- Ты произнес древний призыв нашего народа. Откуда ты знаешь его? Кто ты такой? - пророкотал гулкий голос.
      Каспара бросило в дрожь. Он и забыл, до чего же огромны и грозны взрослые горовики.
      - Я... я... - замялся он.
      - Как смел ты, жалкое существо, потревожить мой сон? Отвечай, самозванец!
      - Я Каспар, сын барона Бранвульфа из Торра-Альты, - кое-как пролепетал юноша.
      Чудовищные великаны сжимали кольцо. Мир кругом потемнел. Лежа на спине, Халь в полном изнеможении повернул к племяннику голову. На лице его читалось недоумение.
      - Спар, и что ты на этот раз натворил? - прохрипел он. Горовик взревел, точно раненый медведь, и в ярости навис над юношей.
      - Подлый вор! Осквернитель! Это ты украл мой дом и изрубил топором любимое место отдыха моего отца!
      - Что? - громко запротестовал Каспар. - Мы ничего не делали...
      - Увезли огромные куски моего дома, а потом утверждаете, будто ничего не делали!
      Голос горовика раскатывался в воздухе, точно гром. Ухватив Оксвина, исполин принялся с такой силой сжимать его, что у несчастного выкатились глаза.
      - Нет, нет, оставьте его, он ни в чем не виноват! Он вообще не торра-альтанец, а мы ни за что не устроили бы здесь каменоломню, если бы знали, что это ваш дом.
      Каспар не мог придумать, что бы еще такого умиротворяющего сказать. Огромная, твердая, как железо, лапища ухватила его и вздернула в воздух.
      Горовики широкими размашистыми шагами двинулись прочь, унося свою добычу в стену ущелья. Скалы зашевелились - и перед ними разверзлась черная пещера. Внутри разносилось гулкое эхо медленной поступи подземных жителей. Вокруг царила кромешная тьма, ни огонька, ни проблеска. Все чувства Каспара обострились. Он не только слышал учащенное, сдавленное дыхание Халя и остальных воинов - но еще и чуял их запах: запах пота и страха. А вот запаха горовиков не чуял вовсе, лишь ощущал твердую шероховатость обхватившей его руки.
      Эхо шагов изменилось, стало далеким, и юноша догадался, что они вошли в пещеру побольше. Неприятно пахло тухлятиной, издалека слышалось странное пение, звучное и таинственное, без определенной мелодии, но очень успокаивающее. Должно быть, это старые горовики убаюкивали молодежь. Со всех сторон доносилось журчание.
      - Нет, историю! Еще какую-нибудь историю! - потребовал важный басок.
      - Сейчас вам больше не нужна история, - пророкотал горовик, сжимавший талию Каспара. - Я принес людей. Тех самых, что расковыряли наш дом и устроили Большую Дыру!
      Раздался общий гул, многие голоса потребовали крови. Каспар сглотнул, силясь удержать в узде нарастающий страх.
      - Зачем вам наша кровь? Мы можем поведать вам такие истории, каких никто в жизни не слыхивал. Вот я, например, был на верхушке мира! - важно заявил он.
      - В самом деле?
      Стальная хватка на теле юноши разжалась, и Каспара опустили вниз, хотя он и сам не знал куда - на пол пещеры или на каменное колено горовика. Через миг во тьме тускло засветились крохотные желтые огоньки, надо полагать, светящиеся камни. От них исходило слабенькое янтарное сияние.
      - Янтарные глаза! - произнес горовик, и Каспар догадался, что эти камни - близкие родственники солнечных рубинов, только что чисто желтые.
      В тусклом свете он различил вокруг, куда ни кинешь взгляд, целое море растрескавшихся, круглых лиц горовиков. В огромной пещере их собралось не меньше тысячи. Маленькие, как Перрен, сгрудились в самом центре, одни из них лежали, других уговаривали лечь заботливые отцы. Пол пещеры был изборожден сетью ручейков и лужиц, что сливались в единую сеть у ног горовиков.
      - Принесите еще янтарных глаз, чтобы хоть видеть, что едим! - пробасил кто-то.
      - Нет! - закричал Каспар. - Сперва послушайте мою историю!
      - Да! Да! - подхватили младшие.
