Горовик сердито взглянул на него и снова повернулся к стене.

– Просыпайся! – крикнул он раздраженно. – Давай вставай! Дай нам пройти!

Он изо всех сил пнул скалу, и Каспар подумал, что сейчас он замычит от боли, – но вместо этого застонала и заворочалась скала. Она вздыхала, как старик, которого поднимают с постели. Перрен снова пнул камень, еще сильнее.

– Ну же, шевелись! Пропусти меня!

Каспар отшатнулся. Камень ворочался у него глазах, приобретая вид огромного горовика, обросшего мхом и корнями.

– Я глубоко спал, юноша, – заворчал он. – Пять сотен лет я спал, и вот приходит какая-то молодежь и требует, чтобы я шевелился. Никакого почтения! Где ваши манеры, молодежь? И что вы тут вообще делаете? Ты слишком молод, чтобы разгуливать где попало. Твоим родителям должно быть стыдно отпускать далеко такого юнца.

– Юнца! – разозлился Перрен, снова пиная скалу. – Ладно, пропусти меня.

– Я теперь никогда не засну, – продолжал негодовать старый горовик. – И всегда одно и то же! Стоит только задремать… Молодежь только о себе думает! И зачем вы принесли сюда противный свет, кусок солнца в моей спальне? Это настоящая наглость. Я никогда не двигаюсь с места ради существ с поверхности. Никогда! А когда я говорю «никогда», я имею в виду с тех пор, как мир весь пылал и камни плавились. Я хорошо помню то время. Камни до сих пор хранят тепло.

– О да, мудрый горовик, конечно, ты помнишь, – торопливо сказал Каспар. – Пожалуйста, извини, что мы тебя разбудили. Нам правда очень нужно наружу, иначе мы никогда не стали бы тебя тревожить.

Перрен согласно кивнул и пустился в разъяснение на языке горовиков. Старик дернулся, едва не раздавив Каспара.

– Друидское Яйцо! Сам Некронд! Мы всегда считали, что друиды глупцы. Большие глупцы! Они положили все яйца в одну корзину; ведь так говорят у вас, наверху?

– У нас, оленей, так никогда не говорят, – помотал головой Папоротник. – Иногда мы говорим, что олень больше оленихи. А еще – ветер с востока, волки с запада, надобно бежать со всех ног. А еще я слышал – ранняя весна, ранние охотники. Вот и все.

– Этот парень думает, что он олень! – развеселился горовик. Его огромный живот так и заходил от смеха. – Такая шутка стоит того, чтобы вас пропустить.

Со страшным грохотом он оторвал свое большое тело от стены и на миг сомкнул руки вокруг Каспара и Папоротника, чтобы, сложив губы, задуть факел. Все погрузилось в темноту.

– Пойдемте, молодежь, я покажу вам выход из своего дома.

– Мы и сами дойдем, – заспорил Перрен сердито. – Нас провожать не нужно!

Но большой горовик не слушал его, и Перрен затопал позади, бормоча себе под нос, что все взрослые одинаковы и вмешиваются, куда не надо. Каспар усмехнулся. В компании взрослого горовика Перрен вел себя как капризный юнец. Таким он Каспару больше нравился, горовик был куда более человечным, чем когда рассказывал свои истории без начала и конца.

Каспар не знал, как много они прошли, когда наконец впереди открылась пещера, освещенная дневным светом. Яркий луч падал из отверстия в потолке. Наверху зловеще свистел ветер; воздух пах свежестью.

Горовик поднялся ближе к поверхности и подсадил всех по очереди к выходу. Потом выбрался наружу сам.

– Это мой черный ход, – объяснил он.

Снаружи было холодно и ясно. Каспар заморгал на свету и поспешно запахнул на груди меховой плащ. Ледяной ветер нес хлопья снега и хлестал по щекам.

Старый горовик недовольно осмотрел свой полуобвалившийся черный ход, качая головой.

– Вроде бы я был здесь не так давно… Должно быть, заспался. Нельзя было позволять этой скале обрушиться! Ундины будут недовольны. Эх, ундины, ундины, – вздохнул он глубоко и принялся заваливать лишние дыры камнями, насвистывая себе под нос.

Вот уж этого Каспар не ожидал от горовика!

