- Все-таки попытаться стоит. Возможно, Ренауд находится за нашими страхами, прячась по ту сторону иллюзий, а ведь мы должны найти его, стоял на своем Халь.
      Они все выстроились в ряд, но Хардвин попятился.
      - Иди к нам, - позвал Абеляр, протягивая ему мозолистую ладонь.
      - Н-н-не м-могу, - пролепетал тот. - Я не могу пошевелиться. Тут крысы...
      Халь нервно сглотнул. Он не очень-то любил крыс. Зато Брид - он твердо знал - никогда не боялась ни крыс, ни пауков, ни лягушек. Едва Абеляр взял Хардвина за одну руку, а Халь за другую, по ногам у юноши тотчас же пробежала крыса. Он весь передернулся от ее прикосновения.
      - А что, если крыса тоже настоящая? - спросил он. - Мы ведь не видели вивьерну, потому что наши страхи блокировали ее, а вот Кеовульф увидел. Разве можно говорить, что и он боялся того, чего на самом деле не было?
      - Не думаю, - возразила Брид. - Насколько мне представляется, чародеи надеялись сбить нас с толку внезапным появлением реальной угрозы.
      Халь диву давался, глядя на нее. Как может она говорить столь небрежно, когда у нее под ногами скачут крысы? Целые полчища крыс.
      - Это настоящие крысы? - повторил Халь и в тот же миг их стало вдвое больше.
      - Нет, разумеется, нет, - засмеялась Брид. - Приглядись, это всего-навсего призраки трех крыс, только повторенных бесконечное число раз. Гляди - одна крупная крыса с белесым хвостом, вторая черномордая и третья тощая.
      Вглядевшись, Халь понял, что юная жрица права. В тот же миг крысы исчезли.
      Хардвин крепче стиснул руку Халя, а потом вдруг засмеялся.
      - Они пропали! Получилось!
      - Однако найти Ренауда это не поможет, - справедливо заметила Брид. Представьте себе, сколько у нас наберется страхов на каждого. Чародеи могут морочить нас ими целую вечность, а до Ренауда мы так и не доберемся.
      - Об этом-то я и не подумал, - проворчал Халь.
      - На самом-то деле мы все боимся заблудиться. Это ведь так естественно, - заявил Абеляр. Брид кивнула.
      - Да, но не до потери рассудка. Мне всегда удавалось как-нибудь отыскать дорогу домой.
      - Но вы ведь можете представить себе, как страшно заблудиться? спросил Абеляр. Все дружно кивнули.
      - Ну вот, если Ренауд заблудился, самый верный способ отыскать его это тоже заблудиться, - предложил лучник.
      - Слишком опасный план, - предостерегла Брид.
      - И в самом деле! Слишком опасно! - поддержал ее Кеовульф.
      - Но ведь нам надо как-то найти его, - не сдавался Абеляр. - Если мы будем держаться все вместе, то уж как-нибудь справимся с этими чародеями.
      - Вот именно! - вскричал Халь. Идея захватила его. - Не собираюсь позволять каким-то трем призракам меня победить, пусть даже это призраки трех чародеев! Им со мной силой воли не тягаться!
      - Возможно, но я все равно не думаю, что нам стоит отправляться туда всем вместе, - тихонько произнесла Брид. - Только не Хардвину и не Кимбелин.
      - Думаешь, я такой слабак? - осведомился Хардвин.
      - Прости, нам сейчас не до любезностей, - извинилась девушка. - Но да - я именно так и думаю.
      Хардвин даже охнул, однако скорее с облегчением, чем от обиды.
      - И не тебе, Абеляр, - продолжала жрица.
      - Не мне?!
      - Да! Я знаю, это звучит грубо. За эти годы ты стойко выдержал множество тяжких испытаний. Но в том-то и беда. Ты видел слишком много всего ужасного. Ты лучше нас всех вместе взятых представляешь себе все ужасы, сколько их ни есть во вселенной. Кроме того, кто-то должен остаться охранять Кимбелин и Хардвина, а едва ли Пип годится на эту роль.
      - И то верно, - согласился Халь.
