Глава 3

Виктории словно песок насыпали в глаза. Она сонно смотрела, как Зак, сидя напротив нее за ресторанным столиком, улыбаясь, поглощает плотный завтрак. Даже вид еды вызывал у нее отвращение. Она искала предлог, чтобы поругаться, а он старательно избегал ссоры. Он-то чувствовал себя просто прекрасно, это она не спала всю ночь, сидя в кресле и любуясь его сладким сном.

— Как это ты умудряешься столько есть и сохранять такую невероятную… — Она запнулась, не желая продолжать. Совсем с ума сошла: ему и без того хватает самоуверенности.

— Фигуру? — закончил за нее Зак, его глаза при этом вспыхнули дьявольским огнем. — Это одно из преимуществ моей профессии. Долгие часы тренировок сжигают калории. Причем больше всего я ем за завтраком. Разумеется, кроме тех случаев, когда какая-нибудь прекрасная женщина искушает меня ужином, как, например, вчера. Ты же видишь, я люблю и сладкое, и острое, и…

Она никак не отреагировала на его напоминание о вчерашнем ужине и поднесла к губам стакан с колой, который составлял весь ее завтрак.

— В отличие от тебя я слежу за собой. Как ты можешь пить колу на завтрак? — спросил он с явным отвращением.

Его слова разозлили ее. Она ненавидела людей, которые были всегда правы, особенно по утрам.

— Это помогает мне проснуться, — раздраженно ответила она.

— Ну, если бы ты не сидела всю ночь у телевизора… — поддразнил ее Зак.

— Я не смотрела телевизор, и, кроме того, мои видения гораздо интереснее.

— Твои видения… А я в них присутствую? — вкрадчиво поинтересовался он.

Чтобы скрыть смущение, Виктория поднесла ко рту банку с колой. Он слишком близко подобрался к ее секретам, надо как-то отвлечь его.

— Нет, мне больше нравятся всякие разбойники и отчаянные головы, — улыбнулась она.

— Что? — удивленно воскликнул он.

— Что слышал. А почему, ты думаешь, меня так тянет в эти заброшенные города призраков? Я была единственным ребенком в семье и развлекала себя чтением книг. И больше всего я любила вестерны. Особенно про ковбоев времен Дикого Запада.

— Так в своих видениях ты представляешь себя ковбоем?

— Да нет же. Просто я всегда чувствовала, что только такой вот ковбой сможет до конца понять меня. А ты… о чем фантазируешь ты?

— Я вообще не фантазирую.

— А почему? — заинтересовалась она.

— Свои фантазии я воплощаю в жизнь… Ты тоже должна попробовать. Хотя я забыл, ты же трусиха.

— Дело не в трусости, Зак. Иногда требуется гораздо больше отваги, чтобы не воплощать фантазии в жизнь. То есть уметь сдерживать их.

— Да, я вижу, как ты сдерживаешься. Интересно, чего ты боишься?

— Дело не в том, что я чего-то боюсь. Просто я знаю…

— Что ты знаешь, Виктория? — Что в жизни я никогда не встречу никого, кто мог бы сравниться с мужчиной из моих грез.

— А-а. — Глаза Зака померкли. Он забарабанил пальцами по столу, потом внезапно объявил:

— Пойду закажу корзинку для пикника. Подходи к машине, когда будешь готова! — Он взял чек, оставил на столе чаевые и пошел к кассе.

В машине они волей-неволей вынуждены были снова начать разговор:

— А где план маршрута, который составил для нас Пол? Я была против всяких планов, но он без этого просто не может. А мне так хотелось уехать, что было все равно куда.

— План в чемодане. Я его достану, когда остановимся в следующий раз.

Пока они ехали по Канзасу, Виктория дремала, но в Колорадо дорога стала намного интереснее. На горизонте вдруг возникли горы. Про это неожиданное появление Виктория слышала много раз: только что горизонт был пуст — и вдруг они прямо перед тобой.

