Да уж, разумеется, там, где для нее сплошные неудачи и горести, для Эстебана — «лучший день его жизни». Разве не показательно? Как и следовало ожидать, едва прозвучало имя владельца могущественной корпорации, директор отеля тотчас же со всех ног примчался к гостям и принялся пространно и подобострастно извиняться по-испански. Отвечал ему Эстебан — столь же пространно, но, судя по интонациям, язвительно и колко. Говорили слишком быстро, и Джасмин разбирала лишь отдельные слова, не больше. Но вот, наконец, директор засеменил обратно в кабинет, Эстебан разжал руку — и молодая женщина обернулась к заинтересованным зрителям.

Мать глядела на нее так, словно глазам своим не верила: ее ненаглядная дочь только что рыдала на плече у мерзавца мужа! Колин Питт происходящее явно заинтриговало, ибо выходило за пределы обыденного. Оуэн поднялся и, неприязненно глядя на Эстебана, мысленно взвешивал свои шансы. Джасмин от души надеялась, что у него хватит сообразительности не вступать в перепалку. Она вздохнула поглубже — пора бы представить мужчин друг другу.

— Оуэн, это мой муж Эсте…

— Кэтрин, дорогая моя! Вид у вас неважный. — На Оуэна Эстебан даже не посмотрел, все его внимание сосредоточилось на миссис Уолдрон. — Тяжко вам пришлось, бедная вы моя, — сочувственно посетовал он, завладевая ее рукой. — Примите мои искренние извинения от лица всей Жероны. Дайте мне только пять минут, и я все улажу, обещаю. Полагаю, директор отеля уже вызвал такси. Сейчас мы все покинем это невзрачное заведение, и никогда больше ноги нашей здесь не будет.

На глазах у изумленной Джасмин ее нетерпимая, несгибаемая упрямица мать, еще недавно ненавидевшая этого мужчину всей душой, растаяла, точно мед на солнце.

— Ничего дороже этого отеля мы позволить себе не могли, — сообщила она. — А Джасмин отказывалась принимать от тебя хоть что-нибудь. И дома меня оставить не захотела, где я хотя бы чаю себе сумела вскипятить, если надо.

— И куда же мы поедем? — поспешно вмешалась в разговор Джасмин.

— К нам домой, конечно, — заверил Эстебан. — Джасмин — жуткая упрямица, верно? — заговорщицки подмигнул он теще. — Впрочем, характер у нее ваш, suegra mia, — улыбнулся он. — Стойкость, цельность, мужество… плюс конечно же несравненная красота…

— Что ты имеешь в виду, говоря «к тебе домой»? — встревожилась молодая женщина.

— К нам домой, — поправил ее Эстебан. — Надеюсь, моя дорогая теща знает: в особняке де Ривера она у себя дома! — И он обезоруживающе улыбнулся Кэтрин.

— Твое бы обаяние — да в мирных целях! — фыркнула миссис Уолдрон, однако щеки ее раскраснелись от удовольствия.

— Эстебан, к тебе домой мы не поедем, — запротестовала Джасмин. — Электричество вот-вот включат, и все наладится.

— А вдруг свет отключат снова в тот момент, когда твоя мама будет спускаться в лифте? — предположил Эстебан. — Можно ли так рисковать здоровьем… не скажу «немолодой», но хрупкой, ранимой женщины?

«Хрупкая, ранимая женщина» энергично закивала.

— Именно это я и втолковывала моей дочери как раз перед тем, как ты появился.

Джасмин рухнула в кресло — и от дальнейшей борьбы отказалась.

— А как насчет Оуэна с мистером Питтом? — осведомилась она. — Им тоже придется поехать с нами.

На мгновение воцарилась зловещая тишина.

— Твой любовник может спать хоть под забором, лишь бы не в моем доме! — рявкнул Эстебан.

Кэтрин Уолдрон недоуменно захлопала ресницами. Оуэн превратился в камень. Колин Питт жадно наблюдал за происходящим, как если бы перед его глазами разворачивалась увлекательнейшая мелодрама.

