- Значит, ты не обманывал смерть? - спросил вдруг Каспар. Ведь его собеседник по-настоящему погиб от страшной раны, умер медленно, захлебнувшись собствен ной кровью, залившей легкие. Должно быть, он боролся за жизнь до последнего мига, и даже здесь, в Ри-Эрриш, продолжает сражаться.
      - Не обманывал. Оказавшись здесь, я не остался в лесу, чтобы лесничие провели меня по какой-нибудь из множества троп в Аннуин. Нет, я сбежал и пробрался к замку. Попросил даровать мне аудиенцию и с тех пор сижу тут. Не могу двигаться дальше, потому что не примирился со смертью. Мне предлагали еду, чтобы я обо всем забыл, пытались заставить идти силой... Только мне туда нельзя. Я должен вернуться. А когда увидел у вас торра-альтанского дракона, сир, понял, что обязан вас предупредить. Вот так... - Абеляр раскинул руки - простой знак откровенности. - Вот так, теперь ты обо мне все знаешь. Твоя очередь рассказывать. Почему тебе нужно назад?
      - Потому что я оказался здесь не один. Со мной Дева Брид, Одна-из-Трех. Если она сейчас умрет, мы не сможем найти ей преемницу. Карга быстро дряхлеет, а вера после десяти лет преследований еще не оправилась. Мы лишимся Троицы, и мир погибнет.
      Абеляр долго смотрел на юношу, не говоря ни слова и уронив руки. Потом в его глазах зажегся огонь.
      - Теперь я понял, почему до сих пор нахожусь здесь. Замысел Великой Матери присутствует во всем. Я не могу возвратиться в свое время, чтобы исправить совершенную ошибку, однако в пору нужды сумею вам помочь. Нам надо вернуться домой. Ты говоришь, Свирель Абалона у вас?
      - У Брид, но та не умеет ею пользоваться.
      - Не важно как, важно где.
      - Но когда Брид на ней стала играть, мы попали сюда.
      - Нет, - махнул рукой Абеляр. - Свирель просто возвратилась домой, в Абалон, в круг дубов Дуйра, сама собою. А вас лишь потащила следом. Нам, смертным, слишком трудно управлять ее силами, как бы долго мы ни учились. Но во вселенной есть места, где грань между мирами лишь тонкая вуаль. Это как если хочешь из одной комнаты попасть в другую: проще пройти через дверь, чем сквозь стену. Свирель же ключ к двери.
      - Откуда ты это все знаешь?
      - Я здесь уже четыреста лет, почти в шесть раз дольше, чем живет человек. За это время можно было многому научиться. В моей камере перебывало немало душ, в том числе весьма мудрых. Даже одна шаманка была, она знала больше всех. А когда я тут оказался, в камере уже сидел старый друид. Он рассказывал, что существует лишь три предмета артефакта, как он их назвал, дающих возможность душам переходить из Ри-Эрриш в наш мир: Свирель Дуйра, Ключи Нуйн и еще Некронд, Друидское Яйцо. При помощи Свирели лорд Дуйр отправляет лесничих в мир живых и возвращает сюда. Самим членам Высокого Круга эти инструменты не нужны: они единственные, кто способен пересекать границу простым усилием воли. А Ключи Нуйн отпирают дверь в тронном зале. Дверь ведет в наш мир, потому многих невольно тянет к ней. Некронд же принадлежит миру людей, и те его бережно охраняют.
      При упоминании Некронда Каспара передернуло.
      - Надо добыть Свирель, - продолжил Абеляр. - Это наша единственная надежда. На вызволение Девы. Последние следы отчаяния на его лице растаяли. Если я смогу это сделать, мне самому больше не нужно будет возвращаться.
      Холодная игла правды коснулась сердца Каспара. Ему тоже не нужно возвращаться. Судьба мира зависела лишь от Брид. А сам он, как и Абеляр, уже умер.
      Глава 15
      Халь проскакал до середины колонны и занял место рядом с обоими принцами. В небе на северо-западе кружили стервятники. Тудвал долго смотрел на них и наконец промолвил:
      - Не на самой дороге, но слишком близко. Что скажете, Ренауд? Не дать ли лошадям поразмяться? Посмотрим, не угрожает ли что-нибудь принцессе.