      - Пожалуй, с этим не поспоришь, - признал Абеляр. - Вы правы. Юности страх неведом. Юность слишком невежественна и безответственна, чтобы чего-нибудь бояться.
      Пип возмущенно шмыгнул носом, однако промолчал, очевидно, боясь, что возражениями навлечет на себя позор тоже остаться в лагере.
      Халь, Брид, Кеовульф и Пип взялись за руки.
      Пред Халем мгновенно предстала целая армия ваалаканцев под предводительством Каспара, а рядом - ряд епископов новой веры с пылающими факелами в руках. Четверка смельчаков решительно двинулась вперед.
      - Ой, а они тоже не настоящие, - восторженно заявил Пип, повнимательнее приглядевшись к ваалаканцам. - Как те крысы - их тоже только три, просто повторяются много раз. И с епископами та же история.
      Ряды призраков постепенно пропали.
      - А вот мастер Спар только один, - продолжил Пип без малейшего страха. - Это что, значит, он-то как раз настоящий?
      - Нет, не настоящий, - твердо заявила Брид, но голос ее предательски дрогнул.
      - Ты боишься Спара! - обвиняюще заявил Халь.
      - Ты тоже, - подтвердила Брид его сомнения.
      - Ерунда какая. С чего бы кому из вас бояться... - Голос Кеовульфа вдруг оборвался. - Ну, конечно! Он ведь владеет Некрондом. Спар и в самом деле самый опасный человек в мире. Пип фыркнул.
      - Это же просто смешно. Он ни за что не сделал бы никому из вас ничего плохого.
      - Нарочно - да. Разумеется. Но нечаянно... - промолвила Брид.
      - Все равно он не настоящий! - настаивал Пип.
      - Откуда ты знаешь? - спросил Халь. - Он вполне мог бежать от овиссийцев и попасться этим чародеям, которые теперь управляют им и заставляют через Некронд творить всякое зло. Вполне даже правдоподобно.
      - Коли вы так думаете, значит, вы совсем не знаете мастера Спара, хотя он вам и родня, - возмущенно заявил Пип. - Он никогда не пошел бы против нас. У него и причин-то нет желать нам зла.
      - В самом деле?
      Халь по-прежнему полагал, что Каспар пошел бы на что угодно, лишь бы заполучить Брид.
      - Вот я вам докажу, что никакой он не настоящий!
      Пип решительно зашагал прямо к направленному на него копью и непочтительно ухватился за острие. Призрак Каспара остался стоять, как стоял. Озадаченно нахмурившись, Пип подошел к коню и сердито шлепнул его по морде. Тот не шевельнулся. Халь расхохотался, и призрак мгновенно исчез. Конь оказался явно не Огнебоем - в ответ на подобное оскорбление Бой лягнул бы и искусал обидчика.
      Халь подбежал вперед, к Пипу. Перед ними расстилался густой лес. Ни следа человека - лишь густой ковер кустов и трав под шелестящим пологом ветвей.
      - Ренауд! - закричал Пип.
      - Тише! - шикнула на него Брид. - Теперь давайте последуем совету Абеляра и постараемся представить, что мы заблудились. - Она отпустила руку Халя и улыбнулась. - С тобой я никогда не заблужусь.
      Халь закрыл глаза, пытаясь припомнить случай, когда он заблудился или потерялся. Ничего не придумалось. Открыв глаза, юноша увидел, что остальные все так же стоят на прежнем месте, оглядываясь по сторонам. Халь снова зажмурился и отчетливо представил себе свою мать, леди Елизавету. Вот она шагает по стенам Торра-Альты вскоре после смерти отца и отчаянно спорит о чем-то с Бранвульфом. Через несколько дней после этого Халь с матерью переехали в Фарону, в просторный особняк на краю города. Конечно, на самом деле Халь вовсе не заблудился и не потерялся, он прекрасно знал дорогу до замка - но без Спара мальчик чувствовал себя таким одиноким, таким потерянным.
