Глава 3

«Гэтээска», отчаянно завывая вентиляторами, ползла по рыже-зеленому ягелю болота.

Вдруг транспортер сильно тряхнуло, лобовые стекла залила грязная жижа. Двигатель взревел и смолк.

– Похоже, в бочажину провалились… – предположил механик-водитель Максимов. – Разрешите пойти посмотреть, что к чему? – спросил он у Волкова.

– Действуй, сержант. Только в болото с машины не прыгай – провалиться можно.

– Понял, товарищ прапорщик! – белозубо улыбнулся Максимов, открыл стопор верхнего люка, рывком поднялся с сиденья и выбрался наружу.

Следом за ним вылез наверх и Волков.

После дремотного тепла кабины сразу почувствовалась болотная сырость. Пахнуло взбаламученной гнилью, а из моторного отсека – перегретым автолом. От движений сержанта и прапорщика «гэтээска» слегка заколыхалась на воде бочажины.

Волков похлопал рукой по брезентовому тенту пассажирского отсека и громко спросил:

– Сержант Федоров! Ну как вы там? Живы?

– Все нормально, товарищ прапорщик! – высунулась из отсека голова сержанта. Федоров был без пилотки, и Волков обратил внимание, что его соломенные волосы густо забрызганы грязью. – Черпанули через борт водички, правда… Но мы ее сейчас банками вычерпаем!

– Погоди-ка черпать, пехота! – перебил его долговязый, вечно улыбающийся, чумазый Серега Максимов. – Давайте-ка все по местам! Попробую назад сдать, может, и выберемся…

Заревел двигатель, погнали мощные струи горячего воздуха вентиляторы. Транспортер дернулся и медленно пополз назад, но тут же натолкнулся на край бочажины и беспомощно забарахтался, взбаламучивая гусеницами болотную жижу.

Максимов выключил зажигание и, откинувшись на спинку сиденья, вытер лоб тыльной стороной перепачканной в автоле ладони.

– Шабаш, приехали! – мрачновато заключил он. – Дергаться взад-вперед – только бензин понапрасну жечь.

В кабине стало тихо, только одинокий комар ошалело бился о стекло, да слышно, как в пассажирском отсеке приглушенно шкрябали по дну транспортера консервные банки – солдаты вычерпывали воду.

Ну, что будем делать, Серега? – вглядываясь в усталое, перепачканное мазками машинного масла лицо водителя, спросил Олег.

Надо бы сосенку длиной три-четыре метра, товарищ прапорщик. На траки гусениц закрепим две серьги из цепей, просунем в них сосенку – и вперед! Бревно будет опираться на края бочажины, и мы выскочим.

– Все это хорошо, конечно, но до сосенок еще добираться надо… – в раздумье произнес Волков. – А кругом топь, до кромки тайги километров пять будет. Так что не меньше трех-четырех часов провозимся… Эх, как же все-таки тебя, Серега, угораздило? – укоризненно покачал он головой.

– Ну не нарочно же я, товарищ прапорщик! – обиделся сержант и стал выбираться из кабины. – Раз виноват, сам за бревном и пойду. Только человека в помощь дайте – мне одному не дотащить.

– Сержанта Федорова возьми, он покрепче остальных.

– Есть взять Федорова! – снова повеселел водитель. – Эй, пехота! – зычно крикнул он в пассажирский отсек. – Сержанта Федорова в мое распоряжение! Да быс-стра-а!

– Чего это ты раскомандовался, мазутчик? – парировал этот несколько оскорбительный выпад Федоров. – Мне не ты, а товарищ прапорщик начальник. Мое отделение в его распоряжение придано!

Слова «мое отделение» сержант подчеркнул особо, со всей солидностью, на которую только способен воинский начальник в восемнадцать лет.

– Ну ладно, ладно! Поговори у меня, комель потащишь! – беззлобно пробурчал Максимов, извлекая из люка кабины двуручную пилу. – Ты у меня физицски посовершенствуешься!

– Э-э! Хватит! Побалагурили и будет! – прервал их шутливую перебранку Волков. – Сержант Федоров, передайте автомат мне, пойдете с Максимовым за бревном.

