Руки, еще недавно мучительно нывшие, теперь онемели и потеряли чувствительность, вызывая у Макса чувство страха: вдруг из-за того, что они много часов туго стянуты веревкой, начнется гангрена? Впрочем, простояв весь день на коленях, ног он тоже не ощущал. Голод, безжалостно впивавшийся в желудок, куда-то пропал, Макса понемногу охватывало безразличие ко всему. Перед глазами проносились черные точки, медленно сгущаясь в туманную дымку, и хотелось поскорее провалиться в спасительный обморок, принять забытье, как драгоценный подарок - избавление от мук. Мешало лишь присутствие Бульки, который время от времени приближал к его лицу мокрый нос и, сочувственно поскуливая, утыкался им в то щеку, то в ухо Макса. Ранним утром, перед рассветом, Сайме привела его в рощу, поставила на колени и привязала за руки к дубу так, что щека оказалась прижатой к шершавой коре.
      - Ты должен ощутить магию дерева, мальчик. Воспользуйся своими знаниями.
      О каких знаниях говорила жрица, Макс так и не понял. Он попытался спросить, но ответа не получил: Сайме покинула лес. По тяжелому смраду, доносившемуся из-за дуба, к которому он был привязан, Макс определил, что находится где-то неподалеку от колодца Донна. Идя сюда вслед за
      Сайме по тропе, он заметил, что в центре рощи шуршащая под ногами опавшая листва имеет привычный коричнево-золотистый цвет, такой, как в его родном мире. Значит, летом деревья здесь зеленые. Сейчас, сосредоточившись на этой незатейливой мысли, Макс в который раз пытался сделать то, что потребовала от него жрица. "Воспользуйся своими знаниями"… а что он знает? Собственно, ничего, кроме огамического алфавита. Дуб - дур. Макс несколько раз мысленно произнес это слово. Ничего. Повторил его вслух. Ничего. Попытался было начертить пальцами знак, символизирующий дуб, да куда там! Руки, туго перетянутые веревкой, не слушались. Бесконечное количество раз повторяя слово "дур" на все лады и в комбинациях с другими словами огамики и не добившись никаких результатов, Макс в конце концов впал в тупое оцепенение. День давно перевалил во вторую половину, тени удлинились, неумолимо приближались сумерки. Сайме все не возвращалась. Максу было страшно оставаться в роще после наступления темноты. Можно было, конечно, попросить Бульку перегрызть веревки, но он опасался гнева жрицы. Когда Макс потерял уже всякую надежду на избавление от веревок, над головой раздался недовольный голос:
      - Ты не выполнил мое задание, мальчик.
      Несмотря на страх наказания, Макс почти обрадовался появлению Сайме: пусть делает с ним все, что угодно, лишь бы освободила руки! Он зажмурился и закусил губы, ожидая приступа боли, которым жрица карала его за недостаточное, по ее мнению, рвение в учебе. Но вместо этого он услышал полный страдания визг Бульки. Скосив глаза, Макс с ужасом увидел, что пес, извиваясь, катается по земле.
      - Ты привык к боли, мальчик. Может быть, мучения твоего зверя будут более действенным наказанием? - спокойно произнесла Сайме.
      - Прекрати! - заорал Макс. - Прекрати, он же ни в чем не виноват!
      Визг прекратился.
      - Ты свободен, - сказала Сайме, развернулась и неторопливо двинулась по тропинке к выходу из рощи.
      Веревки, стягивающие руки, упали, и Макс, чувствуя себя парализованным, свалился на бок. Где-то рядом тяжело дышал Булька. Передвигаясь, как червяк, Макс подполз к нему. Пес лежал, свернувшись в клубок, трясясь мелкой дрожью. В собачьих глазах застыли слезы. С трудом подняв непослушную руку, Макс кое-как погладил лобастую голову. Булька ответил благодарным взглядом.
