ГЛАВА 25

Амариллис тянул Май за руку, но та не поддавалась.

– Мы не можем их бросить! – протестовала она. Он не слушал.

– У нас сейчас более важная задача. Выбора нет. Я нашел гоблинскую дорогу на поверхность и показал ее троим рабам, у которых осталось зрение. Я также попросил их позаботиться об остальных. Больше мы для них ничего не можем сделать, Радостная Луна. Ты только напрасно растратишь силы. Нам нужно спешить вниз, в чрево земли, пока Черная Тень не нашла себе другое тело.

У Май не осталось сил спорить. Голос Амариллиса был мягким, но непреклонным. Она послушно поспешила за своим спасителем. Стоило Май споткнуться, как Амариллис подхватил ее на руки и понес – так мог бы жених нести невесту к новой, радостной жизни. Девушка слишком вымоталась, чтобы протестовать.

В зловещем свете головни из костра, горевшей зеленым пламенем, слышалось только два звука – быстрые шаги Амариллиса да стук пещерных гоблинов за спиной. Тощие длиннопалые создания сторонились Амариллиса, держась от него на почтительном расстоянии. Только один осмелился напасть: он спрыгнул на них с потолка, где таился, уцепившись за сталактит. Гоблин, должно быть, давно там прятался, ожидая, когда путники окажутся прямо под ним.

Амариллис обладал очень быстрой реакцией и прикончил гоблина одним ударом кулака раньше, чем Май успела понять, что происходит.

Девушка перевела дыхание и еще крепче прижалась к Амариллису. Она подумала, что, быть может, за последний месяц каждый день проходила мимо этих костлявых тварей, даже не догадываясь о том. Ведь столько рабов по пути отставало, и их бросали в пещерах – неужели на растерзание гоблинам, которые утаскивали их в свои темные дыры и пожирали?..

– Мы должны спуститься еще ниже жилищ гоблинов, в самое сердце земли. Эти создания живут не слишком далеко от поверхности, потому что охотятся на рудокопов и других наземных жителей, – объяснил Амариллис. – И чем глубже мы окажемся, тем безопаснее…

– Там мы и похороним Некронд, – закончила Май его мысль.

Она мало что могла разглядеть в зеленом свете: те же ломаные скалы, выточенные водой пещеры и глыбы сталактитов, росшие в темноте много тысяч лет. Они с Амариллисом протискивались сквозь узкие трещины в камне и проходили сквозь огромные арки, но всегда под землей присутствовал звук капающей воды. Зеленая дымящая головня, которую Амариллис окунул в лужу пламенной жидкости костра гоблинов, почти не коптила. Май заметила, что чем глубже они спускаются под землю, тем делается теплее.

Амариллис замер перед очередной трещиной в скале. Проход оказался слишком узким даже для них с Май, хотя и вел в новую систему пещер. Девушка думала, что придется возвращаться и искать другой путь вниз. Она не собиралась останавливаться, кроме как оказавшись у самых корней Каланзира.

Однако Амариллис собирался во что бы то ни стало пройти сквозь трещину. Он глубоко вдохнул, как будто собираясь запеть, – но вместо этого испустил глубокий вздох и принялся искать подходящий осколок твердой породы.

Он долго трудился, откалывая куски камня и расширяя проход, а Май тем временем уснула, слишком усталая, чтобы видеть сны. Когда она пробудилась, то увидела, что Амариллис все еще работает, скинув рубашку. По вискам его и по мускулистой спине струился пот. Увидев, что девушка проснулась, он улыбнулся ей, но ничего не сказал.

Май тоже не знала, что бы сказать, и была рада его молчанию. В последнее время меж ними возникло некое напряжение, отличное от естественной простоты влюбленных. Так бывает меж друзьями, когда становится ясно, что их чувства перерастают во что-то большее. До сих пор Май было все равно, что о ней подумает Амариллис, а теперь она боялась его обидеть или разочаровать.

