Брахт долго стоял так, опираясь о дерево руками, а Каландрилл терпеливо ждал; потом керниец выпрямился и с торжественным лицом посмотрел на Каландрилла.

— Мне не довелось бывать в Куан-на'Дру, и я никогда не видел Священного древа, но мне кажется, что это — родственник Ахрда. Наверное, это знамение, хотя я и не понимаю, к чему.

Каландрилл нахмурился: он знал, что кернийцы почитают дерево Ахрд как своего бога, но чтобы Брахт был настолько набожен — это ему и в голову не приходило; к тому же он не понимал, как можно боготворить неодушевленную природу. Однако он не мог отрицать, что дуб производил впечатление потрясающей мощи. Здесь, на залитой солнцем поляне, эта мощь была почти осязаемой; ему даже показалось, что он вдыхает ее с пахнущим землей воздухом, чувствует ее в окрашенном в зеленое свете, ласкавшем его лицо. Он кивнул.

В следующее мгновенье он уже хватался за эфес меча — неизвестно откуда до них долетел голос:

— Брахт знает.

Впечатление было такое, будто говорило само дерево или земля под ним: такими мягкими, как шелест листьев на ветру, показались ему слова — легкий скрип качнувшихся сучьев. По коже у него побежали мурашки, а Брахт начал медленно вытаскивать меч; переливы света заиграли на полированном клинке, когда он поднял его на изготовку; только тут Каландрилл сообразил, что и сам уже обнажил меч, готовый к обороне.

Над поляной раздался мягкий смех, и тот же голос произнес:

— Я ничем вам не грожу. Я, скорее, предлагаю вам защиту.

Они обернулись, осматривая деревья по краю поляны. Каландрилл взглянул на дуб, ожидая любого подвоха и даже града стрел.

— Спрячьте мечи, здесь вы в безопасности.

Брахт опустил клинок, внимательно глядя на дерево.

— Ахрд?

Голос у него был хриплый, но Каландрилл, воспитанный на почитании Деры, не был расположен согласиться с таким предположением.

Голос раздался опять, из ниоткуда, словно был везде вокруг них. Казалось, он исходит из воздуха, из дуба, из солнечного света.

— Спрячьте мечи. Здесь вам ничто не угрожает, кому-кому, только не вам.

Брахт сунул меч в ножны; Каландрилл последовал его примеру, хотя и с меньшей готовностью. И вдруг ему показалось, что солнце засветило ярче, просачиваясь сквозь широко расставленные сучья и освещая поляну мягким зеленоватым свечением. Каландрилл резко выдохнул через нос, ожидая, что сейчас появится запах миндаля, предвестника колдовской материализации, но ноздри его улавливали лишь свежий запах земли и леса. Запахи усиливались вместе со свечением, и на одно краткое мгновенье ему даже показалось, что он ослеп, и потому он уже не мог сказать, что видит; ему оставалось только догадываться, и он по-прежнему все еще страшился подвоха. Неохватный ствол дуба вдруг зашевелился, словно в нем была какая-то своя внутренняя жизнь; неровная кора покорежилась, корни вдруг стали выпирать из-под земли, а прямо из ствола медленно выступила вперед тень, спокойно шагнувшая им навстречу. Он опустил руку на рукоятку меча, но Брахт тут же схватил его за руку. Фигура подошла к ним поближе, с каждым шагом становясь все отчетливее, и у него даже перехватило дыханье.

Существо отдаленно напоминало человека, но было ясно, что это не человеческая плоть; оно казалось вырубленным из дуба. Кожа у него была серая, словно у старого дерева, из круглой головы росли зеленолистные лозинки; глаза и рот — как щелки; торс — как пень, из которого торчали узкие руки, заканчивавшиеся тонкими прутиками; ноги — как корни, уходящие в землю и опавшую листву.

— Вы пришли с миром, и я отпущу вас так же, — сказал он.

— Ахрд? — тихо переспросил Брахт.

— Нет, я не Ахрд, — ответило существо, — но я из рода Ахрда, как ты и подумал.