– Есть! – звонко отозвался тот и, привстав на кромке заднего борта, приготовился к прыжку, выискивая место понадежнее.

– Отставить прыгать!! – крикнул Олег, но опоздал.

Сержант прыгнул, держа автомат в руке, и сразу же провалился по пояс в болото. На какое-то мгновение все буквально опешили.

– Не двигайся! – что было сил закричал Волков. – Федоров, не двигайся, слышишь?!

– Слышу… – каким-то заледенелым голосом отозвался сержант. Он все-таки сделал попытку выбраться из трясины, отчего провалился еще глубже, но выполнить команду Волкова в конце концов сумел – выбросил вперед широко расставленные руки, намертво зажав в них ствол и приклад автомата.

Олег выдернул из кабины свой рюкзак, рванул клапан кармана, где у него находились самые необходимые в аварийных ситуациях вещи, и достал свернутую в тугой моток парашютную стропу, на конце которой было привязано небольшое свинцовое грузило.

– Держи, Федоров! – крикнул он и, зажав конец стропы в руке, метнул клубок.

Бросок оказался удачным: словно лента серпантина, стропа развернулась и легла у головы сержанта.

Только сейчас заметил Волков, какой отчаянный страх застыл в глазах Федорова, как посерели его губы.

«Напугался здорово, – машинально отметил он. – Главное, чтобы не начал барахтаться – тогда конец, не успеем помочь!»

– Федоров, голубчик, только не шевелись! – ласково попросил Олег. – Договорились? Твое дело сейчас лежать смирно и все… А теперь совсем тихонько освободи правую руку и вяжи стропу за автомат. Потихонечку, потихонечку…

Сержанту удалось это сделать.

– Ну вот и молодчина! Вот и порядок! – обрадовался Волков. – Сейчас мы тебя в два счета вытащим!.. Ну-ка, хлопцы, – передал он конец стропы в чьи-то руки в пассажирском отсеке, – беритесь покрепче и по моей команде тяните. Рр-раз, двва-а, три!

Стропа натянулась. Автомат в руках Федорова слабо шевельнулся, но тело его трясина не отпустила.

– Не получается что-то, товарищ прапорщик! . – с надеждой глядя снизу вверх на Волкова, пожаловался сержант.

– Ничего, ничего! – подбодрил его Олег. – Не выходит так, сейчас что-нибудь новое придумаем. Мужики тут собрались али не мужики?

– Мужики, товарищ прапорщик… – согласился Федоров. – Комары вот только замучили! Все лицо облепили, гады. А как сгонишь?

– Комары – это не страшно, это не материальная часть! – шутил Олег, а сам лихорадочно искал выход.

Вдруг его взгляд наткнулся на конец деревянной решетки, лежащей на дне отсека.

– А ну-ка, хлопцы, – неожиданно тихо обратился он к солдатам, – выкидывайте решетку за борт! Плашмя!

После некоторой возни в отсеке решетка легла на кочки болота. Волков, спустившись с тента, осторожно встал на нее, придерживаясь руками за борт транспортера.

Решетка слегка загрузла под тяжестью его тела, но не провалилась.

– Подайте вторую! – скомандовал Олег.

Вторая решетка до вытянутых рук сержанта не достала всего несколько сантиметров. Тогда Олег лег на нее и подполз к Федорову. Смахнув с его лица обнаглевших вконец комаров, Волков ободряюще подмигнул ему и, вытянув правую руку, намертво зажал в ней поясной ремень сержанта.

– А ну-ка, землячок, ползи, ползи ко мне потихоньку! Эй, хлопцы, тяните дружнее!

Стропа натянулась. Олег рывками дергал за ремень и пятился назад по решеткам.

После нескольких неудачных попыток Федорова все же удалось вытащить. Посиневший, лязгающий от озноба зубами, в гимнастерке и брюках, насквозь пропитавшихся болотной жижей, сидел он на скамейке отсека и разглядывал свои грязные босые ноги, – сапоги вместе с портянками остались в трясине.

– Эх, съест меня старшина за сапоги, – убежденно шептал он. – Недавно только выдал…

– Да брось ты, друг! Какие сапоги? – затормошил его подсевший к нему Максимов. – Я тебе свои подарю, тоже новые. У меня с собой резиновые есть… Как же это ты, пехота, а?

