- Ничего не получается, - сердито проговорил Критхар. - Надо мной уже смеются. Помоги мне поднять нижний край сети, и я заберусь в пещеру. Только осторожнее, чтобы сеть не упала.
      - Сам будь осторожнее, - посоветовала мужу Друут, но негромко, чтобы ее не услышали внизу. - Им там легко ругаться, их ноги и хвосты - на ровной земле. Критхар, нам не впервой голодать. Может, помучиться еще несколько часов, пока твазахи снова соберутся на водопой.
      Критхар так же негромко ответил жене:
      - Так мы долго не продержимся. У меня уже ноги затекли, а если я пошевелюсь, чтобы размять их, я съеду вниз по склону. - Затем он добавил властным голосом Главного охотника:
      - Эй вы, внизу! Подбросьте-ка сюда немного хвороста и зажженный факел. Раз их шум не пугает - спугнет дым.
      Друут осторожно приподняла сеть, и Критхар подсел под нее так, что снаружи остался только один хвост. Твазашка продолжала угрожающе рычать, а детеныши негромко взлаивали - похоже, возились и играли друг с другом. Огонь разгорелся, и Критхар сообщил жене, что его глаза привыкли к темноте. Он увидел, что пещера оказалась глубже, чем он предполагал, что она уходила вверх, после чего резко уводила вправо, так что зверей от входа разглядеть не мог, но теперь мог точно определить, что лают детеныши потому, что напуганы. О г стелившегося по полу дыма глаза Критхара слезились, и он вообще перестал что-либо видеть. Он начал осторожно пятиться, чтобы вылезти из пещеры.
      Только потом Друут поняла, что стихшее на миг рычание следовало счесть предупреждением, но зверь появился из клубов дыма бесшумно и так стремительно! Твазашка бросилась на Критхара прежде, чем тот сумел выставить перед собой копье, и принялась терзать его грудь острыми когтями.
      Происходи сражение на открытой местности, твазашку можно было сбить с ног метким ударом хвоста, но в тесноте у входа в пещеру Критхар мог только отчаянно отталкивать разъяренную самку руками, а руки у него уже были изранены и кровоточили. Он осторожно отступил к карнизу на склоне, где Друут могла пустить в ход свое копье, но шагнул неудачно.
      Ноги Критхара запутались в сети. Он потерял равновесие, и вот они вместе с твазашкой покатились сначала по карнизу, а потом, обернутые сетью, вниз по склону. К тому времени, когда к ним подбежали остальные охотники, твазашка была раздавлена весом более тяжелого вемарца, но и Критхар был не в лучшей форме. Все думали, что он долго не протянет. Но он выжил, а пока он был жив, он оставался Главным охотником, потому что таков был закон.
      Мертвая твазашка оказалась больна. Ее измученное голодом тело покрывали язвы, так что вряд ли ее можно было съесть без опасения за здоровье. Охотники, конечно, были измучены непрестанным голодом, но все же поступили так, как им велел Критхар, - бросили убитую твазашку. Некоторые, правда, принялись твердить, что можно было выпотрошить зверя и съесть внутренности, не затронутые болезнью, но их никто не стал слушать.
      Кроме того, Критхар приказал сородичам немедленно прекратить охоту и возвращаться в город, захватив пятерых живых детенышей. Охотникам и раньше приходилось ловить детенышей этого зверя, но прежде их ловили и убивали по одному, а не всех вместе, да еще и в логове. Впервые за немыслимо долгое время у вемарцев появилась возможность изловить столько детенышей твазаха, доставить их в город и, превратив в стадо, вырастить.
      Охотники смастерили для Критхара носилки из веток и шкур, предназначенных для сооружения коптильни, и медленно тронулись в обратный путь. И хотя Критхар мучился от боли и порой бредил, в моменты просветления он разговаривал с Друут о том, как важно сохранить всех детенышей твазаха живыми и как важно уговорить охотников не съесть их по дороге, если он вдруг не дотянет до города.
