– Как бы то ни было, – сказал Конвей и, улыбнувшись, указал на главный дисплей, где было видно, как один за другим к месту сбора подлетают поисковые корабли, – теперь вы понимаете, что самая важная персона в данном случае – «Ргабвар», а не кто-то из членов его команды.

Изумления у Нельсона не убавилось, но сказать он ничего не успел. Друг за другом с «Ргабваром» вышли на связь капитаны двух поисковых кораблей. Оба судна вынырнули из гиперпространства вблизи от секций космической станции и теперь возвращались «с уловом» – с помощью гравилучей дальнего действия они тащили за собой обнаруженные отсеки. В обоих случаях датчики показывали, что внутри отсеков находятся живые существа.

– Между тем новости не самые веселые, – заметил Нельсон и указал на дисплей, куда было передано увеличенное изображение секции, к которой он направил «Тирель». – Этот отсек сильно пострадал. Трудно представить, чтобы внутри него кто-то выжил.

Глядя на экран, Конвей кивнул. Отсек медленно развернулся, продемонстрировав свой торец. Мерчисон проговорила:

– Можно не сомневаться.

В обшивке отсека зияло множество пробоин. Видимо, он не раз столкнулся с обломками соединительных конструкций станции, которые в большом количестве болтались неподалеку. Посреди этих обломков находился и круглый торцевой диск отсека, а из обнаженного торца свисала часть туловища ее обитателя, напоминавшего гигантскую гусеницу.

– Можете передать изображение на «Ргабвар»? – спросил Конвей.

– Если мне удастся вставить словечко, – отозвался Нельсон и бросил недобрый взгляд на динамик, откуда слышались безостановочные приглушенные переговоры Флетчера с капитанами поисковых кораблей.

Мерчисон не спускала глаз с дисплея. Неожиданно она сказала:

– Исследование трупа в таких условиях – пустая трата времени. Не могли бы вы захватить отсек своим гравилучом, капитан, и доставить нас на «Ргабвар»?

– Сам отсек нам также понадобится для изучения, – добавил Конвей. – Исследование системы жизнеобеспечения и создания условий для анабиоза даст нам важные сведения о физиологии этих существ, и…

– Прошу прощения, доктор, – прервал его Нельсон. На несколько секунд в переговорах возникла пауза, и капитан «Тиреля» воспользовался ею, чтобы сказать свое слово. – «Тирель» на связи, – сказал он. – Примите картинку, «Ргабвар». Доктор Конвей считает, что это важно.

– Передавайте, «Тирель», – послышался голос Флетчера. – Всем остальным ждать.

Последовала долгая пауза. Капитан «Ргабвара» изучал изображение медленно вращающегося полуразбитого отсека и находящегося внутри нее трупа. Секция совершила три полных оборота, и только тогда Флетчер подал голос. И его тон, и те слова, которые он употребил, оказались настолько нехарактерными, что медики с трудом поверили, что говорит их капитан.

– Какой же я идиот, какой непроходимый тупица, как я мог этого не заметить!

Очевидный вопрос сорвался с уст Мерчисон.

– Как я мог не понять, каким образом открывается торцевой диск! – объяснил Флетчер, сделал еще несколько нелестных замечаний по своему адресу и только потом продолжал: – Он просто-напросто вываливается, отпадает или существует какой-то пружинный механизм, который выталкивает его за паз, который вы теперь видите за фиксирующим обшлагом. Наверняка существует датчик наружного давления воздуха, соединенный с пружинным механизмом и препятствующий случайному срабатыванию этого механизма, когда отсек отсоединен от других отсеков или тогда, когда в соседнем отсеке нет воздуха. Вам обязательно нужен весь отсек или только труп?

По тону вопроса было ясно, что если намерения доктора не таковы, то последует целая серия сильнейших аргументов, направленных на то, чтобы его переубедить.

– И то, и другое, и как можно скорее, – сухо ответил Конвей. – Патофизиологу Мерчисон точно так же не терпится взглянуть на существо, находящееся в этом отсеке, как вам – заглянуть внутрь него. Пожалуйста, попросите Нэйдрад подойти к шлюзовой камере для приема пострадавших.

