– Я чрезвычайно польщен, друг Мерчисон, – отозвался эмпат, – но у тебя, к сожалению, всего две ноги.

Капитан Флетчер неодобрительно кашлянул, услышав эти фривольности, но ничего не сказал. Наверняка он понимал, что все это говорится ради того, чтобы хоть немного сбросить напряжение.

– Хорошо, – проговорил Конвей. – Патофизиолог Мерчисон со всеми своими ногами – уж сколько есть – останется здесь, на Трудгиле. Доктор Приликла, с вами будет работать Нэйдрад, поскольку от нее наверняка будет больше пользы в деле размещения раненых и оказания им первой помощи, чем от бортинженера и связиста. Хэслэм или Доддс могут вернуться к нам с носилками и оборудованием – каким именно, определим позже. Есть вопросы?

– Вопросов нет, друг Конвей, – ответил Приликла. – Прибыл катер.

Мерчисон и Конвей снова занялись ранеными. Капитан обследовал корпус потерпевшего крушение звездолета. Врачи слышали, как он постукивает по обшивке. До них доносился и характерный скрежет, издаваемый магнитными звуковыми датчиками, перемещаемыми по металлу. Ветер все время менял направление, поэтому защитить перенесенных в тень раненых от песка было просто невозможно.

Хэслэм с борта «Ргабвара» сообщил о том, что территория проведения спасательной операции попала в зону небольшой песчаной бури, которая, по его подсчетам, должна была утихнуть еще до прибытия катера, а катер должен был прибыть через полчаса. Он также радостно сообщил о том, что поблизости не замечено никаких движущихся объектов, кроме вырванных ветром с корнем кустов, которые бы непременно проиграли хромым черепахам в скоростной гонке.

В тень уже были перенесены все раненые, за исключением троих. Конвей занялся их переноской, а Мерчисон принялась оборачивать остальных в полиэтилен, чтобы защитить их от ветра и песка. Под пленку она предварительно подсовывала баллончики с кислородом, из которых дозированно выделялся газ, необходимый для дыхания раненых. Медики, предварительно посовещавшись, решили, что пребывание в таких самодельных кислородных палатках раненым не повредит: чистый кислород должен был снизить степень дыхательной недостаточности, к тому же этот газ помогал заживлению ран. И все же при работе с незнакомыми формами жизни никогда нельзя было ни в чем быть уверенным до конца. Во всяком случае, пока никто из раненых в сознание не пришел.

– Честно говоря, мне не нравится то, что они все без сознания, – призналась Мерчисон, когда они вместе с Конвеем несли в тень крупное существо, классифицированное ими как ДКОЖ. – Не такие уж у них тяжелые раны. А не может ли быть, что они в спячке?

– На мой взгляд, они впали в бессознательное состояние внезапно, – с сомнением отозвался Конвей. – Судя по тому, что говорит капитан, несчастье случилось с ними в процессе пилотирования корабля. В спячку обычно впадают в каком-нибудь безопасном месте, когда не грозит беда.

– Я подумала о непроизвольной форме спячки, – объяснила Мерчисон. – Может быть, это состояние вызвано полученными травмами и помогает им остаться в живых до прихода помощи. Что это было такое?

«Это» было громким скрежетом, донесшимся со стороны лежавшего на боку звездолета. Звук длился всего секунду, затем последовала короткая пауза, и он послышался вновь. В шлемофонах медики слышали только тяжелое дыхание. Следовательно, звук исходил от Флетчера.

– Капитан, – спросила Мерчисон. – С вами все в порядке?

– Все нормально, мэм, – тут же отозвался Флетчер. – Я, похоже, обнаружил вход в грузовой отсек. Это не люк, а просто герметично закрывающаяся дверь. Когда корабль перевернулся на бок, дверь открылась, но ее заклинило и засыпало песком. Я расчистил песок, теперь дверь свободно открывается, только петли перекручены – ну, вы, наверное, слышали, как они скрипят. Двое членов экипажа пытались воспользоваться этой узкой дверью, но не смогли в нее протиснуться. Один из них покрупнее, а второй – среднего размера, у обоих оторваны конечности, оба не движутся. Принести их к вам?