      Это являлось некоторым нарушением вемарских законов, но никто не смел спорить с вождем, и все, как могли, помогали почитаемому Главному охотнику и Друут, его жене.
      Друут настаивала на том, чтобы ей давали нести носилки с раненым мужем, независимо от того, ее ли была очередь. Так она могла следить за тем, чтобы Критхара поменьше трясли, и имела возможность заговаривать его боль. Она говорила о многом: о прежних, более успешных охотах, о странных говорящих машинах, сброшенных у города чужеземцами, но большей частью о том, как они впервые ушли вдвоем от поселка у озера. Четверо молодых вемарцев совершили долгое, опасное путешествие в поисках супруг. Точно так же уходили с этой же целью и вемарцы, жившие в пещерном городе, потому что дети, рождавшиеся от супругов одного племени, часто болели и вырастали были слабыми. Критхар доказал свою храбрость и силу и заявил право на первый выбор, поскольку намного обогнал своих друзей и пришел к озеру на три дня раньше их. А выбрал он Друут.
      Но когда идти было совсем трудно, когда сломанные кости Критхара терлись друг о дружку и Друут казалось, что она мысленно слышит беззвучные стоны мужа, она говорила только об их первом совместном путешествии и обо всем, что они тогда сказали друг другу и чем занимались за время долгого неспешного пути в новый дом, пещерный город.
      ***
      Друут описала ухудшение состояния Критхара на обратном пути в таких ужасающих подробностях, что Гурронсевасу стало не по себе. Не нужно было быть эмпатом, чтобы почувствовать, какое впечатление произвел рассказ на Ремрат, мать страдальца. Но прежде чем Гурронсевас успел раскрыть рот, в наушниках у него зазвучал голос Приликлы, и цинрусскиец заговорил устами тралтана.
      - Друг Гурронсевас, - сказал Приликла, - сведения, сообщенные вами относительно полученных пациентом травм и последующего отсутствия лечения, очень важны и необходимы. Но пока нам этого достаточно, а ваша подруга Ремрат переживает сильнейшее эмоциональное потрясение. Пожалуйста, прервите общение с Друут как можно скорее и предложите Ремрат либо вернуться на "Ргабвар", либо отправиться в обратный путь вместе с отрядом охотников, а затем возвращайтесь на корабль - один или вместе с ней.
      Когда он передал Ремрат предложение Приликлы, та ответила:
      - Хотя я и стара, я бы сейчас обогнала молодых и побежала быстрее голодного банча. Но нет, я вернусь на ваш корабль. Я... Я должна совершить некоторые приготовления.
      Гурронсевас вновь почувствовал, насколько Ремрат убита горем.
      Пытаясь утешить ее, он проговорил:
      - Прошу вас, не волнуйтесь, Ремрат. Чужеземцы на нашем корабле хорошо знают свое дело, Критхар в хороших руках. Хотите посмотреть, как они работают?
      - Нет! - испуганно воскликнула Ремрат и чуть спокойнее сказала:
      - Вам я, наверное, кажусь трусливой и слабохарактерной матерью. Но помните: ваши друзья-чужеземцы попросили им отдать эту ответственность, и я отдала. С вашей стороны бесчувственно, Гурронсевас, предлагать мне смотреть на то, что они делают с моим сыном. Мне бы не хотелось этого видеть. Пожалуйста, верните меня в город как можно скорее.
      Во время обратного перелета вемарка старалась не смотреть на медиков, оказывающих помощь Критхару, не проронила ни слова ни с Гурронсевасом, ни с кем-либо еще. Тралтан пытался поставить себя на место бедной матери и гадал, как бы себя чувствовал он, если бы кто-то из его детей, будь они у него, был бы так тяжело ранен и ему предложили понаблюдать за тем, как над ним трудятся хирурги.
      Пожалуй, Ремрат была права, и он действительно сделал ей абсолютно бесчувственное предложение.
