесшумно, но сидящие в них каждую секунду опасались, что разбудят монстров. Каландриллу вдруг показалось, что прямо на него уставился зеленый глаз, и он затаил дыханье. Глаз был огромен, с целую ладонь, разрезанный вертикально зрачком цвета индиго. На расстоянии всего лишь вытянутой руки от него торчали сморщенные ноздри, а когда животное открыло пасть, перед ним предстали целые ряды неровных зубов, длинных и острых, как кинжалы. Сердце у Каландрилла ушло в пятки, а рука сама по себе замахнулась, готовясь бросить копье. Но дракон захрипел и погрузился под воду.

Каландрилл осторожно выдохнул и посмотрел вперед, пытаясь определить расстояние до ближайших деревьев. Принимая во внимание скорость, с какой они продвигаются вперед, до темноты им туда не добраться. Впервые он подумал, что, возможно, им придется ночевать в лодках. Перспектива ужасающая, но торопиться — значит привлечь внимание драконов, и он заставил себя быть терпеливым и сосредоточиться на той опасности, которая — грозила им прежде всего.

Иссым полушепотом отдал приказание, и они остановились. Прямо наперерез им медленно дрейфовала огромная красноватая спина, и сердце Каландрилла упало. Это был не самый большой дракон из тех, что они видели здесь, но он плыл между ними и деревьями, а попытаться обойти его стороной означало бы запутаться в плотном скоплении лилий, где дремали его более крупные сородичи. Они ждали.

Дракон медленно дрейфовал перед ними, как огромное бревно, не замечая их. Глаза у него были открыты, но он словно бы дремал. Каландрилл насчитал девять птиц, суетливо выклевывавших что-то из складок кожи на спине дракона, три сидели в раскрытой пасти, с птичьим усердием копошась в его зубах. Сколько им понадобится времени, чтобы завершить работу? Каждое мгновенье, проведенное в напряженном молчании, тянулось бесконечно; пот медленно капал у него со лба. Наконец птицы перелетели на спину животного, и дракон, словно по команде, нехотя шевельнул хвостом и тронулся, освобождая путь.

— Мы плыть, — настойчиво прошипел Иссым, глядя в небо — Дракон скоро просыпаться.

Каландрилл посмотрел вверх — солнце клонилось к западу, подступали сумерки. Катя шепотом отдала приказание и вануйские гребцы вновь опустили шесты в воду, толкая лодки вперед. Рука, в которой Каландрилл держал копье, стала затекать, и он слегка опустил ее, все еще не отваживаясь выпустить оружие, хотя ему очень хотелось помассировать затекшие мышцы. Продвижение вперед шло мучительно медленно. Драконы начинали шевелиться, словно услышали Иссыма. Островки лилий медленно покачивались на волнах, кругами расходившихся от хвостов и от опускающихся в воду туш. Птицы мгновенно взмыли в воздух, заслонив собой солнце и наполнив воздух резким гомоном, эхом отдавшимся в деревьях.

Плечи Иссыма под грубой одеждой напряглись, и, поднявшись во весь рост, он поднял гарпун, целясь в подплывающего дракона, от близости которого лодка опасно накренилась. Каландрилл почувствовал себя очень неустойчиво и даже засомневался, сможет ли попасть в чудище, если возникнет такая необходимость. Ему оставалось только молиться о том, чтобы этого не произошло. Если дракон на них нападет, то им не спастись.

Деревья были уже совсем близко. Но все еще очень далеко, чтобы укрыть их от драконов. Серо-серебристые, они манили путешественников, обещая спасение. Гребцы осторожно опускали в воду шесты, твердо ведя лодки к спасительной линии, за которой росли деревья. Там, в протоке, монстров уже нет. Деревья все приближались и приближались.

Каландриллу даже начало казаться, что все обойдется. И тут на них набросился дракон.

Вануец, стоявший на носу, негромко крикнул, предупреждая об опасности. Громадина неслась прямо на них. Иссым жестом приказал прибавить скорость и махнул второй лодке, чтобы она остановилась и пропустила дракона между ними. Но то ли они его не поняли, то ли понадеялись проскочить, только вторая лодка вдруг ускорила движение. И столкнулась с драконом.