      Посидев некоторое время рядом с псом, Макс ощутил, как в руках понемногу начинает восстанавливаться кровообращение: под кожей забегали щекотные мурашки. Он начал усиленно двигать отечными, посиневшими руками и ногами, стараясь как можно быстрее вернуть им подвижность. Теперь к конечностям прилила тупая ноющая боль. Не обращая на нее внимания, Макс прикрыл глаза и попытался нащупать энергию окружающего пространства. Обнаружив тоненькую ниточку, тянущуюся от земли, он сосредоточился на ней и потянул ее к себе, присоединяя к своей энергии и чувствуя облегчение от этой подпитки. Когда боль в руках и ногах немного утихла, Макс положил обе ладони на спину Бульки и принялся лечить его, делясь с псом почерпнутым из земли зарядом. Вскоре тот перестал дрожать, лизнул Макса в щеку, бодро вскочил на ноги и, то и дело оглядываясь, устремился к тропинке.
      - Подожди чуть-чуть, - попросил его Макс.
      Он подошел к дубу и погладил коричневую, покрытую трещинками, кору. Закрыв глаза, Макс обнял дерево и прижался к нему, стараясь ни о чем не думать, а просто ощущать исходящую от него энергию. Он почувствовал, как силовые нити тянутся от дуба к его пальцам, но, вместо того, чтобы впитать их в себя, послал дереву свою энергию. Теперь он ощущал жизнь, текущую внутри дуба, слышал течение соков там, внутри, под толстой корой. Но этого было недостаточно, и Макс, мысленно произнеся "дур", одновременно представил себе обозначающий его знак. Буква, четко отпечатавшись в его сознании, горела перед закрытыми глазами. Ощущая полное слияние с деревом, Макс прижал лицо к его стволу и как будто перенес горящий знак внутрь дуба, словно вместе со своей энергией отдавал ему и часть своего сознания. И дуб откликнулся, поделившись своей тайной, впустив его в святая святых своей жизни. Не открывая глаз, Макс увидел мерцающий бледно-голубой поток, снизу вверх пронизывающий ствол, устремляющийся в ветви, затем снова возвращающийся вниз. Кончики пальцев защипало, и Макс внутренним зрением заметил, что на них осели крохотные, почти микроскопические, искорки, отделившиеся от общего потока, циркулирующего внутри дуба. Открыв глаза, он оторвал руки от ствола и удивленно осмотрел их. Пальцы как пальцы, ничего особенного. Макс пожал плечами, еще раз погладил дерево, испытывая к нему благодарность, и повернулся к Бульке. Тот, сидя на тропе, ответил недовольным взглядом и даже слегка порычал, призывая поскорее уходить из этого жуткого, плохо пахнущего места.
      - Идем-идем, малыш, - успокоил его Макс и зашагал по тропинке.
      Подходя к дому Сайме, он слегка замедлил шаг, не решаясь показываться ей на глаза. Но жрица сама вышла на крыльцо и, облокотившись о дверь, наблюдала за его приближением.
      - Покажи руки, - сказала она, когда Макс, не зная, как себя вести, остановился в паре шагов от крыльца.
      Он послушно вытянул руки. Сайме осмотрела пальцы и, казалось, осталась довольна.
      - Теперь начерти в воздухе знак дуба.
      Вертикальная черта, справа к которой примыкают посередине под прямым углом два отрезка. "Дур", - мысленно произнес Макс, выводя в воздухе знак, и тут же ощутил, как рука наливается неведомой силой. Буква огамики наконец получила свое истинное значение, приобрела магический смысл. Наваждение длилось недолго, но Макс успел в полной мере ощутить восторг от своего открытия.
      - Ты выучил свой урок, - произнесла Сайме. - Первый шаг сделан, мальчик.

      Длинный пергамент был испещрен знаками заклинания. Второй день Рамир неустанно трудился над созданием правдоподобной иллюзии. Теперь, перечитав еще раз написанное, он удовлетворенно вздохнул и отложил свиток. Конечно, работу еще нельзя было считать завершенной, заклинание требовало серьезных исправлений и уточнений. Но основа была заложена. Теперь можно переключиться на другие дела. Рамир встал из-за стола и принялся рыться на полке, отыскивая нужную книгу. Наконец, он выдернул из груды фолиантов старенький томик, на котором было написано: "Природа сновидений. Способы воздействия на спящего". Колдун уселся в кресло и погрузился в чтение.
