Глава 16

Самочувствие пострадавших с «Террагара» стало улучшаться такими темпами, что их уже можно было выносить на носилках на воздух на несколько часов каждый день, чтобы благотворное влияние свежего воздуха и солнца усиливало воздействие лекарств. Солнце согревало пациентов, дарило им легкий загар вместо характерной для космолетчиков бледности. Ионизированный слой воздуха на этой планете был неповрежден, поэтому можно было не беспокоиться об отрицательных последствиях пребывания пациентов на солнце. Но Мэрчисон не могла проводить все свое свободное время, играя роль ангела-хранителя и утешая пациентов, хотя они, будучи офицерами и джентльменами, не имели ничего против ее общества и укороченной юбки. Теперь, когда ожоги у пострадавших почти зарубцевались и земные микробы, источником которых являлась Мэрчисон, уже не были для них опасны, она не надевала маску и непроницаемый стерильный костюм.

Мэрчисон мечтала обойти остров по берегу целиком. На основании наблюдений с вершины холма она сделала вывод о том, что такая прогулка займет чуть меньше двух часов. И хотя никто никогда не упрекал ее в необщительности, она хотела совершить эту прогулку в одиночестве, чтобы не отягощать себя беседами с кем-то из коллег. Эти беседы неминуемо крутились бы вокруг темы, о которой нельзя было говорить ничего, кроме полуправды.

Самочувствие пациентов достигло такого уровня, что они теперь беспокоились не о том, останутся ли в живых, а о том, скоро ли их переправят в госпиталь, где им могли сделать пластические и восстановительные операции. Те же самые вопросы задавали Мэрчисон Данальта и Найдрад. Вопросы эти были вполне резонными и заслуживали того, чтобы на них были даны откровенные ответы, но ответов у Мэрчисон не было, потому что пока никто не говорил ей, что можно на эти вопросы ответить.

Когда она во время ежедневного отчета спросила об этом капитана, он сказал, что это чисто медицинское дело, и переадресовал Мэрчисон к ее начальнику. Приликла в обычной мягкой, тактичной, но неприступной манере ответил ей, что время транспортировки пациентов пока неизвестно, поскольку в данный момент он вместе с членами экипажа «Ргабвара» пытается наладить контакт с двумя пострадавшими инопланетянами и решает проблему их извлечения из корабля. В этой работе имелись осложнения, и ответ Приликлы гласил: «Не скоро».

Все, о чем ей удалось узнать, Мэрчисон пересказала Данальте и Найдрад, но ничего не сказала пациентам. Их не стоило тревожить мыслью о том, что очень скоро на больничных койках рядом с ними могут появиться существа, повинные в их увечьях.

Данальта уже порядком подустал от роли разноцветного пляжного мячика и ради разнообразия принял более сложное обличье драмбонского катальщика.

Внешне получилась точная копия КЛХГ – обитателя планеты Драмбо, хотя Мэрчисон сильно сомневалась в том, что даже Данальте под силу повторить те сложнейшие движения внутренних органов этих существ, которые позволяли им непрерывно кататься – с того мгновения, как они появлялись на свет, до конца их дней.

Внешне вододышащие катальщики напоминали ожившие пончики, катавшиеся в вертикальном положении. Внутренняя поверхность их горообразного тела была снабжена частым гребнем коротких манипуляторных щупалец, которые они могли выпускать в разные стороны, чтобы держать равновесие на небольшой скорости. Мимикрист старательно воспроизвел не только щупальца, но и располагавшиеся между их основаниями жабры, а также зрительные органы, устроенные таким образом, чтобы компенсировать постоянные изменения угла зрения. Настоящие катальщики для вращения пользовались не напряжением и расслаблением мышц, а системой гравитационной подпитки. Вот почему они так быстро погибали, если из-за старости или слабости, каких-то случайностей или нападения хищников падали набок и переставали вращаться. Первый опыт Мэрчисон по реанимации остановившегося катальщика был похож на катание по дну водоема полусдувшейся автомобильной камеры. Неожиданно патофизиолог рассмеялась.

