Однако, каждый раз, когда Айлин открывала рот, чтобы попытаться его урезонить, он только молча брал ее руку, подносил к губам, целовал и дышал в ладонь тепло и ласково, не переставая при этом читать деловые бумаги, которые взял в дорогу. И только когда, исчерпав наконец очередную порцию доводов, девушка замолкала, он, все так же молча, позволял ей забрать руку, не забыв поцеловать на прощание.

Когда Роберто Сконти за что-нибудь брался, остановить его было невозможно, а делом, за которое он взялся сейчас, была попытка спасти свою неудавшуюся супружескую жизнь, используя последний шанс, который предоставила ему беглая жена, так неосторожно обратившись за помощью в тяжелую минуту.

Ни о чем в своей жизни Айлин не жалела так, как об этом опрометчивом решении, если, конечно, не считать согласия выйти за него замуж.

— Роберто… — На этот раз она успела выговорить его имя раньше, чем он завладел ее рукой.

— Не сейчас, — возразил он, не отрываясь от своих бесценных бумаг. — Сразиться с тобой я согласен только в интимной обстановке, моя радость. Так что, потерпи, покуда мы приедем домой.

Домой.

Слово это, такое будничное и привычное для любого другого человека, заставило Айлин вырвать у Роберто свою руку и снова откинуться на спинку кресла, из последних сил сдерживаясь. Он не любил супружеских сцен на людях, да и она никогда не могла решиться на публичное выяснение отношений.

Домой.

Его квартира на Корсике стала для Айлин местом, с которым были связаны ее самые страшные воспоминания, даже годы спустя неизменно вызывавшие приступы паники. И сейчас, чем ближе самолет подлетал к острову, тем хуже она себя чувствовала.

Выйдя из аэровокзала, они направились к черному приземистому «феррари», стоявшему неподалеку от главного входа. Айлин выглядела словно после тяжелой изнурительной болезни — бледная как смерть, с искаженным недобрыми предчувствиями лицом, воспаленными веками и огромными синяками под глубоко запавшими глазами.

Полное равнодушие, которое проявлял к ее состоянию Роберто, выводило девушку из себя Он, видите ли, вступил в схватку и теперь, спокойный и сосредоточенный, был озабочен лишь тем, чтобы успешно довести задуманное до конца. И плевать ему было на то, чего этот дьявольский эксперимент будет стоить ей!

— Я тебя ненавижу, — прошептала она, когда автомобиль, выехав за пределы аэропорта, влился в бешено несущийся поток машин.

Роберто молча щелкнул кнопкой радиоприемника. Салон наполнили звуки «Реквиема» Верди, настолько отвечавшего ее душевному состоянию, что Айлин так и застыла с открытым ртом. Сообразив, в чем дело, Роберто проворно переключил программу, и зазвучала «Лунная соната».

Припарковав машину на улочке, прилегавшей к фешенебельному кварталу, где находилась его квартира, он заглушил двигатель и, выйдя из автомобиля, обошел его вокруг, чтобы помочь Айлин. Ему пришлось самому расстегнуть ремень безопасности, а потом вынести ее наружу, крепко, но бережно ухватив одной рукой за запястье, а другую просунув под теплые коленки.

Хотя Айлин демонстративно избегала смотреть в сторону мужа, она отчетливо ощущала его мрачную решимость.

Квартира Роберто располагалась на последнем этаже величественного старинного здания, а это означало, что им неизбежно придется пользоваться лифтом.

Перед тем как войти, он отпустил руку жены и, несмотря на ее слабое сопротивление, обнял за талию. Исполняя свою угрозу, он теперь прикасался к ней при каждом удобном случае и при этом прижимал к себе так решительно и крепко, что Айлин начинала почти всерьез опасаться, не останутся ли на ее теле синяки.

— А где багаж? — спохватилась она.

До этого момента ее слишком занимали свои переживания, чтобы заметить, что за все время пути ей на глаза ни разу не попались чемоданы.

— У нас нет багажа, — холодно ответил Роберто. — Он нам не понадобится.