– И сам не пойму… Вроде на кочку прыгал, а под низом вода оказалась… Ох и холоднющая, бр-р-р! – затряс головой Федоров. – До сих пор отойти не могу…

– Тебе погреться бы надо, – с участием произнес механик-водитель. – Давай вылазь наверх! Подсадите его, ребята! – засуетился он. – Сейчас двигатель запущу, ты у меня на решетках вентиляторов вмиг отойдешь! И согреешься и обсохнешь! Эх, пехота, пехота… – сокрушенно покачал головой Максимов.

Олег привалился к спинке скамейки и сидел молча и безучастно. До него только сейчас начинало доходить, чем все могло кончиться. Наступила нервная разрядки, и он никак не мог унять противную дрожь в руках.

В экспедицию за спасительным бревном Волков решил пойти сам, взяв с собой только Максимова.

Шли осторожно. Впереди Олег, ощупывая ногой обманчивую толщу ягеля. За ним, ступая след в след, механик-водитель. Для страховки они обвязались концами парашютной стропы.

Прокладывая дорогу, Волков старался избегать сочно-зеленых участков мха – под ними чаще всего могли оказаться «окна».

Кое-где на кочках, словно капельки крови, рдела прошлогодняя клюква – тугая и сочная. Олег иногда нагибался, набирал в пригоршню ягоды, и они лопались у него на зубах холодными кислыми пузырьками.

Болоту, казалось, не будет конца – шли почти два часа. Но вот, наконец, зыбун кончился и путники выбрались на влажный желтоватый песок, густо устланный облетевшими иголками хвои. Толстые стволы сосен, подсвеченные лучами заходящего солнца, отливали медью. Кроны их тревожно и протяжно вздыхали под порывами ветра. Где-то совсем рядом деловито постукивал дятел.

Олег присел на поваленный ствол сухары, с трудом стащил прикипевшие к ногам сапоги, размотал портянки.

– Садись, «танкист», малость передохнем, перекурим, – пригласил он Максимова.

Тот опустился рядом, достал из кармана комбинезона замасленную пачку «Примы», протянул Олегу:

– Угощайтесь, товарищ прапорщик. «Земляцкие» – мать недавно посылку прислала. Мы под Курском живем, райцентр Солнцево. Может, слышали?

– Нет, не приходилось.

– А вы сами откуда родом, товарищ прапорщик? – поинтересовался Максимов.

– Можно сказать, местный. Есть такой город в Свердловской области – Ирбит. Не слышал?

– Ирбит знаю, там завод мотоциклетный. У нас с батей тоже «Урал» есть. Отличная машина, особенно для сельской местности.

– Как раз на мотоциклетном я до армии и работал. Двигатели на конвейере собирал, – пояснил Олег.

Некоторое время они молчали, вглядываясь туда, где приземистым грязно-зеленым жуком виднелась «гэтээска».

– Ну что, служба? Подъем? – первым нарушил молчание Волков. – Пока еще светло, пойдем пошукаем ту квартальную визиру, где зимник проходил. А сосенку спилим на обратном пути, это недолго.

Он туго навернул портянки и, натягивая свои видавшие виды «болотоходы», предупредил сержанта:

– Пилу пока здесь оставь – не нужна будет. А автомат наизготовку возьми, мало ли что… Я впереди пойду, а ты отстань метров на семь.

– Есть! – посерьезнел водитель и перекинул через плечо ремень автомата.

Через несколько минут ходьбы они наткнулись на довольно глубокую, поросшую рыжей осокою, колею.

– Солидная техника тут ходила! Наверное, «гэтэтэ»[5], – негромко сказал сержант.

– Нет, не похоже. Скорее всего «Ураганы» плети возили. Колею-то они набили еще по снегу, – видишь, отпечатков протектора нигде нет…

Чтобы убедиться в правильности своего предположения, Волков сделал еще несколько шагов, внимательно осматривая колею, время от времени пригибаясь и раздвигая руками сухую осоку.

Неожиданно он заметил в траве окурок.

Это была тонкая «байкалинка» из того сорта дешевых папирос, которые в народе метко прозвали «гвоздиками».

Олег присел на корточки, поднял окурок и присвистнул от удивления.

