Первая любовь Каспара, Брид, тоже принесла юноше немало страданий - не ответила на его чувство, а глядела лишь на Халя. С трудом, но Каспар сумел смириться и скоро понял, что любит Май, а та с самого начала не сводила с него преданных глаз. Он так долго ждал, чтобы сказать ей о своей любви, - и вот теперь, когда такая возможность ему наконец представилась, узнал: коварная уже отдалась другому.
      Молодые люди стояли, не в силах взглянуть друг другу в глаза.
      Перрен неловко кашлянул.
      - Кажется, лучше бы я помолчал.
      - Я все равно бы узнал, - гневно бросил Каспар. - Рано или поздно. Такую вещь долго не скроешь. Хотя тебе могло бы хватить порядочности признаться самой.
      Он с горечью сверкнул глазами на Май.
      - Да я вообще знаю, что беременна, только со слов этого говорящего камня. Откуда такая уверенность? - напустилась она на Перрена.
      - Возможно, для горовика я совсем молод, но мы очень многое чувствуем через воду. - Он снова покосился на ноги. - Это дар Великой Матери: мы разделяем мысли всех вещей, что соединены Ее водами.
      - Воистину так! - воскликнула Май. Выражение ее лица изменилось. Вытянувшись, она сложила руки на плоском животе, словно защищая его. Осиротевшая дочь дровосека надменно обернулась к баронскому сыну. - И ты не имеешь никаких прав сердиться.
      Молодая волчица встала рядом с ним, рыча на Каспара - никогда прежде за ней такого не водилось.
      - Тише, Руна, - с усилием проговорил он. - Я ее не трону.
      - В самом деле! - Голос Май звучал безжизненно. - Знаешь, уж лучше бы ты пронзил меня мечом, а не разил таким презрительным отказом. Как будто сам такая святая невинность. Ха! А дома-то, дома о тебе все какого мнения! Ах, распрекрасный Каспар, великодушный Каспар, лучший из людей! Знаешь, там никогда, никогда не поверили бы, что ты обращаешься со мной так дурно. Там почему-то считают, будто в глубине души ты вовсе не такой избалованный, ревнивый ребенок, каким кажешься. Талоркан ради меня отдал все, претерпел забвение. А я нашла в себе силы дать ему душу.
      Совесть Каспара была задета. Май права. В Торра-Альте все ждали бы от него большего благородства. Но ведь и он всего-навсего человек.
      - Не ждал я от тебя такого предательства!
      Ранящие, горькие слова исходили из самой израненной души Каспара.
      Серые глаза Май сощурились. Девушка ядовито уставилась на него.
      - Ты обвиняешь меня в предательстве? Ты, который столько лет не обращал на меня и капли внимания, увиваясь за Брид! И после этого смеешь рассчитывать, что я буду беречь себя ради тебя?
      - Это совсем не то же самое.
      - Все эти годы ты твердил, что с ума сходишь по Брид! - закричала она.
      - Да, но я-то с ней не спал.
      - Только потому, что она не звала тебя в свою постель.
      И это, безусловно, была чистая правда. Каспар открыл было рот, чтобы возразить, но не смог придумать ответа. Май победоносно улыбнулась.
      - Вот видишь!
      - Но я мужчина. Это другое дело.
      - Правда? - презрительно переспросила она.
      В глазах ее более не читалось мольбы о прощении. Она повернулась к Каспару спиной.
      2
      Юношу глодала не только жгучая ревность, но и щемящая боль от сознания, что его отвергли. Как он хотел простить Май, прижать ее к себе, заверить, что произошедшее для него совершенно не важно! Но ему было важно. Очень важно!
      Кеолотия вот уж много недель, как осталась позади. Смеркалось. Маленький отряд под предводительством Каспара как раз пересек неохраняемый проход из Салисы в Ориаксию. В лучах заходящего солнца безрадостный пейзаж - изъеденные ветром скалистые холмы - раскинулся причудливым узором. Темные пятна долин и ущелий перемежались пламенеющими вершинами.