      Он оторвался от книги, лишь когда в комнате стало совсем темно. Рамир зажег лампу, но первая же попытка продолжить чтение вызвала резкую боль в утомленных глазах. Колдун с сожалением захлопнул прочитанный наполовину том и вышел из библиотеки. Немного поразмыслив, он решил навестить Аню. Но не пройдя и половины пути до комнаты своей пленницы, услышал зазвучавший в сознании голос королевы, которая потребовала его к себе.
      В покоях стоял полумрак, призванный скрыть неприглядную картину разложения, которому подвергалось тело повелительницы. В углах дымились кадильницы, но даже их удушливый сладкий аромат не мог перебить поселившегося здесь запаха гнили. Превозмогая отвращение и стараясь придать лицу выражение благоговейной покорности, Рамир подошел к кровати и встал на одно колено.
      - Моя королева…
      - Хватит лести, - болезненно поморщилась та. - Скажи лучше: когда?
      - В самое ближайшее время, ваше величество. Думаю, я нашел способ подготовить Алана к инициации.
      - Расскажи, - в голосе королевы появились оживленные нотки.
      - Мальчик черпает силы в своих снах. Я постараюсь изменить его сновидения и превратить их в кошмары. Потом, когда его сознание достаточно ослабеет, покажу ему гибель родителей.
      - Во сне?
      - Наяву, моя королева. Я создал заклинание, вызывающее яркую, подробную иллюзию. Ребенок не сможет отличить ее от реальности.
      - Сколько времени тебе нужно, чтобы закончить работу?
      - Еще три дня, ваше величество.
      - Хорошо. Я постараюсь продержаться. Иди.
      Королева прикрыла глаза и сделала рукой жест, означающий, что она отпускает колдуна. Поклонившись, Рамир попятился к двери, и уже было открыл ее, когда его настиг насмешливый вопрос:
      - А что с твоей неприступной красавицей?
      Колдун медленно проговорил:
      - Она не сможет помешать мне, ваше величество. Аня - моя награда за верную службу, вы сами это сказали.
      - Да, но постарайся сделать так, чтобы это не отвлекло тебя от главной цели.
      - Нет-нет! - воскликнул Рамир, видимо, с излишней горячностью, потому что его слова вызвали у королевы смешок.
      - Влюбленный убийца - забавно. Ты свободен. Но помни…
      Не договорив, она закашлялась и замахала на колдуна руками. Еще раз поклонившись, тот наконец вышел за дверь, с облегчением переводя дух. Обошлось…
      Теперь можно пойти туда, куда его неотвратимо влекло каждую минуту, каждую секунду, каждое крошечное мгновение. Увидеть ту, которая стала смыслом существования, центром бытия, последней надеждой.
      Аня не спала, она сидела у стола, вертя в руках серебряную безделушку. При появлении Рамира она подняла глаза, в которых не отразилось ни страха, ни смятения.
      - Здравствуй, любимая, - голос предательски сорвался, выдав снедающее его волнение.
      - Здравствуй…
      - Ты сегодня так печальна, - Рамир осторожно подошел к столу и присел рядом с Аней.
      Девушка невесело усмехнулась:
      - А чему мне радоваться?
      Несмотря на грусть, звучавшую в ее голосе, колдун внутренне возликовал: Аня разговаривает с ним, она перестала его бояться!
      - Я принес тебе подарок, - он торопливо вытащил из кармана бархатный мешочек, раскрыл его, вынул усыпанную алмазами брошь в форме шестиконечной звезды и вложил ее в ладонь девушки.
      Аня безо всякого интереса посмотрела на украшение и отложила его на столик.
      - Тебе не нравится? - огорчился Рамир. Он так тщательно, с таким трепетом подбирал подарок, а она даже не улыбнулась, приняв его. Впрочем, хорошо уже то, что приняла.
      - Красиво, - равнодушно ответила Аня.