      Глава 29
      В отличие от Ремрат Гурронсевас не мог не видеть или хотя бы не слышать того, чем занимались медики. Каждый этап операции комментировался в мельчайших подробностях и транслировался на большой экран монитора, и, поскольку оперировали представителя нового для Федерации вида в таком объеме впервые, производилась и видеозапись. И даже тогда, когда Тралтан отворачивался так, что ни один из его четырех глаз не смотрел на экран, он не мог спрятаться от словесных картин, рисуемых голосами врачей.
      За обзорным иллюминатором тянулись крутые зеленые склоны холмов, однообразные в предвечерних сумерках, а потом наступила почти полная темнота, типичная для планеты, не имевшей луны и располагавшейся в секторе Галактики, где звезд было мало. А врачи не отходили от больного и продолжали свою работу. Но как только забрезжил рассвет, работа подошла к концу, и комментарии вступили в завершающую фазу.
      Голоса звучали все более уверенно.
      - Вы видите, - говорил Приликла, - что простые и осложненные переломы голени, предплечья и ребер фиксированы и, где это необходимо, иммобилизованы. Резаные и рваные раны и ссадины промыты, зашиты и покрыты стерильными повязками. Благодаря данным, полученным при обследовании Ремрат и Таусар, при проведении хирургических вмешательств мы не столкнулись с особыми трудностями, будучи знакомы с физиологией вемарцев. Наибольшую заботу у нас вызывают множественные мелкие раны и участки мышечной ткани, получившие повреждения в области переломов. Именно из-за них наш прогноз пока осторожен.
      - В переводе с медицинского на нормальный язык, - произнесла Нэйдрад, повернув свою острую мордочку, - это означает: операция прошла успешно, но пациент может умереть.
      С этим заявлением никто не стал спорить. Вероятно, Старшая сестра выразила общее мнение.
      - В то время, как мы можем с полной уверенностью утверждать, что патогенные микроорганизмы с одной планеты совершенно безвредны для живых существ с другой, увы, мы не можем сказать то же самого о лекарственных препаратах, - проговорил Приликла. - Мы разработали одно-единственное специфическое средство, применяемое в неотложных ситуациях и эффективное в отношении инфекций такого типа у большинства теплокровных кислорододышащих существ, но существует несколько видов, для кого это лекарство смертельно. Даже в стенах госпиталя на исследование влияния этого препарата на организм вемарцев ушло бы две-три недели. Мы и так рискнули с обезболивающим средством.
      - Пожалуй, риск был действительно велик, доктор, - вмешалась в комментарий Приликлы Мэрчисон, и притом довольно резко, после чего переключилась на бесстрастный тон и продолжала:
      - Но пациент в тяжелейшем состоянии, что вызвано в первую очередь полученными травмами, затем - долгой транспортировкой без лечения. Теперь же имеет место вполне естественный послеоперационный шок. Это состояние мы держим под контролем, купируем его с помощью дачи пациенту чистого кислорода и внутривенного введения питательного раствора. По крайней мере мы неплохо знакомы с обменом веществ вемарцев и физраствором Критхара не отравим.
      Решение о том, применять или не применять не проверенный на вемарцах антибиотик, нам придется принять очень скоро, - продолжала Мэрчисон. - К счастью, принимать его не мне. Мне не стоит напоминать о катастрофе на Кромзаге - мы все ее помним, - когда Лиорен применил непроверенное лекарство и чуть было не погубил население целой планеты. Вемарцы не виноваты в том, что они ничего не знают о лечении простейших травм и инфекций. Кроме того, они привыкли к мысли о том, что легчайшая травма может повлечь за собой смерть или инвалидность. Поэтому они доверили лечение Критхара нам - с их точки зрения, почти волшебникам. А мы чем занимаемся? Мы оставляем банальную инфекцию без лечения и полагаемся на естественную сопротивляемость организма пациента. Сомневаюсь, чтобы у пациента осталась хоть какая-то сопротивляемость.
