ГЛАВА 14

У Май едва хватало денег даже на такую простенькую забегаловку, как в Бычьем Луге. Она печально перебирала в кармане медяки, пока монетки не нагрелись от жара ее пальцев. Руки девушки не привыкли к деньгам, и монетка ощущалась в ладони как нечто странное и инородное. Май не хотелось тратить ни одного медяка, но другого способа оградить себя от ночных страхов не было.

– Прошу вас, садитесь ко мне за стол, – обратилась она к своему странному спутнику, кивая на табурет напротив.

Голос девушки звучал уверенно и спокойно, хотя руки ее слегка дрожали от волнения. Если уж не удается отделаться от этого человека, нужно хотя бы узнать, кто он такой. Май чувствовала, что это правильное решение, и слегка гордилась своей мудростью.

Удивительные золотые глаза скользнули от ее лица к рукам. Май поспешно спрятала ладони под стол.

– Обстрекалась о крапиву, – независимо пояснила она. Пальцы в самом деле были кое-где зелеными от травы и сильно дрожали.

Незнакомец взглянул на нее с нескрываемой симпатией, и снова девушка напомнила себе, что нужно быть осторожной.

– Мне пока рано присаживаться, милая Радостная Луна. У меня нет ни гроша, чтобы купить еды, и сначала нужно заработать денег. – Узкое лицо осветилось улыбкой. – Не беспокойся, Мы с тобой сегодня отлично поужинаем.

Потом он обратился к остальным посетителям трактира – совсем другим голосом, громким и уверенным:

– Добрые люди! Я прибыл с далеких островов и видел в пути много интересного. Вам тут, кажется, скучновато; может быть, желаете послушать песню и развеяться?

– Пожалуй, это было бы неплохо, – отозвался кто-то из гостей.

Купец не из бедных, судя по роскошному шерстяному плащу яркого цвета, ударил по столу кулаком.

– Если доведешь меня своей песенкой до слез или до смеха, буду платить серебром.

Спутники его согласно закивали, только один добавил с вызовом:

– Меня вот никакой песенкой не заставишь заплакать, даже самой грустной. Такой уж я человек!

Большинство посетителей трактира остались погружены в свои собственные дела, не обращая на происходящее внимания. Май подумала, что это неблагородно. Вот если бы дело было в залах Торра-Альты, на обещание песни собралась бы целая толпа.

Несмотря на то что золотоволосый спутник подмигнул ей заговорщицки, девушка по-прежнему думала, что на ужин им светит разве что немного хлеба. Но тут золотоволосый наконец запел. Май знала, что у него красивый голос, – но в песне он стал еще прекраснее, обретая странную силу и власть. Песня рассказывала о безответной любви, и в ней была такая безмерная печаль, что глаза девушки защипало от слез – даже раньше, чем она подумала о Каспаре.

Сквозь пелену слез она смотрела на дверь, надеясь, страстно желая и молясь, чтобы ее возлюбленный появился на пороге. Но все было безнадежно; жизнь без него казалась пустой и серой. Потоки соленой воды уже струились у Май по щекам. Странно – вроде бы слова песни совсем простые, и чудесное действие заключалось не в них. Более всего трогало исполнение – такой силой тоски и нежности обладал голос поющего, проникающий Май словно бы в самое сердце. Наконец с губ его сорвались последние ноты; он закончил песню тяжким вздохом и повесил голову. Несколько мгновений трактир оставался погруженным в мертвую тишину, а потом взорвался возгласами: «Еще! Еще!» Глаза всех присутствовавших блестели от слез.

Май словно со стороны услышала собственный голос, просящий о новой песне в общем хоре. Что же она такое делает? Ведь этот певец явно обладает сверхъестественной силой и может очаровывать голосом; девушка вспомнила старые сказки о том, как эльфы похищают души с помощью своих волшебных песен.