– Очень здорово, доктор, – сказала она. – С точки зрения другого драмбонца, окажись такой на этом острове, вы были бы просто неотразимы.

Пончик, катившийся впереди нее, развернулся под прямым углом, остановился и сложился чуть ли не пополам, изобразив тем самым поклон в знак благодарности за комплимент.

Затем он расплылся и превратился в бесформенную груду темно-зеленого желе, после чего потянулся вверх, приобрел желтовато-розовый оттенок и, наконец, преобразился в безупречную копию Мэрчисон, уменьшенную до двух третей по сравнению с оригиналом.

Стать одного роста с настоящей Мэрчисон Данальте не позволяла изначально меньшая масса тела, и хотя глаза, уши и ногти у мимикриста получились просто замечательно, но края белого купальника, волосы и брови выглядели на фоне кожи так, как выглядят черты лица и форма у игрушечного солдатика. Мэрчисон невольно поежилась.

Мэрчисон случалось видеть, как Данальта принимает самые немыслимые обличья, но почему-то смотреть на свое подобие ей было не очень приятно.

– Почему бы вам не прогуляться на холм? – спросила Мэрчисон, и вопрос ее прозвучал более резко, чем она хотела. – Здесь, на берегу, мне нечего бояться. Здесь нет ни мошек, ни крабов, ни рыб, ни амфибий, которые бы на меня напали. А там, на холме, вы бы нашли что-нибудь поинтереснее для подражания.

– Здесь нет никого, кого можно было бы разглядеть невооруженным глазом, – возразила уменьшенная Мэрчисон. – Но мы на чужой планете, не забывайте.

Мэрчисон всегда раздражало, когда ей напоминали об очевидных вещах – особенно тогда, когда это было справедливо, как в данный момент. И все же так трудно было поверить, что это райское местечко находится не на Земле. Она ничего не ответила.

– До сих пор мы видели только одну разновидность животных, – сказал Данальта. – Может быть, другие просто-напросто прячутся от нас, но тех, кого мы видели, изображать скучно. Но я чувствую, что вы раздражены. Прошу прощения.

Скажите честно и откровенно, патофизиолог, данная конфигурация тела вам не по вкусу?

Маленькая Мэрчисон, за исключением ранца с коммуникатором и транслятором, начала таять, подобно воску, и вскоре преобразилась в нечто вроде розового слизня с крошечным ртом и единственным огромным глазом. Настоящая Мэрчисон отвернулась к морю.

Данальта продолжал извиняющимся тоном:

– Если вы предпочитаете погулять в одиночестве, я могу принять форму какого-нибудь водного животного и следовать параллельным курсом, не вступая в разговоры с вами. А если вы желаете погрузиться в воду, я мог бы сопровождать вас в качестве защитника, хотя здесь явно нет никакой угрозы ни в воде, ни в воздухе, ни на суше.

– Спасибо, – ответила Мэрчисон.

Именно этого ей больше всего хотелось с самого начала сегодняшней прогулки, но она не желала проявить резкость.

Она пошла вдоль кромки воды, краешком глаза заметив, как Данальта вполз в море, где сразу превратился в нечто плоское, напоминающее земного ската-хвостокола с высоким спинным плавником, снабженным глазом, что придавало этому «скату» как устойчивость, так и возможность производить круговой обзор окрестностей.

Мэрчисон рассмеялась и подумала: «Боже, с кем мне приходится работать!»

Мало-помалу она подходила все ближе к морю. Вскоре ее ступни уже погрузились в воду, а потом она вошла в воду по колено. Повернувшись спиной к берегу, Мэрчисон вдруг, высоко вскидывая ноги, побежала, вздымая тучи брызг, нырнула и поплыла.

Вода была приятно прохладной и такой чистой, что можно было бы увидеть на дне положительно все крупнее ногтя на большом пальце – если бы на песчаном дне действительно что-то лежало. Всласть наплававшись – большей частью под водой, – Мэрчисон легла на спину и стала нежиться в объятиях океана чужой планеты, который, как и на ее родной Земле, был колыбелью всего живого. Она смотрела на темно-голубое небо и размышляла о том, как было бы замечательно, если бы можно было устраивать для пациентов хотя бы короткие купания. И тут она заметила птиц.