– Лучше я сначала их осмотрю, – ответил Конвей. – Дайте мне несколько минут, сейчас я к вам подойду.

Когда они с Конвеем укладывали последнего раненого под полиэтиленовую пленку, Мэрчисон поинтересовалась:

– Удалось ли вам обнаружить следы преступника, капитан?

– Никаких, мэм, кроме этих двоих раненых, – отозвался Флетчер. – Мои датчики не улавливают никаких передвижений живых существ внутри корабля. Слышатся только очень негромкие беспорядочные звуки – скорее всего это падают обломки. Я почти уверен в том, что преступник где-то за пределами корабля.

– В таком случае, – сказала Мерчисон, выразительно взглянув на Конвея, – я пойду с тобой.

Ветер утих, песок улегся. Конвей и Мерчисон ясно разглядели черное прямоугольное отверстие в обшивке корабля, откуда им махал рукой капитан. На самом деле в обшивке зияло множество отверстий, так что без помощи Флетчера врачи вряд ли бы догадались, в какое именно им следует забраться. Со стороны казалось, что корабль того и гляди развалится на части, но когда Мерчисон и Конвей забрались внутрь, выпрямились и включили фонарики на шлемах, они увидели, что внутри никаких особых повреждений не наблюдается.

– Но как же выбрались наружу остальные? – спросил Конвей. Он опустился на колени и принялся обследовать сканером более крупного из двоих инопланетян. Одна из его главных конечностей была оторвана, но остальные раны оказались поверхностными.

– Для входа и выхода экипажа имеется большой люк наверху, ближе к носу, – объяснил Флетчер. – По крайней мере он оказался наверху после того, как корабль перевернулся. Видимо, члены экипажа выскочили наружу и съехали вниз по обшивке корпуса или побежали по корпусу до кормы, а оттуда спрыгнули на землю. Этим двоим просто не повезло.

– Одному из них очень не повезло, – сообщила Мерчисон. – ДКОЖ мертв. Раны у него не такие тяжелые, как у других, которых я обследовала, но его легкие, судя по данным моего анализатора, повреждены каким-то ядовитым газом. А что с твоим ДСМГ?

– Он жив, – ответил Конвей. – Общее состояние тяжелое, легкие также поражены. Может быть, просто эти существа более выносливы, чем те, что относятся к другим двум видам.

– Кто же они такие, эти ДКОЖ? – задумчиво проговорила Мерчисон. – Разумны ли они? Вот более мелкие ДКЛГ и ДСМГ почти наверняка разумны. Их конечности заканчиваются специализированными манипуляторами, причем у ДКЛГ – шесть рук и ни одной ноги. А вот у ДКОЖ – четыре ноги и две передние когтистые лапы, а все прочее, грубо говоря, – зубы и система желудков.

– Которые пусты, – уточнил Конвей. – Между прочим, желудки оказались пусты у всех ДКОЖ, которых мне довелось обследовать.

– И у тех, которых обследовала я, – подхватила Мерчисон. Пару мгновений они с Конвеем молча смотрели друг на друга, потом Конвей проговорил:

– Капитан.

Флетчер возился у двери, которая, судя по всему, вела внутрь отсека. Дверь была расположена у него над головой, но на самом деле была, конечно, прорезана в стене – просто корабль лежал на боку. Послышался громкий щелчок, дверь распахнулась. Капитан довольно хмыкнул и подошел к медикам.

– Слушаю вас, доктор.

Конвей кашлянул и сказал:

– Капитан, у нас тут родилась идея насчет вашего преступника. Мы полагаем, что причиной, из-за которой члены экипажа подали сигнал бедствия, был голод. У всех обследованных нами существ желудки оказались пустыми. Очень может быть, что преступником является член экипажа, который превратился в каннибала.