Ну, ничего, у нее на это найдется свое волшебство! Май нащупала на поясе мешочек и вынула из него сухую рябиновую гроздь, которую носила с собой с прошлой осени. Если перед ней в самом деле эльф или другой дух, рябина поможет его отпугнуть. Девушка положила веточку на стол, между собой и пустым местом золотоволосого. Должно быть, он сядет сюда, когда окончит вторую песню – шутливую и очень смешную, про двух дурачков: пса и хозяина. Песенка по существу своему была совсем простая, но из-за манеры исполнения весь трактир покатывался со смеху, осыпая певца дождем монет. Он оказался прав – этим вечером их с Май ждал роскошный ужин! Публика протестовала и требовала еще песен, но певец уклонился от тянувшихся со всех сторон рук, раскланялся и отошел к столу.

При виде рябиновой грозди он сдержанно усмехнулся.

– Ты ведешь странную игру со мной, моя леди. Тебе в самом деле открыты кое-какие знания о мире и скрытых в нем силах, но все же ты не жрица.

Осторожно взяв веточку за конец, как будто она стрекалась, как крапива, певец осмотрел ее с опаской – но разглядел рябиновые листья и бросил гроздь Май на колени.

– В самом деле рябина – очень красивое дерево, с такими резными листиками…

– И что с того, что я не жрица? – воскликнула Май, подхватывая веточку. – Будь я жрицей, тебе бы плохо пришлось, так?

– Просто я не сразу понял, что ты задумала. Увидел темные ягоды и решил, что ты хочешь меня отравить. Хей! – неожиданно хлопнул он в ладоши. – Хозяин! Принеси мне крепкого эля и хлеба.

Незнакомец осмотрелся, прикидывая, что едят другие посетители. Горячие пироги, тушеное мясо и жареная утка источали дразнящие ароматы. Порции были весьма щедрыми. Май призналась себе, что жутко голодна, и ей недостало силы воли отказаться от угощения, когда учтивый кавалер предложил заказать что-нибудь.

Он неотрывно смотрел, как девушка ест, и она против воли почувствовала расположение к нему. Улыбка на эльфийском лице льстила ей. Май не понимала этого человека, не знала его целей, не могла ничего прочесть в его странных глазах, как это у нее получалось делать с другими. Кажется, его радовала возможность угодить ей; кроме того, охоться незнакомец и впрямь за Яйцом Друида, что бы ему стоило просто забрать у Май Некронд, пока она лежала, беспомощная, в канаве?

– Почему вы не отстаете от меня? – спросила она прямо, глядя ему в глаза и страстно желая ответа.

Золотоволосый не отвечал, пока не прожевал неторопливо все, что было у него во рту. Только потом спокойно изрек, не смущаясь ее взглядом:

– Ты меня позвала, я и пришел. Сначала я думал, что зовет высокая жрица – так сильна была магия. – Он одарил ее дразнящей улыбкой. – Но я не жалею, что отозвался.

Май неожиданно обиделась.

– Так, значит, вы думали, я – Брид, – бросила она горько.

Ну почему образ Брид вечно стоит у нее за спиной, как проклятие? Сколько можно пребывать в ее тени?

– Вы думали, что это окажется Брид. Потому что только у высокой жрицы достанет сил владеть Некрондом!

– Не называй его! – Собеседник неожиданно накрыл ее руку своей, и Май вздрогнула. Хотя в глазах его она по-прежнему не могла прочесть ничего, чутье безошибочно определило его прикосновение. Это был жест того, кто желает защитить. – Нет, Радостная Луна, я не имел в виду ничего подобного. Кроме того, у высокой жрицы хватило бы мудрости, чтобы не касаться вещи подобной силы, будучи в столь уязвимом положении.

Май вспыхнула.

– Тебе нужна эта вещь!

– И какую бы я получил от нее пользу теперь? – возмущенно фыркнул тот. – Когда-то – может быть, но не теперь.

Девушка снова переключила внимание на еду, думая, как бы ей все-таки избавиться от этого человека и возможно ли это вообще? Ведь подумать только! Он уже начал вызывать у нее приязнь!

