- Не хочу я быть человеком! - заспорил Папоротник, у которого начала линять шерсть на руках. - Я должен вернуться и заботиться о ней. Отдай мне Свирель, я попробую еще раз.
      - Не выйдет. Ты появился всего на миг.
      - Знаю, - повесил голову Папоротник. - Наверное, мелодию неправильно подобрал. Я все утро пытаюсь. Я хотел пройти через двери Нуйн, но так и не успел поговорить с Высоким Кругом. Меня хотели задержать, и я ухватил Свирель Дуйра.
      Брид замерла.
      - Слушай. Пение становится громче. Надо отдать им Свирель.
      - Нет. Ты что, не знаешь, что они со мной сделают? - Папоротник ухватился за руку Брид, как ребенок. - Люди ведь такие медлительные! Не хочу быть человеком, хочу быть оленем.
      - Должно быть, в момент смерти ты хотел, - сказала Брид.
      - Хотел, - согласился Папоротник. - Я хотел быть человеком, потому что никто больше не умеет убивать злых волков. А человек может, кого угодно убить.
      - Да, - грустно сказала Брид. - Да, и это - наше тяжкое бремя.
      - Почему? Это ведь свобода! Подумать только: жить свободным от страха!
      - Потому что мы расплачиваемся ответственностью. А настоящая свобода это жизнь без ответственности.
      Чем сильнее человек, тем меньше у него свободы. Мы должны вернуть Свирель, Папоротник, и придется тебе смириться.
      - Не могу. Не сейчас. Я долго учился. Я уверен, что уже почти правильно подобрал ноты.
      - Тебе удалось отправить через грань лишь саму Свирель, а когда я ее нашла, она притащила сюда нас.
      До Каспара начало доходить, что случилось. Благодаря смешному маленькому существу, наполовину человеку, наполовину оленю, они спаслись от волчьих зубов и очутились в другом мире, в Иномирье, во вселенной духов.
      - Так мы все-таки умерли, - в ужасе проговорил он.
      - Да нет же, - спокойно ответила Брид. - Мы вообще здесь не должны быть. Это ошибка. Харле нас спас, мы все объясним, вернем Свирель и попросим, чтобы нас отправили назад.
      Вдруг Брид замолчала и стала смотреть Каспару за спину. Таинственная песня делалась все громче. Песня почти знакомая... Да, точно, Каспар слышал ее в детстве, во снах. Он медленно обернулся.
      Перед ними стоял человек, во всяком случае, Каспар так решил. Человек был невысок, наверное, на дюйм ниже его самого, с яркими светлыми волосами, отливавшими в тени деревьев золотом. Каспар принял бы его за эльфа, но Брид говорила, что в "Книге имен" эльфы не упоминаются и, следовательно, их на свете нет. За не имением лучшего слова он назвал бы человека просто красивым. Его кожа напоминала темную слоновую кость, а широко расставленные глаза над высокими скулами сияли пугающим желто-зеленым цветом. Незнакомец был одет в изумрудно-зеленые штаны, голый торс прикрывала лишь кожаная куртка. Гибкое тело охватывала шитая золотом перевязь, к которой крепился колчан со стрелами. С шеи на красном шнурке свисал рог. Человек стоял, широко расставив ноги, и смотрел на них заносчиво, как лорд, недовольный своими крестьянами.
      - Итак, мы наконец нашли маленьких воришек, - объявил он твердым, но мелодичным голосом, и двинулся к ним неспешно, размеренно, так Каспар подходил бы к испуганной лошади.
      Что-то в этом человеке торра-альтанец немедленно признал за волшебное: голос, плавность движений... К своему стыду, Каспар обнаружил, что боится его. Папоротник, дрожа, спрятался за Брид.
      - Лесничий, - попискивал он, - певец Ри-Эрриш, Я тут ни при чем! Совсем ни при чем! Это даже не я придумал!
      Лесничий, как его назвали, переводил взгляд с Папоротника на Брид, усмехаясь краем рта. Каспар никак не мог понять, что у него на уме.
      - Миледи, Свирель у вас. - Он поклонился Брид с немалым почтением. Вы очень храбры, раз осмеливаетесь так оскорблять Высокий Круг.