Две птицы кружились чуть поодаль. Они пикировали и медленно парили в восходящих потоках воздуха на огромной высоте, не менее несколько тысяч футов. Их трудно было хорошо разглядеть – так ярко светило солнце. При такой высоте трудно было ожидать, что они смогут напасть. И все же, почувствовав скорее вину за то, что ей так хорошо, нежели волнение, Мэрчисон подняла руку и, помахав ею Данальте, указала на птиц и поплыла к берегу.

Пора было возвращаться к пациентам.

А еще выше птиц, на борту «Ргабвара», такая же мысль посетила Приликлу, который размышлял о других пациентах.

Он мало что мог сделать для них, покуда они не стали бы доверять не только их лечащему врачу, но и ДБДГ и их портативному оборудованию. То, что они так боялись людей и их приборов, крайне осложняло положение дел. Профессиональные познания и опыт землян были очень важны для того, чтобы лечение одного из пострадавших инопланетян прошло успешно.

– У себя в каюте я не только спал, но и предавался размышлениям, друг Флетчер, – сказал цинрусскиец. – Наша основная проблема заключается в общении с пострадавшими – вернее, в передаче им информации без применения тех обычных портативных аудиовизуальных устройств, которые традиционно применяются при процедурах установления первых контактов. Любое такое оборудование – в особенности тогда, когда его сопровождают земляне-ДБДГ, вызывает у пострадавших страх. Кроме того, у меня такое впечатление, что они более или менее сносно воспринимают такие вспомогательные аксессуары наших скафандров, как фонарики на шлемах, портативные двигатели и даже видеокамеры. Видимо, они считают эти устройства обладающими невысокой мощностью и потому неопасными. Вот почему я хочу, чтобы вы…

– Мы уже поняли, – прервал его капитан, – что они спокойно переносят ваше общество, а нас боятся. Может быть, на дружелюбный лад по отношению к вам их провоцируют ваши скромные габариты, физическая слабость и полное отсутствие природных средств нападения. Доктор, вы снова, вопреки моим предупреждениям, желаете отправиться на чужой корабль в одиночестве. Так почему бы вам хотя бы не захватить с собой оборудование для налаживания контакта?

– Потому, – негромко ответил Приликла, – что я не уверен, чего именно они так боятся – этого оборудования, ДБДГ или того и другого сразу. Пока они всего лишь более или менее благосклонно реагировали на мою непосредственную близость. Если я явлюсь с аппаратурой, это может им не понравиться. Мне не хотелось бы рисковать достигнутым доверием.

Капитан кивнул.

– Мы знаем, что вы способны следить за их эмоциональным излучением и в меньшей степени – передавать им дружеские чувства. Это в некотором роде общение, но все же это не то же самое, что обмен словами и понятиями, необходимыми для того, чтобы ваши собеседники уразумели, что они могут доверять не только вам, но и нам. У вас есть проблема, доктор. А решение этой проблемы у вас есть?

– Вероятно, да, – ответил Приликла. – По тому, как пострадавшие реагировали на наши световые сигналы, мы удостоверились в том, что в области неповрежденной обшивки их корабля имеются видеодатчики. Для того, чтобы успешно решить проблему общения, мне нужно находиться внутри отсека управления, и чтобы при этом вы продемонстрировали обучающий фильм, отредактированный с учетом нынешней ситуации, с большим увеличением за пределами корабля. Возможно ли это с технической точки зрения?

Капитан немного помолчал, излучая тревогу за безопасность Приликлы вкупе с волнением, вызванным необходимостью решить техническую задачу.

– Следовательно, – заключил он, – вы хотите, чтобы мы спроецировали трехмерное изображение в пространстве между нашими кораблями. Какой величины оно должно быть?

– Не менее чем в два раза больше чужого звездолета, друг Флетчер, – ответил эмпат. – Пока нам неизвестна степень разрешающей способности их наружного визуального оборудования, поэтому я хотел бы, чтобы все детали на экране были четко видны всем датчикам в указанной области корабля. Это возможно?

