Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Бывший будущий муж

ModernLib.Net / Современные любовные романы / Уайз Айра / Бывший будущий муж - Чтение (Весь текст)
Автор: Уайз Айра
Жанр: Современные любовные романы

 

 


Айра Уайз

Бывший будущий муж

Глава 1

— Тэдди, Тэдди, просыпайся! Ну, проснись же скорее! — Молодая женщина отчаянно трясла мужа за плечо. — Тэдди, у меня воды отошли!

Мужчина резко сел в постели и непонимающе уставился на жену.

— Что? Какие воды? О чем ты, малышка?

— Тэд, да приди же в себя, ради Бога! Я рожаю, рожаю, понимаешь? У меня схватки. Мы не успеем добраться до больницы!

— Но… но ведь тебе еще около двух месяцев… — Тэд Крейдон еще не окончательно пришел в себя от неожиданного пробуждения среди ночи и никак не мог понять, что пытается втолковать ему жена.

— Тэдди, о-о-о… — Кэтрин не договорила, застонав от более сильной схватки.

Тут будущий отец наконец-то очнулся. Ясное дело, обсуждать, почему роды начались именно сейчас, когда они с женой отдыхают вдали от дома, врачей и больниц, бессмысленно. Пришло время действовать, не разговаривать. Он быстро натянул джинсы, схватил рубашку и вылетел из дома.

Солнце только-только начинало окрашивать горы в фиолетово-розовые тона.

Скорее, скорее! Подбежав к джипу, он забрался в кабину, повернул ключ зажигания — ничего. Повернул снова… Снова ничего. Ладно, пусть так. Некогда разбираться, в чем дело, да и не самое лучшее решение — трясти сейчас Кэтрин по горным дорогам. Тэд выскочил из машины и бросился к стоящему неподалеку вертолету. Проверил мотор — слава Богу, все в порядке!

Он вернулся за женой, сказал:

— Все, милая, сейчас полетим: Какой-нибудь час, даже меньше — и ты уже в клинике.

Не бойся, родная, все будет в порядке, в полном порядке…

Не переставая бормотать, Тэд схватил ее на руки и бросился бегом к вертолету. Осторожно усадил постанывающую женщину на сиденье, с силой захлопнул дверцу, сам устроился на пилотском месте и начал лихорадочно включать тумблеры. Скорее, скорее, милый, поднимайся же, молился он про себя, продолжая вслух подбадривать Кэтрин.

Огромный пропеллер завертелся сначала медленно, потом быстрее, и огромная механическая стрекоза начала подниматься в воздух.

— Ну вот, Кэти, видишь, уже летим, — сказал Тэд, любовно похлопав жену по руке. — Как ты, родная? Дотерпишь? Постараюсь побыстрее. Ветер поможет.

— Не волнуйся, Тэдди, я в порядке. Говорят, первые роды не бывают мгновенными. Следи за приборами, а обо мне не беспокойся.

Будущий отец последовал совету и сосредоточился на управлении. Удача улыбалась им — ветер был попутный, — и спустя сорок пять минут вдали показались пригороды Лос-Анджелеса.

— Все, совсем чуть-чуть осталось! — прокричал Тэд. — Начинаю снижаться!

Неожиданно вертолет нырнул, накренился.

Кэтрин вскрикнула и застонала то ли от боли, то ли от испуга. Тэд на секунду отвлекся от управления и быстро повернулся к ней.

— Не бойся, это встречный поток… Что с тобой, Кэти? Скажи мне, что…

Он не успел договорить. Воздушный океан, как и водный, не прощает небрежности. Встречный поток снова тряхнул вертолет, уже сильнее, тот накренился еще больше, потерял равновесие и устремился к земле. Тэд отчаянно пытался выровнять машину.

— Кэти, Кэт, — заорал он, — наклонись как можно ниже и голову руками закрой! Слышишь меня, Кэти? Слышишь? Держись, держись!..

— Слышу! Господи, мы падаем! Сделай хоть что-нибудь ради Христа! Тэд, Тэд, сделай что-нибудь! Я не хочу умирать, не хочу! Наш ребенок еще не родился. Тэд, спаси нас, я люблю тебя! Спаси-и-и!..

— Кэти, Кэт, держись, держи-и-и-сь!..

Джессика протянула таксисту десятидолларовую бумажку, устало вышла из машины и поднялась по ступеням к подъезду престижного многоквартирного дома в Манхэттене на углу Пятьдесят седьмой стрит и Третьей авеню.

— Привет, Сэм, — бросила она встретившему ее консьержу.

— Добрый вечер, мисс Крейдон. Как съездили? Благополучно?

— Отвратительно. Самолет опоздал на двадцать минут, потом почти час стояли в пробке.

А Даллас я вообще ненавижу, — с чувством ответила Джессика.

Консьерж понимающе кивнул, улыбнулся и проводил ее к лифту.

Войдя в квартиру, Джессика уронила на пол дорожную сумку, скинула туфли и прошла к мигающему красным огоньком автоответчика телефону. Черт! Ее и не было-то всего день — ездила по заданию редакции интервьюировать новоявленного техасского магната. Сорокасемилетний владелец ранчо, которому повезло найти на своей земле обширные нефтяные запасы, был мил и любезен, но вот его молодая стерва жена с первого же взгляда невзлюбила стройную красавицу мулатку и постаралась отравить и ей, и сопровождавшему ее фотографу весь день.

Да так успешно, что Джессика до сих пор испытывала смешанное с усталостью раздражение.

Нажав кнопку, она услышала краткое и четкое распоряжение заведующего отделом немедленно связаться с редакцией: есть новое задание, срочное, для нее и Берта. Следующей по очереди оказалась литературный редактор миссис Слендер, которая сообщила, что находит первую часть рукописи более чем удовлетворительной и готова ознакомиться со второй. Потом… потом Джессика услышала давно и хорошо знакомый голос и вздрогнула.

— Джессика, — произнес мужественный баритон, — немедленно позвони по этому но меру. Произошло… произошел несчастный случай.

Несчастный случай?! Господи, с кем? Неужели… Тут она поняла, что Найджел мог позвонить ей только, если что-то случилось с ее братом, мужем его любимой сестры Кэтрин.

— Проклятье, проклятье, — пробормотала утомленная женщина, набрав названный номер и услышав в ответ длинные гудки. Повторила вызов, но результат был тот же.

В эту минуту раздалась мелодичная трель дверного звонка. Слишком взволнованная, она, не раздумывая, кинулась открывать, не выпуская из рук аппарат, споткнулась о брошенную сумку и едва не упала. Снова выругалась, ухватилась за ручку, распахнула дверь… и оцепенела. На пороге стоял он — высокий, широкоплечий, светловолосый, по-прежнему потрясающе красивый Найджел Скленнерд. Несколько секунд они только взирали друг на друга, потом Найджел молча забрал у нее телефон, вошел, не дожидаясь приглашения, и начал, медленно наступая, теснить хозяйку в глубь квартиры.

Джессика едва дышала, и тот факт, что она до сих пор не закричала и не приказала ему убираться, говорил о ее полной неспособности привести мысли и чувства в порядок. Ей удавалось только избегать соприкосновения с незваным гостем. Она продолжала отступать, не сводя с него глаз, пока не уперлась спиной в стену.

Найджел с мрачным видом повернулся и затворил входную дверь.

Просторный холл внезапно показался Джессике тесным, как чулан, а сама она — маленькой, хрупкой и беспомощной, несмотря на высокий, пять футов десять дюймов, рост и решительный характер.

О, этот мужчина! Вице-президент одной из крупнейших калифорнийских юридических фирм «Скленнерд, Скленнерд и Харвей», влиятельный, властный, сильный, необузданно страстный. Бывший любовник самой Джессики Крейдон, сестры его зятя. И человек, за которого она собиралась выйти замуж. С которым провела упоительный год, лучший год ее недолгой двадцатишестилетней жизни. Боже, как она любила его! Страстно, беззаветно, безоглядно, пока в один проклятый день все не пошло прахом. Даже сейчас, три года спустя, ей не удавалось смотреть на него, не испытывая некоторого сердечного трепета.

Найджел все так же молча повернулся обратно к взволнованной хозяйке, окинул взглядом валяющуюся на полу дорожную сумку.

— Тебя не было в городе, — не то спросил, не то констатировал он. Его бархатистый баритон почти погладил ее кожу, как нежный любовник.

Стоп, приказала себе Джессика, не смей думать об этом!

— Д-да. Ездила в Даллас на задание, — пробормотала она.

Он кивнул, словно этот ответ что-то прояснил. Джессику трясло как в лихорадке, и, хотя ей полагалось бы думать о том, что же случилось с братом и невесткой, все мысли были о нем, бывшем будущем муже.

Внезапно ее будто током ударило — Тэд, Тэдди… Она подняла темные глаза, беспокойно вглядываясь в лицо напротив, и уже собралась задать вопрос, но Найджел опередил, спросив:

— Мы здесь одни?

Не дождавшись ответа, он решил выяснить сам и прошел по всей квартире, открывая двери.

Потрясение сменилось негодованием, когда Джессика поняла, что же он делает. Тогда, в тот проклятый день почти три года назад, он неожиданно вернулся домой и застал ее за попыткой скрыть совершенное в его отсутствие предательство. Вспоминать о том, что случилось после, больно было даже сегодня.

Тогда Найджел тащил ее за собой, разыскивая, где она спрятала любовника. На сей раз он намеревался сделать то же самое самостоятельно, без ее участия. Хотя и не имел на это ни малейшего права.

— Ах ты сукин сын, — выдохнула Джессика, с трудом отклеилась от стены и на подкашивающихся ногах побрела в гостиную.

Пугающая темнота сменилась мягким розовым светом, когда она механически щелкнула выключателем. Задернула занавески, повернулась — и встретилась с пристальным, немигающим взглядом ярко-голубых глаз.

Господи, как он красив! Но холоден, как айсберг. Красив, но суров. Похож на древнего бога войны.

Только он не бог, быстро напомнила себе Джессика. Да, и лицо, и тело достойны самого Ареса, так же как и властность, и высокомерие, но он обычный смертный. Такой же слабый, такой же порочный, такой же непостоянный, думала она, ожидая, когда первое потрясение сменится старой, хорошо знакомой горечью. Вся его хваленая любовь — страстная, преданная — оказалась просто жалкой подделкой под истинное чувство.

Джессика так напряглась, готовясь к наплыву гнева и боли, что даже лицо приняло пепельный оттенок, — но не почувствовала ничего, абсолютно ничего. Даже малейшего намека на отчаяние, наполнявшего ее раньше при одном упоминании имени Найджела. Эти глаза, что так волновали и притягивали ее, эти губы, что сулили блаженство, сильное тело, дарившее фантастическое наслаждение, — все стало ей безразлично. Теперь у нее появился иммунитет против его прежде неотразимых чар.

Осознание этого принесло непередаваемое облегчение — значит, ей удалось-таки преодолеть свою сумасшедшую одержимость им.

Преодолеть раз и навсегда.

— Ну что, удовлетворен осмотром? — ядовито поинтересовалась она. — Или, может, заглянешь и за шторы?

Найджел нахмурился, состроил недовольную мину и резко ответил:

— Нет! — Одно только это слово. Потом обвел глазами гостиную — большую, не загроможденную мебелью, со светлыми коврами и занавесями.

Так непохожую на его дом, где они часто валялись на больших мягких диванах и упоенно целовались, прежде чем… Стоп, одернула себя Джессика, зачем вспоминать то, что стало безразличным? Взяв себя в руки, она подошла к журнальному столику, включила еще одну лампу.

А когда обернулась, то обнаружила, что Найджел погружен в созерцание ее ног — длинных, таких сексуальных ног цвета кофе со сливками, обтянутых блестящими чулками. Интересно, ему нравится? Да, конечно. Разве она не. помнит, как он поклонялся им, молился на них и руками, и губами, и языком?

Он внезапно поднял глаза, как будто услышал ее слова. Глаза их встретились. Взаимное напряжение росло.

Да, они были любовниками — страстными, самозабвенными, чувственно-ненасытными.

Они знали каждую клеточку тела другого, знали, что доставляет наибольшее удовольствие, заставляет кричать, и стонать, и рыдать. Но теперь эти мысли совершенно неуместны. Более того, сам Найджел тут неуместен!

Ей хотелось заорать: «Да скажи же что-нибудь, черт тебя подери!» Но она сдержалась, зная, что никто не умеет так умело пользоваться молчанием, чтобы вывести собеседника из равновесия, как он. А Найджел продолжал смотреть на нее, словно ожидал, что она должна заговорить первой.

И что сказать? Пригласить присесть? Да лучше уж предложить сгореть в аду!

Возможно, он снова подслушал ее мысли.

Возможно, он до сих пор еще может прочесть, что творится в ее голове, потому что внезапно перевел взгляд ей за спину.

Джессика, и не оглядываясь, знала, что именно привлекло внимание бывшего любовника: на камине стояла большая фотография.

Счастливые, смеющиеся новобрачные — Кэтрин и Тэдди, улыбающиеся друг другу и окружающему миру. А за ними — сам Найджел, шафер жениха, тогда моложе на шесть лет, и двадцатилетняя красавица Джессика, подружка невесты.

— Думаю, тебе лучше присесть.

Она дернулась, словно ее ударили, потом вызывающе вскинула голову и напряглась. Если кто-то предлагает тебе сесть, значит, намеревается сказать нечто, способное выбить почву из-под ног.

А единственное, чем Найджел может свалить ее, — это сообщить дурные вести о брате.

— Что с Тэдом?

В ответ он поднял руку и указал на ближайший диванчик.

— Сначала сядь.

Джессика взвилась.

— Прекрати немедленно, Найджел! Немедленно! Не делай вид, что заботишься о моих чувствах! Я не стеклянная, не разобьюсь. Расскажи, что произошло с моим братом! Тот чертов телефон не отвечал, так что я ничего не знаю…

— Естественно, что не отвечал, — холодно сообщил он. — Меня же там не было.

Джессика внезапно поняла, что Найджел оставил ей свой новый номер.

— Ах, бедняжка, — насмешливо произнесла она. — Стоило затевать возню со сменой номера, чтобы и его сообщить настырной сучке, с риском, что она снова начнет изводить тебя звонками!

Он криво усмехнулся. Действительно, три года назад, после разрыва. Джессика испробовала все пути, чтобы поговорить с ним. Названивала день и ночь, пока он не принял кардинальные меры и не обрубил основной источник связи — телефон. А с ним и последние ее надежды объясниться…

— Не молчи, выкладывай! — потребовала она.

Но Найджел сжал губы, совершенно очевидно не намереваясь издать ни звука, пока она не подчинится. Только мерил ее холодным взглядом с головы до пят, оценивая и достоинства отлично сохранившейся фигуры, и силу сотрясающей ее дрожи. Упрямство и только упрямство еще держало ее на ногах. А это качество Найджел всегда почитал одним из главных ее грехов, пока не нашелся поглавнее…

Все, хватит! — прикрикнула на себя Джессика. Больше не нужно думать об этом! Сейчас это не важно. Не надо обращать внимания, что он смотрит на меня с нескрываемым презрением. Я ведь знаю о его ненависти, знаю. Ну и пусть себе ненавидит и презирает. Мне ведь все равно. Все равно…

Но вот выражение синих глаз изменилось — исчезла жесткость, появилась мрачность. Найджел глубоко вздохнул и с трудом выдавил:

— Сегодня рано утром произошел несчастный случай. Разбился вертолет. Пострадали люди.

Двое… — Он помолчал и добавил:

— Тяжело пострадали.

— Тэд и Кэти? — еле слышно прошептала Джессика, еще не решаясь поверить.

— Да. — Найджел кивнул. — И мне надо, чтобы ты держалась, Джессика, потому что прогноз далеко не обнадеживающий, и нужно… О, черт побери, настырная маленькая кретинка!

Она ощутила, как крепкие руки схватили ее за плечи, не давая упасть, и почти швырнули на ближайший диван.

— Ну почему ты никогда не слушаешь, что тебе говорят? — прорычал Найджел, опускаясь рядом с ней на колени и похлопывая по щекам. Не зря же говорил, чтобы ты села. Ты едва не грохнулась на пол, как я и предполагал. Джессика, учти, твой худший враг — ты сама. Поверить не могу, что до сих пор…

Она тряхнула головой и отодвинулась. Простое движение заставило Найджела прикусить язык.

Он замолчал, гневно поигрывая желваками.

В наступившей тишине Джессика попыталась разобраться в своих чувствах. Сердце бешено колотилось, дышать было невыносимо трудно.

Тэд, Тэдди, ее брат, единственный оставшийся у нее родной человек… Тэд, с мягким характером, добрый, всеми любимый…

— Расскажи, что случилось, — прошептала она.

Лицо Найджела исказилось такой болью, что не было сил смотреть на него, пока он говорил.

— У Кэт начались преждевременные роды, и Тэд повез ее в больницу. На самом подлете к Лос-Анджелесу что-то произошло, и он не смог удержать вертолет в воздухе. Они упали…

Найджел замолчал, с трудом сглотнул, попытался продолжить, но не смог. Снова наступило гнетущее молчание. Джессика смотрела на стену и словно на экране видела всю картину: ясное калифорнийское утро, маленький вертолет, двое пассажиров, машина устремляется. вниз, падает, падает…

— Тэд… погиб?

— Нет! — быстро и резко ответил он.

Напряжение немного спало, но тут же пришла вторая, столь же ужасная мысль.

— Ты сказал «они», — дрожащим голосом произнесла Джессика и повернулась к нему.

Синие глаза были полны боли — острой, невыносимой, отчаянной. И она поняла…

— Господи, Найджел, нет, — простонала она. — Только не Кэти, только не малышка Кэт…

Джессика надеялась, ждала, он скажет, что Кэтрин жива, но так и не услышала этих слов.

Значило ли это, что его сестра погибла? Да и как могло быть иначе при такой аварии… Джессика прикрыла дрожащими пальцами рот, а Найджел выругался и спрятал лицо в ладони.

Они сидели будто обернутые толстым одеялом взаимного горя и отчаяния. Джессика ничего не видела, не слышала, почти не чувствовала. Тэдди и Кэтрин, Кэтрин и Тэдди — эти двое всегда были вместе, всегда рядом…

Найджел сполз на пол у ее ног. Плечи его сотрясались от безмолвных рыданий.

— О Господи, Найджел, — Джессика легко коснулась пальцами светлых волос, — мне также…

Ей не удалось закончить. Он вскочил, отшвырнул ее руку и яростно прошагал к окну. И остановился там, прислонившись лбом к стеклу, закрыв глаза и борясь с накатившей болью утраты.

Через минуту снова повернулся к ней — собранный, сдержанный, холодный, отстраненный. Джессика замерла и съежилась под его полным лютой ненависти взглядом. Она знала, о чем Найджел сейчас думает: почему его сестра должна была умереть, а ее брат все еще жив?

Да, конечно, с горечью подумала молодая женщина, такова сила его темной страсти. Но вместе с горечью пришло и неестественное спокойствие, какое-то туманное, жутковатое ощущение отстраненности. Джессика поднялась, мечтая только об одном: повернуться, уйти и больше никогда его не видеть, но сделать этого пока не могла — еще оставалось несколько невыясненных вещей.

— Ты… ты сказал, что прогноз не обнадеживающий, — выговорила она прерывающимся голосом. — Почему?

— У Тэда много повреждений. Его с трудом вынули из кабины, когда та уже горела…

Джессика содрогнулась, представив себе, как языки пламени лижут лицо и тело Тэда. «Его вынули»… А что же случилось с Кэти? Она боялась спросить.

— К тому времени, когда прорезали люк, он уже довольно сильно обгорел, потерял много крови, — продолжал Найджел невыразительным тоном. — К счастью, Тэд был без сознания и не отдавал себе отчета… ни в чем.

Он с трудом выдавил последние слова, и Джессика подумала, повезло ли Кэт потерять сознание, или…

Кэт… Перед глазами встала ее ослепительная улыбка, красивое лицо, светлые, как у брата, волосы, блестящие весельем глаза.

— О-о-о… — простонала Джессика, снова бессильно опускаясь на диван, и закрыла лицо руками.

— У врачей было много с ним проблем, — безжалостно подвел итог Найджел. — Некоторые они смогли решить, другие — нет.

Последовала очередная тяжелая пауза, и Джессика внезапно вспомнила, что в ужасной трагедии участвовало еще одно человеческое существо.

Она подняла голову и, с трудом справляясь с подступившей тошнотой, спросила:

— Боже мой, как же я раньше… Найджел, а что с ребенком?

Кэтрин была на восьмом месяце беременности. И Крейдоны, женатые уже шесть лет, с радостным нетерпением ждали появления первенца.

Найджел опустил глаза, помолчал, пытаясь подавить дрожь в голосе, потом ответил:

— Врачам пришлось делать кесарево сечение.

Кэтрин была без сознания, пока…

И снова замолчал. Казалось, ему не хватает сил на более длинные фразы. Он с трудом выдавливал информацию, по одному-двум предложениям за раз.

— И? — Джессика собрала все свое мужество, чтобы издать этот короткий звук, и замерла в ожидании ответа.

— Двойня, — сообщил Найджел, — мальчик и девочка. Оба очень маленькие, их поместили в инкубатор, чтобы помочь дышать. Но врачи уверяют, что они нормально развиты и будут жить. В отличие от их мамы…

Вот она и услышала самое страшное. Джессика ощутила, как кровь застыла в жилах от ужаса. Кэт погибла, Тэд едва держится, их дети не могут самостоятельно дышать…

— Мне жаль, — добавил он.

Но она прекрасно знала, что это ложь. Видела в его глазах несколько минут назад. Найджелу ненавистна была мысль о том, что ее брат жив, когда его любимая сестра уже мертва. Что она, Джессика, еще может цепляться за надежду, когда у него не осталось уже никакой.

— Извини, — пробормотала она, — мне нехорошо. — И кинулась в ванную.

Благодарение Господу, Найджел не последовал за ней, хотя и мог слышать, как ее тошнило, — она не успела даже дверь закрыть.

Потом, совершенно обессилев, Джессика опустилась на крышку унитаза и с горечью подумала, почему именно он должен был принести ей такие прискорбные известия и стать свидетелем ее позорной слабости. Сейчас необходимо было собраться, заставить себя найти силы, чтобы с достоинством пройти через испытание тесного общения с Найджелом. Потому что, она была уверена, он уже организовал их совместный перелет до Лос-Анджелеса, несмотря на поздний час.

Потому что так поступали все Скленнерды, которые всегда отличались потрясающими организаторскими способностями. Они были богаты, могущественны и встречали своих врагов, как и трагедии, сплотившись, плечом к плечу.

Один за всех, все за одного, как мушкетеры в известном французском романе, мелькнула смутная мысль. А вслед за ней пришла другая.

Джессика представила Тэда, своего единственного брата, лежащего в больнице в тяжелом состоянии и, несмотря на гибель Кэтрин, окруженного тесным кольцом ее родни. Казалось, это должно было бы успокоить несчастную женщину.

Но, увы, эффект оказался обратным: ее снова затошнило. Потому что она не входила в этот круг. Потому что она была отщепенцем, изгнанным за так называемые грехи. Потому что теперь ей придется пробиваться сквозь вражду Скленнердов, чтобы быть рядом с братом.

— О, Тэдди! — в муке простонала Джессика.

Тут же вспомнила о Кэтрин и поняла, что не вынесет молча свалившегося на нее несчастья, включила воду, чтобы заглушить звук, и разрыдалась.

Когда она немного пришла в себя, умылась и покинула наконец ванную, гостиная была пуста. Но давно и мучительно памятный запах, присущий только Найджелу, еще оставался.

Что ж, если ей раньше и казалось, что все ее чувства к нему умерли, сменившись безразличием, то теперь пришло время признаться, что она заблуждалась. Что-то произошло с ней в ванной, словно открылась давно запертая дверь и в нее хлынули воспоминания. О любви, о страсти, о нетерпеливом ожидании совершенного счастья. И о Тэде, самом дорогом ей человеке. И о предательстве, которое продолжало больно ранить даже три года спустя… Найджел и Тэдди — они оба разбили ее несчастное сердце, каждый по-своему.

Она прошла по комнатам и обнаружила Найджела в кухне. Он был занят приготовлением кофе, но, услышав ее шаги, обернулся. На какие-то доли секунды перед ее внутренним взором снова встала та сцена: голый, мертвенно-бледный, разъяренный и в то же время полный невыносимого презрения Найджел бросает ей в лицо слова ненависти.

Потом видение рассеялось, и она увидела смертельно усталого мужчину, безуспешно борющегося с болью потери, но остающегося на ногах, потому что он должен продолжать выполнять свои обязанности.

Найджел коротко, но холодно улыбнулся и вернулся к прерванному занятию.

— Думаю, кофе пойдет на пользу нам обоим, — невыразительным голосом произнес он. — Я сделал тебе пару сандвичей. — И кивком указал на стол.

Она повела глазами в указанном направлении, увидела тарелку и ощутила новый приступ тошноты. Все так напоминало прежние времена. Те, когда этот богатый, властный и избалованный женским вниманием мужчина удивлял ее своими хозяйственными талантами.

У него было все — старая уважаемая юридическая фирма, клиентами которой являлись «Метро Голдвин Мейер» и «XX век — Фоке», многочисленные особняки по всей Америке, вилла во Франции, собственный самолет, яхта, стоившая целое состояние. Он, естественно, имел прислугу, но требовал, чтобы все необходимое делалось только в его отсутствие. Когда же был дома, то обслуживал себя сам. Для него не представляло труда приготовить поесть и сварить лучший в мире, на вкус Джессики, кофе.

Но здесь, у нее в кухне, делать вид, будто его волнует ее состояние… Какое гнусное лицемерие!

— Я бы хотела отправиться немедленно, если не возражаешь, — заявила она. — Полагаю, ты уже организовал наш перелет в Лос-Анджелес.

— Безусловно, — подтвердил Найджел. — Но до вылета еще почти полтора часа. Мой самолет нуждается в заправке и проверке. Кроме того, раньше нет окна в регулярных рейсах.

Джессика была ошеломлена.

— Ты что, прилетел сегодня специально, чтобы сообщить мне эти новости?

Найджел пожал плечами с деланным безразличием, но она знала так же хорошо, как и он, что оно напускное. Его сестра погибла, врачи борются за жизнь зятя, мать, вторая сестра и два младших брата нуждаются в поддержке. А он стоит здесь, посреди ее кухни, и готовит сандвичи и кофе…

— Ты мог бы оставить сообщение на автоответчике.

— Разве тебе было бы проще услышать печальные вести таким образом? — спросил он, быстро взглянув на нее.

Джессика поняла: Найджел прилетел, потому что знал ее. Знал, как она прореагирует. Знал, что она полностью расклеится. Как оно и получилось на самом деле.

Найджел поставил кофейник на стол рядом с тарелкой и чашками. Потом мельком посмотрел на часы.

— Садись и ешь.

Джессика напряглась. Больше всего ей хотелось сказать ему, куда отправляться со всем этим показным вниманием. Она не нуждается в проявлении поверхностно-родственных отношений.

Для этого они слишком хорошо и близко знают друг друга. Оба страстные, упрямые, вспыльчивые, темпераментные. Джессика ощутила прилив гнева, глядя, как он расхаживает по ее кухне. Но здравый смысл требовал промолчать и подчиниться, если она не собирается вступить с ним в открытую войну в таких горестных обстоятельствах, Ей ли не помнить, что Найджел всегда добивается того, что задумал! Ведь она убедилась в этом на собственном печальном опыте.

Джессика снова с трудом подавила горечь и подивилась, как это ей вообще пришло в голову, что она справилась с чувством к нему. Произошла ужасная трагедия, пострадали близкие ей люди, а она в состоянии думать только о Найджеле.

Но, возможно, это защитная реакция мозга, отвлекающего ее от кошмара случившейся и нависшей утрат.

— Как твои справляются с этим? — спросила Джессика, присаживаясь к столу и придвигая тарелку.

— Не справляются, — коротко бросил Найджел. Ответ перевернул ее нутро. Потом он смягчился и добавил:

— Они все в больнице, сидят с Тэдом и младенцами. Так… так лучше…

— Да. — Джессика кивнула.

Он выдвинул второй стул и сел рядом с ней, случайно коснувшись ногой ее бедра. Она похолодела, потом вспыхнула. В воспаленном мозгу промелькнули видения: они оба в спальне, обнаженные, влажные от пота, задыхающиеся…

Пытаясь не показать, что творится в ее голове, Джессика взяла сандвич, хотя отлично знала, что не сможет проглотить ни куска. Откусила и с трудом начала жевать, не ощущая вкуса.

Ей просто необходимо было, чтобы он отодвинулся, потому что как же иначе прийти в себя? Надо помнить, почему он здесь! Господи, да что же она за женщина такая? Почему не может держать себя в руках, изгнать постыдные мысли?

На глаза навернулись горячие слезы. Джессика презирала себя за слабость, презирала Найджела за то, что приехал и продемонстрировал ей, что же она представляет собой на самом деле, если в состоянии думать о нем в минуты, когда…

— Сахару?

Молодая женщина тупо уставилась на протянутую ей сахарницу, на дымящиеся чашки и вспомнила, как мало было надо, чтобы они набросились друг на друга. Взгляд, слово, случайное прикосновение, вот как сейчас, — и оба уже не могли устоять перед соблазном плоти.

Их близость была страстной, несдержанной, смелой. Он научил ее испытывать такое наслаждение, о существовании которого она даже не подозревала.

И причинил ей боль за тот год всего дважды: когда они занимались любовью в первый раз и в последний. В первый раз Найджел не понимал, с кем имеет дело, но она не потрудилась сказать, что он первый мужчина в ее жизни, поэтому в той боли винила себя. Когда она немного всплакнула потом, он ласково прижал ее к себе и показал другую любовь — нежную, полную заботы и внимания.

— Нет, — выдавила она в ответ на его вопрос, вспоминая проклятый второй раз.

Найджел был ослеплен гневом, пугающей неистовой ревностью. Обзывал ее всеми мыслимыми и немыслимыми словами, от дряни до шлюхи, а она так испугалась, что даже не пыталась защититься, наоборот, встретила его атаки с едким сарказмом. Он швырнул ее на пол и взял с неистовой яростью. Но не секс был причиной боли, нет, А нестерпимое, невозможное презрение, с которым потом Найджел отшвырнул ее в сторону.

И с тех пор больше ни слова, ни единой встречи, ничего. Он даже не сообщил, получил ли посланное ею обратно кольцо.

Джессика в очередной раз сказала себе, что преодолела злосчастное чувство к Найджелу.

Одних этих мрачных воспоминаний достаточно, чтобы убить самую светлую и чистую любовь. Теперь, даже если он узнает правду, упадет на колени и будет умолять о прощении, она не простит. Никогда. Ни за что.

— Я иду собирать вещи.

С этими словами она неожиданно поднялась и покинула кухню, не удостоив его взглядом.

Глава 2

Оставшись в одиночестве, Найджел уставился в чашку с кофе и подумал, видит ли Джессика вообще что-нибудь своими затуманенными болью глазами.

А почему меня это волнует? — спросил он себя, негодующе отвергая то, что творится в его душе. Разве я еще недостаточно хорошо ее знаю, раз снова думаю возобновить отношения?

Нет уж, довольно и одного раза!

Найджел навалился на стол и поднял чашку, проклиная тот миг, когда решил приехать сюда.

Если бы в жизни было хоть немного элементарной справедливости, то Джессике полагалось бы выглядеть теперь, как портрет Дориана Грея.

А она была ошеломительно, умопомрачительно хороша, в тысячи раз лучше, чем прежде.

Ложь, все одна сплошная ложь. Эти чудесные черные глаза превратили намеренное искажение истины в настоящее искусство. Глаза и рот с полными чувственными губами. И манера вызывающе вскидывать голову.

Да, вызов и презрение — он ясно видел и то, и другое в ее глазах, пока не сообщил горестные новости. Какого черта она позволяет себе?

Почему считает вправе вести себя таким образом, будто это не она принимала другого мужчину в его доме, в его постели?

— О Господи!

В приступе гнева Найджел вскочил, расплескав остывший кофе, и зашагал по кухне, борясь с неожиданным сожалением.

Она была его женщиной. А он — ее мужчиной, единственным и обожаемым. Навеки. Это было написано в ее глазах, улыбке, в том, как она отдавалась ему… Так почему решилась все это выбросить на ветер, как ненужный клочок бумаги?

С тяжелым вздохом Найджел подошел к окну, прижался пылающим лбом к стеклу и невидящим взглядом уставился на залитую огнями улицу внизу.

И зачем я только приехал? — еще раз с раздражением подумал он.