Перрен направился прочь без слова благодарности, недовольно бормоча, чтобы все следовали за ним. Но Каспар не обращал на него внимания, оглядываясь вокруг. Похоже, они оказались далеко в горах Каланзира. Вдали, сквозь пелену низких облаков, юноша видел темные стены города. Кастагвардия лежала внизу, и можно было легко разглядеть концентрические круги ее стен. Каспар обратился к горовику со словами благодарности, но серый каменный великан его не слушал, занятый своими делами.

– Да, да, дорогая, – бормотал он на древнем языке Кабаллана, устраивая на уступе скалы огромный валун.

Каспар пошел прочь. Горовик окликнул уходящего Перрена:

– Кстати, юноша, если желаешь разбудить старика вроде меня, лучше всего крикнуть, что началось землетрясение. Это всегда хорошо действует.

Перрен набычился.

– Знаю я, знаю и без вас. Можно подумать, что я дурак! – Он шел, не оборачиваясь, и говорил сам с собой: – Подумать только, через какой-нибудь миллион лет я стану таким же! Это ужасно!

– А по-моему, он был очень мил, – встрял Папоротник. – Нужно уважать старших! Во всяком случае, пока у них рога длиннее и острее твоих.

– Тс-с! – внезапно прошипел Каспар.

Откуда-то со стороны гор донесся лай, сменившийся долгим тоскливым собачьим воем. Это плакал Трог. Каспар побежал на вой через узкую долину, обильно поросшую березой и рябиной.

В лесу по крайней мере оказалось теплее. Карабкаться вверх Каспару было легко – он привык к горам у себя на родине. По склонам из земли выступали древесные корни, за которые было удобно цепляться. Вой Трога прервался, но Каспар уже определил направление. Папоротник, вытянув шею, бежал впереди всех, вдруг он остановился и указал вперед, на быструю горную реку, белой пеной клубившуюся меж камней.

Каспар пригляделся. Трог, почти неразличимый на фоне белой пены, стоял, бешено виляя хвостом. Юноша бросился к нему, но остановился, когда Папоротник так и взвился в воздух в прыжке.

– След! – вопил лёсик во всю глотку. – След волка. Они его нашли.

Каспар побежал со всех ног. Теперь он увидел, что Трог стоит над волчонком. Рунка лежала на боку, меж ребер у нее растекалось алое пятно. Сломанная стрела торчала из белого меха. Рунка была вся мокрая, с сухим горячим носом, и дрожала на ледяном ветру. Каспар подумал, что она как будто нарочно зашла в воду, будучи ранена, чтобы Перрен услышал ее жалобы. Она попробовала поднять лапу в приветствии, а Трог бросился Каспару на грудь и облизал ему все лицо.

Рунка задрала морду, глядя на юношу, но потом в изнеможении уронила голову и закрыла глаза. Когда Каспар влил ей под нижнюю губу каплю драгоценной триночницы, она заморгала и начала жадно слизывать жидкость у него с ладони. Это был хороший знак, но что-то надлежало сделать со стрелой. Каспар теперь жалел, что они так неразумно расходовали три ночницу; теперь ее могло не хватить. Юноша умел выдергивать стрелы, но наконечник застрял меж ребер, и он не был уверен в своих силах.

– Триночницы капни, – предложил Папоротник. Каспар согласился и уронил еще несколько капелек из пузырька прямо в рану. Уложив Рунку к себе на колени, чтобы унять ее дрожь, он подождал, пока та заснет. Трог тревожно нюхал ее и облизывал. Юноша жалел, что здесь нет Брид или хотя бы Май, более искусных целителей.

Когда волчонок задышал ровно, Каспар собрался с духом и рванул стрелу. Кровь хлынула струей, наконечник, выходя из раны, вырвал клочки плоти. Это было плохо, но могло оказаться и хуже.

Каспар плотно набил рану чистой землей из ручья и забинтовал, как это делала Брид. Он надеялся, что остальное сделает триночница.

Папоротник послушно собрал хворост, но сидеть у костра отказался. Он в одиночестве притулился на холодном ветру, приговаривая, что напрасно у людей такая тонкая кожа и нет шерсти.

– Огонь тебя не укусит, иди сюда, – звал его Каспар, подкладывая поленьев, но лёсик не соглашался.

– Кто его точно знает? До вчерашнего дня я думал, что камни не ходят и не говорят. А они все это проделывают, подрывая веру в законы природы! Я больше не доверяю воде и воздуху, которым сейчас дышу.