Сердце Джасмин на миг замерло в груди. О Господи, мысленно застонала она, закрыла глаза и пожелала себе провалиться сквозь землю тут же, на месте. Зачем, о, зачем она намеренно дразнила Эстебана, намекая на свою близость с Оуэном?

— Я поднимусь к себе, — с трудом произнесла она, встала с кресла и на негнущихся ногах направилась к лестнице. Все, с нее хватит! К тому времени, как преодолела четыре лестничных пролета и ощупью добралась до конца длинного коридора, она совсем выдохлась. Отперев дверь номера, Джасмин бросилась к телефону и позвонила в аэропорт. Нужно улететь из Жероны сегодня же, любой ценой! Хоть в грузовом отсеке, хоть в кабине пилота!

Но нет, судьба распорядилась иначе. Когда день начинается настолько неудачно, к вечеру жизнь непременно превращается в сплошной кошмар! Конечно же, свободных мест ни на одном из рейсов в Штаты не оказалось. Они с матерью прочно застряли в Жероне.

— Мне очень жаль, — раздался низкий голос за ее спиной. — Похоже, мой приезд создал тебе массу проблем.

— Зачем тебя только сюда принесло, Оуэн? — Джасмин стремительно повернулась. — Я вообще не понимаю, на что ты рассчитывал.

Мистер Мьюир облокотился о дверной косяк.

— Я думал, что смогу тебе чем-нибудь помочь. — Он удрученно пожал плечами. — Твоя мама меня поддержала. Мне даже в голову не приходило, что твой муж воспримет мое присутствие здесь в таком ключе. А что ему оставалось, раз она сама открытым текстом сообщила мужу о своем новом «увлечении»!

— Эстебан следил за мной, — тяжело вздохнув, сообщила Джасмин, в подробности не вдаваясь. — Узнав про тебя, он, естественно, предположил худшее.

— А ему-то, собственно, какое дело! — негодующе фыркнул Оуэн. — Ты приехала сюда разводиться, а не спрашивать его разрешения на личную жизнь!

Джасмин глухо рассмеялась.

— Эстебан — властный, надменный собственник. Как только он узнал про тебя, о разводе и думать забыл. И я теперь вынуждена общаться с мужчиной, который твердо намерен любой ценой восстановить наш брак, лишь бы не уступить меня другому.

— Просто неандерталец какой-то!

— Эстебан — это Эстебан, — вздохнула молодая женщина, присаживаясь на край кровати.

— Тебе вовсе незачем с ним ехать. Незачем? Если бы!

— Эстебан уже подольстился к моей матери, наобещал ей золотых гор, включая работающий кондиционер. Как я могу ее разочаровать?

— Но ведь она твоего мужа терпеть не может!

— Не очень-то на это полагайся, — усмехнулась Джасмин. — Прежде мать считала, что Эстебан для меня — истинный подарок судьбы. Нарадоваться на него не могла.

А потом все пошло наперекосяк… И Кэтрин тут же пересмотрела свои взгляды и мысленно зарезервировала для обидчика дочери теплое местечко в аду.

Оуэн нерешительно прошел в комнату. Высокий, плечистый, светловолосый… Женщины буквально падали к его ногам. Еще бы! Прекрасный спортсмен и при этом терпеливо учит детишек азам физики в местной школе. Что за внимательный, заботливый отец из него получится! Чудесный молодой человек, просто сокровище!

— Ты прилетел в Жерону, надеясь, что после встречи с Эстебаном мне понадобится утешитель? — напрямик спросила Джасмин.

— Ну, всякий мужчина вправе надеяться…

И всякая женщина вправе мечтать. А ее мечта в данный момент внизу, в холле отеля, вовсю распоряжается ее, Джасмин, жизнью.

— Мне очень жаль, — глухо выдохнула она.

Оуэн сел на кровать рядом с ней.

— Что ты собираешься делать? — мягко спросил он.

В самом деле, что? Плакать в подушку?

— Дам ему еще один шанс.

