Глава 5

Остановив коляску перед своей конторой, Хэл спрыгнул на землю и огляделся по сторонам. Всего в квартале от них по набережной людской поток направлялся к «Красотке чероки», сверкающей на фоне рассветного неба. В основном это были мужчины, реже встречались женщины и дети. Кое-где виднелась армейская форма и иногда мелькали замшевые куртки с бахромой.

В дальнем конце палубы грум увещевал кобылу зайти в стойло, портовый рабочий нес на борт ящик с вином. Груз занимал большую часть свободного пространствами специальные балки для его крепления выступали далеко за пределы корпуса, увеличивая ширину судна почти вдвое.

Три матроса, расставляя бочонки, пели что-то о длинных жарких летних деньках; ритмичный взлет их голосов сопровождался контрапунктом ругательств помощника капитана и звучал пророчеством грядущих времен.

С западного участка реки донесся резкий свист пара, потом еще: это «Спартанец» поднял шум, проходя мимо моста Ганнибала. Это означало, что любовник Дездемоны Линдсей, с которым она попрощалась в гостинице, покидает город.

– Хатчер – самый большой хвастун в Канзас-Сити. – Хэл фыркнул. – Слушая его, можно подумать, что у других пароходов нет гудка.

Он покачал головой и бросил Розалинде кожаную сумку, которую она с ловкостью поймала.

– Карстерс, отнеси это Макферсону в контору, а я подожду здесь свою сестру, – распорядился Линдсей.

– Слушаюсь, сэр!

Отправляясь с сумкой в контору, Розалинда сознавала, что Линдсей предоставил ей последний шанс передумать и сбежать.

Но зачем? Он спас ее от детектива и предложил возможность покинуть Канзас-Сити, где к ней все ближе подбирались щупальца Леннокса. Как тут не воспользоваться предложением Хэла, и совсем не важно, придется ей снова делить с ним постель или нет? Она приложит все силы, чтобы стать первоклассным учеником штурмана, и забудет о своей нелюбви к воде и кораблям.

– Мистер Макферсон! – важно обратилась Розалинда к клерку.

Тот на секунду нахмурился, но его черты тут же разгладились.

– Карстерс?

– Верно, сэр. Теперь я имею честь быть стажером мистера Линдсея, и он прислал вам этот пакет.

Макферсон принял сумку.

– Я передам О'Нилу, чтобы он возместил вам стоимость проезда на «Звезде», благодарю вас.

Розалинда поднесла руку к шляпе.

– Взаимно, сэр.

– Удачи.

– Всего хорошего, сэр. – Розалинда выскочила на свежий воздух, радуясь, что ее костюм и новая роль выдержали проверку Макферсона.

Хэла она увидела у офиса: он разговаривал с малорослым, хорошо одетым мужчиной. Цицерон прогуливался вдоль дощатого тротуара, не удаляясь от своего хозяина более чем на несколько шагов.

Розалинда подошла к Хэлу, и когда она остановилась за его плечом, умиротворенная мгновенно возникшей близостью, он скосил на нее глаза, давая понять, что заметил ее присутствие.

Набравшись терпения, Розалинда слушала, о чем они говорят – речь шла о намерении Хэла купить землю для строительства скотопригонного двора в Уэст-Боттомз. При этом она глазела на железнодорожные пути на набережной; все же более приятное занятие, чем таращиться на воду внизу.

Вдруг раздался гудок, не такой пронзительный и резкий, как у парохода, и Розалинда увидела, как из-за железнодорожного моста появился пыхтящий паровоз «Централ Пасифик». За ним следовала элегантная частная автомотриса, построенная Пульманом по специальному заказу. Завершал маленький ансамбль одиночный служебный вагончик.

Частный поезд – олицетворение богатства и благополучия! После смерти отца Розалинда ни разу не имела удовольствия путешествовать на таких.

Вспомнив элегантные сиденья, брюссельский ковер, мягкую кровать. Розалинда невольно вздохнула. Личный шеф-повар и стюард, личный телеграфист, чтобы отслеживать последние мировые и финансовые новости, машинист, который всегда с удовольствием показывал ей новейшие технические приспособления. Джереми и Джексон со своими очередными проказами, смеющаяся мать, Ричард с отцом, увлеченные бесконечными разговорами о железнодорожных маршрутах, длинные шахматные партии с отцом и братом…

– Интересное предложение, Коутс, но мне нужно встретить сестру и успеть на судно. Мы можем продолжить, когда я вернусь из Форт-Бентона, – отрывисто подытожил Хэл, пожимая руку дородному господину. – Идемте, Карстерс.