– Будет сделано, – отозвался Флетчер, помедлил пару мгновений и заговорил серьезно: – Понимаете ли вы, доктор, что способ, благодаря которому открываются эти цилиндры, означает, что существа, находящиеся внутри них, были погружены в длительный анабиоз и запечатаны наглухо во время пребывания в атмосферных условиях – скорее всего на поверхности их родной планеты, и цилиндры не должны были открыться до тех пор, пока не окажутся на месте назначения. Эти существа – члены экспедиции, целью которой была попытка колонизации другой планеты.

– Понимаю, – рассеянно ответил Конвей. Он гадал, как в госпитале отнесутся к получению партии гигантских инопланетян, пребывающих в спячке, которые, строго говоря, не являлись пострадавшими, а были участниками неудачной попытки колонизации другой планеты. Главный Госпиталь Сектора был больницей, а не лагерем для беженцев. Там будут настаивать – и вполне резонно – на том, чтобы колонистов транспортировали либо на их родную планету, либо туда, куда они изначально направлялись. Поскольку уцелевшим колонистам никакая опасность в ближайшем времени не грозила, в принципе не было нужды вообще привлекать к этому делу госпиталь и даже корабль неотложной помощи – ну разве что на уровне консультаций.

– Нам понадобится дополнительная помощь, – резюмировал итог своих раздумий Конвей.

– Что верно, то верно, – с большим чувством изрек Флетчер. Видимо, ход его мыслей был параллелен ходу мыслей Конвея. – Конец связи.

К тому времени, когда «Тирель» вернулся к месту сбора, там уже было, скажем так, тесновато. Двадцать восемь анабиотических камер, в которых, согласно заключению Приликлы, находились живые существа, зависли в космическом мраке подобно гигантской трехмерной картинке, иллюстрирующей процесс агглютинации штамма палочковидных бактерий. На каждый отсек был нанесен порядковый номер для последующей идентификации и исследования. Других поисковых кораблей вблизи не было – все они отбыли на поиск новых отсеков.

Даже при том, что на медицинской палубе отключили искусственную гравитацию, и при том, что в доставке трупа на борт «Ргабвара» им помогали гравилучами, Мерчисон, Нэйдрад и Конвею потребовалось больше часа для того, чтобы извлечь мертвого колосса из поврежденного отсека и переместить на «Ргабвар». Затем пришлось подставлять под безжизненное тело все, что только находилось на палубе: лабораторный стол, кровати, каталки с инструментами.

Через несколько часов к медикам наведался Флетчер, чтобы увидеть инопланетянина вблизи, но момент для визита он избрал как раз тот самый, когда Мерчисон собиралась начать вскрытие, и потому капитан поспешил ретироваться. Уходя, он сказал:

– Когда вы тут освободитесь, доктор, не смогли бы вы зайти в отсек управления?

Конвей кивнул, не отрывая взгляда от экрана сканера, которым обследовал труп. Через несколько минут он выпрямился и объявил:

– Не могу понять, где у этой штуковины хвост, а где голова.

– Это вполне понятно, доктор, – сказала Нэйдрад, принадлежавшая к виду, представители которого отличались исключительной прямолинейностью, – у него нет ни того, ни другого.

Мерчисон оторвалась от микроскопа, с помощью которого рассматривала отрезок нервного ствола, и протерла глаза.

– Нэйдрад совершенно права, – сказала она. – У этого существа напрочь отсутствуют головной и хвостовой отделы. Быть может, они были удалены хирургическим путем, но пока я в этом не до конца уверена, хотя на одной конечности явно была произведена небольшая операция. Единственное, что пока ясно наверняка, так это то, что перед нами – теплокровное кислорододышащее существо, скорее всего взрослая особь. Я говорю «скорее всего» потому, что та особь, которую мы наблюдали внутри неповрежденной секции, несколько крупнее. Чаще всего размеры свидетельствуют о степени зрелости у большинства видов, но пока я не могу с точностью сказать, подросток перед нами или ребенок. В одном я уверена: Торннастор получит огромное удовольствие от работы с этим материалом.

– И вы тоже, – уточнил Конвей.

Мерчисон устало улыбнулась и продолжала:

– Не хочу сказать, что вы мне совсем не помогаете, доктор. Помогаете. Но у меня большое подозрение, что капитан просто-напросто проявил большую вежливость, а на самом деле ему надо срочно поговорить с вами.