Каспар улегся у костра и задремал, решив хорошо выспаться перед охотой на волкочеловека.

Его разбудил звук многих шагов. Разлепив глаза, юноша попытался сообразить, что происходит. Серый предрассветный свет прокладывал путь сквозь густые облака, но внизу, в долине, было еще темно. Шаги приближались. Поскрипывала кожаная обувь. Каспар вскочил и в слабом свете разглядел длинную колонну черных фигур, идущих через долину. Пеших подгоняли всадники с длинными бичами.

– Рабов гонят в копи, – объяснил Перрен, подбирая с земли спящую Рунку.

Каспар растолкал лёсика и быстро объяснил ему что к чему.

– Нужно искать следы волка прямо сейчас.

Земля была сухая, но Каспар не хотел рисковать. Он боялся потерять нужный след, затоптанный столькими ногами.

Папоротник быстро отыскал нужные отпечатки ног среди многих тысяч.

– Вот он, – заявил он со всей определенностью, подымаясь с четверенек.

Нос у него был испачкан в земле.

– Но это совсем другие башмаки, – возразил Каспар. – Они короче и шире. Ты, наверное, ошибся.

Разум его работал лихорадочно, борясь с нереальностью ситуации. Каким-то образом дух волка вошел в птицу, о которой говорил отшельник, переправился через море и переселился в другого человека. Предположение невероятное, и Каспар даже не осмелился высказать его вслух.

Папоротник обиженно засопел.

– Кто, я ошибся? Зачем ты меня просишь искать, если мне не веришь? До сих пор я хоть раз ошибался, а? Понюхай сам! Следы просто смердят волком – я говорю, смердят.

Его дыхание облачком висело в холодном воздухе.

– Но волчонок шел не по этому следу, – вдруг подал голос Перрен и указал на землю, на отпечатки маленькой ножки, кажется, детской.

Это был уже не свежий след, затоптанный и высушенный ветром; он был виден только в одном месте – где мокрая земля заледенела. Замерзшие следы сохранялись куда дольше.

Папоротник только фыркнул, понюхав маленький след.

– Ну, здесь волк совершенно ни при чем.

– Тогда почему Рунка шла по этим следам?

Юноша лихорадочно тер замерзшие ладони, пытаясь вернуть им чувствительность.

– Ты что, вообще ничего не чуешь? – поразился лёсик. – Да потому что это следы Май, конечно же.

– Май?

Каспар моментально забыл про холод. Он изо всех сил пытался понять, как же так. Неужели поэтому Рунка и сбежала? Она могла вынюхать следы Май еще в Кастагвардии! Если это правда, то, конечно же, Рунка помчалась по следу… И Трог тоже! Совершенно понятно. Но Май! Как она здесь оказалась? Неужели ее уводят в копи среди рабов? Ведь следы читались среди остальных, оставленных предыдущей колонной.

Неожиданно Каспар вспомнил руны, указанные мертвым телом Морригвэн: тройная руна Нуйн, Дуйр и Хуатэ. Теперь он все понял! Морригвэн не посылала его в Лихоросль, где росли эти три дерева. Не приказывала ему найти новую Деву. Как он мог быть таким тупым? Нет, Карга просто говорила ему о Май, которую так любила. Хуатэ – это же название боярышника, майского дерева, и руна обозначала саму Май. Знак Нуйн сообщал, что Май связана с великими событиями, а Дуйр – что она нуждается в защите. Как же он был слеп!

– Надо спешить! – приказал Каспар, всякая мысль о Некронде вылетела у него из головы.

Волк охотился за Май. Может быть, Май в беде; ее же увели в копи Каланзира! Юношу не интересовало, как она сюда попала; все, что имело значение, – это что Май нуждается в нем.

Трог уже побежал вперед, то и дело оглядываясь и приглашая следовать за собой. Перрен, уложив Рунку себе на плечи, как воротник, зашагал огромными шагами, и Каспар понял, что, как ни жаль, опять всех задерживает. Он бежал быстро, потом – медленнее, и скоро уже совсем запыхался. Наконец пришлось воззвать к остальным и попросить остановиться. Легкие юноши разрывались от ледяного воздуха. Он тер покрасневший нос, совсем потерявший чувствительность от холода.

Перрен взглянул сверху вниз.

– Если хочешь, садись ко мне на плечи. Тогда не будешь всех замедлять.

Каспар не стал спорить и взобрался горовику на спину. Вскоре они уже завидели впереди черную яму разверстого входа в копи.

