Феррагамо помолчал немного, затем собрался с силами и продолжал:

— И вот что случилось потом. В преданиях говорится, что некий чародей, невзлюбивший эту, как ему казалось, перенаселенную людьми землю, задумал злое дело, исполнив которое он мог бы стать полновластным хозяином мира и повелителем всего, что есть в нем. Чародей был уверен в успешном осуществлении своего злодейского плана, так как прекрасно знал, что колдовские чары, если доставляют удовольствие и приятные ощущения заколдованным людям, могут оставаться нераскрытыми многие годы именно потому, что в их существование трудно поверить. Заколдованность становится очевидной и понятной только тогда, когда чары исчезают. И вот колдун, благодаря своему хитроумному плану, постепенно стал таким сильным и могущественным, что никакой другой чародей не смог с ним сравняться. Надо сказать, что все чародеи по своей природе большие индивидуалисты и не привыкли действовать сообща, так что прежде чем они могли объединиться и вместе выступить против злодея, возмечтавшего стать всемирным повелителем и тираном, деспот первым воспользовался бы своей силой и разгромил их поодиночке.

Если бы такое столкновение произошло, это была бы поистине катастрофа для всего мира. Силы, которые были бы задействованы в таком противоборстве, трудно себе представить; но вместе с тем наступила бы пора героических свершений и подвигов как для чародеев, так и для простых людей. Существует множество преданий и историй, рассказанных теми, кто сражался рядом с чародеями, и они называют себя Служителями.

Пролог

В тот непогожий, штормовой вечер темнота наступила рано. Еще задолго до того, как солнце погрузилось в воды западной части моря, оно сначала исчезло с небосвода, спрятавшись за нагромождением багровых облаков.

«Колдовское небо», — так про себя называют его жители островов, запирая ставни, хотя давно уже не было в живых тех, кто был бы настолько старым, чтобы сохранить в своей памяти воспоминания о войне между Колдуном и остальными чародеями, которая тогда разорвала на части небосвод и изменила лицо земли. Несомненно, в наше время, когда прошло так много лет без войн, колдовские чары, если еще и существуют, обычно направляются уже на благое дело. Вернее будет сказать, что самого колдовства уже нет в жизни и сила чародейского воздействия почти полностью иссякла в наши дни, а влияние таких чар, или, как обычно теперь говорят, очарование, сохранилось лишь на театральной сцене.

До сих пор еще можно услыхать от людей много странных историй по поводу того необычайного вечера: о том, как дельфин впрыгнул в лодку одного рыбака и никак не хотел вернуться в море, пока они не отплыли на безопасное расстояние от бухты Грейрок; о том, как стаи китов стали выбрасываться на берег в местечке Силип, неся людям так много мяса и жира, что они не знали, где это все разместить; о том, как в проливе Тирек появилась огромная светящаяся морская змея; о том, как орел принес в своем клюве двух воробьев и уселся на самом верху башни замка Стархилл; о том, как на острове Хильд лягушки стали падать с неба, и еще много других чудес, о которых здесь и не расскажешь. Может быть, все эти истории были придуманы самими рассказчиками у камелька в бесчисленных харчевнях острова, однако даже самые умеренные из рассказчиков сходятся в том, что это была ночь наводящая страх неистовым буйством разгулявшейся стихии.

К рассвету непогода утихла. Когда взошло солнце, ласковое и спокойное, самые смелые жители стали вылезать из своих убежищ.

Рыбак Аврам и его жена Кара вместе с сыном-малюткой, провели эту ночь в своем домике, одиноко стоящем на берегу моря. Малыш плохо спал и вел себя беспокойно, так как всю ночь в окна барабанил дождь и ветер ударял ветвями деревьев о стены дома, а гром сотрясал все вокруг такими оглушающими раскатами, как будто сама земля раскалывалась на части. Дом каким-то чудом выдержал этот стремительный натиск, и оставался более или менее или невредимым. Аврам опасался, что ветер унесет соломенную крышу, однако, к счастью, в ней не было даже какой-либо заметной течи.

Снаружи, однако, все выглядело иначе. Многие деревья были вырваны с корнем. Стремительные потоки дождевой воды, стекая с окрестных возвышенностей, совершенно изменили облик острова, его привычные пейзажи, произведя беспорядок и разрушения в садах, на огородах и полях. Опасаясь худшего, Аврам быстро спустился к морю. Поскольку берез был близко, он еще издали увидел, что его лодка Скуа почти не повреждена и совсем успокоился, когда, прыгая по скользким камням и тяжело дыша, добрался до лодки и осмотрел ее снаружи и изнутри. Лишь от морской гальки, с силой швыряемой бешеными волнами, пролегли глубокие царапины на покрытом защитной краской корпусе лодки, но в целом она оставалась такой же прочной и невредимой, как и прежде.

Аврам радостно рассмеялся, увидев внутри лодки большого краба, из которого можно было приготовить и второе блюдо и суп на несколько дней вперед. Он поймал краба и сунул его в ведро, затем перевернул лодку, вылил из нее воду, снова поставил на киль и навел в ней порядок.

Вскоре желудок напомнил ему о еде, и, подняв ведро, Аврам отправился в обратный путь, придерживаясь своих собственных следов, которые были им оставлены ранее на песке, когда он направлялся от дома к берегу. Внезапно он увидел яркую вспышку света впереди и на какое-то мгновение почувствовал, как исчезло его беззаботное и веселое расположение духа.

Пройдя еще немного вперед, Аврам чуть было не споткнулся о странный, изящно отделанный ларец, который стоял на песке между следами его ног. Тотчас же воображение нарисовало в голове Аврама картину большого богатства. Что это? Золото пиратов?! Драгоценности невиданной красоты?! Такой богатый ларец инкрустированный древесиной ценных пород и покрытый лаком, с уголками из латуни, наверное, содержит в себе несметное богатство, и то, что было потеряно кем-то в море, станет собственностью того, кто нашел его. Встав на колени, Аврам попытался открыть ларец, однако он, по-видимому, был закрыт на замок.

Лодка, шторм и краб, — про все забыл Аврам. Он поднял ларец, который оказался обнадеживающе тяжелым, и поспешил домой, где вместе с женой Карой поставил ларец на стол и с помощью зубила и молотка взломал замок. Внутри ларца были аккуратно сложены пеленки из дорогой ткани, которые Аврам нетерпеливо развернул… На дне ларца, под пеленками они обнаружили голенькую девочку-малютку.

Кара тихо вскрикнула от неожиданности, а Аврам почувствовал холодок во всем теле. Теперь стало совершенно ясно, что не быть ему богатым, а ребенка придется похоронить в земле.

— Она шевелится! — прошептала изумленная Кара.

«Невероятно»! — подумал Аврам. — «Не может быть!»

Однако жена была права: малышка очнулась, зашевелила пальчиками.

Жену Кару переполнили чувства материнства.

— Бедняжка, — прошептала она, касаясь лба девочки. Лоб был теплый, и тогда Кара взяла ее на руки, чтобы обогреть и убаюкать малышку. — Я надеюсь, у меня хватит молока на обоих детей, — ласково проговорила она.

Аврам порылся в ларце, с тем чтобы найти хоть какое-нибудь объяснение такому необычному способу передвижения ребенка и, кто знает, может, даже обнаружить там немного денег на будущие расходы для малышки, однако в ларце ничего больше не было. Аврам был так потрясен всем происшедшим, что не знал, что сказать или подумать. Он лишь смотрел на свою жену, которая, в свою очередь, внимательно разглядывала лицо девочки.

Вдруг глаза Кары широко раскрылись от удивления и страха и тут же погасли, выражая какое-то непонятное спокойствие.

— Какие чудные, как фиалки, глаза у малышки! — произнесла она с восхищением. — Взгляни на них, Аврам.

Но муж уже не слушал ее. Им овладел неведомый страх, и ему стало еще холоднее, чем прежде.

«Этого ребенка подбросили эльфа, — решил он. — Колдовские дела не для меня; это не по моей части».

И в этот момент кто-то тихим голосом произнес:

— Убей эту мерзость, иначе будет поздно.

Вырвав ребенка у испуганной Кары, несмотря на ее сопротивление, Аврам бросился к двери с намерением отнести свою находку обратно к морю. Но не успел он сделать и трех шагов от дома, как начисто забыл, зачем он вышел наружу. Озадаченный, Аврам глядел на ребенка в своих руках.

«Какие красивые глаза у нее», — подумал он и… вернулся домой, где Кара спокойно занималась домашними делами своей увеличившейся на одного ребенка семьи.

После этого Аврам снова сходил на берег, чтобы забрать пойманного им краба, но тот уже стал добычей прожорливых чаек.

1

— Асер был слабовольный человек, — произнесла презрительно Амарина, — и его дети оказались ничуть не лучше: один из них тупица, другой — развратник, а третий — хилый и слабовольный мальчишка. Какая же опасность может исходить от таких ничтожных противников?

Паруккан взглянул на свою жену и снова почувствовал непонятное смятение и тревогу. Совсем недавно она казалась ему привлекательной, а сейчас, похоже, он уже не мог и смотреть на нее. Он даже не был уверен, беспокоит это его или радует. Она, конечно, была очаровательное создание, но ее утонченная красота отвлекала его от намеченной главной цели. После долгой борьбы, в результате которой Паруккан завладел троном королевства Арк, убил короля Асера, отправил в изгнание его трех сыновей, принцев Эрика, Брандела и Марка, он позволил себе расслабиться. Иногда ему в голову приходила мысль о том, что, может, было бы предпочтительнее потратить свою жизнь, глядя в прекрасные как фиалки глаза Амарины, чем докучать себе государственными делами. Он благословил тот день, когда сумел преодолеть сопротивление своей родни, не одобрявшей его женитьбы на ней. Амарина была сиротой, абсолютно ничего не знавшей ни о своих предках, ни о том, что именно произошло за два года до ее появления здесь и какое сильное сопротивление многих вхождению ее в королевскую семью пришлось ему преодолеть. В сущности, это она одержала такую скорую победу, и, в основном, благодаря какому-то удивительно удачному сочетанию в ней очарования, врожденной уверенности в своих силах и обходительности, которые неизменно убеждали всех в том, что она — выдающаяся, знатная особа из самых высших слоев общества.

И вот сейчас Паруккан размышлял о том, как легко эта спокойная, счастливая и невозмутимая леди приобретала с каждым днем все больше знаний, умения и силы влияния, заметно облегчая тем самым его ношу.

— Итак, дорогой, — обратилась Амарина к нему, — какие у тебя намерения относительно судьбы законных наследников? Этот вопрос был задан очень мягким и слегка насмешливым тоном. При этом она с каким-то неповторимо проникновенным чувством коснулась руки мужа и продолжила:

— Ты доволен тем, что отправил их в изгнание или предпочел бы убить их всех?