      - Хотим! Хотим! Историю!
      Несколько гигантских детишек повскакали с места, где их так старательно укладывали, и так расшумелись, что старшие сдались.
      - И пусть уж твоя история будет и впрямь хороша! - прорычал племяннику Халь. - Ну до чего же это в твоем стиле: превратить плохое в еще худшее! Пока ты не вздумал меня спасать, я по крайней мере собирался погибнуть героем, а не послужить ужином какой-то непонятной твари.
      - Не волнуйся, - тихонько прошептал Каспар. - Я их знаю. Однажды, начал он вслух, - жил да был один молодой горовик по имени Перрен.
      - О!
      - Ах!
      Младшие горовики затаили дыхание, предвкушая продолжение.
      - Отца его звали Хам, сын Тектона, сына Хиля, сына Боллона, сына Лиаса, сына Колосса, сына Камнепада...
      И Каспар начал рассказ. Он всегда отличался превосходной памятью, а Перрен рассказывал уйму историй. Юноша помнил, что когда бы горовик ни говорил о себе, он всякий раз начинал с того, что перечислял семь поколений предков.
      - Тоже мне история, - проворчал Халь.
      - Никшни, я знаю, что я делаю, - шепотом возразил Каспар и поведал горовикам, сколько зубов было у Перрена и что тот утверждал, будто в каждой брови у него по шестьсот двадцать три волоска.
      - Неплохое начало! - похвалил один из горовиков постарше, и Халь криво улыбнулся племяннику.
      - И вот он увел меня из своей пещеры, где растут самые темные и большие в мире солнечные рубины, и мы отправились за восточные отроги тех самых Желтых гор. В пути мы пересекли сорок пять долин и омыли ноги в двадцати шести реках, прежде чем выйти к Великой Воде.
      - Ах, Великая Вода, - вздохнул еще один из гигантов.
      Каспар не знал, долго ли еще сможет продолжать рассказ, но твердо знал одно: чем дольше он будет владеть вниманием слушателей, тем дольше проживет и он сам, и остальные пленники.
      - ...Но Перрен слишком долго оставался на знойном солнце пустыни... перешел он к той части повествования, что, как думал, должна больше всего понравиться горовикам.
      - Нет, постой-ка. Ты не рассказал нам о песке, и откуда он взялся, и как ветер носит его и насыпает барханы, - возразил кто-то из молодежи.
      Каспар попытался описать песок, но не сумел удовлетворить любопытство слушателей ни в том, сколько именно песчинок в пустыне, ни глубок ли слой песка, ни каково это - остаться без воды и тем самым лишиться знания мира. По рядам слушателей прокатился недовольный ропот.
      - Хватит с нас его историй. Он разорил наш дом, украл наши скалы. Мало того, - прорычал самый большой горовик, - он явился поработить нас.
      Каменный гигант угрожающе потянулся к Каспару.
      Дрожащая рука юноши взметнулась к серебряному ларчику на шее. Каспар испуганно оглядел подступающих исполинов.
      - Отстаньте от него, не то умрете! - вскричал Халь, выхватив меч, хотя потребовавшееся для этого усилие заставило молодого воина покачнуться.
      Горовик отшвырнул Халя в сторону, и тот растянулся на каменном полу пещеры, прямо в воде, вниз лицом. Каспар еле успел приподнять голову друга и чуть-чуть оттащить его в сторону. Но в следующий миг юноша снова оказался в кулаке гиганта.
      - Этого мы уже послушали. Кинем его в кладовку, а потом всласть попируем, когда и истории остальных нам наскучат.
      Радуясь уже тому, что его не убили прямо сейчас, Каспар оказался в кромешной тьме. До ушей его не долетало ни звука, кроме мерной капели воды, подобной биению пульса огромного тела. Затерянный во мраке, в полной тишине, несчастный очень быстро утратил ощущение времени, лишь знал, что оно не стоит на месте: он все сильнее мерз, а утомленные боем мускулы окончательно занемели.
      - Халь! - отчаянно закричал юноша, вопреки всему надеясь, что дядя услышит его. - Главное: не переставай рассказывать!