Прогнав сладкие воспоминания, Розалинда вежливо поднесла руку к шляпе, прощаясь с Коутсом, и последовала за Линдсеем вверх по насыпи. Хэл шел размашистым шагом и поднялся к путям как раз в тот момент, когда маленький состав остановился прямо перед лестницей, ведущей к речной пристани. Столь аккуратная остановка свидетельствовала о мастерстве машиниста, а мгновение спустя из вагончика выпрыгнула миниатюрная дама.

– Хэл, вот ты где! Розалинда прищурила глаза.

– Виола, дорогая!

Обняв женщину, Линдсей закружился вместе с ней, и Цицерон громко залаял, словно просился в их компанию.

Видя брата и сестру рядом, нельзя было не подивиться фамильному сходству: те же светлые волосы и синие глаза, но с яркими природными различиями, присущими противоположным полам. Невесомая Виола в изысканном дорожном платье из Парижа, которое не затмевало, а лишь подчеркивало ее тонкую красоту, казалось, могла танцевать на водяных лилиях, тогда как Хэл в своем белоснежном полотняном костюме, напротив, был воплощением мужественности и мог бы, наверное, завалить на землю быка.

Вслед за сестрой Хэла из вагона вышел высокий гибкий господин. Черноволосый и голубоглазый, в одежде от лучших английских портных, он обладал утонченной красотой живописных портретов эпохи Ренессанса. При всей элегантности внешнего вида и костюма в его движениях сквозила легкая грация опытного борца.

Инстинкт карточного игрока заставил Розалинду насторожиться. С этим парнем нужно держать ухо востро, отчего-то подумала она.

Тепло улыбнувшись Хэлу и жене, мужчина огляделся, оценивая окружающую обстановку, как мудрый человек в стане врага.

Заметив Розалинду, он прищурился, затем любезно поприветствовал ее.

Розалинда коротко кивнула.

– Уильям, любимый, поздоровайся с моим братом. – Виола подхватила мужа под локоть и потащила вперед.

Мужчины обменялись рукопожатиями, потом обнялись, после чего Хэл отступил назад и пригласил знакомиться Розалинду.

– Виола, Уильям, это Фрэнк Карстерс – мой штурман-стажер. В случае необходимости вы можете рассчитывать на его помощь. Карстерс, это моя сестра и ее муж, мистер и миссис Уильям Донован.

– Привет, Карстерс. – Донован наклонил голову.

– Здравствуйте, мистер Карстерс. – Виола протянула Розалинде руку.

Ее взгляд отличался такой же прямотой, как и у мужа, но был несколько мягче.

Розалинда крепко, по-мужски пожала руку Виолы, стараясь припомнить, где уже слышала это имя – Уильям Донован.

– Это Цицерон, мой новый товарищ. – Хэл указал на терьера.

– Что ж, рада познакомиться. – Улыбнувшись брату, Виола опустилась на корточки и забормотала что-то ласковое.

Цицерон вскинул уши и оживленно завилял хвостом, а мгновение спустя они уже стали друзьями.

– Помнишь Абрахама и Сару Чанг, Хэл? – Виола указала на двух слуг в черных ливреях, проворно выгружавших из вагона багаж. – Они очень нам помогали, пока мы были в Англии и в Ирландии.

– Конечно, помню. Доброе утро, Абрахам, доброе утро, миссис Чанг. – Линдсей дружелюбно кивнул. Ему ответили глубокими поклонами; судя по внешности, оба слуги имели восточное происхождение, что тотчас возбудило любопытство Розалинды, которая скорее ожидала увидеть негров или по крайней мере ирландцев. – А теперь позвольте мне представить вас своему судну. – Хэл повернулся к «Красотке чероки». Его лицо сияло, Цицерон важно пританцовывал рядом. Поток пассажиров, спускавшихся по насыпи вниз, уменьшился до тонкого ручейка и состоял теперь в основном из плохо одетых людей.

Неожиданно позади раздался звонкий женский голос:

– Хэл, мой дорогой сынок!

Хэл резко обернулся, а Виола заметно напряглась. Донован предусмотрительно взял жену под локоть и погладил по руке.