      Теперь его окружали новые лица. Они критически разглядывали его, постоянно отчитывали за то, что он плохо себя ведет, не так одевается, не то говорит. А самому Халю жители Фароны казались брюзгливыми ханжами, чопорными и вздорными. В Торра-Альте пир был настоящим пиром, где ты вдоволь наедался, - вот и все. В Фароне же полагалось жеманно клевать крохотные кусочки всяких деликатесов - а в результате ты так и уходил восвояси голодным. В Фароне на пиру полагалось прикидываться, будто совсем не хочешь есть, - а не то, как бы не растянуть туго затянутый камзол или не залить вином новую тунику. Халь привык наслаждаться едой - а тут его за это поднимали на смех.
      Как же он страдал целое лето - до того самого дня, когда мать, горячо любившая сына, хотя и не умеющая выражать свои чувства, не согласилась вернуться в Торра-Альту! Возвращение домой стало самым счастливым днем в жизни Халя. Какая радость! Снова быть со Спаром, привольно носиться по всей округе на косматом пони, а не разучивать последний новомодный поклон или манеру затыкать за обшлага носовой платок.
      Жить при дворе в Фароне было равносильно тому, что потеряться, заблудиться в глухом лесу. Халя обуял страх вновь оказаться там, в обители сплошного притворства. Открыв глаза, он обнаружил вдруг, что остальных больше нет рядом. Он стоял подле стен укрепленного замка. Изнутри доносились воинственные выкрики и стук копыт. Очевидно, там шел турнир.
      Халь неловко двинулся по подъемному мосту в замок, остро осознавая, как потрепана его дорожная одежда и заляпан грязью нижний край плаща из медвежьей шкуры. Через минуту он оказался на людной площади. Все кругом пихали и толкали его. Роскошно одетые рыцари небрежно отодвигали чужака с дороги, уверенной поступью шагая к своим скакунам. Хотя Халь был хорош собой, статен и высок, никто не удостаивал его вторым взглядом. Юноша болезненно ощущал свою отверженность.
      Чувствуя себя совсем глупо, он вдруг осознал, что у него нет ни гроша, что он не знает, куда попал, и вдобавок умирает с голоду. Замок вокруг звенел от лязга стали и хриплых возгласов дуэлянтов. Халь усмехнулся про себя. Здесь столько воинов, а воина хлебом не корми, дай заключить пари. Вот верный способ заработать. Ведь он легко побьет любого из них.
      - Подходи! - крикнул он, стараясь как можно чище выговаривать кеолотианские слова. - А ну, кто на меня? Ставлю три отличнейших охотничьих ножа из наилучшей стали, офидианской закалки, на то, что превзойду любого из вас в поединке на мечах.
      - Юродивый! - загоготал кто-то.
      Желая произвести впечатление, Халь выхватил меч - но тут же в ужасе уставился на него. Это был уже не сияющий клинок с выгравированными на нем рунами, не широкий и длинный меч из светлой стали, несокрушимо твердый и такой острый, что легко рассекал металл. Нет, молодой воин сжимал свой старый меч - причем изрядно заржавевший от небрежения. Руке, привычной к тяжести рунного меча, этот клинок казался таким легким и несерьезным.
      - Этакой иголкой ты настоящий доспех даже и не поцарапаешь! насмехалась толпа.
      - Лучше выпроси-ка где-нибудь нитку да заштопай свою кольчужку! смеялись они.
      Халь почти не слышал издевок, все так же потрясенно взирая на свое жалкое оружие. Без рунного меча он чувствовал себя таким уязвимым. Меч неизменно придавал ему мужества, дарил мастерство и уверенность в схватке с врагом. И вот он исчез. Халь заставил себя встряхнуться. Это всего лишь кошмар, морок, что навели на него треклятые чародеи. Это все не взаправду. Но он все равно не мог прогнать наваждение и с ужасом понял, что попал в западню, пойман в этом несуществующем мире.
      И тут сквозь многолюдную толпу он увидел ее.
      - Брид! Брид! - Сердце его сжалось от нового страха.
      Его нареченная даже не повернулась. Она шла прочь, бок о бок с высоким рыцарем в черных доспехах. Не помня себя от ярости, Халь протолкался через толпу и загородил им дорогу.
      - Руки прочь от моей женщины! Рыцарь расхохотался.
      - Тебе придется сразиться со мной за нее.
      - Охотно! - вскричал Халь, но рыцарь лишь рассмеялся еще пуще и с размаху ударил его в пах. Юноша скрючился на грязной мостовой.