Поначалу всем показалось, что животное не заметило столкновения, и Каландрилл даже решил, что они проскочат. Но тут разверстая пасть обрушилась на лодку. Дракон зарычал и ушел под воду. Вануйцы яростно втыкали в дно шесты, лодка угрожающе раскачивалась на волнах, поднятых животным. Иссым предупреждающе закричал, но гребцы уже и так отбросили шесты и схватили гарпуны. Три лучницы целились в дракона. Его хвост мощно ударил по воде, и бревноподобное тело стремительно понеслось на лодку, как огромный, красный, все пробивающий таран. Стрелы взмыли в воздух и вонзились в пасть. Дракон зарычал, широко раздвигая челюсти и пряча уязвимые нос и глаза, и уже в следующую секунду сомкнул их, и в лодке образовалась неровная пробоина, сквозь которую она тут же стала набирать воду. Чей-то гарпун вонзился в дракона, и он опять зарычал. Раздался крик, кто-то упал за борт, и дракон в мгновение ока перекусил человека. Появилось еще три зверя. Иссым закричал:

— Быстро!

Катя запротестовала:

— Нет! Надо помочь!

Но чем они могли помочь? Куара и ее лучницы обстреливали животных, и одна стрела вонзилась дракону в глаз, он зарычал и перевернулся брюхом вверх, в которое туг же впилось сразу несколько стрел. Но остальные трое по-прежнему атаковали уже поврежденную лодку, причем число хищников, привлеченных борьбой, все росло. Еще один человек вывалился за борт и, стоя по плечи в воде, воткнул гарпун меж разверстых челюстей животного, которое проглотило его и тут же ушло под воду. Еще одно животное атаковало лодку. Поле из лилий наполнилось рыком разъяренных хищников и криками вануйцев, пожираемых драконами. Каландрилл сжал руку на талисмане, всей душой желая, чтобы его магия отогнала кровожадных монстров, но камень оставался холодным, безразличным.

— Нет помогать, — кричал Иссым. — Мы остаться, мы погибать… Быстро деревья.

Брахт сказал:

— Он говорит дело. Ахрд, прости нас, но другого выбора нет.

В глазах Кати стояли слезы. Одна из лучниц пыталась вброд дойти до них, но вот дракон набросился на нее, и она закричала. Катя стала отдавать резкие команды. Гребцы бросили гарпуны и схватились за шесты.

Добравшись до мангровых деревьев, они остановились и оглянулись назад. Поле из лилий успокоилось. Несколько шероховатых бревен плавало меж островков лилий, но от вануйцев и от запасов провизии не осталось и следа.

— Большой дракон нет приходить здесь, — тихо сказал Иссым.

Катя посмотрела на него и покачала головой. Глаза ее потемнели от горя. Куара дотронулась до ее плеча и что-то прошептала на вануйском. Катя ответила на том же языке и бросилась на дно лодки.

— Иссым жалеть, — сказал полукровка.

— Сколько еще? — прошептала Катя. — Сколько еще умрет?

— Теперь легче, — успокоил ее Иссым. — Скоро мы видеть сывалхин… Я доводить безопасно клан.

— Им это уже безразлично.

Катя смотрела на поле из лилий. Брахт сказал:

— Надо идти вперед. Спускается ночь.

Она кивнула, не проронив больше ни слова, все еще не в силах оторвать глаз от того места, где погибли ее товарищи.

— Теперь место безопасный, — говорил Иссым. — Найти место безопасный… Там жалеть.

Катя опять кивнула и, вытерев слезы, что-то сказала гребцам. Они вновь подняли шесты и погнали лодку меж деревьев, все дальше удаляясь от поля из лилий. Солнце опускалось к горизонту, тени удлинились и траурным покрывалом накрыли убитых горем людей.

В последующие дни на путешественников обрушились новые невзгоды. Большая часть провизии пропала, а того, что у них было с собой, хватило совсем ненадолго. Иссым показал им съедобные растения и наловил рыбы, но это было слабым подспорьем для людей, которые проделывали большую физическую работу. Они не знали, куда деваться от сырости: все снаряжение, за исключением купленного у эк'Салара, гнило и покрывалось плесенью или грибком. Оружие приходилось смазывать каждый вечер. Настроение у всех было подавленным. Какая еще охрана нужна Тезин-Дару, если к нему и так не пробраться по этим хлябям… Они блуждали в лесах и топях, как в аду. Здесь их поджидали только опасности. Каландриллу начало казаться, что так будет вечно.