Резко встав из-за стола, Май вежливо поблагодарила за угощение. Певец поймал ее за руку и задержал.

– Хорошенько запри дверь и закрой ставни, когда ляжешь спать, а если испугаешься чего-нибудь – зови меня.

– Что вам за дело до меня? – вызывающе спросила она. Собеседник улыбнулся, как будто извиняясь:

– Моя милая леди, ты нужна мне.

– Нужна?

– И куда более, чем ты можешь представить.

Все еще улыбаясь, он отпустил руку Май и дал ей наконец уйти.

Девушка заспешила вверх по ступенькам. Комната ее находилась на втором этаже, и, к великой радости Май, она не должна была ее ни с кем делить. Тяжело дыша, она поломала рябиновую веточку на мелкие кусочки и рассыпала их вокруг своей постели, чтобы защититься от злых духов. А потом зарылась в одеяла, накинув на голову меховой плащ. Нервно сжимая в пальцах фибулу, застегивавшую плащ у горла, она слушала, как в оконную раму монотонно бьется ветка дерева.

Меховой плащ вместе с застежкой некогда подарил ей Каспар, и Май очень дорожила этой одеждой. Фибула была большая, из настоящего серебра в виде дракона с распахнутыми крыльями. Стоила она немало, поэтому девушка предпочитала носить ее застегнутой изнутри, чтобы никто не видел.

Эту привычку она приобрела задолго до нынешнего странствия, еще с тех времен, когда стыдилась показывать Каспару, как сильно ценит эту вещицу. Май нравилось носить фибулу так, чтобы та все время прикасалась к коже, и сжимать ее в кулачке, чтобы успокоиться. Жаль только, что это был единственный раз, когда Каспар проявил такую романтическую нежность.

За знакомым криком совы за окном послышался тревожный лай лисицы. Потом воцарилась тишина, даже ветер утих – и Май не слышала ничего, кроме громкого биения собственного сердца. Однако ей казалось, что в комнате кроме нее кто-то есть. Этот кто-то таился в углу, в тени. Сверхъестественное чувство подсказывало Май, что она знает этого наблюдателя. Дрожа, она потянулась к Некронду, хотя и зарекалась к нему прикасаться. Жрицы предупреждали, что нельзя этого делать, а жрицам должно верить. Молясь, чтобы успокоиться, девушка так хотела бы, чтобы в дверь сейчас ворвался Каспар и спас ее от всего этого!

Она не могла обуздать свое воображение и теперь была уверена, что в углу притаился неизвестный враг. Он сидел там, согнувшись, и поджидал только, когда Май уснет.

– Спар, – всхлипнула она беспомощно. – Спар, ты мне нужен…

Девушка стиснула зубы, стыдясь глупого страха перед тенями, недостойного торра-альтанки, пережившей осаду. Она во все глаза уставилась в темный угол. Конечно же, это всего-навсего стул с брошенной на него одеждой! Игра теней придала ему такой странный вид. Май поплотнее завернулась в меховой плащ и прикрыла глаза ладонями – но вскоре ей показалось, что кто-то крадется к кровати. Она взглянула сквозь пальцы и вздрогнула: та штука в углу и впрямь как будто приблизилась.

Как раз когда Май уже готова была закричать от страха, снизу, из общего зала, послышались звуки песни. Это пел прекрасный голос ее самоуверенного защитника. Весь трактир наполнило внезапное ощущение покоя. Тени как будто рассеялись, стул с брошенной на него одеждой снова обрел привычный силуэт, в котором не было ничего угрожающего. Май откинулась на набитую соломой подушку, которая похрустывала, принимая удобную форму под ее головой, и слушала песню. Она была такая приятная… успокаивающая…

Песня вернула мысли к Каспару, и по бледным щекам ее поползли слезинки. Три года она любила баронского сына, ожидая, когда он наконец обратит на нее внимание. Ждала, что в один прекрасный день он примчится в крепость с охоты на своем могучем скакуне, поднимет ее к себе в седло и поцелует, и вся древняя крепость вскричит от радости…

Но этому не судьба произойти. Май всхлипнула. В песне эльфоподобного человека говорилось о безответной любви, и девушке оставалось только зарыться лицом в подушку и тихонько поплакать.