      - Может быть, тебе что-нибудь нужно? - продолжал допытываться колдун. - Скажи, я готов сделать для тебя все!
      В глазах девушки мелькнула искорка надежды.
      - Тогда отпусти меня.
      - Милая, только не это! Попроси что-нибудь другое!
      - Мне больше ничего не нужно, - вздохнула Аня.
      - Но ты не отказываешься со мной говорить? Я не прошу у тебя ничего, только не прогоняй меня, - умоляюще, чувствуя, как замирает в груди сердце, произнес Рамир.
      - Хорошо, если хочешь, давай поговорим, - ответила девушка. - Скажи: почему именно я?
      - Когда-то я любил прекрасную женщину и потерял ее. Ты похожа на нее так, словно вы сестры-близнецы.
      - Расскажи мне о ней.
      Она хочет услышать его историю! Колдун ощутил себя почти счастливым. Медленно, стараясь подбирать слова, чтобы не испугать Аню, он принялся рассказывать ей о Лесной деве. На середине рассказа он сбился, поняв, что не сумеет объяснить этой чистой, доброй девушке, почему во имя любви залил весь мир кровью. Он и сам сейчас не понимал этого. Рамир замолчал. Аня, внимательно слушавшая его, спросила:
      - А что было дальше?
      - Потом, - помрачнев, нехотя бросил колдун.
      - Это так красиво, - мечтательно улыбнулась девушка. - Лесной народ, ткани из серебряной паутины, песни, вино из дикого винограда…
      - Да, - запнувшись, выдавил Рамир, не зная, как признаться, что всего этого больше нет.
      Он уничтожил Лесное королевство, гордый бессмертный древний народ перестал существовать. По его, Рамира, вине погибла Айрис - Лесная принцесса, дочь короля Айдина - та, ради которой была развязана эта бессмысленная война. Рассказать об этом Ане? Нельзя. Он не хочет больше видеть, как синие глаза загорятся презрением и ненавистью. Именно таким был последний, предсмертный взгляд Айрис. Она ушла с проклятием на устах. Нет, больше он такого не допустит! Рамир встал и поклонился девушке.
      - Ты устала, любимая. Я пойду, тебе надо отдохнуть.
      Он быстро вышел, почти выбежал, из комнаты. Аня проводила его изумленным взглядом. Странно. Сегодня она не уловила в его чувствах ни тени злобы или жестокости. Не было в нем и той жадной, животной страсти, которая так пугала ее. Она ощущала лишь нежность, грусть, трепетные сомнения. И над всем этим реяло терзающее колдуна мучительное, почти невыносимое чувство вины.

      Под утро дыхание Гарта стало спокойнее, губы утратили неестественную яркость, и Виктория, которая всю ночь провела у его постели, задремала, не выпуская из рук его ладонь. Ее разбудил приход имама, который тихо поманил девушку за собой. Прикрыв лицо платком, Виктория, стараясь не разбудить мужа, тихо выскользнула за дверь.
      - Вы должны идти на юг, - сказал ей старик. - Через два дня пути выйдете к следующей Цитадели.
      Виктория молча поклонилась. Ей показалось, что имам хочет сказать что-то еще, но отчего-то медлит.
      - Ты можешь оставить своего мужа здесь, - наконец, решился он. - Мы позаботимся о нем.
      - Нет, - спокойно ответила девушка.
      - Ты понимаешь, какую ношу берешь на себя?
      - Понимаю.
      - Храни тебя Аллах, дитя. На все его воля.
      Скорбно покачивая головой, имам удалился. Виктория отправилась к друзьям и нашла их завтракающими в комнате профессора. Перекусив немного, она взяла пару лепешек и пиалу, полную горячего чая, и отнесла все это Гарту. Муж спал, дыша так тихо, что в первую секунду сердце Виктории подскочило и забилось где-то у горла, не давая вдохнуть и причиняя острую боль: ей показалось, что Гарт мертв. В следующее мгновение она поняла, что ошиблась, и сделала попытку разбудить мужа. Это удалось не сразу. Наконец, разбудив его, Виктория предложила ему завтрак. Гарт решительно отказался, было заметно, что вид еды вызывает у него отвращение. Вообще, он был очень слаб, двигался медленно и как-то вяло, хотя старался изо всех сил не показывать своего недомогания.