      Ответа он не дождался. Скорчившись в уголке, Каспар напряженно вслушивался в молчание, покуда собственное учащенное дыхание и стук пульса не загремели в ушах, точно гром. Охваченный паникой, он пополз наугад, ощупывая пол и стены камеры в поисках выхода. Под руку попался обломок то ли камня, то ли какой-то доски. Юноша попытался процарапать им лаз сквозь скалы - но безуспешно. Тогда он выхватил нож и, всадив клинок в тонкую трещинку, принялся расшатывать камни. Безнадежно.
      Не в силах более владеть собой, пленник кричал и вопил, отчаянно стуча по каменным стенам, покуда вконец не охрип и не сбил в кровь руки. По-прежнему ничего не изменилось. На Каспара нахлынуло леденящее душу сознание: здесь он и умрет.
      В полном истощении юноша снова сел и прислушался. Ни шороха, лишь звук падающей воды. Голова Каспара упала на грудь... Нет, стойте! А это что за странный гул? Торра-альтанец не знал, доносится этот шум снаружи или звучит у него в голове, но гул нарастал. Каждая жилка тела Каспара напряглась в ожидании, он чувствовал, как вокруг разливается колоссальная сила, рвется у него из груди и, не находя выхода, накапливается, концентрируется в тесной клетке под каменными сводами.
      Именно в этот миг юноша поймал себя на том, что касается пальцами серебряного ларчика, а в мыслях прикидывает, не стоит ли воспользоваться мощью Некронда. Каспар торопливо отдернул руку, боясь, что ослабевший разум его уже успел натворить что-то непоправимое. Нервно сглотнув, он опять навострил слух. Тишина. Лишь то же унылое - кап-кап-кап.
      Пить хотелось зверски. Высунув язык, пленник попытался лизнуть стену, надеясь поймать капельки воды, но лишь пребольно ударился носом о каменный выступ. Схватившись рукой за ушибленное место, Каспар энергично растер нос и шмыгнул, проверяя, все ли в порядке. И снова шмыгнул, уже принюхиваясь. В пещере вдруг, откуда ни возьмись, потянуло мерзостной гнилью.
      Сердце бешено забилось в груди. Каспар замер, весь превратившись в слух, и наконец услышал их - тихие шелестящие шаги. Кто-то подкрадывался к нему, вынюхивал. Волосы на затылке у торра-альтанца стали дыбом.
      Втискиваясь в стену, он дрожал от страха. В ушах звучало эхо безумного хохота. Что-то мягкое вскользь задело его, в ноздри ударило нестерпимое зловоние гниющей плоти. Каспар весь подобрался во тьме, обхватывая колени руками и прижимая их к груди. О, Великая Мать, смилуйся!
      - Наконец мы остались вдвоем, только ты и я, - зловеще прошипел из мрака отвратительный, исходящий слюной голос.
      Острые зубы легонько куснули Каспара за кончик ноги. Юноша завопил и ударил врага, но рука его коснулась лишь пустоты. Подземелье вновь зазвенело издевательским хохотом.
      - Теперь ты мой!
      Укус повторился, на сей раз сильнее, в бедро, клыки глубоко вонзились в плоть. Каспар сделал быстрый выпад, но кинжал прорезал лишь воздух, снова никого не задев. Ох, если бы только хоть что-нибудь видеть! А лунный камень на что? Ну, конечно! И как это он сразу не сообразил! Лихорадочно порывшись в карманах, юноша выхватил свое сокровище. Тесная клетка озарилась мягким мерцанием - но оно выявило лишь склизкие стены, отполированные стекающими струйками воды, что искали трещины, стремясь все глубже в недра земли.
      При свете Каспару сразу стало спокойнее. Он в первый раз осознал, что же должен был значить кристалл с изображением его матери для слепнущего под Торра-Альтой дракона. Юноша прижал мерцающее око к груди и надолго забылся в тихом блаженстве, сам себя не помня от облегчения - похоже, свет отпугнул нападающего. В почти полном изнеможении он соскользнул на гладкий пол и вгляделся в матово-белую поверхность лунного камня - там клубились неясные дымчатые облака, точь-в-точь на небе в ненастный денек. Облака эти сгущались и темнели, все больше и больше напоминая грозовые тучи.