      Принц Ренауд недовольно взглянул на него, потом обернулся к Халю с Кеовульфом.
      - Вы двое будете сопровождать меня и принца Тудвала. Лорд Тапвелл, остаетесь за старшего вместе с лордом Хардвином. Принц никогда не опускал титулы, что Халю казалось жуткой формальностью.
      Чем больше торра-альтанец думал о полученном приказе, тем меньше хотел его исполнять. Среди деревьев с обеих сторон от дороги могло затаиться сколько угодно разбойников. Сопровождать принцев означало оставить Кимбелин и ее приданое почти без охраны. Из шести рыцарей только Тудвал, Кеовульф и сам Халь были вооружены мечами, копьями, дротиками, боевыми топора ми и метательными ножами, а у Тудвала на седле висела еще и палица. Втроем они составляли боеспособный от ряд, в то время как остальной эскорт принцессы довольствовался короткими мечами и пиками.
      Может, принц Ренауд удаляется от повозок затем, что бы, когда случится преступление, никто не мог его обвинить? Халь подумал о том, какую роль могут играть в заговоре остальные бельбидийцы, и исподтишка взглянул на Тапвелла. Тот разъезжал взад и вперед, торжественно демонстрируя всем значимость своей особы. Хардвин выехал в голову колонны, не переставая причитать над дырой на шелковых панталонах. Халь вспомнил, как долго тот был один в лесу, и подумал, что порой надо опасаться таких тихонь.
      - Не очень удачное решение, - шепнул он Кеовульфу. - Принцесса остается почти одна.
      - По-моему, ты слишком волнуешься, - успокоил его рыцарь. - С ней еще сорок человек, а Кай и кеолотианские солдаты хорошо обучены. Король Дагонет любит, чтобы его люди были всегда готовы к бою.
      Все же Халю приказ принца не нравился. Может, тут все, кроме Хардвина, и выше его по положению, но молчать он не станет.
      - Сир, неразумно оставлять с принцессой одних Хардвина и Тапвелла.
      - Умница, Халь, - простонал Кеовульф. - Всегда найдешь нужное слово.
      - Командую здесь я! - гневно бросил Ренауд. - По возвращении мой брат узнает о ваших выходках.
      Халю тоже было о чем рассказать королю Рэвику, так что отступать он не стал.
      - Вы берете нас с Кеовульфом осматривать какую-то ерунду, а с принцессой рыцарей практически не оставляете. Или вам того и нужно? прошипел он, глядя Ренауду прямо в лицо.
      Тот удивленно заморгал.
      - О чем вы говорите? Хотите назвать меня трусом? По-вашему, я боюсь остаться и охранять дам без вас?
      Халь ожидал совсем другого, но Ренауд оказался куда умнее, чем он думал. Торра-альтанец собирался, было уже прилюдно обвинить принца в заговоре, однако поймал взгляд Тудвала. В присутствии кеолотианца он не мог позволить себе опозорить имя Бельбидии.
      - Отнюдь нет, сир, - немедля переменил свой тон молодой человек.
      - Вот и хорошо, - с облегчением ответил принц Ренауд. - Рад это слышать.
      - Я ни за что не назвал бы бельбидийца трусом, - продолжил Халь. Любой бельбидиец отважнее, чем десять кеолотианцев. Четыреста лет назад, во время войны, это было не раз доказано.
      Он ожидал, что принц Тудвал яростно вступится за честь Кеолотии, но тот был занят, рассматривал черную тучу воронов, рассевшихся на скале, и явно предпочитал действовать, а не спорить о политике.
      - Если вы, бельбидийцы, закончили перебранку, я собираюсь ехать туда. И, конечно же, могу поехать в одиночку. Я принц Кеолотии, мне не страшны и полсотни бандитов.
      Заявление громкое, однако, не лишенное оснований. Халь видел Тудвала на турнирном поле - тот был отважен и искусен в обращении с оружием.
      Принц Ренауд возмущенно поджал губы, хотел, было что-то сказать, потом развернул коня и поскакал к скале.
      - Чего это они пытаются друг другу доказать? - пробормотал Огден, когда Тудвал двинулся следом за бельбидийцем.