Вздохнув, Оуэн сочувственно обнял ее за плечи. Славная у него рука, сильная, надежная… Вот только рука не та, и мужчина не тот… хотя Джасмин всем сердцем желала, чтобы все было иначе.

— Как трогательно! — раздался с порога двери саркастический возглас.

В груди у Джасмин похолодело. Оуэн в последний раз дружески потрепал ее по плечу и встал. Молодая женщина всей кожей ощущала исходящую от мужчин враждебность. В ее голове тут же возник образ двух хищников из семейства кошачьих: оба словно оценивали силы противника. Оуэн не остановился, не замедлил шага. Эстебан ни на дюйм не сдвинулся с места, чтобы пропустить его. Молодые люди разошлись, едва не задев друг друга плечами.

Когда в коридоре затихли шаги, Джасмин встала, подошла к комоду и выдвинула верхний ящик, сама не зная, что собирается там найти.

— Моя машина у входа, — сообщил Эстебан. — Колин Питт вместе с твоей матерью уже уехали в такси. Все мы в одной не поместились бы.

— Все равно тебе следовало уехать, — раздалось в ответ.

— И оставить тебя наедине с культуристом? По-твоему, я с ума сошел?

— Оуэн мне просто друг, а вовсе не любовник. — Ну, вот она сказала правду. Теперь Эстебан может расслабиться и вернуться к вопросу о разводе.

— Поздно оправдываться, любовь моя, — насмешливо протянул он. — Конечно, он тебе не любовник, а бывший любовник — уж здесь можешь на меня положиться.

— Никакой он мне не любовник и никогда им не был! — яростно выпалила Джасмин.

Темные глаза угрожающе сверкнули. Одним прыжком Эстебан преодолел разделяющее их расстояние и повернул молодую женщину лицом к себе.

— Не лги мне! — рявкнул он. — За полного дурака меня считаешь, да? Считать я еще не разучился!

— Считать? — Она озадаченно нахмурилась. — О чем ты?

Эстебан дышал тяжело и прерывисто. Джасмин казалось, что стоит ему к ней прикоснуться, и руки мужа сожмутся на ее шее. Но тот прикасаться к ней и не думал, а стал сосредоточенно загибать пальцы на правой руке.

— Четыре человека. Три комнаты. Сколько всего получается? И где, по-твоему, спит четвертый?

— Да ты… ты… — Джасмин задохнулась от возмущения. — Оуэн не живет со мною в одном номере! — воскликнула она. — Оуэн приехал сам по себе. И комнату забронировал под своим именем, причем на другом этаже!

По лицу Эстебана было видно, что он не верит ни одному ее слову. Джасмин стремительно подошла к шкафу, рывком распахнула створки.

— Видишь — только моя одежда! И кровать здесь односпальная! — Молодая женщина широким жестом обвела тесную, скудно меблированную комнату, явно рассчитанную на одного человека. — Знаешь, кто ты такой есть, Эстебан? Шовинистская свинья, вот кто! Ты смеешь врываться ко мне и читать мне мораль, в то время как сам вовсю развлекаешься с Инес Ортуньо на своей роскошной яхте!

— Инес здесь вообще ни при чем! — запротестовал Эстебан.

— Как насчет двойной морали? — язвительно продолжала она. — Честное слово, мне стоило бы отправиться прямиком к сеньорите Инес. Как говорится, око за око… По душе тебе такая перспектива, Эстебан? — Джасмин воинственно подбоченилась. — Отчего бы и мне не проявить собственнический характер? Отчего бы не пригрозить сеньорите Ортуньо, что я ей синяков наставлю, если только посмотрит в сторону моего мужчины? А что, отличная мысль! — Глаза молодой женщины метали молнии, грудь бурно вздымалась. — То-то обрадуется весь ваш проклятый высший свет, узнав, что Джасмин, эта кошмарная потаскушка несчастного Эстебана, вернулась на тропу войны!

Эстебан побледнел. Темные глаза опасно сверкнули.

— Да ты просто-напросто его защищаешь! — прошипел он.

— Кого? — опешила Джасмин.

— Этого твоего белокурого Адониса.