Девушка чувствовала, что желание понравиться сковало не только ее язык: Амариллис тоже держался иначе. Наконец он выбил в скале дыру, достаточную, чтобы протиснуться сквозь нее, и они продолжили путь – но очень скоро наткнулись на новую расщелину, ведущую почти вертикально вниз. Это была узкая, как каминная труба, дорога; Амариллис столкнул носком сапога камешек, и тот долго летел вниз, ударяясь о скалы, а упал с характерным всплеском, как если бы снизу была вода.

Амариллис улыбнулся.

– Лучше не придумаешь! Мы спустимся туда. Так далеко никто не доберется веками – если вообще доберется.

Из шахты поднимался теплый воздух, атмосфера пахла огнем. Май подумала о запахе кузницы. Но эти уютные домашние ассоциации мигом исчезли, когда вверх вырвалась шипящая струйка пара.

– Глубинный змей, – пробормотал Амариллис. – За тысячи лет через Иномирье прошел, кажется, только один. По крайней мере больше я не видел. Они тоже дети Великой Матери, создания круга жизни, но долгоживущие, как каменные люди.

– Я вниз не полезу, – быстро сказала Май. – Нет, не то чтобы я боялась… Просто думаю, у меня не получится.

Он улыбнулся.

– Я и не требую этого от тебя. Просто залезай мне на спину и держись покрепче.

Подобная идея Май тоже не радовала, но она подчинилась и вскарабкалась ему на спину, крепко обхватив руками за шею. Глаза она на всякий случай зажмурила. Каспар в Торра-Альте часто дразнил ее, разгуливая по самому краю крепостной стены, и Май всякий раз не могла смотреть на это спокойно.

Вцепившись в Амариллиса и закрыв глаза, она слышала его тяжелое дыхание и скрип сапог по камням. Некоторые камушки откалывались и падали вниз, с плеском утопая в воде.

– Держи свет выше, Радостная Луна, – велел Амариллис. Май постаралась приподнять головню и начала молиться.

Горячий воздух мешал дышать, от воды поднимался пар. Одна волна захлестнула скалу всего-то в ярде от ее ноги. Амариллис крепче прижался к скальной стене, и волна с шипением обдала камни, едва не задев девушку. Май была рада, что на спине у нее плащ.

– А… глубинный змей?.. – пролепетала она. Очередной камешек, выскользнувший из-под ноги Амариллиса, упал в воду уже совсем рядом, и страх высоты сменился у Май страхом чудовища. – Он не может отнять у нас Некронд?

– Нет, – спокойно ответил Амариллис. – Мы спустились так глубоко, что вода реется и кипит от жара самой земли. Праотцы глубинного змея зародились здесь еще в начале времен, но в отличие от других созданий не устремились к поверхности. Им нравится плескаться в ласковом жаре Великой Матери. А едят они минеральные соли, выступающие из камней. Такому простому зверю незачем Некронд. Он нигде не выживет, кроме как здесь, и у него нет никаких желаний и нужд, чтобы достигать их с помощью Яйца. Кипящая вода – лучшая охрана для талисмана.

Однако Май не повеселела, когда увидела глубинного змея. Это было огромное извивающееся создание вроде слизня, с большой безглазой головой; шкура у него была прозрачная, как у зародыша. Морда змея не имела черт, разве что если считать за таковые круглую огромную пасть, откуда он испускал струи воды. Толстый хвост сильно бил по поверхности, поднимая фонтаны кипящих брызг. Потом змей снова нырнул в озеро, по воде побежали широкие круги, волны забились о стену, на которой висел Амариллис. В брюхе змея бурлило и клокотало, и Май подумала, не похож ли он строением на птицу. Птичница в крепости рассказывала ей, что курам обязательно подмешивают в еду мелкие камешки, потому что у кур нет зубов, и гравий в глотке работает, как жернова, перемалывая пищу. А этот глубинный змей мог бы без труда перемолоть человеческие кости.

Высоко держа зеленый факел, начавший дымить во влажном воздухе, Май разглядела, что скала обрывается прямо в кипящую воду. На дальней стороне озера виднелось что-то вроде берега – широкая каменная ступенька над водой. Больше идти было некуда, но что проку? Между ними и ступенькой лежало кипящее озеро, а это не меньше, чем целый мир. Из-за жара, исходящего от воды, пот заливал Май глаза. И как переправиться, было совершенно непонятно.