      Халь не хотел отставать от принцев, но и Кимбелин не мог бросить, не обеспечив сперва ее безопасность.
      - Не отдаляйся от повозок, - велел он Огдену, а потом добавил тише: Что бы ни приказывали Хардвин с Тапвеллом.
      Мрачно посмотрев на двух дворян, молодой человек поскакал за принцами и Кеовульфом.
      Тудвал и его черные псы давно уже обогнали Ренауда. Могучий боевой конь нес принца туда, где расселись насмешливые вороны, а над ними высоко в небе летали стервятники. Кеовульф ехал осторожнее, привстав на стременах и глядя по сторонам. Халь нагнал его, и рыцарь посоветовал:
      - Не гони лошадь, нет нужды ломиться вперед, как последний дурак.
      Халь кивнул. На голом холме они присоединились к принцам, и все вместе стали смотреть вниз с обрыва. Там текла река, а то, что Огден принял за скалу с плоской вершиной, оказалось узким каменным хребтом, обточенным ветрами и ливнями Кеолотии. Поднимался он так круто, что за скользкий камень мог уцепиться лишь болотный мирт. Конь Тудвала ржал и бил копытами, как ни старался принц его успокоить.
      Ренауд недовольно взглянул на бельбидийцев.
      - Что вас так задержало? От меня не отставайте. Меч у вас наготове, лорд Халь?
      Кажется, он испугался, подумал Халь. И тут же напомнил себе, что нельзя позволить принцу себя одурачить.
      Тудвал перевалил через гребень холма. За гомоном птиц почти ничего не было слышно. Халь, по примеру опытного Кеовульфа, задержался, чтобы осмотреться. Река такой огромной Халь никогда прежде не видел, текла быстро, но несла огромное количество ила. Она корчилась, протискиваясь сквозь узкое ущелье, словно зверь в клетке. На противоположном берегу, в дюжине футов над водой, зияло несколько черных пещер.
      С той же стороны, откуда они подъехали, над рекою нависал огромный камень. На нем лежали искалеченные тела трех черных кеолотианских медведей, и стервятники, мечась вокруг, бросали на них тени.
      - Чего вы ждете? - спросил Ренауд. - Тудвал сочтет нас трусами.
      - Нельзя также, - ответил Кеовульф, перекрикивая шум воды и птичий гомон, - чтобы он счел нас глупцами.
      Стервятники кружились над медвежьими тушами, но ни один не садился.
      - Тудвал не задумался, почему птицы держатся поодаль от падали.
      Ренауд внезапно вскинул голову, и впервые Халь понял, что тот не притворяется. Страх принца был настоящим.
      Кеовульф стал спускаться к воде. Халь с восхищением смотрел, как слушается его выносливый боевой скакун. Он знал, что Кеовульф никогда не любил высоты, но довольно часто гостил в Торра-Альте и там выучился ездить верхом по горным тропам: откинулся в седле на зад, чтобы не перегружать передние ноги коня, и почти отпустил, поводья само животное лучше могло отыскать себе путь. Обернувшись к Халю, Кеовульф с улыбкой произнес:
      - Да, я тебе не говорил, слишком рано было, Кибиллия беременна. А я тут рискую себе шею сломать.
      Халь прокричал ему вслед поздравление, однако Кеовульф уже смотрел вперед, сосредоточившись на непростом спуске. Дав ему отъехать на безопасное расстояние, Халь пустил Тайну следом. Лошади было нелегко, но Халь спокойно расслабился в седле, уверенный, что она справится. В конце концов, Тайна принадлежала к горной торра-альтанской породе.
      Молодой человек взглянул через плечо на принца Ренауда. Тот все медлил, сдерживал переступающего ногами коня, и лицо у него сделалось серым, как пепел. Неудивительно. Халю нередко приходилось видеть, как самые храбрые люди бледнели, видя обрывистую тропу, что вела с вершины Тора.
      - Принц Тудвал, осторожно! - крикнул Кеовульф, но даже его громовой голос заглушила река.