– Перрен! Скорее! Прячься! – торопил Каспар, указывая ближайшую груду валунов.

Совсем неподалеку, у черной дыры входа, стояло не менее шести десятков стражников. Ворота в скале были вырублены в форме оскаленной морды с раскрытым ртом. Несколько солдат ходили по рядам рабов, то и дело применяя длинные шуты, чтобы ровно выстроить бедолаг; другие пересчитывали, третьи отмечали идущий наружу груз. Сразу несколько процессий тянулось по высунутым языкам страшной морды входа; языки служили мостами. Пасть копей глотала всех без разбору.

Волчонок на плечах Перрена задрожал, испугавшись криков и стонов боли.

– Она там! – выдохнул юноша. – Перрен, что же мне делать?

Горовик пожал плечами.

– Конечно, выручать ее.

– Но это же копи. Где я ее найду, Перрен? Найди ее, прошу тебя!

Каспар отчаянно цеплялся за руки горовика и тряс их, не зная, что делать.

– Я могу спросить у воды, – предложил горовик, оглядывая цепь холмов. – Так я ничего не могу сказать. Вода, текущая из копей, выходит на поверхность где-то внизу, здесь ее быть не может. Придется спускаться, не знаю, насколько далеко – надеюсь, не до самой Кастагвардии. Если бы ты спросил меня раньше…

– Но я же не спросил раньше! – чуть не плакал Каспар. – Я сейчас спрашиваю! Найди ее!

– Ну, ладно тебе.

Папоротник положил ему руку на плечо. Юноша сбросил его ладонь. Только одно могло его утешить. Он бегал туда-сюда, обхватив голову руками и от горя забыв про холод.

– Ничего не остается, кроме как пойти за ней в копи, через эту пасть. Я пойду один. Я менее всех подозрителен на вид, к тому же не могу просить вас рисковать собой из-за одной-единственной девушки…

– Раньше я бы сказал, что ты прав, – перебил лёсик. – От чистого сердца! Но это же не просто какая-то девушка, так? Это твоя девушка, и Брид ее тоже любила. Кроме того, ты, помнится, говорил, что она из Вепрегона, моего родно леса. Я нужен тебе, чтобы помочь ее найти. Я же могу идти по следу.

Перрен потянул Каспара за руку.

– Эй, не высовывайся из укрытия. Мы обязательно найдем Май, но для этого не стоит попадаться страже. Нет, мы отыщем другой путь вниз, как только я найду воду и узнаю новости.

Весь остаток дня Перрен посвятил поискам воды. Остальных он оставил отдыхать среди валунов, а сам отправился вниз, в долину. Каспар ничего не мог делать – только дрожал от холода да в отчаянии колотил по земле кулаками.

Перрен вернулся на следующий день, когда почти стемнело.

– Я нашел расселину с родником. Скалы вокруг спали, но я сдвинул парочку, и получился хороший путь под землю.

Они протиснулись в расселину над источником. Перрен шел впереди, Каспар нес тяжелый факел. Рунка уже поспала трижды, и теперь была бодра и весела. Юноша был очень рад спрятаться от пронизывающего ветра. Они спускались все ниже и ниже, пролезая сквозь новые трещины в скалах; если проход оказывался слишком узким, Перрен без труда расширял его. Он сорвал свои повязки и снял плащ, так что теперь вовсе не походил на человека.

Каспар резко остановился, когда Перрен неожиданно заговорил на древнем языке Кабаллана. В сумраке раскатились учтивые слова приветствия. Камни впереди зашевелились, и юноша увидел перед собой взрослого горовика. Правда, он был поменьше, чем предыдущий, но достаточно велик, чтобы Каспар почувствовал себя неуютно. Огромное создание разлепило глаза.

– Не извиняйся. Я уже не спал. Меня разбудили пещерные гоблины своим отвратительным стуком и писком.

– Гоблины! – посетовал Перрен в ответ. – Проклятые твари! Грубые, непорядочные. От них одни неприятности.

Горовик согласно закивал.

– Я стар, понимаете ли, – доверительно сообщил он. – Стар и весь в трещинах. А теперь в моем доме еще и завелись эти… гоблины. Не хотелось бы лечь поспать и отправить свое бедное, и без того потрескавшееся тело на вечный покой, чтобы его раскололи по камешку люди и гоблины. А за всеми ними уследить сил не хватает. Мои братья уже на покое, и эти подлые создания сидят прямо на них. Что я должен делать?