      У Каспара покалывало все тело. Повсюду в окружающей тьме мерещились странные шорохи. Само по себе это ощущение было ему не в новинку. И раньше всякий раз, когда ему доводилось носить при себе Некронд, юношу обуревала тревога, неприятное чувство, будто кругом так и рыщут духи чудовищ. Однако с тех пор, как он забрал Некронд у Май, это ощущение многократно усилилось.
      За время странствий ему несколько раз удавалось выехать на Огнебое вперед и, вдали от вопросительных взглядов спутников, внимательно осмотреть мраморную скорлупу с тонкими синими прожилками. Увиденное привело его в ужас: по ровной глади Яйца тянулась черная зазубренная полоса. И как только Май допустила такой кошмар? Должно быть, именно этот изъян и нарушил магию Некронда.
      Юноша задумчиво потер голову - тупая боль все не унималась. По спине пробежал внезапный холодок. Кругом так и кишели враждебные, злобные духи. Поплотнее закутавшись в плащ, наследник Торра-Альты покосился на Май, надеясь обрести хоть какое-то утешение. До чего же она хороша! Длинные каштановые волосы спадают вьющимися локонами, покачиваясь в такт размеренной поступи Перрена. От очередного приступа ревности у Каспара закружилась голова, кровь отхлынула со щек. Юноша горько отвернулся.
      Май безотлучно находилась рядом - но он страдал от куда большего одиночества, чем в разлуке с ней. Недели шли, а через пропасть, что разделила их, не перекинулось даже самого узенького мостка. Поссорившиеся влюбленные практически не разговаривали, пока в одно прекрасное утро Май не проснулась, жалуясь на невыразимую дурноту.
      - И ты еще ждешь от меня сочувствия? - огрызнулся Каспар, не в силах скрывать, как бесят его эти симптомы.
      - И не думала, - чуть хрипловато отозвалась Май.
      Голос ее так и не утратил мягкого, радующего слух лесного акцента совсем как у Брид.
      Когда Перрен перед началом дневного перехода усадил Май к себе на плечо, бедняжка вся позеленела. Но Каспар упорно отказывался ее жалеть. Еще бы ей не испытывать дурноты - она же беременна. Беременна от Талоркана!
      Путешествие проходило в неуютном молчании - лишь Перрен что-то монотонно бубнил и напевал себе под нос. Каспар скакал впереди, пытаясь делать вид, что ему море по колено - хотя на самом деле юноше казалось, что его предали и бросили все, даже Руна. Белая волчица и впрямь уже не трусила за ним по пятам, как бывало раньше. Теперь она держалась у ног Перрена, то и дело поглядывая на Май.
      Горовик заметно отощал с тех пор, как покинул безопасные пещеры глубоко под восточными отрогами Желтых гор. Там он вел не слишком-то подвижную жизнь, но, снявшись с места, полюбил странствия. Благодаря его отваге и неутомимости отряд быстро продвигался вперед. Каспар высокомерно скакал впереди на своем норовистом жеребце, взяв в седло Трога. Тупоносый задира-терьер быстро уставал и не мог долго идти на своих четырех.
      Каспару мнилось, будто и Трог тоже разобижен тем, как Руна переметнулась к Май. Прежде волчица и пес были практически неразлучны, но стоило объявиться Май, как Руна буквально приклеилась к ней.
      Каспар то и дело оглядывался проверить, как там Руна. Белая волчица значила для него очень много. Морригвэн, старая Карга, перед смертью предсказала Каспару, что Руна приведет их к новой Деве и благодаря этому Троица высших жриц продолжит существование. Но Морригвэн умерла раньше, чем нашлась новая Дева, - сила Троицы была утеряна. Новую Деву следовало искать среди сирот, поскольку закон гласил, что пройти посвящение может только дитя, лишенное родителей. Но Руна привела Каспара всего лишь к Май - а Май, хотя и сирота, уж теперь-то никак не могла принять сан Девы, как с кривой усмешкой подумал Каспар, презрительно покосившись на округлившийся живот неверной возлюбленной.
      Приходилось признать свое поражение. Он, Каспар, не сумел выполнить волю Морригвэн и вынужден теперь, забыв о ее наказе, заняться собственной проблемой: Некрондом.