      - Я не нарочно, - ответила Брид. - Я не хотела нанести оскорбление, собиралась лишь вернуть - вернуть Свирель вам, а сама возвратиться в...
      - Возвратиться, говорите? Значит, вы знаете, где оказались и что делаете? Большинству это неизвестно.
      Брид склонила голову.
      - И все же мне нужно вернуться. Я должна сделать большую работу.
      - В последнее время я слышу эти слова очень часто, - откликнулся лесничий, не раздумывая и с удовольствием оглядывая Брид.
      Каспар почувствовал, что у него взыграли инстинкты защитника.
      - Кто бы вы ни были, оставьте ее в покое! - сердито велел он, вставая между Брид и незнакомцем.
      Тот посмотрел ему в глаза, юноша вздрогнул. Неожиданно лесничий шагнул вперед, поднял руку и хлестнул Каспара по губам.
      От удара, оказавшегося куда сильнее, чем можно было предположить, баронский сын упал на землю и удивленно взглянул на человека.
      - Кто вы?
      - Я Талоркан, старший лесничий. Я отвечаю за все души, проходящие через этот лес, - ответил тот с само довольной улыбкой. - А ты, мальчик, мне мешаешь.
      Вот уже несколько лет никто, кроме, конечно, Морригвэн, не называл Каспара мальчиком.
      - Со мной нельзя так говорить, я обладаю силами, - вскричал он, вспоминая о Некронде.
      - Спар! - воскликнула Брид.
      - Ты мне не указ, Брид. Ни здесь, ни где-либо еще.
      - Пожалуйста, - она сменила тон, - пожалуйста, Спар, ради меня, помолчи и дай мне самой разобраться.
      - Да, - добавил Папоротник, не высовываясь у нее из-за спины, помолчи, Спар. Делай, как леди говорит.
      Талоркан посмотрел на Каспара и на Папоротника совершенно презрительным одинаковым взглядом и уверенно протянул руку к Брид.
      - Свирель моя. Верните ее мне. Вы обязаны.
      - Нет, - хладнокровно покачала головой жрица, - пока что не верну. Похоже, мне нужно кое-что за нее получить. Я отдам вам Свирель, но только после того, как увижу Высокий Круг. Полагаю, вы можете меня туда отвести. Нам нужно вернуться.
      Талоркан засмеялся.
      - Ни один человек не в силах вернуться. Песни магии не позволяют смертным просто так ходить взад вперед по мирам. С чего бы давать вам такую привилегию?
      - Мы не должны были сюда попадать, - терпеливо объяснила Брид. - Мы оказались здесь не по своей воле и должны вернуться - не ради себя, а ради высшего добра.
      Талоркан недоверчиво хмыкнул.
      - Я видел, как все произошло. Никто не заставлял вас подбирать Свирель, а без этого вас разорвали бы волки. Не так ли? Иди все своим чередом, вы все равно бы здесь оказались. Смерть не обманешь.
      Каспар похолодел. Волки. Он медленно прошелся ладонями по телу, ощупал запястья, чтобы удостовериться, что цел.
      Брид опустила глаза, а потом опять посмотрела на Талоркана встречаться с ним взглядом было нелегко.
      - Допустим, это правда. Однако Свирель оказалась у меня в руках без всякого моего участия. Я поняла, что это за предмет, благодаря полученному мною образованию, но никаких противоестественных заклинаний, что бы получить артефакт, я не творила.
      - Да, - согласился Талоркан. - Да, но кто-то другой это делал. На путях магии появились трещины и завихрения. А потом появились вы! Вы первые люди, прорвавшиеся через грань, за весьма долгое время.
      Лесничий коснулся пальцами рога, висевшего у него на груди, не сводя пристального взгляда с Брид. Слегка улыбнувшись, он произнес: - Простите, юная леди, я должен созвать Круг. Этот вопрос вправе решить лишь он.
      Талоркан набрал полную грудь воздуха и сильно подул в рог. Каспар ожидал долгой мелодичной ноты, а услышал лишь что-то вроде завывания ветра в ущелье. Звук нарастал, пока лес не заполнился шелестом крыльев, а воздух не заколыхался от чего-то невидимого. Потом все стихло, будто весь мир затаил дыхание, предчувствуя что-то важное. Молчание нарушил безумный плач, разнесшийся эхом повсюду.