      Проводить путников вышли все обитатели Цитадели. Суровые бородатые воины прикрепили к седлам мешки с провизией, открыли ворота и подняли руки в прощальном жесте. Расставание вышло мрачным: всех угнетала болезнь Гарта. Виктория то и дело оглядывалась на мужа, боясь, что тот не удержится в седле. Но Гарт, несмотря на бледность и раны на шее, уверенно двигался вперед.
      Красное светило было по-осеннему холодным, в лицо дул резкий порывистый ветер. Степь постепенно сменилась холмистой местностью, на которой росли чахлые кусты и редкие уродливые деревца, листва которых облетела и черными островками лежала в жухлой траве.
      Во второй половине дня Виктория решила сделать привал. Расположившись с подветренной стороны холма, путники пообедали и отдыхали, сидя на сухой траве. Ромка лежал на спине, закинув руки за голову и глядя в фиолетовое небо, по которому быстро неслись клочья облаков. Виктория не сводила глаз с Гарта, который, отказавшись от обеда, лег в тени большого валуна и закрыл глаза. Девушке показалось, что муж моментально погрузился в крепкий сон. Она села рядом, чувствуя усталость после бессонной ночи и, облокотившись на валун, тоже задремала. Резкое шипение серпенсов вывело ее из забытья.
      - Ох, черт возьми! - заорал Ромка, вскочив на ноги и указывая пальцем вверх.
      Виктория подняла голову: прямо на них стремительно неслись черные крылатые твари.
      - Упыри! - выдохнул профессор.
      Девушка рванула из-за плеча арбалет и выстрелила в летевшего первым огромного оскаленного монстра. Болт пробил плечо, но ничуть не замедлил движения упыря, лишь еще больше озлобив его. Истошно заверещав, вожак спикировал на Викторию и забил кожистыми крыльями прямо перед ее лицом, протягивая к девушке украшенные кривыми когтями лапы. Виктория выхватила меч, краем уха уловив Ромкин испуганный крик. Упырь медлил, не рискуя подлетать слишком близко и выбирая удобный момент для решительного нападения. Неожиданно Илья подскочил к Гарту, который даже не проснулся, и принялся его трясти.
      - Вставай, вставай же!
      Гарт открыл глаза, обвел взглядом стаю упырей и медленно поднялся. Не делая попыток выхватить оружие, он спокойно двинулся к тварям. Встав между Викторией и нападающим на нее упырем, Гарт замер, стараясь поймать взгляд монстра. Из его горла вырвалось какое-то странное шипение, на которое вожак ответил гортанным выкриком. Затем закричали остальные упыри и, захлопав крыльями, поднялись высоко в воздух. Сделав круг над головами людей, твари взмыли в небо и вскоре исчезли из виду.
      - Что это было? - с трудом переводя дыхание, спросил Сергей Иванович.
      - Кажется, они признали своего, - дрожащим голосом ответил Илья.
      - Поехали, - оборвал его Гарт.
      Виктория молча, ни на кого не глядя, оседлала своего серпенса и двинулась вперед. Ей было очень страшно: скоро наступит момент, когда Гарт не сможет сдерживать кровожадный инстинкт. И как угадать: когда? Как успеть защитить друзей? Теперь только она несет ответственность за их жизни. Имеет ли она право подвергать их опасности?
      Вечером, остановившись на ночлег, Виктория взяла у Сергея Ивановича флакон со святой водой и промыла раны на шее мужа. Как только первая капля коснулась его кожи, Гарт мучительно захрипел и упал на спину, заходясь в судорожном припадке. Виктория, не зная, как облегчить его страдания, молча сидела рядом, держа дергающуюся руку. Через некоторое время Гарт затих и раскрыл глаза, белки которых покрылись тонкой красной сеточкой лопнувших сосудов.