Каспар понятия не имел. Он мог думать только о Май.

– Пожалуйста, пропустите меня в глубину копей. Старый горовик взглянул на него.

– Что ты там потерял? Что-то важное? А, да, понятно. Странно – я начинаю видеть ясно то, что раньше было сокрыто. Это знак, что мое время подходит. В твоих руках был талисман великой силы, но ты его утратил.

Каспар взглянул под ноги, ожидая увидеть там лужицу воды, через которую горовик читает его мысли. Каменный великан засмеялся, от углов его рта и от трясущегося брюха посыпались мелкие камешки.

– Я уже так стар, что не нуждаюсь в посредничестве воды. Великая Матерь говорит со мной напрямую, через свои кости. Наконец, через столько эпох, я научился понимать Ее голос.

Он навис над Каспаром, как скала.

– Ты забыл свои обязанности, потому что потерял свою девушку, она нужна тебе. Она здесь, у меня под ногами. Мне самому надо бы туда заглянуть, разобраться с гоблинами. – Горовик тяжело зевнул. – Но, знаете, я слишком устал.

Он снова улегся спать, оставив достаточно большое отверстие, чтобы друзья могли пройти. Перрен раздраженно бормотал. Когда Каспар обернулся, он увидел, что великан опять превратился в камень.

– Это очень старые горы, – туманно объяснил Перрен. Путь под ногами стал пологим, и Каспар подумал, что эту дорогу проложили драконы. Но Перрен осмеял эту идею.

– Драконы – ленивые твари; они бы не стали так глубоко закапываться. Кроме того, этот старый горовик ни за что бы их не пустил в свое логово. Они жадны до сапфиров и рубинов. Почти так же жадны, как люди, да, ненамного лучше людей. Нет, эти ходы проложили поднимающиеся газы.

За долгие часы пути вниз, в глубину Каланзирских гор, воздух вокруг стал теплее. Местами встречались расселины, полные воды. Каспару было неспокойно; должно быть, он приближался к Некронду. Пару раз юноша слышал топоток босых ног, но никого не видел. Каждый раз Перрен с отвращением бурчал: «Проклятые твари».

Они миновали несколько маленьких озер, в которые горовик опускал руку, но только качал головой.

– Ничего, кроме страданий. Люди умирают от усталости. И повсюду – поганая моча гоблинов. – Он передернулся от отвращения. – Сначала люди докапываются до глубин, а потом там заводятся эти паразиты. А девушка по-прежнему под нами.

Но наконец, когда Перрен опустил руку в очередную лужицу, Каспар понял, что он нашел Май. Горовик закивал:

– Да, да, она здесь… И еще я чувствую Некронд. Он притягивает к ней зло.

– Ее поймал волк? – в ужасе вскричал Каспар.

– Может быть, да, а может быть, и нет. Но она близко. Сразу за моим сородичем горовиком.

Перрен кивнул на цельную скалу впереди.

– Тогда разбуди его, – отчаянно потребовал юноша. Голос его дрожал от нетерпения. Он никак не мог поверить, что это последняя преграда на пути.

Молодой горовик немного поворчал и завел свою песню пробуждения. Камни чуть дрогнули, но больше ничего не случилось. Перрен разозлился и крикнул во весь голос:

– Землетрясение!

Но скала оставалась неподвижной. Перрен выглядел ошеломленным. Он уселся на пол и застонал.

– Вот невезение! Должно быть, он спит слишком давно. Может быть, его сердце совсем окаменело.

Горовик сердито ударил кулаком по скальной стене.

– Эй, вставай! У нас важное дело, к тому же здесь опасно спать. Дождешься, что гоблины тебя расколют на кусочки.

Люди тоже неподалеку, вот-вот начнут прокладывать свои шахты прямо через тебя!

Но скала не подавала ни малейших признаков жизни. Каспар подумал, не ошибся ли Перрен и не говорит ли с обычной скалой?

Горовик изо всех сил пинал камень перед собою.

– Прочь с дороги, ты, упрямый старик! Я знаю, что ты меня слышишь!

Он подождал мгновение и снова повернулся к Каспару.

– Может быть, он умер. Окончательно превратился в камень.

Он подпер рукой подбородок и задумался. Потом опустил ладонь в лужицу воды – и негодующе выпрямился.