      Воздух на краю прогалины задрожал. В небе повисли крохотные радуги, будто лучи солнца пронизали струи огромного водопада.
      - Старейшины Высокого Круга, - простонал лёсик. - Я пропал!..
      Каспар передвинулся поближе к Брид, чувствуя себя таким же маленьким и беспомощным, как дрожащий от страха Папоротник. Разноцветные лучи плясали и перемигивались. Их красота зачаровывала, восхищала. Эльфийские огни, подумал Каспар, и рассмеялся, вспомнив давно забытые детские сказки.
      Ветер стих, радуги постепенно стали тускнеть. На их месте возникли человеческие фигуры. Тринадцать муж чин и женщин с ярко-золотыми волосами пели; их песнь звучала красиво и в то же время больно ранила. Их одеяния сияли малиновым, лиловым, изумрудным и шафрановым роскошно, как любой цветок в лесу. Каждый был подпоясан кушаком, помеченным особым знаком Каспар с удивлением узнал руны древ. Женщина, стоявшая посередине, казалось, излучала свет более яркий, нежели остальные.
      Она была не выше других, но обладала самой великой силой. Белые шелка ниспадали до земли, золотые волосы струились до самого пояса, и в прядях блестела серебряная нить. Тонкий нос смотрелся дерзко, внешние уголки глаз загибались чуть кверху. Каспар посмотрел, что за руну она носила. Это оказался знак ясеня, на древнем языке звавшийся Нуйн. Нуйн отворяет понимание того, что все события и существа, как бы малы они ни были, связаны с высшим замыслом, вспомнил Каспар уроки магии древ.
      Женщина приблизилась. Зрачки ее глаз были удлиненными, словно у кошки, а сами глаза - желтыми, огненно-желтыми, и пылали чувством. Женщина смотрела на них с Брид, и ослепительный свет струился вокруг нее.
      - Госпожа моя Нуйн. - Талоркан опустился на одно колено и почтительно склонил голову.
      Каспар почувствовал, как Брид напряглась, но не мог оторвать глаз от леди Ри-Эрриш. Дело не в том, что она была красива, а она была красива! и каждым своим дюймом сияла и лучилась светом... Она летела к ним, плыла над травой.
      Двенадцать ее спутников продолжали петь. Каспару хотелось закричать, чтобы они умолкли. Их песня переполняла сознание, откликаясь, то тут, то там, мысли путались. Женщина в белом платье остановилась всего в нескольких шагах от Брид и грациозно опустилась на землю. Сияние потухло. Белые, как жемчуг, обнаженные стопы, едва видимые из-под подола, коснулись травы.
      Каспар ущипнул себя за бок, понимая, что челюсть у него отвисла от удивления.
      Нуйн протянула к Брид тонкую руку.
      - Отдай мне Свирель Абалона. Ты воровка и будешь наказана.
      Папоротник рухнул наземь и принялся что-то бессвязно лопотать. Никто не обратил на него внимания, только Каспар хотел протянуть бедолаге руку, чтобы хоть как-то утешить, но не смог больно уж ярко, будто тлевшие угли, которые раздул ветер, горели глаза женщины.
      - Я не могу отдать вам Свирель, - мягко ответила Брид. - Я получила ее честным способом. Она оказалась в моем мире, и я могла бы навсегда ее там оставить.
      Дама возмутилась, и вокруг нее вновь появились белые искры. Она приподнялась в воздух, нависая над Брид.
      Каспар нахмурился. За спиной у женщины оказались крылья, тонкие, как паутинка, и двигавшиеся так быстро, что заметить можно было лишь пятна света.
      - Я - Нуйн, дух ясеня. Хрупкое создание, оказываясь на моем пути, ты рискуешь своей душой!
      Каспар не мог ни поверить, ни допустить, чтобы кто-нибудь разговаривал с Брид в таком тоне. Он шагнул вперед, но дорогу ему заступил Талоркан. Лесничий протянул руку и одним пальцем уперся Каспару в грудь. Юноша тут же отпрыгнул назад, пронзенный острой болью.
      - Не волнуйся, - негромко сказала ему Брид. - Мы не сделали ничего дурного, они не могут причинить нам вреда.