Если бы только знать… Знать, что двигало им, заставив примчаться лично, а не просто послать за ней самолет. Неужели верил в то, что сострадание и понимание, необходимые всем участникам этой трагедии, помогут преодолеть боль и похоронить прошлое? Или надеялся облегчить свою боль, увидев ее страдание? Или хотел заметить в ней хоть крошечную искру раскаяния и сожаления?

Но сколько бы он ни разыгрывал сострадание и понимание, стоило лишь взглянуть на нее, увидеть, как она попятилась к стене, и в памяти снова всплыли обстоятельства последней их встречи. Что ж, поделом ему, он полностью заслужил презрительный взгляд!

А как же с сожалением? Было ли оно?

— Черт! — Найджел заскрипел зубами.

Напрасно он прилетел сам. Только настоящий безумец может ожидать спустя три года встретить раскаяние в женщине, которая не проявила его, будучи пойманной на месте преступления. Ему надо было оставаться дома, с семьей. А ей оставить сообщение на автоответчике: «Произошла катастрофа, моя сестра погибла, твой брат умирает».

— Дьявольщина! Проклятье!

Кэтрин, Кэт, малышка Кэти мертва.

Сердце сжалось в груди, на глазах выступили слезы. Но не пролились. Если бы только он мог позволить себе оплакать ее…

Вместо этого Найджел схватился обеими руками за шею, пытаясь подавить приступ горя, которое все разрасталось и разрасталось в груди, как воздушный шар. Ему хотелось разбить — все равно что, лишь бы утишить терзающую его боль!

Нет, не смей, думай о детях! — приказал он себе. О детях и Тэде, все еще борющемся за жизнь! Жизнь — это надежда.

После краткого сеанса самовнушения Найджел взял себя в руки, прошел в гостиную к телефону. Набрав номер, начал негромкий разговор. Он задавал вопросы, выслушивал ответы и все время ощущал близкое присутствие Джессики. Лишь бы ничто не помешало им взлететь. Ему хотелось скорее добраться до дома и расстаться с ней. Не чувствовать, что она рядом… Как он нуждался в передышке!

Закончив говорить, Найджел положил трубку и повернулся к двери. Джессика успела принять душ и сменить деловой костюм на потертые джинсы и темную футболку, а длинные черные волосы собрала в конский хвост. Но небрежный, почти домашний наряд только подчеркнул стройность фигуры и тонкие черты лица.

— Пока без перемен, — сказал Найджел в ответ на ее немой вопрос.

Без перемен, повторила она про себя. Хорошо это или плохо? С одной стороны, означает, что Тэдди еще цепляется за жизнь, но с другой — он до сих пор без сознания, что совсем не обнадеживает. Ей надо знать больше — сейчас, немедленно. Она открыла было рот, чтобы задать вопрос, но сдержалась, опасаясь услышать нечто ужасное перед дальней дорогой. Нет, подробности подождут до ее прибытия на Тихоокеанское побережье.

Сделав усилие над собой, Джессика ровным тоном сказала:

— Мне надо позвонить, предупредить кое-кого, что уезжаю на неопределенный срок.

Найджел недовольно поджал губы и отошел от телефона. Она взяла трубку, еще теплую от его ладони, и ощутила, как ее охватил жар, будто эти сильные руки прикоснулись к ней самой…

Борясь с инстинктивной реакцией предательской плоти, набрала номер коллеги и друга, с которым рассталась всего полтора часа назад.

— Берти, это я… — пробормотала Джессика.

И увидела, как Найджел резко повернулся и вышел из гостиной. Но мрачная тень осталась… Собравшись с духом и приготовившись к изъявлению сочувствия, она начала объяснять, что произошло.

Найджел вернулся в тот момент, когда Джессика заканчивала говорить с соседкой, живущей двумя этажами ниже, у которой были запасные ключи от ее квартиры. Она обычно ухаживала за цветами в отсутствие приятельницы.

— Спасибо, Бобби, — пробормотала Джессика, — не знаю даже, как благодарить тебя…

Что? Обед на Бродвее по возвращении? Отлично, договорились, я угощаю. До встречи.

Она опустила трубку и кожей ощутила тягостное молчание, заполнившее светлую комнату темным туманом неприязни. Найджел холодно посмотрел на нее.

— Еще кому-нибудь?

Джессика покачала головой, и он саркастически улыбнулся.

— Что, сейчас в твоей жизни снова двое мужчин? Надо отдать должное, ты по меньшей мере последовательна.

Больше всего ей хотелось повернуться и уйти, не удостаивая его ответом. Да, у него были причины — воображаемые или нет — испытывать горечь и вражду по отношению к ней, но попытки выместить свои обиды сейчас, когда случилось столько всего значительно более важного, наполнили Джессику презрением к нему. Нет, она не собирается объяснять, что Берт — напарник по работе, человек, спасший ее от сумасшествия, до которого едва не довел ее Найджел, а Бобби не мужчина, а девушка по имени Роберта.

Джессика скрылась в спальне и появилась оттуда со спортивной сумкой в руках. Найджел уже ждал у дверей.

— Это все? — сурово спросил он, не глядя ей в лицо.

— Да.

Он забрал сумку и повесил ее на плечо.

— У тебя машина или вызвать такси? — холодно поинтересовалась она. — Моя сейчас в ремонте.

— Машина.

Не тратя лишних слов, Найджел вышел из квартиры и направился к лифтам, предоставив Джессике запирать замки. Они спустились в молчании, как посторонние люди, и вышли в душную августовскую ночь. Он подошел к автомобилю, открыл правую дверцу, подождал, пока она сядет, закрыл и только потом занял водительское место. Джессика немедленно отвернулась к боковому окну. Найджел, не прерывая молчания, завел двигатель и ринулся в поток машин, текущих, как река, по Третьей авеню.

Он злился на себя за то, что позволил гневный комментарий по поводу ее личной жизни.

Будто это до сих пор волновало его. Нет, Джессика вправе иметь столько «Бобби», сколько ей угодно, одновременно или по очереди, его совершенно не касается, с кем она спит. Берт Меллори — совсем другое дело. Он все знал о молодом и в высшей степени талантливом фотографе, который окончил тот же нью-йоркский университет, что и Джессика, только двумя годами раньше, помог ей устроиться на работу и всячески покровительствовал на первых порах. Тэд с восхищением расписывал их успехи, показывал выпуски второстепенных газет, с которыми они сотрудничали, будучи еще студентами.

Только тогда Найджел слушал его восторженную болтовню без раздражения, вспоминая двадцатилетнюю длинноногую довольно забавную девушку в длинном платье, которую впервые увидел на свадьбе Кэтрин.

Она сразу понравилась ему, несмотря на угловатость молодого олененка, с трудом перебирающего еще неуверенными ногами. Ее острый язычок и едкие замечания в адрес некоторых гостей помогли преодолеть длинный и довольно скучный торжественный прием с многочисленными напыщенными речами в честь новобрачных. И в дальнейшем, когда Тэд рассказывал об очередных успехах младшей сестренки, перед его глазами неизменно вставал симпатичный образ девушки-подростка.

Поэтому, когда Джессика приехала погостить у четы Крейдон два года спустя, он был потрясен, почти сокрушен произошедшим превращением. Казалось, будто из невзрачного кокона вылупилась яркая тропическая бабочка.

Красавица, настоящая красавица, вспоминал Найджел, судорожно сжимая руль. Ошеломительная, сногсшибательная красавица. Угловатость исчезла, как не бывало, и вместо неловкой студентки глазам его предстала искушенная жизнью выпускница университета, жаждущая успеха как у мужчин, так и на профессиональном поприще, и обладающая совершенно потрясающим талантом легкого флирта. Уверенная, умная и немного циничная Джессика Крейдон увлеченно рассказывала о своих планах на будущее, о плодотворном сотрудничестве с Бертом и вскоре совершенно пленила известного юриста.

Впервые они обменялись поцелуем, почти родственным, закончив обедать в любимом ресторане Найджела. Джессика горела желанием отведать всех удовольствий, которыми мог похвастаться Лос-Анджелес, и Найджел готов был потакать ее капризам, пока считал, что контролирует ситуацию. Но длилось заблуждение недолго — до того самого поцелуя.

Даже сейчас, в кондиционированной прохладе автомобиля, Найджел почти ощущал жар ее рта. Он не собирался тогда придавать значительности легкому касанию губами, скорее планировал поцелуй как благодарность за мило проведенное время в обществе приятной собеседницы. Но Джессика отнеслась к нему серьезно и ответила с истинным пылом. Ее пламенный отклик потряс Найджела и возбудил такой острый сексуальный голод, которого ему еще не доводилось испытывать…

Найджел притормозил у перекрестка и воспользовался возможностью взглянуть на нее.

Джессика сидела, отвернувшись в сторону, но даже и этого было довольно, чтобы он почувствовал прилив сексуального возбуждения.

Джесси и только Джесси неизменно вызывала у него такую реакцию, только она могла моментально, одним взглядом превратить его в неуправляемую массу бушующих гормонов.

Ошеломляющая, сногсшибательная высокая мулатка с каскадом блестящих черных волос, изумительной красоты лицом и фантастическим телом завоевала Найджела Скленнерда, только лишь коснувшись губами его губ. И заставила постоянно балансировать на грани отчаяния, наполнив жгучей ревностью и страхом, что она будет искать удовлетворения с кем-то еще.

Что ж, он нашел все те неприятности, которых боялся, связавшись с ней. И надо бы быть « благодарным Всевышнему, что узнал он об этом, не успев связать себя брачными узами. Но, увы, когда первые вспышки ярости улеглись, Найджел только пожалел, что свадьба не состоялась. Ибо только это дало бы ему право схватить ее за роскошную блестящую гриву, швырнуть на колени и заставить заплатить за вероломство.

Вместо этого он прожил три года с незаживающей раной, размышляя о том, как все могло бы сложиться, не вернись он домой на день раньше положенного. Неизбывная горечь настолько истерзала его сердце, что Найджел ни разу больше не прикоснулся ни к одной женщине, преисполнившись презрением к слабому полу и почитая отныне всех его представительниц трусливыми предательницами.

С гримасой отвращения Найджел подумал, как бы ликовала Джессика, если бы узнала, что сумела превратить его в жалкого импотента.

Она заметила в боковом зеркале его перекосившееся лицо и испытала почти непреодолимое желание повернуться и влепить Найджелу пощечину. Это не первый взгляд, полный ненависти и отвращения, который Джессика подметила с момента их встречи.

Да, он по-прежнему не изменился, размышляла она, так и остался рабом своего либидо.

Секс — это все, что он знает, все, чем дорожит, все, к чему стремится. Ненасытный, изобретательный, неутомимый любовник, Найджел был настолько хорош, что даже подвиги Дон Жуана бледнели перед его многочисленными победами. Джессика вспоминала, как он неоднократно с самодовольной усмешкой заявлял, что разнообразие — одна из пикантных приправ к блюду жизни. Ей надо было понять намного раньше, что она для него не что иное, как новая и поэтому приятно возбуждающая разновидность женщины, которой он не мог не попробовать.

Любовь?! Только не для Найджела! Он и понятия не имеет, что стоит за этим словом, кроме сексуального акта. «Я люблю тебя» в его понимании значит «Я хочу тебя». А изреченные вслух слова любви служат лишь для того, чтобы заманить в постель очередную жертву… И все же слушать их было так приятно, так волнующе…

А потом она вдруг разом превратилась в шлюху и потаскуху, в женщину, до которой он не мог опуститься. Одна-единственная ошибка — даже не ее, — и вот уже он вышвырнул Джессику из своей жизни, да с такой решительностью, что даже три года спустя она еще не окончательно оправилась от потрясения.

Преодолела свое чувство? Джессика горько усмехнулась. Нет, совсем нет. Она до сих пор в ярости, в бешенстве, ее терзают боль и сожаления. И огромное желание отомстить Найджелу за то, что он с ней сотворил…

— Черт, только грозы не хватало, — угрюмо буркнул Найджел, прервав ее мысли. — Так мы и не взлетим, пожалуй…

И Джессика в очередной раз осознала, что голова ее снова была занята им, а не дорогим Тэдом, цепляющимся за жизнь в лос-анджелесской больнице. Господи, прости меня! — взмолилась она и начала рыться в сумочке, разыскивая платок, чтобы вытереть выступившие на глазах слезы.

— Ты в порядке? — поинтересовался Найджел, услышав тихое шмыганье носом.

— В полном! — бросила Джессика, ненавидя его всеми фибрами души.

— Аэропорт уже недалеко, — ровно сообщил он.

Найджел чувствовал, что она плачет. Ведь он прекрасно знал всю ее, и снаружи, и изнутри, как только мужчина может знать женщину, с которой целый год жил и спал. Жил и спал… пока не бросил, не выкинул из своей жизни…

Он скрипнул зубами и заставил себя сосредоточиться на дороге, скользкой от внезапно начавшегося ливня. Скорее бы добраться до самолета, иметь возможность хоть немного отдалиться от Джессики, не дышать одним с ней воздухом!

Парковка арендованных автомобилей находилась, к счастью, в закрытом гараже. Найджел вышел из машины, показал Джессике на зал ожидания и направился к стойке сдать ключи. А когда вернулся, нашел ее у стеклянной стены, вглядывающейся в дождь.

Пять футов десять дюймов — немалый рост для женщины, но рядом с Найджелом она всегда выглядела миниатюрной и хрупкой. А сегодня вечером — особенно. Это горе и страх сделали ее уязвимой и беспомощной, понял он и ощутил себя жалким негодяем, позволив сорвать на ней свое настроение.

Подавив желание вздохнуть, Найджел решил сделать так, чтобы, по возможности, находиться как можно дальше от Джессики, подошел к стойке бара и заказал коньяку. И остался стоять там, даже не притронувшись к спиртному, не отдавая отчета в том, что она наблюдает за его отражением в стекле.

Ему так же противно находиться здесь вместе со мной, как мне — с ним, размышляла Джессика, пытаясь понять, почему ей так тяжело далось это умозаключение. Она больше не любит его и не желает быть рядом, значит, должна радоваться, что Найджел остался в баре, а не подошел к ней. Но вот радуется ли она?..

Джессика приблизила лицо к стеклу и стала всматриваться в ночь. Она молилась, чтобы гроза поскорее закончилась, чтобы они смогли наконец-то отправиться туда, где и должны были находиться. К Тэду, ее любимому брату, к его новорожденным малышам и к несчастной погибшей Кэтрин…

Видно, судьба или Господь услышал ее мольбы и сжалился. Найджел приблизился и встал у нее за спиной.

— Пилот говорит, что гроза прекратится с минуты на минуту, — сообщил он. — Нам надо подняться на борт и приготовиться, чтобы убраться отсюда при первой же возможности.

Джессике так не терпелось «убраться отсюда», что она немедленно повернулась и подошла к скамье, где бросила свою дорожную сумку.

Спустя три минуты они вместе с Найджелом шли по полю плечом к плечу, но на расстоянии световых лет друг от друга.

Гроза, согласно предсказаниям, кончилась.

Джессика смотрела вверх, на быстро мчащиеся тучи, и мысленно уговаривала себя, что все будет хорошо, обязано быть хорошо.

— Выбирай кресло, устраивайся и пристегивайся, — проинструктировал ее Найджел, как только они оказались на борту. — Я пойду переговорю с пилотом. — И исчез за дверью в другом конце салона.

Его тут же сменила стюардесса. Очевидно, она знала, что путешествие носит не увеселительный характер, потому что помогала Джессике пристегнуть ремень с самым серьезным выражением лица. Предложив напитки и получив вежливый отказ, стюардесса покинула салон, предоставив пассажирку самой себе.

Не прошло и пяти минут, как самолет взлетел, устремившись почти вертикально вверх, стремясь скорее уйти из грозовой зоны.

Джессика прикрыла было глаза, желая отдохнуть, но напряжение не давало не то что уснуть, а даже задремать. Так что она уставилась невидящим взглядом в темный иллюминатор. И только спустя полчаса, когда Найджел так и не появился в комфортабельном салоне, решила, что он намеренно избегает ее, как и в аэропорту, и чуть-чуть расслабилась. И немедленно ощутила, как веки отяжелели, будто свинцом налились.

Оно и к лучшему, мелькнула мысль, просплю большую часть пути, зато, когда прилетим, буду в форме. Не надо думать, что с Тэдом случится что-то плохое, потому что ты спишь, шепнул здравый смысл, и Джессика окончательно сдалась.

Ей приснились смеющийся Тэд и невинные новорожденные младенцы. Сон позволил Джессике побыть с братом в прекрасной стране, где все хорошо, где их не могли подстеречь никакие несчастья…

Найджел долго стоял в дверях салона и смотрел на нее, странно встревоженный ее спокойным, почти умиротворенным лицом. Джесси раньше всегда так спала, вспомнил он, лежала рядом с ним так тихо, что временами хотелось наклониться и проверить, дышит ли она. Глупость, конечно, ведь тогда он держал ее в объятиях и чувствовал кожей ее тепло.

Немедленно прекрати это! — сказал себе Найджел. Немедленно!

Сев в кресло, он откинул голову назад и закрыл глаза. И немедленно поплыли, сменяя друг друга, такие отвратительные, ужасные, кровавые сцены, что ему пришлось снова открыть их.

Кэтрин, Кэти… Малышка моя… Он заерзал в кресле. Мужчины не плачут. Но ему хотелось плакать, хотелось рыдать, выть, стонать, орать и требовать вернуть его дорогую, любимую сестру, никому в жизни не причинившую ни малейшего вреда. Хотя бы ради того, чтобы сказать, как он любит ее, как безгранично дорожит ее привязанностью, как считается с ее мнением.

Слезы жгли глаза, разъедая слизистую, как кислота. Найджел решительно поднялся, прошел по проходу, повернулся и зашагал обратно. Сегодня худший день в его жизни, и он еще не закончился. Найджел ощущал себя гонцом, разносящим по стране дурные вести. Сначала заехал ко второй сестре Джулии, тоже живущей с мужем в Лос-Анджелесе, потом прибыл в Сан-Франциско, пересказал печальные новости матери и младшим братьям, посадил их в самолет и отправил в больницу. А оттуда — в Нью-Йорк, несмотря на их нескрываемое осуждение. И вот теперь летел домой с пассажиркой, которая предпочитает спокойно почивать, чем разговаривать с ним.

А я, я сам хочу о чем-нибудь с ней говорить? — спросил себя Найджел. И тут же ответил: нет, не хочу. А хочет ли он разбудить ее?

Нет, решительно нет!

Он снова заходил по проходу взад-вперед, потом остановился около Джессики. Она до сих пор не пошевелилась. Лицо немного побледнело, вернее, посерело от усталости и тревог, но выглядело расслабленным. Пухлые губы чуть приоткрылись, напомнив ему розовый бутон.

Очевидно, она дышала ртом, потому что грудь не вздымалась и не опадала, как у дышащих носом.

Хватит, пора перестать строить из себя идиота! — одернул себя Найджел. Я же прекрасно знаю, как она спит. И все же не сдержался и кончиками пальцев прикоснулся к ее щеке.

Джессика вынырнула из спасительных глубин сна и обнаружила склонившегося над ней Найджела. Он был так близко, что она ощущала его дыхание. Их взгляды встретились — и прошедшие три года исчезли. Она снова смотрела в синие ледяные глаза, как тогда, после той близости, что сокрушила ее навсегда, и видела в них ненависть и презрение.

В ответ ее черные глаза затуманились слезами.

— Я тебя ненавижу, — страстно прошептала Джессика и замахнулась, чтобы изо всех сил ударить его кулаком.

— Ненавидишь? — Найджел с легкостью перехватил ее запястье и сжал в стальном капкане пальцев. — Да ты и понятия не имеешь, что такое ненависть, — возразил он. — Ненависть вот такая…

Рванув, он поднял ее с кресла и притянул к себе, впившись губами и зубами в ее рот и задушив крик ярости. Он целовал ее в гневе, он целовал ее в наказание, но сила его страсти потрясла Джессику. Она забилась, стараясь освободиться, но Найджел только сильнее прижал ее к себе, отпустил запястье и обнял одной рукой за талию, второй за шею.

Он упивался ее ртом, проклиная и ее, и себя.

Он целовал, и целовал, и целовал, пока Джессика не отказалась от борьбы и не задрожала.

Три года воздержания и причины его больше не имели никакого значения, ибо оба начали там, где остановились в прошлый раз, — в состоянии войны, когда использовали секс как оружие друг против друга.

Джессика скребла ногтями по его спине, впивалась пальцами в светлые волосы, их губы двигались, побуждаемые неутолимым голодом…

Вдруг поцелуй кончился так же неожиданно, как и начался.

Найджел отшвырнул ее от себя с такой яростью, что она, как тряпичная кукла, отлетела в кресло. Ошеломленная, потрясенная, лишенная способности думать и понимать, Джессика увидела, как он круто повернулся, прошел в конец салона к мини-бару, налил в бокал янтарной жидкости и тут же выпил одним глотком.

Ей хотелось кричать, осыпать его проклятиями за то, что он осмелился так хватать и целовать ее лишь ради того, чтобы показать, чья ненависть сильнее. Но губы стали такими непослушными и так дрожали, что едва ли ей удалось бы издать разборчивый звук. И Джессика опустила лицо в ладони, укрывшись рассыпавшимися волосами, и взмолилась, чтобы Найджел в запале ненависти не заметил, что она отвечала на поцелуй.

Тягостное молчание висело в воздухе до самого приземления. Пилот посадил самолет и открыл дверь, выпустив их в знойную калифорнийскую ночь.

Найджел оставил свой «мерседес» на ближайшей к зоне прилета парковке. Джессика сама открыла дверцу и села, не заботясь о судьбе своего багажа. Найджел швырнул сумку в багажник, с силой захлопнул его и занял водительское место. Единственное, что он сказал ей после поцелуя, — это то, что связался с больницей и перемен пока никаких.

Мимо замелькали знакомые пейзажи, и по мере приближения к городу Джессика начинала все больше и больше волноваться. И когда машина остановилась перед светлым, окруженным цветущим садом шестиэтажным зданием, так похожим на все больницы мира, она еле могла дышать.

Найджел затормозил и остановился. С трудом набрав полную грудь воздуха, Джессика заставила себя отстегнуть ремень и выйти. Она брела к входу на подкашивающихся ногах. Найджел догнал ее, но не сделал попытки поддержать или как-то прикоснуться.

Мне и не хочется, чтобы он дотрагивался до меня, сказала себе Джессика. Но в ту секунду, когда вошла в тихий больничный холл, сразу пожалела об этом. Найджел показал, где лифты.

Оказавшись в кабине, Джессика испытала странное, ни на что не похожее ощущение — словно вдруг стала чужой сама себе.

Наверное, Найджел что-то почувствовал, потому что тихо спросил:

— Ты в порядке?

Она кивнула, тяжело сглотнула, пытаясь протолкнуть вставший в горле плотный ком тревоги. Все тело напряглось в ожидании. Едва ли человек, никогда не бывавший в такой ситуации, смог бы понять ее ощущения. Кровь моментально отхлынула от лица и от кончиков пальцев.

— Не пугайся, увидев установленное вокруг Тэда оборудование, — счел нужным предупредить Найджел. — Это стандартная процедура в таких случаях: постоянно проверять все, что только можно проверить.

Он пытался подготовить ее. А она в ответ сумела только дернуть головой. Лифт остановился. Сердце Джессики начало колотиться с утроенной, удесятеренной силой, мешая дышать и думать.

Двери открылись с мягким шорохом, и перед ней оказался такой же холл, как и на первом этаже. Вся врожденная храбрость Джессики окончательно испарилась, и она поняла, что не может сделать даже единственного шага — заставить себя выйти из кабины. Лифт тихо звякнул, сообщая, что готов закрыться, и Найджел вскинул руку. Но не для того, чтобы дотронуться до нее, а чтобы удержать двери.

Он смотрел на нее, чуть прищурившись, но в это мгновение в синих глазах не было ни ненависти, ни презрения, одно только искреннее беспокойство.

— Я в порядке, — выдохнула Джессика. — Сейчас, только одну секунду…

— Сколько угодно, — ответил он. — Спешить некуда.

Некуда спешить?! Джессика с горечью подумала, что есть немалая вероятность того, что она уже опоздала.

Опоздала… Молодая женщина внутренне застонала. Опоздала, потому что столько времени старалась избегать Тэда. Опоздала, потому что даже после примирения продолжала держать его на расстоянии вытянутой руки, оставаясь отстраненной, холодной, вызывая в ответ постоянно нарастающее чувство вины…

Лифт снова звякнул и попытался закрыть двери, несмотря на мешающего ему Найджела.

Джессика собралась и заставила себя сдвинуться с места. И первой, кого она увидела, была миссис Скленнерд — мать Найджела, с искаженным от горя лицом.

Из глаз Джессики снова полились слезы, и дрожащим голосом она выговорила:

— Мне так жаль, миссис Скленнерд, так жаль, что Кэт… — И протянула руки к исстрадавшейся женщине.

Ей потребовалось время, чтобы понять: ее объятия нежеланны. Миссис Скленнерд принимала их, но только из вежливости. Джессика отпрянула, потрясенная внезапным напоминанием, как к ней теперь относится семейство Найджела, окинула взглядом молодых Скленнердов и увидела на их лицах выражение неодобрения и неприязни.

В этот момент Найджел подошел сзади и положил ладони ей на плечи, словно заявлял что-то своим жестом. Все посмотрели на него, потом одновременно опустили глаза.

— Направо, — тихо подсказал он.

Джессика двинулась в указанном направлении, потрясенная до глубины души тем, что даже в такое время ее отвергают, презирают… Повернув за угол, она ощутила облегчение, что встретится с тем неотвратимым, что ее ждет, не под осуждающими взглядами родни Найджела.

Они остановились перед дверью, постояли несколько секунд, потом он повернул ручку и слегка подтолкнул Джессику вперед.

Она подчинилась и оказалась в просторной палате с белыми стенами, с сестрой в белом халате около накрытой белой простыней кровати.

И увидела человеческое существо с обмотанным белыми бинтами темным лицом…

Остатки мужества покинули ее. Если Джессика полагала, что подготовилась ко всему, что ждало ее в больничной палате, то глубоко заблуждалась. Вид брата, всегда такого энергичного и жизнедеятельного, неподвижно лежащего сейчас с закрытыми глазами, лишил ее самообладания. Казалось, жизнь по капле утекает из его жил.

И снова слезы, в который уже раз за сегодняшний день, защипали глаза. Джессика всхлипнула, но закрыла руками рот, подавляя плач, отступила назад и наткнулась на Найджела, который своим мощным телом отрезал ей путь к бегству. Она боролась изо всех сил и со слеза-. ми, и с сотрясающей ее предательской дрожью, и со стонами, рвущимися из горла.

Глава 3

Это было ужасно, просто ужасно! С невероятным трудом Джессика заставила себя сделать шаг вперед, потом второй на подкашивающихся желеобразных ногах. Оказавшись рядом с кроватью, взяла Тэда за руку. Та была теплой — какое счастье! Тепло значит жизнь.

— Тэд, Тэдди, — робко позвала молодая женщина, — это я, Джесси. Он слышит меня? — повернулась она к медсестре, но не дождалась ответа и снова обратила безраздельное внимание на лежащего на кровати брата. — О, Тэдди, просыпайся же скорее и поговори со мной, пожалуйста, Тэдди! Ты слышишь меня? Тэд…

— Ну-ну, — произнес Найджел, снова положив обе руки ей на плечи. Потом принес стул и подсунул под колени, так что Джессике ничего не оставалось, как только сесть.

Эти простые действия отвлекли ее, помогли собраться с силами, остановили начинающуюся истерику.

— 0-он… Насколько глубоко он… Я имею в виду, он совсем ничего не слышит? — хрипловато спросила она.

— Частично это из-за лекарств, — сказал Найджел, желая хоть как-то утешить ее.

Сестра покинула палату так тихо, что ни один из них не заметил.

— Он… не приходил в себя после аварии?

— Нет, — ответил Найджел.

— Значит, он даже не знает, что стал отцом?

— Нет, — снова повторил Найджел.

Джессике стало нехорошо. Как Тэдди мечтал о детях, сколько раз они с Кэт пытались зачать ребенка, но все безуспешно. Массу денег, сил и времени потратили на врачей, и вот наконец-то их мечта сбылась. Но какой ужасной ценой! Мать погибла, отец в коме. А когда придет в себя — если придет вообще, — то как сможет справляться без своей обожаемой Кэти?

— О, Тэдди… — прошептала Джессика с невыразимой мукой в голосе.

И началась многочасовая пытка. Все вокруг казалось нереальным. Джессика сидела у кровати и говорила с братом. Когда приходили врачи, чтобы проверить его состояние, ее осторожно выводили в коридор, где она немедленно начинала горевать о Кэтрин. Иногда появлялся Найджел, иногда кто-нибудь из его родных. Ей как-то не приходило в голову, что Скленнерды устроили все так, чтобы она ни минуты не оставалась одна. Впрочем, если бы заметила, что они разделяют ее бдение, то скорее всего решила бы, что это дурной знак.

Но Джессика ничего не видела вокруг, редко говорила с кем-нибудь, кроме Тэда. А с ним так и сыпала словами, не замолкая ни на секунду, хотя сама не понимала, о чем.

Кто-то, она не обратила внимания, кто именно, мягко спросил, хочется ли ей взглянуть на новорожденных. Джессика согласилась, но не потому, что интересовалась племянниками или испытывала родственные чувства, а просто считала, что должна, ради Тэда…

Ее провели в другую палату, и она уставилась на два пластиковых кокона, в которых крохотные существа вели свою битву за право на жизнь.

Сын и дочь Тэда и Кэтрин…

Наполовину сироты…

Сердце ее наполнилось невыносимой нежностью, смешанной со щемящей жалостью, и Джессика разрыдалась. Она оплакивала всех — и погибшую невестку, и лежащего в коме брата, и отчаянно борющихся за жизнь младенцев, и Найджела с его утратой, и себя…

Но когда вернулась в палату Тэда, глаза ее были сухими, а голос ровным. И она снова говорила, говорила, говорила…

— Все, на сегодня довольно.

Джессика подняла голову, оглянулась и увидела Найджела. Она непонимающе заморгала покрасневшими от усталости и слез глазами.

— Ты не можешь сидеть тут до утра, Джессика, — тихо сказал он. — Пора отдохнуть и набраться свежих сил на завтра.

— Я… — Джессика хотела сказать, что в состоянии просидеть и до утра, но Найджел покачал головой.

— Нет. Тэд в стабильном состоянии. И здесь знают, как с нами связаться в любое время, если возникнет необходимость. А сейчас нам пора уезжать.

Голос его прозвучал, как голос самой власти, — это она заметила, даже несмотря на усталость. Найджел не собирался выслушивать ее возражения, тем более считаться с ними. И если быть справедливой, то следовало признать, что он совершенно прав. Она настолько обессилела, что плохо сознавала, что делает, и почти теряла сознание.

Но подняться со стула и оставить Тэда одного сейчас казалось ей дезертирством, предательством. Джессика встала, не выпуская руки брата, и поцеловала ее, потом наклонилась и нежно коснулась губами щеки.

— Я люблю тебя, дорогой, всегда любила и всегда буду любить, — шепнула она, потом быстро отвернулась и пошла к двери, ничего не видя перед собой сквозь пелену слез.

Найджел последовал за ней.

— Ты куда?

Она моргнула и оглянулась. Дверь в палату брата была закрыта, и они стояли посреди больничного коридора.

— Малыши. — Джессика кивнула в сторону их палаты. — Я хочу…

— Они в порядке, — заверил ее Найджел. — Я провел с ними последние два часа, пока ты сидела с Тэдом.

Два часа?! Джессика недоверчиво уставилась на него. Найджел провел два часа с новорожденными детьми… Как-то это не вязалось с ее представлением о нем.

— Я смотрел, как сестра занималась ими.

Потом она разрешила мне немного подержать мальчика…

По его красивому лицу пробежала какая-то тень — волна с трудом сдерживаемых эмоций, которая только подчеркнула боль. И Джессика ощутила внезапное чувство вины. Этот мужчина только что перенес тяжелую утрату, но был занят тем, что поддерживал и ее, и других, не давая себе ни минуты расслабления, ни минуты, чтобы справиться с собственным горем. С момента приезда в больницу она была словно в тумане, но Найджел делил свое время между нею, потрясенными матерью, братьями и сестрой.

Вот и сейчас он стоял рядом — сильный, волевой Скленнерд. Но она успела заметить опустошенность в синих глазах, а перед внутренним взором встала болезненная картина:

Найджел терпеливо сидит рядом с младенцами, ожидая возможности подержать на руках новорожденного мальчика, его последнюю связь с дорогой Кэт.

Нестерпимая жалость раздирала ее сердце — и за себя, и за него, и за всех его родных.