      - Помогите! - прошептал торра-альтанец, глядя в камень. - Кто-нибудь, услышьте меня! Ну, пожалуйста! Камень стал гранитно-серым и резко потяжелел.
      - Перрен! - воззвал юноша. - Помоги мне! Должно быть, ты еще там. Помоги!
      Ничего не произошло. Каспар закрыл глаза и стиснул зубы, борясь со страхом и вновь усиливающейся головной болью. Прижав колени к груди, он легонько покачивался взад и вперед, призывая последние крохи мужества. А затем из тьмы что-то ухватило его за шею. Вскрикнув от неожиданности, молодой воин извернулся, вырываясь, пытаясь нанести ответный удар. Пальцы его задели мягкий мех, пещера вновь сотряслась от хохота.
      - Я дождался, пришло время отмщения, - прорычал звериный голос.
      - Кто ты? Чего тебе от меня надо?
      Торра-альтанец сжался в комок. Почему-то голос казался ему знакомым, даже несмотря на этот утробный рык.
      - Я хочу, чтобы ты мучился так же, как мучился я! - раздался ответ. Я маленькими кусочками сдеру с тебя живую плоть, а когда руки твои превратятся в голые кости, вырву у тебя Некронд!
      - Нет! Никогда! Великая Мать не допустит этого!
      - Великая Мать! У нее нет власти надо мной! Я купил власть богатствами твоего отца. Ах, как же приятно мне было грабить могучего барона. Теперь лесничие ходят вокруг меня на цыпочках, сам Страйф ко мне прислушивается, а старик Тёрн даровал ему помощь своего народа. Теперь, мой крошка-племянничек, я обладаю таким могуществом, какая тебе и не снилась!
      - Гвион! - задохнулся Каспар, окончательно понимая, чей же голос искажен волчьим рычанием. Что же такое сказать, чтобы умиротворить эту измученную, страдающую душу? - Гвион, успокойся, я не хотел тебе вредить. Ведь ты же был мне дядей, родная плоть и кровь. Морригвэн...
      - Морригвэн! - взвыл бестелесный голос. - Морригвэн! Она всегда любила только мою сестру. Она никогда не любила меня!
      Вой превратился в вопль ярости, затем в глухое рычание. Руки человеческие руки! - схватили Каспара за горло, разрывая воротник, а звериная морда с острыми кривыми клыками рвалась к лицу.
      Юноше не хватало воздуха даже кричать. Челюсти человека-волка смыкались на его горле. Несчастный только и мог, что яростно молотить врага зажатым в руке лунным камнем, но он быстро слабел, взор заволокла кровавая пелена. Каспар из последних сил отбивался и вырывался, но понимал, что вот-вот потеряет сознание - а следом и саму жизнь. Пальцы, сжимавшие лунный камень, разжались. Юноша ощутил победную радость врага. Но тут волк замер.
      Лунный камень со слабым стуком упал на пол, мягкое мерцание померкло. Мир снова сделался темным, немым и неподвижным. Торра-альтанцем овладело оцепенение, полное безучастие ко всему. Он проиграл.
      Внезапно уши его наполнил оглушительный рев, подобный гулу водопада. Голова просто раскалывалась, к горлу подступала тошнота - но все это означало, что он еще жив. Боль - чудесно, тошнота - замечательно! Еще жив!
      Сжавшись в комок, он отшатнулся от жуткого рева, но вдруг осознал, что это всего-навсего звук его же собственного срывающегося, натужного дыхания.
      Волчье тело Гвиона больше не прижимало Каспара к стене. Он снова мог двигаться! Поднеся руку к горлу, юноша ощупал рваную рану, пальцы мгновенно намокли в крови. Оценивать всю тяжесть раны он не осмелился. В пещере снова было совершенно темно, и из этой тьмы раздавались какие-то хрипы, визг, шум борьбы. Пронзительно взвыл волк, но этот вой оборвался коротким тяжелым ударом каменной палицы, проломившей ему череп. И снова воцарилась тишина, гнетущая тишина мглы.