      - Ничего дурного? - воскликнули остальные двенадцать членов Высокого Круга, подлетая ближе. Их пение прекратилось, и Каспару стало легче. Ничего дурного? - хором повторили они. - Вы обманули смерть!
      - Так нечестно, - запротестовал Каспар. - Мы просто нашли в лесу свирель.
      - Нечестно? - мрачно переспросил мужчина с очень темной кожей. - А кто сказал, что в смерти есть что-нибудь честное? Вас должны были съесть волки. Вы играли со смертью с того мига, как вошли в лес.
      Каспар взглянул на его руну и без всякой радости узнал Страйфа, духа терна.
      - Как много вас приходит к Высокому Кругу с мольбами и глупыми оправданиями, - произнесла Нуйн. - "Ошибка, случайность" - эти слова я слышу все время. Пора вам научиться смиряться со своей судьбой. Только когда смерть разделяет две души, связанные любовью, я могу позволить заводить разговор о каком-то воссоединении. Но у вас нет оправданий, нет смягчающих вину обстоятельств. Ваш выбор ограничен. Можете либо двигаться дальше по кругу, либо остаться здесь и терпеть наказание до тех пор, пока не будете готовы.
      Ее голос был ужасен. Выглядела женщина молодо, чуть старше Брид, но говорила, словно старуха без дрожи, не хрипло; так древний ветер, не знающий конца и не ведающий времени, колышет листья дерева.
      - Вы несправедливы, - выпалил Каспар.
      - Тихо, Спар, - попросила Брид, не отрывая глаз от Нуйн. - Есть вещи, которые тебе не понять.
      Каспар стушевался и посмотрел на Папоротника. Похоже, Брид ценила его не больше, чем крошку лёсика. А ведь он ее так любит... Знание того, что девушка не разделяет его чувств, заставляло Каспара ощущать себя полным ничтожеством. Это длилось уже три года, но ему удалось подавить жгучую страсть и обратить свои взгляды на Май. Бедная Май. Он ей тысячу раз говорил, что любит, а сам в это время мечтал о Брид.
      - Как ты осмелилась? - вскинула голову женщина, и ее золотые волосы рассыпали искры.
      - Я дух ясеня, связующего все части вселенной. Никто не может бросить мне вызов!
      - Я Брид, я Одна-из-Трех. Ты не смеешь так говорить со мною. Брид в своих потертых кожаных одеждах, с волосами, заплетенными в растрепавшуюся косу, встала навстречу страшному созданию с отчаянной уверенностью в себе. Каспар захлебнулся любовью к ней.
      Остальные члены Круга рассвирепели от этих слов, а Талоркан стал переминаться с ноги на ногу. В присутствии Нуйн ему было не по себе, а оттого он смотрел на Брид с еще большей насмешкой. Но ее сила воли явно впечатлила лесничего.
      - Я превыше ваших законов, - гневно провозгласи ла Нуйн. - Я содержу в себе великую опасность. Я могу оставить тебя здесь до самого конца времен.
      - Не можешь, - ответила Брид заносчиво, хотя голос ее чуть заметно дрожал. - У меня твоя Свирель, и я способна вновь отправить ее в мир живых, если ты будешь мне грозить.
      - Грозить? - переспросила Нуйн внезапно мягко и ласково, глядя на дубовую Свирель, украшенную перламутром, которую Брид медленно поднесла к губам. - Я вовсе тебе не грожу. Мне это не нужно, ты ведь не знаешь, мелодии, способной сотворить подобное заклятие. Несложно выдуть ноты, которые переносят смертных из вашего мира в Ри-Эрриш по естественному ходу колеса, однако для того, чтобы обратить вращение Природы вспять, необходимы силы бессмертных. Ни в моем, ни в вашем мире нет такого места, откуда я не могла бы вернуть себе Свирель Абалона.
      - В самом деле? - тихо и прерывисто проговорила Брид, так что женщине пришлось податься вперед, что бы лучше слышать. - Кое-чего ты обо мне не знаешь, Нуйн. Может, в Ри-Эрриш ты и правишь, но в моем мире ты не всесильна. Я Одна-из-Трех, а Троице доступно природное волшебство Великой Матери.
      Талоркан сверкнул глазами и облизал алые губы.