Итак, неприятности обеспечены — Эстебан ей не поверил. Он медленно приближался к ней, точно тигр к жертве.

— Только посмей, — предупредила Джасмин, задрожав всем телом.

Но Эстебан уже обнял ее за талию. Отступать было некуда, сзади — шкаф. Остаться на месте? Какая разница — все равно ей не спастись.

— Стивен, нет, — еле слышно пролепетала Джасмин, невольно называя мужа на английский лад — по давней, полузабытой привычке. Эстебан рывком притянул ее к себе.

— Повтори, — потребовал он.

— Что повторить? — недоуменно захлопала она ресницами. Близость Эстебана сводила ее с ума, для мыслей места просто не оставалось.

— «Стивен», — подсказал он тихим, вкрадчивым, бархатистым шепотом, при одном звуке которого у нее перехватило дыхание. Неужели она и впрямь назвала мужа этим именем — ласковым прозвищем первых дней брака? Да быть того не может…

Вторая ладонь Эстебана скользнула под пышный поток золотых волос и легла на основание шеи. Дыхание у Джасмин участилось. Стоит ему коснуться языком той заветной точки под мочкой уха, и она затрепещет в экстазе.

— Повтори, — настаивал он. Его глаза потемнели до оттенка грозового неба, губы чуть приоткрылись и приблизились к нежной шее почти вплотную.

— Стивен, — задыхаясь, произнесла она.

Все произошло так быстро, все оказалось так восхитительно, что Джасмин поняла, что пропала. Эстебан припал к ее губам — и этот жаркий, властный поцелуй заключал в себе обещание неземных восторгов. Молодая женщина задыхалась, упиралась ладонями в его грудь, ощущала бедрами его восхитительно напрягшуюся мужскую плоть. Прикосновения, вкус, запах, даже звуки слились воедино, воздействуя массированным ударом на все ее органы чувств сразу.

Так оно было всегда. Сначала — ничего, а в следующее мгновение — пьянящий апофеоз страсти. Эстебан запустил пальцы в ее волосы. Заколка отлетела в сторону, и Джасмин зарумянилась от удовольствия. Всякий раз, когда он высвобождал ее золотые пряди, и они вольно рассыпались по спине, она испытывала ни с чем не сравнимое эротическое удовольствие.

Избавиться от футболки было делом пары секунд. Вслед за ней на пол полетела его рубашка. При виде мускулистого обнаженного торса Эстебана молодая женщина застонала и провела ноготками по черным курчавым волоскам на его груди. Они целовались словно одержимые. Она захватывала зубами его нижнюю губу, он легонько покусывал ее в ответ. Языки их сплетались. Джасмин на ощупь расстегнула молнию на его брюках и просунула внутрь ладонь. Эстебан невнятно застонал — разгоряченный, напрягшийся, совершенно собой не владеющий… Что ж, о себе она могла сказать то же самое. Одним стремительным движением он подхватил Джасмин на руки, уложил на кровать, а затем принялся освобождать ее от остальной одежды.

— Я тебя съем, — пообещал он, раздеваясь. И от своих слов Эстебан отказываться не собирался.

Вот он склонил черноволосую голову и припал губами к одному из ее сосков. Джасмин сладострастно изогнулась, впилась пальцами ему в плечи, притянула к себе. О, как он великолепен, кожа его точно атлас!

Она напряглась от немыслимого возбуждения. Все ее существо охватил сладкий трепет предвкушения. Они целовались, они ласкали друг друга, они сливались в экстазе. Когда он, наконец, провел рукой между ее ног, Джасмин вскрикнула так пронзительно, что Эстебану пришлось заглушить этот вскрик поцелуем.

Комнату заливал золотистый свет заходящего солнца. Жара стояла невероятная, и оба были влажны от испарины. Когда Эстебан вошел в нее первый раз, с губ Джасмин сорвался не то крик, не то стон. Эстебан закрыл ей рот рукой. Молодая женщина принялась покусывать ему пальцы, и он в свою очередь застонал от мучительного удовольствия, а затем отнял руку и припал с поцелуем к ее шее.