— Нет, конечно! Ты прекрасно знаешь, что они уже почти не представляют для нас опасности; к тому же они, по всей вероятности, уже покинули пределы нашего островного королевства. Сторонников у них мало, народ королевства Арк поддерживает нас. У них нет никакой возможности остаться здесь. Пускай себе живут. По крайней мере, сейчас.

Амарина осталась довольна ответом мужа. Действительно, эти три молодых принца не составляют большой опасности для них, и если дела и дальше будут идти так же успешно, как до сих пор, то у нее найдется достаточно сил и средств, чтобы противостоять какому бы то ни было противодействию с любой стороны. Более того, ей даже было приятно осознавать, что она сумела внушить Паруккану убежденность в том, что именно он сам, без чьей-либо подсказки, принял решение отпустить всех трех наследников живыми, но без каких-либо средств к существованию и помощи.

Три молодых принца и сопровождавшие их придворные, опечаленные и хмурые, остановились в рыбацкой деревушке Хоум на южном побережье острова Арк, вдали от столицы Стархилл и его новых правителей.

Нам ничего другого не остается, как смотреть на будущее с надеждой. Ведь мы все живы, не так ли? Все наше осталось при нас. По крайней мере, разум не покинул нас, — промолвил чародей Феррагамо, глядя на Эрика с поддельной бодростью и оптимизмом, и затем добавил. — Правда, нам действительно сейчас более всего необходимы надежда, оптимизм и здоровье, особенно если учесть наше нынешнее положение.

Феррагамо был самым старшим по возрасту из всей свиты. Ему уже исполнилось двести тридцать лет, однако для своего возраста он был довольно приятной наружности. С коротко остриженными каштановыми волосами он вовсе не был похож на чародея или колдуна, как обычно представляют их себе люди.

Очень часто на его суровом, жестком лице вспыхивали ярким, острым и всепроникающим огнем зеленые глаза, а за каждым словом, которое он произносил, почти всегда скрывалась злая шутка. Его, как говорится, «добрая» супруга леди Кория (кстати, довольно часто бывавшая в недобром расположении духа) вовсе не беспокоилась на тот счет, что разница в возрасте с ее мужем составляла целых два столетия. Она надеялась в конечном итоге перерасти его когда-нибудь, впрочем подобная слишком отдаленная перспектива туманного будущего устраивала их обоих. Следует сказать, что в облике и характере Кории было все то, что Феррагамо хотел найти в своей жене. Хотя ее нельзя было назвать красавицей, все же она была довольно привлекательная. Ее черные волосы и коричневые глаза оттеняли и явно подчеркивали очарование лица, отчего оно становилось либо шаловливым, как у озорного и капризного ребенка, либо соблазнительно красивым, как у какой-нибудь блудницы из высшего света.

Она приготовила своему мужу, вперемежку с колдовскими заговорами, изумительное волшебное зелье, использовав для него самые невообразимые продукты и невиданные приправы. Готовила она подобное изысканнейшее снадобье со всем душевным старанием и добросердечием, на какие только была способна, и если при этом она не добилась полного совершенства, то, — что ж поделать! — придется надеяться, что Феррагамо простит ей этот небольшой изъян. Их родственные отношения были основаны на проверенных временем дружбе, уважении, доверии, а также на продолжающемся, несмотря на годы, влечении друг к другу.

Кория часто сообщала чародею такие сведения об окружающей действительности и прививала ему такие качества, которые ему были чрезвычайно полезны и нужны для знания жизни. Так, например, она научила его смеяться. Одним словом, это была идеальная пара.

Снова повернувшись в сторону Эрика, самого старшего из сыновей короля Асера, Феррагамо предложил:

— Может быть, вам следует подумать и соблаговолить перебраться на остров Хильд? Родственники леди Фонтейны, конечно же, заинтересованы в вашем спасении, и я уверен, вас примут там с радостью.

— Нет, — ответил на это Эрик, — я хочу остаться здесь и продолжать бороться. Эти выскочки не могут знать, что мы находимся здесь, и, кроме того, им не так легко будет оставить королевство без присмотра.

Его голубые глаза гневно засверкали, и было совершенно очевидно, что ему трудно сдерживать невольные движения своего крупного и мускулистого тела.

— Но они могут и обязательно сделают именно так, как вам того не хочется, — возразил Феррагамо, стараясь изо всех сил сохранить спокойствие и невозмутимость, — и я попытаюсь дать вам разумный совет. Для борьбы у нас пока нет никаких сил и средств, так что вам следует дождаться того времени, когда это станет возможным. Никаких ощутимых результатов мы не добьемся, если сами, без чьей-либо помощи, ввяжемся в бой, а лишь бессмысленно погибнем.

— Почему бы вам не взорвать их всех с помощью вашего чародейства? — резко с иронией спросил его Эрик. — Ведь вы же чародей, не правда ли?

— Это не так просто, как кажется.

— Никогда никакой пользы не было и нет от этих чародеев, — с полным орехами ртом промолвил Брандел.

— Я уже объяснял вам много раз, что чародеи, как вы нас называете, это вовсе не разменная монета, которую с легкостью швыряют, чтобы купить понравившуюся безделушку. Чтобы собрать достаточно сил, чародею требуется много времени и средств, а накопление колдовских чар представляет собой немалую опасность для самого чародея.

— Да, именно так вы нам всегда говорили, — промолвил в ответ на это Эрик, — однако вы на сотни лет старше нас. Что же вы делали все это время?

В проеме двери, ведущей на кухню, появилась Кория.

— Нехорошо вы говорите, господин Эрик, вот, что я хочу вам доложить. Кроме того, Феррагамо всего лишь на два столетия старше вас, и, как я уже вам говорила, он намного больше, чем вы, заслужил право называться мужчиной!

Эрик усмехнулся и крикнул с вызовом в сторону открытой двери, но там уже никого не было:

— А вы устройте ему соревнование с каким-нибудь юношей, Кория, и увидите, что у вашего чародея вылезет грыжа!

Он и Брандел переглянулись и прыснули от смеха, считая эту выходку очень остроумной.

— И еще кое-что я скажу вам, — строго сказала Кория, снова появившись в дверях. — Кто вас вывел из замка Стархилл, окруженного врагами, когда, как многим казалось, не было никакого спасения?

— Да любой, кто знал бы об этом тайном подземном ходе, — заносчиво ответил ей Эрик.

— Вам никогда бы не довелось узнать о нем, если бы Феррагамо захотел скрыть его от вас. И вообще, вы закончите свою жизнь на плахе, как и ваш отец, — добавила она и тут же остановилась, прекрасно зная, какой эффект произведут ее слова. Эрик окаменел, но глаза его выражали явную злобу.

Брандел перестал жевать, его пухлое лицо побелело. У Марка глаза наполнились слезами, однако он попытался, хотя и безуспешно, скрыть свою слабость.

— Ну вот, теперь вы видите, на что меня толкали и что из этого получилось, — промолвила она и с опечаленным выражением лица, как бы извиняясь перед Феррагамо, снова ушла на кухню.

Воцарилось долгое молчание.

— Ну что же, — заговорил, наконец, Эрик, — значит, чародей не был слишком предан мне, если единственное, что он захотел сделать для меня, это — устроить нам побег.

Злобы в его глазах уже не было, но зато в голосе звучал явный оттенок враждебности, хотя и несколько приглушенный.

— Эрик, — заговорил чародей, — мною движет чувство долга перед вами и вашим отцом, и все мои силы я положу на службу вам, когда наступит срок, разумеется. Как бы там ни было, я настаиваю, — при этих словах он поднял руку, как бы предупреждая вопрос, готовый сорваться с уст наследного принца, — нам следует сначала привести в порядок все наши ресурсы. Имейте в виду, те, кто захватит ваше место на троне, хорошо организованы. Они действовали без всяких проволочек и нагрянули, уже имея значительные и хорошо организованные силы. Вы прекрасно знаете, что они заручились мощной поддержкой почти всего военного гарнизона в Стархилле.

— Предатели! — прошипел Эрик.

— Я постараюсь скопить, насколько это мне удастся, те самые силы, которые люди называют чародейскими или колдовскими, однако меня могут убить мечом или копьем, как и любого другого человека. Сейчас начать боевые действия или вернуться в столицу равносильно самоубийству. Еще не все потеряно, но нам нельзя полагаться только на мою магическую силу, — продолжил чародей и подумал про себя: «Когда же мне, наконец, удастся их убедить в этом? Только Марк способен внимать моим словам, да и то не всегда, поскольку он так погружен в свои мечтания, что сомневаюсь, запомнит ли он хоть четвертую часть из всего того, что я ему говорю. Вот и сейчас, где он, что он? — плывет себе далеко-далеко по воле волн своего воображения и иллюзий!»

В отличие от своих светловолосых братьев, у Марка были каштановые волосы, коричневые глаза и хилое тело. Он действительно был не от мира сего, запутавшийся в своих мечтаниях о какой-то иной жизни, далекий от реальной действительности. Однако Феррагамо был неправ, когда говорил о том, что с трудом и очень долго обучал его своей чародейской тарабарщине там, наверху, в прекрасной зале главной башни замка Стархилл. Марк быстро и прекрасно усвоил первый урок чародея, который он упросил своего наставника ему преподать в обмен на прилежание в изучении земных наук.

— Магия, — учил Феррагамо, при этом кончики его пальцев соединялись вместе, образуя некое подобие купола, а взор поднимался к потолку, где он разглядывал паутину, — Магия — это особый вид энергии. Вы можете расколоть скалу молотом, но для этого необходимо много раз поднимать и с силой опускать молот, то есть, выделять и тратить энергию. Именно эта энергия разрушает скалу, а вовсе не молот. Заметьте, от вашей руки исходит энергия. Магия — это нечто подобное такой энергии, но исходит она от вашего разума.

Всякий человек обладает определенным потенциалом волшебства; у одних он больше, а у других — меньше, но в большинстве случаев мало кто знает, как им пользоваться. Многие даже вообще не знают, если ли в них он или нет.

— Как вы думаете, смогу ли я стать чародеем? — спросил Марк, глядя на учителя широко раскрытыми глазами.

— Да, если вы будете долго и упорно учиться, но при этом вам необходимо хорошенько запомнить, что даже если в мире будет много людей, обладающих магической силой, это вовсе не означает, что они обязательно сумеют накопить и объединить свой чародейский потенциал. Оказывается, происходит некое автоматическое уравнивание, нивелирование, в результате которого колдовские чары, воздействующие на нас, в сущности, так алы, что не производят какого-либо заметного материально ощутимого эффекта и зачастую остаются незамеченными. Мастерство чародея заключается в том, чтобы суметь так направить магические силы окружающих его людей и свою собственную и таким образом сконцентрировать их в едином фокусе, чтобы подобной концентрации хватило на осуществление необходимого колдовского эффекта или волшебного события. Для этого вам необходимо приобрести глубокие знания истинной природы мира, а также достаточную глубину мудрости.