      Кеолотианец уже достиг каменной площадки и спешился. Норовистый конь ржал и рвал из рук поводья. Широкоплечий принц подошел к ближайшей туше и пошевелил ее концом меча. Сверху он казался необычайно могучим впрочем, хоть Тудвал и был ниже ростом, чем Кеовульф, но грудь имел мощную, а ноги его напоминали стволы дерева. Нельзя было отрицать, что он силен. И храбр. Тудвал не дрогнул, спускаясь по крутому обрыву, и к медвежьим трупам приблизился, не задержавшись. Обходя по очереди каждого мертвого медведя, он лишь хмуро поглядывал на стервятников и воронов.
      Однако Халь заметил, что кеолотианец чует недоброе. Почему вороны не клюют кровавые раны медведей? Халь знал тому лишь одно объяснение... Похоже, кеолотианцу оно в голову не пришло.
      Трупы тошнотворно пахли запекшейся кровью, и вывалившимся наружу содержимым желудков. Должно быть, тот, кто их убил, не успел далеко уйти.
      Первая мысль Халя была о троллях. Только троллю, а скорее, нескольким троллям под силу схватиться с тремя взрослыми медведями. Кеовульф потянул носом воздух, отстегнул от седла легкое копье, взяв его на изготовку, и крикнул что-то Тудвалу.
      Халь посмотрел вверх, не только опасаясь нападения, но и желая увидеть, что делает принц Ренауд. Худощавый бельбидиец все еще медлил на гребне холма, разъезжая вдоль него словно бы в поисках более удобно го спуска. Халь решил о нем больше не вспоминать.
      Среди всего этого шума сосредоточиться оказалось, трудно все время отвлекал гвалт воронов. Халь смотрел, не отрывая глаз, на медвежьи тела, будто брошенные чьей-то гигантской рукой. Вивьерна?.. Может, сегодня у него будет возможность убить ее!
      Халь осторожно продолжил спуск, заметив, что на их берегу тоже есть пещеры, как раз над площадкой с туша ми медведей.
      - Отчего вы так медлили? - сердито спросил Тудвал.
      - Здесь неподалеку должен быть хищник, - ответил Кеовульф.
      - Я не боюсь медведей, - презрительно фыркнул принц. - Как, по-вашему, откуда у меня на седле эта шкура? Я убивал зверей побольше этих еще прежде, чем научился считать.
      Халь и не сомневался. Храбрецом Тудвал был отменным, а вот считать хорошо умел вряд ли.
      - Возможно, это не медведь, - сказал Кеовульф, глядя в сторону темных провалов как раз над ними.
      Он сошел на землю, чтобы осмотреть туши, потыкал их носком сапога.
      - Погибли совсем недавно, еще не начали коченеть... Пожалуй, вы правы. Во всяком случае, убила их не вивьерна. Вивьерны своей добыче вырывают лапы. Ноздри у рыцаря дрогнули. Запах странный, для вивьерны недостаточно резкий.
      - Вивьерна! - зашелся смехом Тудвал. - В жизни не встречал человека, который бы их видел своими глазами. Детские сказки!.. Впрочем, вы, бельбидийцы, сказки любите, не так ли?
      Кеовульф не ответил, только спокойно мотнул головой в сторону ближайшей пещеры.. Камни возле нее были запятнаны кровью.
      - Что бы это ни было за существо, оно там.
      - Неверные, - хмыкнул принц и двинулся к входу в пещеру. - Что за напыщенность!
      - Вот дурак, - сказал Кеовульф и полез за ним следом.
      Халь вытер руки о штаны и достал меч. Солнце засверкало на великолепном клинке, одна из алых рун, украшавших его желоб, вспыхнула кровавым пламенем. Как всегда в такие минуты, Халь почувствовал себя непобедимым.
      Они с Кеовульфом стояли плечом к плечу, вглядываясь в темноту.
      - Там пусто, - объявил Тудвал, бросая неприязненный взгляд на обнаженное оружие в руке Халя. - Чего вы боитесь? Уверяю вас, внутри никого нет. - С этими словами он шагнул в пещеру.
      И тут Халь с ужасом увидел, как над силуэтом принца поднимается огромная черная фигура.
      - Что за?..