      Необходимо спрятать Камень в таком месте, чтобы никто и никогда не смог более призвать чудовищные силы, власть на которыми давало Яйцо.
      Юноша окинул взором раскинувшийся впереди пейзаж. До сих пор путешествие шло без сучка без задоринки. Позади остался поросший лесами Лонис, где отряд Каспара вдоволь запасся зерном и сладкими лепешками, которые обожал Папоротник, позади остались северные границы Салисы. Теперь впереди лежала Ориаксия, страна востока, страна солнца. Страна вечной жары.
      Май выглядела совсем разбитой. Хотя она больше не жаловалась на тошноту, но сидела на плече у Перрена бледная и безучастная, слабо постанывая. Горовик время от времени ободряюще похлопывал ее по руке.
      - Вот уж не думал, что вынашивать молодняк так тяжело, - пророкотал он.
      - Расскажи мне еще какую-нибудь историю, - попросила Май. - Они меня отвлекают.
      - С удовольствием! - Обрадованный донельзя, Перрен завел длинный рассказ о кроликах, что пробрались в глубинные бездны под Желтыми горами. Как говорил мой прапрадед Лиас, сын Колосса, сына Камнепала и отец Боллона, отца Хиля, отца Тектона, отца Хама, отца Перрена - то бишь меня, - и по сию пору любой кролик может пробудить нас ото сна, всего лишь топнув лапкой и произнеся древний зов горовиков. Голосок у кроликов совсем тихий, так просто и не услышишь, но наше древнее имя гремит для нас громче грома, как бы тихо его ни произнесли. Вирлитос, - пробормотал он.
      Каспару почти всерьез почудилось, будто по каменистой равнине пробежала глухая дрожь.
      Пространное повествование горовика не отличалось особо замысловатым сюжетом, но видно было, до чего приятно Перрену говорить про ту сотню кроликов. Он в мельчайших подробностях описывал цвет, размер и число волосков в усах каждого из них. Каспар дивился памяти горовика - или его воображению.
      Но, честно говоря, все эти истории у наследника Торра-Альты уже в зубах навязли. Он просто бесился - ну какого лешего Май выслушивает их с таким неослабным интересом! Юному ревнивцу страх как не нравилось, что она старается сделать горовику приятное - а тот, знай, ухмылялся во всю широченную физиономию да топорщил кустистые брови.
      Зато самого Каспара Май в упор не замечала.
      Несмотря на жару, отряд продвигался на восток с впечатляющей скоростью. И чем дальше шли путники, тем сильнее становилась жара. Скоро они достигли обрамленной холмами песчаной равнины, усеянной обломками скал. Там и сям виднелись куртинки сине-зеленой травы, по крупному плотному песку было легко идти, главное избегать участков бледного песка, на котором не росло ни травинки. Издалека казалось, будто такие низинки покрыты инеем, но, подойдя ближе, Каспар обнаружил, что это - соляной налет, твердая, покрытая сетью трещин корка. Вокруг гигантских одиночных скал, что высились на равнине, точно фигуры на шахматной доске, валялись окаменелые омары, морские ракушки, водоросли и прочие морские существа.
      - А может, лучше обогнуть пустыню холмами? - спросила Май, указывая на лиловатые очертания, вырисовывавшиеся далеко на севере и на юге.
      Каспар кивнул на гряду коричневатых холмов прямо на востоке. С виду до них было гораздо ближе.
      - В обход будем тащиться целую вечность, а напрямик доберемся за несколько часов.
      К его радости, никто не стал спорить, а посему маленький отряд двинулся прямиком через пустыню. Поскольку никакого убежища там найти было невозможно, Каспар стремился преодолеть ее как можно быстрее - пока солнце не начало палить вовсю. И поначалу казалось, им это удастся. Рожденный на юге скакун Каспара так и рвался вперед, ни разу не сбиваясь с рыси на шаг. Идущий налегке Папоротник бойко перебирал похожими на копытца голыми ножками, а Перрен шагал обманчиво длинными и ровными шагами.
      Однако ближе к полудню горовик заметно сбавил скорость.