– Боже милостивый, мама! – пробормотал Хэл.

Розалинду словно обдала холодная волна, и она поспешно обернулась: вверх по насыпи торопливо поднималась Дездемона Линдсей; ее лицо под украшенной перьями шляпой восторженно сияло.

За спиной Дездемоны маячил капитан Ричард Линдсей, а из наемного экипажа изливался поток дорогих чемоданов, сундуков и шляпных картонок.

Святые угодники, неужели Линдсей собираются путешествовать на «Красотке чероки»? От одной этой мысли Розалинда пришла в ужас, и спасла ее лишь железная выдержка карточного игрока. Ее лицо приняло заученное выражение бесстрастной задумчивости, глаза уставились вверх, на голубое небо.

На скулах у Хэла заиграли желваки.

– Прости, Виола, – сказал он, оправившись от изумления. – Я и не знал, что они приезжают. Карстерс, проводи мою сестру с мужем на борт «Красотки» и не забудь: для них приготовлена каюта «Калифорния». Это по правому борту. Для Чангов предназначена каюта «Айова», прямо напротив «Калифорнии».

– Слушаюсь, сэр. – Розалинда надеялась, что голос не выдал ее искреннего облегчения. – Сюда, пожалуйста.

– Встретимся на борту, брат. – Виола быстро пошла вниз по лестнице с уверенной легкостью человека, привыкшего преодолевать препятствия.

Окинув еще раз долгим взглядом насыпь, Уильям последовал за ней. Розалинда замыкала шествие и поэтому едва успела разминуться с миссис Линдсей.

Дополняя суматоху, Цицерон заливался громким лаем, и Хэлу в конце концов пришлось призвать его к порядку. Терьер нехотя успокоился, но на всякий случай издал еще несколько угрожающих звуков.

– Матушка, дорогая! Приятно вас видеть, – поздоровался Хэл. – Когда вы приехали?

– Вчера пополудни. Дорога была невозможно утомительной, и я проспала весь остаток дня в надежде восстановить силы.

Наглая ложь Дездемоны настолько поразила Розалинду, что она чуть не пропустила ступеньку на неровном дощатом настиле, ведущем к «Красотке». Донован с кошачьей прытью повернулся к ней, но она все же сумела сохранить равновесие, и они продолжили путь.

Достигнув пристани, Розалинда застыла как вкопанная: «Красотку чероки» соединяла с плавучей пристанью всего лишь узкая полоска деревянного трапа с металлическими поручнями.

Боже, когда-то она отказалась от участия в лондонском сезоне именно из-за того, что не отважилась на путешествие через океан! Даже месяцы, проведенные на речных судах Миссисипи, не смогли приучить ее к водному транспорту. Первоклассный пакетбот, роскошное судно, надежный пароход… Никакие похвалы не могли сделать привлекательной в глазах Розалинды эту бело-золоченую груду пиломатериала. Ей было совершенно не важно, какие воды она бороздила – речные или Атлантического океана; корабли тонули везде, увлекая вместе с собой на дно пассажиров.

В памяти Розалинды вновь всплыло то роковое путешествие с семьей, когда они плыли на Манхэттен, чтобы встретиться с отцом. Северо-восточный ветер яростно раскачивал яхту, соленая вода то и дело врывалась в дверь. Проломив о стойку голову, мать лежала в неподвижности на полу каюты в луже крови, а близнецы Джереми и Джексон едва успели вытащить Розалинду из-под обломков переборки. Старший брат, Ричард, привязал ее к мачте, в то время как близнецы пытались удержаться за тросы. Хотя на них обрушивались валы ледяной воды, Ричард заставил Розалинду поклясться, что она выживет и скажет отцу, что бы с ними ни случилось, как сильно они его любят.

Внезапно мачта переломилась и в путанице парусов и морской пены смела их за борт.

Розалинда мало что помнила о той бесконечной ночи, кроме волн, терзавших ее снова и снова. Ни звезд, ни луны, только ветер, дождь и соленый душ да волны, которые то возносили ее наверх, то снова кидали в пучину.

Еще она запомнила отца: он ласково разговаривал с ней, держа за руку, и его голос доносился до ушей тонкой хриплой ниточкой звука. Когда она прошептала его имя, отец заплакал как ребенок. Потом она передала ему слова Ричарда, и они зарыдали вместе.