– Что там такое? – поинтересовался Максимов, подходя ближе.

– Да вот, окурочек. И что интересно – бросили его часов десять-двенадцать назад, не больше.

– Может, охотник какой? – предположил механик-водитель. – А почему это вы решили, что окурок брошен недавно?

– Ничего хитрого. Дождя сегодня не было?

– Нет.

– Посмотри, какая гильза набухшая, а табак и вовсе раскис. Земля и трава вокруг совсем сухие… Какой вывод?

– Значит, роса?

– Верно. Только роса утром бывает, а сейчас дело к вечеру. Давай-ка другие следы поищем…

Через несколько шагов они наткнулись на заболоченную низинку. Плотный черный ил хорошо сохранил две пары следов – одну от кирзачей, примерно сорок второго размера; вторую – размера на три побольше, с характерной елочкой литых резиновых сапог.

– Двое шли. Наверное, охотники… – покусывая сухую былинку, предположил сержант. – Или геологи какие.

– Возможно, Серега, – согласился Волков, – возможно, и охотники. Надо уточнить в колонии, какие папиросы могли быть у бежавшего. Тогда и поймем – охотники тут ходили или Рыбаков путешествовал. Связь нужна!.. Я по карте прикидывал – в семидесяти километрах отсюда деревушка есть. Глухарной называется. Так что, механик, придется нам катить по этим следам до самой деревни. Только там все уточнить можно.

– Правильно, товарищ прапорщик, – поддержал его Максимов, – если это охотники или геологи, то чего им от нас прятаться? Может, еще и подвезти попросят, по пути ведь… Да и горючкой в деревне, может, разживемся.

– Все, возвращаемся, – решил Волков. – Поторапливаться надо – с бревном-то по болоту мы не идти, а ползти будем…

…Было уже далеко за полночь, когда, наконец, удалось вызволить транспортер из бочажины.

Ревя двигателями и распугивая светом фар обитателей тайги, облепленная грязью «гэтээска» ходко катила по просеке, с маху перелетая бесконечные лужи и болотины.

Глава 4

Просека, по которой ехал Волков со своей группой, вполне могла бы подойти для испытания тяжелых танков. Ее, по всей видимости, готовили зимой, еще по большому снегу, поэтому она изобиловала множеством пней высотой до полуметра.

Измотанный такой «автострадой», Максимов беспрестанно манипулировал рычагами фрикционов, буквально чудом ухитряясь не посадить днище транспорта на эти «надолбы».

Но встречались преграды и посерьезнее. Уже несколько раз «гэтээска» останавливалась перед перегораживающими проезд стволами, которые, видимо, повалила буря. Их приходилось перепиливать, а затем вручную растаскивать на обочины. Часто эту работу приходилось делать, стоя по колено в воде, и солдаты промокли, как говорится, «до нитки».

«Повезло мне! – подумал с благодарностью за их мужество Волков. – Настоящие ребята попались, не маменькины сынки! Доберемся до деревни, надо будет им хоть мало-мальский отдых организовать, а то завтра будут с ног валиться».

Везло ему пока и в другом. Те двое, в сапогах, с просеки не свернули. Их следы постоянно угадывались в желтом свете фар.

«Значит, скоро догоним. Догоним, и все сразу станет ясно, – подбадривал себя Олег, борясь с наваливающейся дремотой. – А из Глухарной свяжусь со штабом и доло…»

Проснулся он от ощущения непривычной тишины.

Светало.

Повернул голову – Максимова в кабине не было. Волков открыл верхний люк, приподнялся и увидел, что механик копается в моторном отсеке.

– Что у тебя стряслось? Бензин?

– Горючка-то пока есть, товарищ прапорщик, хотя и не больно густо… Тут похуже дело – ремень генератора лопнул! Видно, заводской дефект. То-то я смотрю – амперметр подзарядку не показывает! Вот оно в чем дело!

– Запасной есть?

– Нет, – покачал головой Максимов. – Но вы не волнуйтесь, товарищ прапорщик. В деревне достанем, от «ГАЗ-53» подходит!

– До Глухарной еще дотянуть надо! – недовольно возразил Волков. – Не на себе же твою «танкетку» тащить прикажешь!