      - Тут слишком жарко! - пыхтел он. - Я не могу без воды!
      Вокруг простиралась сухая, испепеленная солнцем саванна, но разрозненных побуревших клочков травы вполне хватало на пропитание многочисленным стадам антилоп - они тут водились во множестве. Бок о бок с ними паслись и другие копытные, а через пару часов Каспар заметил бурую тень зверя, встречи с которым надеялся избежать, - льва.
      Юноша с тревогой покосился на Май. На родине, в Торра-Альте, ему приходилось иметь дело с горными львами и проворными рысями; но он еще из детских книжек помнил, что львы Ориаксии, особенно самцы с горделивыми гривами, в добрых два раза крупнее. Первым инстинктом Каспара было защитить Май. На долю секунды молодой лорд забыл ревность и придержал коня, поджидая их с Перреном. Но девушка взглянула на него столь презрительно и надменно, что он со злобой ударил коня пяткой в бок. И что на него нашло? Май он не нужен, ее прекрасно защитит и Перрен. Папоротник - вот о ком и впрямь надо позаботиться.
      Кто-то неотступно следовал за отрядом. Сперва Каспар думал, что ему просто мерещится, ведь этот знойный дикий край буквально кишел всякой живностью, вплоть до носорогов и буйволов, о которых юноше доводилось слышать лишь от Морригвэн. Но теперь он уже был уверен, что не ошибся.
      Чуть отстав от спутников, он натянул лук. Лучше держаться наготове. Интересно, а Перрен чувствует преследование? Каспар как раз собирался спросить, как вдруг горовик пошатнулся и лишь с трудом удержался на ногах. Дурной признак, ведь до сих пор крепкие плоские ступни горовика ступали по горячему песку ровно и уверенно.
      - Перрен? - окликнул Каспар. - Тебе не кажется, что что-то не так?
      - Еще как кажется! - отозвался горовик с несвойственной ему раздражительностью. - Тут слишком жарко!
      Каспар повернулся к Папоротнику. Ему пришла в голову ужасная мысль: человек-волк так упорно шел по следу Май - едва ли и теперь он просто взял и отказался от попыток выкрасть Яйцо.
      - Папоротник, ты не чуешь ли в ветре его - ну, знаешь, человека-волка?
      Папоротник покачал головой.
      - Я думал, магия Талоркана изгнала его обратно в Иномирье.
      Каспар поскреб в затылке. Говорить о Талоркане было просто невыносимо, но деваться некуда.
      - Не думаю. Талоркан все еще боялся за Май, просил меня защитить ее. Он охранял ее от темного духа человека-волка всю дорогу от Торра-Альты и, даже умирая, все еще боялся за нее.
      Юношу охватило чувство вины. Как же он подвел Май! Ведь именно его слабость, неспособность устоять перед манящей силой Некронда и вынудили девушку украсть камень, тем самым подвергаясь такой ужасной опасности. Будь он, Каспар, сильнее, она по сей день жила бы в Торра-Альте, в полнейшей безопасности.
      - Кто-то идет по нашему следу, - настаивал он. - Если ты не чуешь волка, значит, это кто-то из его приспешников.
      - Я чую льва, - выразительно ответил Папоротник, кивая на высокую траву. Она легонько колыхались, хотя ветра не было и в помине.
      В этих сухих зарослях могло скрываться сколько угодно диких зверей. Каспару хотелось скорее добраться до открытой пустыни, что виднелась впереди. Только бы пересечь ее - а там уж холмы, а за холмами - море. Пока наследник Торра-Альты даже не задумывался, что они будут делать, когда доберутся до океана Тетис. Наверное, найдут какую-нибудь прибрежную деревушку и купят судно, чтобы покинуть эти берега.
      Внезапно в голове у него раздался сигнал тревоги. Май нигде не было видно. Что случилось? Пришпорив коня, он помчался на розыски. Ни Май, ни Перрена. Внезапно земля буквально под копытами жеребца разверзлась и из трещины появилась серая фигура. Перрен! Он перевалился через край обрывчика и с виноватым видом вытащил Май.