— О, Найджел, — прошептала Джессика, повинуясь непроизвольному импульсу обнять и утешить, излить на него слова симпатии и сострадания.

Он заметил ее порыв и моментально собрался.

Протянул сумочку и сухо сказал:

— Вот держи.

Джессика уставилась на него непонимающими глазами, чувствуя себя так, словно он захлопнул дверь у нее перед носом. Да почему бы и нет? — сказала она себе, вздрогнув всем телом и проглотив так и не произнесенные фразы. В конце концов мой брат жив, а его сестра умерла. И уж конечно утешение со стороны бывшей любовницы, ставшей лютым врагом, слишком большой удар для его гордости.

Джессика взяла сумочку, не проронив ни звука, повесила ее на плечо и зашагала к лифтам. Кресла в просторном коридоре пустовали остальные члены семейства Скленнерд давно отправились домой.

В полном молчании Найджел и Джессика сели в машину и поехали по ночным улицам.

Часы на приборной доске показывали начало четвертого утра. Ей казалось, что прошло не двадцать два часа, а по меньшей мере дней десять с тех пор, как она накануне покинула свою удобную постель.

Столько всего случилось за такой короткий промежуток времени… Слишком много, подумала Джессика, откинула голову назад и закрыла утомленные, воспаленные глаза.

Найджел покосился на свою спутницу, увидел, что она задремала, и скривился. Он не мог не заметить, какое впечатление произвел на нее своим поведением, когда словно закрылся в своей скорлупе. Но она не поняла, совсем не поняла истинных причин, побудивших его так поступить. Просто теплые, утешающие слова от нее, Джессики, могли оказаться последней каплей, которая лишила бы его с таким трудом поддерживаемого самообладания.

И все еще не закончилось, далеко не закончилось, Джессика пока даже не догадывалась, что ожидает ее впереди. И он прекрасно сознавал, что, как только она узнает, где ей предстоит жить, тут-то и начнется настоящая битва.

А Найджел никак не мог позволить себе ослабить бдительность, оказаться в эмоциональной зависимости от этой особы с ее яростно-упрямым и независимым характером.

Хотя, устало думал он, ведя машину по тихим, молчаливым улицам города, возможно, это уже случилось… Один взгляд на Джессику, сидящую рядом с ним, на ее вытянутые вперед длинные ноги, на красивый профиль — и он снова ощутил давно знакомое чувство.

Она всегда волновала его. И всегда будет волновать. Любил он ее или ненавидел, но хотел всегда. И именно это знание делало его столь уязвимым. Дай ей только малейшую возможность прибегнуть к своим чарам, и он загорится от крошечной искорки. Найджел настолько верил в это, что готов был пойти на что угодно, лишь бы Джессика не проснулась, пока он не уложит ее в постель, а сам не окажется за дверями спальни, желательно на другом этаже. Проклятая ведьма! И братец ее такой же!.. Недаром Кэти говорила, что они стали легкой добычей для этой темнокожей парочки.

Кэти… Найджел почувствовал, как в груди что-то оборвалось. Не в первый раз за сегодняшний длинный несчастный день. Как же ему не хватает дорогой малышки Кэт! Как же ему хочется вернуть ее, больше всего на свете хочется!.. И снова горькие, едкие слезы навернулись на глаза.

Найджел с силой нажал на акселератор, пытаясь хоть как-то ослабить владеющее им напряжение. За окном мелькали знакомые улицы. Впереди засветились красные огни светофора. Скорее, скорее! Он сильнее вдавил педаль в пол и устремился к перекрестку, бросая вызов проклятой старухе по имени Смерть.

Джессика шевельнулась и что-то пробормотала. Он покосился на нее, сжал челюсти и заставил себя сбавить скорость. Одной катастрофы на сегодня довольно. Мгновение безумия миновало, а молодая женщина продолжала спокойно спать, даже не подозревая, что он готов был рискнуть ее жизнью.

Но ощущение замешкалось. Замешкалось и продолжало жечь его изнутри, как кислота. Гнев, что так безвременно оборвалась молодая жизнь, пересилил даже горе. И Найджел угрюмо подумал, что знает лишь один способ как-то смягчить его.

«Мерседес» свернул на подъездную аллею и затормозил у дома. Джессика потянулась, открыла покрасневшие глаза и огляделась.

Найджел ждал, когда же она поймет, где оказалась.

К его удивлению, этого не случилось. Наверное, слишком устала, решил он. Джессика открыла дверцу и вышла. Он последовал ее примеру, достал из багажника сумку, поднялся на порог, достал из кармана ключи.

— У тебя, значит, есть ключи, — пробормотала она, с трудом сдерживая зевок.

— Да.

— Что ж, молодцы.

— Гмм… — удивился странноватому комментарию Найджел.

— Кэти и Тэд, — пояснила Джессика. — Молодцы, что оставляют тебе ключи от дома.

Он помолчал с непроницаемым выражением лица, подумал, заметила ли она, что говорит о Кэтрин, как о живой.

И снова в нем вспыхнул гнев. И снова усилием воли был подавлен.

— Хотя ничего странного, — почти проснувшись, продолжила Джессика. — Все Скленнерды почитают семейную сплоченность главной добродетелью.

— Не вижу в сплоченности ничего плохого, — огрызнулся Найджел.

— Угу, но только пока она не выходит за рамки разумного… — Оказавшись в просторном холле, Джессика оглянулась на своего спутника, увидела, что тот все еще держит ее сумку, и сухо добавила:

— Можешь бросить ее прямо на пол. Надеюсь, ты доберешься до дома без происшествий. — Затем повернулась и прошествовала к лестнице.

Найджел с любопытством смотрел ей вслед.

Когда же наконец она заметит белые шелковые обои, легкие светлые занавески, дорогой полированный паркет — все то, что так разительно отличало его дом от дома Кэтрин, обожавшей темно-красные тона и тяжелые драпировки?

И вот Джессика замерла, внимательно повела глазами вокруг, втянула воздух сквозь стиснутые зубы и повернулась лицом к нему.

— Ты, — выдохнула она, совершенно потрясенная, — ты ведь не думал, что я соглашусь остаться здесь с тобой?

Бросившись к входной двери, Джессика повернула ручку — тщетно.

— Ты прекрасно знаешь, что она не откроется, пока я не выключу сигнализацию.

— Тогда выключи.

Джессика стояла так близко, что он ощущал на щеке ее дыхание. Она пахла розовой туалетной водой и больницей. Да, Найджел ясно видел, что она бросает ему вызов, но под ним заметил еще и тревогу, потому что Джессика не понимала, почему он привез ее именно сюда, на место преступления…

Найджел мог бы успокоить ее, заверить, что в его действиях нет злого умысла, что ей надо где-то жить во время пребывания в Лос-Анджелесе, что не настолько же он жесток, чтобы привезти ее в дом только что погибшей невестки и бросить там одну. Но все это было бы не правдой, вернее полуправдой.

Что-то перевернулось и сломалось в нем во время сумасшедшей гонки. Он желал ее, желал так сильно, что внутри все горело и болело. Единственное, чего ему хотелось сейчас, это схватить ее на руки, закинуть на плечо и потащить в ближайшую спальню. Там швырнуть на кровать и заняться с ней сексом — настоящим, без всяких фальшивых претензий на нежные чувства, яростным сексом. Таким, что помог бы хоть на время забыть обо всем, что произошло за этот длинный, тягостный, ужасный день: горечь потери сестры, переживания за жизнь зятя. Эта женщина превратила последние три года его жизни в сплошное страдание. И самое меньшее, чем она могла расплатиться, — это помочь ему преодолеть боль сегодняшнюю.

Джессика знала, что у него на уме. Воздух вокруг них дрожал от напряжения, от едва сдерживаемого обоюдного желания. Его глаза сияли от возбуждения, а у нее моментально пересохло во рту.

— Нет, — еле слышно прошептала она и облизнула губы.

— Почему нет? — Найджел не мог не заметить этого предательского движения ее языка и с усмешкой добавил; — Ради прошлого.

Ради прошлого? Она едва не задохнулась.

Поверить невозможно, что он осмеливается так вести себя! Неужели его ничто не может остановить: ни сознание того, что где-то рядом три человеческих существа ведут битву за жизнь, ни трагическая смерть любимой сестры?

— Постыдился бы! — яростно выговорила, словно выплюнула, Джессика и, не обращая внимания на валяющуюся на полу сумку, направилась в глубь дома.

Она прекрасно знала, что делает. Дверь из дальней малой гостиной вела в подземный гараж — именно туда-то она и направилась. И уже спустя пару минут убедилась, что выезд из гаража заблокирован, как и входная дверь. Сердце ее упало от этого открытия, но решимости не поубавилось. Джессика вернулась в гостиную и обнаружила там Найджела. Он прислонился спиной к стене и с ленивым интересом наблюдал за ней.

— Я все равно выберусь! — выкрикнула она. — Пусть даже через окно!

— Окна тоже заблокированы. Система единая. И выбить тебе их не удастся — стекла бронированные.

— Но грохота будет достаточно, чтобы привлечь внимание, — возразила Джессика. — Соседи услышат и позвонят в полицию.

Найджел усмехнулся.

— Боюсь, ты позабыла, что на двадцать акров вокруг никого нет. Так что едва ли твои действия возымеют какой-то результат, кроме того, что потратишь остатки сил.

Джессика вдруг осознала всю глупость и смехотворность этого разговора.

— Послушай, — сказала она, — я устала, ты тоже устал. У нас обоих был отвратительный, тяжелый день. Неужели нельзя вовремя остановиться и прекратить это? — Помолчала и решила испробовать другую тактику, заговорив умоляющим тоном:

— Ну пожалуйста, Найджел, выпусти меня. Пожалуйста!

— Хотелось бы мне, чтобы все было так просто, — вздохнул он.

— Все именно так просто!

— Увы, нет, — возразил Найджел. Его насмешливое настроение испарилось без следа, сменившись беспросветной тоской. — Давай-ка я разъясню тебе, что к чему. Ты будешь жить здесь, у меня, потому что отсюда проще и быстрее всего добираться от больницы.

— Я могла бы остановиться у Тэда и Кэти…

Он на миг оцепенел, только синие глаза метали молнии.

— Кэтрин умерла, помнишь? Кэтрин больше нет! — заорал Найджел, уже не в состоянии сдерживаться. — Может, все-таки прекратишь упоминать ее по всякому поводу и без повода?

Джессика моргнула и недоверчиво уставилась на разгневанного мужчину. Неужели она и правда так говорила? Хотя… почему бы и нет. Тэд и Кэти, Кэти и Тэд — они были неразлучны в ее сознании, поэтому каждый раз, произнося имя брата, она автоматически называла и невестку.

— П-прости, — заикаясь, произнесла она, не зная, что еще сказать.

Найджел нахмурился.

— Забудь. Я сорвался… Дело в том, что они переехали перед тем, как отправились отдыхать.

Купили больший дом за городом в ожидании прибавления семейства. Неужели Тэд не написал тебе? Туда больше сорока миль, полтора часа езды, а то и больше, если в час пик. Так что у тебя выбор небольшой: либо остаться здесь, либо ехать к Джулии. Но учти, что у нее остановились мама с парнями.

Выбор и впрямь небольшой. Просто никакой, со вздохом признала Джессика. Миссис Скленнерд ненавидит ее, Джулия относится ненамного лучше. Постоянно находиться с ними рядом — все равно что оказаться в аду. Да, кроме того, Скленнерды сейчас оплакивают свою утрату и, естественно, хотят делать это в тесном семейном кругу, без нежеланных посторонних.

— Да, но есть еще отели, знаешь ли, — упрямо заявила она.

— Есть, — согласился он. — И я отвезу тебя в ближайший, если ты настолько эгоистична, что отказываешься понимать, насколько это оскорбит Тэда, если… — Найджел понял ошибку и быстро поправился, — когда узнает об этом. Он, без сомнения, будет винить всю семью и меня в первую очередь, что даже в такое тяжелое время мы не сумели сплотиться и забыть о прежних обидах и разногласиях. И справедливо.

— Но ты же не забыл! — выкрикнула Джессика.

— Я забуду, если ты сделаешь то же самое.

— Лжец, — выдохнула она.

Но поняла и приняла справедливость его слов.

В такое тяжелое время им всем действительно необходимо оставить в покое прошлое и не думать ни о чем, кроме ее брата и двух новорожденных, его сына и дочери… Его и Кэтрин.

Джессика обеими руками закрыла лицо, признавая поражение. И Найджел понял это так же хорошо, как и она.

— Ненавижу тебя, — с трудом выговорила молодая женщина, не в состоянии сопротивляться порыву.

— Нет, милая, — возразил он, — ты до сих пор неравнодушна ко мне. И ненавидишь именно это.

— Ложь! Грязная, подлая ложь! — выкрикнула Джессика, опустив руки.

— Так ли это? — Найджел смотрел на нее холодным, полупрезрительным взглядом, поддерживаемый только что высказанным высокомерным убеждением. — Вспомни-ка тот поцелуй в самолете! Если бы я не остановился, ты накинулась бы на меня, как…

— Господи, — задохнулась от возмущения Джессика, — какой же ты самонадеянный!

— Возможно. — Найджел с безразличным видом пожал плечами. — Но я знаю то, что знаю.

— Это ты целовал меня, помнишь?

— Угу, а ты отвечала. С удовольствием. Как и всегда, впрочем, — заявил он.

— А ты разве нет?

Он с гримасой неудовольствия признал справедливость ее упрека.

— Что ж, думаю, ближайшие несколько дней обещают быть интересными. Посмотрим, удастся ли нам сосуществовать, не накидываясь друг на друга. Как тебе кажется?

— Мне кажется, что ты просто омерзителен!

Найджел приподнял бровь и задумчиво оглядел ее стройное, изящное тело.

— Признайся, у тебя соски ведь напряглись, правда? — вкрадчиво поинтересовался он. — А то место между ног, оно увлажнилось только потому, что мы говорим об этом, а?

Джессика кинулась к нему, намереваясь влепить пощечину и стереть отвратительную ухмылку с красивого лица.

— О, чувствуется, мысль о сексе прямо тут, на полу, возбуждает тебя, — насмешливо продолжал Найджел. — Но ты ведь никогда особенно и не сдерживалась, желая получить то, что хочешь, где или с кем угодно.

Каждое слово было предназначено, чтобы ранить ее душу, каждая усмешка — довести ее до состояния аффекта, заставить потерять самоконтроль. Джессика остановилась всего в нескольких дюймах от него, сознавая, что он намеренно провоцирует ее. И саркастический взгляд, и вся его поза так и призывали продолжить атаку, ударить.

— Не понимаю, зачем ты это делаешь, — пробормотала она.

Он расхохотался в ответ — холодным, едким смехом. Очень неприятный звук.

— Может, мне интересно проверить, чему новенькому ты научилась, сменив свои охотничьи угодья.

— Прекрати! — взмолилась Джессика.

Бесполезно, Найджел не собирался останавливаться.

— Скажи-ка мне, милая, его ты так же соблазняла, как и меня? Дразнила, чтобы завести, чтобы он показал тебе новый способ получить наслаждение?

Не выдержав, она замахнулась. Но не услышала желанного звука пощечины. Ее запястье снова оказалось в железном капкане его пальцев всего в паре дюймов от намеченной цели.

— Полно, мы ведь оба прекрасно знаем, что наслаждение — единственное, чего ты искала со мной, — безжалостно продолжал Найджел. — Но неужели ты всерьез полагала, что исчерпала все мои возможности? Ошибаешься, дорогуша. — Он поднес ее руку к губам и поцеловал кончики пальцев. — Мы всего только поскребли по поверхности. Ты и понятия не имеешь, какого блаженства не успела отведать.

— Заткнись!

Джессике казалось нестерпимым это выворачивание правды наизнанку, эта попытка представить все так, чтобы подогнать под его версию случившегося. Ей было больно, так больно, что она задрожала всем телом. Бежать, скорее, во что бы то ни стало бежать!

Но безжалостные синие глаза не отпускали испуганного взгляда, сильные руки притянули ближе.

— До сих пор не могу смотреть на твой рот, не вспоминая, как ты целовала меня, — хрипло пробормотал Найджел. — Помню каждое движение губ, каждое касание этого проклятого сексуального язычка. Ну как, Джесси, тебе приятно знать, что я по-прежнему одержим тобой… как и ты мной, а?

— Я не одержима, даже не надейся, — прошипела она в ответ. — Ненавижу тебя, презираю! Неужели думаешь, я забыла, как ты накинулся на меня сразу после моего якобы другого любовника? Или как вскочил после того, как кончил, задыхаясь, точно животное? Или как обзывал меня такими словами, какими ни одну женщину не называют?

Найджел побелел. А она стояла перед ним, выплевывая слова, с бешено колотящимся сердцем, но не от желания, а от ярости, так долго тлевшей и сейчас наконец ярко вспыхнувшей внутри.

— Я извинился.

Неужели? Что ж, если и так, то насколько искренним было извинение, если она даже не запомнила его?

— То, что ты сотворил со мной, нельзя искупить простыми извинениями, — процедила Джессика сквозь зубы. — И знаешь, что оказалось самым плохим? То, что я была тебе настолько безразлична, что ты даже не потрудился выслушать меня, прежде чем поставить к стенке и расстрелять! Ты судил меня, и вынес приговор, и привел его в исполнение, не дав мне возможности вымолвить ни слова в свою защиту! Ладно, я сейчас скажу тебе кое-что… — Грудь ее высоко вздымалась. — Дам тебе возможность заслуженно ненавидеть меня, если тебе так угодно! Да, признаю, я сделала это. Я принимала другого мужчину в твоей постели, Найджел, и даже передать не могу, какое удовольствие получила от…

— Довольно!

Он был прав: действительно довольно. Ощущая тошноту и отчаяние, Джессика высвободила руку, с трудом отодвинулась от него и отвернулась. Она наговорила кучу лжи, сплошной лжи.

Почему, зачем? — спрашивала она себя. Почему я всегда делаю и говорю то, чего хочет он?

Господи, какая тишина, какая громкая, звенящая, пульсирующая тишина!.. Душа Джессики обливалась кровью, разрываясь от жалости.

К кому? К нему? К себе?

— Ну что, теперь я могу уйти? — спросила она безучастным тоном. Гнев ее отступил, растворился в эмоциональном взрыве.

Вместо ответа Найджел повернулся и вышел из комнаты.

Джессика испытала странную смесь ужаса от всего того, что они наговорили друг другу, и облегчения от того, что удалось избавиться от его гнетущего присутствия. Теперь надо собраться с духом, забрать сумку и найти способ покинуть дом.

Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула и только после этого последовала за Найджелом. Но, оказавшись в кухне, поняла, что не выиграла эту битву, вовсе нет.

Найджел спокойно стоял у плиты и готовился заваривать чай.

— Иди вымой руки и садись, — не оборачиваясь, произнес он.

— Найджел, ради всего святого, — умоляюще сказала она, — выпусти меня отсюда. Я поеду в ближайший отель…

— Что будешь пить, чай или кофе? Или сок выжать? — спросил он, словно не слыша ее.

— О Господи, — простонала Джессика, закрывая лицо ладонями. — Неужели ты не понимаешь? — выкрикнула она, в последний раз пытаясь заставить его понять ее. — Не могу я оставаться тут, в этом доме, наедине с тобой!

Бесполезно. Она словно билась головой о бетонную стену. Единственным ответом его было едва заметное движение плечами, словно он стряхнул с себя ее смешной, жалкий выкрик.

— Ты бесчувственное чудовище, — устало произнесла она, отказываясь от борьбы.

— Чай, кофе или сок? — повторил Найджел.

— Все равно, — ответила Джессика, опустилась на ближайший к ней стул, уперлась локтями в стол и опять уткнулась лицом в ладони.

Они снова погрузились в молчание, нарушаемое лишь веселым посвистыванием закипающего чайника. Джессика продолжала сидеть, не поднимая головы, хотя и ощущала, что Найджел пристально смотрит на нее. Ну и пусть насладится ее поражением, если оно так любезно его сердцу! Плевать, ее это больше не волнует! И вообще ее сейчас ничто не интересует, кроме возможности выпить чего-нибудь теплого и поскорее добраться до кровати.

Разглядывая погруженную в беспросветное отчаяние женщину, Найджел кусал губы и мрачно размышлял, о чем он думал, устраивая такую отвратительную сцену. С какой это стати умудренный жизненным и богатым сексуальным опытом тридцатишестилетний мужчина обливает бывших любовниц таким презрением, как только что делал он?

Да чтобы хоть как-то утишить лютое горе, терзающее, грызущее изнутри горе, с горечью признал он.

Ведь Джессика не просто бывшая любовница.

Она — женщина, которую он любил. Женщина, с которой намеревался провести остаток своей жизни. Воспоминания о дне, когда он вошел в этот дом и увидел то, что увидел, будут мучить и преследовать его до самой смерти.

— Я так и не знаю, кто был тот, другой.

— Что? — Джессика подняла лицо и непонимающе уставилась на него, словно вдруг услышала иностранную речь. — О, какое несчастье, так и не узнать, кто же проклятый обидчик! Ах ты бедненький! — насмешливо произнесла она, поняв наконец, о чем идет речь, и встала. — Ладно, оставь эти хлопоты. Не хочу я ничего пить.

Пойду лягу.

И с этими словами она покинула кухню.

Найджел позволил ей уйти и стоял, злясь на самого себя за то, что сказал лишнего, и прислушиваясь к ее шагам. Вот она прошла по просторному холлу, открыла дверь и вошла. Он усмехнулся ее невольной ошибке. Джессика полагала, что оказалась в одной из гостевых спален. И выбрала ее намеренно, поскольку та находилась дальше всего от их бывшей спальни.

Найджел несколько секунд напряженно ожидал, когда же она обнаружит свою ошибку. И вот это случилось: он услышал, как Джессика выскочила, с силой хлопнув дверью, и быстро прошла дальше, к следующей комнате.

Он не бывал в той спальне и уж конечно не спал в той постели с того дня, когда она принимала там другого мужчину. И вообще продал бы дом, если бы это не было полным признанием поражения и дополнительным ударом по его уязвленной гордости.

Спустя несколько секунд раздался очередной звук захлопнувшейся двери — это Джессика выбрала наконец-то подходящую комнату.

И Найджел только теперь выдохнул долго сдерживаемый воздух.

Да он совсем с ума сошел! Почему позволяет ей так волновать его? Что прошло, то прошло и должно быть забыто. Он должен забыть, хочет забыть, так почему же стоит здесь и ощущает такую же острую боль, как и три года назад?

Ответ был ему хорошо известен, но будь он проклят, если хоть когда-то признается в этом!

Чайник вскипел. Найджел машинально выключил газ и продолжал стоять, глядя, как струится, постепенно уменьшаясь, из носика пар.

Потом что-то угрюмо буркнул себе под нос, словно сдавленно прорычал, и последовал примеру Джессики, запершись в своей спальне.

Отныне я буду держаться от нее на расстоянии, поклялся себе Найджел. А завтра с самого утра отвезу в отель. И если мы еще раз встретимся во время ее пребывания в Калифорнии, то только по необходимости, а вовсе не из-за моего желания.

Приняв это решение, он торопливо сбросил мятый костюм и рубашку и направился в ванную. Там включил воду и долго стоял под упругими струями, наблюдая за предательским поведением нижней части своего тела. Черт побери! Ему хотелось с силой ударить кулаком по стене. Если Джесси — единственная женщина, способная вызвать в нем такую реакцию, то тогда ее насмешка стопроцентно обоснована: он поистине несчастный!

Джессика открыла сумку, вынула оттуда ночную рубашку и осталась стоять, безучастно глядя на прозрачный шелк в своих трясущихся пальцах. Как же она презирает Найджела, как презирает! Но тогда откуда эти слезы? Почему ей так больно, безумно больно от его слов? Ведь все это давно перестало иметь для нее значение…

О, если бы она была виновна в преступлении, в котором ее обвиняют, тогда у нее были бы основания для этих чувств. А сознание собственной непричастности к произошедшему должно было подарить ей самодовольное ощущение праведности. Увы, этого не случилось.

Больше всего ей хотелось разыскать Найджела, рассказать ему всю правду — любой ценой заставить выслушать ее, чтобы наконец-то почувствовать себя легко и свободно..

Хотя какую правду? Всю правду, как она есть, — гадкую, неприкрашенную, с чужими секретами? Она уже однажды пыталась сделать это, тогда, три года назад, и услышала в ответ яростную, гневную отповедь и презрительное неверие.

Найджел считал, что застал ее на месте преступления, когда она будто бы пыталась скрыть следы недавнего присутствия в спальне другого мужчины. Смятая постель говорила сама за себя громко и убедительно. Пачка презервативов — еще громче и убедительнее. А то, что при всей очевидности происшедшего она еще попыталась свалить вину на другого, стало дополнительным доказательством ее преступного деяния.

Если любовь непременно должна проверяться такими жестокими испытаниями, то их чувство было исследовано и признано слабым, неосновательным, легковесным…И чем скорее она примет меры, чтобы оказаться вдали от Найджела, тем лучше будет для них обоих. Ибо совершенно ясно, что он не больше ее подготовлен к их встрече, тем более в таких тяжелых обстоятельствах.

— О, Тэдди, — вздохнула Джессика, — пожалуйста, поскорее приходи в себя и выздоравливай и дай мне возможность убраться отсюда на Восточное побережье.

Потом она подумала о Кэтрин, которая никогда уже не придет в себя и не поправится.

Умерла…

Глаза Джессики наполнились слезами. Как это нечестно! Она любила Кэт, очень любила.

Да и все любили ее. Кэт была такой замечательной женщиной!

Но никто, ни один человек не любил ее больше, чем Найджел, с болью вспомнила она. И внезапно поняла, что именно горе и было причиной его безумного, ненормального поведения.

Ее охватило раскаяние. Как же ей раньше в голову не пришло подумать об этом? Джессике захотелось броситься к нему, обнять, утешить.

Но она поборола порыв. Естественно, Найджел не ждет и не желает от нее никаких проявлений симпатии и сострадания.

Секс — да. Секс он примет от нее в виде лекарства от любой болезни. Это-то он продемонстрировал недвусмысленно.

С этими невеселыми мыслями Джессика уронила рубашку на кровать, разделась и вошла в ванную. И первое, что услышала, был шум воды за стеной. Звук вызвал в воображении столь хорошо знакомую ей картину высокого сильного мужчины с мускулистыми руками и ногами, широкой грудью, покрытой золотистыми волосками… Мужчины, созданного для того, чтобы любить женщин, доставлять им неземное блаженство.

Ее собственное тело немедленно отозвалось на эти мысли и загорелось, будто его ошпарили кипятком. Соски болезненно напряглись.

Усилием воли Джессика заставила себя игнорировать доносящиеся из-за стены звуки…

Какое блаженство — оказаться в конце концов между прохладными простынями, опустить на подушку усталую голову и отгородиться от всего остального мира. Завтра, сонно подумала Джессика, завтра я уберусь отсюда. И уснула…

Вертолет падал и падал, а Тэд горел и горел, кричал, и звал ее, и умолял спасти его…

— О нет! — закричала Джессика… и проснулась, обливаясь холодным потом.

Задыхаясь, она сбросила простыню и села на кровати, не понимая, где находится и что происходит. Потом моргнула несколько раз, огляделась, догадалась, что это был сон, и начала тереть виски, убеждая себя, что брат еще жив. Но самовнушение помогало мало. Ей просто необходимо было выбраться из комнаты и позвонить в больницу, выяснить, как Тэд.

Она вскочила, но внезапно все вокруг закружилось, в глазах потемнело, и Джессика упала на пол. Отдаленный гул становился громче, все приближался, превращаясь в стрекот вертолетных лопастей, пока наконец не заглушил все звуки…

Глава 4

Сознание стало постепенно возвращаться к ней, и Джессика почувствовала, что ее больно хлопают по щекам. Открыла глаза и окончательно пришла в себя, увидев склонившегося над ней Найджела.

— Какого черта… — начал он, увидев, что она очнулась.

— Извини, что разбудила, — пробормотала Джессика. — Мне приснился кошмар, я хотела встать, но голова закружилась…

Надо отдать ему должное — больше объяснять не понадобилось. Найджел сорвал с постели шелковое покрывало, завернул в него Джессику, поднял на руки и понес в кухню.

Там бережно усадил на стул, не переставая что-то бормотать себе под нос, включил вентилятор, направил на нее, достал из холодильника бутылку минеральной воды и налил в стакан.

— Пей! — скомандовал он. — Когда ты пила в последний раз? Не знаешь? Вот то-то. Маленькая идиотка, довела себя до обезвоживания.

Отсюда и кошмары, и головокружения. Давай-давай, не спорь!

Она покорилась и припала к протянутому стакану, как к источнику жизни. Пузырьки приятно защипали язык и освежили пересохший, будто опаленный рот. Моментально осушив стакан, Джессика схватила бутылку, налила еще, снова выпила и откинулась на спинку стула, блаженно закрыв глаза. В голове было пусто, но ничего не гудело и не кружилось. Какое облегчение!

Немного придя в себя, она взглянула на Найджела и обнаружила, что он стоит, прислонившись к стене, и разглядывает свои босые ноги. Бледный, измученный, с пробивающейся щетиной и всклокоченными волосами.

— Извини, что разбудила, — снова повторила Джессика.

— Я не спал, — ответил он таким тоном, что она сразу поняла: он лежал и думал о Кэтрин, вспоминал, как любил ее, и горевал, мечтая повернуть время вспять, чтобы в их жизни прошедших суток как не бывало.

Ее сердце перевернулось от жалости и сострадания. Ей хотелось прикоснуться к нему рукой, сказать что-нибудь ласковое, что если и не поможет в горе, то хоть покажет, что он с ним не один на один. Но слова не находились, не существовало таких слов, и она даже не отваживалась произнести дорогое ему имя, потому что в последний раз, когда упомянула Кэти, Найджел взорвался, словно бомба.

О, как же тяжело, как горько понимать, что она не тот человек, от кого он ждет и хочет утешения!

А когда-то, давным-давно, было именно так.

Найджел рассказывал ей все. Они часами лежали в постели, переплетя руки и ноги в тесном объятии, и говорили, говорили, говорили..'.

— Пей.

Джессика подняла глаза и взглянула на него.

Какое изумительное, потрясающее в своей красоте лицо! Высокий лоб, прямой греческий нос, тяжелая по-мужски челюсть, красиво очерченный рот, так и зовущий…

Она отвела глаза, не позволяя разыграться воображению. Подняла неизвестно когда наполненный стакан и снова выпила, надеясь, что ледяная жидкость остудит ее пыл. Она не хотела, не желала Найджела. Не хотела помнить то, что узнала о нем много лет назад. Он — ее прошлое. И пусть им остается.

То, что он сидит рядом с ней в пижаме и поит ее водой, еще не значит, что надо представлять себе, что там под пижамой. Да он сложен, как бог, и столько же привлекателен, ну и что из этого? Секс всего лишь секс. Теперь она ценит и ищет много большего в отношениях с мужчиной — дружбу, уважение, заботу. Нет, она не отказалась от надежд на счастье из-за одного только печального опыта. Просто пока еще не нашла никого…

Джессика сделала еще несколько глотков.

Кухня освещалась лишь едва начавшим подниматься солнцем. Было тихо, так тихо, что она слышала, как стучит сердце Найджела.

Или это ее?

Конечно, ее. Ухает, как паровой молот, сильно и гулко. Найджел слишком близко… Хоть бы он ушел, оставил ее одну.

Джессика налила еще воды и начала пить мелкими глотками, отвернувшись в сторону и делая вид, будто не обращает на него внимания.

Но она слишком хорошо знала его, слишком хорошо помнила. Длинные ноги, сплетавшиеся с ее, узкие бедра, прижимавшиеся к ней.

Пусть он прячет под пижамой, что хочет, но она-то знает каждый его квадратный дюйм, каждую клеточку. Помнит потрясающе волнующее ощущение гладкой бархатистой кожи, мягкое прикосновение золотистых завитков волос его груди к своей. Твердый плоский живот, горячие, туго натянутые мышцы…

Все, довольно, прекрати! — приказала она себе, ощутив знакомый жар, поднимающийся снизу и растекающийся по всему телу. Ей хотелось крикнуть: «Уйди от меня!» — но вместо этого она лишь машинально поднесла уже пустой стакан ко рту и сделала вид, что глотает.

Потому что сказать такое — значит признаться, о чем думает, а она скорее отрежет язык, чем допустит это.

Джессика глубоко вздохнула, чтобы снять напряжение, но напрасно. Тогда надо бежать, скорее бежать, забилась в голове отчаянная мысль, но она будто приросла к стулу.