      - Решение... - начал было Приликла, но не договорил. - Гурронсевас, ваше эмоциональное излучение крайне интенсивно, вы излучаете нетерпение, раздражение и отчаяние существа, несогласного с общим мнением и отчаянно жаждущего высказаться. Прошу вас, говорите скорее!
      - Патофизиолог слишком критично настроена в отношении вемарцев, - сказал Гурронсевас. - И она ошибается. Они умеют лечить небольшие, не требующие хирургического вмешательства, травмы. Как правило, здешние повара совмещают кулинарию и труд целителей, так что...
      - И что, целители из них лучше, чем повара? - поинтересовалась Нэйдрад, шерсть которой вздыбилась иглами.
      - Я не специалист, - отозвался Гурронсевас, - чтобы судить о медицине, но я хотел...
      - Почему же вы в таком случае вмешались в консилиум? - сердито спросила Мэрчисон.
      - Прошу вас, продолжайте, Гурронсевас, - попросил Тралтана Приликла мягко, но решительно. - Я чувствую, что вы хотите нам помочь.
      Стараясь быть немногословным, Гурронсевас рассказал о том, как недавно готовил очередное блюдо на вемарской кухне. Он непрерывно комбинировал все новые и новые растения, стараясь придать блюдам привкус мяса. Он испробовал все, какие только мог найти в окрестностях поселка листья, ягоды и корни, включая и те, что обнаруживал в небольшой кладовой. Его попытки прибегнуть к травам из кладовой вызвали в кухне массу насмешек, и Ремрат объяснила ему, что он залез в вемарскую аптечку.
      - Мне было сказано, - продолжал Гурронсевас, - что вемарцы не умеют производить хирургических вмешательств, но пользуются лекарственными травами для лечения легких недомоганий. Таким путем они лечат дыхательные заболевания, запоры, поносы и поверхностные раны. Как правило, для последнего готовятся бальзамы, приготовляемые из определенных глин и трав.
      Когда я спросил у Ремрат насчет ранений вашего пациента, она сказала, что лечение травами ран ее сына только продлит его страдания.
      Пока тралтан говорил, Приликла опустился на край операционного стола и пристально уставился на Гурронсеваса. Он молчал, как и все остальные. Стало слышно, как шумно дышит Критхар.
      Растерянно, смущенно Гурронсевас заговорил вновь:
      - Если я вас правильно понял, тяжелые раны и переломы Критхара вам больше не внушают опасений, а тревожат вас мелкие, поверхностные. Вот почему и я упомянул...
      - Гурронсевас, простите меня, - снова прервала диетолога Мэрчисон. - Вот не думала не гадала, что вы можете внести достойный вклад в сугубо медицинское дело! Я так разгорячилась, что забыла о хороших манерах. Но даже располагая этими местными средствами, в эффективности которых лично я сомневаюсь, мы можем и не вылечить нашего пациента. Но будем считать, что шансов у него при таком варианте больше.
      Патофизиолог вдруг рассмеялась, но смех получился нервный, резкий, невеселый. Скорее он свидетельствовал о том, что Мэрчисон избавилась от напряжения. Патофизиолог продолжала:
      - Да вы только полюбуйтесь на нас! У нас самый совершенный в техническом отношении корабль-неотложка в обозримом космосе и, скажу без ложной скромности, соответствующая такому кораблю опытнейшая бригада врачей, а мы собираемся воззвать к каким-то дикарским примочкам! Да если об этом услышит Питер, он нас просто прикончит на месте! А особенно - если такое лечение поможет..
      Совершенно обескураженный услышанным, Гурронсевас пробормотал:
      - Существо по имени Питер мне незнакомо. Это большой авторитет?
      - Знакомо, Гурронсевас, - успокоил тралтана Приликла, запорхав над пациентом. - Питер - так друзья и родственники называют супруга патофизиолога Мэрчисон, диагноста Конвея. В прошлом он совершил немало подвигов на ниве межвидовой медицины. Но это не имеет отношения к нынешнему положению дел. А важно следующее: как можно скорее переговорите с Ремрат. Спросите, есть ли у нее запас лекарственных трав, выспросите все сведения насчет их действия и применения. Это важно, друг Гурронсевас, и очень, очень срочно.