      - Не расшиблась? - встревоженно спросил горовик. Май испуганно провела рукой по слегка округлившемуся животу.
      - Кажется, нет.
      Какой-то крохотной частицей сознания Каспар хотел, чтобы после падения Май потеряла ребенка. Он сам ужаснулся, поймав себя на этой мысли, - как он только мог?! Руна испуганно тыкала девушку носом в бок. Май неуверенно поднялась на ноги, вытаскивая из волос сухие травинки.
      Перрен в изнеможении присел на корточки.
      - Далеко до следующей водной скважины? В жизни не думал, что солнце может так печь. В Кеолотии были изумительно, так сыро, так влажно. А здесь слишком уж сухо. Мне необходима вода, - заявил он Каспару, указывая на тыкву-горлянку у себя на шее. - Необходима. Я начинаю крошиться. Солнце слишком печет. Я так долго не протяну.
      Каспар взял тыкву и встряхнул ее. Полупустая. Молодой воин оценивающе взглянул на полосу холмов, где наверняка удастся найти воду. До них оставалось всего несколько миль - но сейчас отряд двигался мучительно медленно. У самого Каспара еще оставалась в запасе одна тыква в седельной сумке, так что он вернул эту Перрену.
      - Вот, выпей. Но больше у нас нет, - солгал он в надежде, что горовик сумеет обуздать себя.
      Он слез с седла, чтобы помочь Перрену встать на ноги, но тот оказался невероятно тяжел. Все, чем смог помочь Каспар, - это усадить Май на Огнебоя.
      Час спустя наследник Торра-Альты уже проклинал свое безрассудное решение пересечь пустыню. И зачем только он не послушался Май? Солнце палило просто немилосердно, ослепительное сияние песка выжигало глаза, губы у юноши потрескались. Перрен выпил содержимое фляги до последней капли, а новой водяной скважины им так и не попалось. Сухая трава сменилась песком и обломками скал. Путники стоически брели по раскаленной пустыне, мечтая достигнуть прохлады невысоких холмов.
      Палящее солнце молотом било юношу по затылку. Он уже не мог думать ни о чем, кроме воды. Взгляд его не отрывался от желанных холмов - до них оставалось не больше лиги, но они казались недостижимо далекими. Убийственная жара даже Огнебоя заставила сбавить темп. Воздух обжигал легкие Каспара. Как юноша ни щурил глаза, они все равно болели. Язык во рту распух, каждая мышца ныла от усталости. Сухой мелкий песок расползался под ногами, так что юноша спотыкался на каждом шагу.
      После долгого молчания Перрен опять принялся роптать, что не может терпеть.
      - Воды, Спар. Мне необходима вода.
      Только теперь Каспар вспомнил, что старые горовики из пещер Горы Старика советовали Перрену остерегаться солнечного зноя.
      Дорога понемногу пошла в гору, песок под ногами осыпался, мешая идти. Каспар тоже изнывал от жажды и мог думать лишь о тыкве с водой у себя в седельной сумке. Если делить драгоценный запас на всех, его еле хватило бы. Нет, надо десять раз подумать, как лучше всего использовать воду. Ведь идти еще несколько часов. Даже если отдать сейчас всю воду Перрену, едва ли тот сумеет продержаться - горовик слабел и рассыпался буквально на глазах. А что будет с остальными? Каспар ни секунды не сомневался в том, что там, в холмах, им удастся найти воду. Он уже отсюда различал темные пятна на склонах - надо надеяться, кущи деревьев.
      Разве что кому-нибудь из отряда поскакать на Огнебое вперед, споив жеребцу остатки из фляги, а потом запастись водой и вернуться? Если дать Папоротнику с Май передохнуть, они должны протянуть до его возвращения. Каспар от души надеялся, что и Трог с Руной тоже выдержат. Но вот Перрен... Весьма сомнительно. Но если ничего не предпринимать, горовик рано или поздно выпьет остатки воды - а потом погибнут все. Юноше отчаянно не хотелось покидать Май, но иного выхода он придумать не мог. Ей с Огнебоем не справиться, а Папоротник слишком непредсказуем, чтобы доверить ему миссию столь важную.