— Сколько… сколько времени? — спросила Джессика, безуспешно пытаясь отвлечься., — Без двадцати пять, — ответил Найджел, и даже звук его голоса увеличил ее нестерпимое волнение. Глубокий, низкий, чуть хрипловатый…

О Господи, с горечью думала Джессика, да смогу ли я когда-нибудь избавиться от проклятого чувства? Забыть этого мужчину и жить так, словно никогда и не встречала его? Нет, это синдром первой любви, обреченно ответила она себе. Говорят, от нее никогда полностью не излечиваются…

— Ну что, голова больше не кружится?

Джессика вздрогнула от неожиданности и поспешно кивнула.

— Да, все в порядке, — ответила она и снова машинально потянулась за бутылкой. И с удивлением обнаружила, что это уже вторая. — Сколько ты хочешь влить в меня, прежде чем отпустишь спать?

Вопрос был задан легким, небрежным тоном с целью разрядить напряжение, и Найджел усмехнулся в ответ, чтобы поддержать ее усилие.

— Пей, пока не скажу, что хватит. Довольно ты уже натворила дел самостоятельно.

И снова наступило молчание. Сердце ее билось как бешеное, стремясь вырваться из груди.

Джессика повернулась на стуле, немного сгорбилась, чтобы помешать его акробатическим скачкам. От этого легкого движения с ее плеча соскочила тонкая бретелька сорочки. Еще мгновение — и она упадет, обнажив туго напрягшийся сосок. Джессика подняла руку, собираясь поправить непослушный шелк, и столкнулись с его, которая устремилась туда же.

Они сидели неподвижно, соприкасаясь пальцами, пока молодая женщина не решилась поднять глаза. И то, что увидела, едва не заставило ее снова потерять сознание.

Найджел смотрел на нее, на ее тело, на светло-шоколадную кожу, не отрываясь, гладя взглядом покатые плечи, округлые твердые груди…

Как же ему хотелось коснуться ее!

— Нет, — хрипло прошептала Джессика и сделала неловкое движение, чтобы подхватить соскальзывающее покрывало.

Но короткое слово только заставило Найджела в упор посмотреть на нее. Жар его взгляда растопил остатки сопротивления, наполнив страстным вожделением. Покрывало сползло на сиденье стула и частично на пол, розовой пеной растекшись у ее стройных ног.

О, он знал, все знал. Его взгляд потемнел, переполнившись нестерпимым желанием. И не было в нем ничего нежного, ласкового, легкого. Он желал ее и стыдился своего желания. Но больше всего проклинал его. И она ясно прочла это в синих глазах и ответила тем же.

Найджел провел пальцами по покатому плечу — медленно, мучительно-медленно, пока не достиг высокой шеи, потом немного вверх, откинул спутанные черные пряди. Джессика затаила дыхание. Найджел, наоборот, с силой втянул в себя воздух, опустил голову и прикоснулся зубами к обнаженной коже.

Острое чувственное ощущение укололо ее тысячами тончайших иголок; она задохнулась, затрепетала, потом потерлась щекой о его лицо.

Животные, думала Джессика, мы ведем себя, как настоящие животные. И верно, она мурлыкала и ластилась, как кошка, отвечающая своему требовательному самцу.

Найджел подхватил ее, поставил на ноги.

Ищущий жадный рот отыскал ее губы, и она, совершенно потеряв голову, отдалась поцелую.

И то, что грозило вспыхнуть между ними с того самого момента, как Найджел появился на пороге ее нью-йоркской квартиры, вспыхнуло-таки с небывалой силой. Они целовались, как раньше, когда-то давно, долго и глубоко, не сдерживаясь, без оглядки. Она обхватила руками его шею. Он провел пальцами по бокам, упиваясь женственными изгибами ее фигуры, потом сжал тонкую талию и притянул ближе, к себе на колени. Полы его пижамной куртки распахнулись, и Джессика ощущала жар, исходящий от сильного тела, и властное, требовательное движение мощных бедер. Мне уже не остановить его, смутно подумалось ей.

Но вот он, остановится ли он сам? Джессика застонала в тоске и ужасе от происходящего.

Найджел понял ее стон по-своему.

— Даже не думай, — пробормотал он, сдвигая вторую бретельку с плеча.

Сорочка мягко скользнула вниз, им на колени, обнажив ее грудь. Джессика отвечала на поцелуй, который длился и длился, и уже не хотела, чтобы он кончался. Но вот Найджел кончиками пальцев коснулся соска, и она потеряла остатки разума, превратившись в неистово мяукающую, требующую самца мартовскую кошку. Вцепившись обеими руками в светлые волосы, она и стонала, и просила, и требовала. Найджел поднялся, подхватил ее и понес, не прерывая поцелуя, в спальню, где швырнул на смятую постель.

На короткое, но ужасное мгновение ей показалось, что он собирается повернуться и уйти, оставив ее наедине с неутоленной страстью. Это было бы вполне в его духе — устроить ей в наказание такую адскую пытку, в этом Джессика не сомневалась. Но Найджел не помышлял ни о чем подобном. Наоборот, сорвал с себя пижаму, бросил на пол и присоединился к ней, чтобы так же расправиться и с ее рубашкой.

Потом опустился, с силой вошел в нее и снова припал ртом к ее губам.

Они не отрывались друг от друга все долгое упоительное путешествие к вершине физического блаженства. Ни один не сделал попытки освободиться. Трогали друг друга бесстыдными жадными пальцами, отвечали чувственными движениями потных тел. Она закричала от нарастающего ожидания наслаждения, вызвав его ответное рычание откуда-то из глубины горла, и обхватила его талию обеими ногами, призывая войти еще глубже. Он двигался мощно, ритмично, в каком-то неистовом первобытном экстазе.

Животные? Да, животные. Жадное спаривание двух диких созданий, которые не думают ни о прошлом, ни о настоящем, ни о будущем.

Которые просто хотят этого, нуждаются в этом.

И это пришло с такой силой, что Джессика потеряла всякую связь с реальностью. Их заключительные стоны и содрогания совпали по времени, оставив обоих опустошенными и ошеломленными…

Найджел встал сразу, как только обрел способность двигаться. Подхватил, с пола пижаму, выскочил из спальни и с силой захлопнул за собой дверь. Джессика смотрела ему вслед ничего не видящими от слез глазами, потом свернулась клубочком и разрыдалась. Он ненавидел ее и презирал себя за то, что вообще прикоснулся к ней!..

Она плакала, и плакала, и плакала… пока не открыла глаза и не увидела заглядывающее в окно яркое солнце. Все тело болело, голова раскалывалась, сердце разрывалось от горя. Джессика продолжала лежать, не испытывая ни малейшего желания подняться. Встать — значит приготовиться к встрече с Найджелом.

Но потом она вспомнила о Тэде, постаралась, насколько сумела, выбросить ночное происшествие из головы и заспешила в ванную.

Приняв душ и наскоро высушив волосы, вытащила из сумки первое, что подвернулось под руку, — белые джинсы и ярко-красную трикотажную кофточку, натянула их на себя и снова застегнула молнию на сумке. Ее багаж готов — она не останется здесь на вторую ночь. Ни за что на свете. Ей даже встречаться больше с ним не хочется. Да что там встречаться, смотреть на него.

Джессика взяла сумку и спустилась вниз. Но избежать встречи не удалось. Найджел ждал ее, стоя на пороге кухни. Суровый, элегантно одетый в темно-серый шелковый костюм, он снова являл собой образцового мужчину, из прихоти занимающегося домашними делами.

— Садись, — приказал он и повернулся к плите. — Кофе и яичница будут готовы через минуту.

Он произнес эти слова, не глядя ей в глаза.

Почему? Стыдится самого себя? Что ж, в таком случае, он не одинок.

— Ты звонил в больницу? — деревянным голосом спросила Джессика, уронив сумку на пол.

Найджел кивнул, не оборачиваясь.

— Пока без перемен.

— Тогда мне пора ехать.

— После того как поедим, — безапелляционно заявил он. — Не думаю, что кто-то из нас вчера что-нибудь ел.

Мы полночи пожирали один другого, с горечью усмехнулась Джессика.

— Я не…

— Брось! Эту сцену мы отыграли еще у тебя в кухне, — осадил ее Найджел. — Не вижу смысла затевать все по-новой.

Другими словами, заткнись. Джессика сжала губы, прошла к столу и уселась. Если он сунет мне под нос яичницу, я, пожалуй, швырну ее ему в лицо, мстительно подумала она. Потом заметила ледяной взгляд синих глаз, словно Найджел услышал ее последнюю мысль, и ощутила, как волной накатила паника.

Не то чтобы она боялась его, нет, вовсе нет. Только вот выражение лица было очень уж настораживающим. Лучше бы он снова отвернулся — она явно предпочитала смотреть ему в спину. А еще больше, не смотреть на него вовсе. Поэтому когда Найджел поднял кофейник и направился к столу, она благоразумно опустила глаза.

Потом он замер — увидел ее лежащую в дверях сумку. Воздух снова сгустился от напряжения. Сейчас он скажет что-нибудь о прошлой ночи, подумала Джессика и внутренне сжалась.

Если да, то я немедленно уйду, даже если мне придется швырнуть в окно чем-то тяжелым, желательно чугунным.

— Насчет прошлой ночи…

Джессика вскочила как ужаленная.

— Я хочу извиниться…

На дрожащих ногах она направилась к двери.

— Джесси!

— Нет! — Она яростно обернулась. — Не смей говорить мне, как ты жалеешь, что это случилось! Слышишь? Не смей, Найджел! Не смей!

— Я слышу, — очень тихо ответил он.

Тут Джессика посмотрела на него, по-настоящему посмотрела и увидела именно то, что и ожидала: красивое, но каменное мужественное лицо с выражением глубочайшего раскаяния и презрения к самому себе. Она с трудом подавила всхлип. Все что угодно, только спрятать собственный стыд! Провалиться бы сквозь землю…

— Тэд… — с трудом выдавила она. — Ни я, ни ты… ни один, из нас не имеет сейчас ни малейшего значения, понял? Я не позволю тебе прогнать меня на этот раз!

— Я вовсе не хочу прогонять тебя, — раздраженно отозвался Найджел и устало вздохнул.

Джессика прижала пальцы к губам, чтобы не выкрикнуть в наступившей тишине: «Так чего же ты от меня хочешь?» Подавив рвущиеся слова, она тяжело сглотнула, потом опустила руку.

— Мне надо перебраться в отель… сегодня, — тихо сказала она.

Ледяная ярость вспыхнула в его синих глазах.

— А мне надо сегодня забрать из больницы тело моей сестры! — рявкнул он, делая угрожающее движение ей навстречу. — Как ты считаешь, что важнее?

Джессика попятилась, потрясенная услышанным до глубины души.

— П-прости, — прошептала она, — я понятия не имела.

— Знаю, — бросил он, продолжая хмуриться, и снова отступил назад. — Нам обоим пришлось оказаться в невыносимо тяжелых обстоятельствах. Естественно, эмоции выходят из-под контроля. К тому же стоит быть готовыми к тому, что наши приоритеты не совпадают.

Мудрые слова, признала Джессика, поскольку она настолько погрузилась в свои горести, что совершенно позабыла о его.

Но каковы же мои горести? — спросила она себя. Тэд, благодарение Господу, пока жив, хотя и без перемен к лучшему. Значит, меня терзает то, что случилось? Да, они совершили прошлой ночью нечто непростительное — попытались утопить терзающую их боль в других эмоциях.

И не стоит упрекать в этом одного Найджела. Надо быть предельно честной и признать себя виноватой в не меньшей степени в том, что произошло.

Ей захотелось что-то сказать, рассеять гнетущую атмосферу, но подходящие слова не шли в голову. Найджел стоял, как статуя Командора, вцепившись пальцами в край стола.

— Сядь, — проскрежетал наконец он.

Сядь, повторила она про себя, повернулась, подняла валявшуюся на полу сумку и покинула кухню. Прошла через холл, вернулась в спальню, положила вещи около кровати и возвратилась тем же путем. У порога остановилась, глубоко вдохнула и только после этого вошла.

Найджел стоял там же, где она оставила его, все так же сжимая побелевшими пальцами край стола. Больше всего ей хотелось подойти к нему, обнять и показать, как же ей стыдно, что позабыла о том единственном, что действительно имеет значение. Вместо этого она опустилась на стул.

Оба молчали. Долго, тягостно. Джессика едва сдерживалась, чтобы не крикнуть: «Ну же, скажи что-нибудь! Хоть что-то! Я сделала первый шаг, извинилась. Я не знаю, что еще сделать!»

Раньше ему всегда удавалось угадывать ее мысли. Найджел отпустил стол, прошел к плите, потом повернулся и поставил перед ней обещанную яичницу.

— Я закажу тебе номер в «Мариотте», — сказал он, сведя на нет ее первый шаг навстречу.

Спустя примерно полчаса Джессика уже сидела у постели Тэда, а Найджел, переговорив с его лечащим врачом, отправился выполнять свои печальные обязанности.

Она гладила брата по забинтованной голове и беззвучно плакала. Какое их всех постигло горе!

А Тэд даже еще не знает о своей утрате… Сможет ли он, захочет ли жить без своей Кэтрин?

Тэдди, милый Тэдди… Он был старше Джессики почти на пять лет, но она всегда относилась к нему чуть покровительственно из-за его мягкого, спокойного характера. Как они двое отличаются — и внешностью, и характером. Тэд невысокий, с ярко выраженными афро-американскими чертами лица, а у Джессики — выдающийся для женщины рост и почти классический римский профиль, доставшийся от отца.

Скромный, не очень уверенный в себе старший брат и яркая, независимая, самостоятельная младшая сестра. Джессика была искренне удивлена, когда Тэду удалось привлечь внимание такой потрясающей красавицы, как Кэтрин Скленнерд. Он настолько был благодарен ей, когда она согласилась стать его женой, что буквально молился на нее, носил на руках, выполнял малейшую прихоть. Джессика временами чуть не приходила в ярость.

— Ты испортишь ее, Тэдди. Она начнет вытирать об тебя ноги, учти. Или найдет другого…

Но Кэт оставалась верной своему супругу. Это скромняга Тэд вдруг поразил Джессику неожиданным коварством.

— Ах ты дурак неблагодарный, — прошептала она, борясь с новым приступом рыданий.

День тянулся долго, выматывая нервы и ослабляя уверенность Джессики в благополучном для брата исходе. Она то сидела около него, то переходила в детское отделение.

К трем часам Джессика была уже на пределе и с благодарностью встретила бригаду медиков, сменивших ее у постели Тэда, чтобы провести новую серию тестов.

Ей было необходимо вдохнуть свежего воздуха, пусть даже жаркого летнего марева, чего угодно, только чтобы не пахло больницей. Она купила внизу в кафетерии пару сандвичей, бутылку кока-колы и вышла в сад. Солнце весело светило, наполняя все вокруг надеждой и радостью бытия.

Лимонные и апельсиновые деревья с желтоватыми плодами благоухали лучше самых дорогих духов. Джессика выбрала скамейку в тенистой беседке рядом с розарием и постаралась выкинуть из головы все безрадостные, пораженческие мысли.

Найджел разыскал ее минут через пятнадцать. Джессика собрала блестящие черные волосы в свободный пучок и закрепила его на затылке, обнажив стройную шею. Что-то в ее облике глубоко тронуло его, какая-то неожиданная беззащитность. Он поморщился, поняв, что воспринимает ее беззащитность не как хрупкость и беспомощность, а как зрелый плод, готовый к тому, чтобы его сорвали и отведали. Хотелось бы ему смотреть на нее спокойно и беспристрастно, а не глазами недавнего любовника.

Увы, инстинкты толкнули его на глупейшую, непростительную ошибку, и теперь ему предстоит иметь дело с ее последствиями. Сегодня ночью он словно с ума сошел, полностью потерял самоконтроль. Три года назад Джессика ушла из его жизни, прихватив с собой и мужественность. А этой ночью вернула. Так что ему следовало бы радоваться. Ощущать триумф победы и возмездия. Испытывать уверенность в себе и способность пойти дальше своим путем.

Но все, что он ощущал сейчас, называлось потребностью, жаждой… Впрочем, у этого чувства было много разных имен, но все они выражали одно. А ему хотелось большего, и никакое самое жестокое презрение к собственной слабости не могло изменить этого.

Возможно, ему надо найти себе женщину.

Среди знакомых окажется немало желающих разделить с ним постель. Может быть, теперь, когда Джессика освободила его из проклятой тюрьмы сексуального бессилия, ему удалось бы сделать счастливыми и себя, и другую женщину, снова проявить себя настоящим мачо.

Но другую не хотелось. Ему необходима была именно эта. Высокая, длинноногая, темнокожая и черноглазая ведьма-предательница, искусно играющая на его теле, как величайший музыкант на скрипке Страдивари.

Найджел криво улыбнулся и продолжил путь. Заметил, как напряглись плечи Джессики, когда она ощутила его приближение, и его улыбка изменилась. Любят ли они друг друга, ненавидят ли, но и по сей день безошибочно чуют присутствие другого, как две дикие кошки, вынюхивающие территориальные границы.

Он обошел скамью и остановился, чтобы внимательно разглядеть молодую женщину. Волосы ее и правда сверкали на солнце, но лицо посерело от усталости и переживаний, глаза потускнели, уголки рта печально опустились…

Найджел вздохнул, вспомнив, почему необходимо было разыскать ее. Он расстегнул пуговицу легкого пиджака, опустился рядом с Джессикой и снова вздохнул, еще тяжелее.

— Извини, что тебе пришлось быть здесь одной, — тихо начал он. — Сегодняшнее утро выдалось тяжелым… для всех, к сожалению…

Джессика повернулась и сдержанно-настороженно всмотрелась в его лицо. Найджел выглядел изможденным, сознавал это и даже не пытался скрывать.

— Мне казалось, что самое тяжкое мы пережили семь лет назад с отцом, но… — Он замолчал, сжал губы, словно отказываясь произнести слова, которые должен был произнести. — Мама сломалась, потеряла сознание, пришлось дать ей транквилизаторов. Роберт постоянно плачет, никак не может смириться с мыслью, что Кэт… Джулия ухаживает за обоими, но ей трудно справляться одной. Стэнли предложил приехать побыть с тобой, но, боюсь, они оба должны оставаться с мамой и братом.

— Я понимаю, не беспокойся, — еле слышно отозвалась она.

— Да? — Найджелу хотелось бы самому понимать. Казалось, что в катастрофе побывали все члены семьи, включая его и Джессику. Он наклонился вперед и уперся локтями в колени.

Адамово яблоко двигалось вверх и вниз по его шее, словно он безуспешно пытался проглотить стоящий в горле ком. — Окружающие меня люди ломаются один за другим. Необходимо заниматься всеми этими формальностями. Фирма требует постоянного внимания, не считаясь с моими желаниями, вернее нежеланиями. Непрерывно трезвонят телефоны. Нас буквально накрыло цунами всеобщего сострадания, без которого, честно говоря, лично я вполне мог бы обойтись. — Голос его внезапно охрип, Найджел сам слышал это.

Интересно, как она поведет себя, если он добавит, что больше всего ему хочется, нет, просто необходимо отправиться с ней в ближайший отель и провести там час-другой? Наверное, завизжит и станет осыпать оскорблениями.

— Дело в том, Джессика, что я вынужден просить тебя об одолжении…

Она напряглась. Найджел и сам скорчил гримасу, связав только что сказанные слова с предыдущими своими мыслями. Но Джессика, естественно, не могла их знать.

— Мне, понимаешь ли, необходимо быть уверенным, что с тобой все в полном порядке, продолжил он. — И мысль, что ты сидишь одна в безликом номере отеля, вернувшись после сидения возле больничной койки, слишком тяжела.

Найджел взглянул на сидящую рядом с ним женщину. Солнце прилагало все усилия, чтобы оживить ее изможденное лицо, но безуспешно.

А опущенные уголки рта придавали ему выражение беспомощности и обреченности.

— Поэтому я хочу забрать назад обещание устроить тебя в отеле и попросить пожить еще какое-то время в моем доме. Если хочешь, я сам переберусь к Джулии, — предложил он, внимательно наблюдая за ее реакцией, но не видя решительно никакой. — Хотя, признаюсь, предпочел бы остаться. Таким образом, я буду знать, что ты не одна, если…

— Не говори этого.

— Не буду, — согласился Найджел, глядя на свои сцепленные на коленях руки.

Джессика смотрела на его склоненную голову, позолоченную щедрым калифорнийским солнцем. Он хотел сказать: «Если худшее произойдет ночью». А сегодняшний день, еще не окончившийся, который она провела, разрываясь между братом и малышами, убедил ее в том, что худшее может оказаться значительно ближе, чем показалось сначала. В то время как ее племянники набирались сил, их отец быстро угасал.

— По поводу вчерашнего… — внезапно произнес Найджел.

Джессика резко втянула в себя воздух. Он распрямил пальцы, пошевелил ими, снова сцепил. Ей было видно, как на его виске запульсировала жилка.

— Я, наверное, временно потерял рассудок, — признался он. — Мне безумно стыдно, что я выместил на тебе свои чувства.

— Мы оба потеряли разум, — натянуто ответила Джессика.

— Этого больше не произойдет, — пообещал Найджел.

— Конечно, — согласилась она.

— Тогда ты останешься у меня дома?

Джессика опустила взгляд и посмотрела на колени, где лежал пакет с сандвичами. Глаза ее затуманились — в который уже раз — слезами.

— Тэд уже не очнется, да? — прошептала она.

Найджел помолчал, потом покачал головой.

— Думаю, нет.

— Ладно, я останусь.

Найджел откинулся на спинку скамьи и с облегчением выдохнул. Потом бросил что-то ей на колени, рядом с неразвернутой едой.

Ключи.

— Они тебе понадобятся, — пояснил он. — На случай, если у меня не получится заехать за тобой.

Она молча кивнула.

— Если не смогу сам, пришлю за тобой шофера. Ты помнишь Марка?

— Да. — Она продолжала смотреть на ключи.

Еще бы не помнить: Марк такой терпеливый человек! Он, бывало, проводил часы, дожидаясь, пока Найджел сможет расстаться с ней.

— Хорошо. В таком случае мне не придется волноваться, что ты мотаешься по городу неизвестно в чьих машинах.

Да это шутка, вдруг поняла Джессика и очень удивилась: она настолько не ожидала, что он еще способен шутить, что даже хихикнула в ответ. Найджел тоже рассмеялся своим хрипловатым, таким сексуальным смешком, что всегда приятно щекотал ее нервы. Но обстоятельства настолько не располагали к веселью, что оба тут же виновато замолкли.

— Тебе не надо волноваться обо мне ни при каких обстоятельствах, — сказала Джессика.

— Волнение — несколько неуместный термин, — заметил он. — Я знаю, что кто-то должен быть здесь рядом с тобой и поддерживать.

Увы… — Найджел бросил еще что-то ей на колени. Небольшой пластиковый прямоугольник, визитную карточку. — Там номер моего телефона. Звони мне, Джессика, как только что-нибудь понадобится, обязательно звони. — Тон его был скорее угрожающим, нежели вежливо-убеждающим.

С этими словами он быстро поднялся. Такой высокий, мощный, что заслонил собой солнце.

Джессика похолодела, словно переживала тяжелую утрату: Найджел собирается уйти! Ей хотелось кинуться к нему на шею и умолять остаться.

Но у него слишком много печальных обязанностей, а ей надо вернуться к Тэду.

— Мне пора. Звони обязательно, не забудь, ладно? — повторил он. — Обещаешь?

Она сжала губы и молча кивнула. Найджел повернулся и, не оглядываясь, зашагал прочь, а она осталась сидеть, надеясь, что солнцу удастся восполнить тепло, которое он унес с собой.

Безуспешно.

Найджел никогда в жизни не ощущал себя таким бесполезным и беспомощным, как в этот момент, когда уходил от нее. Но у него было полно дел, справиться с которыми мог только он сам, которые нельзя было поручить кому-то другому или отложить.

Однако мысли его продолжали оставаться с Джессикой. Или не мысли, а сердце? Непонятно. Единственное, что было абсолютно ясно, — это то, что, если Джессика предала его тогда, три года назад, он предавал ее сейчас, уходя, когда она больше всего нуждалась в чьем-то присутствии.

Не в чьем-то, а именно в его присутствии.

Он не желал, чтобы рядом с ней находился кто-то другой. Ему даже думать было противно о том, чтобы она в минуты горя и отчаяния опиралась на чужое плечо.

— Господи, помилосердствуй! — проскрежетал Найджел, услышав очередной звонок телефона.

Опять репортер, желающий получить у него заявление для печати. Восьмой за сегодняшний день. Проклятье! И когда это кончится? — подумал Найджел, возвращая трубку на положенное ей место. В этот момент Джулия просунула голову в дверь и вопросительно посмотрела на него.

— Нет, — ответил он, — это журналисты, не из больницы.

Она замешкалась на пороге, не спеша уходить. Найджел знал, что ей хочется, чтобы он подошел, утешил ее. Он так и сделал: прошел через кабинет и обнял последнюю оставшуюся у него сестру обеими руками и позволил выплакаться на его плече. Господи, если бы только он мог дать волю слезам!

— Как мама? — спросил Найджел, когда сестра немного успокоилась.

— Пришла в себя и выглядит покрепче, — ответила Джулия, потом добавила:

— Найджел, я по поводу Джесси…

— Не надо, Джули, — оборвал он ее и обрадовался очередному звонку как поводу отойти от сестры.

Джулия еще несколько мгновений подождала, желая узнать, кто на том конце провода, и покинула кабинет, только поняв, что звонят по делу.

Найджел не желал обсуждать с ней свое решение поселить Джессику в своем доме. Он не желал обсуждать вообще ничего имеющего отношение к Джессике. И точка!

Вопрос требовал безраздельного его внимания. И Найджел внимательно выслушал собеседника и разрешил вставшую в его отсутствие проблему, будто это самая обычная вещь — улаживать чужие неприятности с законом, когда твой собственный мир рассыпался на составные части и валяется у ног беспорядочной кучей.

Стоило ему положить трубку, как раздался следующий звонок. И он с внезапным дурным предчувствием посмотрел на телефон.

Интуиция не подвела его.

— Найджел, ты можешь сейчас приехать? — раздался прерывающийся от рыданий голос Джессики.

Глава 5

Он остановился в дверях, тяжело дыша. Опоздал. Она позвонила слишком поздно. И теперь ему оставалось только стоять и смотреть, понимая, насколько одинокой она себя ощущает…

Врачи посоветовали увести ее из палаты немедленно. Но как же возможно оторвать эти тонкие пальцы от пальцев мертвого брата? Сейчас, когда она держит их в последний раз?

Слезы навернулись на глаза и жгли их словно кислота, но Найджел не позволил им пролиться. Хотя знал, что скоро это случится. Он даст себе волю и выплачет все свое горе до последней капли.

А сейчас ему больше всего хотелось по чему-нибудь ударить, тяжело, с силой, по стене, по стеклу, по чему угодно, лишь бы разбить. Та боль будет терпимее, чем эта, которую я испытываю в настоящий момент, мрачно подумал Найджел, заставляя себя пройти несколько шагов, отделяющих его от Джессики.

Он присел рядом с ней на корточки. Но она даже не заметила его появления. Однако когда Найджел взял ее свободную руку, повела глазами и взглянула на него.

— Все кончено, — прошептала Джессика.

— Да, — ответил он. — Знаю.

Она снова перевела взгляд на застывшее лицо брата и опять забыла о присутствии Найджела.

Вскоре у него за спиной раздался слабый всхлип.

Он оглянулся и увидел, что прибыли остальные члены его семьи.

Найджел уехал, не дожидаясь их. Марк гнал как ненормальный, чтобы успеть, но тщетно.

Предоставленные самим себе Скленнерды прибыли только теперь и сгрудились вокруг кровати в новом приступе горя. Он сразу увидел, что Джессика заметила их присутствие, моргнула затуманенными глазами, и решил, что ей не выдержать очередных слез и стонов.

Стиснув челюсти, Найджел начал осторожно высвобождать ее пальцы из пальцев Тэда.

Джессика задохнулась и в безмолвном протесте вскинула на него глаза. Но он покачал головой и мягко сказал:

— Нет, дорогая, так надо. Уже пора.

На мгновение ему показалось, что она запротестует, закричит, зарыдает. Но Джессика только перевела наполнившиеся слезами глаза на мертвого брата. И ее слезы разорвали Найджелу сердце, ибо он знал, что это начало приятия факта ужасной утраты.

Спустя несколько секунд Джессика позволила ему завершить акт окончательной разлуки, обнять ее рукой за талию и помочь подняться.

Все окружили ее, бормоча слова соболезнования и обнимая. Миссис Скленнерд выглядела ужасно, тоже почти как мертвец, а Джулия и младшие братья Найджела откровенно плакали.

Джессика покорно и безучастно приняла знаки их сочувствия, словно находилась в плотном коконе, сквозь который не проникали слова и эмоции посторонних, но при этом с силой сжимала руку Найджела.

Тэд умер.

Кэтрин и Тэд. Она не знала, может ли теперь произносить их имена вот так вместе, как делала это, когда они были живы. Поэтому подняла глаза и взглянула на возвышающегося над ней Найджела. Его красивое лицо снова помрачнело, как грозовая туча, глаза утратили живой блеск. Не стоит сейчас задавать ему такие вопросы, смутно подумалось ей. И Джессика позволила вывести себя из палаты, оставив брата, окруженного людьми, которые обожали его.

Что ж, хоть какое-то утешение.

— Малыши, — пробормотала она, оказавшись в тишине больничного коридора.

— Не сейчас, — ответил Найджел, продолжая вести ее за собой к лифтам, потом вниз, на первый этаж и на улицу, все еще залитую солнцем.

Несмотря на жару, Джессика поежилась. Затем огляделась и увидела Марка, который с сурово-торжественным выражением лица открывал перед ней дверцу большого белого автомобиля. Найджел помог ей сесть, потом обошел вокруг и устроился рядом. Как только Марк захлопнул дверцу с его стороны, он придвинулся и притянул Джессику к себе.

Они просидели в этой позе всю дорогу до дома. Джессика не сопротивлялась, просто безвольно привалилась к нему, как тряпичная кукла, и ушла в свои печальные мысли. А он обнимал ее, давая то, что ей было необходимо сейчас больше всего, — свою силу.

И не выпускал, пока они поднимались по ступеням к двери, пока он открывал замок. Но, оказавшись в доме, Джессика мгновенно вырвалась и кинулась в свою спальню. Найджелу потребовалось немного больше времени, чтобы внутренне собраться и подавить приступ отчаяния, что готов был проявиться в полную силу. Потом он последовал за ней, намереваясь убедиться, что она в порядке, прежде чем уйти и оставить ее наедине с горем.

Только из этого ничего не получилось. Один взгляд на нее, лежащую посередине большой кровати, свернувшуюся в жалкий комочек в попытке унять сотрясающую ее дрожь, — и он сорвал костюм, скинул ботинки и моментально оказался рядом.

Что-то невыносимо жалостное было в том, как Джессика покорно отдалась объятию его сильных рук, и почти невозможно было без слез слушать ее тихие всхлипывания.

Когда она наконец затихла, Найджел вытащил из-под них покрывало и укрыл обоих.

— Я не… — запротестовала было Джессика.

— Тебя трясет, — хрипло оборвал ее Найджел. — Лежи так и не шевелись. Не бойся, — пообещал он, — как только ты согреешься, я уйду и оставлю тебя в покое.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — произнесла она так тихо, что он едва не пропустил эти слова.

Но уж он никак не мог не заметить того, как она обхватила его обеими руками, прижалась мягкой грудью к его груди и вытянулась рядом, стараясь не оставить между ними свободного пространства. Так, словно это было единственное место, где ей хотелось находиться. А Найджел закрыл глаза и думал только о том, как же удивительно сладостно быть так нужным ей.

Ее потребность в его близости продолжалась несколько следующих дней — темных, тоскливых, наполненных гулкой пустотой, если Найджела не было рядом.

— Ешь! — приказывал он, и она безропотно ела, не различая вкуса того, что кладет в рот. — Спи, — говорил он, и она сворачивалась на кровати, как дитя, и покорно закрывала глаза.

По утрам они вместе завтракали, потом Найджел отвозил ее в больницу, где она проводила день в палате с новорожденными, пока он сам отправлялся заниматься… другими делами.

Ближе к вечеру возвращался и тоже проводил немного времени с малышами, прежде чем забрать Джессику, отвезти обратно домой и заставить разговаривать — о работе, о жизни в Нью-Йорке, о Тэде и Кэтрин — да почти обо всем, что приходило в голову, лишь бы она не молчала, не погружалась в безысходную тоску.