Увидев необычайное воодушевление в его глазах, Феррагамо улыбнулся и продолжал:

— Ну что ж, сразу видно, что это вы уже хорошо усвоили, и ума у вас в голове достаточно. — Он легонько похлопал ладошкой по лбу Марка. — Благодаря своему уму вы хорошо обдумываете складывающуюся ситуацию, принимаете решение и контролируете свои действия, помните уроки и вообще всякую необходимую информацию, и, так сказать, весь мировой опыт. Однако, заметьте, ваш ум — это нечто гораздо большее. Он обладает энергией и магической силой. Чтобы стать чародеем, первое что вам необходимо будет сделать, это познать свою собственную магическую силу и затем научиться ею управлять, а это ничуть не легче, чем контролировать свои руки и глаза. Следующий и еще более трудный шаг состоит в том, чтобы научиться увеличивать свои колдовские силы за счет использования других всевозможных внешних источников Помните, что много чародеев могут и должны принять участие в этом процессе аккумулирования вашей магической мощи, а у них, в свою очередь, перенимала опыт и знания, в разные времена, целая бездна талантливых и честолюбивых учеников. В первую очередь, необходимо запомнить, что приращивать вашу магическую мощь наугад, используя без разбора колдовскую силу любых других чародеев, очень опасно как для вас самих, так и для ваших близких. Без принятия соответствующих мер предосторожности ваша магическая сверхмощь может стать неустойчивой и даже неуправляемой, в результате чего, как бы выстреливая во всех направлениях вокруг себя, она причинит значительный ущерб и разрушения или, что еще хуже, может оторвать большую часть вашего разума и оставить вам так мало магической силы, что ее окажется гораздо меньше, чем в обычном человеке. Конечно, вы научитесь отбирать отовсюду чародейскую силу, беря ее, так сказать, у целой армии своих доноров, и накапливать ее постепенно в каком-нибудь предмете, ну, например, вот в этом моем посохе, или в жезле — символе королевской власти, так что для вас станет возможным воспользоваться энергией доноров в сущности обычным устным распоряжением, и для этого не потребуется какого-либо внешне заметного «переливания» магической энергии доноров в ваш собственный «аккумулятор» чародейской мощи, то есть, волшебный посох. Однако все это также имеет свои определенные минусы, изъяны, недостатки. Разумеется, волшебный посох может быть украден у вас или вы его потеряете, и тогда, если он попадет в руки какого-нибудь злодея, возникнет реальная опасность того, что его используют с плохой целью, со всеми вытекающими отсюда бедами для многих. Конечно, подобные «аккумуляторы» волшебной силы можно и следует оберегать.

Чистое железо, не знаю, по чьему совершенно неудачному велению, так распространенное на земном шаре, среди людей, абсолютно невосприимчиво к колдовским чарам, поэтому его часто используют для изготовления защитных чехлов или так называемых контейнеров, в которых хранят вышеупомянутые «аккумуляторы» магической силы. Однако такие контейнеры слишком недолговечны, тем более что любой источник чародейской силы уже сам по себе представляет собой потенциальную опасность. Волшебный посох или жезл, использованные в качестве аккумулятора магической силы, в том случае если были неправильно «заряжены», могут погубить своего владельца или любого иного человека, а также стать совсем неуправляемыми.

Феррагамо даже невольно содрогнулся, вообразив себе, как целая армия ведьм на помеле наводят ужас на улицы Стархилла.

— А откуда вы намереваетесь отбирать и аккумулировать эту чародейскую силу? Из мозга других людей? — спросил у Феррагамо внимательно слушавший его ученик.

— Ни в коем случае! Этого нельзя допускать, иначе вы разум таких людей-доноров сделаете намного слабее, чем у животных. За всю историю Вселенной был только один чародей, который посягнул на такое злодейство, и это, разумеется, его погубило.

— Но…

— Существует множество других источников магической силы. Оглянитесь вокруг. В любой вещи, во всяком предмете заключен определенный потенциал чародейской силы. Слово заключает в себе некий здравый смысл, то есть, разум, наподобие того, как и у вас самого есть свой ум, свой разум. Вам, наверное, прекрасно известно, что есть такие места, в особенности, древние местности, руины античных городов и сооружений, в которых сохраняется странная, чудодейственная атмосфера, некий ореол волшебства, загадочной силы и магического воздействия. Именно это и есть то, что осталось и сохранилось до наших дней, как свидетельство многовековой истории Магии, как скрытые и невообразимо огромные залежи колдовских сил и как некая загадочная ловушка и западня. В случае если размеры и контуры такого скопления источников аккумулированной магической силы определены небрежно, без должной точности и аккуратности, это может нарушить хрупкой, неустойчивое равновесие и порядок, в результате чего часть колдовской мощи вырвется на свободу, а вы не сумеете взять ее под свой контроль и, кто знает, может даже погибнете от нее. Поэтому аккумулировать магическую силу следует постепенно и принимая все необходимые меры предосторожности, с тем чтобы своевременно, пока все идет нормально, подпитывать свой собственный запас чародейских сил и поддерживать на должном уровне колдовской заряд своего тела или иного предмета, избранного вами в качестве аккумулятора, а также оставить после себя, по возможности, неизменным установленный не тобой порядок во всем мире. Необходимо поддерживать должное равновесие во всем.

Марк сидел, задумавшись, и Феррагамо не прерывал его размышлений.

— Ведь, как бы там ни было, он все же любил своего отца, судя по тому, как он слушает меня, — мысленно заметил чародей. — Как он непохож на своих братьев! Может быть, в конечном итоге, я не напрасно трачу время и силы на него?

Когда Марк прервал установившееся молчание, к Феррагамо вновь вернулись сомнения, так как младший из принцев спросил его:

— А это правда, что вы можете воскрешать мертвых?

В этом вопросе чародей заметил некий оттенок страха и надежды, мучивших Марка. Подобный вопрос, если бы он был задан Эриком или Бранделом, был бы пустой болтовней, попыткой поддразнить своего домашнего учителя и спровоцировать его раздражение или даже неучтивость. Со стороны Марка было нечто большее. Он глубоко переживал смерть своей матери. За последнее время Марк повзрослел на два года, и никто, даже он сам, не смог бы исчерпывающе объяснить, что происходит в его душе. Единственное, что он знал точно, это то, что он в своей жизни чего-то лишился, чего-то близкого, теплого и милого сердцу.

Феррагамо уселся в свое огромное и старое кресло с подлокотниками и почти без набивки в том месте, где филин Сов вонзал свои когти, когда усаживался с причитающейся ему данью в лапах. Пытаясь прогнать неприятное ощущение, которое в нем вызывал голос принца, чародей ответил ему:

— Нет, Марк, я не умею воскрешать умерших, и никакой другой колдун не может этого сделать. Некромантия, то есть, черная магия или, попросту говоря, колдовство, это одно из направлений чародейства, причем такое, которое пользуется дурной славой и к которому часто прибегают бессовестные люди. Когда человек умирает, энергия его разума не исчезает сразу и бесследно. Обычно она рассеивается постепенно и даже очень медленно. Часть ее расходуется на что-то такое, чего наш ограниченный разум постичь пока еще не может, а другая часть остается там, где жил и бывал умерший человек и становится частицей этого места и этого мира. Таким образом, есть возможность завладеть и заставить работать на себя энергию разума умерших людей, или, например, используя ее, восстановить облик, портрет ее бывшего владельца. Заметьте, только облик, портрет, то есть, всего лишь изображение умершего человека. Реального человека, иными словами, его разум и его тело, все вместе, вернуть или воскресить невозможно. Тот, кто утверждает, что он это может делать, всего лишь иллюзионист или фокусник и ничего больше.

Чародей сердцем почувствовал, с каким трудом самый важный смысл его слов доходит до сознания слушателя, но он мысленно утешал себя тем, что Марк, по крайней мере, находится на верном пути и в конечном итоге постигнет истину и найдет ответ на вопрос, который вертится у него в уме. Все-таки это лучше, чем путаница и вздор базарной площади или отъявленное вранье ярмарочных шарлатанов и знахарей. Наблюдая за изменяющимся лицом принца, Феррагамо удивлялся тому, какие разительные перемены производят в слушателе новые знания. Он заметил, как на этом лице погасла некая надежда, а на ее месте появилась какая-то новая и более тонкая мысль.

— Вы сказали, что разум человека становится частицей того окружения и тех предметов, среди которых он жил? — промолвил Марк.

— Да, именно так, — ответил ему чародей.

— Означает ли это, что я могу приобрести способность чувствовать, где находятся забытые или потерянные предметы? Ну, например, то, что было дорого ей? — снова спросил принц и быстро добавил: — Или ему?

— Совершенно верно, и на это вам не понадобится много времени, — подтвердил Феррагамо, заметив, что Марк вертит в руках какое-то серебряное колечко, надетое на цепочку, которая висела у него на шее.

— Иногда я нахожусь как бы во сне, хотя и не сплю, — сказал задумчиво принц.

— Да, я это замечал, — откликнулся чародей, рассмеялся и продолжал: — В особенности это бывает тогда, когда вам надлежит делать какую-нибудь работу или домашнее задание. — К этим словам своим Феррагамо мысленно добавил: «Наша беседа слишком углубилась в ненужном направлении».

Подумав это, чародей наметил сменить тему, но вскоре совсем успокоился, так как Марк очнулся от своих мечтаний, тихо рассмеялся и попросил учителя:

— Расскажите мне какую-нибудь интересную историю.

— Ну, на сегодня хватит историй. Вы утомили мой бедный старый язык. К тому же, настало время поесть, — отказался чародей и встал.

Филин Сов вылез из своего убежища, где он пребывал в светлое время суток, ринулся вниз и уселся на свое привычное место на плече Феррагамо.

— Он, видно, хочет сказать вам, — заметил Марк, — «Послушаю-ка и я моего господина, что это он тут полезного рассказывает?» Сов, кажется, проголодался.

Филин и чародей обменялись быстрыми взглядами.

— Да, ему хочется есть, — подтвердил Феррагамо.

Они молча спустились по винтовой лестнице и очутились в столовой зале.