Брахт поднял руку с широко расставленными в знак почтения пальцами. Вновь раздался мягкий смех, спокойный и сильный, как сам массивный дуб. Он, как солнечный свет, обдал их теплом и успокоил: сомнения Каландрилла стали рассеиваться.

Существо остановилось, взглянуло на них, и тут Каландрилл понял, что его ноги-колонны действительно уходят в землю меж корнями — там, видимо, оно черпало силу. Каландрилл посмотрел туда, где, как ему казалось, должно было быть лицо, и увидел что-то, напомнившее ему улыбку, хотя это и могло быть просто игрой солнечного света на шероховатой поверхности.

— Послушайте, что я вам скажу, — начало существо, — это будет вам предупреждением. Обман застилает ваш путь, тщательнее выбирайте друзей. Будьте осторожны, но не держите тайн друг от друга, ибо вы связаны, как корень и ветвь, и в одиночку ни один из вас не сможет совершить то, на что вы идете сейчас вдвоем. Помните об этом, когда лжец раскинет свои сети: взаимное доверие — ваш союзник и ваша сила.

— Ты говоришь о Варенте? — спросил Брахт.

— Я говорю о колдунах и богах, — ответило существо.

— Ты говоришь загадками, — сказал Каландрилл. — Ты не можешь говорить яснее?

Веточки на голове существа зашелестели, словно оно отрицательно покачало головой.

— Не могу. Есть… некоторые ограничения. Если бы Брахт не был рожден в Куан-на'Форе, я вообще не стал бы с вами говорить. А теперь идите, большего я вам сказать не могу.

Голос умолк, словно замер ветерок. Деревоподобное существо повернулось, вырывая корни из земли, и направилось к дубу. Каландрилл не сводил с него расширенных глаз; свет задрожал, когда оно слилось с деревом, как будто никогда из него и не выходило. Он посмотрел на Брахта — тот опять поднял руку с растопыренными пальцами, затем поклонился и отправился к лошадям.

— Святое место, — пробормотал Брахт.

— Странное место, — допустил Каландрилл.

— Ты только что видел душу дерева, — сказал Брахт. — Ты слышал того, кто сродни Ахрду.

— Я видел существо, сотканное из волшебства. — Каландрилл обернулся: дуб гордо стоял на поляне, но теперь он казался просто старым деревом, и сомнения вновь начали одолевать его. — Но в последние дни я видел много волшебства.

— Ты сомневаешься в его предупреждениях? — спросил Брахт.

— Я слышал сплошные загадки, — возразил Каландрилл.

— Он говорил о Варенте, — твердо заявил Брахт.

Каландрилл внимательно посмотрел ему в лицо и пожал плечами.

— Или об Азумандиасе.

— Ты из Лиссе, — сказал Брахт. — Что ты знаешь об Ахрде?

— Я знаю, что кернийские племена боготворят его, хотя мало кто его видел, — ответил Каландрилл. — Кажется, вы зовете его Священным древом? И оно находится где-то в Куан-на'Дру? и никто не осмеливается туда войти?

— Вы поклоняетесь Дере, а ты видел ее хоть раз? — возразил ему Брахт.

Каландрилл покачал головой.

— Нет, но Дера была рождена от Первых Богов. Разве можно в ней сомневаться?

— Она — богиня Лиссе, — сказал Брахт. — А Ахрд — бог Куан-на'Фора.

— Сейчас мы в Лиссе, — возразил Каландрилл.

— Ты хочешь сказать, что это предупреждение не было нам послано Ахрдом?

В голосе и в глазах Брахта было столько уверенности, что Каландрилл беспомощно покачал головой.

— Я совсем не уверен в том, что это было. Может, это Азумандиас послал нам кого-то, чтобы сбить нас с толку?

— Варент сказал, что Азумандиас не сможет нас найти. Откуда ему знать, что мы здесь?

— Не знаю. — Каландрилл был совсем обескуражен. — Ты считаешь, что он предупреждал нас о Варенте?