      От жары плавились мозги. Каспар никак не мог принять решения. Знал, что должен, но не мог. Хотя по рождению ему была уготована роль предводителя, юноша давно понял, командирской жилки в нем нет. Интересно, а как бы поступил Халь? Вот кто наверняка принял бы верное решение. Однако как ни ломал Каспар голову, но так и не решил: какое именно. Спохватившись, что думает о совершенно посторонних вещах, наследник Торра-Альты крикнул всем останавливаться.
      - Я не знаю, что делать, - честно признался он, посвятив их в суть проблемы.
      - Ты хочешь сказать, что у тебя есть еще вода? Прямо здесь? - яростно обрушился на него Перрен. - Отдайте ее мне! Я не хочу умирать здесь, под этим солнцем. Я еще слишком молод. - Он отодвинул Каспара в сторону и, ухватив Огнебоя под уздцы, завопил: - Где она? Отдайте ее мне!
      Горовик стащил Май с седла, так что она тяжело ударилась бедром о землю, и принялся неловко возиться с завязками седельной сумки. Раздался визг Трога, а потом каменный скрежет - это змеелов впился зубами в толстые серые пальцы. Перрен невольно отпустил уздечку и приостановился. Руна без малейших колебаний вцепилась ему в лодыжку.
      Каспар чувствовал полнейшее бессилие. Единственный вариант, при котором погибнут все, - это если Перрен выпьет последнюю воду. Даже тогда горовику до холмов все равно не дотянуть. Он высыхал на глазах, но из последних сил снова кинулся на Огнебоя. Каспар оказался быстрее и успел отвести жеребца, но знал: с горовиком, что все настойчивее требует воду, ему не справиться. Времени больше нет. Если он не хочет, чтобы Перрен отобрал всю воду, надо бежать, немедленно скакать прочь - пусть даже Май еще не поднялась с колен. Решение было принято за него. Юноша вскочил в седло и погнал Огнебоя галопом к далеким холмам. Отъехав на безопасное расстояние от Перрена, он перевел коня на трусцу - чтобы тот не тратил зря силы.
      - Нет! - зазвенел над пустыней голос Май. - Нет, не бросай меня! Спар, ты не можешь так поступить! Ребенок! Мне нужна вода! Я умру, а со мной умрет и мое дитя! Каспар, не надо, не смей!
      - Отдохни! Не двигайся с места! - закричал в ответ Каспар. - Я вернусь с водой.
      Больше он не оглядывался. Огнебой уже еле брел, пошатываясь и спотыкаясь, свесив голову между коленями. Но все же шел вперед. Каспар нежно поглаживал взмыленную шею жеребца, боясь, что тот рухнет прямо на ходу. Каждые десять минут юноша останавливался и давал коню глоток воды, и по возможности держался в тени причудливых одиноких скал, что здесь и там возвышались над песком.
      Первые несколько миль всадник преодолел довольно быстро, но когда до спасительных холмов оставалось не больше мили, зной сделался совсем невыносимым. Даже Огнебой еле передвигал ноги. Жажда доводила юношу до безумия, поднимающееся над пустыней знойное марево сбивало с толку, дезориентировало. Однако он не пил - каждую каплю драгоценной влаги следует приберечь для коня.
      В затуманенной голове пронеслась неясная мысль - как просто было бы сейчас воспользоваться Некрондом. Ведь ему, Каспару, уже доводилось вызывать драконов. Вот бы сейчас вызвать дракона, слетать за остальными - и в два счета добраться до воды. Легко, слишком легко. Молодой воин стиснул зубы. Ведь он обещал матери никогда больше не прибегать к силе Друидского Яйца. Только интересно, а хотела бы матушка, чтобы он выполнил свое обещание любой ценой, даже если послушание сулит ему верную смерть? Весьма сомнительно.
      Так значит, все же воспользоваться Некрондом? Заманчивая идея начала крепнуть, но тут по всему телу Каспара пробежала холодная дрожь, виски запульсировали болью. Темные тени вокруг немедленно дали знать о себе. Они были тут, рядом, они ни на миг не теряли бдительности и только и ждали возможности вырваться на свободу. Внезапно за спиной раздалось тяжелое сопение. Каспар резко обернулся. Ложная тревога. Это оказался всего-навсего Папоротник - каким-то чудом он ухитрился не отставать от предводителя отряда. Это придало Каспару решимости. Если лесик еще в силах идти, сможет и он.