      С громким звоном Тудвал, одетый в стальную кирасу, врезался в стену пещеры и тут же перекатился через спину и вскочил, готовый к бою. Да, он был прекрасным воином и часто упражнялся на турнирной арене, умел не терять даром времени. Но все же и он отшатнулся, когда по пещере разнесся оглушительный рев.
      Это был не громовой голос дракона, подобный буре нет, скорее мычание разъяренного быка, смешавшееся с тигриным рыком. Но кто его издавал, Халь не видел. Чудовище растаяло, словно тень в ночи, когда лик луны вдруг затягивает туча. Молодой человек моргнул и сделал шаг вперед. Что бы это ни было за существо, оно испугалось их оружия и отступило. Рунный клинок защитит хозяина от любой опасности. Халь подошел к Тудвалу.
      - Вы оба, не двигайтесь, - прошипел Кеовульф.
      - Зверь спрятался в глубине пещеры, - отмахнулся Халь. - Лучше всего немедленно выходить отсюда и возвращаться к принцессе. Нам сейчас не с руки заниматься медведем.
      - Это не просто медведь.
      В голосе Кеовульфа звенело ледяное спокойствие. Халь медленно поднял оружие.
      Зверь опять бросился на них, быстрый и яростный, злобно рычащий: нанес могучий удар Тудвалу, метнулся к Кеовульфу, однако от меча Халя держался подальше. Все трое стали шаг за шагом отступать, Халь держал перед собой клинок, покрытый рунами. Было темно и душно, по пещере разносились отголоски воя, и в любой миг зверь мог вновь напасть из тьмы. Тудвал, еще не до конца оправившийся после удара о камень, споткнулся. Кеовульф подхватил его.
      - Не отвлекайся, - предупредил калдеец Халя.
      - Да я не вижу ничего, - ответил тот, тщетно вглядываясь в темноту.
      Наконец рыцари вышли из пещеры и оказались под серым небом. Зверь следом за ними. Халь тут же понял, кого они повстречали, и с удовольствием услышал, как принц Тудвал сдавленно вскрикнул от страха. Самому Халю уже приходилось видеть такие существа, потому он испугался меньше. На них шел огромный медведь не меньше десяти футов ростом, вот только его тело было размыто, словно сплетено из блестящей от утренней росы паутины. Медведь-призрак раскачивался на задних лапах, и густая шерсть просвечивала насквозь.
      Зверь зарычал. В ответ Халь зарычал тоже, чтобы собрать всю свою смелость. Чуть помедлив, медведь выступил из пещеры. Горло животного охватывал покрытый шипами ошейник, за ним тянулась по камню длинная цепь. А на плечах... на плечах у медведя росло две головы! Одна была обычная медвежья, с разинутой пастью и сверкающими клыками. Другая поменьше, словно сморщенная, смотрящая в никуда, но она тоже ревела и скрежетала растрескавшимися зубами. В ее черепе Халь заметил вмятину, будто туда ударили палицей. Шею покрывали следы когтей. Должно быть, животное пыталось оторвать себе изуродованную голову.
      - Зверь Некронда! - воскликнул Кеовульф. - Это из-за Спара! Мать Великая, что же он натворил!
      Халь понял его. Такое чудовище, призрачный двухголовый медведь, мог появиться только от черных чар Некронда. А к артефакту имел доступ лишь Каспар. Очевидно, мальчишка так и не внял предупреждениям жриц и не оставил Друидское Яйцо в покое. Ох, и задаст ему Халь, вернувшись, домой!..
      Он взмахнул мечом, и медведь резко подался вперед. Должно быть, когда-то зверь умер от руки человека. В глазах его горела ненависть.
      - Великая Мать, дай мне силы возвратить это существо в глубины Иномирья, - стал молиться Халь, занося рунный меч, но внезапно между ним и медведем вклинился кеолотианский принц.
      - Прочь с дороги! - гневно крикнул он и метнул в зверя дротик. Оружие пролетело сквозь призрак и ударилось о камень.
      - Назад! - крикнул Халь. - Тудвал, назад!
      - Я кеолотианец. Мы не боимся медведей, сколько бы у них ни было голов!