— Зак, смотри! Сворачивай на эту дорогу. Видишь знак? Город призраков в каких-нибудь 100 милях отсюда!

Зак бросил мимолетный взгляд на дорожный указатель.

— По плану Пола мы не должны здесь сворачивать, — сказал он.

В ветровое стекло вдруг ударили первые капли дождя.

— Что? Подожди-ка. Это моя поездка. Мне совершенно все равно, что запланировал Пол. Мы остановимся там, где я скажу. Его слово ничего не значит с тех пор, как он отказался ехать.

— Послушай, Виктория, я с удовольствием сделал бы так, как ты хочешь, но эти 100 миль нам придется ехать по сплошной грязи. А представь, что будет, если дождь перейдет в ливень? — И он спокойно проехал указатель поворота.

— Наверное, ты прав, — вздохнула Виктория. Ей не нравилось, что так часто приходится признавать его правоту. — Просто я очень хочу увидеть город призраков.

— Может, ты и правда хочешь встретиться с призраком? Ковбоев, о каких ты мечтаешь, давно нет.

— У меня достаточно богатое воображение.

— Правда? — спросил он, с любопытством глядя на нее. — Тогда слушай. Пол приготовил для тебя сюрприз. Через час ты его увидишь. По своим каналам в Лос-Анджелесе я разузнал, что здесь неподалеку восстановили один из заброшенных городов. Летом там будут снимать фильм о Диком Западе. В Голливуде снова пошла мода на вестерны. До окончания съемок в этот город никого пускать не будут, а потом из него сделают своего рода аттракцион. Я позвонил кое-кому и договорился, так что мы сможем побывать там за пару дней до того, как приедет съемочная группа.

— Но меня не интересует искусственно созданный город Дикого Запада, я хочу увидеть настоящий.

— Это не искусственно созданный, а восстановленный город. Киношники сделали настоящую реставрацию, чтобы потом получать с этого большие деньги.

Весь следующий час Виктория напряженно вглядывалась в дорожные знаки, опасаясь пропустить нужный поворот. Наконец Зак свернул на грязную проселочную дорогу.

— Куда мы едем, Зак?

— Я же сказал, в город призраков.

— Но там не было никакого знака!

— Никакого знака и не может быть. О городе никто не должен знать, пока не закончатся съемки фильма. Все держится в строгом секрете.

— А! Постой-ка, — сказала она, заметив, как усилился дождь. — Это ведь тоже грязная дорога. Почему же ты решил, что по ней можно ехать, а по той нельзя?

— Потому что, — терпеливо объяснил Зак, — я прекрасно знаю, куда мы приедем. Этот город всего в 25 милях от шоссе. А до того города надо было ехать 100 миль по проселочной дороге, и еще неизвестно, что нас там ждало. Большинство этих городов на самом деле всего лишь несколько полуразвалившихся лачуг, оставшихся от лагеря рудокопов.

Дождь лил сплошным потоком. Зак жал и жал на педаль газа, но задние колеса только буксовали. Несколько раз он подавал машину вперед и назад, но все было бесполезно.

— Совсем застряли? — спросила Виктория.

Зак кивнул.

— Но ливень скоро прекратится, и мы доберемся пешком. Судя по всему, город уже совсем близко. Машина окончательно завязла в грязи, и вытащить ее мы не сможем, пока чуть-чуть не подсохнет.

Обернувшись, он достал с заднего сиденья корзинку для пикника, которую заказал сегодня утром. Они выпили бутылку вина, заедая сыром и крекерами и наблюдая, как струи дождя стекают по ветровому стеклу. Зак увидел, что у нее слипаются глаза.

— Мы еще долго не сможем выйти, — сказал он, удобнее устраиваясь на своем сиденье. — Хочешь, прислонись ко мне и подремли немного. — Заметив ее настороженный взгляд, он добавил:

— Тебе со мной будет безопаснее, чем мне вчера было с тобой. — Эта шутка разрушила возникшее было напряжение.