Должно быть, она и сама не заметила, как уснула, потому что следующее, что Май осознала, это то, что ей очень холодно. Меховой плащ соскользнул на пол и разрушил рябиновый круг. Луна села, и через щели в ставнях не проникало ни лучика света. В темноте ясно слышался звук тяжелого дыхания. По дощатому полу у самой кровати заскрипели шаги звериных лап. Чавкнула чья-то пасть, и Май задрожала. Она, конечно, не была жрицей, но продолжала надеяться, что рябина защитит ее, какое бы зло ни проникло в комнату.

Рука ее сама собой потянулась к Яйцу. Может быть, все-таки можно его использовать, чтобы прогнать духов, пришедших из-за предела Иномирья? Май замерла, едва не касаясь Некронда; теперь она понимала, как сильно было искушение Каспара использовать Яйцо. Вспоминая предостережения Морригвэн, девушка сжала руку в кулак и резко отдернула ее. Нужно верить в защиту Великой Матери. Эти страшные создания не более чем тени и не могут причинить никакого реального зла.

Май почти убедила себя, что тени и призрачные звуки, суть не более чем порождение ее воображения, когда сгусток тьмы в углу снова привлек ее внимание. Девушке показалось, что он ползет вперед, и остальные тени стягиваются вместе, собираясь вокруг него. И тут они все бросились на нее.

Май пронзительно закричала.

Дверь распахнулась, и на пороге предстал некто с фонарем. Призрачная тень остановилась и развернулась к силуэту, замершему в дверях; тот запел медленную и страшную скорбную песню, от звука которой по спине Май побежали мурашки. Все тело ее затвердело и замерло, как будто превращаясь в камень. Черная тень издала долгий стон боли и съежилась, делаясь все меньше и меньше, совсем истаивая и исчезая. Певец шагнул с порога в комнату, тембр его голоса изменился, становясь мягче и нежнее. Май невольно расслабилась. Конечно же, и на этот раз ее спасителем оказался эльфоподобный незнакомец. Он наклонился и зажег свечу возле кровати.

– Что это было? – дрожащим голосом спросила девушка. Она чувствовала себя разбитой и больной, словно черная тень проникла в ее сны и завладела мыслями. Кто знает, как долго эта тварь просидела в углу? Защитник пожал плечами.

– Яйцо делает странные вещи.

Сейчас Май не особенно волновало, откуда он столько знает; она просто пала в его объятия, как только незнакомец протянул руки, чтобы ее успокоить. Измученная столькими ночами без сна, девушка почти сразу же заснула под колыбельную певца. Когда она вновь открыла глаза, было уже утро. Певец все еще находился рядом и тихонько пел. Все страхи ушли, и Май в замешательстве оттолкнула его от себя.

Певец улыбнулся безо всякой обиды.

– Пойдем, я куплю тебе завтрак.

Май недолго медлила, прежде чем согласиться. Спутник галантно свел ее вниз по ступеням; только тогда девушка заметила, что он переоделся, сменив прежнюю неряшливую одежду на изящный кожаный камзол с серебряными запонками. Нижнюю рубашку он надел шелковую, зеленую. Такой костюм шел ему куда больше, подчеркивая красоту. Это куда более подходящая одежда для такого человека, решила Май.

Вскоре они опять тронулись в путь. На этот раз Май согласилась сесть позади него на коня. Золотоволосый певец правил на восток, в сторону моря. Девушка почти не говорила с ним на протяжении нескольких миль, размышляя, кто же все-таки ее загадочный спаситель и откуда он взялся. Наконец любопытство стало нестерпимым.