      Ощупью оторвав от края рубашки длинную полосу, Каспар в меру сил перевязал шею. Вокруг веяло невыразимым холодом и смертью. Он до того обессилел, что когда вокруг пояса у него сжались холодные руки, лишь вздрогнул. Все в той же беспросветной тьме Каспара потащили куда-то наверх, заслоняя ему голову, чтобы уберечь от ударов о низкие своды пещеры.
      - Быстрее! Быстрее! Сюда! - успокоил пленника низкий рокочущий бас.
      Скалы затряслись, начали рушиться, и Каспар увидел пробивающийся сквозь клубы пыли слабенький лучик света и смутные очертания двух огромных серых ножищ и приземистого круглого туловища.
      - Перрен! Ты все же пришел! - воскликнул он, но призрачное видение уже таяло.
      Широкая рука взметнулась в прощальном жесте, глухой голос казался дальним шелестом:
      - Отнеси Некронд к твоей матери, пока еще не слишком поздно!
      Когда все затихло, Каспар бросил взгляд на узкий лаз наверх, что разверзся в неровных сводах пещеры. С трудом, медленно, беглец полез по нему, истерзанными пальцами цепляясь за каждую трещинку в скале. В голове царило полное смятение, водоворот самых разных чувств. Несмотря на усталость и боль, юноша знал: раны только поверхностные, волк не задел крупных кровеносных сосудов - иначе все закончилось бы в считанные секунды. Но Каспар был жив, а тяжкий груз его ноши давил сильнее, чем когда-либо прежде.
      - Я должен вернуться домой, - вслух произнес он. Невыносимо оставлять Халя здесь - но сейчас, в одиночку, ему ничем не поможешь. Только бы тот знал: Каспар ни за что не бросит его на произвол судьбы и вернется с помощью как можно скорее.
      Обломав все ногти, торра-альтанец кое-как выполз из норы и перекатился на спину, подставив лицо ласковому солнцу.
      Лошадь. Где его лошадь? Спотыкаясь, пошатываясь, юноша поднялся на гребень холма и огляделся по сторонам. В каменоломне царила полная тишина, в воздухе стояла отвратительная вонь раздавленных и разлагающихся хобгоблинов. На их тела не польстились бы даже вороны и стервятники. Наконец Каспару удалось разглядеть золотую вспышку, которая не могла быть ничем, кроме блеска солнца на гладкой спине одного из скакунов Талоркана.
      Очень не скоро беглец сумел-таки добраться до лошади. При его приближении та тихо заржала и легко понесла своего измученного седока через Желтые горы и дальше, по лесистой равнине, к манору Бульбака. Почти не видя ничего вокруг, Каспар промчался по полям и остановился перед закрытым воротами. Вокруг руин замка, теснясь к стенам манора, выстроились разноцветные шатры, но не зрелище сбирающегося войска заставило юношу притормозить. Из ближайшего леска к нему бежал во весь дух Папоротник, а за ним поспешали Придди с Изеллой.
      - Что вы здесь делаете? Я же велел вам отнести Изольду моей матери, упрекнул Каспар.
      - Да, но я боялся показаться им на глаза с известием, что ты вновь исчез - теперь, когда ты так им нужен. Вижу, ты не сумел выручить Халя, жалким голосом ответил лесик.
      Молодой воин покачал головой и взволнованно потянулся к Изольде. Обняв и поцеловав малышку, он положил ее в перевязь и двинулся к воротам. Папоротник, Придди, Пеннард и Изелла шли за ним по пятам, а Трог заливался лаем впереди.
      - Стойте! Именем короля, стойте! - раздался возглас из сумрака.
      Усталый солдат наставил пику прямо в грудь фыркающей лошадке Каспара. Глаза же часового так и прилипли к Изелле. Каспар тронул коня.
      - Посторонись, не то не успеешь даже вздохнуть.
      - У меня приказ. Я...
      - Посторонись и проводи меня к барону Бульбаку, - прорычал юноша.
      Он мог сейчас думать лишь об одном: Халю нужна помощь!
      Ошеломленный часовой потрусил по полям, между шатрами. Повсюду возле костров спали беспокойным сном, часто вскрикивая и стеная, израненные, измученные солдаты. Среди них сновали женщины с бинтами и кувшинами воды. На всем лежала унылая печаль обреченности. У Каспара сжалось сердце, к горлу подкатил комок.