      Прежде чем ответить, Гурронсевас взглянул одним глазом в обзорный иллюминатор. В долине еще лежала темень, но склоны уже серели в предрассветных сумерках.
      Он сказал:
      - Я хорошо помню цвета, вид и запахи этих трав, а также их действие. Если дело срочное, то мне нет нужды говорить с Ремрат. Я немедленно отравлюсь на сбор необходимых трав и мхов. Они наиболее эффективны, если их собирать на рассвете.
      Глава 30
      В последующие четыре дня Гурронсевас по требованию медиков снабжал их свежими травами, а также пересказывал полученные им от вемарской поварихи инструкции по их использованию, но при этом старался проводить как можно больше времени на вемарской кухне.
      Стоило ему появиться на медицинской палубе "Ргабвара", Мэрчисон, Данальта, Нэйдрад принимались охать, ахать и сокрушаться по поводу того, как это легкомысленно - полагаться на дилетанта, который почему-то диктует медикам, каков должен быть курс лечения, и указывали на то, на ком лежит истинная ответственность за жизнь Критхара. Непосредственно на Гурронсеваса они с подобными упреками не обрушивались, но он не знал, как отвечать на их невысказанные претензии, и чувствовал себя в высшей степени неловко, хотя обычно мнение других существ его не волновало.
      Приликла, который против своей воли ощущал все чувства Гурронсеваса, как-то раз дождался момента, когда остальные либо отдыхали после дежурства, либо были заняты, и обратился к тралтану:
      - Мне понятны ваши мучения. Главный диетолог. Я вам глубоко сочувствую. Мелодичные трели и звоны цинрусскийской речи были едва слышны на фоне механического голоса транслятора. - Но и вы должны понять врачей. Что бы они ни говорили, не думайте, что они стремятся критиковать вас. Скорее имеют место раздражение и обида из-за собственной профессиональной беспомощности, притом что простой повар - примите мои извинения, друг Гурронсевас, если бы у наших друзей было больше времени на размышления, они бы так не думали, ведь вы вовсе не простой повар, - способен больше помочь пациенту, нежели они сами. Они ничего не могут поделать со своими чувствами, как и вы - с вашими, но я учтиво попрошу их не выказывать эмоций в вашем присутствии. Покуда Критхар не поправится окончательно, прошу вас, не обижайтесь на них. Я бы не стал просить о таком Главного диетолога, который прибыл в госпиталь несколько месяцев назад. Вы изменились, Гурронсевас. И это к лучшему.
      Смятенные чувства Гурронсеваса лежали перед цинрусскийским эмпатом как на ладони, поэтому тралтан промолчал.
      - А пока, - продолжал Приликла, - вам будет спокойнее, если вы будете проводить как можно больше времени с другом Ремрат в пещерном поселке.
      Но это оказалось не так легко, как думалось поначалу. Почему-то и Ремрат, и все остальные работники кухни стали относиться к Гурронсевасу все менее дружелюбно. А Приликла был слишком далеко и не мог помочь тралтану чтением эмоций окружавших его вемарцев, дабы тот понял, что он делает или говорит не так.
      К счастью, юные вемарцы вели себя иначе. Они сохранили уважительное отношение к тралтану, вели себя с ним послушно, постоянно выказывали любопытство и все время гадали, что еще новенького изобретет их чужеземный повар. Даже вернувшиеся охотники пробовали приготовленные Гурронсевасом блюда все менее неохотно, хотя, как истинные консерваторы, не уставали твердить, что без мяса для взрослых еда - не еда, и что они будут продолжаться им питаться.