Она вытянулась на своем сиденье, положив голову ему на плечо, и задремала. Его голова упиралась в боковое окно, одна рука лежала на руле, другую он вытянул вдоль спинки сиденья. Засыпая под шум дождя, Виктория смутно чувствовала прикосновение его руки к своим волосам.

Он перебирал пальцами ее каштановые кудри, вдыхая слабый запах сандаловых духов. Холодный ветерок из приоткрытого окна заставил Викторию пошевелиться, придвинуться ближе к нему. Ее губы почти касались его шеи, а руки она засунула под его расстегнутую рубашку. Вот черт!

Дождь начал стихать, но Зак и не думал будить Викторию. Ее ровное теплое дыхание пробуждало — уже пробудило — в нем чувства, граничащие с болью. Сладкой, восхитительной болью.

При внезапном порыве ветра капли дождя, попав на лицо Виктории, разбудили ее.

Она с трудом открыла глаза, и ее взгляд чуть не растворился в жидком пламени. Темный океан желания — вот что представляли собой глаза Зака, и это сразу вернуло Викторию к действительности. Краска залила ее лицо, она поспешно убрала руки с его груди и отодвинулась как можно дальше. Она даже не взглянула на него, когда он пробормотал:

— Надеюсь, твои видения были приятными?

— Дождь перестал, — невпопад ответила она.

— Да. — Он потянулся, чтобы расправить занемевшее тело. — Можно уже вылезать из машины.

Он положил в карман ключи и помог ей выбраться наружу. Ноги скользили по мокрой траве.

— Багаж пока оставим здесь. Я приду за ним потом, когда посмотрим, что там и как. — Однако он захватил с собой нераспечатанную бутылку виски, которая у него оставалась со вчерашнего вечера.

Когда они поднялись на небольшой холм, снова полил холодный дождь. Внизу сквозь плотный туман едва различались какие-то строения. Зак взял Викторию за руку, и они начали быстро спускаться в долину. Потоки воды неслись по грязной улице перед серыми, обшарпанными домами. По деревянному настилу они подошли к дому, который, судя по вращающимся дверям, был салуном. Надпись на вывеске из-за дождя прочитать было совершенно невозможно. Они стояли под навесом, укрепленным на четырех столбах. Прислонившись к столбу, Зак изучающе оглядел Викторию. Как и он, она промокла до нитки и от спуска сломя голову под проливным дождем никак не могла отдышаться. Мокрый топ прилип к груди, от холода соски напряглись. Нет… лучше туда не смотреть. Он перевел взгляд на длинные ноги в шортах цвета хаки. Еще хуже! Она тоже внимательно посмотрела на него. Футболка облегала мускулистую грудь, капли дождя сверкали в темных волосах, скатываясь на подбородок и на шею. Он вытер рукой рот, и Виктория внезапно вспомнила вкус его губ. Когда дыхание восстановилось, он заметил, что кожа у нее в мурашках, и предложил зайти внутрь погреться.

Когда они проходили сквозь вращающиеся деревянные двери, у Виктории возникло ощущение, что она входит в прошлое, и мороз пробежал у нее по спине. Ей казалось, как будто кто-то наблюдает за ней… ждет ее. Соберись! Не расслабляйся! — внушала она себе.

Огромный, вишневого дерева бар доминировал в просторном помещении. Он сверкал, как будто принарядился в ожидании предстоящей ночи. С потолка из гофрированного алюминия над игорным столом свисала люстра, в углу стояло пианино. Стены были оклеены яркими с позолотой обоями, позади бара, во всю его ширину, висело зеркало в золоченой раме. В дальнем конце зала Виктория заметила лестницу с перилами, украшенными причудливой резьбой. В свете серого, пасмурного дня зал выглядел зловеще, как будто дремал в ожидании ее, Виктории.