Один лишь Иссым сохранял присутствие духа, и это даже раздражало их — полукровка словно не хотел знать о боли от понесенных потерь. Он все подгонял и подгонял их вперед, обещая, что скоро они выйдут к его народу, где их ждут пища, крыша над головой и теплый прием. Единственным пока утешением оставалось то, что никто больше не погиб. На горьком опыте своих товарищей они научились избегать ядовитых цветов и укусов смертоносных насекомых. После столкновения с драконами путешественники продвигались вперед крайне медленно, с большой осторожностью. Они обогнули рощу смертоносных деревьев, о которых Иссым говорил, что они жрут всякую плоть, попадающую в их щупальцевидные ветви, и наконец начали редеть водяные поля лилий, они попадались все реже, вытесняемые тростником и камышом, островов стало больше, и иногда путешественникам даже приходилось вылезать из лодки и идти пешком по колеблющейся у них под ногами почве, что наводило на них ужас.

— Больше нет дракон, — обещал Иссым. — Плохой позади… Скоро сывалхин.

Они с сомнением ворчали, неся на плечах скудную поклажу и идя за полукровкой по однообразному ландшафту из высокого тростника, тихо шуршавшего под легким ветерком. Тропинка вилась по зыбкой почве, часто теряясь в гнилой воде. Им с трудом верилось, что они идут по почти твердой земле.

Каландрилл шел вперед, ничего не видя вокруг, и потому даже не заметил, как местность стала выше. Тростник уже не доходил им до лица, а терялся где-то внизу. Он остановился, осматриваясь. Иссым показывал куда-то вперед, где виднелась серо-бурая полоса.

— Сывалхин, — твердо заявил полукровка. — Идем.

Они последовали за ним. Серо-бурая полоса сначала пропала из виду, когда они стали спускаться вниз, но потом вновь появилась, и вдруг они уперлись в насыпь из глинистой почвы явно не природного происхождения. Словно кто-то возвел преграду перед необъятными топями. Поднявшись на нее, они поняли, что это плотина. Длинная и невысокая, она петляла меж островков тростника и твёрдой землей. Здесь росли странные, словно специально высаженные в ряд низкорослые деревца. Каландрилл даже вспомнил фруктовые сады родины. А когда Иссым сорвал и протянул каждому по багровому круглому плоду, под кожурой которого была сочная сладкая мякоть, Каландрилл окончательно уверовал в то, что это — сад. После долгих дней питания одной сырой рыбой и волокнистыми болотными растениями они с жадностью набросились на фрукты. Настроение у всех стало подниматься.

— Идем, клан здесь, — сказал Иссым. — Там еда.

Он быстро пошел меж рядами деревьев по направлению к столь желанному уюту, и через какое-то время сад уступил место огороженным полям, где невиданные животные щипали зеленоватую траву. Вокруг было еще много воды, только теперь она текла по каналам, выложенным старинным камнем, и собиралась в бассейнах и котлованах с переброшенными через них небольшими изогнутыми мостиками старинных форм. Тропинка переросла в дорогу, вымощенную большими каменными плитами. Каландрилл ускорил шаг и догнал полукровку.

— Эта дорога, — спросил он, — и эти каналы — кто их построил?

— Древний, — сказал Иссым. — Очень, очень давно Древний строить.

Каландрилл с расширенными от волнения глазами присмотрелся к окружающему его пейзажу. Теперь он видел явные следы забытой цивилизации. Камни, лежавшие вдоль дороги, не были простыми валунами, это были мегалиты, избитые временем и покрытые мхом, они клонились к земле, и было ясно, что так их поставили специально. А вон тот бугорок — это дольмен. А еще дальше, в траве, — неужели это полуразрушенная стена? Он не был уверен, но ему казалось, что о такой древности не мечтали даже Медиф и Сарниум. Остатки древней цивилизации. Он понял, что идет по дороге, затерявшейся во времени и в топях Гессифа. Он дотронулся до руки Иссыма.

— Это — Тезин-Дар?

Иссым рассмеялся своим тявкающим смехом и покачал головой.

— Это земля сывалхин, мой клан… нет Тезин-Дар. Это мой дом… Вы встречать сываба… старейшины… они показать путь Тезин-Дар.

— Это далеко? — спросил Каландрилл.

— Вечер там, — сказал Иссым, посмотрев на небо и указав рукой на опускающееся солнце. — Солнце вниз мы там.

— И подвергнемся испытанию старейшин, — заметил Брахт.

— Испытание, да, — согласился Иссым. — Но сначала отдыхать… Есть, мыться… сухой одежда.