Флетчер не успел ничего ответить. В шлемофонах послышался голос Приликлы.

– Друг Конвей, – сказал эмпат. – Я пока осмотрел не всех присланных вами раненых, но у тех, кого я успел обследовать, действительно наблюдаются симптомы обезвоживания и похудания, характерные для жажды и голода. Однако состояние их не смертельно. Ваш гипотетический преступник, видимо, атаковал остальных членов экипажа еще до того, как дефицит питания стал критическим. Это существо было голодно, но не умирало от голода. Вы уверены, что мы ведем речь о разумном существе?

– Нет, – ответил Конвей. – Но если оно находится в числе раненых, которых мы осматривали первыми, мы могли его пропустить, потому что тогда мы больше интересовались ранами, чем содержимым желудков. Если это так, то искомый преступник сейчас запросто может находиться на борту «Ргабвара». Так что, если тебе попадется раненый с набитым пузом, попроси Хэслэма и Чена немедленно связать его. У капитана к нему профессиональный интерес.

– Это точно, – мрачно буркнул Флетчер и собрался было что-то добавить, но тут вмешался Хэслэм, заменивший Доддса за штурвалом катера, и сообщил, что катер приземлится через шесть минут и что ему понадобится помощь в выгрузке носилок.

Носилки заполнили ранеными, еще нескольких из них разместили в креслах по двое. Получилось, что этим рейсом Хэслэм смог забрать более половины оставшихся пострадавших. Тень под скалой стала длиннее, но воздух был еще теплым, небо оставалось ясным, ветер не поднимался. Мерчисон заявила, что предпочла бы еще задержаться на планете и посвятить время до следующего прилета катера исследованию трупа того ДКОЖ, что остался внутри корабля. Уцелевшего ДКМГ отправили с Хэслэмом.

С самого начала было ясно, что Флетчер не испытывает жгучего желания наблюдать за вскрытием, а когда Мерчисон сказала ему, что им с Конвеем вполне хватит света от фонариков на их шлемах, капитан быстро ушел и стал пробираться к почти вертикально расположенной палубе. Через пятнадцать минут он сообщил, что обнаружил в отсеке грузы – именно грузы, а не продовольственные припасы. Затем он сказал, что намерен выбраться в коридор за отсеком, чтобы осмотреть его и поискать раненых.

– Вам обязательно нужно заниматься этим сейчас, капитан? – озабоченно поинтересовалась Мерчисон и посмотрела вверх. Конвей тоже поднял голову и взглянул на капитана, стоявшего у края дверного проема – вернее, не столько на капитана, как на его ремень, к которому была приторочена кобура с бластером.

– А знаете, капитан, – сказал он негромко, – вы ведь носите на ремне оружие с самого первого вылета «Ргабвара», а я до сих пор как-то не обращал на это внимания. Бластер был для меня неотъемлемой частью вашей форменной одежды, как фуражка или погоны. А теперь он почему-то кажется мне еще более подозрительным, чем ваш ранец.

Флетчеру стало неловко.

– Нас всегда учили тому, что психологический эффект демонстрации оружия минимален для законопослушных существ, однако этот эффект пропорционально усиливается в зависимости от степени вины у преступников. Однако воздействие моего оружия до сих пор было действительно чисто психологическим, пока Хэслэм не доставил мне заряды с последним рейсом катера. – Он оправдывающимся тоном добавил: – Заряжать оружие на борту корабля-неотложки никакой необходимости нет – ведь у меня и в мыслях не было, что этот наш рейс превратится в полицейскую операцию.