Войдя в здание, они оказались в просторном вестибюле со стенами, украшенными тщательно отреставрированными старинными фресками. Двери лифта, сделанные из резного дуба, терялись на фоне этой роскоши.

Почувствовав неприятный холодок в желудке, Айлин прижала к губам трясущуюся ладонь.

— Мне нехорошо, — пролепетала она еле слышно.

Сохраняя каменное выражение лица, Роберто нажал кнопку, подождал, пока откроется дверь и, так и не произнеся в ответ ни слова, провел ее в кабину, внутренняя отделка которой вполне соответствовала царственному облику вестибюля: красное дерево, мореный дуб и позолоченное зеркало на задней стенке.

Увидев в нем свое перекошенное лицо, Айлин испуганно отвернулась, обеими руками вцепилась в Роберто, да так и осталась стоять, прижавшись щекой к его широкой надежной груди.

— Я не могу, я этого не переживу! — всхлипнула она, ощущая ровное и спокойное биение его сердца.

— Шшш, — успокаивал он ее, губами лаская волосы на макушке. — Сможешь и переживешь. Все будет хорошо.

Когда лифт остановился, Роберто помог ей выйти и потащил по толстому красному ковру к высоким двустворчатым дверям. Дверям, за которыми скрывалось начало ее кошмаров.

Свободной рукой он открыл замок и, увлекая жену за собой, попытался войти. Однако Айлин собрала все свои силы и осталась стоять как вкопанная. Она не могла заставить себя переступить порог, за которым таилось столько скорбных воспоминаний.

— Не думаю, что я смогу… — Голос ее сорвался, и она опять повисла на Роберто, судорожно вцепившись руками в его пиджак.

— Шшш, дорогая, — снова шепнул он, обнимая ее. — Ты должна мне верить…

Верить? При чем здесь доверие! Дело было вовсе не в доверии, а в инстинкте самосохранения!

— Позволь мне переночевать в отеле, — молила Айлин. — Только эту ночь! Пожалуйста, Роберто! Я не могу войти туда!

— Тебе уже давно следовало понять, что единственный способ справиться с призраками прошлого — это смело посмотреть им в лицо, как бы страшно при этом не было, — строго сказал он. — И мы сделаем это вместе. Пойдем!

Он снова попытался перевести ее через порог, но она не поддалась.

— Айлин, прекрати, — устало вздохнул Роберто. — Никаких причин бояться этой квартиры у тебя нет.

Но я боюсь! И причин для этого у меня более чем достаточно! — ответила она мысленно, а вслух предупредила:

— Отпусти меня сейчас же, или я закричу!

— Пойми, это же глупо, — уговаривал ее он. — У тебя самая обыкновенная истерика.

Истерика? Действительно, у нее начиналась истерика! Айлин не хотела входить в эту квартиру, встречаться с призраками прошлого и смело смотреть им в лицо! Единственное, чего она жаждала сейчас, это…

— Я все знаю, Айлин! — Бессвязный поток ее мыслей вдруг перебил неожиданно жесткий голос Роберто. — Ты ничего не добьешься, разыгрывая весь этот спектакль! Потому что я знаю, почему ты так вела себя со мной, когда мы были здесь последний раз!

Знает?! Несколько коротких мгновений, замерев, она смотрела на него во все глаза, по потом поняла, что он говорит неправду. Об этом не знал никто, кроме Черри, да и той было известно далеко не все.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала Айлин, отводя взгляд в сторону, потому что лицо Роберто заставило ее похолодеть.

— Неправда, ты все понимаешь, — настаивал он. — Я говорю о том, что случилось за неделю до нашей свадьбы. — Голос его теперь был спокоен, но в нем угадывалась глубоко затаенная боль. — Когда на тебя напали по дороге домой, глубокой ночью. Я все знаю, дорогая… Все.

Айлин почувствовала, как внутри у нее вдруг словно разжалась огромная тугая пружина.

— Нет! — выкрикнула она, вырываясь из его рук и отскакивая в сторону. — Нет! Ты не можешь этого знать!