«Какой ерундой нас кормят здесь, — думал Марк, глядя на скудный обеденный стол. — Мало того, что она невкусная, ее, к тому же, совсем мало. А свита-то какая, что за физиономии…»

Он стал разглядывать помещение и тут же унесся далеко в своем воображении, вспомнив, как в былые времена они ели за огромными столами, среди щитов, знамен и стягов, развешанных на стенах, представил себе и своего отца, восседающего на почетном месте, за большим круглым столом. По сравнению с теми торжественными залами в замке, этот домик представлял собой бедное и скромное жилище. Он, Марк, проведет несколько лет здесь, в этом летнем домике-убежище Феррагамо, и восстановит свое собственное душевное равновесие, не подвергаясь постоянным и настойчивым просьбам и всевозможным требованиям придворных. До сих пор единственное, что от него требовалось, это отдавать распоряжения своим приближенным и слугам во всем Стархилле и таким образом обеспечивать свое полное расслабление. Только Кория была посвящена в его тайны, но у нее были достаточно веские причины не разглашать их. Она задолго до роковых и жестоких событий в Стархилле тайно распорядилась подготовить к их приему это убежище, где все они сейчас скрывались от врагов.

Отныне летний домик и деревушка Хоум, где нашли приют беглецы, почти в двухстах пятидесяти километрах от столицы королевства, будут служить им убежищем. Все эти изгнанники имели основания быть благодарными осторожности и сверхосмотрительности чародея Феррагамо.

Эрик и Феррагамо все еще продолжали дискутировать, при этом ни тот ни другой никак и ни в чем не могли убедить своего оппонента, а в это время Брандел продолжал потихоньку жевать. Есть все-таки на этой земле кое-что вечное и неизменное, отличающееся завидной постоянностью!

Марк хранил молчание.

2

Эрик был очень сердит, пытаясь найти поддержку у своих братьев, но не находя ее. Брандел, покончив с орехами, уже почти спал сидя, иногда неожиданно всхрапывая, а Марк не имел никакого желания общаться сними.

— Я не хочу воевать, — вдруг произнес он резко и раздраженно, — и не понимаю, почему вы должны хотеть этого. Лучше нам всем вместе оставаться здесь в безопасности. Я уже устал мыкаться, спать под открытым небом и дрожать от холода. Мне бы хотелось здесь остаться, пока все не успокоится.

После их беспорядочного бегства из осажденной столицы Стархилл, путешествие беглецов было сопряжено с великими трудностями, неудобствами и показалось им изматывающе долгим. Как только им удалось раздобыть четырех лошадей, которые, благодаря всегдашней предусмотрительности Феррагамо, были заранее припасены в укромном месте, их продвижение по древнему торговому пути по направлению к Грейрок, главному порту королевства Арк, значительно ускорилось. Однако это был слишком очевидный путь спасения изгнанников, и поэтому они решили направиться в противоположном направлении, надеясь сбить с толку погоню.

Вскоре они выехали на почти нехоженную тропу, которая вела их к подножью спасительной горной гряды, справедливо названной Горы Леденящего Ветра. Скорость их продвижения ограничивалась тем, что у них было одной лошадью меньше, чем было нужно, и Фонтейна вынуждена была попеременно ехать в седле сзади Эрика, Феррагамо и Марка. Лошадь Брандела страдала больше других, так как несла на себе самый тяжелый груз.

Подпруга у Брандела, по мнению всех трех принцев, очень ненадежная, была одновременно предметом веселого развлечения и беспокойства для остальных его родственников. Фонтейна явно была довольна тем, что Бранделу было отказано в праве сажать ее рядом с собой в седло, так как он любил давать волю рукам и был неспособен противостоять искушению даже если речь шла о невесте старшего брата. Эрик, конечно, считал, что ей следовало бы поехать с ним рядом, однако Феррагамо подчеркнул, что поскольку он, Эрик, был вторым по тяжести из всей компании, то следовало бы более равномерно нагрузить лошадей. Марк, несмотря на свое смущение, вызванное близостью особы женского пола, понимал справедливость подобного совета, но решающим фактором во всей этой ситуации была именно Фонтейна, сама вскочившая в седло сзади Марка, заметив, что если они готовы поубивать друг друга из-за того, на какой лошади ей ехать, то пусть делают это без нее.

Помимо уже названных лиц, в группе беглецов фигурировали еще два персонажа, однако ни один из них не представлял собой ни малейшей обузы для лошадей, и без того явно перегруженных. Это были филин Сов, то сидевший на плече чародея, то летевший над его головой, и кот Пушок по прозвищу Гроза Мышей — неразлучный приятель и спутник Марка, неотступно следовавший за ним во всех его прогулках и теперь не отстававший от своего хозяина и компаньона, крепко вцепившись когтями в седло спереди. При этом он старался как можно реже задевать когтями шею лошади, проявляя солидарность с благородным животным.

Когда стало смеркаться и никаких признаков погони не было обнаружено, они остановили лошадей, чтобы спешиться и обсудить, каким образом им следует разбить походный лагерь и провести ночь. Дело в том, что в спешке бегства они, разумеется, не имели возможности должным образом собраться в дорогу, захватить с собой провиант, необходимые одежды и другие принадлежности, подобающие для длительных путешествий, и так как путь их лежал высоко в горы, где темнота наступает рано и внезапно, становилось совершенно очевидно, что, несмотря на летнюю жару днем, ночь все же будет неприветливая и холодная. На ясном небе уже появились и засверкали, как льдинки первые звезды.

В этот первый с начала их бегства вечер изгнанникам повстречалась небольшая уютная долина с маленькой речкой и немногими деревцами, где можно было укрыться им самим и спрятать лошадей, так что беглецы даже осмелились разжечь небольшой костер. Однако ни один из них не смог заснуть, несмотря на усталость. Холод постепенно проникал во все части их тела, их мучили видения, связанные с воспоминаниями о происшедших событиях.

Изгнанники поднялись рано утром, продрогшие, разбитые, утомленные неудобствами ночлега и полные решимости немедленно отправиться в дальнейший путь, чтобы согреться в скачке и поскорее удалиться от того ужаса, который пережили в столице Стархилл. Завтрак показался совершенно невкусным и явно недостаточным. Попытки Пушка увеличить свой рацион ловлей мышей или лягушек не были ни вознаграждены, ни оценены должным образом.

Наконец появилось солнце и оно было встречено всеми с явным удовольствием и даже ликованием. Они продолжили свой путь, все выше забираясь в горы в южном направлении, туда, где сверкали белизной недоступные вершины. Затем они поскакали по узкой дороге, почти тропинке, которая, часто извиваясь, ела вверх по склону, состоявшему главным образом из сланцев, щебня и валунов. Вскоре стало ясно, что им придется спешиться, взять лошадей под уздцы и повести их за собой, так как те все чаще стали оступаться, нервничать и упрямиться.

Так как им теперь стоило большого труда подниматься вверх, то солнечные лучи, начинавшие довольно сильно припекать, перестали радовать путешественников. Прошло немного времени, и они все покрылись обильным потом и вынуждены были часто останавливаться для отдыха. До сих пор их продвижение вперед проходило почти в полной тишине, каждый думал о своем, не замечая присутствия других, однако когда у Фонтейны порвался шнурок на одной из туфель, которые были мало годны для прогулок высоко в горах, ее норов сразу же дал о себе знать.

— Почему мы идем именно этим путем? — взвизгнула она, обращаясь к Эрику. — Этот старый и выживший из ума шарлатан ведет нас в чертово пекло, а ты только и знаешь, что покорно подчиняться ему. Нам надо было не лезть в горы, а остаться там, в долине, где можно ездить верхом!

Она уселась на землю, и Эрик вернулся к ней в замешательстве, не зная, как успокоить ее. Он уже был знаком с капризным, неустойчивым и злым характером Фонтейны, проявлявшимся особенно тогда, когда делают вопреки тому, чего именно ей хочется, тем более, что он теперь сам не доверял советам и настояниям Феррагамо.

Однако не успел Эрик даже подумать, что ответить ей, как Фонтейна продолжила:

— Я не пойду дальше! Я, наверно, растянула ногу. Что ты стоишь, как болван! Действуй, сделай хоть что-нибудь! — И она заплакала, закрыв лицо руками.

Эрик оглянулся вокруг себя, ища поддержки. Брандел лег на землю, тяжело дыша, при этом пот мокрыми пятнами выступил у него на одежде. Марк стоял неподвижно, глядя широко раскрытыми и испуганными глазами, готовый сам разрыдаться. Феррагамо, замыкавший всю группу путешественников, подошел к ним, передал Эрику в руки поводья своей лошади, опустился на колени перед Фонтейной и сказал ей учтиво:

— Позвольте взглянуть на вашу лодыжку.

— Нет! — вскричала она и закрыла руками ступню. — Не распускайте свои руки! Она покраснела, и затем побледнела.

— Фонтейна, — начал было чародей, но дальше ему не довелось ничего сказать, так как в этот момент со склона горы скатился к ним камень величиною с кулак и, отскочив, ударил его прямо в висок. Феррагамо упал без чувств на землю, в то время, как остальные вдруг услышали впереди голоса и стук копыт, которые приближались и становились все громче.

Все осознали, что в их нынешнем положении пытаться скрыться было бесполезно и опрометчиво, и могло бы привести к катастрофе. У них оставался только один путь к спасению, и его указал сам Эрик, несмотря на его медленно соображавший ум. Это было единственное, что им оставалось делать и на что он и все остальные были готовы и с удовольствием последовали, — остановиться тут же и ждать, а если потребуется, защищаться!

Эрик вынул свою шпагу, вдруг преисполнившись храбрости и уверенности в самом себе, и скомандовал:

— Бренди, а ну вставай, свинья! Бери в руки шпагу! Фонтейна, приглядывай за Феррагамо, постарайся привести его в чувство. Он нам нужен. Марк, привяжи лошадей вон там, чуть ниже по тропинке. Да не будь остолопом. Живо!

Как по волшебству, все они тут же подчинились ему. Голоса, доносившиеся сверху, окончательно убедили всех в том, что они не одни на этой тропе в горах. Наконец, из-за крутого изгиба тропы показались и предводители чужаков, при виде которых Марк и Брандел прижались к Эрику, а тот с воинственным и решительным видом открыто и твердо встал прямо на середине тропы. Оба его брата, как заметил с неудовольствием Эрик, затряслись от страха.

Пришельцы уверенно приближались. Их было шестеро, и все они вели за поводья лошадей, однако ни в их облике, ни в движениях не было никакого признака враждебности.

Когда они подошли совсем близко, Марк воскликнул:

— Так это же Шилл! И Орме!

Он пошел им навстречу, чтобы поприветствовать как знакомых и близких, но чья-то рука дернула его за плечо и остановила.

Это был Брандел.

— Подожди. Мы пока еще не знаем, на чьей они стороне, — тихо проговорил он.

— Шилл? Глупости! Мы знаем его столько лет! — не успокаивался Марк.

— Да, — заметил Эрик, — но с ними я вижу некоторых из тех, кто, как мне кажется, участвовал в захвате замка.