Мерчисон негромко рассмеялась и возобновила работу. Конвей присоединился к ней. Перед тем как уйти, капитан сказал:

– Пробыть тут долго мы не сможем, но я обязан предоставить начальству как можно более полный отчет о происшествии. Мы обнаружили существ нового для Федерации вида, незнакомую космическую технику, и то, с какой целью куда-то следовал этот корабль, может быть как-то связано со случившимся. Кем был наш преступник? Какой-то важной персоной? Пленником? Неразумным животным? Если же он был разумным существом, то, может быть, его удерживали в заключении, а если да, то почему? Не явилось ли плачевное состояние членов экипажа дополнительным, усугубляющим положение дел фактором? Понимаю, трудно отмахнуться от идеи каннибализма, но все-таки, пока мы не узнаем всех фактов…

Он умолк и стал обследовать датчиком палубу. Через несколько секунд он заговорил снова:

– Кроме нас с вами, ничего движущегося внутри корабля нет. Я оставил наружную дверь приоткрытой всего на несколько дюймов. Если кто-то попытается проникнуть в корабль снаружи, вы это сразу услышите – либо сам зверь вас об этом оповестит, либо сработает система сигнализации на «Ргабваре». В любом случае я успею быстро к вам вернуться, так что вам ни о чем волноваться не стоит.

Медики продолжили вскрытие, а капитан оповещал о каждом своем шаге – он передавал Доддсу видеоотчет о своем странствии по чужому звездолету и сопровождал отчет словесным комментарием. Флетчер сообщил, что коридор, в который он выбрался из грузового отсека, по людским меркам очень тесный. Продвигаться по коридору ему пришлось на четвереньках, и развернуться для того, чтобы вернуться обратно, он мог, только добравшись до развилки. Вдоль стен коридора тянулись пучки кабелей и трубы гидравлической системы. Пол и потолок были оборудованы противоударными панелями, что говорило о том, что системы искусственной гравитации на корабле нет.

За тем отсеком, где сейчас работали медики, располагался еще один грузовой, а за ним капитан обнаружил помещение, в котором находились генераторы гипердрайва. Люк, за которым находился реактор и реактивные двигатели, был задраен, но, судя по показателям датчика, энергия была полностью отключена. Вероятно, в конструкции корабля была предусмотрена система автоматического отключения энергии, и она сработала в момент неудачной посадки. Однако в одном из энергетических кабелей, идущих вдоль коридора, капитан обнаружил остаточный заряд энергии – видимо, это было связано с включением системы аварийного освещения. Затем капитан сообщил о том, что вроде бы обнаружил электрический выключатель.

Как выяснилось несколько секунд спустя, это действительно оказался электрический выключатель – неожиданно в отсеке коридора, где находился Флетчер, вспыхнул свет. Сначала он показался ему слишком ярким, но вскоре его глаза привыкли к свету. Капитан продолжил свое странствие по кораблю. Конвей и Мерчисон услышали у себя над головами его шаги. Вдруг зажглись потолочные светильники, расположенные сбоку от них. Конвей выключил ставший ненужным фонарик на шлеме.

– Спасибо, капитан, – сказал он и продолжил обсуждение результатов вскрытия с Мерчисон: – Внутри черепной коробки хватает места для того, чтобы там мог разместиться объемистый головной мозг, но мозг не занимает всего объема черепной коробки. Не могу себе представить, чтобы эта четвероногая зверюга с двумя передними лапами, оборудованными только когтями, могла бы пользоваться какими-то орудиями. Вряд ли перед нами член экипажа. И зубы у этого создания не слишком страшные. Во всяком случае, они не похожи на зубы хищника. Быть может, в далеком прошлом эти зубы и служили устрашающим естественным оружием, но теперь они так не выглядят.

Мерчисон кивнула.

– Желудок этого существа слишком велик по сравнению с массой тела, – сказала она. – Тем не менее мы не наблюдаем у него ни жировой клетчатки, ни избыточной мышечной массы, что свидетельствовало бы о том, что перед нами животное, выращиваемое в целях его последующего поедания. Желудок этого существа напоминает желудки земных жвачных животных. Вообще вся его пищеварительная система выглядит довольно-таки странно, но для того чтобы сделать окончательные выводы о том, как она функционирует, мне нужно было бы проследить за циклом от начала до конца – от момента потребления пищи до момента дефекации. Здесь я этого сделать не могу. Интересно было бы узнать, чем питались эти создания, пока у них не кончилась еда.