      - Я - Нуйн. В моих руках ключи, отпирающие ворота магии и связующие вселенную, и сила моя проистекает прямо оттуда. - Она подняла взор к небу, где пламенел огромный ярче, чем в мире живых, диск солнца. Его сияние еще больше усилилось, словно подчеркивая слова Нуйн. Солнце дарует мне силу. Солнце первый среди богов, и я подчиняюсь лишь ему. Здесь, в Ри-Эрриш, правлю я и двенадцать остальных духов Высокого Круга.
      - На земле есть места, где темно, - ответила Брид, - его лучи не достают туда. Я способна сплести заклятия, которые сокроют Свирель в таких местах, и твои рабы ни когда ее не добудут.
      - Рабы, - повторил Талоркан со смехом, встретив взгляд Брид и не моргнув. Что-то в нем казалось Каспару холодным и не вызывающим доверия.
      - Молчи, Талоркан. - Нуйн зажглась гневом, и воздух вокруг нее задрожал. - Я больше не намерена спорить посреди леса. Отведи этих троих во дворец; когда у меня выдастся свободное время, я решу, что с ними делать. А Круг будет заседать в совете.
      Леди Нуйн поднялась в воздух и расправила крылья. Похожие на стекло паутинки преобразились в мягкое оперение вроде лебединого, хоть и столь же прозрачное, как прежде. Остальные двенадцать членов Круга полетели следом за нею. У Талоркана, видимо, крыльев не было. Он призвал два десятка других лесничих, одетых похоже на него, но не так бросавшихся в глаза.
      Каспар заметил, что Брид смотрит на старшего лес ничего чуть дольше, чем можно было ожидать. Та перехватила его взгляд и возмутилась:
      - Ты что теперь, моя совесть?
      - Ты на него пялишься! - воскликнул Каспар.
      - Ты тоже, - ответила Брид. - И что с того?
      - Я - по-другому. А ты обручена с Халем. - Чувства у Каспара возобладали над разумом. - Тебе нельзя так смотреть на других мужчин.
      Брид рассмеялась, но ответила с прохладцей:
      - Это не мужчина, а существо из Ри-Эрриш. Ему нет места на земле, и блаженство Аннуина ему недоступно. Я просто думала о том, как печально должно быть находиться вне круговорота жизни.
      - Хочешь сказать, они бессмертны? - удивился Каспар.
      - Конечно. Но я не могу придумать ничего хуже, чем никогда не рождаться и никогда не умирать... А ты кто такой, чтобы следить за моим поведением? Ты, постоянно домогающийся невесты своего родича?
      Каспар подавленно отвернулся. Прежде Брид никогда не говорила о его любви. Все эти годы они оставались друзьями, и оба делали вид, что никакой проблемы не существует. Брид наконец произнесла слова правды, горькой правды. Он не знал, как теперь сможет посмотреть ей в глаза. Находиться в Ри-Эрриш было больно, все чувства здесь выступали на поверхность.
      - Так и должно быть, - сказала Брид. - Ри-Эрриш - край честности, где нельзя спрятаться от самого себя. Каждый должен встретиться с правдой о своей жизни, чтобы очиститься, освободиться и следовать дальше, в Аннуин.
      - Я не хочу в Аннуин, я хочу жить, я хочу... - у Каспара перехватило горло.
      Лесничие, вооруженные копьями с серебряными наконечниками и короткими охотничьими луками, сомкнули ряды. Они были так уверены в своем превосходстве, что даже не стали забирать у Каспара нож.
      Талоркан поклонился Брид.
      - Мы можем причинить вам значительную боль. Вам будет проще самим сделать, как приказано, и проследовать к Высокому Кругу.
      - Ведите нас, - кивнула та.
      - Брид, не надо, - попросил Папоротник. - Пожалуйста, подуй в Свирель, пока не поздно. Вдруг они нас никогда не отпустят? Мы ведь можем тут остаться навечно!
      - Знаю, Папоротник, - ласково ответила Брид, потом наклонилась и прошептала ему на ухо, так, чтобы лесничие не слышали: - Но Нуйн кое о чем не догадывается. Я не способна отправить Свирель туда, где она ее не найдет, и не знаю, как сыграть мелодию, которая помогла бы нам отсюда выбраться. Я только могу облечь Свирель запретными чарами так, что никто не сможет ею воспользоваться. Выбора у нас нет придется подчиниться им и ждать, пока мы не сумеем как-нибудь справиться с этим положением.