      Тудвал, решив показать свою отвагу, бросился на зверя с боевым кличем Кеолотии на устах, его уродливые гончие жались у ног. Халь вдруг вспомнил про Трога. Он не так любил пса, как Брид, но знал, что Трог непременно вцепился бы в медведя без малейшего промедления. При всех своих недостатках пес не ведал страха. Дворнягам Тудвала далеко до духа офидийского змеелова.
      Тудвал кричал что-то по-кеолотиански должно быть, приказывал собакам отвлечь медведя, чтобы он сам мог на него напасть.
      - Отойди! Только поранишься! - закричал Халь, глядя, как Тудвал один за другим наносит зверю могучие удары, и его вороненый клинок почти сливается с темнотой.
      - Бельбидийца вперед не пущу, - рявкнул тот. - Вы хилый народ, принц ваш, небось, до сих пор боится спускаться по склону. А уж тебя, младший сын мелкого барона, и подавно.
      - Кеовульф, убери его! Сделай что-нибудь, а то этот дурак нас всех погубит!
      Кеовульф попытался зайти сзади, но не смог - меч Тудвала описывал широкие дуги вокруг хозяина. Принц наступал с громким криком, его оружие то и дело пронзало призрак, не причиняя тому ни малейшего вреда. В какой-то миг двухголовый медведь подался назад и тут же дотянулся лапой до груди Тудвала. Полупрозрачные когти пропороли кирасу и оставили глубокую борозду на шее принца. Он покатился по земле. Кеовульф оттащил его, ухватив за ноги.
      Халь выступил вперед, почувствовал на лице смрадное дыхание зверя.
      - Великая Мать, отправь это существо в мир, где ему место!
      Искалеченная голова медведя открыла наполовину вытекшие, сгнившие глаза и посмотрела на Халя.
      Надо подобраться поближе, но как?.. Халь зажмурился, призывая всю свою смелость, и впустил в тело силу Великой Матери, таившуюся в твердом камне под ногами. Потом, как разозлившийся ребенок, кинулся на зверя, и с его губ слетели слова боевого гимна Торра-Альты.
      Он вонзил меч в тело призрака, целясь в шею туда, где шкура у медведей тоньше всего. Клинок со звоном расколол железный ошейник, струя крови плеснула Халю в лицо, залив глаза. Зверь вздрогнул, заковылял вперед и растаял в воздухе.
      Ничего не осталось, лишь растекшаяся лужа крови да обломок ошейника, со звоном покатившийся по камню. Тудвал держался за горло, но ему хватило сил оглядеться. Долгую минуту все трое смотрели на лежащую, словно дохлая змея, цепь и не могли произнести ни слова.
      Халь вытер лицо. Вороны каркали теперь по-другому. Глянув в их сторону, он увидел, что птицы уже начали растаскивать внутренности мертвых медведей.
      Тудвал непонимающе разглядывал свою залитую кровью руку.
      - Не понимаю, - проговорил он. Показную отвагу и гнев словно смыло.
      - Зверь был не из нашего мира, - попытался объяснить Халь. - Когда-то его изгнали в Иномирье, а теперь ему каким-то образом удалось вернуться.
      Он не стал добавлять, что единственный способ, которым призрачный медведь мог появиться здесь, был связан с Некрондом, и что вот уже много веков ни один человек не касался этого артефакта, если не считать его племянника.
      - Бредни сумасшедшего, - сплюнул Тудвал.
      - Однако вы сами видели, - пришел на защиту соотечественнику Кеовульф. - Медведь был видением, тенью.
      - Ха! Тварь из Иномирья! Вы же не думаете, что я поверю в ваши языческие сказки?
      Халю Тудвал отчасти нравился. Во всяком случае, его вера и его неверие были искренни. Но все же глупо отрицать то, что видел собственными глазами.
      Тудвал оттолкнул протянутую ему руку и рывком встал.
      - Это был какой-то демон. Еще я слышал о том, что в Торра-Альте расплодились демоны-волки. Похоже, куда вы, неверные, ни ступите, везде за вами идут создания тьмы.
      Халь не знал, что ответить. В словах кеолотианца содержалось немало правды.
      Тудвал коснулся пальцами шеи и с отвращением по смотрел на кровавые пятна. Он перевязал рану платком, однако ни Халю, ни Кеовульфу не позволил на нее взглянуть. Тяжело дыша, принц сел и стал кричать на собак, которые вились вокруг темной лужи медвежьей крови, начавшей уже впитываться в трещины камня.