– Я прохожу по какому-то кладовому помещению, – сообщил капитан Флетчер. – Тут стоят большие ящики, между которыми имеются проходы. Ящики наполнены контейнерами различных цветов и размеров. Сверху на контейнерах имеются воронкообразные раструбы. Есть здесь также мусорные бачки, наполненные пустыми контейнерами. Часть пустых и полных баллонов валяется в коридоре.

– Если можете, возьмите для меня пробы из пустого и полного баллона, – торопливо попросила Мерчисон.

– Хорошо, мэм, – отозвался капитан. – Учитывая то, как исхудали ваши пациенты, скорее всего в баллонах краска или растворитель, а не еда. Но ясно, что вам, как и мне, нужно исключить все возможные варианты. Я двигаюсь к следующему… О!

Конвей только открыл рот, чтобы спросить, что случилось, но капитан опередил его.

– Я включил свет в этом отсеке и обнаружил еще двоих пострадавших, – сказал он. – Один из них среднего размера – из тех, что вы именуете ДКМГ. Он раздавлен насмерть крупным обломком. Второй – маленький, ДКЛГ, у него оторвана одна конечность, он неподвижен. Я нахожусь в той части корабля, где обшивку прокололо острой скалой в то время, когда он перевернулся.

Здесь наблюдаются сильные разрушения, – продолжал Флетчер. – Повсюду валяются оторванные настенные и потолочные панели. Вижу также два больших цилиндра, укрепленных на стене, – по всей вероятности, это резервуары гидравлической активаторной системы. Оба цилиндра разбиты, соединяющие их трубы повреждены, вокруг цилиндров – облачко газа. Видимо, испаряется их содержимое.

Коридор впереди частично заблокирован обломками, – продолжал свой рассказ Флетчер. – Я мог бы разобрать завал, но тогда я подниму шум, а мне не хотелось бы…

– Капитан, – прервал его Конвей, – не могли бы вы перенести к нам ДКЛГ и доставить пробу гидравлической жидкости вместе с остальными пробами как можно скорее?

Флетчер явно был не слишком доволен тем, что его просят прервать исследование корабля. Однако он коротко отозвался:

– Через десять минут все будет доставлено ко входу в ваш отсек, доктор.

Капитан доставил медикам пострадавшего и пробы и успел снова дойти до середины корабля, но тут его разведывательный поход прервали снова. На этот раз это был лейтенант Доддс.

– Катер готов к вылету, сэр, – сообщил астронавигатор. Голос его прозвучал как-то неуверенно. – Боюсь, – продолжал он, – времени до заката осталось только для одного рейса, поэтому, быть может, докторам лучше решить, каких раненых отправить на «Ргабвар», а каких оставить до завтрашнего утра? При том, что на борту катера будете Хэслэм и вы трое, забрать удастся только половину раненых – и даже меньше, если вы захватите свое портативное оборудование.

– Я не брошу здесь раненых без присмотра, – решительно объявил Конвей. – Им не выжить, когда упадет температура и поднимется песчаная буря!

– Может быть, все не так страшно, – задумчиво проговорила Мерчисон. – Если уж придется оставить здесь часть раненых – а выбора у нас, похоже, нет, мы могли бы присыпать их песком. Температура тела у этих существ высокая, песок – отличный изолятор, запасом кислорода мы их уже обеспечили.

– Слыхал я про докторов, которые стремились закопать свои ошибки в землю… – начал было Конвей, но тут снова вмешался Доддс.