      Каспар так и не понял, что она имела в виду.
      Глава 10
      Маленький рыжеватый волчонок умер.
      Пип печально смотрел на него и думал о том, как похожа судьба беспомощных волчат на его собственную. Потом вырыл между корнями неглубокую могилку, положил туда крохотное тело и забросал землей. Глубины не хватило, пушистый хвостик остался торчать на поверхности. На то, чтобы копать дальше, сил уже не оставалось, и Пип просто забросал его сухими листьями.
      Там, где грубая сталь ошейника терла кожу, возникла боль. Пип прижал к ссадине руку и почувствовал что-то мокрое - кровь. Он вытер пальцы о штаны и, внутренне поморщившись, подумал о заражении. Впрочем, это его не слишком волновало. В конце концов, он пережил великую осаду, как-нибудь и тут выкарабкается.
      Мысли о перенесенных бедствиях вызывали странную гордость и в то же время мучительные воспоминания о матери. Пип твердил ей, что умрет, ее, защищая, а потом получилось так, что умерла она, защищая его. Он ее подвел. Когда погиб отец, обязанность заботиться о матери легла на его плечи, как единственного сына в семье, а он не справился. Хотя в ту пору Пипу сравнялось лишь десять лет, он вполне осознавал свой долг. И хотел теперь доказать, что никогда больше не потерпит неудачи.
      Чтобы отогнать тягостные размышления, мальчик хмуро взглянул на кобольдов, забравшихся на ночь на нижние ветви деревьев. Один из них принялся кидать в Пипа гнилыми треснутыми желудями, оставшимися с прошлой осени, и с отвратительной точностью все время попадал в голову. Пип решил не обращать на это внимания, стиснул зубы и не шевелился. Пусть демоново отродье не радуется.
      Трог нежно тыкался носом в оставшихся двух волчат. Те свернулись у него под боком, и пес только упреждающе порыкивал, если кто-нибудь приближался к его раненой лапе. Пип лег рядом, набросил на всю компанию теплый плащ и стал думать, скоро ли вернутся охотники.
      - Трог, Трог, - прошептал он, - когда же мастер Спар нас отыщет? Несомненно, их должны вскоре найти, ведь кобольды натоптали столько следов. Мастер Спар не бросит его в наказание за нарушение дисциплины, правда?
      - Простите меня, мастер Спар, - вслух произнес Пип. Услышав имя, Трог заскулил, и мальчик погладил его по спине. - Он придет, Трог. Не за мной, так за тобой. Брид тебя любит до безумия, а мастер Спар ни за что не позволит ей расстраиваться.
      Внезапно Пип почувствовал обиду на баронского сына, решив, что Трог тому дороже, чем он сам. Потом он подумал о том, как мастер Спар обижает его сестру. Кроме Май, у Пипа никого на свете не было, и хотя после смерти матери та принялась его воспитывать изо всех сил, мальчик не хотел, чтобы она страдала. Пип вздохнул. Определенно, Май была не первой любовью мастера Спара, все так говорили. Но что поделаешь? Брид ему не видать она обручена с Халем. За неимением лучшего мастер Спар выбрал Май.. В последнее время та не отвечает на его ухаживания, но как может крестьянская девушка отказать дворянину? Баронский сын ставил Май в невозможное положение, и Пип совершенно не желал, чтобы сестра вышла замуж без любви ради его блага и продвижения.
      Потом он вспомнил, как мастер Спар тратил день за днем, пытаясь научить Май верховой езде, а та все ни как не могла справиться ни с одной лошадью, бегавшей достаточно быстро, чтобы не отставать от охотничьих отрядов. Зато Брид умела ездить даже на Огнебое, если, конечно, мастер Спар ей позволял. Жеребец был ему едва ли не дороже самой жрицы.
      - Стелется не только перед Брид, но и перед своим конем, - сказал Пип псу. - Так нельзя.
      Трог заворчал, и мальчик решил, что пес согласен. Пип весь окоченел, проголодался и очень хотел, чтобы мастер Спар объявился раньше, чем охотники.