– Дотянем! – сверкнул редкой белизны зубами никогда не унывающий Серега. – Я уже ремень медной проволокой сшил. Километров десять-пятнадцать, думаю, выдюжит! – успокаивал Олега сержант, усаживаясь за рычаги.

…До деревни все-таки не дотянули. Она уже виднелась с просеки, оставалось только пересечь небольшой увал, но моторы засбоили, и Максимов, прижав правый фрикцион, загнал транспортер в кусты.

Чертыхаясь, Олег вылез из кабины.

– К машине! – скомандовал он. – В одну шеренгу становись! Сержант Федоров! Проверить наличие оружия и снаряжения, доложить!

– Есть!

Последним из транспортера выпрыгнул прапорщик Загидуллин со своей огромной, чепрачной масти овчаркой. Он отстегнул от ошейника собаки карабин и весело крикнул:

– Гулять, Дик! Гулять!

Засидевшийся в тесноте кузова пес подпрыгнул от возбуждения и прыжками унесся в тайгу.

– Как настроение, чекисты? – спросил Волков у стоящих в строю солдат.

– Товарищ прапорщик! Оружие, боеприпасы, снаряжение в отделении налицо! – отрапортовал сержант Федоров. – Настроение бодрое! Шинели вот только надо бы в порядок привести – перемазались все как черти… – добавил он уже совсем не по-уставному.

– Загидуллин, давай-ка след тех двоих проработаем. Начинай с просеки, а то здесь почва твердая – видимых следов нет.

– Есть, командир!

Выбежав с просеки, Дик уверенно потащил инструктора в направлении деревни.

– Сержант Максимов и рядовой Сартания! Остаетесь для охраны транспортера и наблюдения за местностью. Связь со мной по радиостанции. Отдыхать пока запрещаю. Старший – сержант Максимов, – поставил задачу Волков. – Федоров, выдайте им одну «триста девяносто вторую»[6]. Остальные за мно-ой, бегго-ом, марш!

…До деревни оставалось метров восемьсот, как Дик неожиданно потерял след. Это произошло на поскотине, отгороженной от тайги жердевым забором и испещренной следами коровьих и овечьих копыт. Загидуллин сделал несколько попыток поставить овчарку на след, но Дик вел себя как-то странно – шерсть на нем встала дыбом, он упрямился и даже огрызался на хозяина.

Так продолжалось минут пятнадцать.

– Все, командир, работать пока не будет! Я его характер знаю! – утирая со лба пот, сокрушенно вздохнул Загидуллин.

– А в чем же дело?

– Черт его знает. Скорее всего устал. В «гэтээске»-то он, считай, одними выхлопными газами дышал… Для людей и то тяжко, не то что для собаки! А может, и медведь здесь недавно ходил, кто его знает, – предположил он. – Ишь как шерсть-то на Дике вздыбилась…

– Ладно. Выдвигаемся в деревню, – принял решение Волков.

…Глухарная была уже хорошо видна. Стояла она на угоре, отчетливо просматривались ее потемневшие от времени и дождей рубленые избы. В лучах начинающего подниматься солнца подслеповато поблескивали стекла окон.

Чернели вспаханные огороды, по правую руку от деревни в распадке синела разлившаяся река. На крутом ее берегу угрюмо застыл черно-зеленый кедрач. Было тихо, только в воздухе лениво звенели утренние комары.

Вдруг в деревне резко хлобыстнула пулеметная очередь тракторного пускача и приглушенно запыхтел, забулькал дизель.

– Эге! Похоже, техника имеется! – повеселел Олег. – Может, и с ремнем генератора что-нибудь придумаем!..

Едва только группа Волкова поравнялась с крайними избами, как ее разноголосо облаяла невесть откуда взявшаяся свора деревенских собак.

Основную долю внимания псы уделяли, конечно же, Дику, который невозмутимо шагал рядом с хозяином. Всем своим видом этот огромный пес, казалось, выказывал полнейшее равнодушие и презрение к пустобрехам. Но слегка напружиненный хвост говорил о том, что он начеку и в любую минуту готов вступить в схватку.