      Все-таки матушка права: нельзя применять Некронд. Юноша ощущал присутствие чудищ где-то совсем рядом. И это ощущение физически давило его. По голове покатилась тонкая струйка крови - старая рана вновь открылась. Каспар вытер лоб и поглядел на пальцы - на них отчетливо виднелись следы гноя. Наследник Торра-Альты в ужасе попытался изгнать из сознания какие бы то ни было мысли о Яйце. Ему чудилось, будто уродливая лапа с обломанными когтями проникает через рану прямо в череп, терзая мозг. И лишь предельная сосредоточенность на непосредственной задаче помогала приглушить это отвратительное чувство.
      Папоротник и Огнебой вдруг разом втянули ноздрями воздух и ускорили шаг. Вода! Каспар тоже почти чуял ее запах. Жеребец запрядал ушами и возбужденно заржал. Скоро песок под ногами сменился более темной почвой. Огнебой начал скрести землю копытом и громко фыркать. До воды явно было недалеко. Каспар с неимоверным облегчением допил последний глоток из тыквы и сполз с Огнебоя. Полоса темно-зеленых лаймовых деревьев взбегала вверх по склону вдоль скальной расщелины.
      Отцепив от седла связку пустых тыкв-горлянок, юноша из последних сил поковылял к подножию скалы. Тыквы легонько постукивали его по спине. Раздвинув густые заросли папоротника, Каспар обнаружил прозрачный ручей, что струился по склизкой зеленой скале и разливался тенистой заводью. Вода, драгоценная вода! В Торра-Альте не знали в ней недостатка, так что Каспар никогда еще столь остро не осознавал цену живительной влаги. Он пил - и каждый глоток дарил отраду и исцеление спекшемуся, пересохшему горлу. Голова все еще слегка кружилась от обезвоживания. Каспар ненадолго прилег собраться с силами, хотя мучительно страдал от чувства вины. Он тут отлеживается, а тем временем спутники его умирают от жажды. Необходимо вернуться - и как можно быстрее.
      Однако Огнебой все еще не утолил жажду. Юноша знал: надо набраться терпения. Конь должен напиться вдоволь - ведь ему предстоит еще дважды проделать весь этот путь через пески. Каспар ждал, и вот наконец жеребец фыркнул, встряхивая головой, так что вода выливалась у него изо рта и текла по морде. Молодой воин дал ему еще минутку и решил, что время пришло.
      Огнебою решительно не хотелось поворачивать обратно в пустыню. Он плясал и артачился под седоком, высоко подняв хвост, раздувая ноздри и нюхая раскаленный воздух песков. В пронзительном ржании слышался вызов.
      - Мы скоро, - пообещал Каспар Папоротнику.
      Впрочем, тот никуда и не торопился. С довольным видом сидел, свесив ноги в заводь и глядя, как по его грубым черным пальцам течет вода.
      Ослабив поводья, молодой воин пустил коня размашистым легким галопцем, излюбленным аллюром Огнебоя. Ехать было недалеко, но в пустыне поднялся ветер, воздух наполнился тучами песка. Каспару пришлось остановиться и обмотать морду Огнебоя своей рубашкой, чтобы тому не забило ноздри.
      Жеребец нервничал, коротко всхрапывал и прял ушами. Постепенно страх коня передался и всаднику. Ведь Огнебой чистокровных ориаксийских кровей, пустыня для него - дом родной, пусть даже он и провел всю жизнь в иных краях. Чего же он так испугался? Пройдя еще немного, конь совсем заартачился, с отчаянным ржанием осадил назад, вздыбился, отказываясь повиноваться всаднику. Встревоженный, юноша никак не мог взять в толк, в чем дело, пока, подняв голову, не разглядел на горизонте какую-то тяжелую, клубящуюся тень. За считанные секунды, что он глядел на нее, тень эта заметно потемнела и выросла, стремительно катясь по пустыне прямиком к ним.