      Кеовульф скрылся в глубине пещеры и вскоре вы шел обратно, бормоча что-то себе под нос. Он нагнулся, подобрал обломок ошейника и, рассмотрев его, нахмурился.
      - Никогда такой работы не видел. Должно быть, кеолотианская, судя по узорам - они похожи на те, которыми украшены городские ворота Кастабриции.
      Тудвал и не взглянул.
      - Вполне возможно. У нас много где держат медведей. Такой, двухголовый, стоил бы целого состояния. Отец и за того громадного, что сидит на цепи во дворце, немало заплатил. А этот...
      Кеовульф скривился, но помолчал и лишь добавил:
      - Старинная вещь. Вот уже тысячу лет ни один кузнец не взял бы на медвежий ошейник железо вместо стали.
      - Медведь хотел вернуться домой, - вдруг догадался Халь. - Наверное, его поймали еще детенышем и отвезли в город развлекать людей. Потом он взбесился, и его убили, размозжили одну из голов палицей. А после этого, каким-то образом оказавшись снова в мире живых, он отправился туда, где родился. Точно. Он вернулся в свою пещеру, а там уже поселилась другая медвежья семья. Так что он лишь защищал свой дом.
      Тудвал подошел к телам убитых медведей и в безумной вспышке ярости взмахнул мечом. Стервятники, переполошившись, взлетели в воздух, остались лишь обсевшие искалеченные тела мухи. Тудвал отвязал от седла метательный топорик и принялся могучими удара ми рубить медведям лапы. Халь не сразу понял, что принц хочет забрать их когти в качестве трофеев. Его собаки жалобно подвывали.
      - Надо возвращаться к повозкам, - сказал Тудвал, закончив работу.
      Они стали подниматься по крутому склону, причем кеолотианец все время держался рукой за горло.
      Ренауд взволнованно смотрел на них сверху, но стоило Халю встретиться с ним взглядом, как принц тут же откинул голову и уставился в небо. Интересно, что за оправдание он себе выдумает? Мол, заметил еще одну опасность и отправился один ее исследовать, или лошадь вдруг охромела... Халь очень удивился, услышав честные извинения Ренауда:
      - Простите, склон оказался для меня слишком крут. Принц Тудвал, вы ранены - надеюсь, не сильно?
      Кеолотианец с отвращением пробормотал что-то о привидениях и медведях-выродках. Ренауд посмотрел на него непонимающе.
      - Не хочу об этом говорить, - процедил Тудвал. - Нужно скорее возвращаться к принцессе.
      Оба принца поскакали к дороге. Кеовульф отстал, и Халь понял, что рыцарь хочет ему что-то сказать.
      - Раз тут оказался один медведь, могут появиться и еще. Надо быть начеку.
      - Это ведь Каспар виноват, так? - сказал Халь почти извиняющимся тоном. Ему было стыдно за племянника.
      Кеовульф с беспокойством смотрел на запад, туда, где вдалеке за неровной грядой холмов стоял высокий темный лес.
      - Возможно. Но уверен ли ты, что любой из нас сумел бы лучше противостоять искушению этой силой?
      Глава 16
      Лишь скудный луч света, в котором медленно кружились пылинки, проникал в глубокую подземную темницу потерянных душ. Но его хватало. Каспар видел обреченные лица, а сквозь узкую зарешеченную дверь доносились негромкие звуки страданий: стоны, вздохи, гулкие шаги.
      Юноша съежился в дальней части комнаты, спрятав лицо в ладонях, и не знал, как считать время, текущее сквозь пальцы. Сколько часов прошло... или дней? Наконец лучник вызволил Каспара из темных глубин тоски.
      Абеляр гремел чем-то железным о прутья решетки. Каспар поморщился, увидев у него на запястьях и лодыжках багровые раны. Кожа там покрылась пузырями, из которых сочилась дурно пахнущая жидкость.
      Лучник перехватил его взгляд и потер язвы.