Марк замолчал, улыбка постепенно исчезла с его лица. Они продолжали ждать, а Эрик выставил вперед свою шпагу.

Шилл остановился в нескольких шагах от них, и его грубое лицо застыло в недоумении.

— Почему такой нелюбезный прием, милорд? — произнес он наконец. — Что плохого я вам сделал?

— Меня предали многие люди, которым я верил. Вы уж простите мою осторожность, Шилл, но ведь столько изменений и событий произошло с тех пор, как я вас видел в последний раз, — ответил ему Эрик.

— Да, это так, милорд. Но почему вы здесь без охраны? Мне теперь кажется, что вы не на охоту собрались.

— Да, — сухо бросил Эрик.

— Ой, Шилл, — не сдержался Марк, — наш отец погиб. Что нам делать?

Эрик рассказал о последних роковых событиях в столице, а Шилл и сопровождавшие его слушали этот рассказ с большим вниманием и явным смятением.

Пока звучал голос брата, Марк мысленно вновь перенесся туда, в замок Стархилла, и в своем воображении снова увидел себя среди страшного кровопролития, беспорядка и шума осады. Он никак не мог понять, что же все-таки происходит и каким образом он и еще несколько человек очутились в башне Старбрайт. Вдруг он услышал, как его отец громко крикнул:

— Феррагамо! Спасайтесь, бегите вместе с сыновьями и Фонтейной через тайный подземный ход! Ради всего святого, поторопитесь! Мы остаемся здесь и будем защищать дверь в подземелье!

Марк хотел громко закричать, но смог лишь тихо пробормотать что-то, но никто в этом гаме не слушал его, и никакой его протест никем не был бы принят во внимание.

Принцы, понимая безнадежность положения, сделали так, как им было приказано, бросились в подземный ход, о котором никому, кроме их отца и Феррагамо, не было известно ничего, и который привел их внутрь башни, где размещались покои чародея, а оттуда они смогли выбраться, также через подземный ход, на северную окраину города. Фонтейна, руку которой стискивала рука ее жениха, была вынуждена идти вместе со всеми быстрым шагом. Феррагамо хорошо понимал, что король, как бы искусно он ни владел мечом, не смог долго защищать вход в подземелье, поэтому он использовал блокирующее заклинание, при котором словно невидимая стена возникла между ними и их преследователями. Когда же волшебник увидел, что беглецы уже были достаточно далеко, и тогда он крикнул королю:

— Теперь мы должны подумать о своем спасении. Я не могу дольше удерживать мой магический заговор.

Он был потрясен, когда увидел суровую решимость на лице короля Асера, ответившего чародею такими словами:

— Нет, Феррагамо, я не уйду. Это вам надо срочно уходить. Теперь осталось слишком мало времени, чтобы нам обоим спасаться и спасти Эрика и других детей. Кто знает, может быть, именно вы будете в ближайшем будущем полезнее и нужнее им, чем я сам. Эрик уже почти готов к царствованию, разумеется, с вашей помощью и при вашем руководстве. — Он вручил Феррагамо свою шпагу и поднял себе с пола шпагу погибшего своего солдата, затем сказал чародею: — Отдайте мою шпагу Эрику. Я уже старый, сердце у меня большое и мне давно уже одиноко без моей милой жены. За эти долгие годы я очень скучал по ней и вскоре присоединюсь к ней. Вы моим детям нужнее. А я — нет. Поэтому я не пойду с вами!

Феррагамо сначала решительно запротестовал, услышав такие признания от своего монарха, так как ему очень хотелось сделать все, чтобы спастись вместе. Затем, стараясь поддержать в силе свой магический заговор еще на какое-то время, так как видел, что идет слишком неравная битва, он исполнил последнее желание короля, вошел во входную дверь, ведущую в подземный ход и помог Асеру закрыть ее, после чего король вернулся к сражающимся и смело вступил в битву, которая, как он хорошо знал, будет теперь совсем недолгой, поскольку сила колдовского заговора уже почти иссякла.

Вскоре после этого Асер, король острова Арк, обливаясь кровью, погиб в неравном бою.

На другом конце подземного хода, из открывшейся двери ничем не примечательного дома на одной из окраинных улиц города, куда именно и был прорыт этот потайной ход, высунулась голова Феррагамо. Улица была тихая, но не безлюдная. Поскольку чародей не без оснований опасался быть узнанным прохожими на улице, он понимал, что отсюда надо уходить немедленно, ведь солдаты Паруккана появятся здесь с минуты на минуту. Улицы в этой части города, — ему это было хорошо известно, — очень извилистые и запутаны так, что это значительно облегчало бегство, и возможным преследователям трудно будет быстро обнаружить их следы и направление, в котором скрылись беглецы. Феррагамо прекрасно знал, в каком именно месте забрать все необходимое для дальнейшего путешествия, так как хранил его там тайно вот уже несколько лет. Много-много лет тому назад он предвидел возможность подобных событий и распорядился отрыть «на всякий случай» потайной подземный ход через весь город, который начинался внутри хорошо укрепленного замка столицы.

Чародей вел беглецов по извивающимся улочкам между рядами высоких домов туда, откуда, казалось, не могло быть выхода. Устав, он прислонился к стене одного дома в конце улочки и осмотрел всех, кто был с ним.

— Живее, живее, — торопил он беглецов, — но только поосторожнее, ведь этим ходом уже много лет никто не пользуется; и сказать, что он несколько тайный, будет слишком мягко.

Феррагамо был прав, так как в этот момент раздался приглушенный вскрик Фонтейны, которая, вместе с другими, вошла в пыльный туннель, но он был, к счастью, очень короткий.

Через некоторое время чародей снова предупредил беглецов:

— Должен признаться, я заплатил много денег одному из жителей. Он содержит хорошую конюшню и всегда имеет наготове для меня несколько лошадей на случай крайней необходимости, как сейчас. Вы подождите меня здесь, пока я поищу его внука и узнаю, все ли в порядке. Ведите себя тихо.

Сказав это, Феррагамо исчез. Вскоре он вернулся и сообщил:

— Кажется, все в порядке. Есть несколько хороших лошадей, но зато никого из хозяев я не обнаружил. Очень это странно, но, учитывая все обстоятельства, мне кажется, можно забрать лошадей, не дожидаясь хозяев.

— Мне бы следовало быть там, — рявкнул Шилл, когда дослушал рассказ об ужасных событиях, происшедших в столице.

— Вы бы нам обязательно помогли, правда? — с наивной гордостью и надеждой спросил Марк.

— Только так, по-другому и быть не могло, мой юный лорд, — ответил ему Шилл.

Шилл и Марк вместе сделали несколько шагов, но тут же их остановил окрик Эрика:

— А ну, стоять на месте! Как вы докажете, что вас не было среди заговорщиков, а также что и сейчас вы не на их стороне. Ваше отсутствие нам было им слишком на руку.

— Ваше Величество, мы же ведь были на охоте! — ответил Шилл и показал рукой на тяжело нагруженных охотничьими трофеями лошадей. — Вон сколько у нас шкур и шкурок с ценным мехом. Все это мы везем домой.

— Я верю ему, Эрик! — снова вступился Марк. — Мы бы легко победили, если бы Шилл и его люди были там с нами.

Эрик заколебался.

В этот момент чей-то голос позади него произнес:

— Марк прав, Шилл не способен на вероломство, и все же я бы желал, чтобы он был поосторожнее и не слишком часто ездил надолго в горы, затаптывая тропинки и сдвигая с места целые скалы.

— Феррагамо! Как хорошо, что я вижу вас здесь! — воскликнул образованный Шилл.

Да, это говорил чародей, который очнулся и стал на ноги, поддерживаемый Фонтейной, но почти сразу же был вынужден снова сесть, пока еще не совсем оправившись от полученного удара. Шпаги и мечи были вновь вложены в ножны. Люди приблизились друг к другу, перемешались. Начались расспросы и ответы.

Тревога и смятение охотников возросли еще больше, когда они услышали подробности о неожиданном нападении узурпаторов и о том, как многие из их знакомых и друзей храбро сражались в замке, защищая своего короля.

Через некоторое время добавил свой голос в общий хор и Феррагамо. Вскоре присутствие духа и находчивость окончательно вернулись к нему. От охотников стало известно, что эта крутая тропа ведет к горному плато, до которого было совсем недалеко, где местность позволяет передвигаться верхом, а разбить лагерь для отдыха намного легче, чем здесь.

Когда объединившаяся группа путешественников достигла той самой горной равнины, все решили остановиться на отдых сразу же, как только найдут подходящий уголок. Группа беглецов из Стархилла была особенно уставшей, день уже клонился к сумеркам, а вопросов, не получивших своего ответа, оставалось еще очень много. Наконец, подходящая лужайка была найдена, Шилл, несмотря на то, что вокруг все было тихо и не было никакого признака погони, все же оставил часового на самом высоком месте крутого склона горного плато, между тем как другие разожгли огонь, разбили лагерь для отдыха, а лошадям дали корма. Предстоящая ночь в горах, очевидно, будет намного легче первой, благодаря новым источникам провизии и всего другого, необходимого для ночлега под открытым небом. Даже Фонтейна, обутая в импровизированные сапожки из кожи и шкур, заметно повеселела и приободрилась.

Тем не менее охотники еще не оправились от известий о перевороте в столице королевства. Поскольку наступила темнота, а опасность нападения с востока, по всей вероятности, совсем отпала, часовой по имени Ричард присоединился ко всем остальным, чтобы поесть. Именно он первым заговорил о том, о чем давно уже многие хотели услышать. Обращаясь к Феррагамо, он сказал:

— Я не знаю, куда вы направляетесь, мистер Чародей, и, возможно, лучше будет, если я ничего не буду знать об этом. В настоящее время, — и это теперь всем ясно, — вы не можете вернуться в Стархилл. Однако, если мой командир мне позволит, — он повернулся в сторону Шилла, как бы испрашивая у него разрешения, — я готов вернуться ненадолго в столицу. Судя по рассказам, которые мы здесь услыхали, мой брат Гордон находился среди изменников. Мне трудно в это поверить, пока я сам своими глазами не увижу.

Вслед за Ричардом заговорил другой из друзей Шилла, по имени Бонет:

— Что касается меня, мой командир, то в столице у меня осталась жена, которую я люблю. Мне тоже хотелось бы навестить ее. У Орма тоже в городе остались жена и двое детей. Позвольте и нам отлучиться, разве мы можем покинуть наши семьи в такое время?

Орм ничего на это не сказал, но его глаза пристально смотрели в лицо своего господина, пока говорил Бонет. Шилл бросил на них быстрый взгляд и заметил искреннее беспокойство на лицах своих друзей, которых знал с детства. Установившееся долгое молчание прервал Феррагамо:

— Дорогие мои, несмотря на то, что нам всем приятно быть с вами, мы, конечно, не можем никого удерживать здесь против их воли. Но прежде, чем вы отправитесь в путь, выслушайте, что я вам скажу.