– Если нас не проглотит глубинный змей, мы заживо сваримся в воде.

Май старалась говорить спокойно, но голос все равно дрожал.

– Я об этом уже думал, – без малейшей тревоги отозвался Амариллис.

– Да? И что же нам делать?

Он почему-то избегал прямого ответа.

– Это самое подходящее место для нашей цели. Мало кто сможет найти сюда дорогу, еще меньше сумеют спуститься по отвесной скале, и уж точно никто не переправится через кипящее озеро, где живут глубинные змеи. Представь только, как мы далеко от поверхности! Копи глубоки, а мы сейчас ниже самых глубоких из них. К тому же скоро Каланзир исчерпается, люди уйдут из этих гор, и более заброшенного места не будет на земле.

– Но это же не поможет нам переправиться! – воскликнула Май почти раздраженно.

Она злилась. Да, Амариллис прав, это самое подходящее место, никто туда не доберется… Включая и их самих. Амариллис засмеялся.

– Неужели ты думаешь, милая моя Радостная Луна, что я притащил тебя сюда просто так? Нет, ты слишком драгоценна, чтобы тобой рисковать. Верь мне. Магией голоса…

– Нет, Амариллис! Они сказали, что уничтожат тебя, если ты используешь магию голоса!

– Они не смогут, если только ты… – Голос его слегка дрогнул.

– Но, Амариллис…

– Если ты полюбишь меня, они смогут только отнять у меня жизнь. Не важно, что они решат, они ничего не смогут мне сделать, если ты… если… Любовь выше закона. Ты отдашь мне частичку своей души, если полюбишь меня, понимаешь? А доказать свою любовь ты должна, родив от меня ребенка.

– Ребенка! – вскричала Май пораженно.

Она была готова полюбить его всем сердцем, это правда, но… Родить ребенка от него! Она вспыхнула, смятенная, при мысли о Каспаре.

– Радостная Луна, ты меня любишь? – спросил Амариллис так тихо, что голос почти терялся в шипении воды. – Любишь ли ты меня настолько, чтобы выносить моего ребенка?

– Я… я…

Она медлила, не зная, что ответить. Язычок воды обжег ей спину, и Май вскрикнула от боли. Амариллис мгновенно развернулся так, что она прижалась к скале, и собой прикрыл ее от опасности.

Из горла его излилась высокая чистая нота. Она все росла, меняясь от печальных до радостных тонов, и этот звук был так прекрасен, что Май вспомнила сверкающие водопады, летящие с высот Желтых гор, и радугу после летней грозы. Но более всего песня напомнила ей о подснежниках, первых цветах, пробивающих корку льда, встающих на лесных проталинах обещанием скорой весны. Это была песня надежды, любви и ожидания счастья, песня радости жизни.

Сами горы будто вздохнули от удовольствия, радуясь звуку. На краткий миг Май почувствовала, что вся вселенная прислушивается, растворяя себя в звуках песни Амариллиса и добавляя ему сияния и славы…

Гигантский змей всплыл из глубины озера, и Май отпрянула от неожиданности. Сквозь толстую прозрачную шкуру зверя виднелись черные пятна его пульсирующих семи желудков. Блестящие рога на голове, напоминающие усики улитки, покачивались в такт мелодии. Огромная тварь приблизилась и замерла на воде у ног Амариллиса, только конец хвоста слегка подергивался.

Не переставая петь, Амариллис ступил на скользкую спину змея. И тот покорно выгнулся под его ногой, стараясь стать плоским. Амариллис помог Май спуститься с его плеч на спину змея, и она, дрожа, ступила на страшную тварь, не очень-то ей доверяя. А вдруг глубинный змей на середине озера возьмет и нырнет, сбросив седоков в кипяток? Она прижалась к своему спутнику, ища поддержки, но глубинный змей послушно поплыл по направлению к берегу, не делая попыток изменить курс. Май вытерла со лба пот.

Как ни странно, но на берегу их ждали. Девушка сразу же узнала темный плащ и шипастый посох Страйфа, создания из Высокого Круга.