Она жила словно в густом тумане, хотя и не возражала против этого. Не ощущала почти ничего, и это было довольно приятно. Семейство Скленнерд относилось к ней теперь много лучше, чем прежде. Они сумели отбросить старые обиды и поддерживали ее в эти дни совместного горя. Миссис Скленнерд даже предложила ей перебраться к Джулии.

— Нет, — ответила Джессика, — спасибо, но я хочу быть с Найджелом.

В своем густом тумане она даже не понимала, что ей решили оказать гостеприимство как раз для того, чтобы она не была с ним. Но если бы и поняла, то ничего не изменилось бы, поскольку Найджел услышал слова матери и тут же отверг ее предложение.

Туман рассеивался только в те часы, которые она проводила с младенцами. По существу, весь ее мир начал вращаться вокруг этих двух крошечных милых существ — сына и дочери Тэда и Кэтрин, оставшихся круглыми сиротами, когда им было всего несколько дней от роду.

Джессика прекрасно знала, что значит оказаться сиротой в нежном возрасте. Мать, родив ее, вскоре тяжело заболела и умерла спустя несколько месяцев. Ее и Тэда вырастил дядя, который приехал за ними в маленький захолустный техасский городок и забрал с собой в Нью-Йорк. Джессика знала об этом только по многочисленным рассказам брата, которому было тогда почти пять лет.

Возможно, немного наигранная, грубоватая деловитость дяди Брюса стала причиной того, что перепуганный малыш Тэдди, отчаянно тоскующий по матери, быстро превратился в тихого, скромного, чуть ли не забитого мышонка, в то время как Джессика, которая не знала других родных, научилась быть независимой, что называется, с младых ногтей.

Дядя Брюс несказанно удивил всех, женившись и уехав с супругой в Австралию всего через неделю после свадьбы Тэда и Кэтрин, предоставив Джессике самостоятельно заканчивать обучение. И ни одному из молодых Крейдонов даже в голову не пришло, что, возможно, их суровый дядя принес им в жертву свою личную жизнь и смог вернуться к ней лишь тогда, когда счел, что достаточно сделал для детей покойного брата. Ни один из них не обиделся.

Но когда Тэд перебрался на Тихоокеанское побережье, а дядя Брюс в Австралию, Джессике пришлось немало работать, чтобы обслуживать себя, завершая образование в университете. И вопреки, а может, и благодаря этим испытаниям она превратилась в энергичную и самоуверенную женщину, полную радости и жажды жизни.

Дядя Брюс знал, что произошло с Тэдом и Кэтрин. Джессика позвонила ему и все рассказала. Он выразил ей соболезнования, но сказал, что на похороны не прилетит, потому что у него слишком много других обязательств, а «мальчику» — он так и звал Тэда мальчиком — уже ничем не помочь. Очевидно, поставив на ноги сестру и брата Крейдон, он решил, что выполнил свои обязательства по отношению к ним, и вычеркнул их из своей жизни…

Джессика склонилась над маленькими беспомощными существами и поклялась:

— С вами такого не случится, никогда. Вы, мои драгоценные, теперь единственный смысл всей моей жизни.

Вытащив их из колыбелек, она уселась, укачивая обоих одновременно.

Найджел появился в небольшой тихой палате под вечер. Одетый в темный деловой костюм, с утомленным лицом и лишенный остатков своей невероятной энергии, он взглянул на Джессику, держащую его племянников, и невольно расплылся в улыбке.

— Их отключили от кислорода, — заметил он, прикасаясь пальцем к нежной щеке девочки.

— Сегодня днем, — гордо ответила Джессика. — Пришли, отсоединили трубки и сказали, что теперь они не нуждаются в дополнительной помощи и могут дышать обычным воздухом.

— Дай мне ее подержать, — попросил Найджел и без страха принял на руки комочек жизни.

Выпрямившись, он подошел с девочкой к окну и там принялся внимательно разглядывать ее. Дочь его любимой сестры. Такая маленькая, а уже так поразительно похожая на Кэти… Чудо, настоящее сокровище! Кэт была бы без ума от малышки.

Что ж, я это сделаю за нее, подумал он. Дети .Кэт никогда не будут ощущать нехватки родительской любви, поклялся он, прикасаясь губами к золотистому пушку на голове младенца.

— Мне скоро надо будет зарегистрировать их, — сообщил он Джессике, перескочив мыслью на потребности дня нынешнего. За последнее время Найджел стал настоящим специалистом по части официальных процедур. — Этим малышам нужны имена.

— У мальчика уже есть имя, — ответила Джессика и немедленно покраснела, когда Найджел иронически взглянул на нее.

— Гмм… интересно, мой ангел, — произнес он, подходя к ней и заглядывая в лицо малышу. — А твой дядя и понятия не имеет, как тебя зовут.

Может, тетя Джесси соблаговолит поделиться со мной этой тайной.

Тетя Джесси вызывающе вскинула подбородок.

— Я зову малыша Тэдди, как… как и его отца!

— Понятно, — ответил Найджел. — А тебе не хотелось поинтересоваться и нашим мнением по этому поводу?

По выражению ее лица он сразу понял, что такая мысль Джессике даже в голову не приходила.

— Я… я же не предпринимала никаких официальных шагов, — возразила она. — Это просто мое имя для него. Ты, конечно, можешь предложить другое, но…

— Да нет, мне нравится, — успокоил ее Найджел и задумался.

Если она выбрала имя для мальчика, отождествляя его с утраченным братом, то уж не подумывает ли о том, чтобы забрать его — а то и обоих — в Нью-Йорк и воспитывать там самостоятельно?

Найджел внимательно вглядывался в утомленное, осунувшееся лицо с огромными черными глазами. Смотрел на красивый рот с теперь уже, увы, практически постоянно опущенными уголками, на нежную кожу, напоминающую дорогой шелк, — только прикоснись, и он порвется.

Затем взгляд синих глаз опустился ниже, пробежал по легкой желтой кофточке без рукавов и светлым джинсам, не скрывающим ее нездоровой худобы. Она мало ела, и то только когда он напоминал, и это стало заметно. И мало, слишком мало спала… Найджел знал, что Джессика и понятия не имеет, что он тоже не спит, прислушиваясь в ночи, как она бродит по дому.

Да, хороша, очень хороша, но изранена, красива, но потеряна в своем собственном мире горя и утраты, куда не допускает больше никого…

У него были свои планы на младенцев и на их тетку тоже. Найджел прекрасно понимал, что сейчас, однако, не лучшее время озвучивать эти планы, и мягко продолжил:

— Я не возражаю. Но только мне бы хотелось выбрать имя для девочки. Знаешь, ради мамы, ну, ты же понимаешь… Мы можем назвать ее Кэтрин, в честь матери. К тому же мы все так привыкли говорить: Тэдди и Кэти… Что скажешь?

Джессика подумала, что это замечательное предложение. Оно так ей понравилось, что даже Слезы на глаза навернулись. Тэдди и Кэти — снова вместе, снова живые в своих детях.

— Отличная мысль, — шепнула она.

— Ну и хорошо. Значит, на том и порешим, ответил Найджел и передал ей маленькую Кэти.

И увидел, как навернувшиеся слезы сменились нежной улыбкой. — А теперь укладывай их и прощайся. Нам пора…

Завтра им предстояли похороны. У Джессики не было подходящей одежды, и ее следовало купить. Они обсудили это за завтраком, и она неохотно согласилась поехать с ним в какой-нибудь торговый центр. Но сейчас так посмотрела на Найджела, что он понял; передумала.

— Ни в коем случае, — твердо ответил он на ее взгляд. — Тебе нужна передышка, смена обстановки… И мне, между прочим, тоже. Ты даже не знаешь, — добавил он, глядя, как она безмолвно поднялась и направилась к детским кроваткам, — вдруг тебе удастся развеяться…

На удивление, его предсказание сбылось.

Найджел завез ее домой, чтобы принять душ и переодеться, прежде чем отправиться в город.

Джессика выбрала бежевое платье с широкой юбкой, подчеркнувшее ее тонкую талию и оттенившее превосходную кожу. Впервые за последние дни подкрасила глаза, сначала собрала волосы на макушке, потом передумала и оставила распущенными. Надела светлые, в тон платью туфли на шпильках и отправилась разыскивать Найджела.

Открыла дверь в гостиную — и ей показалось, будто последних ужасных трех лет как не бывало. Он лежал на диване, закинув ногу на спинку, и лениво перелистывал иллюстрированный журнал, дожидаясь ее. Знакомая поза потрясла до глубины души и вывела, нет, вырвала из спасительного тумана, в котором она пребывала. Господи, до чего же он красив! Высокий, сильный, мужественный, как раз такой мужчина, о котором она мечтала всю сознательную жизнь!

Найджел почувствовал на себе взгляд Джессики, поднял глаза и мягко улыбнулся. У нее перехватило дыхание. Он отбросил журнал и поднялся таким плавным, почти кошачьим движением, что она замерла. Да, ее снова тянуло к нему, неудержимо тянуло, словно магнитом, как и всегда…

Он тоже переоделся, расстался с деловым костюмом, сменив его на джинсы и черную спортивную рубашку. И если раньше он выглядел энергичным и властным, то сейчас — почти опасным.

Найджел не шевелился. Двигались только синие глаза, впивая каждую подробность облика Джессики, словно он впервые увидел ее.

— Вот это перевоплощение, — тихо произнес, почти выдохнул Найджел и направился к ней.

Джессика с некоторой опаской взирала на него. Она прекрасно знала, о чем он думает.

Сразу узнала этот собственнический блеск в глазах. И затрепетала. В груди что-то болезненно сжалось, мышцы живота напряглись, соски превратились в камешки.

— Красавица, — прошептал Найджел, прикоснулся губами к ее рту и не прервал легкого поцелуя, пока не ощутил ответного отклика ее губ. — Готова отправляться? — с невинным видом спросил он.

Она неуверенно кивнула и так же неуверенно нахмурилась. Джессика прекрасно понимала, что поцелуй был не случайным — это предупреждение о том, что ждет ее впереди.

Хотелось ли ей продолжения? Она пока не знала — так же, как и не знала, хочет ли сейчас уходить, пока ее чувства так перепутаны, так неясны…

— Тогда пошли, — сказал Найджел, словно отвечая на ее невысказанный вопрос.

Они вышли, сели в «мерседес» и отправились в центр города. Остановившись на большой площади примерно за полмили от намеченной цели, Найджел вылез из машины, открыл дверцу и помог Джессике выйти. Крепко обнял за талию и повел под качающимися пальмами вдоль ярких, красочных витрин. Она шла покорно, словно ее загипнотизировали, и ничего не могла с собой поделать, хотя прекрасно понимала, что он намеренно готовит почву для будущей интимности. И все же… все же не могла отодвинуться, не могла ударить по лицу, даже приказать убрать руки и то не могла.

Вот что значит горе, подумала Джессика, извиняя собственное поведение. Оно лишает человека силы.

Прохожие обращали на них внимание. Как, впрочем, и всегда, потому что они являли собой потрясающую пару. Она — высокая и темная, он — еще выше и светлый, с отсвечивающими золотом на солнце волосами.

Кто-то бросил им вслед двусмысленный комплимент, и Найджел усмехнулся, а Джессика неожиданно для себя хихикнула. Незнакомец был озадачен ее реакцией, но пошел своим путем, тоже усмехаясь. А когда они остановились перед витриной цветочного магазина, Джессика наконец-то сделала то, о чем так давно мечтала, — тоже обняла Найджела за талию.

Ему совершенно не хотелось прерывать прогулку. Не хотелось вести ее в большие магазины, наряжать в траурные наряды и смотреть, как угасает сияющая улыбка. Поэтому он свернул за угол и завел ее в небольшой уютный ресторан, заказал кофе и пирожные и заставил рассказывать о работе и жизни в «Большом Яблоке», пока она не оживилась и не начала говорить, как и раньше, — ярко, остроумно, увлеченно, отвечая на его вопросы и задавая свои.

Сумасшествие, все это настоящее безумство, думал Найджел. Зачем позволять себе снова подпасть под очарование этой длинноногой ведьмы? У меня планы на нее; напомнил он себе. Да, но это слабое извинение тому, что ты позволяешь ей снова проникнуть к тебе в душу, ответил внутренний голос. Однако Найджел отмахнулся от него, говоря себе, что полностью контролирует ситуацию.

Покинув ресторан, они, все так же обнявшись, двинулись к торговому центру и занялись покупками. Это оказалось не так-то просто и потребовало кучу времени. Джессика обладала исключительным вкусом и превосходной фигурой, так что продавщицы предлагали ей самые красивые, самые элегантные модели, а Найджел настаивал, чтобы она примерила все.

Выбрав костюм, перешли в обувной отдел и там позволили молодому продавцу провести у ног Джессики сорок минут, меняя одну модель на другую. Потом, по-прежнему не торопясь, купили сумку и оказались наконец в отделе, где Джессике предстояло выбрать траурную вуаль. Найджел сразу заметил, что ее оживление испарилось — она впервые за последние два часа вспомнила, по какому поводу они оказались здесь. Поэтому предложил взять первую же предложенную им вуаль и потащил Джессику к отделу дамского белья, где накупил кучу самых дорогих и экстравагантных моделей, заставив ее сначала покраснеть, а потом улыбнуться.

Они отнесли покупки к машине, и затем Найджел предложил поехать к океану и посмотреть на закат. Джессика согласилась, хотя отдавала себе отчет в том, что он специально ведет себя так, как и три года назад, возвращая ее к тем временам, когда они были счастливы вместе. Она не могла противиться ему, как и тогда. На берегу они вышли из машины и побрели по песку, держась за руки и любуясь величественным зрелищем.

— О, Найджел, ты только посмотри, какая красота! — восторженно промолвила Джессика, когда оставшаяся половина ярко-красного диска окрасила воду в фантастические, сюрреалистические тона. — Неужели ты можешь равнодушно смотреть на это?

Они стояли плечом к плечу. Но, услышав ее слова, Найджел повернулся и пристально взглянул на нее, словно обнял взглядом.

— Нет, не могу, — ответил он.

Джессика затрепетала всем телом, потому что поняла: он говорит не о закате, а о ней. Подняв полные упрека черные глаза, она сказала:

— Неостроумно.

— Я и не стремился к остроумию. Просто сказал правду. К чему скрывать? — ответил Найджел и пожал плечами.

Она вздрогнула от порыва ледяного ветра, хотя было по-прежнему жарко.

— Пора возвращаться, — сказала Джессика, повернулась и пошла обратно к машине.

Он вскоре догнал ее и поддержал под локоть, чтобы помочь сесть.

— Спасибо, — немного чопорно ответила она.

— Пожалуйста, — ответил Найджел таким тоном, что ей пришлось понять: он не собирается обращать внимания на смены ее настроения.

Он вывел «мерседес» на шоссе и снова положил правую руку Джессике на плечи, держа руль одной левой. Спустя пару минут спросил:

— Где будем обедать?

— Еще слишком рано.

— Хочешь вернуться домой?

Нет, только не домой. Потому что возвращение означало необходимость принять решение, что будет после того, как они останутся наедине, а она не была еще готова. Так же, как не готова была и к какому-нибудь из шикарных ресторанов, которые предпочитал Найджел, с напыщенной самодовольной калифорнийской публикой.

— Поедем в какой-нибудь маленький и недорогой ресторанчик, — предложила Джессика, старательно обдумав ситуацию.

Он улыбнулся.

— Ты не поверишь, но я именно такой и имел в виду. «Риччи Берци», на углу Форфакс и Пятой авеню. Помнится, тебе нравилось, как там готовят рыбу.

Джессика немного расслабилась. Приятная, непринужденная атмосфера «Риччи Берци» было как раз тем, в чем она сейчас остро нуждалась. Вкусная легкая еда, превосходное итальянское вино и великолепный мужчина, — с которым она делила их…

Глава 6

Найджел сидел напротив и смотрел ей в глаза сквозь пляшущее пламя свечи. Иногда выбирал самый лакомый кусочек и клал ей в рот своими длинными, аристократичными пальцами. И подливал вина в ее бокал. И говорил, говорил, завораживая глубокими, интимными интонациями. Когда она отвечала, он переносил все внимание на ее губы, целовал их взглядом и заставлял Джессику трепетать все сильнее и сильнее с каждой фразой. Он словно давал понять, что знает о том, что с ней творится.

Это все были предварительные возбуждающие ласки предстоящего обольщения, и она снова подпала под их влияние, как и много раз перед этим. Найджел занимался с ней любовью своими глазами, своим голосом, каждым имеющимся в его распоряжении интимным оружием арсенала чувственности.

— Почему? — неожиданно спросила Джессика.

— Потому что я хочу тебя, — немедленно ответил он, даже не пытаясь делать вид, будто не понял ее вопроса.

«Несмотря на все мои недостатки?» — хотела спросить она, но Найджел приложил пальцы к ее губам, догадавшись, о чем пойдет речь.

— Не надо, не спрашивай меня ни о чем.

Спроси себя: чего хочешь ты сама?

О, что же тут спрашивать… Джессика и так прекрасно знала, что хочет его. И всегда хотела.

А еще хочет, чтобы сегодняшняя ночь длилась и длилась, стерев прошлое без следа. И еще… еще хотела, чтобы завтрашний день не наступил никогда…

Поэтому когда Найджел, выйдя из ресторана, наклонился и поцеловал ее, она не стала возражать. Он нежно обнял ее за плечи и с силой прижал к себе, словно давая попробовать то, что заготовил на ближайшее будущее.

На пути к «мерседесу», ожидающему их за два квартала от «Риччи Берци», Найджел неожиданно пробормотал извинение, покинул Джессику и зашел в магазинчик, торгующий всякой всячиной. Спустя несколько мгновений появился снова и, криво усмехнувшись, показал ей большую бутылку, завернутую в серебристую бумагу.

Шампанское, поняла она. Еще одно подтверждение того, что их ожидает. Раньше они всегда лежали в постели, еще разгоряченные от любовных ласк, и неторопливо пили шампанское.

О, Найджел пошел на все, чтобы воссоздать магию наших прошлых встреч, подумала Джессика, отчаянно покраснев, и заметила, как он сунул что-то в карман. Но не придала этому ни малейшего значения. Наверное, сдача. Скорее всего в магазинчике принимают только наличные.

Они продолжали неспешный путь по Форфакс-авеню, каждый с бешено колотящимся сердцем и пересохшим от ожидания ртом. Сели в машину и в полном молчании поехали по затихающим улицам мегаполиса. Остановились перед домом, вышли и поднялись по ступенькам к двери. Найджел достал ключ, сунул его в замок и повернул.

— Ты дрожишь, — заметил он, толкнув дверь и пропустив Джессику вперед.

Она попыталась засмеяться, но безуспешно.

А потом… потом его рот накрыл ее трепещущие губы, и вот они уже целовались, целовались, целовались… позабыв обо всем и обо всех, кроме друг друга.

Найджел оторвался от нее, но не отпустил, а прижал к стене, захлопнул ногой дверь, снова наклонился к ее лицу и принялся покрывать его быстрыми поцелуями.

Она не отталкивала его. Не пыталась сказать «нет». Но не понимала, почему тем сильнее испытывает странное беспокойство, чем ближе они подходят к тому моменту, когда уже поздно будет говорить это самое «нет».

Найджел снова оторвался от нее и заглянул в бездонную черноту ее глаз. Он стоял близко, очень близко. Прошлое, казалось, исчезло. Нет, не исчезло, а слилось с настоящим и с обещанием, горящим в той черной глубине, где он искал ответ. И, верно истолковав его, снова припал к полным горячим губам.

Не размыкая объятий, они направились в ее спальню, и дверь медленно закрылась за ними, отрезав от всего мира, запретив ему вторгаться в их и только их вселенную. Джессика поставила бутылку на столик, смутно подумав, что надо бы отнести ее в холодильник, повернулась и обхватила Найджела руками за шею. Нашла любимый ею, восхитительный рот и прижалась к нему приоткрытыми нетерпеливыми губами, предлагая все, что имеет. Найджел вздрогнул, принимая ее щедрый дар, ответил на предложение и снова вздрогнул, когда она провела языком по внутренней поверхности его рта. Они были вместе, уже спаянные воедино, хотя еще даже не начали раздеваться. Так оно и было с ними всегда.

Они целовались долго, целую вечность, растворившись в темном, чувственном тумане.

Найджел гладил ее руки, гладил ее тело, потом приподнял ладонью тяжелые черные пряди волос и нащупал замок молнии. И медленно, томительно-медленно потянул его вниз.

Джессика задержала дыхание, наслаждаясь сладостной пыткой, нежным танцем его пальцев на своем позвоночнике, и покорно сгибалась и разгибалась, повинуясь их приказу, помогая ему избавить ее от мешающей обоим ткани.

Найджел сдернул платье, позволив ему упасть к ее ногам, потом опустился на колени и поцеловал ее бедра, словно прося прощения за резкое движение. Потому что сейчас в этой спальне насилие не допускалось, оно осталось там, в прошлом, когда они набрасывались друг на друга в бешенстве яростного вожделения.

Нет, не думай об этом, приказала себе Джессика, ощутив новый приступ нерешимости и сомнений.

А Найджел продолжал целовать ее. Он нащупал застежку шелкового бюстгальтера и освободил округлые груди с выступающими светло-розовыми напряженными сосками. Обвел языком один, и Джессика содрогнулась от удовольствия и закрыла глаза, чтобы полнее насладиться мгновением. Потом откинула назад плечи и запрокинула голову, чтобы приблизить грудь к его лицу.

Найджел засмеялся; это был тихий радостный смех узнавания. О, Джесси всегда была восхитительно восприимчивой любовницей! Он нашел ртом другой сосок, лизнул его, вызвав то же ответное содрогание. О, он был способен довести ее до оргазма одним этим!

Но только не сегодня, сказал он себе и принялся гладить руками нежную шелковистую кожу, скользнул ими ей за спину и выгнул ее навстречу своей напряженной плоти. Джессика ощутила толчок его члена, двинула бедрами, не сдерживаясь, не скрывая своего желания.

— Раздень меня, — попросил Найджел.

Она открыла глаза и, чувственно улыбаясь, начала медленно расстегивать пуговицы рубашки.

Раздвинула тонкую ткань, обнажив широкую грудь, покрытую золотистыми волосками, и провела по ней острыми ноготками. Рубашка упала на пол, а она наклонилась и принялась покрывать влажными чувственными поцелуями мускулистый живот, спускаясь губами все ниже, все ниже…

О, эти прикосновения! Ничто не могло сравниться с ними, ничто. Найджел закрыл глаза и отдался потрясающему ощущению. Дыхание с шумом вырывалось из его приоткрытого рта.

Джессика что-то сказала, он взглянул на нее и увидел, как она провела языком по пересохшим губам. О, он знал, почему она так сделала…

Ей никогда не удавалось ничего утаить от него.

Не в состоянии больше терпеть пытку ожиданием, он подхватил ее на руки и понес к кровати, откинул покрывало и опустил на прохладные простыни как свою законную добычу.

Джессика смотрела, как он сорвал с себя остатки одежды, и сама быстро стянула чулки и тонкие трусики, плавно изгибаясь на белой ткани, дразня его видом женственной плоти.

Они целовались, прикасались друг к другу, катались, сплетаясь телами, по всей кровати, пока Джессика не застонала от невыносимого наслаждения. Да, он знал о ней все, абсолютно все, — где дотронуться, что сделать, чтобы довести до экстаза в считанные мгновения.

— Хочу тебя, хочу тебя, хочу тебя, — повторяла Джессика снова и снова, пока он не ощутил, как голова пошла кругом и от этого заклинания, и от собственного неистового желания.

Может, Найджел и знал, как свести ее с ума, но и она была знакома с этим не хуже. Ее пальцы отыскивали чувственные точки его тела и гладили их, сладостно пытая и требуя равного отклика. И вот уже он стонал и рычал в ответ, и задыхался, и кровь кипела в его жилах, И когда наконец позволил ей направить в себя его член, он уже не ощущал и не воспринимал ничего, кроме нее и яростного наслаждения.

Джессика выгнула бедра в жадном приветствии, и он устремился в нее, не сдерживаясь в своем желании. Она прильнула к нему, как утопающий к спасительному кругу, а он толкал и толкал, словно спешил догнать что-то ускользающее, но жизненно важное. Ее внутренний жар разжег его еще больше. Их рты сплавились в неразрывном поцелуе, сердца колотились, грозя столкнуться друг с другом, тела покрылись потом, и оба они дрожали, стремясь к финальному усилию.

Джессика кончила первой, зовя его за собой, выкрикивая его имя и задыхаясь. Неистовость ее оргазма подстегнула Найджела, и он зарычал, не в состоянии больше сдерживаться, и продолжал рычать с каждым победным толчком навстречу сотрясающейся плоти, орошая ее своими животворными соками…

Когда бешеный ритм сердца чуть замедлился, Найджел немного пришел в себя и заметил, что Джессика приняла на себя всю его тяжесть. Он скатился с нее и продолжал лежать на спине с закрытыми глазами, упиваясь восхитительными ощущениями.

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем он нашел в себе силы взглянуть на нее. Она лежала совершенно неподвижно. Найджел приподнялся на локте, заглянул ей в лицо и увидел, что ее глаза все еще закрыты. Неужели он случайно причинил ей боль? Возможно, вполне возможно. Были моменты, когда он не понимал, что происходит, не чувствовал ничего, кроме собственного требовательного желания.

— Ты как? — спросил он, прикасаясь губами к ее щеке.

— Ммм… — лениво протянула она.

Найджел испытал огромное облегчение.

— Тогда посмотри на меня, — потребовал он. — Мне не нравится, когда ты лежишь так.

Ее веки томно затрепетали, длинные черные ресницы поднялись — и Джессика улыбнулась.

— Ты был изумителен, знаешь это? — сказала она.

Найджел самодовольно ухмыльнулся, неспешно наклонился и легко прикоснулся губами к ее губам. Несколько мгновений назад ему не только довелось пережить лучшее в жизни ощущение, но и доставить его этой женщине. Словом, он чувствовал себя просто замечательно.

— А теперь шампанское! — воскликнула Джессика, в мгновение ока переходя от сытой медлительности к неожиданной живости.

Найджел чуть отодвинулся, позволяя ей окончательно высвободиться из-под него. Он лежал и чуть насмешливо наблюдал, как она грациозно скользнула к столику, где оставила бутылку, потом достала бокалы… и нахмурилась.

Джессика пыталась что-то припомнить, что-то неясное, терзающее ее уже некоторое время.

Медленно посмотрела на бутылку, и… Да, вот оно!

Перед внутренним взором встала картина: Найджел выходит из магазинчика на Форфакс-авеню, подает ей бутылку и усмехается. Но сейчас она сконцентрировалась не на протянутом ей шампанском, а на второй руке. Тогда Джессика подумала, что он сунул в карман мелочь. Черт побери! Теперь она так ясно видела это движение, что поверить не могла в свою идиотскую ошибку.

Он ходил не за вином! Это было просто приятным дополнением к главной покупке. Пачке презервативов. Он купил презервативы, готовясь к долгожданному празднику плоти!

— Не могу смотреть на тебя и не хотеть… — забормотал он и потянулся к ней.

Она вскинула голову и взглянула на него сверху вниз. Найджел лежал в привычной позе, расслабленный и ничего не скрывающий, опершись головой на руку и согнув в колене одну ногу. Его член снова начал напрягаться. Мощный, властный, требовательный…

Ее затрясло от ярости или ужаса, или того и другого вместе.

— Ах ты, подонок! — бросила она ему в лицо. — Ненавижу тебя! Ненавижу!

— Что? — Найджел уставился на нее с нескрываемым удивлением.

— Н-ненавижу т-тебя, — выдавила Джессика. — В первый раз ты обошелся без этого!

Он сел и озадаченно нахмурился.

— Да о чем ты, Джесси?

— О презервативах, — просветила его она. — Ты купил сегодня презервативы, когда заходил в тот магазин за шампанским. Я видела, как ты сунул их в карман.

— Ну да, — подтвердил Найджел, все еще не понимая, в чем проблема. — В прошлый раз мы искушали судьбу, — неохотно признал он. — И мне не хотелось делать это во второй раз. Но почему ты так на меня смотришь?

Потому что все было хуже некуда. Джессика отпустила бокал, который держала в руке, и схватила с пола его джинсы. Дрожащими пальцами порылась в кармане и достала пачку презервативов. Нераспечатанную.

Она молча показала ее Найджелу. В словах не было необходимости — он все понял.

— Ты просто дурочка, — протянул он с самодовольной усмешкой. — Нам же никогда не нравились эти штуки. Слишком много суеты в тот момент, когда есть более интересные занятия.

Она швырнула в него пакетиком. Он попал ему в грудь, покрытую золотистыми завитками, и упал на колени.

— Не прощу тебя! — яростно прошипела Джессика. — Никогда не прощу. Как ты мог так обойтись со мной? Как ты мог?!

Найджел молча смотрел на нее целую минуту, потом его настроение изменилось.

— Мы оба рисковали, дорогая, — с мрачной усмешкой заметил он. — Если помнишь, мы накинулись друг на друга, не думая вообще ни о чем. Так что это не только моя вина.

— Я и не говорила, что только твоя!

— Тогда почему так взбесилась? — воскликнул он, скатываясь с кровати.

Джессика с трудом пропихнула застрявший в горле ком ярости и ответила:

— Я стою тут перед тобой, возможно уже беременная, а ты еще имеешь наглость спрашивать, почему я взбесилась?

— Беременная? С какой это стати? — спросил Найджел. — Ты же принимаешь противозачаточные таблетки, — напомнил он ей. — И хочу тебе заметить, это вовсе не смешная шутка.

— Еще бы! — прошипела Джессика. — Что уж тут смешного! Я не принимаю таблетки, понятно? Так что у меня есть все поводы «взбеситься», как ты изысканно выразился!

Тут наступила внезапная, очень напряженная тишина.

— Господи Всемогущий, — выдохнул наконец Найджел, — мы говорили с тобой о разных рисках.

— Каких это разных рисках? — озадаченно спросила Джессика.

— Почему это ты не принимаешь противозачаточные таблетки? — не отвечая на ее вопрос, осведомился он.

— А почему ты купил презервативы, если считал, что я принимаю?

Найджел промолчал и отвернулся, предоставив Джессике самой ответить на свой вопрос.

Что она и сделала, содрогнувшись от ужаса и отвращения.

— Ты… ты хочешь сказать, — медленно начала она, — что занимаешься небезопасным сексом с другими женщинами и все же не потрудился принять меры, чтобы обезопасить меня от последствий?

— Поверить не могу, что мы ведем такие разговоры. — Найджел гневно повернулся к Джессике. — Я не занимаюсь небезопасным сексом с другими женщинами и я совершенно здоров!

— О, ты так уверен в этом? — иронически спросила она.

— Стопроцентно! — заявил он.

— Но если это так и если ты думал, что я принимаю таблетки, то зачем тогда…

Ответ пришел даже раньше, чем Джессика кончила говорить. Оскорбительный, как пощечина. А его внезапно напрягшееся лицо подтвердило ее подозрения. Презервативы предназначались не для ее защиты, а для его. Найджел полагал, что рискует именно он.

Джессика перестала дрожать. Удивительно, поняла вдруг она, какой неожиданно успокоительной может оказаться неприглядная правда.

Так это она — развратная женщина, принимающая разных мужчин, не заботясь о последствиях…

— Убирайся, — холодно проронила она и направилась в ванную, плотно затворив за собой дверь.

Дверь не успела закрыться, как открылась снова. Найджел, все еще обнаженный, с силой распахнул ее и прорычал:

— Я совсем не то имел в виду, что ты подумала!

— Нет, именно то. — Джессика схватила висевший на крючке халат и завернулась в него.

— Я только отверг твои обвинения, — сердито возразил Найджел. — А это отнюдь не означает, будто я хотел переложить всю вину на тебя.

Нет, конечно, не означает, но его молчание было столь красноречивым…

— Мы с тобой не виделись три года, и ни один разумный человек, будь то мужчина или женщина, не будет рисковать!

— Да, но ты рискнул, и не один раз, а два! вспыхнула Джессика.

— И ты тоже, дорогая, — заметил Найджел.

Что тут ответить? Он был совершенно прав, поэтому она воздержалась от комментариев.

Вместо этого схватила махровое полотенце и швырнула ему.

— На, прикройся! — презрительно выкрикнула Джессика и попыталась выскочить из ванной.

Но он преградил ей путь.

— Нет, моя милая, стой где стоишь! — скомандовал Найджел. — Нам есть о чем поговорить и мы сделаем это прямо сейчас!

— Мы уже достаточно наговорились. — Джессика попробовала прорваться к двери.

Но безуспешно — он не позволил.

— Три года назад ты потрясла меня до глубины души, — сурово заявил он. — И теперь пытаешься сделать то же самое.