Приликла, которой отдыхал под потолком после очередного визита к новодоставленным спящим гигантам, у которых он оценивал эмоциональное излучение, издал мелодичную трель, которую транслятор перевел так:

– Ты не эмпат, друг Мерчисон, но твои чувства тебя не обманули.

Когда через несколько минут Конвей вошел в отсек управления, он обнаружил там Флетчера и Нельсона. Оба явно порадовались его появлению. Первым заговорил Нельсон.

– Доктор, – торопливо проговорил он, – у меня такое впечатление, что спасательная операция выходит из-под контроля. Собрано уже тридцать восемь отсеков, и датчики показывают, что во всех них, за исключением двух, находятся живые существа. Каждые несколько минут поступают сообщения об обнаружении новых отсеков. Все они одинакового размера, и судя по всему, для формирования кольцеобразной станции их должно быть еще немало.

– Если по техническим или физиологическим соображениям их корабль должен был иметь форму кольца, – задумчиво проговорил Конвей, – то он мог быть построен, как и некоторые из наших первых космических станций, в виде отдельных концентрических колец.

Нельсон покачал головой.

– Продольный изгиб у всех отсеков одинаков. А может быть, было два кольца – отдельных, одинаковых по размерам, которые столкнулись между собой?

– Я не согласен с предположением о столкновении, – подал голос Флетчер, до того молчавший. – По крайней мере с предположением о том, что столкнулись два кольца. Слишком много отсеков и их обитателей уцелело. Впечатление такое, что корабль разлетелся на части. Думаю, он на высокой скорости врезался в какое-то небесное тело, и от этого удара пострадала «ось» колеса и все крепежные конструкции.

Конвей попытался представить себе, как выглядел инопланетянский корабль.

– Но все равно вы думаете, что было не одно кольцо?

– Не совсем так, – покачал головой Флетчер. – Я предполагаю, что их было два, но они были смонтированы друг над другом, и в каждом из них располагались разные существа. Между прочим, я не до конца уверен в том, что в каждом отсеке находится отдельное существо. Можно предположить, что это – части одного гиганта, хирургическим путем расчлененного для совершения космического путешествия. Окончательно увериться в том, так ли это, мы сможем только тогда, когда поисковые корабли доставят головы и хвосты. Думаю, все обитатели корабля пребывали в состоянии анабиоза, и что корабль летел, набирая скорость и сбавляя ее вдоль вертикальной оси. Если я прав, то в обломках оси корабля должны находиться остатки единственного реактивного двигателя и отсека, в котором находилось оборудование для автоматической навигации и датчики.

Конвей кивнул.

– Теория четкая, капитан. Возможно ли подтвердить ваше предположение?

Флетчер улыбнулся и ответил:

– Все части головоломки перед нами, хотя некоторые из них могут быть слегка расплющены, и идентифицировать их будет непросто, но за какое-то время и при том условии, что нам будет оказана помощь, мы могли бы восстановить целостную картину.

– Вы хотите сказать – реконструировать корабль целиком?!

– Может быть, – до странности нейтрально отозвался Флетчер. – Но наше ли это дело?

Конвей открыл было рот, намереваясь сказать капитану, что он думает по поводу таких дурацких вопросов, но быстро закрыл, заметив выражения лиц обоих капитанов.

И на самом деле положение складывалось такое, что делать здесь действительно было нечего. «Ргабвар» был кораблем-неотложкой, сконструированным и оснащенным для проведения коротких вылетов, целью которых было спасение, оказание срочной помощи и транспортировка в госпиталь существ, пострадавших в результате аварий или болезни в космосе. Но обнаруженные существа не нуждались ни в лечении, ни в срочной доставке в госпиталь. В состоянии анабиоза они находились уже долго, и могли пробыть в нем еще немало времени. Процесс их оживления и доставки на родную планету мог оказаться делом долгим.

Самое разумное, что следовало сейчас предпринять Конвею, состояло в том, чтобы вежливо откланяться и передать дело в руки специалистов по установлению контактов. Тогда «Ргабвар» мог бы вернуться к своему причалу, а его медицинская бригада могла бы заняться лечением удивительных в своем многообразии пациентов, которые поступили бы в Главный Госпиталь Сектора за время до следующего вылета.