Шедший рядом с Олегом Загидуллин на всякий случай взял поводок совсем коротко, для верности намотав его на руку. На длинном поводке Дик мог так дернуть, что и на ногах не устоишь…

Волков резким движением нагнулся и схватил валявшуюся на земле суковатую палку.

– А ну пошли отсюда! – замахнулся он на собак.

Те бросились врассыпную, но через несколько секунд принялись лаять с удвоенным остервенением.

– Бесполезная затея, Олег! – рассмеялся Загидуллин – Они Дика за волка принимают, вот и бесятся… А вообще, скажу я тебе, собачки отменные. Обрати внимание вон на того кобеля с оторванным ухом. Местная охотничья порода. Хоть на лося, хоть на медведя, хоть на белку – универсал-собака! А вот эти, поджарые пятнистые – оленегонные. От ненцев, видать, завезли их… Да будет вам! Уймитесь! – не выдержав, прикрикнул он на разъярившихся псов.

У дома с веселыми светло-голубыми наличниками и здоровенной цифрой «шестнадцать» на крыше Волков дал группе знак остановиться.

– Слушай, Равиль, – подозвал он инструктора, – надо бы зайти. Похоже, лесник тут живет. Поговорим по нашим интересам, может быть, он видел тех двоих?..

Звякнула щеколда, и в воротах появился хозяин – сухощавый, седой, но еще крепкий старик. На вид ему можно было дать лет шестьдесят – шестьдесят пять. Одет он был в выцветшую ковбойку, солдатское галифе, на ногах – шерстяные носки и старенькие калоши.

– Здравствуйте, хозяин! Солдат на постой примете? – обратился к нему Волков.

– Здорово, здорово, коль не шутишь! – защищая ладонью глаза от солнца, отозвался тот. – Афанасей Иванович Сюткин… Афанасей Иванович… Афанасей Иванович… – представлялся он, поочередно пожимая солдатам руки. – Учения у вас, што ли? Али беда какая приключилась? – спросил лесник, жестом приглашая зайти во двор.

– – Беда, Афанасий Иванович. Побег. Из колонии сбежал опасный преступник. Двое суток уже прошло, а пока ни слуху ни духу! – ответил Волков, проходя по узкому дощатому настилу.

Они с лесником присели на аккуратный штабель ошкуренных бревен, закурили.

– С оружием али как ушел-то?

– Пока точно не знаем. Но на месте побега финку обронил. Оружие для него не проблема… На охотничью избушку набредет – вот ему и ружья, и припасы… Сами ведь знаете.

– Так оно, так оно!.. – поддакнул старик. – Вот ведь варнаки! Заработал свой срок, так и сиди свое, не рыпайся! Ан нет! И что проку? Поуськает по урманам-то, по болотинам, а все дале России-матушки не сбежит! К мериканцам податься, што ли, ладят? Дак у их, у мериканцев-то, таких своих хватат. Тьфу ты, срамота!.. – смачно сплюнул Сюткин. – Только сам намается, да бойцов твоих намучает!

– Ну, а у вас в деревне, Афанасий Иванович, чужих не было? Ничего такого не слышно?

– Про етих-то? Про рестантов, што ли? Не-е, бог пока миловал. Че здря говорить – тихо у нас… Правда в прошлом годе, аккурат под майские, телок пропал. Грешили на поселенцев, у их лесосека-то близко, верст пятнадцать, поди, южнее Глухарной будет… Да ить кто знат, они ли, не они ли? А так тихо.

– Понимаете, какая штука, Афанасий Иванович, когда мы по просеке от Падынской Янги ехали, следы обнаружили. Как бы узнать, не из ваших ли кто ходил? Один был в кирзовых сапогах – сорок второй размер. Второй – в литых резиновых, примерно сорок пятый, сорок шестой размер.

– Не-е, не наши это были, парень! – убежденно заявил Сюткин. – Нет у нас таких-то здоровенных мужиков, штоб сорок шестой-то наблочивать. Всех ведь в деревне знаю… Но коль надо, внучка моя быстро по избам сгонят-то. Катьша, Катьша-а! – громко позвал старик.

В сенях скрипнула дверь, и на крыльцо вышла девушка лет девятнадцати в простеньком голубом платье, невысокая, крепко сбитая, в туфлях на шпильках и в немодных белых носочках.