– Ты жив, и ты меня слышишь! Просто слишком упрям и ленив, чтобы пошевелиться.

Горовик пинал скалу и бил ее кулаками, пока, к изумлению Каспара, у него из рук не пошла кровь. Пес и волчонок испуганно смотрели. Трог вдруг яростно залаял, готовясь к драке. Рунка прижалась к стене и завыла.

Каспар похолодел: он обернулся в сторону, куда смотрела Рунка, и увидел в ближайшем туннеле зеленоватый свет. Красные глаза, не мигая, пялились из расселины.

– Перрен! – в ужасе позвал юноша.

Горовик оставил свое бесполезное занятие, и в наступившей тишине все услышали перестук и топот по камням. Юный горовик напрягся.

– А! Гоблины пожаловали!

Он подобрал осколок камня. Трог, ощетинившись, увлеченно лаял, вдохновленный боевым настроением Перрена. Горовик метнул осколок камня в расселину.

В ответ оттуда посыпался град камней. Трог бросился в бой, носясь туда и обратно в своем характерном военном танце. Каспар прижался к стене, прикрывая лицо, и взглянул из-под рук. Кругом замелькали зеленоватые руки и ноги, выхваченные зеленым светом головни. Трог, растеряв отвагу, ушел в глухую оборону у Каспара под ногами и огрызался оттуда.

Гоблины метали большие валуны, и хотя Перрен с легкостью принимал на себя удары, лицо его приобрело незнакомое Каспару тревожное выражение. Казалось, что он в кои-то веки рад бы отступить.

Шныряя, как ящерицы, гоблины обошли Перрена сзади. Некоторые из них вспрыгнули на уступ скалы, с которой разговаривал Перрен. Та шевельнулась, сотрясая стены вокруг, и на ней проступило лицо с тяжелыми сомкнутыми веками. Огромный подбородок, опущенный на грудь, приподнялся. Скала содрогнулась и выбросила в направлении гоблина каменную руку.

Массивный кулак расколол черепа сразу двум тварям.

– У-ух, мелкая нечисть! Чтоб вас земля раздавила!

Горовик выругался на древнекабалланском и окончательно оторвался от скалы, придавив ногой еще одного гоблина. Тот задергал руками-ногами, изо рта у него хлынула темная кровь. Остальные гоблины бросились наутек, куда сильнее испугавшись взрослого горовика, чем до этого Перрена.

Великан выполз из камня и пошел вдогонку за врагами. Из коридора послышались крик и визг. Вскоре он вернулся, швырнув на пол еще три обезглавленных зеленых тельца, и выплюнул полуразжеванного гоблина изо рта.

– Ну, показал я им!

Кряхтя и постанывая, горовик низко нагнулся, так что его лицо оказалось почти на их уровне. Он с тревогой осмотрел Перрена.

– Как ты, паренек? Они тебя не покусали? Перрен взволнованно оглядел себя, но ран не нашел.

– Нет, все в порядке.

Старый горовик удовлетворенно кивнул.

– Ну и хорошо. Что же такой юнец, как ты, делает в одиночку в чужой пещере? О чем только думал твой отец?

Тебя могли укусить гоблины, и ты подцепил бы болезнь трещин и начал крошиться. Перрен повел плечами.

– Я знаю, но мне нужно сделать кое-что важное. За твоей спиной лежит Некронд. Мы должны забрать его, пока он не попал в дурные руки.

Старый горовик снова устроился в своем скальном логове и протяжно зевнул. От углов его рта посыпались мелкие камешки.

– Я слишком устал, чтобы беспокоиться о подобных пустяках. Это мой последний сон. Мир уже не тот, каким был в моей юности. Он стал холодным. Раньше здесь было так тепло, так хорошо! Я ушел как можно глубже, чтобы греться в лоне земли, но холод проникает даже сюда.

Он снова зевнул и закрыл глаза.

– Нет, нет, только не засыпай опять! Не загораживай нам путь! Ты должен помочь, – вскричал Каспар, пытаясь схватить горовика за руку, но нащупал только холодный камень.

– Мы ведь уже почти пришли… Пожалуйста, не спи!

Горовик испустил последний тяжкий вздох и опустил голову на грудь. Каспар был готов сесть на землю и заплакать навзрыд.

– Я раздобуду кирку и выковыряю тебя из постели, – бессильно грозил он.