Но на Конвея пристально смотрели капитан поискового корабля, которому бы несказанно повезло, если бы он за десять лет неустанных поисков обнаружил обитаемую планету, и майор Флетчер, капитан «Ргабвара», признанный авторитет в области космической техники всех планет и народов. Спасение корабля колонистов с неизвестной планеты вполне могло стать самой грандиозной задачей для Федерации со времени обнаружения и лечения макросуществ размером с целый материк с планеты Драмбо.

Конвей взглянул на Нельсона, перевел взгляд на Флетчера и тихо произнес:

– Вы правы, капитан, это дело не наше. Это дело специалистов по контактам, и они на нас нисколько не обидятся, если мы передадим бразды правления в их руки. Но почему-то у меня такое впечатление, что не этого вы от меня хотите.

Флетчер крепко пожал руку Конвея, а Нельсон сказал:

– Доктор, если у вас есть какие-нибудь высокопоставленные друзья, скажите им, что я готов с превеликой радостью лишиться руки или ноги, лишь бы мне позволили остаться здесь.

Та часть разума Конвея, где гнездилась холодная логика, твердила ему, что нужно поступить рационально, подумать о том, на что он решается и кому потом достанутся все шишки, если что-то пойдет не так. Однако этой части разума нечего было и надеяться на успех своих аргументов.

– Хорошо, – сказал Конвей. – Решение единогласное.

Капитаны усмехнулись так радостно и непосредственно, будто бы Конвей сделал им огромный подарок, а не обрек на несколько недель тяжелейшей физической и умственной работы.

– «Тирель», – продолжал Конвей, – как корабль, первым обнаруживший обломки пострадавшего звездолета, может остаться на месте проведения спасательной операции. То же самое относится к «Ргабвару», кораблю, чья медицинская бригада призвана оказывать пострадавшим первую помощь. Но нам с вами без помощи не обойтись, и для того чтобы мы ее сумели обрести, вам придется снабдить меня всеми техническими подробностями, чтобы я мог оценить ситуацию не только с медицинской стороны и затем сумел ответить на все вопросы, которые мне зададут, когда я стану просить о помощи.

Прежде всего мне нужно узнать как можно больше о физиологии этих существ, поэтому вам придется разыскать еще парочку трупов для Торннастора, Главного диагноста Отделения Патофизиологии нашего госпиталя. У него шесть ног, весит он полтонны, и если мы с Мерчисон не представим ему связного отчета об обследовании этой формы жизни и материала для независимого исследования, он меня попросту растопчет. А уж что сделают О'Мара и Скемптон…

– Они на службе у общества, доктор, – усмехнулся Нельсон. – А распоряжаетесь сейчас вы.

Конвей встал и сказал очень серьезно:

– Сейчас речь идет не о том, чтобы свистнуть и созвать еще одну флотилию поисковых кораблей. Теперь нам потребуется нечто большее, чем отправка сигнала через гиперпространство. Для того чтобы получить помощь, мне придется вернуться в госпиталь, спорить, умолять, стучать кулаком по столу.

Когда он уже спускался по центральной шахте, он услышал голос Флетчера:

– Не сказать, чтобы мы его вынудили, Нельсон. У большинства его высокопоставленных друзей рук и ног столько, что они, пожалуй, сами не знают, зачем им такое количество.

Оставив «Ргабвар» и своих сотрудников на месте катастрофы, Конвей отправился к Главному Госпиталю Сектора на «Ти-реле». Он связался с госпиталем и попросил о встрече с «большой тройкой» – Скемптоном, Торннастором и О'Марой, как только корабль вынырнул из гиперпространства. Он получил положительный ответ, но О'Мара предупредил Конвея о том, чтобы тот не пытался начать беседу раньше времени и не загружал изложением своих тревог канал связи. В общем, пришлось Конвею запастись терпением и заняться оттачиванием своих аргументов. В обзорном иллюминаторе медленно вырастала громада госпиталя.

Когда Конвей явился в кабинет Главного психолога, Торннастор, Скемптон и О'Мара его уже ждали. Полковник Скемптон, старший по званию из офицеров Корпуса Мониторов, работавших в госпитале, сидел на единственном «человеческом» стуле, кроме того, на котором сидел сам О'Мара. Прочие предметы мебели были предназначены для сидения и лежания каких угодно существ, только не людей. Торннастор, как и все остальные тралтаны, делал все, в том числе и спал, стоя на шести слоновьих ножищах.