Зак присвистнул:

— Прямо для тебя создано. — Как ты думаешь, куда ведет вон та лестница? — спросила она.

Он посмотрел на лестницу, потом на нее.

— К твоим видениям, сомнений нет. Мне кажется, это был первоклассный салун… с почасовыми номерами.

Надо же было задать ему такой вопрос! — отругала она себя.

Зак зажег свечу в медном подсвечнике, стоящем на баре.

— Подожди здесь, пойду схожу наверх, может, там уже есть костюмы для съемок? Потом спущусь и разожгу огонь.

Виктория согласно кивнула. Она смотрела, как Зак с высоко поднятым подсвечником в руке поднимается по лестнице. Потом она услышала, как он топает наверху, и решила пока обойти вокруг дома. Пробираясь вдоль стены по дорожке, защищенной навесом, она заглянула в одно из окон и увидела парикмахерские кресла, обитые красным бархатом, с деревянными резными подлокотниками. Стены были оклеены такими же красными с золотом обоями, что и салун. У одной из них стояла железная печка. Позади кресел она заметила деревянный стол с мраморной столешницей, на котором были разложены кожаные ремни, опасные бритвы и стояли оловянные миски. И вновь появилось то же странное чувство…Ковбой расселся в парикмахерском кресле, вытянув скрещенные ноги и царапая деревянный пол серебряными шпорами. Одет он был во все черное. Она заметила висящую на вешалке кобуру, в ней зловеще поблескивал дорогой револьвер. Когда она вновь перевела взгляд на ковбоя, в глаза ей бросился черный платок у него на шее. Лица его она не видела: черный стетсон был надвинут на самые глаза. Было заметно только, что он явно нуждался в стрижке и бритье…

— Привиделся кто-нибудь из друзей? — спросил Зак, неожиданно появившись у нее за спиной.

— Нет, это был незнакомец… — Поняв, что проговорилась, она откашлялась. — Нет, разумеется, нет.

— Ты хочешь сказать, что не было никакого пижона, одетого во все черное?

— Что?

— Ну, вроде того парня, чей портрет висит в салуне. Он выглядит прямо как твой идеал. — Зак ухмыльнулся.

Никакого портрета она не помнила. О чем он говорит? Дразнит ее, что ли? Она потерла руки, покрывшиеся гусиной кожей при мысли о том, что он тоже видел этого ковбоя в черном.

— Может, затопим печку? — спросила она, пытаясь скрыть замешательство. — Я как раз вышел посмотреть, нет ли где-нибудь сухих дров. Шла бы ты обратно в салун. Там теплее и не так сыро. А я пока погляжу, что тут можно раздобыть.

Она последовала его совету, еще раз заглянув на прощанье в пустую парикмахерскую. Войдя в салун, она заметила, что Зак оставил свечу на игорном столе. В ее свете она разглядела тот самый портрет, о котором говорил Зак. Это была копия старинного объявления о розыске преступника с его фотографией. Человек на фотографии выглядел злодейски, внизу была подпись:

Разыскивается убийца

ДЖОННИ БОЛЕРО

Награда — 500 долларов

Виктория услышала за спиной шаги и поежилась от ворвавшегося в комнату холодного ветра. Она обернулась и увидела Зака, входящего в салун с охапкой дощечек от расколотых ящиков.

— Скоро я тебя согрею… — Он помолчал и добавил:

— Или ты предпочитаешь, чтобы я развел огонь?

— Смотри, не рассыпь дрова, — сказала Виктория, раздраженная его постоянным подшучиванием.

— Женщина, ты начинаешь действовать мне на нервы, — предупредил он.

— Отстань, Зак, я вообще никак не хочу на тебя действовать.

Он положил дрова возле печки и, подойдя, обнял Викторию за плечи.

— Я получу тебя тогда, когда захочу, — заявил он, губами почти касаясь ее губ.

Она закрыла глаза, но он вдруг отпустил ее и отошел к печке.