– Карстерс, – услышала Розалинда тихий, вкрадчивый голос Донована с неуловимым ирландским акцентом, словно он успокаивал пугливую лошадь.

По ее телу пробежала дрожь, и она с большой осторожностью ступила на трап, а затем на борт «Красотки чероки» и обернулась, чтобы взглянуть на насыпь. Положительным во всем этом было хотя бы то, что на речном судне она в любом случае будет дальше от Леннокса, чем на суше.

Стоя у поручня «Спартанца» и нервно потирая шею, Ник Леннокс опустил подзорную трубу и позволил себе на прощание еще раз яростно сверкнуть глазами в сторону «Красотки чероки». Над его головой из рупора парохода разносился бравурный военный марш.

Итак, его уволили, а потом еще внесли в черный список всех поездов «Юнион Пасифик» и других железнодорожных компаний, работающих в тесном сотрудничестве с «Юнион Пасифик», а все из-за того, что застали в постели с женами сразу двух директоров. Добраться до Канзас-Сити ему удалось лишь с помощью подкупа и шантажа. Теперь все возможности были исчерпаны, и единственным способом попасть в Омаху оставалось путешествие на борту судна.

– Поезд был бы сподручнее, но по крайней мере теперь Линдсей и Донован находятся под нашим наблюдением, – заметил рядом Илай Дженкинс, который своим огромным животом, бесконечным пыхтением, сигарным дымом и фальшивыми улыбками до жути напоминал Босса Твида. Его улыбки скрывали куцые мысли, как безвкусная одежда – неутолимую тягу к выпивке.

Илай был превосходным уполномоченным представителем «Централ Пасифик», где Ник впервые о нем услышал, пока его не уволили за то, что он слишком быстро пополнял свои счета. Попав в немилость, этот человек при каждой возможности стремился делать гадости своим прежним хозяевам и поэтому, получив приглашение Ника Леннокса помочь ему уничтожить Уильяма Донована, главного акционера «Централ Пасифик», ухватился за эту возможность с энтузиазмом крысы, набрасывающейся на фунт сыра.

– В пределах недели они оба сыграют в ящик с помощью моего нового друга, – добавил Илай радостно.

– Какая жалость, – заметил Ник с напускным благочестием и понимающе улыбнулся.

Если с обоими убийцы не покончат в течение недели, то по приезде в Омаху он обязательно раздобудет ту бесценную бухгалтерскую книгу, тот ключ, который поможет ему разорить Донована.

– Каковы шансы изыскать финансовые возможности, чтобы приобрести новых друзей? – тихо поинтересовался Дженкинс, шаря взглядом по палубе «Красотки».

Ник фыркнул:

– Найдем, если этот не справится с работой. Хотя, конечно, это обходится недешево.

– Надеюсь, Господь удостоит нас вниманием и покарает наших врагов.

Ник невольно улыбнулся: божественное вмешательство было бы куда дешевле уже предпринятых мер. Потратив все свое состояние на преследование Донована, он начал искать новые источники финансирования и, являясь одним из банкиров Розалинды Скайлер, высосал все, что можно, из имущества Корнелиуса Скайлера. Тогда алчные благотворительные организации заявили, что наследница так долго не подает признаков жизни, что ее, вероятно, больше нет на свете, и, являясь единственными законными наследниками, потребовали передать им недвижимость старика Скайлера. Суд не дал согласия, но постановил прекратить любые изъятия из имущества, пока не будет доказано, что Розалинда мертва.

Ленноксу, как никогда, нужны были деньги, а значит, он должен жениться на Скайлер до того, как стерве исполнится двадцать пять лет и она сможет распоряжаться имуществом самостоятельно. «Вздорный старик позволял бабе ворочать такими огромными деньгами – ну что за нелепость!»

Получение наследства было лучшим способом отомстить за Пола – любимого брата, о котором мог мечтать любой мальчишка. А еще за братьев О'Флэрти, доверенных солдат Пола и лучших друзей Ника. Они достали бы крошку Скайлер откуда угодно, хоть из-под земли, но теперь Пол и братья О'Флэрти сами обрели покой на глубине шести футов, убитые Донованом и Линдсеем в забытом Богом шахтерском городишке в Аризоне.

У Ника сжалось горло.