Перед глазами Джасмин вспыхнули разноцветные искры. Она крепче стиснула его ногами. С каждым новым толчком она вскрикивала все громче, а Эстебан глухо рычал в ответ. То было сближение стремительное и яростное, слепящее и головокружительное во всех отношениях. С каждым мгновением чувственное упоение моментом нарастало. Так было и раньше: подхваченные потоком восхитительных ощущений, они уже не могли остановиться.

А затем накатила неизъяснимая нежность. И неудивительно. Нельзя разделить друг с другом нечто настолько интимное и неповторимое, а потом просто встать и уйти. Эстебан перекатился на бок, увлекая за собой Джасмин, властно обнял ее одной рукою, прижал к себе. Другая его рука покоилась у нее на груди. Внутренняя дрожь, одолевавшая обоих, медленно затихала. Это было одно из тех восхитительных мгновений, когда весь мир утрачивает значение, важно только то, что чувствуешь друг к другу и благодаря друг другу.

И тут вспыхнул свет. В углу заурчал маленький холодильник. Из-за стены донеслись радостные крики постояльцев… а вместе с электричеством вернулось и ощущение реальности. Эстебан резко сел, затем спрыгнул на пол.

— Только посмей сказать мне, что эта кровать для двоих тесна, — буркнул он и скрылся за дверью ванной.

Да я никак с ума сошел, думал он, вставая под душ и пытаясь смыть с себя испарину тепловатой водой, которая не столько разбрызгивалась, сколько сочилась тоненькими струйками. Неужели я и впрямь намерен вернуть весь этот хаос? Хочу вновь утратить власть над собой и обстоятельствами? Джасмин прикасалась к нему — и он вспыхивал, точно сухой хворост от зажженной спички. Она бранилась, бушевала, а его это возбуждало до потери разума. Джасмин терпеть не могла его семью, его стиль жизни. Она выучила его язык, а сообщить об этом мужу не удосужилась, зато преподло прислушивалась к разговорам вокруг. Она пригрозила ему неприятностями, и глупо было бы не воспринять ее слова всерьез.

Эстебан знал жену как свои пять пальцев. Ведьма, мегера, золотоволосая колдунья! Не он ли твердил себе это каких-то пару недель назад на Красном море? Эстебан направил струи воды вниз живота, на то самое место, куда пришелся ее последний поцелуй. И вновь по всему телу разлилась жаркая волна, кровь разом вскипела, превращаясь в расплавленную лаву. Да уж, кусается она не всегда больно, мрачно усмехнулся он, выключая душ.

Сдернув с вешалки одно из жестких полотенец, Эстебан принялся ожесточенно растираться. От полотенца пахло Джасмин, и вновь на коже его остался ее аромат, а в воздухе разлилось сладковатое благоухание жасмина — одна из составляющих ее колдовских чар. Эстебан огляделся по сторонам, подмечая всевозможные флакончики и коробочки, но ровным счетом никаких свидетельств присутствия мужчины не обнаружил. Да уж, лосьоном после бритья от полотенец не пахло. Что, если Джасмин сказала правду? Не будь легковерным дураком, одернул себя Эстебан. Если этот мускулистый культурист до сих пор не знает, каково это — забыться в объятиях златокудрой ведьмы, так он вообще не мужчина.

Но неужели он и впрямь вознамерился вернуть весь этот кошмар в свою жизнь?

День выдался безумный, только и всего. Они с Джасмин оба, словно с ума сошли. Он увидел жену, разом вспомнил все, что между ними было, пожелал ее — и овладел ею. Вот и достаточно. Отчего бы Джасмин не вернуться к своей жизни, а ему — к своей? Но этому не бывать. Эстебан понял это, едва переступив порог ванной, с обмотанным вокруг пояса полотенцем. Джасмин стояла у окна в белом махровом халатике, таком знакомом ему. Золотые волосы в беспорядке рассыпались по плечам, миниатюрные руки утопают в бездонных карманах. Эстебану захотелось обнять жену, но он сдержался: гнев, и недовольство, и проклятое первобытное желание разрывали его на части. Неужели он в состоянии снова отпустить жену на все четыре стороны? Да ни за что в жизни!