— Да, именно. — Брахт кивнул.

Каландрилл молча смотрел на него, и сомнения все больше овладевали им.

— Почему ты ему не доверяешь? — спросил он.

Брахт пожал плечами.

— Есть в нем что-то странное.

— Что-то, что тебе не нравится. Неужели этого достаточно, чтобы подозревать человека?

— Подозрение не раз спасало мне жизнь, — ответил Брахт.

— Но ты принимаешь от него деньги.

В голосе его прозвучала укоризна, но Брахт не обратил на это никакого внимания.

— А почему бы и нет? Он неплохо платит.

Каландрилл сердито фыркнул.

— Ага, и ты принимаешь его комиссионные. Хотя и не доверяешь ему.

— Может, я и ошибаюсь, — согласился Брахт. — Но сейчас… со мной говорил биах.

— Биах? — нахмурился Каландрилл.

— Дух дерева. Проявление Ахрда.

— Ахрд — бог Керна, — сказал Каландрилл, — а мы в Лиссе. Я не уверен в том, что это не проделки Азумандиаса.

— Я знаю, — просто сказал Брахт.

— Дера! — Каландрилл в отчаянии воздел руки к небу. — Какая разница, кто его послал — Ахрд или Азумандиас, да хоть сама Дера! Главное — что он говорил загадками, а ты почему-то все вешаешь на Варента. Как ты можешь быть уверен в том, что он не предупреждал нас об Азумандиасе?

Брахт пожал плечами; Каландрилл вздохнул.

— Если ты так в этом уверен, то почему не оставишь его?

— Я дал слово, — сказал Брахт, хмурясь, словно считал вопрос глупым.

— Ты хоть кому-нибудь веришь?

— Верю, но только после того, как мне докажут, что им можно верить, — кивнул Брахт.

— Не понимаю.

Керниец натянуто улыбнулся.

— Неужели в Лиссе не знают, что такое честь?

— Знают, конечно, — жестко ответил Каландрилл, чувствуя себя уязвленным.

— Я взял у него деньги и взамен дал слово, — объяснил Брахт. — И это слово связывает меня с ним до тех пор, пока он не разоблачит свою предательскую сущность.

— Тогда может быть слишком поздно, — возразил Каландрилл.

— Возможно, — Брахт кивнул, — но, как бы то ни было, я дал слово.

— И это единственное, что тебя удерживает?

— Именно, — сказал Брахт, — это меня и удерживает. А что я без этого?

Каландрилл внимательно посмотрел ему в лицо. Керниец ответил простодушным взглядом; не выдержав, молодой человек отвернулся и покачал головой, поняв, что Брахта ему не переубедить: его связывает честь, и он будет служить послу до тех пор, пока тот не проявит свое вероломство. Но такого не произойдет, в этом Каландрилл не сомневался. Варент преследует благородную цель, и рано или поздно, но Брахту придется это признать. Что же касается цели биаха, то в этом Каландрилл не был уверен. Когда деревянное существо говорило с ними, сомнений у него не возникало, но вот теперь, когда его нет рядом, он опять засомневался. Все, что сказало существо, казалось двойственным: напрямую ведь не говорилось о Варенте, так почему бы не допустить, что имелся в виду Азумандиас? Это вполне логично, если, как утверждает Брахт, речь идет о проявлении Ахрда. Но разве может Священное древо иметь силу в земле Лиссе? Разве не может быть это еще одной выходкой Азумандиаса? Юноша решил поговорить об этом случае с Варентом, и как можно быстрее.

— Поехали.

Брахт прервал его размышления, и Каландрилл, вскочив на коня, устремился за кернийцем через лес.

Колонна петляла по дороге, обрамленной березками; Варент ехал рядом с фургоном и разговаривал с Дарфом.

— Мне кажется, — пробормотал Брахт, когда тележка подъехала ближе, — что лучше держать мои сомнения при себе.

Каландрилл согласно кивнул: если Варент узнает о подозрениях кернийца, он может запросто с ним распрощаться, а Каландриллу очень не хотелось оставаться одному без наемника.