— Послушай меня, — начал он.

— Нет! — Айлин казалось, что полный сочувствия взгляд Роберто разрезает ее пополам. — Нет! — повторила она, отступая еще дальше. — Ты этого не знаешь! Я не хочу, чтобы ты это знал!

— Но, Айлин…

— Нет! Только не ты, Роберто, только не ты! — продолжала кричать она, и столько муки было в ее голосе, что от каждого слова он вздрагивал, как от удара.

Пятясь, она уперлась спиной в противоположную стену, в то время как Роберто, оставаясь неподвижным, смотрел на нее с таким состраданием, что ей хотелось умереть, исчезнуть, чтобы пол под ногами разверзся и поглотил ее навсегда.

— Не смотри на меня так, — шептала Айлин, чувствуя себя беспомощной и беззащитной, словно вдруг оказалась нагишом среди холодной враждебной темноты, наполненной черными расплывчатыми силуэтами, которые двигались вокруг, переговаривались отвратительными голосами, насмешливо и злобно хрюкали, показывая на нее пальцами…

А потом из темноты возник Роберто. Он приближался к ней медленно и осторожно, словно к загнанному в угол обезумевшему от ужаса зверьку.

— Пора перестать притворяться, будто никто ничего не знает! — заговорил он голосом, в котором звучали одновременно и мольба, и приказ, и отчаяние. — Хватит держать это в себе! Неужели ты не понимаешь?

— Нет! — Мотая головой, Айлин отказывалась слушать, думать и понимать, беспрестанно повторяя: — Нет! Ты не знаешь! Я не хочу, чтобы ты знал.

— Но почему? — Теперь в голосе его смешались обида и удивление. — Почему ты не можешь мне довериться?

Ответить на это было очень просто, но Айлин была не в состоянии отвечать. Пальцы ее вместо стены нащупали что-то деревянное, и, скосив глаза, она увидела открытые двери лифта. В голове ее раздалось какое-то странное жужжание. Оно становилось все громче, а голос Роберто. наоборот, почему-то начал затихать и отдаляться, продолжая говорить что-то о необходимости войти в квартиру и все обсудить…

Но она не могла обсуждать это! И не могла здесь находиться!

Бежать!

Бежать во что бы то ни стало, прежде чем все это снова на нее обрушится.

— Айлин!..

Голос Роберто донесся до нее издалека, еле различимо, но она уже не слушала его. Обеими руками ухватившись за края дверей, девушка втолкнула себя внутрь и уже на лету с удивлением заметила, что кабина лифта исчезла, а вместо нее возникла та большая черная дыра, по кромке которой она ходила столько месяцев. Бездна звала ее, затягивая, и она полетела вниз, головой вперед, падая в никуда, потому что внизу ничего не было, кроме пустоты, холодной и обволакивающей, вбирающей в себя звуки, мысли, чувства…

Возвращение к реальности было долгим и трудным.

Каждый раз, когда Айлин казалось, что спассние близко, края черной дыры крошились, обваливаясь под ее пальцами, и она соскальзывала обратно, рыдая от боли, страха и разочарования, и снова летела вниз, царапая стенки ногтями, стараясь уцепиться хоть за что-то, чтобы удержаться, остановить это падение и начать новый мучительный подъем.

Порой ей казалось, что надежды больше нет и на всю свою оставшуюся жизнь она обречена карабкаться по этим скользким отвесным стенам — для того лишь, чтобы у самого края снова неизбежно соскользнуть обратно. Временами над ней склонялись страшные уродливые лица, корчившиеся от смеха при виде ее безуспешных усилий. Иногда это было отвратительное лицо молодого бритоголового подонка, а иногда появлялся Брайан Мейсон, и жадный блеск его похотливых глазок ясно говорил о том, что ждет ее за пределами этой мрачной темницы.

Потом появлялась Черри. Она отталкивала всех этих ужасных людей и улыбалась сестре ласково и успокаивающе, а потом протягивала руку и тянулась, пытаясь помочь, но, чтобы встретиться, пальцам их всегда не хватало нескольких драгоценных дюймов.