      Это неправда! - стонал он про себя. - Неправда! Нельзя дать чародеям себя обмануть!
      Брид глядела на него умоляющими глазами.
      - Халь, спаси меня! Не отдавай меня им! Молодой воин зажмурился, пытаясь что-нибудь придумать. Надо разбить чары. Надо найти Ренауда.
      - Ренауд! - завопил он во все горло. - Ренауд!
      Он все кричал и кричал, пока толпа вокруг не расступилась и его не окружила дюжина пеших стражников под предводительством рыцаря на рослом коне. Они мигом отобрали у нарушителя спокойствия ржавый меч и ножи и поволокли по улицам к небольшой лужайке, где стояла дюжина колодок, предупредивших Халя о том, что сейчас произойдет.
      Его грубо швырнули на колени и, рассадив кадык, пропихнули шею в ярмо. Как юноша ни вырывался, его держали за волосы, и он ничего не мог поделать. Доска опустилась, намертво защелкивая шею и запястья в колодках. Кто-то помочился поверх головы Халя. Пара ребятишек засмеялась. И вот он остался один. Молодой воин гневно кричал, пока не сорвал себе горло, но наконец умолк и принялся обдумывать ситуацию.
      Он не знал, реально ли все происходящее. Не знал, была ли Брид, которую он видел, настоящей Брид или лишь призраком, рожденным его воображением. Но острая боль в запястьях и шее оказалась самой что ни на есть настоящей. Надо расслабиться и сохранять спокойствие. Барахтаться в колодках - только себе вредить. Халь закрыл глаза и попытался представить, будто лежит в постели, но безрезультатно. Замок вокруг продолжал жить своей жизнью. Мало кто из прохожих удостаивал арестанта хотя бы любопытным взглядом. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем спустилась ночь. Но даже и тогда никто не явился освободить узника.
      Ночь оказалась долгой и ужасно холодной. Халь до боли жмурил глаза, силясь стереть спящий мир вокруг. Пропал, накрепко увяз в чересчур реальном мире воображения! Пришло утро - а с ним и стайка местных детишек. Они восторженно смеялись и черпали целые горсти грязи, из которой возводили на плечах юноши целые замки.
      Халю хотелось кричать - но вместо этого он мысленно пел баллады, силясь вычеркнуть из разума боль и усталость. И вдруг замер, раскрыв глаза от изумления. К колодкам напротив тащили второго такого же бедолагу.
      - Ренауд! Ренауд! - завопил Халь.
      По крайней мере принца он нашел!
      Тот поглядел на юношу безумными от страха глазами.
      - Вытащи меня отсюда! - взмолился он.
      - Сохраняйте спокойствие, - посоветовал Халь. - Скоро нас выпустят, а тогда мы выйдем из замка и вернемся в лес.
      Ренауд стонал и хныкал, от его причитаний переносить наказание становилось все тяжелее. Лишь ближе к полудню пленникам принесли поесть. Халь возрадовался, думая, что теперь-то их и освободят. Но нет. На время еды его крепко привязали к столбу, потом на минуту отпустили в отхожее место и снова швырнули в колодки.
      Он с трудом повернул голову и крепко выругался. В соседние колодки заковали очередную жертву.
      - Мастер Халь! - приветствовал его Пип с поразительным оптимизмом. Вы нашли принца Ренауда! Может, нам теперь пойти отсюда?
      Халь попытался. Он все пытался и пытался до самого вечера, пока Пип не растерял весь свой оптимизм, а Ренауд не разразился слезами. И тогда объявился Кеовульф. На то, чтобы швырнуть могучего рыцаря на колени и удерживать, пока ярмо не захлопнется, потребовалось целых четыре человека.
      - Это все неправда, - твердил себе Кеовульф, когда дети завязывали бантики у него в волосах, а какая-то старуха выплеснула ему в лицо ведро воды. Когда развлечение наконец прискучило милым крошкам, и они отошли, рыцарь повернул голову к Халю и сердито прорычал: - Плохая была идея!
      - Где Брид? - Халя уже не волновали собственные беды. - Мы все угодили в эти невсамделишные колодки, все, кроме Брид.