      Учитывая то, как мало добычи они принесли с последней охоты - а при самом экономном ведении хозяйства мяса должно было хватить при добавлении крошечных кусочков к традиционной вемарской похлебке всего на пару недель, - стыд мучил охотников никак не меньше голода. Гурронсевас сдерживался и не высказывал откровенного несогласия с ними. Он неустанно приучал вемарцев к чудесам вегетарианской кулинарии, заставлял их испытывать все новые и новые ощущения. Он завоевывал сердца местных жителей, производя изысканные маневры и исподволь атакуя их желудки. И если он проигрывал сражение-другое, он не огорчался, ибо знал, что побеждает в глобальной войне.
      Однако вскоре и охотники начали вести себя с ним не так дружелюбно, как прежде, и причину такой перемены Гурронсевас не мог понять. Правду сказать, они с ним никогда особо и не любезничали, как Ремрат и другие учительницы, но на редкость быстро освоились с присутствием чужеземца рядом с ними. За последние два дня отношение их к Гурронсевасу стало чуть ли не враждебным. В его присутствии вемарцы умолкали и на вопросы давали односложные, неохотные ответы, да вдобавок таким тоном, от которого и без того холоднющая вода, текущая на кухне, могла превратиться в лед. Тралтан никак не мог понять, что происходит, и это стало ужасно раздражать его. И он решил, что в сложившихся обстоятельствах лучше забыть о показной вежливости и задать прямой вопрос. И он задал его.
      - Ремрат, - спросил он у Главной поварихи, - почему вы сердитесь на меня?
      Миновало несколько молчаливых минут, и Гурронсевас уже решил, что ответа не получит, и занялся приготовлением главного блюда, прозванного вемарцами "чужеземной стряпней", хотя в его состав Гурронсевас включил местные коренья и листья, добавив приправу из травы, которую вемарцы называли "шулиш". Она, как и крессль, обладала жгучим привкусом, но все же не таким острым. По опыту Гурронсевас знал, что большинство взрослых и детей отдадут предпочтение этому блюду и что откажутся от него только самые упрямые охотники, настойчиво требующие одного и того же - вемарского рагу с мясом. Ремрат в свое время уговаривала его не огорчаться, потому что в холодильном шкафу оставалась всего-то пара фунтов мяса. Она говорила, что, чем меньше вемарцы будут требовать мяса, тем дольше сохранится этот скудный запас.
      Покончив с приготовлением блюда, Гурронсевас уступил место у очага четверым поварятам. Они принялись раскладывать еду по мискам и расставлять их на специальные полках, где еда дольше не остывала. Полки были одним из нововведений Гурронсеваса. Один из поварят - подросток по имени Эвемерт (похоже, это был действительно он, хотя Гурронсевас до сих пор с трудом различал вемарских детей) - украсил блюдо, положив поверх подливки несколько молодых побегов дрисса. На вкусе блюда это никак не могло сказаться, но внешний вид его стал несколько привлекательнее. Украсил Эвемерт таким образом только одну тарелку - скорее всего свою собственную.
      Были в жизни Гурронсеваса времена, когда бы он сурово наказал дерзкого новичка за такие новшества - хотя бы для того, чтобы тот знал, что Великий Маэстро на страже и от его зорких глаз ничего не скроется. Но этот юный вемарец продемонстрировал кулинарную изобретательность и воображение, а главное - сделал это самостоятельно. Эвемерт - если то был Эвемерт - подавал большие надежды.
      - Я на вас не сержусь, - неожиданно заговорила Ремрат.
      "Ну да, а черное - это белое", - с горечью подумал Гурронсевас. Но сейчас не время было вступать в полемику. Он почувствовал, что Ремрат хочет сказать ему что-то еще, и промолчал.
      - За короткое время - такое короткое, что мы до сих пор диву даемся, сказала Ремрат, - и несмотря на вашу страшную наружность, мы к вам привыкли. Вы завоевали наше уважение и дружбу - по крайней мере дружбу одной из нас. Но мы очень недовольны хранителями с вашего корабля, и, естественно, наш гнев отражается и на вас, одном из них.