— Но мне бы хотелось поговорить с ним о биахе, — сказал он.

— Попробуй, — согласился Брахт. — Но только не упоминай о том, что я об этом думаю.

Каландрилл кивнул, и они остановились, дожидаясь колонну, затем Брахт махнул рукой в сторону леса:

— Там чаща, там фургону будет трудно.

— Я знаю тропинку, — улыбнулся Варент. — Ну как, порезвились?

— Да, — протянул Каландрилл, — очень хорошо…

— Что-то случилось?

Темные глаза Варента внимательно рассматривали Каландрилла; взглянув на Брахта, Каландрилл помрачнел. Керниец ничего не ответил, и тогда он продолжал:

— Мы встретили волшебника.

Брови Варента удивленно взметнулись, показывая, что он ждет дальнейших объяснений.

— Мы нашли поляну, — продолжал он, — на которой растет огромный дуб, прямо по центру. И из дерева появилось живое существо, Брахт называет его биахом. Оно говорило с нами.

— Мне уже приходилось слышать о биахе. — Варент наклонился в седле, глядя мимо Каландрилла прямо на молчаливого Брахта. — Кажется, это проявление Ахрда?

— Да, — кивнул Брахт.

Варент улыбнулся, словно это доставило ему удовольствие.

— Биах! Как жаль, что меня там не было! — с сожалением сказал он. — Обычно он появляется только перед теми, кто поклоняется Дубу. Если не ошибаюсь, это добрый дух, который дает добрые советы. Вам он тоже дал совет?

— Он посоветовал нам опасаться лжи, — кивнул Каландрилл. — Он сказал, что наш путь устлан обманом и что мы должны доверять друг другу.

— Хороший совет, — улыбнулся Варент, — особенно когда имеешь дело с Азумандиасом. Биахи появляются очень редко, насколько я знаю. Сомневаюсь, чтобы он вновь появился. Как ты думаешь, Брахт?

— Я думаю, что он выполнил свою миссию, — ответил керниец. — Больше он не появится.

— А жаль, — вздохнул Варент. — Мне бы так хотелось на него посмотреть. Но ведь дерево-то должно стоять там же. Может, покажете мне его?

— Ты не удивлен? — спросил Каландрилл, несколько сбитый с толку поведением посла.

— Нисколько, — подтвердил Варент. — А почему я должен быть удивлен? Из того, что я читал, я знаю, что Ахрд — отец лесов и что его можно встретить везде, где растут большие дубы. Точно так же, как и Бураш заправляет в океане…

— Но ведь Лиссе — это владения Деры, — возразил Каландрилл.

— Верно, — согласился Варент. — Но это не означает, что для других богов здесь нет места. У меня есть чрезвычайно интересная книга о теогонии. Марсиуса, ты его знаешь?

Каландрилл отрицательно покачал головой.

— В Альдарине я дам тебе ее почитать, — пообещал Варент.

— А Азумандиас не мог бы создать этого биаха? — поинтересовался Каландрилл.

— По крайней мере не здесь. — Варент махнул рукой в сторону деревьев, среди которых петляла их дорога. — Откуда ему знать, где мы? Нет, друзья мои, на какое-то время мы в безопасности, и его чары нас не достанут.

Каландрилл искоса взглянул на Брахта, надеясь, что того удовлетворил этот ответ. Варент отреагировал на их рассказ естественно, как обыкновенный ученый. Если бы биах предупреждал их о нем, вряд ли ему удалось бы так искусно скрыть свое беспокойство, и, уж конечно, он совсем не захотел бы видеть это дерево. Варент же, казалось, был уверен, что биах не являлся происком его врага. Все, что он сказал, полностью совпадало с верованиями Брахта; разница была лишь в толковании предостережения. Нет, Брахт явно ошибается, решил Каландрилл. Как он и предполагал, подозрение не позволяло кернийцу мыслить трезво, ясно. Успокоив себя таким образом, он кивнул и улыбнулся — как же ему повезло, что он встретил Варента!