— А что происходит с моей душой, ты подумал? — истерически выкрикнула она. — Ты только что оскорбил меня самым страшным образом, каким только может мужчина оскорбить женщину, с которой только что переспал!

Найджел вздрогнул и пробормотал:

— Извини меня.

— Этого мало!

Он сжал кулаки.

— Так чего же ты хочешь от меня?

— Решительно ничего! — Она ощутила, как по жилам вместо горячей крови потекла ледяная шуга. — Я хочу только, чтобы ты оставил меня в покое, только и всего.

— Не могу. Ты, вполне вероятно, уже беременна… моим ребенком.

— Не смей так говорить! — Джессика посмотрела на него сверкающими от навернувшихся слез глазами. — Не смей! Я не желаю иметь ребенка от тебя!

Найджел даже не побледнел, а позеленел, но ответил вполне сдержанно:

— Может так случиться, дорогая, что у тебя просто не окажется выбора.

Если что-нибудь и могло положить конец этому спору, то только такое заявление. Джессика сдавленно всхлипнула и бессильно опустилась на край ванны. Найджел выругался сквозь зубы, обмотал полотенце вокруг бедер и вышел.

Заметив валяющуюся на кровати бутылку шампанского, почти теплого — в спешке они даже не удосужились поставить ее в холодильник, — он с грохотом водрузил ее на столик, выдав таким образом кипящие внутри чувства.

Какая-то часть разума отчаянно пыталась найти слова, которые смогли бы исправить безобразную ситуацию, но другая — разгневанная — предлагала плюнуть и забыть, потому что правда есть правда, даже если она и горькая.

Да, он искренне считал, что рискует. Джессика была известна своими сексуальными похождениями, которыми нельзя, недопустимо было пренебрегать. О скольких разных «приятелях» сестры рассказывал Тэдди в его присутствии, упрямо делая все возможное, чтобы не дать ему забыть красивую, но коварную изменщицу… Неужели зятю доставляло удовольствие подчеркивать, что Джессика продолжает жить полноценной сексуальной жизнью, когда его, Найджела, прекратилась вовсе?

Тэдди… В этом проклятом безумии он позволил себе забыть о смерти Тэда и Кэтрин. Найджел глубоко вздохнул, закрыл глаза и попытался представить темнокожего, вечно немного смущенного, безумно влюбленного зятя, которого словно поддерживала и подпитывала бьющая через край энергия его жены. Но вот Кэти погибла — источник его жизни иссяк, и Тэдди сдался и тихо умер, оставив сиротами двух замечательных малышей и младшую сестру, которая была в настолько тяжелом состоянии от этой утраты, что едва ли могла справиться еще и с только что разыгравшейся сценой.

Господи, подумал Найджел, так не должно было случиться. В его намерения никак не входило причинять Джессике боль. Единственное, что он собирался сделать, вывозя ее в город, — это напомнить, как им чудесно было вместе раньше, а не дать понять, как ужасно может стать теперь. Ему хотелось, чтобы она ясно представила все то хорошее, что возможно между ними, если они захотят возобновить отношения, и только потом оглушить ее своим предложением. В постели, после любовной близости, наслаждаясь шампанским.

Он все точно рассчитал. Даже заказал заранее ее любимые фрукты и сладости, которые ждали своей очереди в холодильнике. Даже бокалы поставил замораживать, чтобы должным образом отпраздновать ее «да» в ответ на его торжественно произнесенную речь.

И что же он получил за все свои хлопоты и добрые намерения? Айсберг светло-шоколадного цвета в виде совершенной женской фигуры, который ненавидит его всеми фибрами замороженной его неосторожностью души. Как, к черту, ему вести себя, как поправить ситуацию?

Но, с другой стороны, а что, собственно, изменилось, кроме настроения, в котором Джессике полагалось выслушать его гениальную идею?

Найджел расправил плечи и повернулся.

Джессика стояла в дверях ванной и казалась не более склонной прислушиваться к доводам разума, чем кошка, придушившая мышку, к предложению отпустить ее.

Он попытался взять себя в руки и приготовиться спокойно перейти к следующей части плана. Но вместо этого неожиданно выпалил:

— Выходи за меня замуж! — Вся тщательно подготовленная речь была забыта, осталась только суть. — Тогда все перестанет быть проблемой!

Джессика продолжала смотреть на него неподвижным невидящим взглядом, храня полное молчание. Потом пошевелилась, и он увидел, что сказанные им слова достигли наконец ее сознания.

Она торжествующе… нет, насмешливо улыбнулась и медленно произнесла:

— Наверное, тебе очень неприятно было сказать это мне.

— Нет.

Ее улыбка стала холоднее. Неужели он полагает, что она не заметила, каких усилий ему стоило собраться, чтобы высказать столь возмутительное предложение? Потому что после произошедшей сцены оно стало совершенно возмутительным. Найджел до сих пор ненавидит и презирает ее, хотя и не может справиться с похотью. Она была абсолютно уверена в этом.

— Я не собираюсь иметь от тебя ребенка, заявила Джессика, немедленно перейдя к самой сути. — Даже если мне не повезло и я забеременела, то предупреждаю сразу: до родов дело не дойдет. Моя бабка и прабабка умерли в родах, и я не намерена давать жизнь ребенку, заведомо зная, что он будет расти сиротой.

— Не говори так. — Найджел нахмурился. — Одно дело, твоя бабушка, другое — ты. К тому же медицина…

— К тому же бессмысленно вообще затевать разговоры о женитьбе, когда еще неизвестно, беременна я или нет, — перебила его Джессика. — И даже если я все-таки забеременела и решусь, посоветовавшись с врачами, пойти на риск иметь ребенка, то все равно ни за что не выйду замуж за мужчину, который не только считает меня развратной, но еще и безответственно легкомысленной!

— Я не считаю тебя развратной! — отверг он ее обвинение. — И давай не будем возвращаться к этому.

Что касается Джессики, то она еще не закончила с этой темой.

— Ну хорошо, тогда считает неспособной хранить верность!

Найджел выпятил подбородок.

— Нет, считаю.

Она вскинула голову и сверкнула глазами, бросая лжецу вызов.

— Вспомни, с кем я собиралась провести вечер, когда ты приехал за мной в Нью-Йорк?

Найджел нахмурился.

— Откуда я могу знать?

— Ты слышал, как я звонила по телефону… мужчинам, и моментально сделал вывод, что оба — мои любовники. А такую женщину стоит считать довольно распущенной и совершенно недостойной быть хранительницей супружеской чести. К тому же тебе известно мое безответственное отношение к сексуальным связям… Так что кто угодно может оказаться отцом моего гипотетического ребенка.

Но Найджел покачал головой.

— Одним из двух «любовников» была женщина, Джессика удивленно раскрыла глаза.

— Да? Откуда ты знаешь?

— От Берта Меллори, — ответил он. — Он звонил несколько дней назад, хотел поговорить с тобой. Ты была в то время в больнице. Я спросил, он ответил.

Так он посмел выпытывать у напарника подробности ее личной жизни и расспрашивать его о Бобби?!

— И ты называешь такое поведение признаком доверия?

Найджел сильнее нахмурил брови.

— Хватит, прекрати! — проскрежетал он. Неужели ты считаешь меня полным идиотом?

Я в состоянии понять, что, если ты не принимаешь противозачаточные таблетки, значит, не имеешь любовника. Тем более при твоем страхе перед родами. И не говори о разврате. — Найджел нетерпеливым взмахом руки пресек ее возражения. — Это слишком серьезная тема, чтобы запросто кидаться обвинениями и оскорблениями. Если ты забеременела, то от меня, и в таком случае я хочу быть с тобой. Если тебе будет угрожать опасность при родах, мы найдем лучших специалистов или здесь, или в Европе, которые отыщут способ не подвергать твою жизнь риску. И я буду поддерживать тебя каждый день, каждый час, каждую минуту. Я предлагаю серьезные отношения. — Он придвинулся к Джессике, которая совсем не хотела этого. — Самые серьезные. Брак — сейчас, немедленно, чтобы никто не мог оспорить время зачатия нашего ребенка. Предлагаю без предубеждения и предвзятости, без оглядок на прошлое. Клянусь!

Поэтому прошу честного и прямого ответа, а не ядовитого сарказма.

Джессика вглядывалась в его глаза, в самую глубину их, и слушала гладкие, убедительные слова, порожденные изобретательным мозгом, описывающие достоинства предложенного им брака. Слушала и понимала, как много жизненно важного осталось не упомянуто: и отсутствие любви, и отсутствие уважения, не говоря уж о реакции его семьи…

Она чувствовала себя очередным делом, за которое он принимается. Такой он был весь деятельный, практичный, немного высокомерный, хотя капля высокомерия Найджела не портила. Но каков же его истинный, скрытый мотив? Джессика обнаружила, что не может думать о таких важных вещах, потому что находится под влиянием его сверхъестественного мужского обаяния.

Найджел всегда нравился ей, одно время она просто с ума сходила по нему. Он начинал говорить о серьезной проблеме, вставшей перед новым клиентом, а она готова была накинуться на него и начать срывать одежду. Впрочем, ей доводилось несколько раз присутствовать на проводимых им совещаниях, и к концу его выступления не оставалось ни одной женщины, которая не мечтала бы о том же.

И сейчас она ощущала на себе его завораживающий магнетизм, противиться которому никогда не могла. Обольстительный голос, выразительные движения рук, большой чувственный рот — все напоминало о том, какое волшебство он творит в постели. И глаза, синие бездонные глаза околдовывали и вынуждали дать только тот ответ, который был ему нужен.

Да, нельзя не признать, его чары подобны смертельному оружию. И тут ей пришло в голову, каков же его истинный мотив. Ну конечно!

Секс!

Найджел умел управлять своим лицом, как и положено настоящему юристу, но вот другими частями тела — едва ли. Он даже открыто признал это, наблюдая, как она суетилась с шампанским. «Не могу спокойно смотреть на тебя и не хотеть…» — сказал он. Вопреки разуму, вопреки всему, что он знает о ней, ему хотелось делать это еще и еще.

О да, он пристрастился к ней, развратной темнокожей сладострастнице, которая обладает исключительным чувственным талантом и умеет заводить его снова и снова. Так почему бы не жениться на ней? Какое естественное и характерное для него решение проблемы! Если бы не предательство три года назад, он бы еще тогда довел дело до логического конца и навечно приковал себя к ее телу без малейшего сожаления об утрате своего холостяцкого статуса. Потому что, несмотря ни на что, считал секс с ней потрясающим, завораживающим, ошеломляющим. И в случае заключения официального брака смог бы, заниматься им без всяких глупых эмоций.

Да, гениально придумано!

Ax ты сукин сын! — подумала Джессика. Даже ведь не вспомнил, что все они, включая членов его семьи, только что пережили худшие дни в своей жизни!

Она оцепенела, потрясенная его способностью провести мгновенную оценку и принять решение. Они уже прошли через это три года назад — здесь же, в этом самом доме, когда он неожиданно вернулся с Восточного побережья, нашел кое-что подозрительным и пришел к единственно возможному, с его точки зрения, выводу. И все это со скоростью света. В один миг Джессика превратилась в жалкую потаскуху, и, что бы она ни говорила потом, ничто не могло изменить его мнения.

С содроганием она подумала о том, что будет, если снова заговорит об этом. Как теперь Найджел отнесется к ее словам? Так же, как и в прошлый раз, когда обвинил ее в том, что она готова опозорить единственного брата, лишь бы оправдать свое развратное поведение?

А что же Тэдди? Тэдди умолял ее молчать, ни звуком, ни полунамеком не признаваться в ужасной правде. Даже ради собственного счастья! «Я обо всем расскажу Кэтрин. Разве я смогу промолчать? Да никогда! Иначе я просто не смогу жить в мире с самим собой!..»

Эти слова навеки запечатлелись в ее сердце.

Потому что, вопреки мольбам брата и уже не заботясь о судьбе его брака, она попыталась спасти себя и рассказала правду Найджелу. :

Но он отказался поверить ей. Потому что Тэдди был в глазах семейства Скленнерд идеалом верного супруга. Значит, она, Джессика, — грешница и предательница.

И едва ли мнение Найджела переменится только потому, что он не в состоянии игнорировать ее сексуальную привлекательность. Он все равно будет ненавидеть ее постоянное присутствие в его жизни, никогда не сможет доверять ей и, возможно, даже начнет использовать секс в качестве наказания.

Итак, что же ответить ему? «Поверь мне, что я сказала тогда правду про Тэда, и я обдумаю твое предложение»? Или…

— Нет! Мой ответ — нет! — заявила Джессика, повернулась и снова вошла в ванную, на сей раз закрыв дверь на замок. А потом бессильно сползла на пол, закрыла лицо руками и расплакалась.

Потому что знала: несмотря на свою решимость, она была всего в доле секунды от того, чтобы замарать имя погибшего брата, и чуть не потребовала, чтобы Найджел заново выслушал и поверил ей. Ведь теперь у нее даже есть доказательства. Не здесь, конечно, а дома, в Нью-Йорке.

Найджел стоял ошеломленный этим коротким, но твердым отказом. Но очень быстро потрясение стало проходить, сменяясь гневом.

О чем он думал, ставя себя в такую нелепую ситуацию?

Следующей была мысль: «Да что она воображает о себе? Как смеет отвергать такое великодушное предложение? Должна бы почитать необыкновенной удачей, что он вообще снизошел до нее. Неужели искренне полагает, что ему доставляет удовольствие соединить свою жизнь с темноглазой ведьмой, вечно косящейся на других мужчин?».

Но она носит его ребенка — он уже каким-то образом принял это за свершившийся факт, — и если считает, что ей удастся улизнуть, прихватив этого ребенка с собой, то жестоко ошибается.

Найджел резко повернулся и вышел из ее спальни. Оказавшись в своей собственной, он прошел в примыкающую к ней ванную, пустил горячую воду и встал под тугие струи, обдумывая следующий шаг.

Наконец пришло мгновение, когда его гнев остыл и он снова начал думать как разумный человек. Итак, что он, к дьяволу, собирается сделать со своей жизнью, раз снова хочет связаться с коварной изменщицей? Что его ждет в таком союзе?

Доверие? Да никогда! Джессика права: он не сможет спокойно выпустить ее из поля зрения даже на несколько минут. Неужели он намерен провести оставшуюся жизнь, постоянно терзаясь подозрениями, когда ее не будет рядом?

Нет, безусловно нет.

Естественно, доверять ей невозможно. Также как и собственным суждениям о ней, потому что тогда, давно, он расхохотался бы в лицо любому, кто посмел бы намекнуть, что Джессика неверна ему. Расхохотался бы, а потом избил бы до полусмерти…

Перед глазами замелькали сцены прошлого — и снова вернулась старая, но не забытая жажда мести.

Джессика, стоящая в дверях спальни и пытающаяся не дать ему войти.

— Что ты здесь делаешь?

— Я мог бы спросить у тебя то же самое. Ты должна была вернуться из Нью-Йорка только завтра утром.

— Я рано закончила дела. — И она попыталась закрыть дверь.

— Я тоже, — ответил он. — И мне понадобились кое-какие бумаги. — Инстинкт подсказал ему обойти ее и распахнуть почти закрытую дверь…

— Дьявол, — пробормотал Найджел, когда мыло попало в глаз.

Он схватил полотенце и начал тереть лицо, пытаясь избавиться не только от едкого мыла, но и от не менее едкой картины, представшей его взору тогда в спальне.

Комната была в состоянии полного разгрома. Постель смята, простыни сползли на пол. В воздухе витает запах крепкого мужского одеколона. Не его. В путанице простыней валяются трусы — тоже не его.

— Чье это? — Он одним пальцем приподнял неоспоримое свидетельство ее измены и швырнул ей в лицо.

— Я… я… — Джессика метнулась к выдвинутому ящику комода, — пришла… и нашла все вот таким…

Он схватил ее за руку и помешал закрыть ящик. И ощутил, как Джессика замерла. Заглянул внутрь и вытащил пачку презервативов.

Одного не хватало…

Но это было даже излишне. Самого их наличия довольно, чтобы рассказать всю правду о ее преступлении. Потому что они никогда не пользовались этими штуками. Да, презервативы и трусы, и сильный мужской запах, стоящий в его ноздрях.

— Я… я могу все объяснить… — Каким жалким, перепуганным был ее голос.

Не говоря ни слова, Найджел швырнул пачку и белую тряпку обратно в ящик, потом повернулся в ней лицом.

— Найджел, пожалуйста, Найджел, не делай поспешных выводов! — прокричала Джессика. — Это была не я!

— Кто же тогда?

Она посерела, глаза затуманились невыносимой мукой. По щекам потекли слезы. Судорожно сглотнув несколько раз, с Джессика трудом выдавила:

— Тэдди…

Тэдди. Из всех возможных и невозможных кандидатов она выбрала единственного, никак не способного на такое. Тэд Крейдон, образцовый муж, безумно влюбленный в свою жену, приносящий ей каждый день цветы и милые пустяки!

Подлое желание сестры опозорить его честное имя окончательно вывело Найджела из себя…

Он услышал телефонный звонок, вырвавший его из кошмара воспоминаний, взглянул на себя в зеркало и поразился. Неужели этот бледный как смерть и холодный, как арктическая зима, незнакомец — он, Найджел Скленнерд? Только Джессика могла сотворить с ним такое.

И он, идиот, снова сделал ей предложение?

Найджел надел халат и заставил себя выйти из ванной. Ноги едва сгибались, словно накануне он пробежал миль двадцать. Подошел к аппарату, снял трубку и с раздражением услышал голос своего заместителя. Раз тот в офисе в столь поздний час, значит, отсутствие вице-президента фирмы уже сказывается на состоянии дел.

Он уже заканчивал разговор, как в холле появилась Джессика в полупрозрачном белом пеньюаре. Мокрые волосы падали на плечи, глаза, блестящие от слез, напоминали звезды, распухшие от поцелуев губы приоткрыты.

Найджел немедленно испытал очередной, еще более сильный приступ желания и разозлился на себя. Повернулся к ней спиной и начал вслушиваться в голос заместителя, такой утомленный и поэтому невыразительный. Джессика продолжала стоять, где остановилась. Интересно, какого дьявола ей надо?

— Ну хорошо, Берри, — сказал он, — на сегодня довольно. Фирма не разорится, если часть дел останется на завтра. Отправляйся домой и поспи хоть часов пять.

Найджел аккуратно, излишне аккуратно, положил трубку на рычаг, выпрямился, расправил плечи, набрал полную грудь воздуха и только тогда решился взглянуть на Джессику.

Она сразу заметила, какое у него изможденное, измученное лицо, и вздрогнула.

— Извини, что вторгаюсь, — тихо сказала она. — Но мы оставили покупки в багажнике, а мне нужно приготовиться к завтрашнему дню.

Какой же я болван! — выругал себя Найджел.

Настроение его мгновенно сменилось на противоположное. И надо же быть настолько эгоистичным негодяем, чтобы в такое тяжелое время еще добавлять ей неприятностей. Он вздохнул.

Джессика не правильно истолковала его вздох, протянула руку и произнесла:

— Если ты дашь мне ключи, я сама достану сумки.

Найджел вспомнил, что не загнал «мерседес» в гараж. Выпустить ее из дому среди ночи, да еще в таком виде?

— Ни в коем случае! — бросил он в ответ на свои мысли, и Джессика попятилась, не поняв причин столь резкого отказа.

А Найджел даже не потрудился объяснить ей.

— Сам схожу! — рявкнул он и пошел к тумбочке у входной двери, на которой оставил ключи.

Когда он вернулся, Джессика ждала его у двери.

— Спасибо, — пробормотала она, забрав сумки, и направилась в свою спальню.

— Пожалуйста, — буркнул Найджел.

Оставшись в холле один, он испытал почти неодолимое желание выбить ногой эту чертову непрочную преграду и накинуться на проклятую колдунью. Но усилием воли подавил его и вернулся в свою комнату.

А Джессика кинулась на кровать и разрыдалась. Как же она ненавидит его и одновременно как безумно любит! Да, в этом все причины ее несчастья: она любила, любит и всегда будет любить этого негодяя.

Глава 7

Следующий день выдался таким тяжелым, что Джессика только надеялась, что больше в ее жизни подобных не будет. С самой первой минуты, как она надела траурный наряд, невыносимый груз потери потянул ее в глубины отчаяния.

Она встретилась с Найджелом в холле. Стоило ей только взглянуть на его бледное, осунувшееся лицо, на сильную фигуру, облаченную в мрачный черный костюм, и сразу стало ясно, что и он чувствует себя не лучше. Найджел в свою очередь внимательно оглядел Джессику, заметил ее состояние и сухо поинтересовался, готова ли она ехать.

Марк ожидал их в черном лимузине. И даже день выдался серым. Темные тучи нависли над городом, словно сама природа понимала: сегодня не время для радости и веселья.

Все молчали. Найджел и Джессика, насколько возможно, отодвинулись друг от друга и смотрели каждый в свое окно. И не прикасались друг к другу, пока лимузин не остановился и Найджел не подал ей руку, помогая выйти.

Они прибыли в особняк Джулии и ее мужа, где нашли все семейство в сборе. Скленнерды выглядели подавленными, но вели себя предупредительно по отношению к Джессике, даже несмотря на ее прошлую размолвку с Найджелом. И она оценила их решимость оставить все разногласия в стороне — по крайней мере, на сегодняшний день, — хотя некоторые дальние родственники бросали любопытные взгляды на нее и Найджела.

Миссис Скленнерд не могла взять себя в руки и одним своим видом разрывала сердца окружающих. Она прильнула к Джулии, последней оставшейся у нее дочери, и не отпускала ее от себя ни на шаг, словно боялась, что с той тоже может случиться что-то ужасное. Двадцатилетний Стэнли был суров и молчалив, а младший брат, пятнадцатилетний Роберт, плакал, не стесняясь своих слез.

Джессика держалась сама по себе, хотя знала, что Найджел рядом и готов в любую минуту прийти ей на помощь. Она едва не потеряла сознание, увидев два гроба, но собралась, подошла и опустилась перед ними на колени, затем поднялась и прислонилась лбом к полированной крышке одного из них.

Когда пришло время отправляться в церковь, Найджел деликатно взял ее под руку и повел к ожидающему лимузину. Во время службы Джессика не вслушивалась в слова священника, а смотрела в последний раз на неподвижные мертвые лица брата и невестки и живые, но сумрачные лица собравшихся. Какая толпа! — поразилась она. Чета Крейдон пользовалась всеобщим уважением и любовью.

Когда печальная церемония окончилась, все вернулись в особняк Джулии и ее мужа, видного банкира. Джессика даже там не позволила себе расслабиться. Она то сидела, то стояла, вежливо отвечая на соболезнования окружающих, кивала — словом, делала все, что требовали приличия, но мысли ее были далеко.

Мать Найджела окончательно лишилась сил, и ее отвели наверх и дали успокоительного.

Никогда в жизни Джессика не ощущала себя такой одинокой, как в этот день. Она только что похоронила единственного брата и имела право горевать, но чувствовала себя странно лишенной такой возможности среди чужих и почти чужих людей, оплакивающих Кэтрин. Ей даже захотелось завизжать что было сил: «Верните мне моего брата! Отдайте мне Тэдди!»

Кто-то взял ее за локоть, она обернулась и увидела Найджела. Он завел ее в тихую нишу неподалеку от величественной мраморной лестницы и с усмешкой произнес:

— Ты даже в горе желаешь быть сильной.

Если бы он только знал, что творится у нее в душе!

— Я не заметила, чтобы и ты позволил себе проявить слабость.

— Поверь, внутри я истекаю кровью, — неожиданно признался Найджел. — На-ка вот выпей, — добавил он и протянул ей бокал с темно-золотой жидкостью.

— Что это? — подозрительно спросила Джессика.

— Коньяк. «Курвуазье». Он согреет тебя изнутри. Ты выглядишь так, словно замерзла.

Она сделала несколько глотков и немедленно пожалела об этом, потому что сразу заплакала.

— Не надо, Джесси.

— Ты сам виноват в этом, — тихо ответила она, вытирая пальцами текущие по щекам слезы.

Найджел вздохнул в ответ, и его дыхание коснулось ее щеки. Ей захотелось обнять его обеими руками, прижаться головой к сильной груди и выплакать на ней все свои горести.

Но в этот момент кто-то появился неподалеку от занимаемой ими ниши. Джессика подняла глаза и увидела Джулию, которой достаточно было лишь взгляда, чтобы оценить интимность обстановки.

Джессика всегда считала ее умной и в высшей степени обаятельной женщиной. Но сейчас Джулия изо всех сил старалась не выказать своего неодобрения.

— Найджел, мама спустилась вниз и спрашивает тебя, — суховато проинформировала она старшего брата.

— Я приду через минуту, — ответил он, не отрывая глаз от Джессики.

— Но мама говорит…

— Через минуту, Джулия. — Найджел решительно прервал ее возражение.

Последовала напряженная пауза. Джессика ощутила, как по спине поползли противные мурашки, но продолжала упорно смотреть на строгий рисунок галстука Найджела. Потом Джулия повернулась и удалилась.

— Ты был не очень-то любезен, — упрекнула его Джессика.

— Я сейчас не в настроении для любезностей, — отрезал он. — Целый день ты выглядела одинокой и хрупкой, как фарфоровая статуэтка, которую кто-то поставил не на место и позабыл там. Я не хочу больше отпускать тебя ни на минуту.

Он не имеет права произносить такие слова, особенно после того, как повел себя вчера, подумала Джессика.

— Нам надо поговорить. Прошлая ночь была…

Все было не правильно, — отрывисто заявил он, словно снова прочел ее мысли. — Это не должно было кончиться так, как кончилось.

— Я не желаю обсуждать прошлую ночь, — ответила Джессика и собралась последовать за Джулией.

Но Найджел преградил ей путь.

— Я сказал тогда кое-что, что осталось незамеченным, но теперь ты просто обязана выслушать меня.

— О! И что же это? Новые оскорбления?

— Нет, — проскрежетал Найджел. — Это предложение… вступить в брак. Ты сказала, что не выйдешь за меня ради ребенка, но…

— Нет никакого ребенка! — выкрикнула Джессика.

— Найджел… — на сей раз их прервал тихий голос Стэнли, — мне очень неудобно вас беспокоить, но только что прибыл мистер Стивене. Он хочет…

Найджел выругался, а Джессика понадеялась, что младший брат Джулии не слышал ее последних слов.

Он оказался тактичнее сестры и удалился без единого дополнительного замечания, оставив Джессику наедине с мужчиной, который буквально пожирал ее взглядом, заставляя думать о…

Прекрати немедленно! — приказала она себе.

— Иди к матери, Найджел, или к мистеру… как его там, — вздохнув, сказала Джессика.

Но он не двинулся с места.

— Посмотри на меня! — приказал Найджел. У нас сейчас действительно нет времени на разговоры, но это ты должна услышать немедленно! — Набрав полную грудь воздуха, он начал говорить, пряча нетерпение… и что-то еще: Я прошу тебя на время забыть о себе, обо мне и о наших разногласиях и подумать о маленьких Тэдди и Кэти. И о том, что лучше всего для них.

— Я уже подумала об этом. Я забираю их с собой…

— Нет! — воскликнул Найджел и схватил ее обеими руками за плечи, едва не выбив бокал, где еще плескался коньяк. — Я так и знал, что ты задумала что-то в этом роде. — Он перевел дыхание. — Но у тебя ничего не выйдет.

— Почему?

— Потому что…

— Найджел!

Этот голос проигнорировать было никак нельзя, ибо он принадлежал миссис Скленнерд.

Джессика почти благословила ее появление, потому что Найджел отпустил ее, вздохнул и повернулся к матери.

— Его преподобие мистер Бреннер собирается уходить, но он вспомнил, что ты хотел переговорить с ним… О, Джессика… — она оборвала себя на полуслове, признав наконец ее присутствие, — я не заметила тебя.

Что было наглой ложью, потому что Джессика готова была поклясться: появление миссис Скленнерд было частью семейного заговора, имеющего целью прервать то, что происходило между ней и Найджелом. Но, заметив выражение лица пожилой леди, немедленно испытала раскаяние. Эта женщина, безусловно, имела все права желать, чтобы ее старший сын сегодня посвятил все свое внимание именно ей.

— Найджел принес мне коньяку, — пояснила Джессика, протискиваясь мимо него в холл.

— О, очень мило с его стороны проявить заботу о тебе, — одобрительно кивнула та. — Ты явно нуждалась в этом, Джесси… дорогая, — дрогнувшим голосом добавила она. — Сегодня был очень тяжелый день для всех нас.

— Да, ужасное испытание, — согласилась Джессика, мгновенно вспомнив, почему они все оказались здесь, К ее величайшему изумлению, миссис Скленнерд обняла ее и нежно поцеловала в щеку.

— Мне будет не хватать дорогого Тэдди, — призналась она.

Эти слова, произнесенные искренне и проникновенно, едва не погубили Джессику. На глаза снова навернулись слезы. Она с трудом сглотнула, но ком так и остался стоять в горле. Ей удалось только кивнуть и поцеловать пожилую леди в ответ — слова не шли. Но миссис Скленнерд поняла ее состояние, ободряюще похлопала молодую женщину по спине и обратилась к сыну:

— Не знаю, почему тебе непременно надо переговорить с его преподобием, но, думаю, не стоит заставлять его ждать.

— Не стоит, — согласился Найджел.

Джессика решила воспользоваться моментом, чтобы удалиться.

— Извините, — пробормотала она и хотела ускользнуть, но Найджел остановил ее.

— Ну, так что? — хрипловато спросил он.

Джессика, не поднимая глаз, кивнула. Она знала, что он не удовлетворится этим невыразительным жестом. Но возможности продолжить разговор не было, поэтому в конце концов Найджел отпустил ее со словами:

— Подумай, о чем я говорил.

Ни за что, решила Джессика, но снова покорно кивнула, поскольку его мать наблюдала за ними. Потом повернулась и пошла, ощущая, что он смотрит ей вслед. И миссис Скленнерд тоже.

Найджел увидел, что она все больше и больше становится похожей на статуэтку из хрупкого фарфора. Кризис явно не за горами.

— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в своих поступках, — заметила его мать.

Он посмотрел на бледное взволнованное лицо беззаветно любимой им женщины и мысленно пожелал, чтобы смог когда-нибудь снова так же любить Джессику.

— Да, полностью отдаю, — заверил он мать.

— И все же… — миссис Скленнерд вздохнула, — лучше бы тебе воздержаться от поспешных, необдуманных решений, особенно пока ты особенно уязвим в своем горе.

Странное заявление удивило его.

— Хотелось бы мне знать, что ты имеешь в виду, мама.

— Тебя и Джессику, — прямо ответила она. — Достаточно только взглянуть на вас, и сразу становится ясно, что вы снова спите вместе.

— Мама, как ты можешь? — Он был потрясен ее откровенностью.

— А почему же еще ты настаивал, чтобы она остановилась у тебя? — Мать пожала плечами, — Почему же еще Джессика могла отвергнуть мое приглашение пожить вместе с нами у Джулии?

Вас тянет друг к другу как магнитом, и потребовались усилия троих — троих! — человек, чтобы вытащить вас из этого укромного уголка.

— Возможно, это потому, что мы не хотели быть… вытащенными, — усмехнулся Найджел.

— О, вполне естественно, что жизнь льнет к жизни в подобных испытаниях, — ответила миссис Скленнерд. — Я могу понять это, даже посочувствовать. Едва ли есть другая ситуация, которая бы столь же сильно толкнула вас навстречу друг другу. Но сейчас тебя ожидают его преподобие и мистер Стивене… И меня в высшей степени беспокоит, что ты собираешься делать.

О, он мог бы много чего ответить ей, если бы его внимание не было поглощено Джессикой. Она двигалась среди толпы, не забывая делать вид, что все еще пьет коньяк из принесенного им бокала. Собранная, сдержанная, но что-то в ее облике насторожило Найджела.

— Найджел, послушай меня, пожалуйста, взволнованно настаивала миссис Скленнерд. — Я не хочу, чтобы вы двое снова причинили друг другу боль.

Он с трудом оторвал взгляд от высокой тонкой фигуры Джессики и посмотрел на обеспокоенное лицо матери.

— Дорогая моя, я так люблю тебя, — нежно произнес он. — У меня сердце разрывается, что ты так тревожишься обо мне. Но давай поговорим об этом немного позднее…

Потому что сейчас ему пора было идти. И еще потому что, подняв глаза, он обнаружил, что больше не видит Джессики. Куда она подевалась?

А Джессика тем временем прошла в большую и, к огромному ее облегчению, пустую библиотеку. Найджел заставил ее думать, когда у нее не было на это никаких сил — ни моральных, ни физических. И теперь она ощущала приближение головной боли, которая могла стать невыносимой, если ей не удастся хоть немного отдохнуть.