– Я прошу прощения, мэм, – обратился он к Мерчисон, – но тут есть одна проблема. Дело в том, что к кораблю приближаются четыре странных пятна с рваными краями, про которые я уже упоминал раньше. Они движутся медленно, но возле корабля будут около полуночи. Пятна эти представляют собой скопища всеядных колючих кустов. Жертву свою они медленно окружают со всех сторон, и тогда ей не остается ничего другого, как биться об их острые шипы. Шипы выделяют яд, который либо парализует, либо сразу убивает жертву, независимо от ее размеров и числа царапин. Когда жертва обездвижена, колючие кусты запускают в ее тело свои корни и высасывают оттуда все питательные вещества. Так что я не думаю, – резюмировал он, – что ваши засыпанные песком раненые дотянут до утра.

Мерчисон совсем не по-дамски выругалась, а Конвей сказал:

– Мы могли бы перенесли их в этот отсек и закрыть дверь. Нам потребуются обогреватели и медицинский монитор, и… нет, мне все равно не нравится мысль о том, что мы оставим их без присмотра.

– Да, тут есть о чем подумать, доктор, – вступил в разговор капитан. – Вашим раненым нужен не только присмотр, но и защита. Доддс, сколько вы можете потянуть с вылетом?

– Полчаса, сэр, – ответил астронавигатор. – Тогда у меня будет еще полчаса на полет и меньше часа на то, чтобы произвести погрузку и переноску в корабль остальных раненых. Если катер через два с половиной часа не стартует с поверхности Трудгиля, начнется песчаная буря, и тогда взлететь будет очень трудно.

– Хорошо, – ответил Флетчер. – За полчаса мы примем решение. До этого времени не стартуйте.

Однако долгого обсуждения не последовало, и решение было принято Флетчером, невзирая на то, что Конвей и Мерчисон могли много чего сказать против. Флетчер утверждал, что двое медиков сделали все от них зависящее, и теперь за ранеными нужно было только наблюдать. Он заявил, что с этим он справится и сам, а в том случае, если на раненых кто-то вздумает напасть, он сумеет их защитить.

Капитан был уверен в том, что преступник, нанесший пострадавшим ранения, находится не на корабле, но может вернуться сюда, чтобы спрятаться от холода и песчаной бури – а может быть, для того, чтобы избежать встречи с приближающимися зарослями хищных кустарников. Он добавил, что медикам сейчас лучше находиться на «Ргабваре» и заняться оказанием квалифицированной помощи тем раненым, которых туда уже переправили.

– Капитан, – сердито сказал Конвей, неспособный выдвинуть никаких иных аргументов, – на месте проведения спасательной операции командую я.

– Так почему бы тогда вам не подойти к командованию со всей ответственностью, доктор? – парировал Флетчер.

– Капитан, – поспешно вмешалась Мерчисон, желая предотвратить спор, из-за которого еще на несколько недель могла осложниться атмосфера на борту неотложки, – тот ДКЛГ, которого вы нам доставили, не так сильно ранен по сравнению с остальными, но боюсь, он пострадал от отравления. У него наблюдается тяжелое воспаление дыхательных путей и сильнейшее поражение легких, напоминающее то, что мы видели у первого из пострадавших, обнаруженных вами в этом отсеке. В обоих легких обнаруживаются следы вещества, пробу которого вы взяли из гидравлического резервуара. Это смертельно опасное вещество, капитан, так что не вздумайте снимать шлем где-нибудь поблизости от места его утечки.

– Благодарю, мэм, не буду, – сдержанно отозвался Флетчер и продолжал: – Доддс, как вы видите, впереди меня коридор сплющен почти в лепешку. Члены экипажа могли пробраться через этот завал, но мне придется поработать резаком, чтобы…

Конвей отключил радиосвязь и прижал свой шлем к шлему Мерчисон, чтобы поговорить с ней тайком.

– На чьей ты стороне? – гневно вопросил он.

Она усмехнулась, но ответить не успела. В шлемофонах послышался робкий голосок Приликлы. Эмпат тоже пытался смягчить накалившуюся обстановку и успокоить источник потенциально неприятного эмоционального излучения.