– Если уж мы странствуем вместе, почему бы вам не назвать мне свое имя? – осторожно начала она.

Он радостно улыбнулся, как будто эта простая просьба означала окончательное принятие его в спутники, однако не торопился с ответом. Май застенчиво провела рукой по густым каштановым волосам. Интуиция подсказывала ей, что этому человеку важна только она, она сама. Но почему?

Май никогда не считала себя красивой, всегда как бы находясь в тени Брид. Но золотоволосый певец, похоже, находил-таки ее привлекательной.

Девушка чуть было не ответила на его улыбку, но вовремя одернула себя. Он начал искусно вкрадываться к ней в доверие, вот, пожалуйста – она уже почти потеряла бдительность! Не может быть, чтобы его интересовала именно сама Май: с таким умом и тем более с таким голосом он мог заставить любых принцесс валяться у себя в ногах!

– Амариллис, – после долгой паузы пришел наконец ответ.

Как будто этому человеку было нелегко открыть что-то столь тайное, как собственное имя.

Май кивнула, доверяя спутнику куда больше теперь, когда было хотя бы ясно, как его называть. Она не помнила, как Амариллис убедил ее сесть на свою легконогую рыжую лошадь, но теперь, сидя у него за спиной, как ни странно, не ощущала неудобства. Они проделали уже далекий путь, на много миль приблизившись к восточным портам, откуда ходят корабли через Кабаллан. Там Май собиралась подыскать себе рейс до Кеолотии.

Дорога начала слегка забирать на северо-восток, огибая Желтые горы и проходя по границе Йотунна и Торра-Альты. Вскоре она раздваивалась: одна дорога вела к многолюдным портам восточного Йотунна, откуда экспортировались знаменитые йотуннские сыры, а вторая – к северу, к рыбацким деревенькам восточной Торра-Альты. Выросшая в лесной тишине, Май всю жизнь боялась больших городов и настояла на выборе северной дороги. Тропа извивалась меж меловых холмов и к вечеру вывела странников к утесам, откуда виднелась внизу россыпь ярких домиков: село Моевкина Бухта.

Амариллис и Май смотрели с утесов на зеленый хрусталь глубокого моря. Ближе к берегу, где просвечивало дно, вода светлела, подводные камни и водоросли окрашивали ее потрясающими цветами. На добрую милю неглубокая бухта была надежно защищена от свирепости открытого моря кольцом острых скал. За ними вздымались мачты трех больших кораблей, стоявших на якоре среди темных, подернутых кипящей пеной волн.

Море поразило Май до глубины души. Она слышала много историй о нем, о его соленом дыхании и небывалых цветах, но не была готова к такому огромному пространству. Да что там – вся эта масса воды к тому же тяжело вздыхала, медленно ворочаясь, как огромное животное, голодно чавкающее у берегов. Водная громада простиралась до самого горизонта, в бесконечной дали становясь серой линией, на которую опирались небеса. Величественный вид казался Май чужым и страшным. Море жило и дышало, оно даже пахло, как потный зверь. В воздухе летали клушицы, прочерчивая воздух у самых ног Май, и девушка отвлеклась от воды, переключая внимание на крутой спуск.

Дорога спускалась прямо по утесам, петляя туда-сюда, то и дело исчезая из виду, будто стремясь похитрее извернуться меж скальных уступов. По верхушкам утесов виднелись странные сооружения из толстых цепей: должно быть, устройства, помогающие спускать грузы в деревню – если вес товаров слишком велик, чтобы свезти их вниз на ослике.

Девушка думала, что Амариллис хотя бы на таком крутом спуске проявит осторожность – склон был не менее обрывист, чем, например, Тор, и явственно слишком крут для повозок, а местами дорога еще и сужалась до предела. Но Май ошиблась – ее защитник, нимало не беспокоясь, направил лошадь прямо вниз, рискуя переломать животному ноги.