Джессика подошла к раскрытому окну и постояла, вдыхая цветочные ароматы. Потом ощутила головокружение и уже хотела сесть в кресло, как вдруг заметила на секретере несколько снимков в серебряных рамках.

Она приблизилась, чтобы разглядеть их. И сразу же увидела свадебную фотографию Тэда и Кэтрин. Джессика провела дрожащими пальцами по дорогому лицу, которого больше никогда в жизни не увидит, которое никогда больше не улыбнется ей. Никогда! Какое страшное слово — никогда!

Колени подогнулись, и она рухнула на пол, сжимая фотографию, и разрыдалась в голос, давая выход всему тому, что до сих пор изо всех сил сдерживала внутри.

Дверь отворилась, и библиотека наполнилась людьми. Она не замечала этого, не отдавала себе отчета в том, что причиной всего был Найджел, который совершенно обезумел, когда не смог обнаружить ее. Не понимала, что вообще происходит, пока не почувствовала, как он опустился рядом с ней на пол и обнял ее.

— Я не могу, не могу больше выносить этого, — прорыдала Джессика, сотрясаясь всем телом.

Кто-то положил руку ей на плечо и тоже всхлипнул. Это миссис Скленнерд пыталась утешить ее.

Но Найджел, именно Найджел сжимал ее в объятиях, не давая рассыпаться на составные части.

— Ax ты глупышка, — пробормотал он, когда Джессика уткнулась мокрым лицом в его шею. Стоило мне отвернуться, и ты тут же сбежала.

Ну почему, почему ты такая упрямая? Почему думаешь, что можешь самостоятельно вынести то, что никому не под силу? Разве ты в конце концов не сломалась, как я и предполагал?

Когда мы поженимся, я прикую тебя к себе наручниками, чтобы…

— Я не выйду за тебя, — всхлипнула Джессика, даже не слыша раздавшихся вокруг охов и ахов.

Найджел слышал, но проигнорировал их. Он расстегнул заколку, распустил ее густые черные волосы, помассировал пальцами затылок.

— Выйдешь, — хрипло заверил он Джессику. Такая уж у тебя судьба. И у меня…

— Что ты такое говоришь? — раздался возмущенный голос Джулии.

— Ничего такого, чего бы ты не услышала уже сегодня вечером, — ответил брат.

Джессика разрыдалась сильнее.

— Тогда ты просто дурак!

— Да, — согласился Найджел. — Смит, будьте добры, прикажите Марку подать машину к дверям. Я отвезу Джессику домой.

Он поднялся и потянул ее за собой.

— Ты можешь идти или мне понести тебя?

— Я не собираюсь выходить за тебя замуж! Казалось, слова Джулии придали ей сил поднять залитое слезами лицо и повторить свой отказ более категорично. — Посмотри на эти фотографии, Найджел, посмотри! Только взгляни на эти счастливые лица! Так полагается чувствовать себя новобрачным. А мы… разве мы счастливы? И они все… — Джессика обвела рукой столпившихся вокруг них Скленнердов, — разве они счастливы, что ты хочешь жениться на мне?

Но Найджел не желал смотреть на многочисленные фотографии, стоящие на секретере, или на своих родственников. Он смотрел только на нее.

— Кэтрин и Тэд будут счастливы за нас, — убежденно заявил он. — И их дети будут счастливы, потому что мы усыновим их. К тому же ты…

Джессика содрогнулась, догадавшись, что он собирается сказать.

— Не смей! — выкрикнула она. — Даже думать не смей об этом!

— ..уже беременна нашим общим ребенком, — закончил он.

В ответ раздался общий вздох, потом — гробовая тишина. Миссис Скленнерд, которая все еще поглаживала Джессику по плечу, отдернула руку, словно обожглась.

— Как ты мог? — прошептала Джессика.

— Ты не поверишь, но это было очень легко, — насмешливо ответил Найджел. — Ну что, собираешься снова оставить меня в дураках, чтобы подтвердить правоту Джулии?

Она задала себе тот же вопрос. Подняла глаза и посмотрела прямо в суровое и немного грустное лицо мужчины, которого так долго любила, что даже не могла уже вспомнить, было ли вообще такое время, когда она не любила его. И ответила самой себе: нет.

Слезы высохли, глаза прояснились. Джессика собралась, перестала дрожать и обвела взглядом тех, кто когда-то был просто счастлив приветствовать ее как будущего члена семьи. Когда-то, но не теперь…

— Мы с Найджелом собираемся пожениться, — сказала она все еще подрагивающим, несмотря на ее усилия, голосом. — Мне очень жаль, что вас это огорчает, но мы оба… хотим этого.

— Церемония состоится на следующей неделе, — добавил Найджел. — Мы будем рады, если вы почтите ее своим присутствием, но не ждем, чтобы вы преодолевали самих себя, если это покажется вам тягостным долгом.

Никто ничего не ответил — ни один человек.

Ни единого доброго слова, ни единого пожелания счастливой жизни, ни единого проклятия…

— Поздравляю вас, дети мои, — неожиданно раздался мягкий голос его преподобия.

Он подошел к молодым людям — высокий, темноволосый мужчина лет пятидесяти. По пути легко коснулся пальцами руки потрясенной миссис Скленнерд, но остановился только около Найджела и Джессики.

— Теперь я понимаю твое желание поспешить со свадебной церемонией, Найджел, сказал он, улыбнулся и протянул ему руку. Это должно было произойти три года назад, конечно. Но на следующей неделе — тоже не поздно. Лично я счастлив за вас обоих, дети мои.

Его слова прозвучали столь многозначительно, что Джессика почувствовала: больше ей не вынести. Новые слезы навернулись на глаза, она всхлипнула. И внимание священника немедленно переместилось на нее.

— Добро пожаловать в семью Скленнерд, Джессика, — произнес он, деликатно положив тонкие длинные пальцы ей на плечи. — За последние годы я хорошо узнал вашего брата и могу заверить вас: Тэд мечтал, чтобы это свершилось. — Священник наклонился и поцеловал молодую женщину в обе щеки. — Теперь он может почить с миром, — прошептал он ей на ухо. — Ради него постарайтесь примириться и с самой собой.

В это мгновение Джессика поняла, что его преподобие знает обо всем. Должно быть, Тэдди рассказал ему всю правду. Она задрожала, вырвалась из крепких объятий Найджела и упала в ближайшее кресло, потрясенная совсем другими эмоциями, наполненная новой болью.

А его преподобие тем временем обнял за плечи миссис Скленнерд и повел ее к дверям.

Но на пороге обернулся и сказал:

— Найджел, отвези бедную девушку домой.

А я здесь позабочусь обо всем остальном.

Дверь библиотеки тихо закрылась.

— Поверить не могу, что ты сделал такое. — Джессика первой нарушила молчание.

— А я едва могу поверить, что ты поддержала меня, — признался Найджел. — На, — он протянул ей бокал, — выпей.

Выпей, повторила она про себя и едва не выплеснула содержимое бокала ему в лицо.

— Что такое сказал тебе его преподобие, от чего ты снова едва не разрыдалась? — с мрачным видом спросил Найджел.

— Ничего, — пробормотала она, делая глоток. — А о чем таком остальном он упомянул перед уходом?

— О завещании, — ответил Найджел. — Мистер Стивене приехал, чтобы огласить совместное завещание Кэтрин и Тэда. Там есть пункт, в котором оговорено, как следует поступить в случае их одновременной кончины, И он имеет отношение к нам обоим.

— Что это значит? — Джессика встревоженно посмотрела на него.

Он стоял, опершись о подоконник, и глядел в пол.

— Там говорится, что если они умрут вместе, то их состояние должно управляться по доверенности и идти на воспитание оставшихся у них детей до достижения теми совершеннолетия. А ответственными названы мы с тобой. Найджел покосился на нее: как она восприняла новость? — И мы же назначаемся опекунами детей, — добавил он. — Так что если ты хочешь усыновить Тэдди и Кэти, то тебе потребуется мое согласие. Как и мне — твое, если я захочу того же.

Так вот в чем смысл его предложения, поняла наконец-то Джессика. Тот самый скрытый смысл. Найджел давно знал об этом пункте завещания. Он, наверное, ощутил, как ему на шею накинули удавку, едва только прочитал его, потому что не тот он человек, чтобы позволить кому-то постороннему воспитывать детей его сестры. И кроме того, он не собирался давать ей право голоса в делах фирмы, где Кэтрин и Тэд владели тридцатью процентами акций. Джессика сразу поняла ход его мыслей: если он не женится на мне, то я могу выйти за другого, кто с удовольствием запустит лапы в его дело.

Все моментально встало на свои места.

— Так ты планировал нашу свадьбу с той минуты, как умер Тэдди? — спросила она и зло рассмеялась.

— Да. — Он не стал спорить.

— Значит, все это путешествие в прошлое, закончившееся обольщением, было затеяно для того, чтобы склонить меня в пользу твоего предложения?

— Я собирался рассказать тебе о завещании, — попытался оправдаться Найджел.

Да-да, попивая шампанское после страстной любви!

— Как неудачно, что тут на сцене появилась упаковка с презервативами, — усмехнулась она.

— Не забывай, дорогая, мы всегда дрались всерьез. Ни один из нас не любит сдаваться.

Джессика, откинув голову на спинку кресла, смотрела на Найджела и удивлялась, почему не сердится на него.

Потому что сдалась, поняла вдруг она. Он утверждает, что никто из них двоих не любит сдаваться, но она вот уступила, приняв его предложение перед кучей родственников.

Почему она так сделала? Да потому что любит этого безжалостного красавца. Потому что ей представилась возможность, которая может больше не повториться. Его преподобие был прав, когда сказал, что пришло время примириться с собой, И если быть в согласии с собой означает любить Найджела, забыв о прошлом, то это она может сделать прямо сейчас. Не ее вина, что он не в силах примириться с собой, и не его, а обстоятельств. Но Найджел любил ее однажды, и взгляд его говорил о том, что сейчас он изо всех сил борется с собой, чтобы не полюбить снова.

Выходит, он все-таки ее. Все, что он делал и говорил, подтверждает это. И прошлой ночью выдвинул свое «бизнес-предложение» только тогда, когда обольщение не возымело успеха.

— Когда ты так улыбаешься, у меня по телу мурашки бегают, — пробормотал Найджел.

Но Джессика проигнорировала его слова и сказала:

— Твоему семейству очень не понравится наше решение. Как только они придут в себя, то накинутся на тебя со всеми возможными и невозможными возражениями и приведут тысячи доводов против нашего брака.

— Неужели не заметно, что меня это не волнует? — Найджел вопросительно выгнул бровь.

Сердце ее затрепетало, потому что это было очевидно.

— Учти, Найджел, я не собираюсь мириться ни с какими упреками по поводу прошлого. Если такое случится хоть раз, я заберу детей и уйду.

А ты можешь затевать судебные процессы. В конце концов это твоя профессия — тут тебе и карты в руки.

— Что такое прошлое? — поинтересовался он, заставив ее вздрогнуть.

Потому что невооруженным глазом было видно: его сейчас интересует не прошлое, а только ее скрещенные длинные ноги в темных чулках.

Джессика медленно, чувственным жестом поменяла их местами, с интересом наблюдая, как в синих глазах запрыгали искорки волнения.

— Ах ты маленькая ведьма. — Найджел прекрасно знал, что у нее на уме.

— Да, — бесстыдно согласилась она.

Он двигался с быстротой молнии. Бокал мгновенно исчез из ее пальцев. Сильные руки обхватили ее тонкую талию и поставили Джессику на ноги. А губы впились в ее рот жадным поцелуем.

— Поедем домой, — прошептал он, с трудом отрываясь от благоуханного рта.

Джессика моментально очнулась. Поехать домой означало выйти из библиотеки и оказаться лицом к лицу с негодующими будущими родственниками.

— И-извини, — пробормотала она, отодвигаясь.

— За что?

— За то, что сломалась и послужила причиной той ужасной сцены.

— Полно, все равно это должно было случиться, — ответил Найджел, приподнимая указательным пальцем ее подбородок, чтобы заставить взглянуть ему в глаза. — Если ты беременна моим ребенком — мы женимся. Если ты не беременна, но хочешь быть матерью маленьким Тэду и Кэти — мы женимся. Так что, видишь, так или иначе, а мы женимся.

— Я не беременна, — заявила Джессика.

Найджел нахмурился.

— Почему тебе так ненавистна эта мысль?

— Я уже говорила тебе. — Она попыталась отвернуться, но он крепко держал ее. — Не желаю умирать от родов.

— Почему ты так убеждена, что должна умереть?

— Бабушка умерла, когда рожала мою мать.

— Ну и что, ведь твоя мать родила и Тэдди, и тебя. А то, что случилось с ней потом, никак не связано с родами. По-моему, ты напрасно пугаешь себя, дорогая, — тихо сказал Найджел. Если ты беременна, то я обеспечу тебе самое лучшее медицинское обслуживание, и врачи позаботятся, чтобы с тобой ничего не случилось. Клянусь! А если не беременна, но действительно так боишься, то мы примем меры, чтобы Кэти и Тэдди были нашими единственными детьми.

— Но будет ли этого довольно для тебя? Джессика понимала, как уныло и безнадежно звучит ее голос, но ничего не могла с собой поделать. Его ответ значил слишком много.

— Да, — хрипло отозвался он и снова поцеловал ее, но на сей раз иначе. Поцелуй, казалось, скрепил все, хотя, что именно, она не знала…

Ожидаемого ею сурового неодобрения их поступка не последовало, потому что большинство присутствующих уже знали содержание завещания. А посему на место неодобрению пришло молчаливое приятие их брака.

Миссис Скленнерд взяла на себя труд озвучить общее мнение.

— Прошедшая неделя была худшей, выпавшей на нашу долю. Она во многом изменила наше отношение к событиям, имевшим место в прошлом. Как сказал его преподобие, мы все обязаны думать о детях Тэда и Кэтрин, и я не могу представить людей, которые любили бы их больше, чем вы двое. Пожалуйста, Джессика, давай сделаем этот день счастливым началом, а не прискорбным завершением.

Молодая женщина была потрясена: она никак не ожидала протянутой ей оливковой ветви.

Ей захотелось заплакать от благодарности, но тут она заметила непримиримый взгляд Джулии.

— Почему его преподобие мистер Бреннер имеет такое влияние на вашу семью? — спросила она, сидя рядом с Найджелом на кожаных подушках лимузина.

— А ты разве не знаешь? — Он удивленно взглянул на Джессику. — Он мамин двоюродный брат. Все в семье прислушиваются к его мнению, даже я.

Глава 8

Они поженились спустя восемь дней. Найджел сделал все возможное, чтобы устранить формальные препятствия, и настоял, чтобы она надела настоящее свадебное платье и фату с флердоранжем.

Джессика сразу поняла, что его желание вызвано устроенной ею в связи с фотографией Тэда и Кэтрин глупой и жалкой сценой.

Семейство Скленнерд присутствовало на церемонии в полном составе. И Джессика с удивлением, граничащим с потрясением, обнаружила, что вручать ее жениху будет Джек, муж Джулии, а сама Джулия согласилась быть подружкой невесты.

Она испытывала странное ощущение, будто все происходит понарошку, но намеревалась сделать все, что в ее силах, чтобы их брак стал настоящим. Хотя бы ради детей, если не ради себя самой. На могиле брата и невестки она поклялась в этом и оставила там свой букет.

Тем же вечером они улетели в Нью-Йорк.

Джессике предстояло завершить свою жизнь в этом городе и приготовить все к переезду в Калифорнию. Она не собиралась бросать работу только из-за переезда и решила, что писать может и дома, лишь выезжая с Бертом на задания. Конечно, Берт расстроится, будет кричать, что Скленнерды сделают из нее домохозяйку, клушу-наседку, но ей почему-то эта роль не казалась отвратительной. Кроме того, литературная деятельность может даже выиграть от ее более оседлого, чем раньше, образа жизни.

Джессика испытывала странное удовлетворение, граничащее с мещанским довольством.

Она позволила себе любить Найджела, и он в ответ делал все возможное, чтобы поддерживать ее во всех начинаниях. Что же касается их интимной жизни, то достаточно сказать, что неделя сборов растянулась на две, потому что процесс укладывания вещей слишком часто прерывался страстными объятиями, поцелуями, и вскоре молодые отправлялись в спальню, но нередко даже не успевали добраться до кровати.

Однако Джессику не покидало чувство, что непременно должно случиться что-то, что нарушит приятное течение ее жизни. И случилось, на тринадцатый дней после возвращения в Нью-Йорк. Найджел вынужден был немедленно вернуться в Лос-Анджелес. Его долгое отсутствие плохо сказывалось на делах фирмы, а один из самых важных клиентов требовал его личного участия, угрожая в противном случае обратиться к конкурентам. Джессика еще не закончила собирать вещи, поэтому ему пришлось лететь одному.

Найджелу это не понравилось, ей — тоже.

Их брак был еще слишком молод для разлук.

Перед отлетом они так неистово занимались любовью, словно боялись никогда больше не встретиться. А когда он поцеловал ее в аэропорту, Джессика почти готова была изменить решение и отправиться с ним.

Несколько дней, казалось, растянулись на годы. Джессика пыталась заполнить их делами, встречами с Бертом и болтовней с соседкой Бобби, которая откровенно завидовала, что ей удалось «выскочить за самого сексуального во всей Америке мужчину».

«Самый сексуальный мужчина Америки» звонил ей каждый вечер, иногда, если дела позволяли, то и днем. Он скучал по ней. Она тоже.

И по детям скучала. Просто дождаться не могла, когда снова окажется с ними вместе.

Наконец Джессика покончила с вещами, отправила их специальным контейнером, и ей оставалось только последний раз встретиться с риелтером, чтобы обговорить условия сдачи в аренду ее квартиры. Но тут позвонил Меллори и сообщил, какое им предстоит задание. Он был полон энтузиазма и отказывался слушать любые возражения.

— Ничего не случится, если ты вылетишь на два дня позже. Я всю жизнь мечтал сфотографировать Майки Террена. И хочу, чтобы статью написала именно ты. Подумай, Джесс, старушка, какая возможность. Сам Майк Террен!

Ну же, ради меня! Всего два дня!

Джессика согласилась. Вечером рассказала Найджелу и выслушала целый поток проклятий, адресованных бедняге Верти. А когда немного успокоился, муж сообщил, что ее вещи уже прибыли и если она не догонит их через два дня, то он сам явится в Нью-Йорк и силком притащит ее домой.

Ей понравился его сердитый собственнический тон. Он подарил ей ощущение, будто ее носят на руках. В этом приподнятом состоянии Джессика вдруг вспомнила, что еще не была у врача и не выписала противозачаточные таблетки. Сделаю-ка приятный сюрприз Найджелу, подумала она, и договорилась о приеме.

А на следующий день, когда уже собиралась уходить от врача, вдруг решила уточнить, не опасно ли принимать лекарство, если она уже беременна.

— Сейчас мы это узнаем, милая миссис Скленнерд, — сказал пожилой доктор, натягивая перчатки.

Джессика стояла в спальне перед большим зеркалом и смотрела на свое отражение, узнавая и не узнавая себя. Когда раздался телефонный звонок, она сняла трубку и машинально ответила:

— Алло!

— Джесси, привет, дорогая, — раздался голос Найджела. — Чем занимаешься?

Схожу с ума, подумала она и сказала:

— Ничем. Я только что пришла. А ты?

— Я еще в офисе. У меня остались кое-какие дела. Но твое занятие кажется мне более привлекательным. Почему бы нам не предаться ему вместе? — протянул он низким, хрипловатым, интимным голосом. — Не кажется ли тебе заманчивой идея провести ближайшие полчаса, занимаясь… сексом по телефону?

Джессика медленно закрыла глаза, потом открыла их снова.

— Не сейчас, милый, — ответила она. — Я… я собиралась принять душ.

— Гмм… должен сказать, звучит довольно соблазнительно. Ты уже разделась?

— Н-нет. — Она, не отрываясь, смотрела на свое стройное тело в зеркале, потом перевела взгляд на искаженное мукой лицо. — Я только что вошла.

— Ты уже сказала об этом, милая. — Он немного помолчал, и Джессика ощутила растущее напряжение. — Ты в порядке?

— Да, все отлично.

— Не похоже.

Она вдруг поняла, что его голос изменился, утратил интимную хрипотцу, и повернулась спиной к зеркалу в попытке сосредоточиться на разговоре.

— Извини, у меня был трудный день.

— Чем ты занималась?

Джессика задумалась, стоит ли говорить ему правду по телефону.

— Я… — Она потерла рукой виски, лоб, провела пальцами по волосам, заставляя себя собраться. — Я ходила по магазинам, накупила кучу всего, потом… — Нет, она не может сказать ему, не сейчас, не так! — Потом не могла найти, где оставила машину…

— Джесси, — мягко произнес Найджел, — мы продали твою машину еще на прошлой неделе.

Мягкость в голосе была обманчивой — весь этот разговор явно казался ему подозрительным.

Возьми себя в руки! — приказала себе Джессика, с трудом вдохнула и умудрилась хихикнуть.

— Знаю. Представляешь, находиться по магазинам до того, чтобы отправиться искать несуществующую машину! — У нее даже голова закружилась от своей вызывающей лжи, и Джессика была вынуждена сесть на кровать. — Видишь, что ты со мной сотворил. Я уже с ума схожу потихоньку. Пока ты не вернулся в мою жизнь, со мной все было в полном порядке. А теперь…

— Что ж, если я заставляю тебя терять разум, это неплохо. Даже хорошо. Очень, — заверил ее Найджел. — А сейчас скажи мне, что же все-таки произошло.

Он не поддался на ее уловку. В который раз за последний месяц Джессика почувствовала, как на глаза навернулись горькие слезы.

— Просто голова болит, — сказала она, и это отчасти было правдой.

— О, почти как в романе, — прошептал он, — классическая головная боль. Неудивительно, что ты не склонна к сексу по телефону. — И в голосе Найджела снова зазвучали интимные нотки.

Джессике безумно нравилась эта хрипотца, до головокружения, до боли в сердце.

— Я так соскучилась по тебе, — добавила она. — И по малышам тоже. Ты видел сегодня Тэда и Кэт?

— Угу, мы провели вместе целых три часа, и мы тоже скучали по тебе, — ответил Найджел, тем не менее продолжая хмуриться, потому что безошибочный инстинкт подсказывал, что она так и не призналась в истинных причинах своего огорчения. — Они очень изменились за последние две недели, ты их не узнаешь. Особенно Тэдди — он растет быстрее Кэт… — Какой-то звук на том конце провода привлек его внимание, и он спросил:

— Послушай, может, мне лучше и правда перезвонить позже, когда ты примешь душ и приведешь себя в порядок?

— Нет-нет, — запротестовала Джессика, — я люблю слушать твой голос.

— Чем ты занимаешься? Мне послышались странные звуки.

— Устраиваюсь в постели, — призналась Джессика, заползая под простыню и сворачиваясь клубочком. Одну подушку она сунула под голову, вторую пристроила рядом и затихла, оставшись наедине с его голосом в трубке.

— Давай я все-таки позвоню, когда ты…

— Нет! Лучше расскажи мне о большом Тэде и маленькой Кэти, — попросила она.

И Найджел принялся говорить тихо, вкрадчиво, успокаивающе, словно пел любовную песнь, а Джессика слушала и слушала, обнимая подушку, словно это был ее муж.

А он в это время откинулся на спинку высокого кожаного кресла и размышлял, что же все-таки происходит с его женой.. Тоскует по ушедшему брату? Вспоминает их детство? Хорошие и плохие моменты юности? Раскаивается, что мало уделяла ему внимания? Черт, вполне возможно! Разве он не занимался тем же самым два часа назад, когда принял решение, придя домой, наконец-то разобрать бумаги Кэтрин?

Сердце его болезненно сжалось…

— Джесси, — позвал Найджел, вдруг поняв, что перестал слышать ее ответные восклицания. — Ты уснула?

— Почти, — прошептала она.

Он взял лежавшую перед ним связку ключей, которую перед этим долго разглядывал, и сказал:

— Тогда я прощаюсь с тобой, милая. Отдыхай.

— Ладно, — ответила Джессика далеко не радостным голосом, и Найджел довольно улыбнулся: ей не хочется расставаться с ним.

— Позвоню тебе утром.

— Только пораньше, — попросила она. — Я соскучилась по тебе, Найджел.

Улыбка сползла с его губ. «Соскучилась» уже не устраивало его.

— Я тоже скучаю по тебе, — проговорил Найджел и положил трубку.

Ему так хотелось сказать: «Я люблю тебя» — но он не смог… Проклятая неудовлетворенность продолжала глодать его, пока он спускался в лифте на первый этаж, подбивая и искушая вернуться, снова позвонить жене и произнести заветные слова. Но как отважиться признать, что все еще влюблен в ту же женщину, что и три года назад?

Никак, огорченно решил он и направился к ожидающему его «мерседесу», машинально подкидывая на ладони ключи.

Он не позвонил.

Джессика провела ночь, беспокойно ворочаясь с боку на бок, постоянно посматривая на часы и считая минуты, оставшиеся до момента, когда снова услышит любимый голос. А когда не услышала, стала злиться, огорчаться и волноваться, что Он не выполнил своего обещания.

Поэтому позвонила сама, но Найджел не отвечал. Что могло случиться? — недоумевала Джессика. Может, с самого утра уехал в офис?

Позвонила туда, но было еще очень рано по местному времени, поэтому ответа не последовало.

В расстроенных чувствах она отправилась на встречу с Майком Терреном, и на какое-то время все ее мысли заняла работа. Но около двенадцати перезвонила и домой, и в офис и снова не нашла мужа. Тут она всерьез забеспокоилась, и все пошло вкривь и вкось. Великий Террен хмурился, а Берт незаметно подталкивал ее, пытаясь расшевелить и привести в чувство.

Но Джессика продолжала искать объяснения исчезновению Найджела. Неужели что-то случилось с детьми? Она позвонила в больницу, переговорила с сестрой, ухаживающей за ними, и та сообщила, что Тэдди и Кэти совершенно здоровы, спят и едят хорошо, прибавляют в весе, словом, чувствуют себя замечательно. И что мистера Скленнерда сегодня здесь еще не было.

В три часа дня томительное интервью закончилось, и Джессика вернулась домой, вне себя от беспокойства. Она снова и снова набирала все известные ей номера телефонов, но Найджел пропал, словно испарился. И никто не знал, где он и что с ним произошло.

А ей надо было переговорить с ним. Немедленно!

Джессика выскочила на улицу, махнула такси и приказала везти ее в аэропорт. Ближайший рейс до Лос-Анджелеса вылетал через сорок пять минут, она быстро купила билет и кинулась к ближайшему телефону.

— Что значит ты возвращаешься в Калифорнию?! — заорал Берт, даже не выслушав ее до конца. — Да сегодня твоя прощальная вечеринка! Тебя все ждут!

— Извини, Берти. Скажи всем, что мне безумно жаль. Но я должна лететь, это очень важно!

— Хочешь сказать, он очень важен.

О да, подумала она, я даже не представляла, насколько Найджел для меня важен, пока он не исчез.

— Берти, я не могу связаться с ним, — еле слышно выговорила она. — Я боюсь.

На другом конце провода Берт Меллори нахмурился.

— Не понимаю, чего тебе бояться, Джесс, старушка. Вы с Найджелом утрясли все свои разногласия. Ты замужем за ним, не забывай.

Нет, они ничего не утрясли. Просто собрали все прошлое и убрали на самую дальнюю полку, куда годами никто не заглядывает.

— Когда вы последний раз разговаривали? — продолжил расспрашивать Берт.

— Вчера вечером.

— Что?! — Он поперхнулся, потом расхохотался. — Послушай, Джесс, очнись! Ты в своем уме?

Твой муж — занятой человек, а ты хочешь держать его на коротком поводке и требуешь звонить тебе по пять раз на день! Ты перебарщиваешь, милая, — бросил он. — Давай-ка успокойся, вытри глаза, если снова плачешь, и напомни мне, что это я поклялся никогда не жениться.

Джессика засмеялась, глубоко вдохнула и действительно немного пришла в себя. Конечно, это проклятые нервы расходились ни с того ни с сего.

— Спасибо, Берти, — благодарно произнесла она.

— Да пожалуйста, милая! Ну а теперь, может, ты вернешься к своему первоначальному плану лететь завтра, а сейчас присоединишься к бывшим коллегам и собратьям по перу и выпьешь шампанского?

— Нет, Берти, — ответила Джессика и ощутила приближение очередного приступа беспокойства. — Мне все равно надо сказать ему кое-что не терпящее отлагательства.

— Все ясно, — вздохнул старый испытанный друг. — Тебе надо срочно пролететь две тысячи миль, чтобы сказать: «Я люблю тебя, дорогой».

— Ладно, придет день, и ты вспомнишь, как смеялся надо мной, Берти. И я дорого бы заплатила, чтобы иметь возможность понаблюдать тогда за тобой, — мстительно произнесла Джессика.

— Так я прав?

— Нет! — ответила она и посмотрела на часы.

Посадку на ее рейс должны были объявить с минуты на минуту. — Мне надо сказать, что я беременна! — И швырнула трубку, не дожидаясь комментариев.

Затем замерла, наблюдая за текущими людскими толпами и прислушиваясь к своим ощущениям. Какие они теперь, когда она выговорила вслух эти слова? В основном, естественно; страх, но еще и волнение, и радостное возбуждение.

Самолет приземлился в Лос-Анджелесе на закате. Джессика поспешно кинулась к ближайшему телефону и по-прежнему услышала длинные гудки.

Дожидаясь такси, она пыталась не анализировать свои чувства. В ее душе переплелось их так много: и гнев, и обида, и боязнь потерять его, и недоумение… В таком состоянии она пробежала по дорожке к дому, открыла дверь, влетела в холл… И первым делом увидела многочисленные коробки — это прибыл ее багаж.

Джессика внутренне застонала, представив себе утомительный процесс распаковывания. И только после этого отправилась на поиски Найджела, даже не надеясь, что они увенчаются успехом.

Но, добравшись до малой гостиной, в которую вела дверь из подземного гаража, она замерла на пороге, не решаясь поверить своим глазам. Разбросанные по ковру бумаги, на столике — пустая бутылка виски, вторая, наполовину полная, стояла около дивана, а на нем возлежал ее драгоценный супруг, спящий с открытым ртом. В руке он сжимал бокал, в котором оставалось немного темной жидкости.

Джессика нахмурилась: да, неприглядная картина. Он спит, просто спит, напившись до полумертвого состояния! В то время как она места себе не находила от беспокойства, кое-как провела важное интервью, опрометью кинулась в аэропорт и глубоко разочаровала коллег, рассчитывавших хорошо повеселиться, Найджел был дома и хлестал чертово виски!

Черные глаза кровожадно засверкали. Джессика шагнула к дивану, вынула бокал из ослабевших пальцев мужа и изо всех сил швырнула его в стену. Он разлетелся вдребезги с жалобным звоном.

Найджел дернулся, будто его током ударило, приоткрыл глаза и сквозь алкогольный туман увидел стоящую перед ним жену. Несколько секунд он лежал не шевелясь, надеясь, что все это ему снится.

— Так вот почему я, целый день не могу до тебя дозвониться! — закричала Джессика, возвращая его к действительности.

— Господи всемогущий, — простонал Найджел и с трудом приподнялся на диване. — Что… что ты тут делаешь? — с недоумением спросил он. — Неужели я проспал весь день?

— И неудивительно, после такого количества виски! — огрызнулась Джессика. — Включи автоответчик и узнаешь, что я здесь делаю. Но прежде объясни мне свое поведение.

— Пожалуйста, не кричи! — взмолился он, сжимая руками раскалывающуюся голову.

— Не кричать? — повторила она, подняв голос на октаву выше. — Я летела через всю Америку, сходя с ума, потому что не могла с тобой связаться, и нашла тебя здесь мертвецки пьяным! Почему же мне не кричать?

— Я тебя не ждал сегодня, — объяснил Найджел, с трудом ворочая языком.

Но, судя по всему, его объяснение не удовлетворило Джессику.

— Да? И ты полагаешь, что это оправдывает твое поведение? Неужели я умудрилась выйти замуж за тайного алкоголика? — язвительно осведомилась она и тут же спросила:

— А что здесь делают эти бумаги?

Найджел почувствовал, как насыщенная виски кровь застыла в жилах, когда Джессика наклонилась, чтобы поднять с пола листок.

— Нет, — прохрипел он, — не трогай! — И попытался вскочить на ноги.

Но ему это не удалось.