Чародей сделал паузу, бросил быстрый взгляд на того, кто первым заговорил о своем желании на короткое время вернуться домой, и продолжил:

— Ричард, ваш брат Гордон примкнул к заговорщикам. Это правда. То же самое говорит и Марк.

На быстрый взгляд Ричарда Марк ответил кивком головы и опустил глаза.

Но Феррагамо продолжал:

— Я не знаю, какое безумие на него нашло, но что-то странное есть во всем этом деле. Конечно, в армии всегда есть карьеристы, недовольные тем, что, как им кажется, они незаслуженно обойдены по службе, и все же мне представляется совершенно нелогичным происшедший раскол в военном гарнизоне замка. Восстание, в сущности, всегда означает, что недавние друзья начинают ожесточенно сражаться между собой, сын поднимает руку на отца. Многие остаются верными своему монарху, но немало также и тех, кто как бы становится изменником; однако если восстание — это стихийный взрыв, то, значит, среди воинов гарнизона не было какого-либо явного противоборства враждующих группировок, иначе о нем всем нам было бы известно давно. У меня сложилось впечатление, что здесь был какой-то обман, и многие приняли участие в восстании случайно. Мне кажется, многими двигало не столько желание сделать удачную карьеру, тщеславие, жадность или зависть, а что-то иное. Я чародей, а не воин, и все же я скажу вам: во всех этих событиях есть что-то странное.

— Вы думаете, они все были околдованы? — спросил изумленный Ричард.

— Какое злодейство! — прошептал Шилл.

— Пока я не знаю точно. Во всем этом есть нечто, чего я пока еще не могу постичь. Вот то единственное, что я могу сказать вам на это. Как бы там ни было, — продолжил Феррагамо, поворачиваясь к Бонету, — я могу вам дать несколько полезных советов. Ваша жена, надеюсь, живет за пределами замка. Никаких ожесточенных сражений в городе не было; мы сами видели, что на улицах царят какие-то странные тишина и спокойствие. Поэтому, мне кажется, идти туда не опасно. Имейте в виду, в город не вступали никакие войска, не было никаких грабежей и разрушений. Узурпаторы пришли не извне, а возникли внутри города, вернее, даже, внутри обнесенного высокими глухими крепостными стенами замка короля Асера, поэтому, если самозванцы хотят облегчить себе свое правление в столице и стране, они обязательно будут как можно больше заискивать перед народом.

Орм не мог больше сдерживать себя и спросил с нетерпением:

— Моя семья живет прямо внутри замка. Что с ними, Феррагамо?

— Внутри замка битва была ожесточенной, однако я не видел, чтобы в ней участвовали кто-нибудь из женщин или детей. Многие из восставших, очевидно, посчитали благоразумным, чтобы их семьи держались подальше. Более того, я подозреваю, что они все были спрятаны в надежном месте. Вы не вступайте в схватку с ними там, Орм. Они, мне кажется ничего не имеют против ваших семей.

— Дети у него находчивые, смекалистые, — сказал Шилл, — да и жена Анна тоже. Они наверняка сделали все возможное для своей безопасности.

— Вам легко это говорить, у вас нет там родни, — возразил ему вежливо Орм.

Неожиданно в разговор вступила Фонтейна:

— Орм, Шилл не менее вашего любит Анну и беспокоится о ее безопасности. Как и всем другим, ему незачем там погибать, даже если у него нет родных в Стархилле.

Оба старых воина повернулись к ней с удивлением, а затем с таким же удивлением посмотрели друг на друга.

— Мы, женщины, иногда тоже кое-что замечаем, — промолвила невозмутимо Фонтейна, после чего установилось долгое молчание.

Раздался треск головни в костре, затем шипение и вдруг яркое пламя на короткое время осветило все вокруг. Помолчав еще немного, снова заговорил Феррагамо:

— Асер для меня был не только король, но также и друг. Убить его — это злодейство. Мое чутье мне подсказывает, что здесь не все ясно и за этим кроется нечто большее. Верьте мне, придет время и мы наведем порядок в стране, однако пока мы не узнаем, что же именно произошло в действительности, ничего решительного предпринимать нельзя, потому что все будет впустую. Принцы и я мы отправимся в какое-нибудь безопасное место, с тем чтобы каким-то образом разузнать подробнее о случившемся и наметить план наших действий на будущее. Вашу помощь мы примем с благодарностью, но только в том случае, если вы сами этого захотите. Отложите ваше решение до утра и объявите его завтра.

Эссан, один из вассалов Шилла, до сих пор хранивший молчание, неожиданно для всех вдруг заговорил и сказал:

— Для того, чтобы принять такое решение, нам незачем спать, мистер Чародей. Тем более, мне нетрудно это сделать, так как у меня нет родных в Стархилле. Я надеюсь, что когда-нибудь смогу восстановить старую дружбу и знакомства там, а пока мой долг совершенно очевиден для меня: я остаюсь с вами.

— И я так же думаю, — вступил в разговор самый старый из охотников, Бенфэлл. — Очень сомневаюсь, чтобы нас в Стархилле встретили и приветили как дорогих гостей. Идите вместе с нами, Ричард и Бонет. Это будет для вас самой лучшее.

— Надо подумать, — ответил на это Ричард.

— Конечно, подумайте, у вас есть время, — закончил разговор Шилл.

Утром Орм встал с воспаленными от бессонницы глазами, но зато с готовым решением. Шилл хорошо знал характер своего старого друга и прекрасно понимал, к какому решению пришел Орм, и уже заранее радовался ему.

— Я иду с вами и остаюсь в распоряжении принцев, — объявил о своем решении Орм.

— Вы недолго будете разлучены с семьей. Я постараюсь сделать что-нибудь для вас, — успокоил Орма Шилл, при этом они настолько хорошо понимали и доверяли друг другу, что не было никакой необходимости что-либо еще добавлять к сказанному.

Бонет также решил остаться вместе со всеми, а Ричард с грустью признал, что его долгое отсутствие ничего хорошего не принесет ни ему, ни его семье, однако больше всего его страшило узнать правду и убедиться в вероломстве своего брата.

Итак, вся объединенная группа изгнанников продолжила путь на запад с намерением переправиться через горный перевал. Приблизительно в полдень они пересекли, наконец, самую высшую точку на своем пути, и во второй половине дня разбили лагерь на пологом склоне горной гряды, точнее на первой попавшейся высокогорной равнине со стороны западного склона.

В течение первых пяти дней на этом новом этапе своего путешествия беглецы двигались по направлении к югу по возможности максимально скрыто, и, наконец, добрались до местечка Силип. Путешественники разбили лагерь на опушке небольшого леса, а Орм и Бонет отправились в селение на берегу моря, с тем чтобы достать, если возможно, какое-нибудь небольшое судно и на нем по морю обогнуть южную оконечность острова и остановиться в местечке Хоум, где, по словам Феррагамо, их примут как дорогих гостей и они все там будут в безопасности. Таков был, в общих чертах, план их путешествия. При этом беглецы решили избегать, по возможности, движения через обширные и, в сущности, опасные лесные массивы в центральной части острова.

Однако им пришлось столкнуться с первой неудачей, так как посланные не смогли найти ни судна, ни бота, ни даже малого суденышка. Более того, моряки отказывались от такого далекого плавания, так как летнее время уже кончалось, и благоразумное большинство владельцев уже готовило свои суда к зимовке.

Однако через три дня к берегу подошло одно торговое судно, владелец которого согласился, за довольно умеренную цену, доставить путешественников до местечка Хоум. Его судно было прочное, но очень грязное, а прибрежные воды в этом районе были чрезвычайно неприветливы для плаваний, так что путешественников ожидала довольно неприятная поездка по морю, в особенности большие неприятности должны были претерпеть их желудки от сильной качки, которая вызывает морскую болезнь.

Марк, среди остальных путешественников, чувствовал себя наиболее уставшим, разбитым до такой степени, что готов был предпочесть умереть, чем заставлять себя терпеть и дальше подобные страдания. Даже ночи не приносили путешественникам какого-либо отдыха, так как неприветливый и голый берег юго-западной части острова не предлагал никакого мало-мальски подходящего укрытия и надежной постановки на якорь. Можно представить, какое облегчение испытывали все, когда они, наконец, достигли цели своего путешествия — тихого берега в районе местечка Хоум.

Два дня спустя Эрик забыл обо всех пережитых неприятностях путешествия и плавания, и его охватило страстное желание сделать все возможное, чтобы немедленно отомстить за своего отца, которое, однако, ни у кого не нашло поддержки.

— Марк совершенно прав, — сказал Феррагамо, глядя на самого младшего из сыновей короля Асера. — Мы должны снова собрать свои силы и тщательно обсудить все, что мы можем сделать, прежде чем вступать в борьбу.

— Мне бы больше всего хотелось за это время научиться магии, чародейству, — воскликнул оживленно Марк.

— Это вовсе не то, что я имел в виду, — промолвил Феррагамо, — но я уже знаю, что мне надо делать.

В этот момент Пушок очнулся от продолжительного созерцания чем-то заинтересовавшего его паука, потом взглянул на людей и замурлыкал на своем кошачьем языке, как бы говоря:

«Не пора ли вам перейти от долгих рассуждений хоть к каким-то конкретным практическим действиям? Мне кажется, было бы полезнее нам в этом деле воспользоваться магическими силами. Ведь мы же способны, с их помощью, устанавливать связь на расстоянии. Не кажется ли вам, что эта моя мысль может принести нам практическую пользу, а?»

Никто не обратил внимания на мурлыканье кота, лишь только Марк улыбнулся, так как понял своего четвероного друга, и тот продолжал:

«Однако, это занятно! Вы так много говорите слов с тех пор, как покинули замок Мне это так надоело, что я больше не могу слушать ваши разговоры.

Вам прекрасно известно, как я не люблю путешествовать по воде. А запах на судне был настолько отвратителен, что любой уважающий себя кот отвернулся бы от всех и надолго замолчал. Вам, дорогой мой хозяин, это тоже не понравилось, не так ли? Я требую вернуться назад!