      - А по-моему, они очень даже всамделишные, - тихонько вставил Пип.
      - Не мели чушь. Замок ненастоящий, - резко возразил Халь.
      - Какой еще замок? - изумился Кеовульф. - Я вижу только большую ферму.
      - Да нет же, город, а дома сплошь высокие, деревянные, крашенные белым и красным, - заявил, озираясь по сторонам, Пип.
      - Но колодки мы все видим и ощущаем, верно? - уточнил Халь.
      Все дружно закивали и заворчали в знак согласия. Сердце Халя бешено забилось в груди.
      - Говорю же, они самые настоящие, - простонал Пип. - Мы просто попались в ловушку, что пришли сюда.
      - Но где же Брид? Халь места себе не находил от тревоги. Вместо ответа Кеовульф кивнул, указывая на середину лужайки.
      - Брид там нет, зато они есть. И уж они-то самые что ни на есть настоящие.
      Халь проследил за его взглядом и заморгал. Там, в кругу тощих обнаженных гоблинов появились три чародея, склоненные над котлом.
      Замок исчез, толпа исчезла, но чародеи остались.
      4
      Из горла Каспара вырвался вопль отчаяния. Высокие волны играли юношей, словно щепкой.
      - Нет, Перрен, нет! - кричал он, хотя знал, что голос его не в силах преодолеть пропасть меж жизнью и смертью. - Не трогай ее!
      Мысль о том, что может сделать обезумевший горовик с Май, приводила Каспара в настоящую панику. Однако что мог он сделать? Наверняка именно прикосновение жаждущего воды Перрена и исказило магию Некронда, забросило Каспара в морские бездны Иномирья. А что сталось с Май? Каспар боялся, что Перрен высосал из бедняжки кровь, и теперь она лежит, умирая, где-нибудь в пустыне, жалкая груда обтянутых кожей костей, пожива стервятников.
      Он отчаянно барахтался на поверхности, стремясь обратно, к жизни, но уже понимая, что проиграл, безнадежно застрял в западне. Каспар ощущал царящую вокруг вечность безвременья. Юноша напряг все силы, чтобы приподняться над водой. Легкие мучительно болели от смертоносного, ледяного воздуха.
      Огромная волна взметнулась, увлекая юношу за собой, и с гребня ее он разглядел вдалеке землю. Нет, это не путь к спасению. Куда ни кинь взгляд, тысячи морских чудищ поднимались на поверхность, выпрыгивали из воды, алча дотянуться до Некронда, воя от желания вернуться домой. Но, подобно Каспару, все они оставались здесь, в клокочущем месиве изгнанной за пределы мира жизни.
      Юноша попытался взять себя в руки и хорошенько подумать. Наверняка можно что-то предпринять, чем-то помочь себе. Сперва Каспар дивился почему это, перенесясь в параллельный мир, он из пустыни очутился прямиком в море. Однако потом вспомнил, как, бредя по пустыне, тяжело передвигал ноги по хрустящим, растрескавшимся солончакам, устало влачась мимо обломков камней с отпечатками морских рыб. В жизни ему еще не приходилось видеть столько окаменелостей. Должно быть, пустыня некогда была морским дном. Впрочем, это знание ничем ему не помогало. Каспар знал: если только кто-нибудь или что-нибудь не разыщет его через Яйцо, не вытащит, он так и останется навеки здесь, среди барахтающейся живой массы, чудовищного супа.
      Страшная мысль словно подточила силы несчастного. Юноша снова с головой ушел в холодную, безжизненную воду, погружаясь все ниже и ниже, минуя на своем пути сотни извивающихся, лютых морских тварей, пока не ударился, наконец, о дно. Отныне его место здесь. Навсегда. Им овладела полная безнадежность. Прощай, жизнь. Прощай всё, что когда-то казалось важным. Ему суждено навеки остаться здесь. Что проку спорить с судьбой?
      Каспар лежал, изнемогая от страха и горя, сходя с ума от мысли о вечности. С каждой минутой он все острее осознавал ужас своего положения. Серые тучи отчаяния затягивали разум, пока юноше не показалось, что он вот-вот взорвется, не в силах выносить этой муки.