— Ну? — спросил посол. — Покажете мне ваше волшебное дерево?

Каландрилл опять взглянул на Брахта, не решаясь сказать «да» без кернийца, однако тот кивнул утвердительно и развернул жеребца. Варент крикнул своим людям, чтобы они продолжали ехать вперед, и отправился за ними в чащу.

На поляне они соскочили с лошадей. Дуб, по-царски возвышавшийся в центре поляны, теперь казался самым обыкновенным деревом, огромным, старым, с широченной кроной, но все же самым обыкновенным деревом. Солнечный свет здесь был ярче, чем вокруг, в чем, впрочем, не было ничего удивительного, поскольку дуб стоял особняком от других деревьев, а утренняя тишина, придававшая ранее этому месту какую-то торжественность, теперь уступила место птичьей разноголосице и шелесту листвы под легким ветерком. Варент подошел к дубу и посмотрел на распростертые сучья. Каландрилл отметил, что Брахт внимательно следит за каждым его движением, словно ожидая, что Варент вот-вот выдаст себя. Но интерес посла был чисто научным, размеры дуба его явно потрясли. Он подошел поближе и дотронулся до ствола, улыбаясь белке, зацокавшей на суку, а затем медленно обошел дуб вокруг.

— Ты все еще считаешь, что биах предупреждал нас о нем? — прошептал Каландрилл.

Брахт молча кивнул; Каландрилл даже фыркнул, раздраженный тупым упрямством кернийца.

— Чудесно! — Варент подошел к ним с довольной улыбкой. — Если уж биаху и суждено было где-то появиться, то это должно было случиться именно здесь, у этого великолепного дерева.

Он остановился и повернулся, еще раз взглянув на дуб. Брахт сказал:

— Ты производишь впечатление человека, знакомого с обычаями Куан-на'Фора.

Варент рассеянно кивнул, думая о чем-то своем.

— Я изучал почти все религии. Как я уже говорил Каландриллу, Марсиус — замечательный писатель, вам стоит его почитать. — Но тут он рассмеялся и с извиняющимся видом замахал руками: — Прошу меня извинить, я забыл, что ты не умеешь читать.

Брахт смолчал, и Варент подошел к лошади.

— Потрясающе. Я очень рад, что мне довелось его увидеть. Но пора возвращаться.

Он вскочил на гнедого, бросил на поляну прощальный взгляд, словно ожидая еще что-то увидеть, и направил коня по тропинке через березки. Каландрилл последовал за ним. Брахт замыкал процессию с бесстрастным выражением на смуглом лице.

Два с половиной дня они следовали по лесу и наконец выехали в березовый перелесок на поросшей густой травой равнине; одичавший скот и табун лошадей, пасшиеся здесь, завидев кавалькаду, бросились врассыпную, раскачивая рогами и высоко поднятыми хвостами. Путники переправились через три ручья и реку и провели остаток дня на другом берегу, суша одежду и снаряжение; уставшие лошади впервые получили возможность вдоволь попастись на сочном лугу, да и люди Варента были довольны передышкой. Каландриллу же отдыхать не пришлось, ибо Брахт тут же заявил, что самое время им потренироваться с мечом, а поскольку теперь он уже не жаловался на боль в мышцах, преследовавшую его в самом начале пути, то огласился. В конце концов, они все ближе и ближе подходят к Альдарину, где и должно начаться настоящее приключение, когда владение мечом может оказаться ему кстати.

С полудня до самых сумерек, а затем во время каждого привала керниец натаскивал его в тонкостях фехтования, а Варент и его свита постоянно наблюдали за ними, давая советы и подбадривая. Каландрилл с удовольствием отметил про себя, что с каждым днем он становится все более ловким: Брахт верно сказал — он окреп. И сейчас он вовсю старался не ударить лицом в грязь.

Похвала Брахта была приятна Каландриллу, он вдруг полюбил фехтование, хотя раньше занятия с Торвахом Банулом на плацу в доме отца никогда не доставляли ему удовольствия. Теперь и сон для него стал отрадой — стоило ему только прилечь, как он тут же засыпал.