Капитан кивнул.

– На то, чтобы приспособить портативную аппаратуру для наружного показа, уйдет какое-то время. Этого времени вам с лихвой хватит на то, чтобы вы поспали и еще подумали над проблемой. Как знать, может быть, вам придет в голову решение, которое будет связано с меньшим риском для вас.

– Благодарю вас, друг Флетчер, – отозвался эмпат, никак не отреагировав на скрытую критику в свой адрес. – Я очень люблю отдохнуть, даже тогда и особенно тогда, когда он совершенно необходим и когда в это время другие заняты полезной и важной работой. Но сначала я хотел бы обсудить с вами содержание и манеру изложения демонстрационных материалов. Кроме того, мне нужно в некотором роде обзавестись вашим умом.

Капитан излучил безмолвное любопытство и осторожность, словно ожидал еще какого-нибудь сюрприза. И он не был разочарован в своих ожиданиях.

– Мне бы хотелось, – продолжал Приликла, – чтобы вы, не прибегая к сложным техническим терминам, объяснили мне, как и что я должен делать в поврежденном отсеке управления – так, как если бы все это делали сами. Естественно, для этого нам нужно совместно изучить сделанные видеозаписи.

– Для того чтобы я обзавелся той частичкой ума, которую вы желаете почерпнуть, доктор, – ответил Флетчер, – мне понадобились бы многие годы. – И в его голосе, и в эмоциональном излучении прослеживался неприкрытый сарказм. – Это все?

– Не совсем, – ответил эмпат. – Мне нужно справиться о самочувствии других пациентов, которым не нужна такая срочная помощь. Но это будет связано с дополнительной работой для вас.

К тому времени, как Приликла с капитаном, к их общей радости, завершили обсуждение, цинрусскиец очень утомился. Прежде чем отправиться спать, он связался с Мэрчисон.

Патофизиолог сообщила ему о том, что видела двух высоко летающих птиц. Еще она сказала о том, что во время непродолжительного купания в компании Данальты убедилась в том, что море совершенно безопасно, и можно было бы устраивать для землян морские ванны под надзором Данальты, который по большому счету был не очень-то и нужен. Затем, по мнению Мэрчисон, можно было оставлять пациентов на свежем воздухе и солнце на более продолжительное время. Зная по долгому опыту работы с землянами о том, как сильно эмоциональное влечение между мужскими и женскими особями этого вида, Приликла понимал, как приятно будет пациентам-мужчинам, если с ними рядом во время морских купаний будет особа противоположного пола, и как это приятно будет его ассистентке. Он согласился.

Ему снились солнце, теплый песок и тихий плеск волн на родном Цинруссе, когда эту идиллическую картину нарушили настойчивый звук сигнала коммуникатора и голос капитана.

– Доктор Приликла, – сказал Флетчер, – просыпайтесь.

Шоу начинается.

Глава 17

На этот раз Приликла отправился в путь один. С помощью дистанционного управления Хэслэм, оставшийся на «Ргабваре», подвел катер к тому месту, откуда можно было проникнуть внутрь чужого корабля. Если робот или его хозяин через посредство видеодатчиков заметили, что в шлеме у Приликлы появилось новшество в виде миниатюрного монитора, эта подробность была оставлена без внимания: никаких препятствий по пути к отсеку управления у Приликлы не возникло. В принципе большой необходимости непосредственно наблюдать за тем, что будет происходить за пределами корабля, у эмпата не было: Флетчер вполне мог рассказывать ему об этом по переговорному устройству, но во все времена и при любых обстоятельствах лучше было один раз увидеть, чем десять раз услышать.

Пробравшись в недра отсека управления, Приликла постарался разместиться как можно ближе к той двери, за которой находился менее сильно пострадавший из двоих членов экипажа. Находясь здесь, эмпат мог с оптимальной точностью отслеживать эмоции неведомого существа. Робот вел себя пассивно и расположился рядом с цинрусскийцем, в полуметре от двери. Приликла понимал, что ловкие металлические пальцы могут разодрать его скафандр за считанные секунды, но еще он понимал – вернее, был в этом почти уверен, – что робот будет сохранять пассивность до тех пор, пока он не будет предпринимать попыток открыть дверь.