– Талоркан, – холодно приветствовал он. – Ты снова ослушался.

Амариллис вскинул голову.

– Мне нет дела до ваших правил.

– Тем не менее правила распространяются и на тебя. Скоро ты умрешь, и смерть твоя будет окончательной. – Страйф усмехнулся углами губ. – И на этот раз я буду рад не меньше Фагоса, которого больше всего раздражают нарушения правил.

Май заморгала. За плечом Страйфа появился Дуйр, играя на блестящей флейте. Вспышка света – и оба они исчезли, только эхо музыки еще отдавалось от каменных стен.

Амариллис опустил плечи.

– Что с тобой будет? – воскликнула Май, сжимая руки, чтобы они не дрожали.

– Я умру, – просто ответил он. – Как и любого другого, кого ты знала, впереди меня ожидает смерть. Это не так уж страшно, если привыкнуть. Смерть ведь удел любого, так? Не стоит ее бояться.

Май покачала головой.

– Конечно, нет. Я не боюсь смерти, потому что Матерь примет меня и снова вернет на землю. Нет, мне бояться нечего – разве что потерять тех, кого я люблю. Я боюсь только одиночества.

– Вот и я тоже, – продолжил Амариллис. – Я тоже боялся одиночества и забвения… А теперь не боюсь.

И он нежно притянул к себе девушку, желая поцеловать, но она не далась и оттолкнула его.

Глаза Амариллиса потемнели от страха.

– Но я… Нет, я не могу, – пролепетала Май, глаза ее наполнились слезами.

Она совсем запуталась. Она любила Амариллиса… по-своему; она была благодарна ему, уважала его. Но…

Май медлила в замешательстве, и Амариллис отвернулся к стене и занялся простыми делами – расстелил на камнях меховой плащ, чтобы девушке было удобнее сидеть. Факел слабо мерцал, тепло, идущее от озера, успокаивало.

Май уселась на расстеленный плащ и взяла в руки серебряный ларчик.

– Понимаешь, – неопределенно начала она, – я пришла сюда из любви к другому, чтобы защитить его душу, и…

Она откинула крышку ларчика, и вместе с Амариллисом они устроили гнездышко для Некронда из прядей волос и сухих трав, которые Май купила в Кастагвардии. Древний талисман, помеченный черной полосой ожога, выглядел совершенно невинно – как будто редкая птица залетела сюда и снесла яйцо. Как окаменевшее яйцо кречета или орла, думала девушка. Кто бы мог подумать, что в нем скрывается такая сила? Первый Друид был мудр, придав талисману такую форму. Когда Май в первый раз увидела Некронд, она, помнится, была почти разочарована. Она ожидала, что Яйцо окажется золотым, или алым, с серебряными рунами по поверхности, или выточенным из цельного рубина. А оно было просто белым, с голубыми прожилками.

Они с Амариллисом стояли рядом и смотрели вниз, на Некронд у своих ног.

Май вздохнула. Ей было непривычно легко: огромная ноша упала с ее плеч!

– Но я никогда не вернусь к тому человеку. Если я сделаю это, то однажды могу проболтаться ему, где находится Некронд, и он пойдет за ним.

Внезапно девушка поняла, что нужно сделать. Всю дорогу сюда она колебалась, готовая развернуться и броситься обратно, к Каспару: но теперь наконец решилась. Май оставляет Каспара навсегда. Она долго смотрела на Амариллиса и видела не прекрасное лицо, не стройное мускулистое тело, но только любовь и заботу в его глазах, странно поблескивавших в зеленом свете. Все встало на свои места. Если Май будет принадлежать другому, она никогда не вернется к Спару. Отдав себя Амариллису, она навек избавит Спара от предательского Некронда.

Ее беспокойного лица коснулась улыбка.

– Спой мне, – попросила Май. – Но не магией лесничего, просто своим голосом. Спой мне голосом своего сердца.

Она изучала выражение его глаз, а потом шагнула вперед и отдалась его объятиям, пробуя вкус поцелуя. Май все еще смотрела Амариллису в глаза и видела, как в них отражается ее собственный взгляд. Она рассмеялась.