И не напоминайте мне больше о плавании по морю! Я рад, что вы чувствуете нечто подобное тому, о чем я только что говорил. Мне нравится, что я умею передавать мысли от одного человека другому. Феррагамо знает, что мы умеем общаться с вами. Возможно, об этом догадывается также Кория, его жена, а вот что касается Эрика и Брандела, то уж точно, им это и в голову не приходит, так же как и Фонтейне…»

Фонтейна была помолвлена с Эриком. Оба соседних острова, Арк и Хильд, решили, что брак между детьми их монархов, это хорошая идея. Когда Эрик впервые увидал Фонтейну, то он вовсе не был очарован этой маленькой рыжей принцессой с неуравновешенным характером, однако он умел подчиняться необходимости и готов был выполнить свой долг. Тем не менее, поскольку Эрик и Фонтейна не проявляли какого-либо интереса друг к другу, то разговоры об их свадьбе постепенно затихали, а со смертью короля Асера положение в этом деле вовсе осложнилось до крайности. Фонтейна не знала то ли ей возвращаться домой, в свою семью, то ли подождать, вместе с Эриком и его немногочисленной группой сторонников, как будут развиваться события в дальнейшем. В данный момент она оставалась с ними, поминутно всем жалуясь на неудобства и лишения, к которым она, такая знатная леди не привыкла, и еще на многое другое.

Единственный, кто вызывал у Фонтейны симпатию, была Кория, жена чародея Феррагамо, которая сочувствовала во всем принцессе, может быть, потому, что помнила, какой капризной, всем недовольной и непослушной была сама она в подобном возрасте. Ну что же, тебе, дорогой читатель, возможно, уже надоело, что я так много говорю о Фонтейне, ведь это личное дело ее и Эрика и больше никого. Хорошо! Как будет угодно!

На следующее утро Марк встал очень рано, чувствуя какую-то тревогу, вышел из своей тесной и неуютной спальни, единственной комнаты в доме, которая была расположена не в подвале, а выше уровня земли, где, помимо него, спокойно храпел его брат Брандел, спустился по лестнице и услыхал какой-то шум и возню в других комнатах. Марк тут же заглянул в гостиную, потом в кухню, и убедился, что там никого нет. Так же тихо и спокойно было в спальных комнатах Феррагамо, Кории и Эрика, а комната, которую Феррагамо обычно занимал под свой кабинет, была отдана Фонтейне.

Марк, выйдя из дома, досадливо себя ругнул и направился к группе домов, составлявших деревушку Хоум, в которой размещался особняком коттедж Феррагамо, приютивший беглецов. Несколько рыбаков и их жены уже проснулись и занимались своими домашними делами, и Марк спросил у них несколько раз довольно сдержанным, хотя и дружелюбным тоном, как ему пройти к морю. Постоялый двор с трактиром под названием «Русалка» был закрыт и безлюден. Кругом все пахло застарелым пивом, и этот запах вызывал у Марка приступы тошноты, но зато производил впечатление человеческого жилья. По вечерам, очевидно, это место в деревне казалось довольно привлекательным и уютным, однако в данный момент сама «Русалка» и ее хозяин крепко спали.

Продолжив свой путь дальше по главной улице деревушки, если только можно назвать так залитую помоями и всю в колдобинах улочку, Марк остановился и стал раздумывать, пойти ли ему по тропинке, пролегавшей по южной стороне крутого обрыва, или направиться на северо-восток и пойти между высокими скалами в сторону песчаного берега моря. Он уже почти решил пойти искупаться, полагая, что купанье поможет прогнать мучившее его смутное и тревожное беспокойство, как вдруг заметил несколько человек, стоявших на каменном причале, который находился как раз посередине бухты, где разместилась деревушка Хоум, с узкой полоской мели из гальки, на другой стороне. Несколько ярко раскрашенных судов и суденышек мерно покачивались на тихо катившихся морских волнах, как бы еще продолжающих дремать в этот мирный час раннего утра, по обеим сторонам причала, укрывшись здесь от западных ветров со стороны острова и от свирепых штормов с моря за высокими скалами, защищавшими всю бухту.

Среди этой группы людей Марк заметил Шилла и Орма, и направился к ним, чтобы поздороваться. Ему было известно, что эти верные королю воины получили ордер на постой в нежилом доме, а некоторые жители деревни предоставили несколько свободных комнат в своих домах, так как надеялись извлечь какую-нибудь пользу для себя. В отличие от Феррагамо, которого здесь хорошо знали как своего человека, хотя и не подозревали о том, какое положение занимает он в обществе и вообще откуда он и что именно представляет собой, Шилл и его воины были встречены с большим подозрением и плохо скрытым неудовольствием. Однако вскоре такое впечатление о них резко изменилось, так как постояльцы исправно платили за жилье и еду, торговали за умеренную цену мехом и шкурами зверей, убитых на охоте, и помогали, не ленясь, своим хозяевам в их делах по хозяйству. Кроме того, следует отметить, что в этом прибрежном селении было много садов и огородов, которые могли бы давать обильные урожаи, если в них завозить по морю удобрения и все остальное, необходимое для этого. Вот почему Шилл и его бойцы, желая быть полезными жителям деревушки Хоум, хотя и не были обучены работе гребцов на ботах и лодках, работали добросовестно и быстро преуспели в этом новом для себя деле. Самые молодые из воинов иногда немного ворчали, жалуясь на несвойственную для их основного занятия работу, однако вскоре они убедились в том, что такое поведение совершенно необходимо и благоразумно в их нынешнем, достаточно опасном, положении.

Известие о смерти короля Асера быстро быстро распространялось по стране, и жителям селения Хоум захочется узнать побольше о событиях в столице и они непременно и не без оснований заподозрят, что прибывшая с севера группа по всей видимости знатных людей и бойцов очевидно имеют или могли иметь какое-нибудь отношение к происшедшим событиям. И хотя никто из жителей пока еще не мог утверждать, что поселившиеся у них в деревне молодые воины как-то связаны с Приезжим, как они называли между собой Феррагамо, однако, кроме него, с чародеем прибыли также и сыновья короля Асера, другие неизвестные им лица, и было еще много такого, что заставит, разумеется, самых недоверчивых жителей считать все это подозрительным. Хотя, их врожденная деревенская вежливость вынуждает держаться подальше от прибывших и не надоедать им своими расспросами, однако сейчас некоторые из подобных условностей были отброшены. Конечно, в отсутствие пришельцев, суждения селян были менее сдержанные. По вечерам трактир «Русалка» от бесконечных разговоров на эту тему жужжал как улей.

Увидел приближающегося к ним Марка, Шилл и Орм, вместе с двумя другими сотоварищами, отвернулись и поспешно прыгнули внутрь большого рыболовного баркаса, пришвартованного к причалу, показывая тем самым, что они незнакомы с Марком. Однако затем Шилл неприметным кивком головы дал понять Марку, чтобы он шел к дальнему концу пирса, а сам вместе с Ормом, не привлекая внимания сновавших по причалу и на берегу жителей деревни, пошли за ним и присели на камнях причала, свесив свободно ноги над водой, которая ярко сверкала на утреннем солнце. Они наблюдали за тем, как бот выходит в море.

— Это хорошие люди, — произнес Шилл.

— Конечно, но только как им вразумительно и достоверно объяснить, почему мы не остались в баркасе, — ответил ему Орм.

— Их недоумение вполне справедливо, и нам не в чем их упрекать. Прошу прощения, Марк, но хочу вас предупредить, — продолжил Шилл, уже обращаясь к Марку, — всем жителям этой деревни неважно, кто уселся на троне в Стархилле, пока это не затрагивает их интересы. Они довольно искренно любили короля Асера, вашего отца, однако в настоящее время предпочитают подождать, чтобы увидеть, как отнесется именно к ним новый режим, новая власть в стране. Это довольно честно с их стороны, так как они не скрывают своих подобных рассуждений и, надо признать, они здраво смотрят на все происшедшее в столице.

Марк, пытаясь помешать своему голосу сорваться от застрявшего в горле комка, ответил на это:

— А о чем вы с ними обычно беседуете?

— Они договорились между собой отправить по морю своих людей в город Стейн и, возможно, также в Бару, с тем чтобы разузнать новости из севера королевства, из столицы Стархилл, а также, разумеется, по пути ловить рыбу, так как путина обещает быть богатой и успешной. Но и мы тоже кое-чему уже научились, хотя этого пока еще недостаточно. Так что вскоре мы отправимся в плавание и попытаемся разведать, каково в действительности настроение людей в стране.

— Может, следует направить кого-нибудь на остров Хильд и рассказать родственникам Фонтейны, что случилось в нашем королевстве?

— Да, конечно, это разумно, Марк. Однако здешние рыбаки пока не осмеливаются на такое плавание. Нам придется подождать прибытия более крупного, чем их рыбацкие лодки, торгового судна.

Орм в подтверждение этих слов согласно кивнул головой и, со своей стороны, добавил:

— Король Пабалан почти наверняка послал кого-нибудь на остров Арк за новостями. Если повезет, он, возможно, скоро узнает правду обо всем. Кое-какие люди готовы оказать нам помощь, но прежде им хотелось бы прояснить ситуацию. Так что на данный момент, у нас нет таких людей, кто мог бы достоверно разузнать, что в действительности думает народ по поводу новых властей.

Когда Орм остановился, Шилл заметил:

— Завтра или послезавтра мы направим кое-кого в столицу Стархилл. Это опасное задание, но нам необходимы сведения о том, что там происходит.

Марк нахмурил брови:

— Мне кажется, это не совсем удачно придумано.

— Отчего же?

— У меня такое предчувствие.

Шилл и Орм переглянулись поверх головы принца. Однако Марк следующим образом объяснил свое странное высказывание:

— Я не могу всего объяснить, но мне очень не хотелось бы надолго застрять здесь.

— Мне это очень понятно, — возразил Орм. — Тем более что меры, предпринимаемые нами, не всегда и не во всем были абсолютно верными и целесообразными.

— Но мы не можем остаться здесь навсегда, — добавил Шилл. — Когда-нибудь мы вернемся в Стархилл.

— И этого мы обязательно добьемся, — убежденно промолвил Орм. — Во что бы то ни стало.

Они замолчали, глядя на непрестанно катившиеся по морю волны. Рыболовный бот был уже так далеко, что казался маленьким пятнышком. У причала готовились к выходу в море новые рыбацкие лодки и баркасы, а в это время Шилл с интересом и не без удовлетворения наблюдал, как Ричард, на берегу, усыпанном морской галькой, пытался починить рыбацкие сети, а за его работой молчаливо следил старый и вконец исхудавший рыбак. У Марка заворчало что-то в желудке и Шилл рассмеялся:

— Судя по этим звукам, вам пока еще не удалось поесть сегодня. Может, доставите нам удовольствие и поедите вместе с нами скумбрию?

— Спасибо, но будет лучше, если я вернусь домой.

— Что ж, неплохое решение. Когда-нибудь и мы отведаем еду, приготовленную Корией, — вежливо рассмеялся, в свою очередь, Орм.

Фонтейна сидела в гостиной комнате, когда Марк вернулся домой. Она сердито взглянула на него, ничего не сказав, но именно в этот момент Марк услыхал тихий и так давно знакомый ему кошачий голос, который предупреждал:

— Осторожно! Ее Королевское Величество не в духе.