— Какая роскошь, — улыбнулся керниец. — А пиво Иссым? Пиво будет?

— Нет пиво, — ответил полукровка. — Хриссе… Вам нравится, я думать.

Брахт рассмеялся и по-дружески хлопнул его по плечу.

— После этого вонючего болота, друг, мне все понравится! — Настроение у Брахта поднялось, и он, улыбаясь, повернулся к Кате: — Еда, ты слышишь? И что-то, что можно пить. Сухая одежда. Разве можно мечтать о большем?

— Мне бы хотелось, чтобы с нами были и другие, — угрюмо ответила она.

Брахт пошел с ней рядом, озабоченно глядя ей в лицо.

— Оставь мертвых позади, — мягко сказал он. — Ты уже оплакала их, а вернуть назад мы никого не можем. Пусть они идут своей дорогой, а мы — своей, и наш успех будет им памятником.

Катя сурово глянула на него, словно задетая за живое его чрезмерной рассудительностью, но вдруг улыбнулась и тут же спрятала глаза, заметив его улыбку.

— Мне кажется, я у тебя кое-чему научилась, Брахт из Куан-на'Фора. Ты прав, мы идем в Тезин-Дар.

— Если мы выдержим испытание старейшин, — пробормотал Каландрилл.

— Мы выдержим, — уверенно заявил Брахт. — Мы должны! Мы слишком далеко зашли, чтобы проиграть теперь.

У него было такое приподнятое настроение, что Каландрилл тоже начал улыбаться. Брахт прав: сюда их привели предсказания Ребы и Элльхины и даже предательские махинации Варента; загадочные Древние послали Иссыма дожидаться их, и вот теперь они близки к цели. Теперь они не проиграют. Они выдержат испытание и отправятся в Тезин-Дар; а если Древние предвидели их появление, то они, конечно, передадут им «Заветную книгу», дабы она была уничтожена, — ведь не зря же они послали наблюдателя. Он рассмеялся, глядя в небо, которое больше не застилали ни мох, ни деревья; оно было голубым и ярким, как надежда, а воздух, хотя в нем еще и оставалось что-то от окружающих болот, все же был чист. Они преуспеют! Теперь это — всего лишь вопрос времени.

Путешественники шли мимо полей и прудиков, и, когда диск солнца коснулся горизонта, они добрались до дома Иссыма. Перед ними выросла груда камней, отдаленно напоминающая крепостную стену; дорога проходила меж колонн давно повалившихся арочных ворот; за ними открывался широкий луг с сочной травой и кустами с яркими цветами — алыми, голубыми и пурпурными, — наполнявшими воздух приятным ароматом, и от запаха топи не осталось и следа. С другой стороны этого сада стояли строения, столь же ветхие, как и жалкие жилища охотников на драконов, только здесь они сливались с прекрасной природой. Каландрилл догадался, что когда-то здесь стояла сторожевая башня; теперь стены ее обрушились почти до основания, а руины терялись за вьющимися растениями, усыпанными цветами; домики, построенные из камня, дерева и кожи дракона на месте некогда огромных дворцов, были небольшими и выстроились вдоль линии развалин, и то, что некогда было полом, теперь стало улицей, запруженной приветствовавшими пришельцев сывалхинами.

Такие же уродливые, как и Иссым, они не показались путникам странными — так они привыкли к его необычному внешнему виду. К тому же было видно, что это существа мирные. Кто-то застенчиво выглядывал из дверей, Другие высоко поднимали детей, показывая им странников. Каландриллу вдруг пришло в голову, что для сывалхинов, впервые видевших человека, сами они выглядели не менее странно. Следуя за Иссымом по узкой улочке, вымощенной роскошной плиткой, по направлению к круглому строению, он улыбался; строение это было больше всех остальных домов; в центре того, что когда-то было огромным двором, возвышалась ротонда из дерева и драконьих шкур, разукрашенная веселыми цветами.

Здесь их поджидало пять полукровок. Каландриллу показалось, что они уже старые — их зеленоватая кожа была темнее кожи Иссыма и явно суше; желтые глаза, в окружении мелких морщин, бесстрастно рассматривали пришельцев. Одеты они были в длинные бело-малиновые халаты; каждый — с длинным посохом из темного дерева с серебряными наконечниками с обоих концов. Видимо, это и есть старейшины, сываба. Иссым остановился перед ними, склонил голову и заговорил на своем языке, постоянно жестикулируя в сторону своих попутчиков.