      Повсюду царило одиночество. Он выпал из цикла жизни. Рядом лежали и другие животные - гигантские кальмары, огромные киты, увенчанная рогом акула. Всех их объединяло одно и то же несчастье. Там, наверху, пока Каспар еще боролся, пытался вернуться домой, он обладал хотя бы волей к битве - и это было бесконечно лучше, чем нынешнее тупое безразличие. На поверхности у него еще оставалась надежда. А надежда - это все. Это главное.
      Вот если бы находиться ближе к Некронду, чем прочие здешние твари, возможно, некий шанс еще был бы. Скажем, если бы Май случайно подобрала Яйцо, она бы могла отворить для него ворота домой. Юноша поднял голову и протянул руки наверх, вновь готовый к борьбе.
      Но если чудовище, в которое превратился Перрен, сожрало Май - откуда ждать помощи? Руки Каспара безвольно опустились, голова поникла. И все же надежда остается всегда. Если непрестанно бороться, быть может, не сегодня, не завтра, не в этом году, но хотя бы через тысячи лет кто-нибудь поднимет Некронд и вытащит его, Каспара, отсюда. Да, его могут спасти - при условии, что он будет к Некронду ближе всех. Надо плыть и не терять надежды, потому что, как ни взгляни, обрести свободу через тысячу лет гораздо лучше, чем остаться здесь навеки. Вечность. Вечность гораздо длиннее тысяч, даже миллионов лет. Вечность - это что-то непредставимое. Юноша упрямо помотал головой. Кто-нибудь обязательно найдет его. Ему тут не место!
      Ярость, гневная обида на несправедливость судьбы подстегнула волю Каспара. Он оттолкнулся от дна и поплыл наверх. Надежда вновь мало-помалу разгоралась в нем. А что, если попробовать покричать?
      - Май! - вопль его прорезал толщу воды струйкой пузырьков. - Май, найди меня!
      А вдруг она мертва? Да и вообще, с какой стати ей искать его, ведь он так грубо оттолкнул бывшую возлюбленную? Даже здесь, в бездне морей Иномирья жгучая горечь ревности все так же терзала сердце молодого торра-альтанца.
      Если от Май помощи ждать не приходится - от кого же тогда? Остаются только Перрен и животные. Смешно и думать, что кто-то из них сумеет понять происшедшее. И все же внутренний голос подсказывал Каспару сделать ставку на Огнебоя. Верный скакун ни за что не покинет своего хозяина. Бой единственный, кто безраздельно принадлежит ему, Каспару. Возможно, эти узы окажутся крепче прочих. Может, их хватит, чтобы преодолеть бездну. Тем более у Огнебоя больше всех шансов выжить в пустыне, даже если все остальные члены маленького отряда погибнут.
      - Бой! - что есть сил закричал юноша. - Бой, услышь меня! Помоги мне!
      Он рвался наверх, судорожно хватаясь за пронизанный брызгами воздух, пока удар чьего-то могучего хвоста не сшиб его обратно. Однако на сей раз Каспар не собирался так легко сдаваться. Он безгранично верил в своего скакуна. Огнебой один из всех наверняка услышит зов хозяина. Каспару всегда казалось, что лошади куда более остро реагируют на Некронд, чем люди. Энергично работая ногами, он подплыл к рогатому киту и залез на твердую, шершавую спину. Кит и не почувствовал столь ничтожного седока. Юноша стоял почти по пояс в воде. Холодный воздух рвал тело на куски. Зато определенного успеха Каспар все-таки добился: теперь он находился ближе к Некронду, чем все прочие морские твари.
      Вытянувшись во весь рост, он снова принялся звать коня:
      - Бой! Бой! Я здесь! Найди меня!
      Каспар все звал и звал, прекрасно понимая, что вся его надежда просто бред сумасшедшего: конь ни за что не сумеет правильно понять ситуацию, даже если и услышит его. Ну и пусть бред - все равно, кроме Огнебоя, ему сейчас надеяться не на кого, значит, остается цепляться за последнюю соломинку.
      Подняв голову, он уставился на огромное око Некронда. Внезапно мраморную поверхность Камня прорезала яркая вспышка. Она молнией осветила все небо, пронзила тучи и ударила в далекий берег.