– Я спускаюсь вниз, – заявил он, и Дженкинс безмятежно кивнул:

– Я тоже. Партия в покер наверняка уже началась. Ник сложил подзорную трубу и направился к лестнице, как вдруг дорогу ему преградила группа мужчин: увлеченные разговором, они лениво прогуливались по палубе.

Ник зашел слева, потом справа, но не смог обойти их ни с одной стороны, и тогда Дженкинс кашлянул. Однако они никак не отреагировали – возможно, из-за надсадного шума двигателя и гребных колес. Тогда он просунул трость-шпагу под ноги последнему из группы, и тот, споткнувшись, стал падать вперед. Его товарищи тоже закачались и начали валиться как кегли, получив дополнительный толчок от Дженкинса. На помощь им устремились стюарды и другие пассажиры, а Ник и Дженкинс, бормоча неискренние слова сочувствия, начали аккуратно обходить их.

На подходе к салону Ник благополучно забыл об этом маленьком происшествии, а когда они вошли, Дженкинс поднял руку в прощальном жесте и двинулся к бару, где за карточным столом собралось с десяток человек.

Закрыв за собой дверь каюты, Ник налил в бокал бренди. Слава Богу, деньги у него еще были и он мог разместиться в отдельной каюте. Если бы девчонка Скайлер вышла за него замуж, то он стал бы достаточно богат, чтобы путешествовать как король, и мог бы приказать расправиться с Донованом хоть сотне убийц.

Но как же ему найти эту стерву? Ни одна из железнодорожных компаний, якобы хорошо ее знавших, не добилась успеха. Сыщики, эти бестолковые тупицы, стоили дорого и постоянно жаловались, что прочесывание железнодорожных стоянок, перегонов, платформ и городов не приносит никаких результатов. Ник даже лично опросил слуг мисс Скайлер, но ничего полезного не выведал. Еще он обыскал любимые места богатеев – Манхэттен, Лонг-Айленд, Нью-порт, Саратогу – и снова ничего не нашел. Объявление о вознаграждении в пятьдесят тысяч долларов, данное на территории протяженностью от Денвера до Калифорнии, привлекало лишь жуликов всякого рода, клятвенно обещавших разыскать пропавшую наследницу, но так и не сумевших сдержать обещание.

Куда же, черт побери, она подевалась? Ник и сам ее искал, пока находился на «Спартанце»: наводил повсюду справки, размещал объявления о награде и тому подобное. Расспрашивать о Розалинде на речных судах смысла не имело; слишком глубоко укоренился в ней страх перед водным транспортом, чтобы она рискнула подняться на борт судна. Однажды Леннокс видел, как с ней случилась истерика, когда ее хитростью заставили ступить на пристань в Бруклине.

Теперь в его план входило обследовать этот населенный индейцами край до Омахи, самой дальней точки его странствий по этой мрачной пустыне. Параллельно Дженкинс прочешет территорию до Сиу-Сити, самую северную железную дорогу по ту сторону Миссури, и кто-нибудь из них да найдет ее в конце концов!

И тогда уж он преподаст стерве урок, как надлежит себя вести, начав с воздаяния должного его мужскому достоинству. Дездемона Линдсей имеет в своем арсенале кое-какие хитрости; возможно, он убедит любовницу, и та научит мисс Скайлер уважать его.

Представив эту радужную картину, Ник даже замурлыкал от удовольствия и, опрокинув в горло бренди, позволил себе предаться воспоминаниям о том, как впервые познал сладость тела Дездемоны.

Стоял холодный зимний день 1862 года, когда восемнадцатилетний Ник Леннокс, возвращаясь в Колумбию, поднялся на борт парохода «Фивы», курсировавшего по Гудзону. Пол строго-настрого запретил ему идти в армию, так что Нику ничего не оставалось, как только добиваться успеха в учебе и ждать, когда ему выпадет шанс улучшить жизнь после выпуска.

Никого особенного среди своих попутчиков он не приметил, по крайней мере на бойлерной палубе; основную массу пассажиров составляли флегматичные коммерсанты, не способные предложить ему ни общения, ни связей. Проклятие! А Ник так надеялся в этом путешествии завязать знакомства с людьми, которые в один прекрасный день предоставят молодому банкиру работу, и со временем он сможет встать во главе компании «Данлеви и Ливингстон», которой владел его крестный отец Сайлас Данлеви. Вот только для этого требовались деньги и связи.