      Никогда прежде, даже когда по пятам за ними неслась стая черногривых волков, Каспар не видел своего жеребца в такой панике. Однако сейчас Огнебой весь дрожал и пятился, грызя удила.
      - Это же всего-навсего пыль, - попытался успокоить его Каспар, хотя и сам все больше поддавался страху.
      Тучи пыли исполинскими чудовищами вздымались к самому небу. Каспару никогда не приходилось попадать в бурю в пустыне - только в снежные бури, когда колючий снег словно сдирает с тебя кожу, а ледяной холод пронзает легкие. Юноша не мог даже представить, каково это - дышать воздухом, в котором не осталось ничего, кроме песка. Однако поскольку конь инстинктивно боялся шквала пыли, Каспар понимал: наверняка это очень опасно.
      Май! Что бы она ни совершила, но он знал, что любит ее. Скорее к ней! Совсем недалеко, над тем местом, где молодой воин оставил ослабевших спутников, тяжело кружили в коричневом небе стервятники.
      Юноша с силой ударил коня по бокам. Тот вздрогнул, но не тронулся с места. Каспар несколько раз хлестнул поводьями по шее жеребца - столь же безрезультатно. В отчаянии он вытащил кинжал и легонько кольнул Огнебоя, испуская пронзительный боевой клич Торра-Альты, который применяли они, обучая коней. Наконец скакун заложил уши назад и пустился ровным галопом. Ветер хлестал Каспара в лицо, заставляя щуриться от боли.
      Слева из тьмы выступила какая-то громоздкая тень, и Огнебой судорожно шарахнулся туда. Это оказалась всего-навсего огромная расщепленная скала, вокруг которой клубился песок. Без сомнения, конь надеялся найти там укрытие, но Каспар твердой рукой рванул поводья вправо. Сперва надо спасти Май.
      Было ужасно плохо видно. Небо потемнело, солнце сделалось кроваво-красным и еле виднелось сквозь взметнувшиеся до самого неба смерчи. Но сквозь эту пелену Каспар наконец разглядел своих спутников. Вот они! Нашел! Сердце возликовало в груди. Однако радость мгновенно сменилась паникой. Юноша отчаянно пришпорил жеребца. Теперь, оказавшись близко, он видел: случилась беда.
      Май больше не могла говорить. От жажды горло совсем пересохло. Девушка из последних сил молилась, чтобы Каспар не задержался надолго. Она ни на миг не усомнилась в нем. Простил он ее за то, что она возлегла с Талорканом, или не простил, любит он ее или не любит - это ничего не меняет.
      Каспар сделает все, что в его силах, чтобы вернуться. Он - лорд Торра-Альты, он сызмальства приучен брать на себя ответственность за чужие жизни. Он ни за что и никогда не предаст своих людей.
      Она глядела на тонкую полоску следов, которые уже начал заметать ветер. Они уводили на восток, к гряде бурых холмов. Только бы он отыскал там воду! Язык у Май распух, в голове мутилось.
      Долго так не протянуть. Май прекрасно понимала это, но усиленно пыталась изгнать из головы пораженческие мысли. Тот, кто утратил надежду, умирает быстрее, а потому необходимо сохранять бодрость. От жары у бедняжки начало колоть и жечь глаза. Девушка опустила взгляд вниз, на стертые, распухшие ноги, а потом обернулась еще раз взглянуть на немилосердную пустыню.
      Вот странно. Разве прежде на горизонте тянулась цепь темных холмов? Девушка нахмурилась и вгляделась пристальнее. Полоса словно бы становилась темнее и вздымалась над равниной. Непонятно. Наверное, подумала Май, это все от жары мерещится. Она поискала глазами Трога и Руну. Как там они? Трог лежал на боку, вывалив из пасти язык, широкая грудь так и ходила ходуном, точно кузнечные мехи. Руна все еще сидела прямо, хотя голова ее уже бессильно свешивалась, а изумрудные глаза, некогда такие яркие, начали тускнеть. Но она по-прежнему не сводила преданного взгляда с Май.