      - Что тут произошло? - спросила Изелла.
      - Битва, - уверенно отозвался молодой воин, огромными глазами обегая лагерь.
      В ближайшем шатре надрывно кричал раненый, другой, кожа которого вся облезла и пошла пузырями от ожогов, лежал на носилках рядом, а вокруг беспомощно плакали женщины. Поодаль лежали, ожидая погребения, груды обугленных тел.
      - Они умирают, - скорбно произнесла Изелла.
      Каспар уже практически ничего не воспринимал. Отчаянно болела голова. Сгорая от нетерпения узнать, что с его родными, он галопом поскакал к манору, разметая в сторону всех на своем пути - люди в страхе кричали, уворачиваясь от стремительного золотого вихря.
      Разгромленное войско! Каспар мгновенно понял, что это не торра-альтанцы. Никакие не воины, а честные пахари и земледельцы, которых сдернули с полей и всунули в руки мечи. Объятые паникой, они дрожали и разбегались, крича о демонах, дьяволах и драконах.
      Каспар заколотил кулаком в дверь манора. Стражники были слишком напуганы его появлением, чтобы преградить путь.
      Юноша знал: его мать здесь, внутри. Каким-то непостижимым образом у него развилось чувство, безошибочно сообщавшее ему, что Керидвэн рядом. Но ведь была такая страшная битва. Как там отец? Слуги впустили нежданного гостя в дом, и молодой дворянин, не думая о своих спутниках, которые изрядно отстали, бросился в главный зал, откуда доносились отзвуки горячих споров.
      На миг остановившись в дверях, он обегал глазами помещение, ища своего отца. Но того не было и в помине. Взгляд Каспара метался между присутствующими. Юноша мгновенно узнал Пипа - тот стоял рядом с Кеовульфом. Калдеец, кажется, пытался урезонить Бульбака и какого-то толстяка в пурпуре. Молодой воин заморгал, но нет, зрение его не подвело. И вправду король Дагонет! Невероятно! Затем взор юноши остановился на рыжеволосой женщине, что стояла к нему спиной. Она медленно повернулась, несколько мгновений смотрела на него через весь зал и протянула руки.
      Кругом постепенно разлилась мертвая тишина - все головы повернулись к Керидвэн, все взоры проследили ее взгляд. В наступившем молчании крики малышки на груди Каспара звучали особенно громко. Внезапно юноша оказался в центре настоящего водоворота: его обнимали, тормошили, хлопали по спине, спрашивали, где он, будь он неладен, пропадал. Изольда испуганно прижалась к приемному отцу.
      - Тише! - скомандовала Керидвэн. - Не задавите моего сына!
      Юноша прошел сквозь примолкшую толпу и сжал руки матери. Дитя все так же истошно вопило.
      Керидвэн заглянула в глаза сыну. Грудь ее вздымалась и опадала от наплыва чувств.
      - Спар! Ты жив!
      Пип мгновенно оказался под локтем молодого лорда и вопросительно поглядел на него.
      - А это еще что за шум?
      Каспар шагнул назад, чтобы вытащить краснолицую зареванную малышку из перевязи, но Керидвэн уже тянула Изольду у него из рук.
      - Чудесное дитя, - просто произнесла она. Глаза жрицы сверкали от возбуждения, сила ее вдруг заполонила весь зал.
      26
      - Брид, борись с болью. Ты сильна. Великая Мать, даруй ей силу!
      Голос Керидвэн звучал напряженно, в нем слышался страх.
      - Керидвэн, Керидвэн, помоги! - закричала Брид, чувствуя, что больше не вынесет.
      Какой-то ребенок истошно рыдал, вторя ее крикам. Яростный голос Каспара сделался резким от паники.
      - Что вы с ней делаете?
      Глаза младшей жрицы, огромные и совсем черные от дикой боли, вдруг заморгали и уставились прямо на Керидвэн, что сжимала руку девушки.
      - Дитя мое, милое мое дитя, ты будешь жить. Нас снова Три!