      - Понимаю, - проговорил Гурронсевас сокрушенно.
      Он знал, что все разговоры, ведущиеся в пещерном поселке, слышат на "Ргабваре" и "Тремааре". Но в последние дни его оставили в покое и не приставали с просьбами типа "спросите то-то" и "ответьте так-то". А сейчас Гурронсевасу так хотелось, чтобы его беседой с вемаркой руководили.
      - Но хранители, как и я, хотят только одного: помочь вемарцам. Вы все должны это понимать и верить в это. Так за что же вы сердитесь на них? И что мне сделать для того, чтобы вернуть вашу дружбу?
      Гневным, нетерпеливым голосом существа, разговаривающего с ребенком-несмышленышем, Ремрат произнесла:
      - Они не отдают нам Критхара.
      Гурронсевас немного успокоился. Оказывается, обе проблемы имели под собой одну причину: скорейшее возвращение раненого охотника. Старательно подбирая слова, Гурронсевас сказал:
      - Ваш сын вернется к вам в самое ближайшее время. Сам я не хранитель и потому не могу сказать, сколько именно времени еще продлится ваше ожидание. Я спрошу об этом у хранителей. Да вы и сами могли бы побывать на корабле, навестить Критхара и спросить хранителей обо всем, что вас интересует.
      - Нет! - решительно отказалась Ремрат - так она всегда отвечала на предложения навестить сына - и сердито продолжала:
      - Вы очень жестоки, Гурронсевас. Мне больно говорить об этом, но я начинаю подозревать, что и вы, как ваши друзья-чужеземцы, обманщик. Я буду не против, если вы докажете мне, что это не так, но, пока этого не произойдет, я не желаю с вами разговаривать. Возвращайтесь на корабль и скажите вашим друзьям, чтобы они немедленно отдали нам Критхара.
      Вспоминая свой последний разговор с Приликлой, Гурронсевас поплелся к "Ргабвару", гадая, мечтает ли там хоть одна живая душа о его обществе. Если молодой вемарец был еще жив, может быть, он смог бы объяснить тралтану странное поведение Ремрат и других его сородичей. Тайны и вопросы, на которые он не мог найти ответа, метались в мозгу у несчастного диетолога подобно выметаемому мусору, а это было ему до крайности неприятно, так как он привык к тому, что в мозгу у него такой же образцовый порядок, как на всех кухнях, где ему доводилось работать. В конце концов он решил, что попросит у Приликлы разрешения переговорить с Критхаром с глазу на глаз.
      - Я как раз собирался вам предложить именно это, друг Гурронсевас, объявил эмпат. - Положение дел в плане контакта с вемарцами ухудшается с каждым днем. Известно ли вам о том, что они прервали с нами всякую связь и отключили коммуникаторы после того, как заявили, что они больше не желают видеть чужеземцев у себя в пещерном городе? Теперь Критхар остался нашим единственным каналом связи с вемарцами, но он все время твердит, что не желает знаться с чужеземцами.
      Приликла указал на кровать пациента и неторопливо полетел к ней. Рядом с больным никого из медиков не было - вероятно, потому, что он не желал никого видеть. Приятно было убедиться в том, что первое предположение верно.
      - Самочувствие друга Критхара, - сообщил Приликла, - весьма неплохое. Со времени начала применения местных лекарственных трав его состояние перешло от тяжелого к близкому к выздоровлению. Но вот эмоциональное излучение пациента оставляет желать лучшего. Я ощущаю постоянное глубокое беспокойство и опасения, которые пациент старается прятать и сдерживать. Он отказывается обсуждать с нами свои проблемы, несмотря на все мои попытки приободрить его...
      Приликла, на взгляд Гурронсеваса, был не просто эмпатом - то есть существом, способным улавливать чужие эмоции, - но и прекрасно умел повышать другим существам настроение. От одного взгляда на цинрусскийца, порхающего по заставленной оборудованием палубе, становилось легче на душе.