Старейшины слушали его молча; остальные сывалхины бесшумно стали полукругом, Они тоже внимательно слушали. Когда он замолчал, заговорили старейшины. Они были кратки, и Иссым, поклонившись, повернулся к тем, кого привел сюда, и сказал:

— Я показать место отдыхать… Потом есть, спать. Сываба говорить, вам надо сила для испытаний… Испытаний завтра.

Несмотря на усталость, Каландрилл предпочел бы подвергнуться испытанию прямо сейчас, но он поклоном головы согласился с решением старейшин, и под бесстрастным взглядом пяти старцев они отправились за Иссымом. Толпа расступилась, пропуская путешественников, и Иссым провел их в строение, расположенное между двумя большими грудами камней, крышей которому служили вьющиеся растения. От их цветов внутри стоял приятный запах. Пол был вымощен экзотической плиткой. В центре горел небольшой огонь, и хотя нужды в нем не было, они ему были рады. Дым вытягивался через дырку в цветущем потолке. По стенам лежали подушки и овечьи шкуры.

— Вы спать здесь, — объяснил Иссым. — Идем, я показать мыться. Потом есть.

Они прошли в бывшую крытую баню, крышей которой сейчас служило уже становящееся вельветовым от наступающей ночи небо с переливающимся серебром полумесяцем, отражавшимся в воде, поступавшей сюда по каналам через специальные отверстия в стене; женщин провели в бассейн, отделенный от мужского неким подобием стены камня и прутьев. Им принесли грубое мыло и мягкие полотенца, и очень скоро ночь наполнилась их смехом — они наслаждались уже почти забытой роскошью чистой воды сосредоточенно соскребая с себя пыль и пот и промывая запыленные волосы.

Когда они выбрались из бани, то вместо своей одежды нашли короткие халаты — темно-синие для мужчин и белые для женщин — и сандалии. Оружия не было, и они переполошились, но Иссым объяснил, что здесь никто не носит оружия и что мечи, гарпуны и луки их сложены в спальных комнатах. Он снова провел их на центральный двор, где уже горело несколько костров и на вертелах жарилось мясо; здесь собралось все селение — мужчины, женщины и дети жадно разглядывали незнакомцев.

Им подали кружки напитка, похожего на вино, только крепче, который Иссым назвал хриссе, и глиняные блюда с грудой мяса и овощей. После скудного рациона последних дней это был настоящий банкет, украшенный к тому же дружеским расположением странных хозяев. Они расслабились, довольные тем, что сидят в сухом месте и едят, не опасаясь ни драконов, ни насекомых, ни предательских рыб. Полукровки засыпали Иссыма вопросами. Старейшины же, сидевшие напротив, не произнесли ни слова — они просто слушали, не сводя бесстрастных желтых глаз с чужеземцев. Может, испытание уже началось? — подумал Каландрилл. Но нет, это только кажется — настоящее испытание, после которого они получат путевку в Тезин-Дар, начнется завтра.

Выпив хриссе и впервые за несколько последних недель наевшись досыта, Каландрилл порадовался, когда старейшины поднялись и толпа стала расходиться. Иссым и еще несколько сывалхинов принесли факелы и препроводили гостей в спальные комнаты.

— Теперь спать, — сказал Иссым. — Старейшины звать завтра.

Каландрилл кивнул, позевывая, и полукровка рассмеялся, как пролаял.

— Лучше, чем остров в болото, — весело сказал он. — Здесь безопасно.

— Намного лучше, — согласился Каландрилл, с трудом борясь со сном. — Мы благодарим тебя, Иссым.

Полукровка кивнул и вышел, опустив за собой полог из шкуры дракона. Каландрилл еще раз во весь рот зевнул и нашел себе свободную подушку и шкуру — все остальные уже улеглись. Брахт вытащил из кучи оружия свой меч.

— Ты думаешь, он тебе пригодится? — Подушки были восхитительно мягкими, и Каландриллу совсем не хотелось вновь подниматься. — Они явно не желают нам зла.

Брахт лишь пожал плечами и бросил Каландриллу его клинок.

— Я буду лучше спать, если со мной в кровати будет это, если уж ни на что другое рассчитывать не приходится.

Говоря это, он с улыбкой посмотрел на Катю, и она покраснела. Теперь, когда девушка смыла с себя пыль и грязь дороги, она выглядела чрезвычайно соблазнительно.