— Это несправедливо, — всхлипывала Айлин жалобно. — Боже, как это несправедливо! Я не могу до тебя дотянуться…

— Шшш… — утешал ее ласковый голос. — Я здесь, я тебя крепко держу.

Она хмурилась, узнавая Роберто, и, подняв голову, видела, что это он тянется к ней, склонившись над краем дыры. Его большая сильная рука была длиннее руки Черри, и ему удавалось схватить ладонь Айлин и увлечь ее вверх, все выше и выше. И вот она уже оказывалась на поверхности, отброшенная далеко от края дыры, чтобы уже никогда не скатиться обратно.

Радость этого чудесного спасения была такой огромной, что Айлин не могла вымолвить ни слова и только улыбалась счастливой благодарной улыбкой.

— А теперь — спать, — строго приказал Роберто, укрывая ее одеялом. — Тебе нужно выспаться. Здесь ты в безопасности.

И ей действительно стало хорошо и покойно, а обнимавшие ее руки были такими теплыми и надежными, что она тут же погрузилась в тихий безмятежный сон.

Открыв глаза, Айлин увидела прямо перед собой большое окно с длинными — от потолка до пола — шелковыми светло-голубыми шторами. Они были задернуты, но сквозь щели проникало достаточно света, и, сонно улыбнувшись, она решила, что здесь ей нравится. Цвет штор удачно сочетался с розоватой окраской стен, а высокие голубые потолки навевали ощущение свободы и простора.

Где же она все-таки находится? Кому принадлежит эта комната?

Айлин нахмурилась. У нее было впечатление, будто случилось что-то ужасное, но что именно и с кем, она никак не могла вспомнить.

— Как ты себя чувствуешь?

Негромкий, немного усталый голос, донесшийся откуда-то сбоку, заставил ее повернуть голову, и она увидела Роберто, сидевшего в кресле, придвинутом к ее кровати. Спокойный взгляд его карих глаз был устремлен на нее. Шикарные «боевые доспехи» современного рыцаря, в которых она видела его в последний раз, сменили легкие парусиновые брюки и черная рубашка спортивного покроя.

«Рыцаря», повторила она про себя и вдруг сразу, в одно мгновение вспомнила все: где .она находится, почему и как сюда попала, почему лежит в этой кровати, а Роберто сидит в своем кресле с таким видом, будто провел рядом с ней не один час.

— Что случилось? — спросила Айлин, отчаянно стараясь выиграть время, чтобы осмыслить происшедшее и попытаться понять, как жить дальше.

— Ты ничего не помнишь?

Теперь она вспомнила почти все, причем с пугающей отчетливостью, но признаться в этом пока еще не была готова.

— Почти ничего, — солгала Айлин. — Только то, что мы с тобой о чем-то спорили. Мы что — ссорились?

— Можно сказать и так. — Роберто криво улыбнулся. — А потом… потом ты заболела.

«Заболела»! — с горечью повторила она про себя.

Будь на то ее воля, она бы не просто заболела, а предпочла бы прыгнуть в дымящуюся утробу преисподней, лишь бы избавиться от необходимости жить с сознанием того, что Роберто все известно.

— Где я?

— На Корсике. В моей квартире, — сказал он, внимательно наблюдая за ее реакцией. — Тебе стало плохо, и ты очень долго не приходила в себя. Пришлось вызвать доктора.

Доктора? Боже милостивый! Сколько же она здесь провалялась?

— И что он сказал? — спросила Айлин очень осторожно.

Прежде чем ответить, он окинул ее взглядом, и только теперь она почувствовала, что на ней нет ничего, кроме комбинации. Кто-то раздел ее и уложил в кровать, и этим кем-то мог быть только Роберто.

— Он назвал это сочетанием перенапряжения и недоедания, — ответил он.

— У меня недавно был грипп, — сказала она и прикрыла лицо ладонью, пытаясь скрыть краску смущения и стыда. — Может быть, в этом все дело.

Он не ответил, и Айлин не рискнула убрать ладонь, чтобы попытаться угадать его мысли по выражению лица.