– Друг Конвей, – сказал он. – Аргументы, приводимые другом Флетчером, убедительны, и лично я бы только приветствовал возвращение вас с другом Мерчисон на «Ргабвар», хотя мы с другом Нэйдрад тут вполне удовлетворительно справляемся с пациентами. Все они в стабильном состоянии, за исключением троих ДКЛГ, у которых немного понизилась температура тела.

– Усиливается шок, ты так думаешь? – спросил Конвей.

– Нет, друг Конвей, – ответил Приликла. – В их общем состоянии наблюдается небольшое улучшение.

– Эмоциональное излучение?

– На уровне сознания ничего не улавливается, друг Конвей, – отозвался эмпат, – но я ощущаю бессознательные всплески отчаяния и нужды.

– Они все голодны, – сухо проговорил Конвей, – кроме одного.

– Мысль об этом существе мне тоже не слишком приятна, – продолжал Приликла, – но вернемся к состоянию пациентов. Повреждение и воспаление легких, отмеченное другом Мерчисон, меньшей степени тяжести, наблюдается и у других раненых, и причина его совершенно верно отнесена ею на счет вещества, вытекшего из поврежденного резервуара. Но вероятно, результаты обследования раненых на Трудгиле, где у вас с собой только портативное оборудование, не отличающееся высокой точностью…

– Приликла, – нетерпеливо перебил его Конвей, – ты явно имеешь в виду, что мы с Мерчисон просто-напросто упустили из виду важные медицинские сведения, но ты слишком тактичен для того, чтобы сказать об этом прямо и нас не обидеть. Однако сильное нетерпение и любопытство – тоже не самые приятные эмоции, поэтому просто расскажи нам, коллега, что ты там обнаружил.

– Прошу прощения, друг Конвей, – смущенно отозвался эмпат. – Дело в том, что у раненых воспалены не только дыхательные пути, но и пищеварительный тракт. Воспаление пищеварительных органов не слишком сильное, но оно в одинаковой степени тяжести наблюдается у всех пострадавших, независимо от типа их физиологической классификации. И я размышлял над тем, не могло ли на корабле с ними случиться что-то такое, что могло бы стать причиной этого состояния.

Озадачивают меня и ампутационные раны, – продолжал Приликла. – Пока я занимался наложением швов на резаные раны и их стерилизацией. Ни одна из этих ран не оказалась слишком глубокой, жизненно важные органы ни у кого из пострадавших не задеты. Но ампутационные культи я только покрыл стерильными повязками, на тот случай, если вдруг появится возможность пересадки конечностей. Не обнаружили ли вы, случайно, оторванных конечностей? Не думали ли о том, какой формы, размеров могут быть эти недостающие конечности и какова их физиологическая роль?

Из глубины корабля послышался стук, скрежет металла и тяжелое дыхание капитана Флетчера, занятого расчисткой завала. Когда снова стало тихо, Мерчисон ответила Приликле:

– Да, коллега, я думала об этом. К ампутационным культям у существ всех трех типов подходят довольно сложные соединения нервов, а у самых крупных, ДКОЖ, я обнаружила еще и какую-то трубчатую структуру, назначение которой мне пока не вполне ясно, но очевидно, что эта структура как-то связана с очень сложной системой верхних отделов пищеварительного тракта. Однако, принимая во внимание тот факт, что эти конечности или органы у мелких и средних существ расположены у нижнего основания позвоночника, а у более крупных – посередине живота, могу высказать единственное предположение: вероятно, тот злоумышленник, что напал на этих несчастных, мог счесть эти части их тела съедобными, поскольку больше он у них ничего не откусил. Относительно формы и размера этих отсутствующих органов у меня пока представления нет, но подозреваю, что это могли быть либо хвосты, либо половые органы, либо молочные железы…

– Прошу прощения за то, что прерываю ваш консилиум, мэм, – вмешался Флетчер. По его тону чувствовалось, что он очень рад прервать консилиум именно сейчас, пока разговоры медиков не зашли дальше. Он быстро добавил: – Доктор Конвей, я обнаружил еще одного ДКМГ. Он лежит на полу, не двигается, но, похоже, не ранен. Я подумал: быть может, вы захотите осмотреть его здесь, на месте?