– Буду готов по вашей команде, друг Флетчер, – проговорил Приликла.

Через несколько секунд резкая перемена в эмоциональном излучении существа за дверью наряду с изображением, возникшим на экранчике вмонтированного в шлем монитора, оповестили Приликлу о том, что в пространстве между «Ргабваром» и чужим звездолетом началось то самое шоу, о котором говорил капитан.

– Существо видит изображение, которое вы показываете, – взволнованно проговорил Приликла. – Оно излучает понимание, любопытство и обескураженность.

Капитан ничего не сказал, но кто-то из офицеров негромко засмеялся и сказал тихо, не рассчитывая на то, что его услышат:

– Я бы, пожалуй, тоже был бы еще как обескуражен, если бы кто-то взял да и спроецировал одно звездное поле на другое.

Спроецированная картина звездного поля продержалась несколько секунд, затем медленно свернулась и уплотнилась до такой степени, что приняла весьма узнаваемые очертания галактической спирали.

Существо за дверью излучило бесповоротную сосредоточенность.

Мелкие детали изображения постепенно растаяли, клочья межзвездного газа исчезли, число звезд уменьшилось до нескольких сотен, и они стали настолько крупными, что их можно было пересчитать. Одну из них окольцевал ярко-зеленый кружок. Затем на несколько секунд весь «экран» заняло стилизованное изображение звезды и ее планетарной системы, а потом изображение снова сменилось.

Теперь главным объектом показа стала населенная планета звездной системы. Планета была окружена облаками, между которыми проглядывали очертания материков. Затем последовали панорамные виды поверхности – море, ледяные пустыни, горы, тропическая зелень, огромные города, соединяющие их дороги.

Затем изображение резко уменьшилось и сдвинулось в одну сторону.

На второй половине «экрана» начался рассказ о доминирующей разумной форме жизни планеты.

Эта форма жизни представляла собой крупное, невероятно хрупкое летающее насекомое с трубчатым, покрытым панцирем телом, к которому присоединялись шесть тоненьких лапок, заканчивающихся присосками, и еще четыре более тонкие конечности, служащие для хватания, а также две пары широких радужных, почти прозрачных крыльев. Голова насекомого представляла собой витую раковину – настолько тонкую и изящную с виду, что казалось, будто сенсорные органы – особенно два больших блестящих глаза – того и гляди, отвалятся при первом резком движении. И голова, и лапки, хватательные конечности, в ряде которых были зажаты какие-то инструменты, сжимались, разжимались или вращались, дабы можно было продемонстрировать пределы их двигательных способностей. Крылья медленно вздымались и опускались, отбрасывая разноцветные блики, отчего были похожи на подвижные радуги. Это было изображение цинрусскийца, существа, считавшегося одним из самых прекрасных в исследованной галактике.

Затем движения конечностей утихли, крылья сложились, а, тело цинрусскийца оделось в скафандр – точно такой же, как тот, что был на Приликле.

– Помимо фонового волнения я ощущаю чувства удивления и нарастающего любопытства, – доложил Приликла. – Переходите к следующему этапу.

Представитель рода Приликлы был продемонстрирован в первую очередь, потому что его обитатель чужого корабля уже видел и вроде бы проникся к нему доверием. Но теперь его познания и (на что все очень надеялись) степень доверия следовало увеличить.

Затем была показана солнечная система, планета, метеоусловия, городские и сельские районы Кельгии, после чего был продемонстрирован представитель доминирующего вида, обитающий на этой планете. Во время показа удлиненной многоножки, поросшей серебристой шерстью, постоянно находящейся в движении, у существа за дверью не возникло никаких проявлений антипатии. Столь же благосклонно оно просмотрело материалы, посвященные крабоподобным мельфианам и даже шестиногим слоноподобным тралтанам. Но вот во время показа планеты Худлар и ее обитателей стали заметны небольшие перемены в эмоциональном излучении.