Главный психолог благосклонным жестом предложил Конвею выбрать любую инопланетянскую мебель и сказал:

– Садитесь, если сумеете не пораниться, доктор, и докладывайте.

Конвей осторожно присел на краешек кельгианского гамака и приступил к краткому описанию событий с того момента, как «Ргабвар» прибыл на место, откуда «Тирель» подал сигнал бедствия. Он рассказал об осмотре первого отсека дефрагментированного корабля, произведенного цивилизацией, находящейся на ранней стадии освоения космоса, и обладающего двигателем для полета со скоростью, не превышающей скорость света. Он сказал о том, что гравитация внутри корабля поддерживалась за счет его вращения. Затем он сообщил о том, что во всех обнаруженных отсеках находились существа, пребывающие в состоянии анабиоза, и о том, что на помощь спасателям прибыли корабли-разведчики, включившиеся в поиск и доставку отсеков с уцелевшими членами экипажа. Работа должна была быть, как сказал Конвей, произведена срочно, потому что, согласно расчетам астронавигаторов, через двенадцать недель фрагменты корабля могли упасть на поверхность ближайшего солнца, и тогда все существа, находящиеся внутри этих фрагментов, неминуемо погибли бы.

Пока Конвей говорил, О'Мара не спускал с него глаз. Главный психолог был настолько силен в аналитике, что его можно было счесть телепатом. Взгляд четырех глаз Торннастора был направлен поровну на Конвея и полковника Скемптона, а Скемптон глубокомысленно взирал на страничку в своем блокноте, где сначала изобразил авторучкой окружность и теперь рассеянно обводил и обводил ее снова и снова. Конвей поймал себя на том, что заглядывает в блокнот Скемптона, и замолчал.

Все тут же посмотрели на него. Скемптон спросил:

– Прошу прощения, доктор, я вас отвлек рисованием этих каракулей?

– Наоборот, сэр, – с улыбкой ответил Конвей. – Вы мне очень помогли. – Не обращая внимания на обескураженное выражение лица полковника, Конвей продолжал: – Согласно нашему первоначальному предположению, корабль, летевший с субсветовой скоростью и имевший конфигурацию, подобную конфигурации вращающейся кольцевой космической станции, либо взорвался, либо претерпел столкновение в каким-то объектом, в результате чего лишился двигателя и системы навигации. Его кольцевая часть распалась на фрагменты, чему в немалой степени способствовала центробежная сила, обеспечивавшая на корабле гравитацию. Однако количество фрагментов, обнаруженных к тому моменту, как я покинул место катастрофы, оказалось более чем достаточным для того, чтобы из них можно было собрать три целых кольца. Из-за того, что я был обеспокоен тем, что до сих пор не обнаружены головные сегменты тел существ, пребывающих в анабиозе, я решил отказаться от гипотезы о наличии в конструкции корабля одного или нескольких колец в пользу более простой конфигурации, которую изобразил полковник Скемптон, то есть непрерывной…

– Доктор, – решительно вмешался Торннастор. Будучи Главным диагностом Отделения Патофизиологии, он был склонен интересоваться тем, что касалось его специальности. – Будьте так добры, расскажите мне подробнее об обнаруженных вами существах и классифицируйте эту форму жизни. Кроме того, хотелось бы услышать, каково число пострадавших, которых нам предстоит лечить. Есть ли в наличии мертвые особи, пригодные для исследования?

Конвей почувствовал, что краснеет, а это было не к лицу Старшему врачу Главного Госпиталя Сектора.

– Пока, – сказал он, – мы не можем с уверенностью классифицировать эту форму жизни, доктор. Но я доставил вам два трупа в надежде на то, что это удастся сделать вам. Как я уже сказал, уцелевшие существа находятся внутри секций станции в состоянии анабиоза. Относительно немногочисленные погибшие находятся в очень плохом состоянии – откровенно говоря, от них мало что осталось. Отдельные сегменты.

Торннастор издал ряд непереводимых звуков, которыми, судя по всему, выразил одобрение, и сказал:

– Если бы они и не состояли из отдельных сегментов, я бы их привел в это состояние. Но тот факт, что ни вы, ни Мерчисон не способны классифицировать этих существ, меня настораживает, доктор. Уж хотя бы предположение вы могли бы высказать?