Когда они достигли самых верхних ярусов деревни, стоявших у подножия, кобыла была вся в пене и тяжело дышала. Проезжая часть расширилась – здесь были надстроены деревянные платформы поверх камней; жители деревни даже снабдили дорогу перилами.

Лошадь Амариллиса спускалась все ниже, пару раз разминувшись с вереницей ослов, потевших под грузом огромных корзин. Вокруг теснились домики с крохотными окошками, косившимися на блещущее под солнцем стальное море.

Это были даже не дома в том смысле, в котором к ним привыкла Май, – скорее древние укрытия, сохранившиеся с тех пор, когда громада океанской воды жадно лизала самые подножия скал. Прямо в камне виднелись выбитые грубые ступени, ведущие от жилищ вниз, к узкой гавани. Подъемные блоки вроде тех, которые используют на мельницах, нагружались бочками и поддонами. Здешние жители все отощали от постоянного лазанья вверх-вниз, их обветренные лица опалило солнце и просолила морская пена. У всех была манера кричать, а не говорить, даже находясь близко друг от друга, – должно быть, из-за необходимости перекрикивать звонкоголосых моевок. Целые стаи этих птиц кружились над портом, сплошной чередой покрывали прибрежные скалы.

Май была безмерно рада наконец оказаться внизу и сойти с коня.

– Нужно найти для тебя подходящий рейс, милая моя леди, Радостная Луна, – в куртуазной манере обратился к ней Амариллис, и девушка не могла понять, не издевается ли он над ней. – За морем будет куда безопаснее.

Май непонимающе подняла брови.

– Море – преграда для злых духов, – объяснил он. – Черной Тени будет трудно через него перебраться.

Посмотрев по сторонам, они заметили на берегу два трактира – по одному на каждом краю деревни. Май заметила, что в ближайший из них, под названием «Голодный рыбак», все время входили молодые люди рыбачьего вида. Вывеску перед входом во второй трактир девушка не могла отсюда разглядеть, но поняла, что двери его заперты. Он стоял ближе к той части пристани, где теснились грузовые лодки, возящие товары к большим кораблям и обратно. Скорее всего этот кабачок предназначался для мореходов дальнего плавания.

Май снова переключила внимание на рыбаков. Две шумные компании околачивались возле причала, залепленного водорослями; похоже, здесь был центр всей деревни. Люди одной из компаний носили куртки и краги, у некоторых в руках были шесты. Вторая группка состояла из народа в теплых плащах и толстых куртках – конечно, это были рыбаки, собиравшиеся выходить в море. До слуха девушки долетали слова.

Человек, говоривший больше всех, привлек ее взгляд. По щегольскому черному плащу и остроконечной шляпе она распознала в нем деревенского старосту.

– Да, странный человек, очень странный. Но уж знатный – это точно, или я никогда дворянина не видел. Назвался баронским сыном. Да, так и сказал – сын самого барона Бранвульфа. Кольцо мне показал. – Староста нарочно прервался, глядя, достаточно ли сильное впечатление производит его рассказ. – Надменный такой выскочка на здоровенном черном коне. В жизни не видел парня, который бы так выделывался! Сразу видно – знает себе цену. Предостерег меня насчет смутьянов, которые болтаются в горах к западу от нас. Еще требовал людей. Так что придется нам поставить стражу на скалах и проследить насчет этих, которые в горах. Он сказал – вот-вот с гор полезут. И еще что-то говорил о награде.

Сердце Май подпрыгнуло. Баронский сын! Все внутри у нее запело от радости, но девушка одернула себя. Ничего не изменилось – нужно уезжать отсюда как можно скорее, если это и в самом деле Каспар. Нельзя рисковать, иначе он узнает, где Некронд. Май так взволновалась, что даже не задумалась, почему Каспар ищет не ее, а какую-то банду смутьянов.

Компания распалась; люди расходились, увлеченно обсуждая, что бы они сделали с вознаграждением. Внимание Май привлекла горстка рыбаков и их жен, собравшихся под низким навесом крыши «Голодного рыбака». Их разговор принял совсем другое направление: похоже, что прошлой ночью в небе не было луны, и суеверные рыбаки не осмеливались выходить в море.