      Похоже, он на какое-то время задремал и проснулся от тихого поскуливания. Откинув плащ с головы и плеч, Пип посмотрел, моргая, на двух волчат, жалобно тыкавшихся Трогу в живот. Пес вылизывал их и ласково урчал.
      - Кто бы мог от тебя ждать таких нежностей? - сказал Пип и сел, думая, сколько еще волчата протянут без пищи. Сам он жутко страдал от голода и молил уже не о том, чтобы мастер Спар поспешил на подмогу, а том, чтобы охотники вернулись и принесли чего-нибудь съестного. Однако когда молитвы были услышаны, мальчик об этом тут же пожалел.
      Кобольды вдруг попадали с деревьев и поспешно окружили его, словно всю ночь так и провели. Пип бросил в них грязью и вскочил на ноги. Суставы ныли, ошейник ободрал кожу. Он огляделся, чтобы увидеть, что встревожило охранников.
      В тумане шли двое охотников, ведя за собой вереницу пони, груженных волчьими трупами и капканами. Они спорили и ругались, но тут же замолчали, как только увидели, что Пип с отвращением на них смотрит. Лошади были все заляпаны волчьей кровью.
      Бородатый кеолотианец обмотал поводья вокруг об ломаного сука и уселся прямо в грязь, даже не думая разгрузить пони. Овиссиец тоже выглядел усталым. Он неодобрительно, но сдержанно взглянул на товарища, вздохнул и принялся снимать поклажу.
      - Слышь, Всадник, надо нам их освежевать до выхода, а то черви шкуры попортят.
      - Знаю, - раздраженно сплюнул кеолотианец, привалился спиной к пню, скрестил ноги и закрыл глаза, теребя что-то в руках. - Клятая кроличья лапка. Тоже мне, заплатили! Да еще трать время на новую встречу...
      Пип взглянул на то, что кеолотианец вертел между пальцами, и подумал, что этот дурак не может даже кролика от зайца отличить.
      - Так что мы теперь будем делать? - спросил овиссиец.
      - Пойдем туда, где сливаются реки, и будем надеяться, что получим пристойную плату и вести с гор. Не хочу тут вкалывать за здорово живешь, и на встречу на Знаменном Откосе без новостей приходить тоже не хочу. А потом отправимся в Кеолотию продавать шкуры, - сказал коренастый неряха-иноземец. - Придется нам самим о себе позаботиться. Можешь начинать свежевать, а я пока отдохну. И состряпай чего-нибудь позавтракать.
      Пип увидел, что охотник, хоть и притворяется спящим, следит за ним из-под опущенных ресниц.
      - Все с волчатами нянчишься? - насмешливо спросил тот. - Эй, постой-ка, а третий где?
      Он вскочил и с рассерженным видом шагнул к Пипу, который невольно сжался от страха, что его ударят.
      - Он ночью умер, и неудивительно, - сказал мальчик, кивком указывая на засыпанную листьями могилку. - Он был слишком слаб, чтобы есть, как следует. Остальным я отдал свою еду, а не то они тоже умерли бы.
      - Он две сотни дукатов стоил, - застонал охотник и злобно велел Пипу: - Остальных валяй, дальше корми. - Потом улыбнулся и добавил: - Говорят, тут на севере бельбидийцы суровые ребята, а на самом деле они мягкие, как костный мозг. Палец, фазаны у тебя? Парнишка-то может нам пригодиться.
      На колени Пипу швырнули несколько связанных за лапы фазанов. Что ж, раз хочешь завтракать - не ленись. Он принялся ощипывать птиц. Охотники, давно уже забравшие у мальчика драгоценный лук и колчан, ножа ему не доверяли, и в конце концов Палец решил, что лучше сделает это сам. Когда фазаны были нанизаны на вертел над огнем, он опять вернулся к пони и их кровавому грузу. Пип сел возле дерева и стал со страхом смотреть, как охотник режет и выкручивает волчьи тела, сдирая с них шкуры. Изуродованная рука мешала ему больше, чем Пип ожидал.
      - Со всего баронства в год положено всего сто волков, - сказал неугомонный мальчишка.