Конвей порадовался тому, что Приликла остался на борту «Ргабвара» – охватившее его смятение наверняка бы не доставило радости маленькому эмпату.

– Да, доктор, – кивнул он. – Существо, обследованное нами, – теплокровное кислорододышащее. В целом его метаболизм соответствует тому, который должен наблюдаться у существ этого типа. Труп массивный, его длина – около двадцати метров, диаметр – около трех, за исключением выступающих конечностей. Чем-то это существо напоминает кельгиан, но оно во много раз крупнее, и у него отсутствует шерсть, оно покрыто гладкой плотной кожей. Как и ДБЛФ, это существо – многоножка, но манипуляторные конечности у него расположены одним рядом вдоль спины.

Мы насчитали двадцать одну дорсальную конечность, и все они выглядят так, что позволяют предположить раннюю эволюционную специализацию. Шесть из этих конечностей длинные, тяжелые, снабжены когтями и, по всей вероятности, предназначаются для защиты, поскольку данное существо – травоядное. Пятнадцать конечностей расположены группами по пять стремя промежутками, в которых укреплены шесть более толстых щупалец. Каждая из более тонких конечностей заканчивается четырьмя пальцами, два из которых противопоставлены. Мы предполагаем, что это – манипуляторные конечности, предназначенные для того, чтобы собирать и подносить растительную пищу к ротовым отверстиям. Их по три в обоих боках, и они ведут к трем желудкам. Еще два отверстия, расположенных по бокам, ведут к крупному, очень сложно устроенному легкому. Устройство этих отверстий изнутри таково, что можно предположить, что при выдыхании воздуха с их помощью производятся членораздельные звуки. На животе мы обнаружили три отверстия для дефекации.

Механизм размножения пока остается неясным, – продолжал Конвей. – У исследованного нами трупа мы обнаружили как женские, так и мужские половые органы, расположенные у переднего и заднего конца тела. Мозг – если это мозг – имеет форму пучка нервных волокон, который в трех местах утолщается и тянется вдоль всего тела трупа подобно стержню. Параллельно этому пучку нервных волокон лежит второй пучок, более тонкий. Он тянется ниже, на расстоянии около двадцати пяти сантиметров от живота. Вблизи от переднего и заднего окончания тела расположено по шесть глаз – по два ближе к бокам и два посередине. Глаза глубоко посажены, но способны поворачиваться и дают существу способность полного охвата поля зрения по горизонтали и вертикали. Внешний вид и расположение глаз позволяет предположить, что данное существо обитало в крайне враждебном окружении.

Согласно нашему предварительному предположению, – закончил Конвей, – это существо может быть классифицировано как часть КРЛТ.

– Только часть? – изумился Торннастор.

– Да, доктор, – кивнул Конвей. – То существо, которое мы обследовали, получило минимум травм, поскольку погибло оно в результате медленной декомпрессии, пребывая в состоянии анабиоза. Мы могли ошибаться, но, похоже, здесь имели место следы произведения радикальных хирургических вмешательств, а именно – удаление головы и хвоста у этого существа. Это была не травматическая ампутация во время крушения корабля, а намеренная процедура, которая могла потребоваться для того, чтобы погрузить существо в анабиоз перед отправкой в полет и разместить в секциях корабля, отправлявшегося на планету, где предполагалось организовать колонию. Кожные покровы у исследованного нами трупа по всей длине тела очень плотные, но торцы, если можно так выразиться, покрыты очень тонким, прозрачным слоем пленки, под которым видны травмированные органы. Это позволяет предположить…

– Конвей, – резко прервал его О'Мара и бросил взгляд на внезапно побледневшего полковника, – при всем моем уважении к Торннастору, вы слишком быстро перескочили с обобщений на частности. Пожалуйста, ограничьтесь кратким изложением проблемы и выскажите свои соображения насчет ее решения.

Полковник Скемптон был человеком, ответственным за то, чтобы Главный Госпиталь Сектора функционировал как организация, но, как он любил говаривать своим друзьям-медикам, когда те пускались в обсуждение профессиональных подробностей, он – высокоопытный бухгалтер, а не какой-нибудь там… хирург. Беда была в том, что Конвей не мог изложить проблему просто без того, чтобы не оскорбить чувств ранимого полковника.