– Скажи мне еще одно… Рубины, откуда ты знал, где их найти?

Он улыбнулся в ответ.

– Это очень просто. Я – бессмертное солнечное существо, происхожу от Солнца и повсюду чувствую Его присутствие. Когда рубины создавались, они пили солнечный свет, и в них заключены капли этого света. От этого они так сверкают, а еще излучают тепло, которое я чувствую сквозь камень. А теперь – тс-с! У нас будет много времени, чтобы поговорить.

И он запечатал ей уста поцелуем.

Потом они лежали рядом, тела их тесно сплелись. Тая от нежности Амариллиса, Май глубоко заглянула ему в глаза, ища его истинной сущности. И пока она смотрела, желтые радужки глаз лесничего приобретали естественный карий оттенок, мешаясь цветом с ее собственными глазами. Так Май увидела его душу.

ГЛАВА 26

Каспар постелил на пол свой плащ и осторожно уложил на него Урсулу.

Тяжело дыша, Рейна привалилась к столу, пачкая локти в вековой пыли.

– Займись девушкой, – рявкнула она на Элергиана, который суетился вокруг. – У меня все в порядке, просто устала.

Глаза Урсулы закатились. Тихо постанывая, она поджала ноги, сворачиваясь клубком от жестокой боли в животе.

– Жабий яд жжет ее внутренности, – объяснил маг, приподнимая голову девушки и вливая ей в рот серебристую триночницу. – Ничего, потерпи, храброе дитя… Скоро станет полегче. Трижды поспишь – и выздоровеешь. – Он бросил сердитый взгляд на Каспара. – Что ты встал? Пойди, найди где-нибудь воды!

И, отвернувшись, старик принялся освобождать Урсулу от обрывков одежды, чтобы осмотреть ее раны.

Юноша стиснул зубы: все тело девушки, юное и сильное, хотя по-женски округлое, покрывали сплошные шрамы. Запекшаяся кровь не давала оторвать одежду от кожи. Каспар сглотнул. Урсула, наверное, видела, что случилось с волкочеловеком! Интересно, скоро ли она будет способна внятно рассказать об этом?

Каспар отвел глаза от страшного зрелища и взглянул на купол. Через густую завесу пыльной паутины он увидел роспись – по темно-синему потолку белые созвездия. Вода, напомнил он себе и огляделся. Здесь, как в комнате Морригвэн, было множество полок, уставленных всякой всячиной. Ножи, кости, чаши, кувшины… В некоторых прозрачных сосудах светились разноцветные зелья. Камин засоряло множество гнезд галок, должно быть, столетиями падавших сюда через дымоход.

Оставляя следы на толстом ковре пыли, Каспар поспешил через купольный зал в следующие покои. Он быстро прошел несколько темных и пыльных комнат; здесь были бочки, горшки и вазы, но совершенно пустые. Только в конце этой длинной анфилады обнаружился зал с круглым колодцем в середине.

Перегнувшись через край, Каспар увидел собственное отражение. Он дунул – изображение затрепетало. Вода была всего в футе от края, она казалась темной, но пахла нормально. Юноша намочил в ней палец и попробовал воду на вкус. Она оказалась сладкой. На полу у ног лежал деревянный ковшик, но едва Каспар поднял его, дряхлое дерево распалось у него в руках. Вспомнив, что в соседней комнате много металлических сосудов – золотых и еще каких-то, почерневших, должно быть, серебряных, – он бросился туда. Не сразу, но все же отыскал подходящий сосуд без дырок и набрал воды.

Элергиан забрал у него кувшин без малейшей благодарности, добавил в воду чуть-чуть триночницы и начал промывать раны Урсулы. Видя, что его помощь здесь не требуется, Каспар пошел лечить своего коня. Он насильно раскрыл ему рот и влил под язык немного волшебной жидкости. Огнебой проглотил, округлив глаза от незнакомого вкуса.

Рейна подала Каспару еще одну склянку с триночницей.

– Никогда не пробовала поить этим лошадей… Но мне кажется, все-таки лучше дать ему еще одну порцию. Если лекарства слишком мало, оно может не подействовать. Впрочем, если его слишком много, энергия триночницы может разорвать живот. Рассчитай правильно – и у тебя будет самый здоровый конь в Кабаллане.