— Я хочу пить, — сказала она, облизывая пересохшие губы шершавым языком.

Роберто сделал шаг к придвинутому к изголовью кровати небольшому столику, на котором стоял хрустальный кувшин с водой и стакан. Пока он наливал воду, Айлин попыталась сесть, но тут же снова схватилась за голову обеими руками, потому что перед глазами у нее все поплыло.

Быстро поставив графин, Роберто протянул к ней руку, и она напряглась в ожидании его электризующего прикосновения. Рука его замерла, и комната наполнилась звенящей от напряжения тишиной.

После секундного колебания он стал взбивать подушки. Когда он закончил, Айлин беспомощно откинулась на них, чувствуя такую слабость и жалость к самой себе, что едва не расплакалась.

Некоторое время она сидела с закрытыми глазами, а Роберто не произносил ни слова. Когда пауза стала невыносимой, Айлин открыла глаза и прямо перед собой увидела стакан с водой. Несколько секунд она молча смотрела, спрашивая себя, как же взять стакан, не прикоснувшись к его пальцам.

— Не надо делать из меня чудовище, — сухо сказал он, угадав ее мысли.

— Спасибо, — пробормотала Айлин, чувствуя себя гадкой и бессердечной.

Она хотела извиниться, но потом подумала, что этим разозлит его еще больше, и промолчала, а потом, отпив глоток воды, решила, что хорошо бы Роберто вернуться в кресло — смотреть на его возвышавшуюся над ней фигуру было страшновато. А еще лучше было бы, если бы он куда-нибудь на время исчез, чтобы она спокойно могла обдумать вчерашние события.

И тут Айлин нахмурилась. Она не имела никакого представления о том, сколько дней пролежала в забытьи, не знала, какой сегодня день педели, сколько сейчас времени… Проникавшие в комнату лучи солнца говорили о том, что прошел по крайней мере один день. Сколько же их было на самом деле? Что, если ее попытки выбраться из того ужасного черного колодца продолжались не одну неделю?

Стоп! — сказала она себе, увидев, как угрожающе вздыбилась тьма, затаившаяся в углах комнаты. Об этом думать нельзя, иначе кошмары вернутся обратно!

— Сколько я так лежала? — спросила она Роберто.

Он сел в кресло, и ее настроение слегка улучшилось, но только до того мгновения, когда со сладчайшей из своих улыбок он произнес:

— Сегодня пошел второй день твоей новой жизни, любовь моя. Остаток первого ты, видишь ли, провела в бессознательном состоянии.

Видишь ли? О, теперь она прекрасно видела все! Эти улыбка и интонация не оставляли никакого сомнения в том, что провести Роберто не удалось. Он знал, что она все помнит, и не собирался делать вид, будто поверил ей!

— Я тебя ненавижу, — жалобно прошептала Айлин.

— Да, — вздохнул он, забирая у нее стакан. — Ты мне постоянно об этом говоришь.

В следующее мгновение он снова вскочил, нависая над ней почти так же грозно, как тогда, когда навязывал ей свои условия сделки.

— Только не думай, — начал он тоном, не предвещавшим ничего хорошего, и Айлин в смятении опустила голову, но сильные пальцы взяли ее подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза. — Только не думай, — повторил Роберто еще раз, — что тебе удастся заставить меня изменить решение. Я больше не намерен делать вид, будто не знаю, что с тобой произошло, и не собираюсь позволять это тебе.

Сказав это, он выпрямился и, не оглядываясь, вышел из комнаты, оставив Айлин виновато размышлять о том, сколько же страданий она ему принесла, если даже два года спустя в нем все еще кипели горечь и обида.

— Проклятье! — пробормотала она, почувствовав новый приступ головокружения.

Ради чего она снова впуталась во все это? Видит Бог, ей это не было нужно. Но кто мог предположить, что Роберто захочет еще раз пройти через весь этот ад, испив до дна отброшенную было чашу!