Однако после встречи с биахом сны вновь стали навещать его, словно сами деревья посылали ему смутные видения. Едва Каландрилл смыкал глаза, как ему начинало казаться, что вот он стоит на освещенной лунным светом поляне, а сквозь огромные ветви дуба просачивается серебристый свет, и ночь вокруг стоит тихая и неподвижная. Биах опять выходит из самой сердцевины дерева и идет к нему с простертыми вперед руками, и тонкие веточки-пальцы расставлены так широко, что он никак не может понять, предохраняет его дух или угрожает. Он что-то говорит ему, но вдруг поднимается холодный и яростный ветер, за которым не слышно слов, и существо из дерева начинает трястись на этом страшном ветру, поворачивается и медленно уходит, словно сдаваясь, и опять сливается с дубом. И когда оно уходит в дерево, из тени, окружающей дуб, вдруг появляются Брахт и Варент, и каждый манит его к себе, один справа, другой слева, и он все никак не может решиться, куда пойти, хотя и понимает, что обязан сделать выбор.

Этот сон не давал ему покоя до тех пор, пока они не выбрались из леса, словно власть дерева распространялась лишь на него, и как только они вышли на открытую местность, беспокойные сны прекратились.

И тогда он решил, что этот сон не был послан ему биахом, а явился продуктом его собственного воображения, результатом его раздвоенной преданности. Он не сомневался, что цели Варента благородны, но недоверие Брахта было настолько сильным, что не переставало беспокоить его. После схватки с демонами они становились все ближе и ближе, что и понятно, ведь они проводили вместе долгие часы. Он перестал смотреть на него как на обыкновенного платного телохранителя, единственной корыстью которого были деньги Варента; он стал ему другом. Да и Брахт не издевался больше над ним за его изнеженность и неопытность; он все чаще смотрел на него как на ровню, как на товарища. Словно после того, как они поговорили с биахом, Каландрилл сдал еще один экзамен, поднявшись по шкале ценностей Брахта еще на одну отметку, и он ценил это.

С другой стороны, он доверял Варенту; ему нравилось общаться с ним не меньше, чем с кернийцем. Часто по вечерам, после занятий фехтованием или в дороге, Варент начинал рассказывать ему историю Лиссе, или мировых религий, или что-нибудь еще — знания посла были воистину безграничны, и Каландриллу нравилась его эрудиция не меньше, чем физические упражнения с Брахтом.

Позже он не раз будет с ностальгией вспоминать это время — время невинности, идиллия, да и только.

Когда они пересекли долину, перед ними встали невысокие холмы; трава исчезла, обнажив иссохшую красновато-коричневую с серыми и черными вкраплениями камней землю, словно с нее содрали кожу. Было безлюдно, но и колдуны их больше не беспокоили; они шли вдоль извилистого берега реки, поднимаясь все выше и выше, и наконец, на третий день, оказались на плато. Варент поднял руку, останавливая процессию.

— Альдарин сразу за этим плато, — объявил он. — На Альде.

Каландрилл всмотрелся в зыбкую от жары даль. Сильный ветер раздувал его теперь уже длинные волосы, хвосты и гривы лошадей, и его порывы доносили до ноздрей запах океана. Там, на западе, земля сливается с Узким морем, а травянистая зелень переходит в лазурную голубизну; пока же перед ними расстилалась роскошная весенняя зелень долины. Он разглядел окрашенные в синий цвет, как туника Варента, приземистые, огороженные заборами домики, как маленькие крепости, с плоскими сверкающими на солнце крышами.

— Хутора, — пояснил Варент, — отсюда в город поступает мясо.

Сгорая желанием как можно быстрее попасть домой, он и его люди помчались по плато.

По дороге им встречались ехавшие верхом на крепких пони гуртовщики, дочерна загоревшие, в поношенных туниках и кожаных брюках, с длинными копьями. Завидев герб на фургоне, они приветствовали их, но Варент, не останавливаясь, вел колонну вперед и вперед; привал они сделали в открытом поле в двух днях езды от города.