Но ответа не было. Молчание отчаяния прервалось только воем волчонка, долгим и жалобным, как будто Рунка звала на помощь. Каспару показалось, что он задремал: прямо перед его глазами появилась светящаяся точка.

– Прозвучал призыв Троицы, – раздался в воздухе высокий серебряный голос. – Но Троица разбита. Старая Карга лежит в темницах под Абалоном, в самом сердце Ри-Эрриш. Зов был столь отчаянным, что достиг ее слуха даже там. Но мы, хранители Ри-Эрриш, не можем позволить ей помочь вам.

Перед глазами Каспара возникло еще несколько пятнышек света. Они росли и обретали форму, и юноша узнал тринадцать членов Высокого Круга.

Страйф шагнул вперед, в руке его щетинился терновый посох. При виде Каспара он нахмурился.

– Ты! На тебя уходит слишком много нашего времени. Зачем ты побеспокоил нас на этот раз?

– Это не он побеспокоил нас, – возразила Уйллеанд. – Это волчонок.

– Ты никогда не умела разбираться в земных созданиях, не так ли?

– Замолчи!

– Какой закон был нарушен на этот раз? – вопросил Фагос. – Я не вижу, что нам здесь делать. Нужно уйти.

– Нет, пожалуйста, вы должны помочь, – умолял Каспар. – Здесь нарушен закон! За спиной этого горовика лежит Некронд, и там же – тот, кто ищет его, чтобы обрести власть над жизнью и смертью. Это человек с запахом волка.

– Мы не должны в это вмешиваться, – отрезал Фагос. Он исчез во вспышке яркого света. Прочие Старейшины последовали за Фагосом, истаивая, пока не превратились в крохотные огоньки. Бейт, украшенная руной березы, помедлила, чтобы погладить по голове волчонка. Остался только Страйф.

– Волкочеловек! – усмехнулся он, проверяя остроту шипов на своем посохе и задумчиво посасывая проколотый палец. – Все, что я могу, – это предоставить тебе самому исправить зло. Чтобы оказать помощь, я должен получить согласие всех членов Круга, а на это, как тебе известно, нужно очень много времени. Но я могу оставить решение за тобой. За спиной горовика находится тот; кто хочет убежать от смерти, украв твою Май. Я разбужу этого горовика, если ты отплатишь мне услугой. Ты должен покарать вора.

Каспар не мог раздумывать. Он сделал бы все, что угодно, чтобы спасти Май, и немедленно согласился. Страйф ударил спящего горовика своим посохом, и Каспар натянул лук.

Перрен был совершенно зачарован происходящим. Он до сих пор стоял, открыв рот и указывая в воздух – туда, где недавно стояли Старейшины.

– Я никогда не видел их в воде. Никогда не чувствовал их присутствия! Они не из этого мира, – пораженно сказал он.

Страйф ткнул терновым посохом прямо в нос спящему горовику и издал повелительный песенный звук. Старик застонал, заворочался и подвинулся, освобождая место. Держа перед собой факел и не выпуская лук, Каспар протиснулся в узкую щель, ведомый страхом за Май. Лицо его горело от внезапного стыда. Он, дворянин из Торра-Альты, пренебрег своей девушкой, и она попала в беду. Он должен был сразу устремиться за ней, а не за Некрондом! Но решил пожертвовать ею ради того, что почитал долгом, и из этого получилось большее зло.

Ссадина на голове Каспара болела и кровоточила, и он понял, что Некронд рядом. Наконец он вылез наружу и увидел перед собой озеро кипящей воды. Свет головни танцевал на его поверхности, высвечивая неспокойную клубящуюся гладь и хвост какого-то огромного существа, медленно уходящего в глубину.

За кипящей водой на узком берегу он увидел Май. Она лежала в объятиях эльфоподобного мужчины, которого Каспар тотчас же узнал. Это был Талоркан, главный лесничий, который некогда пытался похитить душу Брид и забрать ее силу. Каспар ненавидел его каждой жилкой. Лесничий прижимал Май к себе, обвивая ее руками.

– Май! – заорал Каспар неистово, голос его вибрировал от гнева и ревности.

Стрела запела в воздухе, разрезая клубящийся над озером пар.

– Нет! – отчаянно взвизгнула Май, когда стрела пронзила лесничему грудь.

Талоркан закричал от боли, его крик далеко раскатился над водой. Май обхватила раненого за плечи и припала к его груди.