      - Как-то раз меня поймали при попытке к бегству. И заковали в кандалы... Даже кора Сайлле не смогла до конца вылечить. Ну и Талоркан постарался, конечно. Бил меня. Сам знаешь, работа у него такая. Он вел души через лес, а я сбежал и вернулся в замок, думал как-нибудь пробраться через дверь Нуйн. Не получилось, попал опять к Талоркану в пыточную. На мой взгляд, больно уж у него тут много власти.
      - Он что-то сделал с Брид, - произнес Каспар, глядя сквозь решетку на пятно солнечного света на полу коридора. Очень хотелось есть. Он не помнил, сколько уже дней провел здесь, слушая крики и безумные стоны других пленников. Каспар не похудел, его тело вообще никак не изменилось, даже из ссадины содрал кожу, убегая от волков, порой выступала кровь, но голод с каждой минутой становился все мучительнее.
      Абеляр рассказал, что пленников часто заставляют прислуживать на господских пирах, чтобы они не забывали о голоде. Переносить голод и жажду всем было не легко. По ночам юноше снились хлеб с сыром и холодная вода, да и днем эти видения постоянно маячили перед глазами, так что все остальные мысли путались.
      - Хочешь сказать, он чего-то хочет от Девы? - спросил Абеляр после долгого молчания. - Хватит смотреть за решетку. Будешь слушать, как бесятся души, не желающие смириться со смертью, - сам с ума сойдешь.
      Каспар отошел от дверцы, сел, обхватив колени, и привалился к стене. За долгие годы камень стал совершенно гладким, так много сгорбленных спин его касалось. Он сойдет с ума. Интересно, как Абеляру за столько лет удалось не потерять рассудок? Хуже всего постоянные побои и крики из соседней камеры. Все это время пленник, сидевший там, не умолкал ни на минуту, раз, за разом повторяя все те же три ноты.
      - Это песня, которую он пел, когда умер. Он был великим менестрелем, объяснил Абеляр. - Его король собирался заплатить за последний шедевр тысячу золотых крон, сделать такой свадебный подарок невесте. Менестрель всю жизнь искал самую красивую мелодию на свете, а умер, так и не докончив ее.
      На взгляд Каспара, песня вовсе не звучала красиво.
      - Ну конечно, - мягко рассмеялся Абеляр. - Как, по-твоему, если лицо самой красивой девушки отрезать от всего остального, красота сохранится?
      Каспар сказал, что бесконечно повторяющиеся ноты сводят с ума быстрее, чем голод.
      - Сосредоточься, - посоветовал Абеляр. - Надо сосредоточиться, а не то лишишься души. Если поддашься безумию и почувствуешь к себе жалость, старший лесничий превратит тебя в раба. У Талоркана десятки рабов со сломленной волей, он любит власть. Это видно по тому, как горят его глаза. А если он подчинит себе Деву, его власть возрастет еще больше. - Лучник облизнул сухие растрескавшиеся губы.
      - Брид, - в отчаянии прошептал Каспар. Чувство собственной беспомощности разрасталось в сознании, как опухоль. Он ничего не мог поделать, чтобы спасти ее от рабства Талоркана.
      Абеляр пожал плечами.
      - Мы мало, что знаем о том, как живут лесничие и старейшины Высокого Круга. Ни один человек не провел здесь достаточно времени, чтобы их изучить. - Он язвительно усмехнулся. - Бессмертие. Многие жаждут бессмертия, сами не зная, чего добиваются. Я хочу соединиться с Великой Матерью, вернуться в ее чрево и в блаженство всепрощения, но не могу, пока не исправлю совершенной ошибки. Так что стисни зубы и сосредоточься, Спар. Думай о чем-нибудь одном, или безумие вечности захлестнет тебя. - Он глубоко вздохнул и попросил: - Расскажи мне о Брид и Талоркане.
      Каспар не видел Брид уже несколько дней. Или недель? Путаясь в словах, он принялся медленно рассказывать и, в конце концов, упомянул, что Папоротник остался с нею. Вряд ли маленький рогатый лёсик мог чем-то помочь Брид, но больше у нее сейчас никого не было. Бедный Папоротник, подумал Каспар и обнаружил, что опять думает обо всем сразу, монотонная песня менестреля мешала сосредоточиться.