Это было невыносимо тяжело и в первый раз, когда вся ее безумная любовь к нему и страстное желание близости оказались бессильны против неумолимой стены отчуждения, выросшей между ними. Разве могла она забыть его ничего не понимающие глаза, полные удивления, боли и отчаяния?

Да и как он мог понять? Ведь он прекрасно видел, каким счастьем она светилась всего за неделю до свадьбы; как ей приходилось постоянно сдерживаться, чтобы самой не броситься ему на шею; с какой неохотой она отпускала, его руку при прощании.

А потом он улетел на родину, а Айлин осталась, потому что ей нужно было заботиться о Черри.

Черри…

Высокий бледно-голубой потолок вознесся в туманную высь от набежавших в глаза слез. Черри всегда была полной противоположностью своей решительной и независимой старшей сестре. Впрочем, Айлин пришлось стать такой, повзрослев раньше срока, когда после долгой тяжелой болезни умерла их мать и они остались одни на всем белом свете. Черри тогда было всего четырнадцать лет, и старшей сестре пришлось заботиться о ней.

Они были сестрами только по матери. Той, по ее собственному признанию, довелось любить многих мужчин, но ни с кем из них она не решилась связать судьбу. Может быть, именно поэтому Айлин и Черри, напротив, мечтали о крепкой семье, с одним мужем на всю жизнь и единственным отцом всех своих детей.

Мечтам этим не было суждено осуществиться, и, глядя в потолок, Айлин еще раз печально вздохнула — больше о бедной Черри, чем о себе. В последние годы они жили в бедном квартале, и мать, чтобы прокормить и одеть дочерей, работала не покладая рук. Потом, когда она заболела, ее сменила Айлин.

Похоронив мать, девушки остались жить в той же квартире. Айлин продолжала работать официанткой в ресторане, а Черри заканчивала колледж. Она была очень способной, спокойной, прилежной, робкой и невероятно красивой, — высокая блондинка с голубыми глазами и тонкими нежными чертами лица. Айлин втайне мечтала, что младшая сестра поступит в университет, найдет свое место в жизни и обязательно встретит мужчину, который будет боготворить ее всю жизнь.

Случилось, однако, так, что такого мужчину встретила она сама. Роберто словно появился из этих почти материнских грез.

Это действительно было чудо. Мысленно Айлин снова перенеслась в свой незабываемый итальянский ресторанчик. Роберто был так хорош собой, что от одного взгляда на него перехватывало дыхание. Ни разу в жизни ей не приходилось встречаться лицом к лицу с таким мужчиной.

В тот раз он пришел навестить Луиджи, но весь вечер флиртовал с Айлин, веселой и жизнерадостной рыжеволосой официанткой, которая становилась робкой и застенчивой, стоило ему пустить в ход свое неотразимое обаяние.

Он дождался, пока девушка закончит работу, и проводил ее домой, а месяц спустя стал почти непременной принадлежностью как ресторана Луиджи, так и их с Черри квартиры. Айлин настолько потеряла голову, что почти не задумывалась над тем, кто он такой и что из себя представляет. То, что ее возлюбленный разъезжает в роскошном автомобиле и носит сшитые на заказ костюмы, не имело для нее никакого значения, равно как и то, что ему постоянно приходилось летать по делам чуть ли не во все страны мира. В Роберто Сконти не было ни высокомерия, ни снобизма, а если он и выражал недовольство тем обстоятельством, что она работала в двух местах — днем в винном баре, а по вечерам в ресторане, — то лишь потому, что в результате у них оставалось слишком мало времени для встреч.

Проблемы начались, когда Роберто предложил ей выйти за него замуж и переехать жить на Корсику. Айлин не могла бросить Черри, которой было всего семнадцать лет и до окончания колледжа оставался еще целый год. «Я нужна сестре, — говорила она ему, — и не могу оставить ее одну после всего, что нам пришлось пережить вместе».

Роберто смирился, и сейчас Айлин виновато вспоминала, с каким бесконечным терпением он принимал это и все другие препятствия, которые она выстраивала на его пути.