— Ванная свободна, — сообщил он с деланным спокойствием.

— Я приму душ, как только ты уйдешь, — отозвалась Джасмин.

Эстебан, нагнувшийся было, чтобы поднять с пола одежду, резко выпрямился.

— На случай, если ты позабыла… ты едешь со мной, — предостерегающе произнес он.

— Никуда я не еду.

— Еще как едешь, — возразил он. — Вам никак нельзя оставаться в этой дыре. Твоя мать…

Джасмин обернулась к мужу. Она казалась бледной, хрупкой, бесплотной, словно тень… Открой окно — и улетит!

— Если ты и впрямь приютишь у себя мою маму, я буду тебе крайне признательна, — вежливо сказала она. — Насчет отеля ты совершенно прав: Кэтрин здесь не место, и мне не хотелось бы причинять ей новых неудобств. Я заеду за ней завтра по пути в аэропорт.

— Ты едешь со мной, — повторил Эстебан в третий раз, стараясь не думать про завтра. Джасмин покачала головой.

— Не довольно ли ошибок для одного дня?

— Никаких ошибок мы не совершили. — Неужели он, в самом деле, это сказал? Еще минуту назад Эстебан внушал себе примерно то же самое, а теперь, глядя на жену, понял окончательно: ему очень не хочется, чтобы все это оказалось ошибкой. — Мы только что занимались любовью…

— Вовсе нет, — возразила Джасмин с пугающим спокойствием. — Ты просто доказал мне, что на этой узкой кровати достаточно места для двоих. А теперь уходи.

Уходи, убито повторил про себя Эстебан. Она его прогоняет!

— Чтобы освободить место для белокурого культуриста?

Ну же, выйди из себя! — мысленно умолял он. Скажи что-нибудь вроде: «Да, конечно, Оуэн уже ждет за дверью!», — и месть моя будет скорой и беспощадной. Я снова швырну тебя на кровать, и…

Но Джасмин не проронила ни слова. Она просто нагнулась, подобрала футболку и джинсы и, пройдя мимо него, молча скрылась за дверью ванной. Но когда спустя четверть часа вышла, Эстебан ждал на прежнем месте, прислонившись к дверному косяку. Уже полностью одетый.

— Мы уходим, и побыстрее, пока опять не отключили свет, и лифт работает, — нетерпеливо бросил он.

— А вещи?..

— Администрация отеля вышлет все на мой адрес, — надменно бросил Эстебан. — Это самое меньшее, что они могут сделать в порядке компенсации за причиненные вам неудобства.

— Но я же сказала «нет»!

— Возможно, тебе будет небезынтересно узнать, что в аэропорту только что объявили забастовку, — как бы, между прочим, обронил Эстебан. — Так что все рейсы отменены. Поскольку речь идет не об одной ночи, а о сроке весьма неопределенном, не лучше ли убраться отсюда?

Джасмин собралась, было сказать, что любая трущоба предпочтительнее его дома, но Эстебан глядел на нее так серьезно, и лицо его, до боли родное, вдруг оказалось так близко, что молодая женщина прикусила язык.

— Я хочу, чтобы ты вернулась в мою жизнь, в мой дом… в мою постель, — произнес он хрипло. — И я не хочу, чтобы мы сражались друг с другом или обижали друг друга. Я хочу, чтобы все стало, как было — чтобы вернулись первые дни нашего брака. Чтобы вернулось все, querida. Каждое сладостное, упоительное, чудесное ощущение, подсказывающее мне, что ты — моя женщина. И я хочу, чтобы ты сказала, что то же самое чувствуешь ко мне.

Темные глаза неотрывно глядели на нее. И невозможно было, глядя в них, усомниться в том, что каждое его исполненное страсти слово дышит искренностью. Могла ли Джасмин предложить ложь в обмен на правду?

— Да, — прошептала она. — Я чувствую то же самое.