Джессика уже держала листок в руках, и пальцы ее дрожали. А сердце билось с неимоверной скоростью, мешая дышать. Во рту пересохло, будто это она проснулась с чудовищным похмельем, глаза щипало. Она оглянулась вокруг и увидела другие листки, много листков, исписанных до боли знакомым почерком. Это были письма Тэда, личные письма Тэда к ней, Джессике!

— Как ты мог? — Она кинулась подбирать разбросанные листки. — Где ты их нашел? Рылся в моих бумагах?

Ей не хотелось верить в это. Джессика подняла голову и посмотрела Найджелу в глаза. Но не увидела ни малейшего стыда или раскаяния, только гнев.

— Как ты мог? — из последних сил повторила она.

— Довольно откровенные послания, знаешь ли, — с горькой усмешкой заявил он. — Многое объясняют. — Он нащупал рукой бутылку, поднес ко рту и хлебнул из горлышка.

— Ты… ты не должен был читать их. — Джессику так трясло, что слова едва не застревали в горле. — Они адресованы не тебе…

— Ты имеешь в виду письмо, где Тэд умоляет тебя не откровенничать со мной, потому что я могу рассказать Кэтрин, да? — Найджел тяжелым взглядом уставился на нее. — Или то, в котором он клянется, что больше никогда в жизни не сделает ничего подобного?

Господи всемогущий! Джессика с трудом сглотнула.

— Он очень боялся потерять Кэти.

— Мою влюбленную сестрицу? Да она бы простила его, даже если бы он притащил бабу в ее собственную постель!

На сей раз ему удалось встать и даже демонстративно повернуться к ней спиной. По тому, как Найджел запрокинул голову и поднял правую руку, Джессика догадалась, что он снова поднес бутылку ко рту. Голова ее гудела, мысли разбредались, колени подкашивались. Она с трудом добралась до ближайшего кресла и упала в него.

— П-простаки, — пьяно пробормотал Найджел, — ид-диоты.

— Прости, я не поняла, — произнесла Джессика, глядя ему в спину.

— Я и Кэтрин — двое наивных дураков, попавшихся на удочку парочке двуличных чернокожих. — С этими словами он повернулся, чуть не потеряв равновесие, и засмеялся отрывистым, жестким смехом.

— Не надо разговаривать со мной в таком тоне, — предостерегла его Джессика. — И что-то я не припомню, чтобы ты простил мне мои так называемые грехи.

— Ты должна была рассказать мне п-правду!

— Я и пыталась, но ты, если помнишь, отказался слушать ее.

— Не тогда — сейчас! — Найджел порывисто шагнул к ней, но его занесло в сторону, и он предпочел сесть обратно на диван. — В этот раз!

— Как думаешь, почему мне не пришло в голову пачкать грязью имя только» что умершего любимого мною человека? Может, потому, что ему мало было любви, которую он получал дома?..

— Погоди-ка, — перебил ее Найджел. — Уж не пытаешься ли ты сказать, что Тэд делал это не раз? И всегда в нашей постели?

— Нет, не пытаюсь! Тот случай был единственным! — Вне себя от ярости, она вскочила с кресла и кинулась к нему, желая вцепиться ногтями в лицо. — Он обожал Кэтрин и ты это отлично знаешь! Но с их браком не все было ладно. — Джессика заставила себя успокоиться и начала ходить взад-вперед по комнате, не выпуская писем из рук. — Кэти тогда решила, что Тэд виноват в том, что она никак не может забеременеть. Говорила, что не понимает, в чем дело, что обращалась ко многим врачам, которые заверили ее, что с ней все в порядке, и предложила Тэдди пройти обследования. Он счел это оскорбительным и отказался. Тогда Кэти вся отдалась работе, стала возвращаться домой все позже и позже. А Тэд, дурачок, подумал, что она встречается с другими, от которых сможет… Словом, он почувствовал себя одиноким и очень несчастным. Вот тогда-то на горизонте и появилась эта рыжая дрянь с серебряным язычком…

— Откуда ты все это знаешь? — Если раньше Найджел был белым как бумага, то теперь лицо его позеленело. — Всего этого нет в письмах.

— Все происходило почти на наших глазах, когда я жила здесь с тобой. — Джессика отвернулась, пытаясь сдержать навернувшиеся слезы. — Неужели ты не заметил, что были три или четыре месяца, когда Кэти совсем перестала говорить о детях, о том, что ей хочется иметь не меньше трех, и с головой ушла в работу? — спросила она.

— Я был тогда озабочен открытием филиала на Восточном побережье. — Несмотря на почти две бутылки выпитого им виски, Найджел соображал не хуже любого трезвого.

— И тем не менее находил время, чтобы каждый вечер возвращаться домой и заниматься со мной любовью.

— Намекаешь, что Кэти ушла в загул и предавалась любовным утехам с кем-то еще, кроме Тэда?

— Не знаю! — в отчаянии воскликнула Джессика. — Главное, что он верил в это!

— Господи, тебе было все известно, а ты даже не удосужилась сказать мне?

Она молча кивнула, потом вскинула голову и ехидно поинтересовалась:

— А если бы ты знал, что Кэтрин завела роман на стороне, ты бы мне рассказал?

Найджел смотрел на нее бесконечно долго и не произносил ни слова. Но в глазах его была боль, нестерпимая боль.

— Признаюсь, — продолжила она, — я тогда была настолько без ума от тебя и счастлива, что не хотела даже думать ни о чем постороннем, только о тебе и обо мне, о нас вместе.

Поэтому просто посоветовала Тэду не сходить с ума и не думать о таких глупостях. Он остался наедине со своими страхами и проблемами… — Голос ее сорвался. — Почему, ну почему тебе надо было все это раскопать? — прорыдала Джессика. — Он даже ничего не сделал!

Можешь ты в это поверить, самец ты этакий?

Я тогда полетела в Нью-Йорк, чтобы собрать вещи, помнишь? И так заскучала по тебе, что вернулась раньше времени. Все, как и сейчас, — усмехнулась она, смахивая слезы со щек тыльной стороной ладони. — А ты… ты был… Я забыла, где…

—  — Я был во Флориде. — Хоть и затуманенный парами алкоголя, но мозг и тут не подвел Найджела.

— Да. — Она кивнула и прижала пальцы к дрожащим губам. Потом собралась с духом и заставила себя продолжить:

— Я вернулась сюда, поднялась в спальню и обнаружила в нашей постели женщину. Сначала я подумала, что это ты привел ее… Страшно вспомнить, что я пережила в те короткие секунды, пока не заметила полуголого Тэдди. Он тянул с женщины одеяло и требовал, чтобы она убиралась, потому что он не может, не может… — Ужасная сцена стояла перед ее глазами, словно случилась вчера. — Потом оба заметили меня, Тэд бросился в ванную, а мне пришлось выпроваживать девицу. Когда ты приехал, я уже успела все у него выяснить, кое-как успокоить и отправить домой, но прежде заставила поклясться, что он в жизни не повторит…

— Можешь не продолжать, — прервал ее Найджел.

— Да, могу, — согласилась Джессика и задрожала. — Но скажи мне, Найджел, как, по-твоему, мне следовало поступить после.

— Ты должна была рассказать мне.

Она топнула ногой, не скрывая своего раздражения.

— Опять ты за свое! Да я же рассказала! Но ты отказался поверить!

— Однажды. — Он взмахнул рукой, словно хотел кого-то ударить. — Ты произнесла его имя только однажды. А потом словно пожалела или испугалась и замолчала.

— Еще бы, ты ведь чуть не оторвал мне голову!

— Думаю, я сделаю это прямо сейчас, — процедил он сквозь зубы, но, видимо, трезво — если такое слово сейчас было к нему применимо — оценил свои возможности и пробормотал:

— Это бессмысленно. Мы так ни до чего не договоримся.

Джессика не могла с ним не согласиться. Ей было неуютно, обидно и горько, а Найджел снова казался суровым незнакомцем, который вошел в ее нью-йоркскую квартиру около месяца назад. Куда подевалось все тепло, вся нежность, возродившиеся было в них? Почему и до каких пор на них и их судьбы будут влиять поступки других людей? Может, нам вообще не стоило встречаться? — подумала Джессика.

Вдруг это был глас судьбы, говоривший нам:

«Оставьте друг друга, ради всего святого. Вы — разные, чужие».

Но ведь что-то же все-таки связывало их?

— Секс, — ответила она себе, — потрясающий, фантастический секс.

— Что?

— Я говорю, что нам с тобой никогда и ни о чем не договориться, — угрюмо сообщила Джессика. — Нас с тобой объединяет только секс.

Ничего больше.

Пришел его черед возмутиться.

— Нет, в наших отношениях есть нечто большее, чем то, чем мы занимаемся в постели!

Неужели? Джессика посмотрела на исписанные листки, судорожно зажатые в ее пальцах, и твердо сказала:

— Ты женился на мне, потому что считал, что нет другого выхода. Ты сделал это ради маленьких Тэдди и Кэти и из-за отличного секса.

Но тебе, Найджел, еще требовалась стопроцентная гарантия, что ты будешь продолжать контролировать пакет акций, который принадлежал твоей сестре и моему брату.

— Чушь! — прорычал он.

— Неужели? Тогда почему же ты почувствовал себя вправе рыться в моих бумагах? — спросила она. — Тебе нужны были серьезные основания, чтобы опуститься до такого. Наверняка ты искал любые компрометирующие меня документы, чтобы предъявить их в суде, когда наш нелепый брак потерпит крах. Правильно? Чтобы доказать, что я негодная мать для Тэдди и Кэти и что не могу быть ответственной за их наследство!

— Пресвятая Дева Мария, — выдохнул он. — Поверить не могу, что ты несешь такую чушь!

Ты ошибаешься, Джесси, ошибаешься!

Но Джессика уже ничего не слушала и не слышала. Она неожиданно заметила другие письма, завалившиеся между диванными подушками, и метнулась к ним, как тигрица, защищающая детенышей. Это были ее письма, написанные брату, когда она уже перебралась в Нью-Йорк.

— Но как… как же ты мог? — спросила она, опустившись на колени и пытаясь привести письма хоть в какое-то подобие порядка. Пальцы тряслись, глаза горели от едких слез. — Как ты мог отправиться к ним домой и разыскивать…

— Я не был у них.

Джессика недоуменно уставилась на него.

— Не был?

— Я не был в доме Кэтрин и Тэда. — И с тяжелым вздохом пояснил:

— Я ни разу не был в их доме после того, как случилась эта трагедия.

— Но где ты взял эти письма? — спросила Джессика.

Найджел с тоской посмотрел на пустую бутылку и пожалел, что виски оказалось явно недостаточно, чтобы полностью затуманить его мозг. Ему не хотелось вспоминать, чем он занимался прошлой ночью, или думать, какое будущее ждет его после сделанного открытия.

— Я разбирал стол Кэтрин в офисе, — выдавил он и закрыл лицо ладонями. — Письма были спрятаны в нижнем ящике.

— О Господи! — Джессика задохнулась, и он понял, что до нее дошел весь ужас его открытия.

— Мне неизвестно, как и когда Кэтрин заполучила их и знал ли Тэдди о том, что она нашла эти письма, — продолжил Найджел. — Но факт остается фактом: моя сестра, моя дорогая любимая сестра знала о том, что случилось три года назад, и не смогла заставить себя рассказать мне.

В этом-то и заключалась основная причина всего этого разгрома и пьяного разгула, подумал Найджел. Он не только открыл правду о событиях трехлетней давности, но и узнал, что Кэтрин, которую он обожал, скрывала факты, которые были для него важнее всего на свете, важнее самой жизни.

Джессика оказалась невиновна!

— Я прожил несколько лет, веря, что имею все основания ненавидеть тебя, — хрипло произнес он. — Какая злая ирония судьбы! Я испытал все муки ада, а моя сестра даже пальцем не пошевелила, чтобы помочь мне.

— Она защищала Тэда.

Неизвестно почему Найджел вдруг взорвался:

— И ты считаешь, это оправдывает ее?

— Нет, не считаю, — ответила Джессика. — Но Тэда и твоей сестры больше нет в живых, поэтому вряд ли стоит ворошить прошлое.

— Ты обязана была показать мне эти письма!

— О, в таком случае все это моя вина. — Она устало вздохнула. — Лучший способ обороны — это нападение.

— Я не то хотел сказать!

— А что же?

— Не знаю, черт побери! — рявкнул Найджел и снова схватил бутылку, забыв, что в ней не осталось ни капли. — Проклятье! — воскликнул он, бросая бутылку на пол, и обратился к Джессике:

— Ты не принесешь мне еще выпить?

— Ты и так упадешь, если попытаешься встать на ноги, — язвительно заметила она и направились к двери.

Но Джессика ошибалась. Удивительно, с какой скоростью мог передвигаться этот мужчина даже в таком состоянии! Раздался легкий звон стекла — Найджел, видимо, задел ногой бутылку, — и в мгновение ока он оказался между Джессикой и дверью. Задыхаясь, он схватил ее за плечи и с силой прижал к стене.

— Впечатляет! — Она нашла в себе силы съехидничать, но невольно задрожала.

— Я не позволю тебе больше уйти от меня! — прорычал он.

— А я и не говорила, что собираюсь уходить, — спокойно заметила Джессика.

— Ты имеешь право ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь, но заниматься этим будешь здесь, где я смогу видеть, как ты это делаешь!

Его глаза так лихорадочно сверкали, руки держали ее так собственнически, а губы так жаждали ее губ, что Джессика ощутила, что у нее закружилась голова.

— Договорились, — устало согласилась она.

Найджел заметно огорчился.

— Я требую, чтобы ты серьезно относилась к моим словам!

— Ну что ты пристал ко мне! — взорвалась Джессика. — Я только что прилетела черт знает из какой дали, почему ты считаешь, что я должна уехать?

— Но ты же шла к двери! — заявил он.

— Да, чтобы убрать письма, — объяснила она.

— Ты должна была засунуть их мне, неверящему идиоту, в глотку!

И тут Джессика сделала такое, чего никто и никогда не ожидал от нее, даже она сама. Размахнулась и изо всех сил влепила ему пощечину.

— Это тебе за то, что ты, три года считал меня непотребной девкой! — задыхаясь от переполняющих ее эмоций, заявила она. — Если бы у меня были силы, я бы ударила тебе еще раз за то, что ты расстроил меня, когда я приехала и так уже расстроенная!

— Почему расстроенная?

— Потому что я беременна, — прошептала Джессика и увидела, как Найджел на ее глазах обратился в камень. Он не двигался, не моргал.

Казалось, даже не дышал.

— С-скажи же хоть что-то, — обескураженно пробормотала она, и вдруг перед ее глазами все поплыло.

Найджел, мгновенно протрезвев, подхватил ее на руки, перенес на диван и сам опустился рядом, продолжая обнимать бесчувственное тело. Джессика выглядела как смерть, и ему хотелось что-нибудь разбить или кого-нибудь ударить, лучше всего себя самого.

Беременна!

Какое-то мгновение ему казалось, что он присоединится к ней в спасительном обмороке.

Но потом беспокойство о жене победило.

Господи, как же он ненавидел себя! Ей достался худший из мужчин, за которого только женщина может выйти замуж. Тот, кто не верил ей, тот, кто сделал ее беременной, когда именно этого она так боялась.

— Джесси… — Он прошептал ее имя, потом позвал громче, но она не реагировала.

Джессика выглядела безжизненной тряпичной куклой, и его затрясло от страха. Он кинулся к телефону, чтобы вызвать врача, ткнул в какую-то клавишу и услышал встревоженный голос Джессики:

— Найджел, мне надо поговорить с тобой.

Позвони скорее…

— Дорогой, ты где? Я ищу тебя повсюду!..

— Найджел, я возвращаюсь в Лос-Анджелес!..

— Я так боюсь. Почему ты не хочешь разговаривать со мной?!

Он не мог даже дышать и стоял, оцепенев от ужаса.

— Найджел…

Он резко повернулся. Джессика приоткрыла глаза и жалобно прошептала:

— Найджел, меня сейчас стошнит.

Глава 9

Он швырнул трубку, одним прыжком оказался около нее и схватил на руки.

— Господи, просто поверить не могу, — говорил он, направляясь в ванную со своей ношей, — что ты бываешь такой идиоткой. Неужели ты опять проделала весь этот путь и ничего не пила? Когда ты станешь здравомыслящей, взрослой женщиной? Последний раз ты довела себя до кошмаров, сейчас до обморока и тошноты. Если бы подождала до завтра, то долетела бы на моем самолете со всеми удобствами. Почему тебе вечно надо нарушить мои планы? Я сокрушен, разбит, не могу думать. Какой нормальный мужчина захочет, чтобы женщина видела его в таком состоянии?

— Жена, — еле слышно прошептала Джессика, не поднимая головы с его плеча.

Найджел внезапно остановился посреди холла, посмотрел на ее изможденное лицо — не смеется ли она над ним, — но вовремя понял смысл уточнения.

— Да, жена, не женщина, — согласился он и двинулся дальше, к ванной, где ее немедленно унизительно и громко стошнило.

А он сидел рядом с ней на полу, убирая от лица непослушные черные пряди, и непрерывно сыпал проклятиями.

Когда все закончилось, Джессика настолько обессилела, что могла только привалиться к его широкой груди и закрыть глаза. В ушах звенело, голова по-прежнему кружилась, кожа покрылась липкой испариной.

Найджел повернул кран, и вот уже холодное влажное полотенце коснулось ее лица. Какое блаженство, какое облегчение! Джессика махнула рукой на головокружение, отказываясь бороться с ним. Пока Найджел держит ее, бояться нечего.

Вскоре вращение стало замедляться, и Джессика начала воспринимать окружающее четче и яснее.

— Ну как, тебе лучше? — спросил Найджел.

— Угу.

Она заметила, что ее влажные волосы прилипли к его сорочке. Подняв руку, хотела убрать их, но Найджел схватил ее тонкие длинные пальцы и прижал к губам.

— Прости меня, — пробормотал он.

— За что?

— За то, что не слушал тебя. За то, что не верил.

— Все выглядело не лучшим образом. Я сразу поняла это.

— Но я должен был выслушать тебя. Ни один человек не считается виновным, пока его вина не доказана. Никому не выносят приговор, пока не дадут возможности оправдаться, — настаивал Найджел.

— Ты обещал, что мы не будем больше возвращаться к прошлому, Найджел. — Она вырвала у него пальцы и даже попыталась оттолкнуть его.

— Да, но тогда я не знал того, что знаю теперь.

— Зато я знала! — воскликнула Джессика. — Что для меня изменилось от твоего знания?

— Но для меня все изменилось. — Найджел стоял перед ней разгневанный и напряженный.

— И ты не можешь с этим жить?

— Нет… пока еще нет, — ответил он и вышел.

Джессика постояла, прислушиваясь к его шагам. Если он сейчас уйдет, то между нами все кончено, решила она. Как только он переступит порог дома, я соберу сумку и уеду в отель!

Потом взглянула на свое отражение в зеркале. Волосы растрепаны, тушь растеклась по щекам, помада размазалась. Пугало, да и только!

Она отвела глаза в сторону и прислушалась;

Найджел еще не ушел, не хлопнул дверью, и напряженное ожидание неизбежного заставило ее задрожать. Джессика открыла холодную воду, когда подкатила очередная волна дурноты, заставив ее вцепиться в край раковины.

— Господи, — всхлипнула она, — это нечестно.

Сильные руки обхватили ее талию и подняли в воздух. На сей раз Найджел даже не ругался, просто подхватил ее под колени и понес в спальню.

— Для пьяного ты неплохо справляешься, — ядовито заметила Джессика.

— Известие, что моя жена беременна, оказалось удивительно отрезвляющим. — Он осторожно усадил ее на край кровати.

— О! — Она и забыла, что сказала ему об этом. — Ты расстроился?

— Я? Расстроился? — Найджел рассмеялся, опустился на колени и начал расстегивать пуговицы ее блузки. — Ты узнала, что беременна, и перепугалась настолько, что не могла даже сказать мне об этом вчера, когда я звонил. Мы вели тот странный разговор, и я считал, что помогаю тебе преодолеть тоску по брату…

— Я помню о моей утрате постоянно.

— Я тоже, — сказал Найджел, снимая с нее блузку. — Если бы ты сказала, что тебя так сильно тревожит, я бы тут же прилетел и был с тобой. — Он принялся расстегивать ремешки ее босоножек.

— Знаю, — тихо ответила она.

— Тогда почему не сказала?

— Потому что это не те новости, которые доверяют бездушной телефонной трубке, — объяснила Джессика. — Я хотела сказать тебе лично, глядя прямо в глаза.

— Но я и это испортил, — покаянно пробормотал он и снял одну босоножку. — У тебя чулок порвался.

— Еще одна разрушенная иллюзия. Я не сплю с кем попало. Не рассказываю тебе всех своих секретов. И иногда ношу драные чулки.

— Как ты можешь шутить такими вещами? — спросил Найджел.

— А что мне остается делать? — вспыхнула Джессика. — Закатывать истерику с воплями и соплями? — Она вскочила на ноги, скинула другую босоножку и яростно уставилась на его склоненную голову. — Я беременна, Найджел, пойми, беременна, хотя совсем не хотела, и это твоя вина! — Ее ужасное обвинение повисло в гнетущей тишине. — Я… я не то имела в виду, — поспешно пробормотала Джессика, раскаиваясь в своей вспышке.

Но он поднялся и вышел из спальни, оставив ее в одиночестве. Даже дверью не хлопнул.

О, как ей хотелось, чтобы хлопнул. Чтобы заорал на нее, а потом швырнул на кровать и ударил по лицу. Потому что она сказала не правду.

Она хотела ребенка, его ребенка, безумно хотела! И не одного, а нескольких. Просто боялась того, что ждало ее впереди.

— Проклятье, о, проклятье! — зарыдала она и вернулась в ванную, чтобы принять душ, решив, что только это поможет ей снять напряжение.

Но, оказавшись внутри и закрыв дверь, передумала, открыла краны и погрузилась в теплую ароматную воду. Джессика закрыла глаза и заставила себя расслабиться. Она прекрасно понимала, что просто тянет время. Потому что, когда выйдет, ей придется разыскать Найджела и долго-долго извиняться за свои необдуманные, жестокие слова. А ей это никогда не удавалось.

Его суровое лицо с мукой в синих глазах встало перед ее внутренним взором и заставило содрогнуться. Желудок подскочил к горлу и мгновенно упал обратно.

— Давай-ка не начинай, — буркнула Джессика, — ты еще слишком мал, чтобы иметь собственное мнение. — И тут же поняла, с кем говорила, и снова вздрогнула, но уже по другой причине. — О Боже, — вздохнула она. — И что это только со мной творится?

Джессика взяла шампунь и начала энергично втирать его в волосы. Спустя минут пятнадцать, освеженная, благоухающая нежным розовым ароматом, одетая в длинный белый халат, она босиком пробралась в кухню. Ее до сих пор немного трясло, но тошнота отступила, зато на смену ей пришел зверский голод.

В кухне было темно, как и во всем доме. Найджела нигде не было видно, но сейчас это ее только порадовало. Она распахнула дверцу холодильника и заглянула внутрь. Гмм… ничто не вызывало у нее аппетита. Да и что вообще ей можно теперь есть? Как насчет молока? А сыра?

А яиц? Можно ли ей есть колбасу и пить пиво?

Неизвестно. Ей вообще ничего не известно о том, как быть беременной.

Джессика вздохнула и отказалась от мысли найти что-то абсолютно безопасное в ее положении. Выключив свет, она вышла из кухни и вернулась в малую гостиную, где начался ее сегодняшний вечер. С тех пор там многое изменилось: бутылки и осколки бокала исчезли, а письма были сложены аккуратной стопкой на краю журнального столика.

Она инстинктивно ощутила присутствие Найджела и повернулась к большому окну, выходящему в сад. Да, он стоял там и выглядел таким одиноким и потерянным, что у нее сердце рванулось из груди.

— Прости, — начала Джессика, подходя к нему сзади. — Я не хотела… правда, не хотела обвинять тебя. Просто я…

— Испугалась, — любезно подсказал он, но не повернулся и не посмотрел на нее.

Она пережила приступ отчаяния, густо перемешанного с раскаянием, и поняла, что должна сделать все возможное и невозможное, чтобы заставить его забыть жестокие слова. Только тогда она сможет жить в мире с собой.

Найджел смотрел на ее отражение в оконном стекле. До чего же она хороша в этом длинном белом халате, с собранными на макушке пышными волосами, такая чистая, свежая и все же такая хрупкая…

Беременна. Беременна его ребенком. Ему хотелось повернуться к ней, заключить в объятия и заверить, что он позаботится о том, чтобы с ней все было в порядке. Что ей нечего бояться.

Ему хотелось подхватить ее на руки и отнести обратно в постель и показать ей, как много она для него значит…

Но можно ли теперь? Безопасно ли сейчас заниматься любовью в таком ее деликатном состоянии?

Можно ли вообще ей иметь этого ребенка?

Возбуждение оставило его, сменившись угрызениями совести и горьким-прегорьким раскаянием. Джессика была не повинна в том преступлении, в котором он обвинил ее. И жила три года с сознанием несправедливости этого обвинения. И вышла за него замуж, зная, что он не верит в ее невиновность. Почему она пошла на это? Что заставило эту потрясающую красавицу забыть о себе не однажды, а дважды и отдать свою жизнь ему на утеху?

Когда Джессика неслышно подкрадывалась сзади, он внутренне собрался, приготовился к тому, что его ждет. И вот ее нежные чувственные руки обхватили его за талию, высокая грудь прижалась к его спине, потом и ее бархатистая щека. Он закрыл глаза и отдался упоительному ощущению.

— Я проголодалась, — прошептала Джессика, — а в холодильнике ничего нет.

— Если бы ты вернулась завтра, как и собиралась, он был бы полон, — заметил Найджел, мгновенно вернувшись к действительности.

Снова последовало молчание. Он почувствовал, как Джессика замерла, потом принялась осторожно поглаживать его грудь кончиками пальцев.

— Ну ладно, настоящий мужчина уже давно бы перестал злиться и простил меня, — прошептала Джессика.

Настоящий мужчина не стал бы стоять спиной, чтобы не дать ей заметить своего возбуждения. Настоящий мужчина поднял бы ее на руки, отнес на кровать и сказал бы, как сильно ее любит — и не стал бы при этом набрасываться на нее. Но он упустил свой шанс произнести заветные слова, упустил вчера вечером.

Тогда они бы значили все, потому что он еще не знал того, что знает сейчас.

А теперь? Что ему делать теперь? Схватить ее, швырнуть на диван и исполнить первоначальное намерение, уступив бешеному желанию? Или сыграть в настоящего мужчину, выговорить чертовы слова и посмотреть, что будет дальше?

Джессика стояла, прижавшись грудью к его широкой спине, и слушала, как колотится его сердце. Она ждала хоть слова, хоть жеста, хоть чего-нибудь, но Найджел молчал и не шевелился. Это было жестоко! Он отвергал ее раскаяние! Что же ей делать теперь?

Она уронила руки и отступила на шаг. Подождала. Ничего.

Найджел понял, что слишком долго не отзывается на ее молчаливый призыв, в ту минуту, когда она сделала второй шаг назад. Когда он повернулся, она уже была в дверях.

— Подожди! — поспешно воскликнул он. Я как раз собирался предложить тебе поехать в ресторан!

— Не надо, я сделаю себе сандвич, — бросила через плечо Джессика.

— Черт побери, не будь такой упрямой! рявкнул Найджел. — Не хочешь в ресторан, скажи, что будешь есть, и я закажу на дом.

Джессика наконец остановилась, повернулась и обнаружила, что он решился-таки взглянуть на нее. Господи, подумала она, до чего же он красив! Насколько же она его любит даже сейчас, когда он играет роль высокомерного сукина сына, все равно любит, намного больше, чем он того заслуживает!

— В таком случае закажи мне двойной гамбургер. Будь так любезен, — ответила она. Ей ли не знать, как Найджел да и все его родственники презирают дешевый общепит, а гамбургеры особенно!

Она медленно побрела в кухню, поставила на плиту чайник, достала банку с чаем.

А можно ли ей чай?

А кофе?

Найджел вошел некоторое время спустя и направился прямиком к стойке, где хранил запасы вина.

— Красного или белого? — спросил он.

А можно ли ей пить вино?

Она не ответила.

И спустя мгновение оказалась в его объятиях. Большой сильный мужчина упал на колени, обхватил ее талию, уткнулся лицом ей в живот и пробормотал:

— Все, хватит, Джесси, давай поговорим.

— Поговорим?! — Она чуть не задохнулась от гнева, вспоминая, как он отверг ее мольбу о прощении. — Мне не о чем с тобой говорить!

— Зато мне есть, — сказал Найджел. — И я хочу начать с извинения, что не поверил тебе три года назад. И мне стыдно, что я читал письма твои и Тэда. А больше всего мне жаль, что своим поведением заставил тебя думать, будто женился на тебе ради детей и чтобы сохранить контроль над тем пакетом акций.

Она вскинула голову.

— Хочешь сказать, что не поэтому?

— Нет! И перестань устраивать сцены по любому поводу!

— И не думала! — выкрикнула Джессика, хотя ее черные глаза метали молнии.

Он открыл было рот, чтобы ответить, но тут раздался звонок — прибыла заказанная им еда.

Найджел пошел открывать, а Джессика расплакалась и бросилась в спальню.

Упав на кровать и сотрясаясь от рыданий, она одновременно удивлялась, почему в первую минуту ей хочется устроить скандал и ударить его, во вторую — плакать, а в третью — припасть к нему и не отпускать больше никогда.

Кровать прогнулась с одной стороны.

— Ну все, хватит, прекрати, а то снова доведешь себя черт знает до чего! — сказал ее муж и лег рядом.

Джессика повернула к нему залитое слезами, но такое красивое лицо и призналась:

— Мне так страшно, Найджел, так страшно! — Как же она ненавидела это чувство!

— Я знаю, милая, знаю, — сказал он, сгреб ее в охапку и прижал к себе.

— Господи, Найджел, если бы ты только мог представить, как мне осточертело то, что у нас все вечно идет наперекосяк! Думала, мы все обговорили, все решили, а теперь снова…

— Слушай меня, сумасшедшая маленькая чертовка, слушай внимательно. С тобой все будет в полном порядке. Я клянусь тебе в этом.

Слышишь? — Она молча кивнула. — С тобой все будет в порядке, потому что я жить без тебя не могу. Ты — смысл и цель всей моей жизни, и я никогда не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Ты веришь мне? Веришь?

Джессика смотрела на него огромными черными глазищами и не верила своим ушам. Heужели, неужели после ужасных, долгих, бесконечных трех лет она слышит это?

— Я люблю тебя, Джесси, больше всего на свете, всегда любил и всегда буду. Люблю!

Люблю!

И он уступил тому, что терзало его весь вечер, и впился жадным ртом в ее приоткрытые губы. И хотя оба знали, что не должны делать этого, пока не посоветуются с врачом, но сплелись телами и предались блаженству, изливая так долго сдерживаемые слова любви.


Спустя три года

Высокая красивая молодая женщина шла по длинному коридору от самолета, а вокруг толпились многочисленные журналисты, щелкая камерами и выкрикивая вопросы.

— Миссис Скленнерд, как прошло ваше рекламное турне?

— Когда выйдет следующая книга?

— Вы планируете написать продолжение романа?

— Собираетесь ли вы продать Голливуду права на съемку фильма по вашему произведению? — Вы уже думали о дальнейших планах?

— Миссис Скленнерд, наши читатели хотят знать, какова дальнейшая судьба героини.

Джессика, улыбаясь, отвечала на вопросы репортеров и своего литературного агента, сопровождавшего ее в турне, но не переставала всматриваться в толпу, ища своего мужа. Наконец нашла и просияла.

Рядом с Найджелом, держа друг друга за руки, стояли мальчик и девочка трех лет, оба с огромными букетами белых лилий. Двухлетняя светленькая малышка размахивала одной ручонкой, ухватившись второй за отцовскую штанину. А на руках у него сидела пухлая крошка, которой не было еще и года, и что-то радостно лепетала.

Джессика замахала рукой в ответ и кинулась к ним, подхватила Тэдди и Кэти, расцеловала, поставила на пол, потом взяла свою старшую дочь Барби, прижалась к ней щекой и что-то заворковала на ухо. Сидящая на руках отца младшая Линда тянулась к матери, пуская веселые пузыри.

Найджелу наконец удалось оторвать облепивших Джессику детей, и он обнял ее, шепнув на ухо:

— Ты даже не представляешь, как я соскучился, дорогая! Давай сдадим этих красавиц и парня Джулии и отправимся поскорее домой.

У меня предчувствие, что сегодня обязательно получится мальчик. Надеюсь, теперь-то ты больше не боишься? — И он заговорщицки подмигнул.

Джессика радостно рассмеялась в ответ и тоже подмигнула ему.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9