      Брид не воспринимала ее слов. Кто-то рылся у нее в животе, запустив туда руку по самое запястье. Вот рука наконец показалась на свет, вся залитая кровью. Между указательным и большим пальцем сверкала какая-то золотая искорка. У Брид не было сил поднять голову и взглянуть, кому принадлежит эта рука. Ну, разумеется, Ведунье Иве. Старая знахарка извлекала осколок меча, застрявший в ране Брид.
      - Ничто так не унимает боль, как моя же ивовая кора, - заверяла старуха всех и каждого.
      На Брид вдруг нахлынуло страннейшее ощущение: будто она вдруг превратилась в деревце, что легонько покачивается взад и вперед на ветру. Кто знает - возможно, так оно и было на самом деле. Но до чего же это успокаивало - несчастная в кои веки чувствовала себя в безопасности. Черные леса Иномирья более не тревожили ее. Боль ушла, сменившись опустошающей слабостью, но вместе с тем и непонятной бодростью.
      - Бедное дитя, ты должна быть сильной. Ты носишь в себе моего внука. Ради него ты должна быть сильной, - ласково приговаривала старуха.
      - Ты сильна. - В уши девушки ворвался голос Керидвэн: могущественный, ободряющий, приподнятый. - Нас снова Три. Спар вернулся с малышкой.
      Тело Брид исполнилось магической силы.
      - Нас Три! - эхом повторила она. - Я стала Матерью! Магия вернулась!
      Открыв глаза, она прояснившимся взором огляделась вокруг - и замерла, уставившись на прелестную малютку с необыкновенными ярко-зелеными глазами.
      - Здравствуй, Руна.
      - Мама, - пролепетало дитя и протянуло к ней ручки.
      Каспар стоял рядом, глупо мигая и стараясь не дать возбужденному Трогу на радостях вылизать Брид все лицо.
      - Нет-нет, это мой ребенок, - попытался объяснить он, но никто не обращал на него никакого внимания. - Но у меня нет времени. Где Бранвульф? Он мне срочно нужен.
      - Не суетись, Спар. Бранвульф захотел непременно поговорить с солдатами в лагере. Мы сейчас же пошлем к нему гонца с вестью о твоем приходе. Он будет здесь через считанные минуты, - спокойно заверила его мать. - Так говоришь, это твой ребенок?
      - Ну, не совсем. Это ребенок Май и Талоркана.
      - Май? - слабо переспросила Брид, устремив на него внимательный взгляд.
      - Слишком долго объяснять, - заявил Каспар, не зная, с чего начать. Малышку зовут Изольдой. Керидвэн тихонько засмеялась.
      - Ну, что ты, Спар. Это же Руна.
      - Май, конечно, любила волчонка, но не стала бы называть ребенка в честь зверя, - возразил Каспар.
      - Нет, я имею в виду, что это и есть Руна, - продолжила старшая жрица. - Морригвэн была права: именно волчонок привел нас к новой Деве.
      - Да что такое вы говорите? - сердито потребовал Каспар.
      Он вдруг почувствовал, что его дитя забирают у него.
      - Ты вернулся с Трогом, но без Руны, - пояснила Керидвэн. - А ведь они были неразлучны. Из этого я делаю вывод, что волчица мертва.
      Каспар мрачно кивнул.
      - Мне так жаль, я все провалил...
      - Когда именно она умерла?
      Мать прервала его оправдания, голос ее звенел от непонятного восторга.
      - На нас напал человек-волк, - произнес юноша. - Он бросился на Май. Она была совсем уже на сносях, бежать не могла, и тогда Руна прыгнула прямо ему в пасть, чтобы спасти Май. Трог был безутешен, пока не...
      - Пока не родилась малышка, - закончила за него Керидвэн.
      - Только погляди на эти странные глаза, - продолжала Брид.
      - Ну еще бы им быть не странными, - нервно отозвался Каспар, сходя с ума от нетерпения в ожидании Бранвульфа. - Глаза ее отца были похожим на янтарь, вобравший в себя лучи солнца.
      - Да ты совсем слепой! - перебила Брид. - Это же не Талоркановы глаза. Рунины. Смотри, какие ярко-зеленые.
      Каспар натянуто рассмеялся.
      - Хочешь сказать, Руна и Изольда...
      - Да, - кивнула Керидвэн. Глаза ее засияли еще ярче. - Я ощутила ее присутствие, едва ты вошел в дверь.