      - Да неужто? Ну, эти-то не для короля Рэвика, - засмеялся Всадник. Сто волков в год. Чушь! Так Бельбидию от этих демонов никогда не очистят. Нет, эти пойдут на рынки в Кастабриции, там купцы все как один славные ребята, хорошо платят. От барона Торра-Альты я получаю по двенадцать гиней, а в Кеолотии - по пятьдесят дукатов.
      Палец с неприязнью взглянул на двух волчат, тершихся о брюхо Трога.
      - Надо их убить.
      -Знаешь, Палец, - сказал Всадник, - твоя беда в том, что ты не видишь возможностей. Живьем они для нас - большая удача. Добавят перцу в лучшую линию бойцовых собак. Скрестить их с кем надо, и раз - лицо королевской крови мною довольно. Волчата, да еще пес - лучшего подарка для Его Важности и не придумаешь. Получу его расположение.
      - Мы получим, - поправил Палец.
      - Ну, мы. Только что-то я не вижу, чтобы ты мне помогал. Только жалуешься все время.
      Фазан кое-где обуглился, а кое-где остался почти сы рым, но все равно оказался жуть как вкусен. Пип жадно смолотил свою долю, Трогу отдал кости, а для волчат разжевал немного мяса. "Кто бы мог подумать, что я сделаюсь нянькой на псарне", - вздыхал он, но огорчился, когда Всадник отобрал у него серого волчонка и сунул обратно в мешок.
      - Эй, - крикнул Пип, - ему же больно! Всадник пнул его сапогом в бедро, цепь зазвенела и натянулась. Пип уже почти успокоился, и тут кеолотианец подхватил белую девочку. Она вцепилась ему зубами в большой палец. Пил не мог не улыбнуться, но сразу же об этом пожалел, кеолотианец хлестнул его по губам. На языке почувствовался вкус крови.
      Охотники взвалили Трога на спину одному из пони, рядом с дюжиной волчьих шкур. Пип знал, что в Лове то и дело ставят капканы, и волков скоро вовсе не останется. Вернее, желтогорских волков, поправил он себя. Во всей поклаже он не видел ни одной шкуры черномордо го волка.
      - Куда направляемся? - мрачно спросил он.
      - Ты что все болтаешь, пацан? - рявкнул Палец. - Не нравится мне тебя слушать. Может, поймешь, что лучше тебе помалкивать? - Он отвернулся и посмотрел на нервно переговаривавшихся кобольдов. - Всадник, там какой-то крупный зверь.
      - Да кабан, небось, - отмахнулся тот. - Будь это черномордый волк, они бы все уже на верхушках деревьев сидели.
      Пип услышал, как хрустнула ветка, и расслабился. Это были не волки.
      Они двинулись в путь. Кобольды все так же беспокоились. Один-другой время от времени отбегал в тень, а потом возвращался и шептался с остальными.
      - Ведите себя, как следует, слушайтесь меня. А то помните, что я говорил про Хобомань! - пригрозил им Всадник. Затем пронзительно свистнул, подзывая собак.
      Бурые длинномордые гончие, тяжело дыша и пуская слюни, сгрудились у его ног. Один из кобольдов заверещал и указал куда-то рукой.
      Пип посмотрел туда и увидел наверху, в кроне большого бука, тень. Всадник уже щелкнул пальцами, прокричал что-то на своем языке, и собаки кинулись вперед, в погоню. Почти сразу они исчезли из виду. Одна залаяла, стихла, потом все завыли, и Пип услышал шаги бегущего по сухим листьям человека. Хворост трещал у него под ногами. Всадник бросился за гончими. Палец, подгоняя лошадей и таща Пипа, следом.
      На земле лежала собака с торчащей в груди стрелой. А оперение стрелы гусиное! Стрела из Торра-Альты! Пип задохнулся от радости. Мастер Спар их нашел!
      Собачий лай заглушал все остальные звуки. Мальчик огляделся по сторонам. Должно быть, кто-то из отряда решил отвлечь Всадника и гончих, чтобы остальные могли тем временем освободить его. Конечно!.. Но где ж они?
      Пип похолодел: впереди послышался вой собак и человеческий крик. Всадник орал что-то по-кеолотиански, и мальчик понял: дело пошло не так, как ожидалось.