      - Возьми у меня флакон, - тихо сказал он.
      - Да, конечно, - прошептала Виктория. - Это на завтра.
      - Нет, - спокойно проговорил Гарт. - Это последний, оставь его.
      - Зачем?
      - Ты знаешь зачем.
      Виктория, до боли закусив губы, приняла из рук мужа последний флакон со святой водой и бережно опустила его в карман куртки. Она знала, зачем будет хранить его. И это было очень страшно - знать.

      Научившись ощущать магию деревьев, Макс неустанно практиковался. Теперь Сайме не приходилось привязывать его, он с самого утра уходил в рощу и там, прислонившись к стволам, впитывал магические токи. У него получалось все лучше и лучше. Он узнал, что магия дуба имеет бледно-голубой цвет, а внутри березы струится яркий солнечно-желтый поток. Виноград дарил ему темно-фиолетовую, почти черную, магическую пыль, рябина рассыпала багряные искорки, а в ольхе таился фонтан сочной зелени. Каждый раз, соприкоснувшись с магией дерева, Макс сохранял в себе ее частицу. Теперь он мог вызвать ее, мысленно произнеся название огамической буквы и начертав в воздухе соответствующий знак. Проникнув в тайны всех священных деревьев, он начал экспериментировать с сочетаниями знаков, творя новые, непонятные ему самому, подчас совершенно дикие заклинания. Сайме пока не вмешивалась в его действия, не пыталась обучить, лишь наблюдала издали, время от времени удовлетворенно кивая. Так Макс выяснил, что последовательно сотворенные знаки ивы и плюща создают заклинание, с помощью которого можно оживить траву и управлять ею. А если начертать эти знаки в обратном порядке, то это заставит двигаться корни деревьев. Конечно, все эти заклинания были еще слабенькими и не всегда работали. К тому же ему еще ни разу не удалось сохранить их действие больше минуты. Но он повторял их снова и снова, забыв обо всем и упиваясь творимым волшебством.
      Ограничивать себя только буквами огамики показалось Максу слишком скучным и примитивным, и он пробовал найти магические токи в других растениях - кустарниках, травах и цветах. Оказалось, что далеко не все они обладают магией. Чаще всего, прикоснувшись к очередной травинке, Макс чувствовал лишь течение жизненных соков, природной энергии. Но иногда случалось, что крохотный невзрачный цветок или тонкая, беспомощная на вид былинка таили в себе мощные запасы магической силы. Для таких растений он изобретал новые знаки, спрашивал у Сайме названия, бережно прятал новое открытие в тайниках своего сознания.
      В один прекрасный момент во время прогулки по лесу Максу пришло в голову, что пора приниматься за изучение магии живых существ. Он рассуждал очень просто: если существо - демон, значит, оно обладает магической силой. А как она выглядит? Проникнув в магические потоки демона, можно понять, что он умеет и перенять его возможности. Оглянувшись по сторонам в поисках подходящего объекта для исследований, Макс увидел Элоас, лениво развалившуюся на траве в десятке шагов от него. Огромная кошка давно уже перестала неотступно преследовать его, каким-то образом почуяв, что Макс не собирается сбегать, и теперь наблюдала за ним издалека, больше для порядка, чем всерьез. Захваченный новой идеей, Макс решительно направился к Элоас и торжественно возложил руки ей на голову, мысленно произнося ее имя. Сознание тут же погрузилось в серебристо-серый магический поток невиданной мощи. Захваченная врасплох кошка, никак не ожидавшая такой наглости, какое-то время лежала неподвижно. Затем в серебристый поток неожиданно вплелись черные струи, ударив по сознанию Макса и на мгновение поглотив его целиком. Погрузившись в вязкую темноту, он впервые осознал смысл выражения "черная магия". Магическая сила Элоас растворяла его, лишала тела и души, несла куда-то и наконец выкинула на задворки бытия, оставив изнемогать от боли. Вырвавшись из потока, Макс отчаянно заорал и обнаружил себя валяющимся на траве, у лап воинственно оскалившейся кошки. Где-то рядом хохотала Сайме.