Каспар криво улыбнулся и принялся скрести куском черного мыла бока коня, отмывая его от жабьей грязи.

Когда мытье и лечение наконец кончились, все уселись на пол, устало дыша. Урсула глубоко заснула, и Огнебой, лежа на боку, всхрапывал во сне. Прошло несколько часов, прежде чем все отдохнули.

Первым проснулся Огнебой и сразу вскочил на ноги. Элергиан подал ему ведро с водой, и скакун долго пил, а потом снова свалился спать. Урсула проспала куда дольше. После того как она тоже утолила жажду, Каспар воспользовался возможностью разузнать о волке.

Урсула глядела на него мутными глазами.

– Я не знаю. После встречи с жабами он сварил из трав какое-то снадобье и дал его Мамлюку, а нам с конем не дал.

Сказал, что это противоядие. А потом сказал, что отойдет ненадолго, и побежал вперед. Я не поняла зачем. Должно быть, просто сошел с ума. – Взгляд девушки затуманился, голова склонилась. Она закрыла глаза, снова засыпая, и пробормотала: – А где песик? Ведь он не потерялся? Я с ним дружила.

И Урсулу одолел второй сон.

Каспар не особо волновался насчет Трога. Он знал, что пес может сам о себе позаботиться. Другое дело волчонок! Каспар отвечал за Рунку. Морригвэн велела ему приглядывать за волчонком! Кроме того, где же волкочеловек с Некрондом? Папоротник продолжал настаивать, что чуял его запах в Кастагвардии.

Каспар уснул, но беспокойство не оставляло его и во сне.

– А все-таки, где именно мы находимся? – спросил юноша на следующее утро.

По настоянию Рейны они все приняли немного триночницы и спали долго и глубоко. После тройного сна Каспар чувствовал себя так, будто стал выше на несколько дюймов. Однако измерив свой рост с помощью лука, он с сожалением понял, что вовсе не изменился.

– А зачем тебе быть выше ростом? – смеялся над ним Перрен. – Это не сделает тебя больше, чем ты есть, изнутри.

Горовик как раз только что вернулся из комнаты с колодцем и с удовольствием облизывал мокрые пальцы. Каспар догадался, что тот хорошо провел время, слушая истории воды.

– Если история правдива, мы находимся как раз под дворцом Кастагвардии, – ответила Рейна на вопрос Каспара. – Сейчас он захвачен ворами, укравшими корону. Кажется, это летняя резиденция семьи Дагонета.

Имя короля она выплюнула с презрением. Урсула сидела, сияющими глазами следя за каждым движением Каспара. Он чувствовал себя очень неудобно под ее взглядом, однако же вежливо осведомился, как она себя чувствует.

Девушка засияла.

– О, замечательно. Во мне достаточно сил, чтобы пуститься на поиски Мамлюка и отомстить!

Она рассмеялась подобной мысли.

– Отлично, – отозвался Каспар. – А мне вот пора бы пуститься на поиски волкочеловека. Папоротник, нам нужно вдвоем пойти в город искать его следы.

Перрен замотал головой.

– Сначала нужно позаботиться о друзьях. Все это время я был не прав, стараясь отговорить тебя спасать Урсулу. Ты доказал мою неправоту, потому что вот она, Урсула, живая. Ты сам научил меня, что нельзя оставлять друзей.

Каспар нахмурился.

– Друзей? Но они же все здесь.

– Я слышал много историй о подвигах, больше, чем могло бы вместиться в твоем малом мозге. И ни в одной из этих историй человек не совершал подвигов, бросая своих друзей.

– Я не хочу совершать подвиги! Только найти Некронд.

– Тебе не найти его без друзей. Матерь даровала их тебе, и ты должен доверять Ее выбору, – продолжал наставлять его Перрен. – Твой долг – найти пса и волчонка. Неужели ты не беспокоишься о них?