Май огляделась – и не заметила в округе ни следа капищ Новой Веры. В сердце ее родилась надежда, что эта деревушка вернулась на путь Великой Матери. Обуглившееся костровище, несомненно, оставшееся от недавнего костра Бельтайна, еще глубже убедило ее в собственной правоте. На сердце сразу полегчало.

– Все будет в порядке, если я оставлю тебя в трактире? – спросил Амариллис. – А сам пока пойду, поговорю с моряками.

Май неопределенно кивнула. Она вообще-то собиралась странствовать в одиночку, но еще не придумала, как же ей все-таки избавиться от безотвязного спутника.

Он выглядел неуверенно.

– Может быть, малышка, тебе лучше все-таки отдать это мне? Мне было бы легче сохранить его…

Губ Май коснулась холодная улыбка.

– Теперь понятно… Ты не можешь отнять его силой, так? – Пальцы девушки нервно сжали серебряный ларчик. – Украсть ты его тоже не можешь и придумал отличный план – выманить его лестью. Вот зачем ты так возишься со мной. Но не надейся, ты не получишь ни его, ни меня, – холодно и безо всякого выражения сказала она. – Тебе меня не соблазнить. Я люблю другого и останусь ему верна.

Май прикоснулась к застежке плаща под самым горлом и снова вспомнила прекрасное лето, лето самого первого ее года в Торра-Альте после осады. Тогда она была слишком невинна, чтобы понять, какую непреодолимую преграду для ее счастья являют отношения Каспара и Брид. Май так льстило внимание Каспара, любое касание его руки вызывало всплеск восхищения. Она вспомнила, как его теплое дыхание касалось щеки, когда он подходил ближе, и как у него дрожали пальцы, когда он случайно дотрагивался до нее… Май была счастлива! Пока не разглядела, как Каспар тоскует по Брид, с какой болью вздыхает при взгляде на нее.

Разве она годилась в соперницы Брид? Май ненавидела ее и безмерно стыдилась этого. И подумать страшно, что Май, верная последовательница Великой Матери, способна ненавидеть одну из Высоких Жриц!

Амариллис протянул к ней руку.

– Ты ошибаешься. Теперь эта вещь не может мне помочь… Мне нужна только ты. И единственное мое желание – тебя защищать.

Май вспыхнула от такого неожиданного благородства, но только сильнее стиснула под плащом серебряный ларчик. Амариллис ушел, и девушка осталась одна у пылающего очага в «Голодном рыбаке». Она сидела и слушала, как старый моряк рассказывает о страшной твари, которую он видел на скалах.

– Как раз на сером утесе оно стояло, неподалеку от дома старухи Греб.

– Да ладно тебе. Ты, как и остальные, вчера не выходил в море и просидел здесь почти до рассвета, – хохотнул трактирщик. – Неудивительно, что по дороге домой тебе чудовища встречались. Странно только, что они не были розовые.

Весь кабак захихикал, и старик обиженно ударил себя кулаком в грудь.

– Все знают, что южнее, ближе к Йотунну, волки так и шныряют! Может, они и до нас добрались.

Но это предположение было всеми решительно отметено как нелепица.

– А вот и старуха Греб собственной персоной! Сейчас она нам расскажет, какие там волки бегают по ночам вокруг ее дома! – возгласил трактирщик.

По спине Май пробежал неожиданный холодок, едва порог переступила очень высокая и худая женщина с длинными седыми волосами. Девушке показалось, что даже огонь в очаге на миг потускнел.

Старуха Греб обвела толпу мрачным взглядом из-под густых бровей и отрывисто приказала трактирщику:

– Виски.

Тот выпучил глаза.

– Виски? Ты собираешься пить виски, Греб? Ты же знаешь, это тебе не понравится. Помнишь, как плохо тебе было от виски в прошлом году, после праздника?