      - Куда же ты полез, мальчик? - спросила она, когда к Максу частично вернулись зрение, слух, а заодно и способность мыслить. - Элоас - существо, насквозь пронизанное мощнейшей магией Мрака. Пусть она всего лишь полудемон, но ей подвластны очень древние и могущественные силы. Элоас - одна из существовавших до времен.
      - Кто такие существовавшие до времен? - тут же поинтересовался Макс, моментально забыв о своем неудачном опыте.
      - Я расскажу тебе, но позже. Сегодня ты и так многому научился. Запомни одно: проникнуть в магию живого существа может лишь опытный волшебник. Ты же пока еще не готов. К тому же, Элоас не настолько привыкла к тебе, чтобы впустить в свои тайны.
      К Максу подбежал встревоженный Булька, обследовавший рощу на предмет съедобной травы. Макс мысленно порадовался, что пес не видел его столкновения с кошкой, иначе драки было бы не избежать. Он ласково обнял Бульку за шею и вдруг подскочил, пораженный новой мыслью.
      - Да, это не опасно, - подтвердила Сайме. - Спасенный охотно поделится своей магией с туур-амартом. К тому же, тебе полезно будет узнать своего друга получше.
      Жрица развернулась и, посмеиваясь, пошла прочь по тропе в сопровождении недовольно фыркающей Элоас.
      - Ну что, малыш, ты-то не обидишься на меня? - спросил Макс, прикасаясь к голове пса.
      Зверь уселся на землю и прикрыл глаза с выражением полнейшего блаженства на морде. Поначалу у Макса ничего не получалось, потом он сообразил, что нужно, наверное, мысленно произносить истинное имя Бульки. Как только в сознании прозвучало слово "Кербер", он увидел широкий магический поток, пронизывающий тело пса. Теперь Макс убедился, что Булька - действительно демоническое животное. Тьма, таившаяся в нем, мягко волнуясь, проникала в сознание Макса. Мощь создания Мрака поражала воображение: пес был настоящим генератором демонической силы. Но Макс почему-то не испытывал страха перед могуществом животного, которое так доверчиво позволило ему прикоснуться к источнику своей магии. Пес сидел тихо, не выражая недовольства вторжением, и Макс решил попробовать увидеть его сознание. Его с самого начала интересовал вопрос: почему Кербер, созданный для того, чтобы убивать, полудемон, неспособный любить, привязан к нему, человеку, словно маленький безобидный щенок? Макс, наделенный даром понимать язык животных, много раз пытался говорить с Булькой, но всегда терпел фиаско. В конце концов, он сделал вывод, что с псом нужно разговаривать на каком-нибудь особенном языке демонов, и прекратил попытки. Теперь же, двигаясь наугад в вязком магическом течении, он мысленно звал Бульку и прислушивался в ожидании ответа. Вдруг в непроглядной тьме промелькнула яркая серебристая искорка, затем еще одна, и еще… Светлые огоньки неизвестной магии плясали в черном потоке, складываясь в причудливый узор. К Максу постепенно приходило понимание.
      Спустя несколько мгновений Макс отнял руки от головы пса и уселся рядом с ним на сухую траву.
      - Так ты мутант, бродяга? - весело спросил он, обнимая мощную шею Бульки.
      Теперь он знал о своем друге все. Пес действительно родился в стае Керберов, но со щенячьего возраста отличался от всех остальных. Когда его братья и сестры учились охотиться и убивать, Булька вынюхивал в лесу съедобные травы и мастерски выкапывал вкусные корешки. Вожак стаи несколько раз пытался загрызть странного щенка, но мать Бульки самоотверженно бросалась на защиту своего детеныша. Благодаря ее опеке Булька выжил и превратился в сильного здорового пса, сохранив при этом любовь к вегетарианской пище. Он мог постоять за себя в случае опасности, но инстинкт убийцы, толкающий демонических животных на страшные кровавые подвиги, у него напрочь отсутствовал. Однажды в лес пришли высшие демоны и устроили облаву на Керберов, из которых получались великолепные охранники.