– Если говорить просто, – сказал он, – то проблема состоит в том, что мы обнаружили гигантское червеподобное существо, длина которого составляет около пяти километров, если не больше, и существо это рассечено на многие сотни фрагментов. Предлагаемая мною форма лечения состоит в воссоединении этих фрагментов в правильном порядке.

Авторучка полковника замерла, не успев описать полный круг. Торннастор издал громкий непереводимый звук, а О'Мара, неисправимый флегматик, проговорил с нескрываемым опасением:

– Конвей, надеюсь, вы не задумали доставить этого… этого змея Мидгарда в госпиталь?

Конвей покачал головой.

– Госпиталь слишком мал для того, чтобы вместить такого пациента.

– Так же, – заметил Скемптон, наконец оторвав взгляд от блокнота, – как и ваш корабль-неотложка.

Не дав Конвею ответить, в разговор вступил Торннастор.

– Мне трудно поверить, – сказал он, – в то, что описываемое вами существо было способно пережить столь радикальное рассечение. Но если вы с Приликлой утверждаете, что его отдельные, обнаруженные вами сегменты живы, то я вынужден с этим согласиться. Но не приходила ли вам в голову мысль о том, что это – общественное существо, подобное тельфианам, которые по отдельности совершенно неразумны и обретают высочайший интеллект, объединившись в сообщество? Если это так, то физическая дефрагментация не выглядит слишком правдоподобной, доктор.

– Да, такая мысль мне приходила, коллега, и мы еще не отвергли этот вариант… – начал Конвей.

– Хорошо, доктор, – сухо прервал его О'Мара. – Теперь можете изложить проблему менее упрощенно.

«Проблему…» – подумал Конвей.

Он начал с того, что попросил всех представить себе огромный корабль таким, каким он был до катастрофы – не в виде нескольких колец, а в виде огромной спирали, витки которой имели одинаковый диаметр, – то есть нечто подобное тому, что рисовал в своем блокноте полковник Скемптон. На взгляд Конвея, отдельные витки спирали были соединены между собой системой наружных крепежных конструкций, которые обеспечивали жесткость всей структуры корабля при старте, ускорении и посадке. Корабль, судя по всему, был собран на орбите, диаметр его витков составлял около пятисот метров, а длина окружности каждого витка составляла около мили. Двигатель был смонтирован на одном конце центральной оси, а датчики и система автоматической навигации – на другом.

Что именно произошло с кораблем, пока судить было трудно, но, судя по характеру повреждений, он пережил столкновение с каким-то крупным объектом, в результате которого корабль лишился системы управления, осевого стержня и двигателей. От удара спираль распалась на фрагменты, а остальное довершила центробежная сила.

– Это существо – или ряд существ – так устроено физиологически, – продолжал Конвей, – что для того, чтобы оказать ему помощь, мы должны будем сначала восстановить целостность корабля и где-то его посадить. Легче всего соединить разрозненные фрагменты будет в условиях невесомости. То, что двадцатиметровые фрагменты спирали разлетелись в стороны, но при этом сохранили свое положение относительно друг друга, значительно поспособствует операции сборки…

– Погодите, погодите, – прервал Конвея Скемптон. – Я не могу себе представить, как может быть осуществлена такая операция, доктор. Во-первых, вам потребуется очень мощный компьютер, который смог бы верно определить траектории отдельных фрагментов корабля для того, чтобы вернуть их в первоначальное положение, которое они занимали в этой головоломке. А оборудование, необходимое для сборки…

– Капитан Флетчер утверждает, что это возможно, – твердо проговорил Конвей. – И прежде производилась реставрация чужих кораблей, и в процессе этой реставрации добывались очень полезные сведения. Правда, следует признать, что прежде нам не приходилось восстанавливать целостность уцелевших членов экипажа, да и работа по реконструкции кораблей отличалась более скромными масштабами.

– Куда как более скромными, – проворчал О'Мара. – Капитан Флетчер – теоретик, а «Ргабвар» – первый корабль, которым он командует. Он что, безумно рад представившейся ему возможности руководить тремя флотилиями поисковых кораблей?

Конвей понимал, что Главный психолог расценивает сложившееся положение дел с профессиональной точки зрения. К тому же, как Конвей знал по опыту, О'Мара всегда опережал всех на шаг в плане аналитического подхода к ситуации.