— Значит, насилия не будет, — с тайным сожалением произнесла она. — Ты, видимо, все-таки не тот человек, которому нужен только секс.

— А ты все-таки намерена выйти замуж за человека, которого не любишь?

— Я никогда не говорила, что не люблю Пола.

— Тебе и не надо ничего говорить. Твое тело говорит мне об этом каждый раз, когда я его касаюсь. — Он посмотрел на нее и зажег спичку. — Когда мы целуемся… — Он поднес спичку к дровам, и они мгновенно вспыхнули. Потом подошел к ней и начал нежно поглаживать ее шею, неотрывно глядя ей в глаза. Медленно, как бы гипнотизируя ее, он произнес:

— Прислушайся к себе… ты хочешь меня.

— Еще я хочу шоколада. Я много хочу такого, чего нельзя, — ответила она, с трудом отодвигаясь от него.

— Меня-то можно, — сказал Зак с уверенностью опытного сердцееда. Прислонившись к печке, он бросил на девушку долгий, изучающий взгляд. Потом добавил:

— Я подожду, пока ты сама не попросишь меня об этом.

— Ты забываешь, что это твои фантазии, а не мои, — прошептала она, на всякий случай отступая от него на безопасное расстояние. — А я выхожу замуж за Пола.

— Правда? Думаю, что нет. Он протянул ей сухую одежду.

— Вот переоденься. Я нашел это наверху. Виктория понимала, что сейчас не самое подходящее время раздеваться. У Зака было явно слишком игривое настроение. Но она просто дрожала от холода.

— Отвернись, — приказала она, забрав у него платье.

Не слишком доверяя Заку, на всякий случай Виктория сама повернулась спиной к нему и к печке. Потирая руками замерзшее тело, она стала натягивать красное шелковое платье, которое дал ей Зак. Пока она возилась с неподдающимися пуговицами, до нее вдруг дошло, что стало как-то уж слишком тихо. Почему-то Зак вдруг перестал дерзить и вообще без возражений согласился отвернуться. Взял и просто повернулся лицом к бару. К бару! Она подняла голову и тут же встретилась с ним глазами в зеркале. Черт бы его побрал! Все это время он преспокойно наблюдал за ней. Если бы даже у нее оставались какие-то сомнения в этом, его ленивая усмешка их тут же развеяла. — Получаешь удовольствие? — саркастически спросила она.

— Огромное, — подтвердил он. Она так и не смогла справиться с пуговицами на спине и стояла, придерживая на груди низкий вырез красного платья. Она чувствовала, что ее тело как бы выставлено напоказ. И дело было вовсе не в том, что под ним у нее абсолютно Ничего не было. Этот шелк был как вторая кожа. Но по крайней мере платье сухое. Она еще раз попыталась застегнуть пуговицы, и опять у нее ничего не вышло. Придется просить помощи у Зака.

— Не мог бы ты заняться полезным делом, а не стоять и злить меня?

Он подошел сзади, и Виктории потребовалась вся ее выдержка, чтобы не подпрыгнуть, когда теплые руки коснулись ее обнаженной спины. Неожиданно она почувствовала, что он расстегивает, а не застегивает пуговицы.

— Зак! — Она вырвалась из его рук. Он удержал ее.

— Успокойся. Незачем так волноваться. У тебя ткань попала в петлю, — объяснил он, потом оторвал какую-то мешающую нитку и расправил материю.

Виктория стояла не дыша, пока он застегивал пуговицы.

— Честно предупреждаю, — вдруг объявил он, берясь за черные брюки, которые принес вместе с красным платьем.

— Предупреждаешь? — переспросила она. — Я сейчас буду менять брюки. Мне все равно, смотришь ты или нет, но я предупреждаю тебя на случай, если ты захочешь отвернуться, как какой-нибудь синий чулок.

— О! — Его насмешка окончательно разозлила ее. Но тем не менее она отвернулась. Он снова усмехнулся.