      - Во время нашего последнего и очень короткого разговора, - рассказывал Приликла, - пациент поинтересовался тем, как поживает его мать, Ремрат, друзья из охотничьего отряда и как вообще дела в пещерном поселке. Это было два дня назад. С тех пор он отказывается говорить с нами и не желает нас слушать. Он очень нервничает, когда мы начинаем обсуждать его самочувствие в его присутствии - до такой степени, что я вынужден отключать его транслятор. Кроме того, он отказывается от еды. Он не знает, как важно и с медицинской и с психологической точки зрения, чтобы выздоравливающий пациент получал калорийное питание. В данном случае пациент сильно ослаблен продолжительным голоданием, и без еды летальный исход для Критхара предрешен, и ждать его осталось недолго.
      Но у вас, друг Гурронсевас, в этом плане по сравнению с нами имеются очевидные преимущества, - продолжал эмпат. - Придя в сознание, пациент еще ни разу вас не видел. Вы не медик, и потому у вас не возникнет искушения говорить в присутствии больного о его самочувствии. Вы профессиональный повар и могли бы выяснить, какую пищу предпочитает наш пациент. И наконец, вы в курсе последних событий в пещерном поселке. Вот почему мне бы хотелось, чтобы вы как можно скорее поговорили с Критхаром.
      Плавно шевеля радужными крыльями, Приликла завис над кроватью больного и добавил:
      - Вемарцы считают вас другом, они относятся к вам даже лучше, чем некоторые медики. Только хочу предостеречь вас: не меряйте вемарцев на свой аршин. Они не похожи ни на кого из нас. Именно из-за различий между нами, осложненных нашими неверными действиями или словами, они и перестали быть нашими друзьями.
      - Я буду осторожен, - пообещал Гурронсевас.
      - Я вам верю, - сказал Прилипла, вытянул тонкую переднюю лапку и коснулся кнопки на прикроватном мониторе. - Я буду следить за эмоциональным излучением больного и оповещать вас о нем. Общаться с вами мы будем на особой частоте. Транслятор пациента включен. Глаза друга Критхара закрыты, но он не спит и слышит нас. А теперь мне лучше вас покинуть.
      Критхар лежал на терапевтической кровати, его задние и передние конечности в местах переломов покрывал гипс, и для них было создано удобное положение посредством хитроумной системы подвесных петель. Зрелище напоминало Гурронсевасу снасти древнего корабля. Туловище и хвост вемарца были закреплены ремнями. Для чего это было сделано, Гурронсевас не понимал - то ли для того, чтобы оградить больного от возможных травм при резких движениях, то ли затем, чтобы обезопасить медиков от нападения. Повязки были прозрачными, на пациенте не было ни бинтов, ни пластырей, не было видно и вемарских примочек, поэтому Гурронсевас заметил, что большинство поверхностных ран у Критхара либо уже затянулись, либо затягиваются. Неожиданно больной открыл глаза.
      - Великий Шаврах! - вырвалось у него, и все его мышцы напряглись. Он силился вырваться. - Кто ты такой, огромный и жуткий зверь?
      Гурронсевас пропустил мимо ушей оскорбление и ответил только на вопрос.
      - Я тралтан, - пояснил он дружелюбно. - То есть представитель вида существ, превышающих по размерам всех, кого вы видели здесь раньше. Наверное, я кажусь вам страшноватым. Но, как и все остальные на этом корабле, я не желаю вам зла. В отличие от них я не целитель, а повар. Но и я мечтаю об одном, как и они - помочь вам вернуться к полному...
      - Повар, но не целитель? - прервал его Критхар. Голос его теперь звучал чуть спокойнее, мышцы немного расслабились. - Но это удивительно, чужеземец! Разве ты не смог завершить свое образование?
      - Меня зовут Гурронсевас, - сообщил тралтан, с трудом справившись с потрясением от очередного оскорбления, хотя мягкий голос Приликлы в наушниках убеждал его в том, что выздоравливающие пациенты, как правило, часто нарочно вредничают.