      - Нет! Нет! - закричал Каспар, взывая к висевшему в вышине шару. Он-то надеялся, эта вспышка света ищет его. - Я здесь! Бой!
      Внезапно сердце у него остановилось. К небу начал подниматься призрачный поток белого пара, а вслед за ним - темный смерч, что заострился, принял форму стрелы и скользнул в щель, что перечеркивала матовую гладь.
      В висках Каспара вновь запульсировала боль. В полном отчаянии он рухнул обратно в воду.
      Май завизжала. Все потемнело. Девушка ничего не видела, не слышала и не ощущала. Внезапно все пять чувств разом вернулись к ней. Очнувшись, она захлебнулась и закашлялась.
      Повсюду крутом была вода. Вода падала с неба сплошным потоком, точно кто-то там, наверху, поливал землю из огромного ведра. Горовик отшвырнул девушку в сторону и принялся горстями ловить эту воду, жадно пить, лакать. Живот у него раздулся. Горовика начало рвать, он извергал мутную сероватую жидкость, но тотчас же снова принимался пить. Май закашлялась, давясь и задыхаясь, и потихоньку поползла в сторону. Нога от боли занемела и не двигалась.
      Хорошо еще, кость уцелела и, кажется, могла выдерживать вес тела. Но при малейшей попытке согнуть ногу бедняжку пронзала мучительная боль. Еще по тем временам, когда Май помогала Морригвэн лечить молодых солдат после тренировок, она запомнила: сильные ссадины, раны мягких тканей, могут быть куда болезненнее иных переломов.
      Беглянка оглянулась, выискивая глазами Руну и Трога. Волчица тянула ее зубами за край платья, призывая вставать, а вот Трог трусливо пытался удрать от сверхъестественного водопада. Небо словно разверзлось. Вода, что струилась по лицу Май, оказалась соленой. Май подстегивала себя мыслями о том, что должна спастись ради своего еще не рожденного ребенка - ребенка Талоркана. Хотя из-за этого ребенка Май утратила любовь Каспара, однако дитя было для нее дороже всего на свете.
      Май огляделась по сторонам. Спар! Его нигде не было видно.
      Как Май ни злилась на молодого дворянина, он был ей вовсе не безразличен. Конечно, он никогда не умел найти к ней правильного подхода: клялся в любви, а через миг уже страдал по своей ненаглядной Брид. Май не думала, что подобная жестокость, небрежение ее чувствами объясняются разницей в их общественном положении. Если подумать, то кто он и кто она? Наследник замка и простая служанка. Конечно, опекуном ее был сам барон, но все равно они с Пипом - дети дровосека, а дровосеки в глазах обитателей замка занимали самую низшую ступень социальной лестницы. Но Каспар не проявлял уважения к чувствам своей подруги вовсе не из-за ее низкого сословия. Слишком уж он был молод, неискушен в любви. Не умел еще разобраться в себе.
      Будь это Халь, Май бы все поняла. Халем владело лишь откровенное и жгучее вожделение, совладать с которым он и не пытался. Вожделение - вещь более явная, более понятная, а потому в чем-то честнее тех сложных, запутанных чувств, что руководили Каспаром, его высокой любви.
      - Спар! - снова закричала девушка. - Спар, где ты?
      Она любила его, с самого начала любила. Она так долго ждала его - и вот, когда он уже готов был доказать свою любовь, сама же все испортила, отдавшись Талоркану.
      - Спар!
      Не переставая кричать, Май кинулась в набежавшее озерцо. Волчица, скуля от ужаса, бросилась за ней. Девушка чуть не по колено увязала в песке, но упорно рвалась к Спару, лежавшему лицом вниз в солоноватой воде.
      - Спар! Очнись! Вставай! Май в страхе перекатила его на спину. Юноша не пошевелился.
      Май попыталась вытащить его на берег - но не смогла, мешала раненая нога.
      - Перрен, помоги!
      Вместо Перрена на выручку примчался Трог. Ухватив хозяина за воротник, он что есть сил принялся тянуть - и даже умудрился слегка сдвинуть Каспара с места. Но на большее пса не хватило.