— Меня не проведешь. Я помню, как ты подглядывала прошлой ночью.

— Подглядывала? Да мне пришлось бы все время ходить с закрытыми глазами, чтобы не видеть тебя без одежды. Ты сбрасываешь ее так же легко, как змея сбрасывает кожу.

Она слышала, как он снял промокшие брюки, надел сухие. Время шло, и она подумала, что он ждет, когда она попросит разрешения повернуться, чтобы он еще раз мог посмеяться над ее чопорностью. Она не доставит ему такого удовольствия!

Она повернулась.

И с трудом сглотнула слюну.

Он стоял перед ней по пояс голый, а его брюки — это были черные ковбойские штаны — были застегнуты не до конца.

Он улыбался.

— Извини, я думала, что ты уже оделся, — сказала она, не отворачиваясь.

— Ты моя должница, — произнес он без всякого выражения.

— Что?

— Я помогал тебе застегнуться…

— Даже не мечтай, Делука. — Правда, мне нужна твоя помощь. Мужчины раньше были как-то мельче.

Виктория проигнорировала его просьбу.

— Тебе требуется помощь только для того, чтобы закрыть твой наглый рот, мистер.

Глаза Зака полыхали дьявольским огнем, пока он, втянув живот, медленно — нарочито медленно — застегивал брюки. Когда оставалась только верхняя пуговица, Виктория сказала, думая, что последнее слово будет за ней:

— Ну вот. И не так уж трудно, правда? Зак взял со спинки стула рубашку.

— Садись сюда, к огню, я помогу тебе высушить волосы. Иначе простудишься и испортишь себе отпуск.

Ей не хотелось, чтобы он дотрагивался до ее волос, но она понимала, что он прав: с сухими волосами она будет чувствовать себя гораздо лучше. В конце концов она села на предложенный стул и откинула голову назад, ближе к огню.

Отложив рубашку, Зак погрузил руки в ее мягкие темные кудри.

Он помассировал ей голову, потом перешел к шее и плечам, расслабляя мышцы своими длинными гибкими пальцами. Дрожь пробежала по ее телу, когда она почувствовала прикосновение его рук к своей груди…

Очнувшись от чувственной прострации и отведя его руки в стороны, она сказала:

— Нет, Зак. Так друзьями не становятся. Давай займемся чем-нибудь менее… опасным.

— Значит, ты и вправду не та, за кого я тебя принимал? — вздохнул Зак.

И что теперь? Если на то пошло, он нуждался в ней больше, чем в дружбе с Полом. И ненавидел себя за это. Но было слишком поздно. Она ему нравилась… может быть, даже больше, чем нравилась. Хватит обманывать себя. Он не Пола хотел спасти от нее. Он хотел ее для себя.

Виктория посмотрела на игорный стол, и ее внимание привлекла колода карт.

— Ты играешь? — спросила она.

— А ты? — ответил он вопросом на вопрос.

— Мне всегда везло в карты. Хочешь, сыграем в покер? — предложила она.

— А на что? — быстро нашелся Зак.

— Сразу предупреждаю: на раздевание я не играю, если ты это имеешь в виду.

Зак пробежал глазами по комнате, обдумывая подходящую ставку.

— Ну тогда кто выиграет, тот и выбирает фант.

Виктория задумалась. Он слишком хитер и настойчив.

— При одном условии, — сказала она, не доверяя ему. — Мы будем полностью одеты.

— Согласен, — ответил Зак и, пойдя за картами, добавил громким шепотом, так, чтобы она могла его слышать:

— Как в тот раз, когда мы танцевали в «Десперадо».

Они играли несколько часов, но счет оставался примерно равным. Чтобы не беспокоиться о том, что же может потребовать Зак, Виктория начала придумывать свой собственный фант на случай выигрыша. Но сосредоточиться было довольно трудно, так как напротив сидел голый по пояс Зак.