– Иду, – не раздумывая, ответил Конвей.

Он выбрался из отсека и пополз на четвереньках в ту сторону, где находился капитан. Флетчер продолжал описывать все, что попадалось ему на пути. Расчистив себе дорогу, он обнаружил кубрик. Кубрик был устроен типично для корабля, где отсутствовала система искусственной гравитации. Здесь стояли ряды двухъярусных коек, в которые члены экипажа забирались поспать в условиях невесомости. Койки были оборудованы амортизаторами.

Капитан сказал, что койки он видит трех разных размеров, следовательно, все существа – ДКЛГ, ДКМГ и ДКОЖ – являются членами экипажа, и даже крупные ДКОЖ – все-таки скорее всего не являются лабораторными животными. Судя по размеру и числу коек, ДКОЖ на корабле было втрое меньше, чем существ остальных двух типов.

Капитан быстро сосчитал койки. Их оказалось тридцать. Это число согласовывалось с тем числом раненых, которых медики обнаружили возле корабля и внутри него. Это означало, что искомый преступник почти наверняка не принадлежит ни к одному из трех видов.

Трудно было сказать, что происходило в кубрике. Флетчер пояснил, что здесь многое попадало со стен, когда корабль перевернулся на бок. Между тем треть коек была аккуратно прибрана, а две трети выглядели так, словно с них поспешно вскочили. Можно было не сомневаться, что заправленные койки принадлежали членам экипажа, находящимся на вахте, однако капитану показалось странным то, что все прочие члены экипажа, свободные от вахты, спали. По крайней мере половина из них по идее должна была бы находиться на рекреационной палубе. Но с другой стороны, отметил Флетчер, такая картина вполне могла наблюдаться при перегрузках во время совершения посадки.

Капитан выбрался из кубрика как раз тогда, когда со входом в него поравнялся Конвей.

– Пострадавший в кубрике, доктор, рядом с переборкой, между койками для ДКМГ. Позовите меня, если вам потребуется помощь.

С этими словами он развернулся и пополз дальше по коридору, но далеко не продвинулся: как только Конвей подобрался к пострадавшему, он услышал шипение газового резака и тяжелое дыхание капитана.

За несколько минут Конвей разобрался с тем, что случилось. Две из ножек койки подломились при ударе – конструкция коек была рассчитана на вертикальные силы G, а не на горизонтальные, и ДКМГ, лежавшего на койке, отбросило к стене, которая неожиданно приобрела горизонтальное положение. ДКМГ ударился о стену головой, место ушиба кровило, но кости черепа были целы. Раненый потерял сознание, а потом в легкие его проник ядовитый газ из разбитого резервуара.

«Этому не повезло вдвойне», – подумал Конвей. Он осторожно вытащил ДКМГ из-под придавившей его койки и более внимательно осмотрел. У этого существа, как и у всех остальных, имелась типичная ампутационная рана у основания позвоночника. Конвею стало не по себе при мысли о том, что преступник побывал в кубрике и напал даже на этого ДКМГ, который лежал на койке. Что же это было за существо? Почему-то Конвей решил, что существо это скорее мелкое, нежели крупное. Злобное. И проворное. Он быстро обвел взглядом кубрик и продолжил осмотр трупа.

– Странно, – сказал он вслух. – У этого ДКМГ в желудке есть небольшое количество непереваренной пищи.

– Ничего странного, – негромко отозвалась Мерчисон. – Пробы из баллонов представляют собой питательную смесь. Это разбавленный жидкостью порошок и какой-то волокнистый материал. И то, и другое – калорийное питание, пригодное для всех трех типов существ. Что же стало причиной каннибализма? И с какой стати они все так оголодали? В кладовой полным-полно еды!