      - Перрен, помоги! - Май надеялась, горовик уже пришел в себя. Однако тот уставился на нее вытаращенными глазами, вид у него был совершенно пьяный. Только сейчас девушка заметила у него в руках Некронд. Этот глупец вызвал воду из Иномирья. Что за безумие! - Перрен! Нам нужна твоя помощь!
      Поддерживая Каспара, она прижала ухо к груди юноши. Он не дышал! Кожа приняла мертвенно-меловой оттенок, а невидящие глаза, не мигая, смотрели прямо в ослепительное небо.
      - Спар!
      Он не мог утонуть так быстро. С ним случилось что-то еще. Наверное, Огнебой, вырвавшись, лягнул копытом или, скорее, Перрен оглушил ударом тяжелого кулака, когда вырывал у него Некронд. Но как бы там ни было, Каспару нужна помощь, надо действовать.
      Девушка панически призывала Перрена на помощь, но, похоже, вода ничуть не прояснила его ум. Горовик сидел на песке, подкидывая Яйцо в воздух, безудержно хихикая и все повторяя: "Воды! Воды!", точно нашел ключ к самой жизни.
      До Май внезапно дошло, что Перрен на свой неуклюжий лад сумел овладеть магией Некронда. Быть может, его чары и сотворили все это с Каспаром?
      - Где он? Что ты с ним сделал? - гневно спросила она.
      - Что я с ним сделал, маленькая выдумщица? - все так же давился хихиканьем Перрен. - Да ничего! Он в безопасности, в полнейшей безопасности - внутри Яйца. Попался. Собирался призвать чудищ, самых гнусных чудищ, чтобы разделаться со мной, а мне всего-то и надо было, что капельку воды.
      - Верни его мне, - взмолилась Май, не совсем понимая, что же произошло.
      - А он не у меня. Он в воде.
      - Безумие какое-то! - вскричала девушка. - Что ты с ним сделал?
      - Он в воде, в морях Иномирья. Он там теперь живет, точно рыба. Ему не выбраться, пока кто-нибудь не призовет его обратно.
      - Ничего не понимаю, - в отчаянии покачала головой Май.
      - Не понимаю, не понимаю, - передразнил Перрен. - Какая же ты тупица. Он в Иномирье, на дне океана. Я чувствую его через воду.
      - Вытащи его! - дико закричала Май, ковыляя к горовику.
      - Не могу! Я не знаю как, - захохотал Перрен и, плюхнувшись в лужу, принялся брызгаться - ни дать ни взять, непослушный ребенок, которому строго-настрого запретили баловаться с водой.
      - Дай мне Некронд! - приказала она.
      Перрен покачал головой.
      - Еще чего! Ты его не получишь. Ты остановишь воду, а мне она нужна. Вы все собирались бросить меня умирать в пустыне.
      - Ты ведь хотел выпить мою кровь, - возразила девушка. - Перрен, ну, пожалуйста! Спаси Спара! Отдай мне Яйцо, чтобы я смогла отыскать его.
      - Ни за что!
      Ухмыляясь все той же идиотской ухмылкой, Перрен прижал Некронд к груди с видом упрямого ребенка, сознающего, что родители в полной его власти.
      Май поняла: к горовику требуется аккуратный подход. Зная, что покуда они оба стоят в воде, он может читать ее мысли, она напустила на себя безразличие и бочком выбралась из лужи. Хвала небесам, горовик, похоже, настолько увлекся своими забавами - плескаться в воде, что и не волновался, что там она задумала.
      - Послушай, Перрен, - коварно начала девушка, оказавшись на сухом песке, - расскажи мне истории, которые ты чувствуешь через воду. Перрен, расскажи мне что-нибудь.
      Глаза у него расширились.
      - О, тут столько всяких историй, столько ненависти и страданий. Вот, например, история единорогов, которых истребляли за то, что у них такой дорогой рог и такая блестящая белая шкура, и просто потому, что они соперничали с овцами за пастбища.
      - О, дай мне увидеть это самой! - восторженно закричала Май. Глаза ее сияли. - Я не умею чувствовать такие истории через воду, как чувствуешь их ты, но, быть может, я сумею что-нибудь уловить через Некронд.