Вся она словно светилась изнутри той особой степенностью и женственностью, которыми отличаются в этих краях входящие в пору девушки.

– Здравствуйте! – негромко поздоровалась она и тут же, испуганно ойкнув, исчезла за дверью.

Причиной этой столь поспешной эвакуации был Дик, который, завидев девушку, шумно вскочил на ноги и стоял теперь в напряжении, чудно наклонив голову и вывалив арбузно-розовый язык.

– Сынок, ты бы убрал свого волкодава в стайку-то, – попросил лесник. – Привяжи от греха подальше!

Загидуллин, сокрушенно покачав головой, «что, мол, за жизнь пошла!», увел овчарку в сарай, привязал к кованой скобе.

– Выходь, Катерина! Выходь, не бойся! – позвал Афанасий Иванович внучку, :

Осторожно скрипнула дверь, вышла Катя, спустилась по приступкам, подошла к деду. Она чувствовала на себе изучающие взгляды парней и от смущения не знала, куда деть руки, все прятала их за спиной.

– Слышь, внуча, тут вот ребята варнака одного ловят, пособить, однако, надоть. Беги к бригадиру, к Харитоновым, Неклюдовым, Савиным, в общем, к тем, у кого мужики взрослые есть. Расспроси – не возвращался ли кто вчерась с Падынской Янги. Да не было ли у кого в спутниках большущего мужика. Такого, штоб сорок последний размер на ногах имел! А бригадиру накажи, пусть сюда подойдет. Начальство, мол, вызывают в дом лесника. Вот че… Все ли поняла?

– Все, дедушка.

– То, то. Дело тут сурьезное, оперативное.

– Сапоги резиновые, литые, подошва елочкой, – пояснил Загидуллин, не сводя с девушки восхищенных глаз. – Примерно сорок пятый, сорок шестой размер.

Девушка кивнула и пошла к воротам, гордо неся аккуратную головку с толстой, ниже пояса, пепельно-русой косой.

«Вот красотища!.. – с восхищением глядя ей вслед, подумал Олег. – Молодец, что не обрезала! Сейчас в городе днем с огнем такие волосы не сыскать… Понаделают себе стрижек, в брюки влезут, сразу и не поймешь – девушка это или парень!»

Катя ему чем-то сразу приглянулась. Не хотелось даже, чтобы она уходила. Не сводили с нее глаз и солдаты. Молодость брала свое, несмотря ни на какую усталость.

Выходя, девушка не прикрыла за собой калитку ворот, и в ее проеме мгновенно возникло несколько детских мордашек.

– Дяденьки солдаты, а атомат показете? – задал вопрос самый смелый и самый беззубый из них. В отцовском пиджаке, подпоясанный солдатским ремнем, в старой военной фуражке с голубым околышем, поминутно съезжающей набок, он несомненно же имел право разговаривать с военными, как равный с равными.

И настолько он был трогателен в своей детской непосредственности, этот современный Филиппок, что все невольно разулыбались.

Афанасий Иванович встал, по-стариковски шаркая ногами, пошел закрывать ворота.

– Цыц, мелюзга! – прикрикнул он на ребятишек громко, но без злобы. – Потом, потом покажут и автоматы и звездочек дадут, А сейчас – марш по домам! Красноармейцам-то с дороги поесть-отдохнуть надо… И-и не шастайте тут близко! У их, вишь, кобель-то какой сурьезный, враз цыпки-то отгрызет!

Он захлопнул калитку, но ребятишки через мгновение уже расселись на заборе.

– Уйдите с заплота, добром прошу! – топнул ногой лесник.

– Да ладно, Афанасий Иванович, пусть сидят, – попросил Олег. – Не сглазят ведь… Помогать нам будете? – спросил он у мелкокалиберной публики, оседлавшей забор.

– Будем! Будем!! А что делать надо, дяденька солдат?

– Пока сидите смирно. Мы сейчас перекусим, а потом скажем.

– Эх, да что это я, старый дурень, в избу-то вас не покличу? – хлопнул себя по коленям лесник. – Давайте, проходите, проходите!

– Спасибо за приглашение, Афанасий Иванович, да только уж больно много нас. На вольном воздухе поедим – сухой паек имеется.