«Хорошо, — сказал он тогда. — В таком случае попробуем найти другой выход. Я готов свернуть горы для того, чтобы мы были вместе».

А потом был вечер, когда Айлин, смущаясь и краснея, призналась, что в ее жизни не было еще ни одного мужчины, чтобы потом не раз пожалеть об этой откровенности.

Черри ночевала у подруги, и они с Роберто были одни, полураздетые, опьяненные друг другом, когда ей вдруг пришла в голову эта дурацкая мысль его предупредить. Если бы они познали друг друга тогда…

Удивление и радость Роберто были так неподдельны, что Айлин чуть не обиделась.

— Я не могу в это поверить, — сказал он. — Мало того что мне посчастливилось встретить настоящего ангела, так он к тому же принадлежит мне и только мне!

— Никакой я не ангел! — смеясь, запротестовала девушка. — Просто я так занята, что до сих пор у меня не было времени на всякие глупости!

После этого вечера поведение Роберто изменилось почти до неузнаваемости. Он оставил все попытки соблазнить Айлин и относился к ней теперь как к маленькой несмышленой овечке, которую надо всячески оберегать.

— Ты особенная, — объяснял он ей. — И я хочу, чтобы особенной была и наша первая брачная ночь. Ты выйдешь за меня замуж в белом платье, а я буду стоять рядом с тобой и думать, что эта девушка, такая чистая и непорочная, сегодня станет моей женой. О чем еще может мечтать влюбленный мужчина?

Именно тогда Айлин начала опасаться, что Роберто больше влюблен в ее девственность, нежели в нее самое!

Однако она скоро отвлеклась от этих мыслей, потому что была слишком занята, продолжая работать на двух работах, чтобы купить свадебное платье и приданое. Дни летели, и времени задуматься над этой его навязчивой идеей у нее не оставалось. К тому же были и другие, как ей казалось, более важные темы для размышлений: предстоящая встреча с большой семьей жениха, а также перспектива переезда в его огромный особняк, где Айлин с момента первого посещения не переставала чувствовать себя как утка, невесть каким ветром занесенная в лебединое гнездо. К тому же Черри вдруг заявила, что не собирается поступать в университет, а пойдет работать и будет снимать вдвоем с подругой квартиру, и Айлин испугалась, решив, что сестра не хочет мешать ее счастью.

От всего этого голова у нее шла кругом.

А потом… А потом весь этот мир обрушился.

О Боже, неужели Роберто всерьез собирается заставить их обоих снова пройти через весь этот ад? Неужели он и вправду верит, что можно что-то изменить?!

Он не знает всего, что случилось с ней в ту ночь, потому что всей правды она не рассказала никому, даже Черри.

Дверь в спальню распахнулась, и в комнату вошел Роберто с подносом, на котором дымился горячий кофе и стояло большое блюдо свежеиспеченных плюшек.

Он, видимо, собирался на деловую встречу, так как переоделся в серый костюм и белую рубашку с темным шелковым галстуком.

— Мне нужно ненадолго отлучиться, — сказал он, устраивая поднос у Айлин на коленях. — Если я тебе понадоблюсь, ты найдешь мой номер телефона в блокноте.

— Значит, пленнице разрешается пользоваться телефоном? — спросила она язвительно.

— Через час я вернусь, — продолжал Роберто, пропустив эту колкость мимо ушей. — Постарайся поесть, а потом отдыхай. Поговорим после.

Поговорим? — мысленно переспросила она, глядя ему вслед. О чем? О прошлом? Настоящем? Будущем?

Нет уж! Ей совершенно не хотелось разговаривать ни о первом, ни о втором, ни о третьем. Кусок не лез в горло, отдых был в тягость. Единственное, о чем Айлин сейчас мечтала, — это как можно скорее отсюда сбежать!

Бежать, немедленно бежать из этой квартиры, где в каждом углу притаились сумрачные воспоминания! Ей необходимо время, чтобы спокойно, не торопясь обдумать все, что случилось за эти полтора сумасшедших дня, и решить, что делать дальше. А это было абсолютно нереально под неусыпным надзором бдительного Роберто.