Худлар был планетой, сила притяжения на которой равнялась четырем земным , а тамошняя почти непрозрачная атмосфера напоминала густой бульон – взвесь животных и растительных микроорганизмов, которыми питались худлариане.

На Худларе постоянно происходили бури, поэтому обитатели этой планеты были вынуждены производить строительство под землей. Приликла подумал о том, что такая жизнь была по душе только самим худларианам, да и то не очень.

– Отмечаются, – сообщил он, – чувства испуга и узнавания. Такое впечатление, будто бы пострадавший узнал привычного врага. Для большинства существ мельфиане и тралтаны внешне выглядят более пугающими, чем худлариане, имеющие обтекаемую форму тела, поэтому я склонен сделать вывод о том, что напугали существо не они сами, а планета, на которой они обитают.

– Это догадка, доктор, – осведомился капитан, – или ощущение?

– Ощущение, и притом очень сильное, – ответил эмпат.

– Ясно, – проговорил капитан, кашлянул и добавил:

– Если Худлар напомнил нашему зрителю о родине, я склонен ему посочувствовать, невзирая на то, что он вытворил с «Террагаром». Продолжим?

– Пожалуйста, – ответил Приликла, и урок продолжился.

Показ планет и сред обитания шестидесяти семи разумных существ, населявших Галактическую Федерацию, отнял бы слишком много времени. Это не входило в намерения Приликлы и Флетчера, поскольку замыслили они только вводный урок. В перечень существ, которых они решили продемонстрировать неведомому обитателю корабля, были намеренно включены самые разные внешне существа: птицеподобные трехногие налладжимцы, гоглесканцы, похожие на разноцветные живые копны сена, покрытые слизью хлородышащие илленсиане, питающиеся жестким радиационным излучением тельфиане. Кроме них, были продемонстрированы ДБДГ, обитающие на Земле, Нидии и Орлигии. Эти три вида существ следовало продемонстрировать обязательно, поскольку главная цель урока состояла в том, чтобы привить неведомым инопланетянам чувство доверия к спасателям-землянам.

– Ничего не получается, – разочарованно проговорил Приликла. – Всякий раз, как только вы показываете ДБДГ, независимо от их размеров, будь то крупные косматые орлигиане, земляне или вдвое меньшие по габаритам рыжешерстые нидиане, реакция все время одна и та же: сильнейший страх и ненависть.

Крайне трудно будет добиться у этих существ доверия к вам.

– Но что же мы такого могли натворить, – изумился капитан, – из-за чего они питают к нам такие чувства.

– Вы тут ни при чем, друг Флетчер, – ответил Приликла. – Но шоу еще не окончено. Прошу вас, продолжайте.

Формат изображения снова изменился. Теперь вместо демонстрации отдельных планет и их обитателей показывалось, как встречаются между собой по двое, по трое представители различных видов, как они разговаривают. Порой при этих встречах присутствовали детеныши, а порой разные существа вместе трудились над созданием всевозможных технических проектов. Иногда облаченные в скафандры существа демонстрировались во время проведения спасательных операций, и тогда они оказывали помощь представителям других видов.

Приликла очень надеялся на то, что в показе этих сцен прослеживался неприкрытый намек на нынешнюю ситуацию. Затем сюжетная линия вновь претерпела изменения. Все уже продемонстрированные существа были показаны снова. Они разместились дружным хороводом и появлялись одно за другим в порядке возрастания габаритов – от миниатюрных налладжимцев и цинрусскийцев до массивных тралтанов и худлариан, превосходивших первых размерами в десятки раз. Посередине хоровода сверкало крошечное изображение галактики, представлявшей собой как бы ось колеса, от которой к «ободу» тянулись тусклые «спицы», соединявшие «ось» с отдельными существами, образовывавшими колесо. Затем отдельные существа были продемонстрированы заново, н6 на этот раз все они были одинакового размера, что, как надеялись демонстраторы, сможет проиллюстрировать равную важность всех и каждого из них.