Она посмотрела ему в глаза, прикрытые темными прямыми ресницами. Отблески огня плясали на высоких скулах. Но больше всего ее занимали его руки.

Его руки. Надо перестать смотреть на них. Казалось, они ласкали все, к чему прикасались. Она взглянула на часы. Уже около десяти. Огонь угасал. Счет опять был равным.

— Давай заканчивать, Зак. Кто выиграет следующую партию, тот и будет победителем.

— Ты проиграла, — объявил наконец Зак с явным удовлетворением в голосе.

— Все мой язык, — сказала она. — Он меня всегда подводит.

Зак посмотрел на нее и, потянувшись через стол, осторожно погладил ее губы.

— Да, такой язык и такие губы могут подвести кого угодно. И ты это прекрасно знаешь.

Виктория оттолкнула его руку.

— Ну давай, скажи, что ты хочешь, а то я уже засыпаю. — Танец.

— Танец? — Она прекрасно знала, что танец с Заком не оставит ее равнодушной.

— Да, но это будет особенный танец. Он пошел к пианино, а она так и осталась стоять, глядя на него с изумлением.

— Я сказал, что хочу танец… это мой фант. Вот и танцуй для меня, а я буду играть. — И он заиграл медленную, чувственную джазовую мелодию.

Минуту она стояла, не в силах справиться с досадой. Он хочет, чтобы она плясала под его музыку. Ладно, ему удалось привести ее в замешательство, но она не покажет ему этого. Если он думает, что сможет усидеть на месте, пока она танцует, то ошибается.

Соблазнительно покачивая бедрами под колышущимся шелковым платьем, Виктория танцевала ничуть не хуже любой танцовщицы из кабаре. Она то подходила к нему почти вплотную, то отступала назад, дразня и заигрывая. Роль соблазнительницы и искусительницы удалась ей в полной мере. — Зак начал путать ноты.

Он встал и подошел к углу, где стоял эдисоновский фонограф. Заведя инструмент, он опустил иглу.

Когда послышались звуки музыки, он обнял Викторию, но она старалась держаться прямо и отстранение, прекрасно помня их первый танец. Они кружились по комнате, шаги их постепенно замедлялись, взаимное притяжение росло. Она чувствовала прикосновение его обнаженной груди, дыхание ее становилось все тяжелее, и вовсе не от усталости. Зак тоже тяжело дышал, он явно был на взводе.

Наконец, все еще держа ее в своих объятиях, он прижался губами к ее губам. Чувства нахлынули на нее, как весенняя гроза. Неужели она могла отрицать, что ее тянет к нему? Музыка кончилась, и он поднял ее на руки.

Она умирала от желания, и, если бы он сейчас направился к лестнице, ведущей в номера, она бы не сопротивлялась.

— Кажется, я сбил вас с ног, мисс Стоун, — протянул он. Затем, поколебавшись минуту, опустил ее на пол. — Идите спать, пока я сам не потерял почву под ногами. — С этими словами он отвернулся и подошел к огню.

Значит, он не собирается заняться с ней любовью, хотя так близко был к этому! Не желая, чтобы он угадал ее чувства и не подумал, будто она навязывается, Виктория стала подниматься по лестнице.

В первой комнате, куда она вошла, стояла прекрасная кровать, покрытая старинным покрывалом. На туалетном столике с мраморной столешницей горела свеча. У Виктории перехватило дыхание. Это была спальня ее мечты. Присев перед зеркалом, она начала разглядывать свое отражение.

В этом красном платье она выглядела соответственно своим распутным мыслям. Волосы высохли и копной обрамляли ее лицо. Глаза горели диким огнем.

Она не узнавала себя: перед ней была женщина, готовая спуститься вниз и умолять Зака о любви.

Что с ней происходит?

Она сошла с ума?

Что-то пробудилось в ней.

Надо как-то успокоиться, пережить эти опасные эмоции, потом они исчезнут сами собой. А еще лучше — принять холодный душ. Где тут ванная?