Где-то ближе к полудню третьего дня пути по этой земле плато вдруг стало резко опускаться к широкой долине с разбросанными тут и там хуторами и виноградниками; вдали серебром переливалась полоска Альды. Там вдали, на горизонте, где река сливается с морем, и стоял Альдарин.

Как и в Секке, да и вообще в Лиссе, дома альдаринцев притаились за крепостной стеной. Вымощенная камнем дорога вилась вдоль реки и ныряла в огромные деревянные, обитые железом ворота, по обеим сторонам которых угрожающе стояли баллисты. Со склона, где они сейчас находились, была хорошо видна гавань с кораблями, казавшимися игрушечными; к гавани с обеих сторон примыкала крепостная стена с блокгаузами. Хорошо укрепленный, приспособленный к длительной осаде город, который тем не менее выглядел веселым — цветные домики, светлые суетливые улочки, свежий воздух, настоянный на винограде и морской соли. Они продвигались вперед по гуртовой дороге, петлявшей вниз по холму, и наконец вышли на широкую столбовую дорогу, бегущую прямо к серо-голубому морю. К полудню они достигли городских ворот, где отряд одетых в кольчугу солдат под командованием капитана приветствовал Варента поднятием копий.

— Добро пожаловать, господин Варент, — приветствовал его офицер поклоном головы. — Поездка была удачной?

— Весьма, — ответил Варент. — Домм будет доволен.

Офицер кивнул.

— Нужен ли вам эскорт?

— Думаю, что нет, — с улыбкой отказался Варент. — У меня и без того большая свита. К тому же, прежде чем отправиться к домму, я хочу побывать у себя.

— Как тебе будет угодно.

Капитан резко отдал команду, и солдаты выстроились в колонны, пропуская их в город. Во главе процессии ехал Варент; Каландрилл и Брахт следовали сразу за ним; проехав под аркой ворот, они оказались на широкой торговой площади с веселыми палатками; здесь было полно народу, но все почтительно расступились, уступая им дорогу. От площади начиналась вымощенная голубым камнем дорога, такая же прямая, как и дороги Секки; они проезжали через площади, освещенные полуденным солнцем, и через кипевшие жизнью кварталы, столь похожие на родной город Каландрилла.

Чуть не доезжая до центра, Варент свернул на узкую дорожку, и вскоре они оказались меж садов и возвышавшихся за оградой богатых домов, соответствующих рангу их обитателей. После оживленных улиц здесь было прохладно и спокойно. Варент остановился перед лазурными воротами, за которыми виднелись верхний этаж и крыша великолепного здания из белого камня. Он крикнул, и тут же люди в голубых с золотом одеяниях бросились отворять ворота.

Они кланялись, бормоча приветствия, и Варент въехал во двор.

— Добро пожаловать в мой дом, — сказал он, соскакивая с коня.

Каландрилл и Брахт спешились. Слуги наперегонки пытались угодить своему господину. Варент повернулся к кернийцу.

— Я не сомневаюсь, что ты захочешь осмотреть конюшню, хотя и заверяю, что о твоем коне хорошо позаботятся.

Он бросил поводья слуге. Каландрилл же, после секундного колебания, отказался передать свою лошадь ожидавшему рядом слуге, и посол тихо рассмеялся и одобрительно кивнул Брахту.

— Я жду вас в доме.

Варенту почему-то его отказ передать поводья слуге показался смешным, и Каландрилл смутился, словно он уже сделал выбор. В конце концов, этот конь ему не принадлежит, хотя он и заботится о нем как о своем — еще один урок, усвоенный от Брахта. Он улыбнулся с извиняющимся видом и последовал через двор за кернийцем.