– С ними все будет в порядке, наверняка они прячутся где-нибудь в холмах и охотятся вместе, как в старые добрые времена. А Некронд…

– Предающий своих друзей предает весь мир, – пророкотал Перрен. – Найди волчонка. Она плачет о тебе.

– Плачет обо мне?

Каспар лихорадочно нащупал руну волка в кармане, костяную пластинку, данную ему Морригвэн. Он очень испугался за Рунку.

– Она – выше по течению от колодца, сидит и воет, призывая тебя. Зовет тебя в час нужды.

Каспар вскочил на ноги и схватил лук. Он двинулся к двери, за ним тут же засеменил лёсик и затопал горовик. Урсула испуганно вскрикнула.

– Господин, ведь ты не уйдешь без меня? Пожалуйста, не уходи! Это смерть для раба – потерять господина!

Каспар остановился как вкопанный.

– Но ты больше не рабыня, дитя, – заверила ее Рейна. – Смотри, триночница вытравила с твоей кожи черный крест. – Она пригляделась и подняла брови: – Но остальные татуировки, цветные, они почему-то остались! Должно быть, ты родилась с ними.

– Я никогда не буду свободной. У меня нет ни дома, ни страны, которую я могла бы назвать родиной, – печально отозвалась девушка. – Даже имени у меня нет. Я, наверное, никто…

– Твое сердце всегда знало, что это не так, – мягко сказал Каспар, беря Урсулу за руки. – Но пока ты останешься здесь. Сердце твое окрепло, но тело еще слабо.

Она крепко сжала его пальцы.

– Но ведь ты вернешься за мной? Обещай, что вернешься!

– Конечно же. Пригляди в мое отсутствие за Ланой и за Огнебоем.

Девушка радостно улыбнулась, благодаря за доверие. Каспар долгим взглядом посмотрел ей в глаза, потом развернулся к двери.

Рейна вложила ему в руку маленький пузырек.

– Это остатки триночницы. Расходуй ее бережно. И спаси волка; только любовь к волку в людских сердцах сможет разрушить проклятие, довлеющее надо мной.

Каспар кивнул. Элергиан потянул его за рукав.

– Ты не выйдешь обратно через канал. Если его еще не затопили, там полно солдат и инженеров.

Рейна согласилась, но горячо заспорила с магом о том, какой тайный выход нужно использовать Каспару.

– Я могу вывести тебя через дальнюю комнату, – предложил Перрен.

– Но там тупик, – хором отозвались Каспар и маг. Перрен пожал квадратными плечами.

– Такие великие колдуны должны знать – не все то камень, что выглядит как камень. Горовик зашагал вперед, и Каспар поспешил за ним, ничего не понимая. Он нес один из факелов, которые Рейна сделала из сухих птичьих гнезд. За ними вприпрыжку бежал Папоротник.

В зале с колодцем Перрен, как обычно, погрузил руку в воду и с удовольствием облизал пальцы. За этой комнатой имелась еще одна, маленькая, с почти необработанными каменными стенами. Из нее больше не вело дверей.

Каспар глубоко вдохнул, собираясь сообщить об этом, но его опередил Папоротник. Он громко высказался насчет разума горовиков.

– И ты мне не веришь, что волк был в городе? – Острым пальчиком он ткнул Каспара в грудь. – Ты веришь кому угодно, даже говорящей груде камней, только не мне!

– Довольно, довольно, – миролюбиво пророкотал Перрен и извлек из кармана кусок корешка.

Лёсик выхватил его и засунул в рот, жуя так часто и громко, что даже у Каспара свело челюсть. Невнятно пробормотав слова благодарности, Папоротник принялся за свое:

– Корешок вкусный, но это не отменяет факта, что стена есть стена. – И он пнул твердый камень ногой.

Каспар поднес факел поближе. В самом деле, камень был Цельный и несокрушимый.

Перрен гулко расхохотался.

– Сейчас увидите.

И горовик принялся петь на незнакомом языке, который Каспар однажды уже слышал в пещере горовиков. Песня не была красивой и мелодичной. Скорее она напоминала камнепад. Перрен пел все громче, юноша и лёсик оба зажали уши руками. Наконец ужасное пение оборвалось. Папоротник запыхтел с облегчением.