      - И она - новая Дева...
      Просто не верилось. Каспару ни разу и мысль такая в голову не закрадывалась, просто потому, что он не привык считать Изольду сиротой. Он всегда думал о ней, как о собственном ребенке.
      - Но она ведь еще совсем дитя! - Он не хотел для Изольды такой судьбы. Не хотел, чтобы его дочери пришлось нести такой груз ответственности и забот, что тяжкой ношей лег на плечи Брид и Керидвэн. - Вы не можете так с ней поступить!
      - Дело не в нас, а в ней, - хладнокровно ответила Брид, хотя глаза ее искрились от возбуждения. Силы быстро возвращались к юной жрице. Она обняла Каспара и притянула его к себе. Он ответил ей таким же нежным объятием и поцеловал в щеку. - Спар, ты все-таки сумел, ты сделал это! Ты нашел ее!
      Но усилие истощило Брид, и она снова рухнула на подушку.
      Сын барона не очень-то разделял все эти восторги. Скорее, он ощущал себя каким-то осиротевшим, обворованным: у него забирали его дитя. Но времени горевать сейчас не было. Где же отец? Нужно собрать людей и мчаться Халю на выручку.
      Он направился к лагерю и наконец увидел изможденного старика, что торопливо хромал навстречу. Не веря глазам, Каспар уставился на дряхлого доходягу: вот тот остановился, пошатываясь, и принялся откашливаться и отхаркиваться, выплевывая в ладонь сгустки крови. Под взглядом юноши несчастный весь закостенел и поднял голову.
      - Отец! - вскричал молодой воин в тревоге.
      Вид отца привел его в ужас. До чего же барон постарел! Поседевшие волосы, ввалившиеся глаза, мертвенно-бледная кожа, болезненная худоба.
      Бранвульф стиснул руки сына.
      - Спар, мой мальчик! - Он снова закашлялся и стиснул зубы, пережидая приступ. Глаза его обшаривали лицо сына, он все крепче сжимал его. - Ты дома, теперь мы все спасены. Торра-Альта спасена. Ведь у тебя же Некронд. Он ведь у тебя, правда? Скажи мне, что он у тебя, а не попал в руки врага.
      Лицо барона исказилось от тревоги.
      Каспар кивнул.
      - Да, отец, он у меня, но... Бранвульф хлопнул его по спине.
      - Расскажешь мне все, как войдем в дом.
      - Но, отец, что с тобой случилось? - не удержался Каспар, когда барон тяжело оперся ему на плечи. Тот жестом заставил его замолчать.
      - Ни слова, Спар, не позорь меня. Хвала Великой Матери, ты жив и вернулся домой. Спар, мальчик мой!
      Дрожащими руками он обнял свое единственное дитя.
      Каспар прижался к тому, кого привык считать средоточием силы, и внутренне ужаснулся: так хрупки стали кости иссохшего тела, так хрипело в груди барона при каждом вздохе. Несколько мгновений отец и сын стояли, обнявшись.
      Опираясь о плечи сына, барон побрел в главный зал манора Бульбака.
      - Кто-нибудь, принесите моему мальчику эля. Спар вернулся!
      Юноша заботливо усадил отца в кресло перед очагом.
      - Отец, у меня тяжелые вести. Халь...
      - Знаю. - Трясущиеся руки Бранвульфа сильнее стиснули руку сына. Кому-то надо было идти. Мы думали, если запереть хобгоблинов в каменоломне, нам удастся незаметно проникнуть в замок. Но мы не знали о трех огромных драконах, что прячутся уже за стенами крепости. А когда узнали, было уже поздно. Сперва они казались лишь туманными призраками, но прямо на глазах обрели плоть и выдували вполне настоящее пламя. Халь отдал жизнь понапрасну.
      - Нет, отец. Ты не все знаешь! Халь жив. Там оказались горовики! Я вызвал горовиков. Они стали трясти землю, так что стены каменоломни обвалились и придавили хобгоблинов.
      - Так где же он?
      Бранвульф требовательно ухватил Каспара за плечо и вопросительно заглянул ему в глаза, точно рассчитывал обнаружить Халя именно там.