Конюшни располагались позади дома. Это был длинный ряд просторных стойл под навесом, где приятно пахло сеном и ухоженными животными. Люди Варента, оставили фургон во дворе, передали лошадей на попечение грумов, а сами скрылись в доме. Каландрилл снял седло, протер коня, проверил, полны ли ясли и поилки, — никогда еще он не уделял лошади столько внимания, и от этой мысли он улыбнулся. Да, влияние Брахта оказалось очень сильным. Удовлетворившись, он отправился за кернийцем и терпеливо поджидавшим их слугой в дом.

Особняк Варента был меньше дворца домма Секки, но не уступал ему в роскоши. Через высокие окна сюда врывался свежий морской воздух, а гостиная, куда они зашли вслед за слугой, была наполнена ароматами росших в огромных нефритовых и малахитовых урнах растений. Пол был выстлан голубой и золотистой мозаикой; голубизна стен сливалась с лазурью потолка; впечатление было такое, словно они вошли в подводный сад. В нишах начинавшегося здесь коридора стояли бюсты, освещенные солнечным светом, проникавшим сквозь искусно вырезанные в противоположной стене амбразуры. Коридор заканчивался дверью, обитой листовым серебром. Слуга открыл ее, и они оказались в прохладной просторной комнате, где их поджидал Варент.

Стены здесь были выкрашены в белый цвет, паркетный пол блестел; в камине лежало несколько неразожженных поленьев. Варент сидел расслабившись на стуле с высокой спинкой, положив ноги в запыленных сапогах на низкий лакированный стульчик. Свет, падавший из окон на противоположной от двери стене, выгодно подчеркивал его тонкие орлиные черты. Когда они вошли, он улыбнулся и налил в кубки вино густого красного цвета, жестом пригласив их сесть на стулья, расставленные полукругом напротив камина.

— Предлагаю тост за наше прибытие. Здесь Азумандиас вас не тронет.

Каландрилл и Брахт приняли кубки.

— Может, что-нибудь перекусите? — спросил Варент. — Или вначале помоетесь?

Брахт сказал:

— Хорошо бы.

Каландрилл тоже кивнул.

— Отлично. — Варент уселся поудобнее, потягивая вино. — Слуги отведут вас в ваши покои и исполнят любое ваше желание. Мне же придется оставить вас на некоторое время. Домм ждет от меня отчета о визите в Секку. Вероятно, я вернусь не скоро, может, даже завтра. И хочу вас попросить об одном. Пока вы внутри этих стен, Азумандиас не может причинить вам вреда. — Он взглянул на Брахта со смешанным выражением предостережения и извинения, словно понимая, что керниец недолюбливает волшебство. — Я прибег к некоторым чарам, чтобы обезопасить это место, но вне его вы можете оказаться в опасности. Азумандиас уже наверняка знает о моем приезде и теперь будет наблюдать за домом. Не выходите отсюда под страхом смерти!

— Азумандиас в Альдарине? — поинтересовался Брахт.

— Возможно. — Варент пожал плечами. — Наверняка я могу сказать только то, что здесь полно его соглядатаев. А он, как вы уже знаете, обладает достаточной силой.

— Так почему бы не прикончить его? — прямо спросил наемник. — Ткнуть ему мечом меж ребер, и дело с концом.

Варент рассмеялся.

— Если бы все было так просто, друг мой. К сожалению, это невозможно! Азумандиас настолько знающий колдун, каким мне никогда не стать. Колдовство охраняет его. К тому же в Альдарине есть свои законы. За убийство здесь полагается виселица.

— Человек, пославший против нас этих демонов, не может рассчитывать на защиту закона, — возразил Брахт.

— С этим согласен, — терпеливо ответил Варент. — Но какие у нас доказательства, что это сделал именно Азумандиас? Кроме тебя и Каландрилла, никто их не видел. А если я воспользуюсь вами как свидетелями, у Азумандиаса не останется никаких сомнений в том, что вы здесь.

— Не надо быть колдуном, чтобы догадаться об этом, — пробормотал Брахт.

— Возможно, — кивнул Варент. — Однако никто не может быть окончательно в этом уверен. За городской стеной у меня есть имение, и я вполне мог бы спрятать вас и там. Пока вы находились бы там, Азумандиас был бы в полном неведении, где вы.