Да, это действительно был Пушок, который появился из-за кресла, подошел к хозяину и приветливо потерся своей щечкой о его штанины.

— Тебя можно поздравить с богатым уловом? — ядовито спросила Фонтейна у Марка. — По-видимому, ты считаешь, что здесь тебе нечем занять себя, а самое главное и интересное происходит где-то там на стороне.

Марк ничего не ответил на этот выпад.

— Ты что, язык проглотил или, наоборот, выплюнул, а кот слизал его? — продолжала язвить Фонтейна.

В этот момент Марк услыхал тихий голос Пушка:

«Я бы предпочел слопать ее язык».

Принц не выдержал и прыснул со смеху, а Фонтейна чуть было не лопнула от злости:

— Ты над чем смеешься, вытаращив свои рыбьи глаза, а?

Марк вздрогнул от этого грубого окрика, сразу посерьезнел, но все еще не мог придумать, что ответить, как в ту же самую минуту в гостиной появилась Кория, поспешившая на шум из своей спальни.

— А!… Я вижу, эти ранние птички уже проснулись и защебетали! — воскликнула она весело и несколько иронично. — А ну-ка, летите за мной поклевать гусениц и червячков!

— Вот в чем дело! — почти завопила не умеющая быстро справиться со своим вздорным характером Фонтейна. — Теперь мне понятно, почему обед вчера был такой отвратительный!

Такая совершенно лишенная какого-либо основания несправедливость со стороны Фонтейны и невоспитанное поведение напугали Марка настолько, что у него замерло сердце и сперло дыхание, но Корию это никак не смутило.

— Вот это да! Значит, мы сегодня утром встали с левой ноги! Мы сегодня не в духе! Так что ли выходит, а?

Вы желаете быть такой только потому, что вам пришлось провести три ночи кряду на куче булыжников вместо постели? Или, может, потому, что вас заели изголодавшиеся клопы. Или вы начитались этих ужасных книг? Или вам пришлось спать среди мерзости, вони и грязи?

Хорошо, я тогда поменяюсь с вами местами, но учтите, в таком случае вам действительно придется спать на куче булыжников, а не в нормальной постели, как сейчас, и вы будете отданы на съедение чудовищно огромных и кровожадных клопов, — объявила категоричным тоном Кория.

— Нет, я не хочу! Ни за что на свете! Я не буду! — громко завыла Фонтейна.

— Что ж поделать, милочка, — не сдавалась Кория, но затем тут же сменила тон на спокойный, примирительно обхватила руками Фонтейну за плечи и продолжала. — Иногда это, может быть, и не груда булыжников, а всего лишь небольшие камушки, и вы сможете привыкнуть к ним и даже научитесь спать на них. Но оставим это. Успокойся. Пошли лучше на кухню, ты поможешь мне приготовить завтрак для всех.

— А что это за книги? — спросил Марк, но никто не обратил внимания на его вопрос. Он решил сам выяснить, о каких-таких «ужасных» книгах проговорилась Кория, и вошел, сопровождаемый Пушком, в кабинет Феррагамо, который был предоставлен Фонтейне в качестве спальной комнаты.

Стены в кабинете были заставлены многочисленными рядами книжных полок, на каждой из которых было не менее дюжины покрытых пылью старинных книг. Названия некоторых из них были непонятны, а другие были на совершенно неизвестных Марку языках. Несмотря на большой соблазн, он все же сдержался и счел благоразумным не брать с собой ничего. Марку было известно, что книги чародея могли быть источником опасных знаний и некоторые из них даже были заколдованы, с тем чтобы не допустить постижения их премудрости каким-нибудь нежелательным посторонним читателем. Эта мысль не только возбуждала его интерес, но также и страшила, так что его обычная робость и, в данном случае, здравый смысл победили: он ничего не взял для себя с книжных полок. У противоположной стены стоял верстак, а над ним к стене были прикреплены также полки, но на них стояли не книги, а в полном беспорядке валялись самые разнообразные и очень странные предметы. Это были сосуды, заполненные различными порошками и жидкостями, а также другие предметы, названия которым трудно придумать и которые произвели такое угнетающее впечатление на Фонтейну, спавшую в кабинете Феррагамо. Среди этих предметов были фрагменты костей, потускневшие ножницы, кусок плавника, какие-то камни, гусиные перья с чернильницей, несколько других перьев и перышек, модель парусного судна, а на самой верхней полке стояло набитое чучело совы.

Марк даже подпрыгнул от неожиданности, когда увидел, что чучело совы вдруг начало страшно моргать глазами и размеренно, мрачно и даже как-то траурно заухало, закричало совиным криком.

В этот самый момент позади Марка раздался голос самого чародея Феррагамо:

— Я очень рад видеть, что вы достаточно благоразумны и не трогаете ничего в моем кабинете.

Оба эти явления, оказавшиеся такими неожиданными для Марка, вызвали сильное сердцебиение у него и второй раз за утро он не смог произнести ни слова, как будто пораженный немотой, но зато снова услыхал голос Пушка:

«Могу ли я узнать, что делает здесь это птичье чучело среди множества странных экспонатов?»

Феррагамо бросил взгляд на кота, и тот, на всякий случай, поспешил выйти вон, демонстративно и вызывающе подняв хвост.

— Следует признать, что с моей стороны было неразумно предоставить этот кабинет в качестве спальной комнаты для Фонтейны. Несмотря на то, что я был вынужден дважды предупредить Фонтейну ничего не трогать в моем кабинете, она все-таки не послушалась, а ведь здесь так много из того, что может оказать вредное воздействие на молодой неокрепший ум девушки. Я хочу также предупредить и вас, Марк, об этом. Впрочем, мне также хочется как-нибудь рассказать вам, когда вы будете подготовлены к этому достаточно, о том, что говорится в некоторых книгах. Правда, я, кажется, забыл в какой из них написано то, что вам следует прочитать в первую очередь, — сказал чародей, следя за взором Марка, который внимательно разглядывал книги на полках.

— Для начала, взгляните на эту. Нелегко будет научить вас всяким премудростям и хитростям, но здесь, в этой книге, прекрасно все сказано, — добавил Феррагамо, порылся в полках и вынул книгу в кожаном переплете, сдунул с нее пыль, от чего Марк зачихал и закашлял, и после этого вручил книгу принцу. — Ну вот, я слышу запахи из кухни. Очевидно, завтрак уже готов. Возьмите эту книгу к себе, — закончил разговор чародей, и они направились к выходу.

На этот раз еда была разнообразная, и все это было благодаря помощи, оказанной Фонтейне, хотя, надо признаться, эта ее помощь была скорее моральная, словесная, чем реально-трудовая, однако эффективность такой помощи все же оказалась довольно ощутимой, тем более что отнеслась Фонтейна к своему новому развлечению на кухне с большим энтузиазмом. Но это было только в самом начале, потому что вскоре ей такое занятие приелось, наскучило, и, таким образом, помощь ее только вредила работе. На кухне дым стоял коромыслом.

И только Брандел был достаточно непритязателен к еде, однако и он все же тихонько ругался себе под нос, когда передним ставили тарелку с едой, но тем не менее, подчищал остатки и на других тарелках. Что касается Марка, то он не обращал никакого внимания на еду и поглощал ее без какого-либо интереса и вкуса. Все это время сидел с вытянутой шеей и головой, повернутой на сторону, стараясь заглянуть, через свое плечо, в разложенную сбоку книгу и поскорее прочитать хоть что-нибудь в ней, и как только закончился завтрак, он поспешил к себе в комнату и погрузился в чтение.

Книга называлась «Сага о Служителях», и это название ничего не говорило Марку. Служители чего или кого? — спрашивал сам себя Марк. Затем он принялся читать саму книгу и забыл про все на свете. Первая глава называлась «Привидение-воин», и в ней рассказывалось о прославленном герое, который сумел убить чудовище, придуманное и созданное одним злодеем-колдуном. Чудовище укрывалось в замке, похожем на лабиринт, но герой-воин, благодаря своей смекалке, мужеству, большому искусству владения мечом и… еще многому другому, о чем так мучительно неторопливо повествовалось в книге, победил. В каждом из своих новых приключений герой-воин сталкивался со все более коварными и свирепыми противниками: то с двухголовым львом, то с громадным бронированным скорпионом, то с отвратительным и страшным змеем, плевавшим кислотой и так далее. Поскольку герой одерживал победу над каждым из этих чудовищ, все они, один за другим, уходили в небытие, исчезали со страниц книги, возвращаясь в злодейское воображение того, кто их придумывал. Это было похоже на борьбу привидений.

Марк читал с жадностью и, вместе с тем, с каким-то растущим раздражением. У него складывалось впечатление, что ему уже доводилось читать эти истории, хотя он точно знал, что подобную книгу никогда не видел прежде. Все эти неведомые заморские чудовища каким-то неизъяснимым образом были ему очень знакомы, и когда герой-воин проник в центральную часть замка для придворных и, наконец, сразился с самым главным и страшным чудовищем, Марк чуть-было не вскрикнул.

Он когда-то видел это своими собственными глазами! Он был внутренне убежден, что те события, о которых он прочитал в книге, действительно произошли в реальной жизни и что тот самый герой-воин это как-раз и был он сам, Марк!

— Может, я помешался? — подумал он.

Он так резко захлопнул книгу, что поднял над нею целое облако пыли. Испарина покрыла все его тело. Он закрыл глаза, но это не помогло. Мысленно он продолжал видеть все перипетии событий, о которых прочитал в книге, как будто во сне, и никак не мог проснуться, чтобы отделаться, освободиться от кошмара.

Марку всегда нравилось читать или слушать разные истории о смелых приключениях и волнующих событиях, причем он не видел в этом никакой опасности для себя, ни беспокойства. Он мог страдать от страха, продираясь сквозь бескрайние заснеженные просторы… сидя в удобном кресле возле камелька с Пушком, мирно дремлющим, свернувшись в калачик, у него на коленях. Но в данном случае все было совсем по-другому! Он действительно карабкался по неприступным крепостным стенам замка, чувствовал тяжесть шпаги в своей руке и испытывал реальную и нестерпимую усталость во всем теле от непрерывных схваток и сражений.

Он сам видел дракона.

— Боже мой! Марк, в чем дело?

Чья-то мягкая и ласковая рука тронула Марка за предплечье, и он вскрикнул от неожиданности.

— Не пугайся, все хорошо. Взгляни, ведь это я, Кория. Ну, открой глаза.

Марк открыл глаза и пришел в себя. Губы у него посерели, а горло пылало огнем. Он заболел.

— Брандел, принеси воды! Поживее!

Послышались частые звуки удалявшихся шагов грузного человека, а через некоторое время эти звуки повторились, но с усилением, свидетельствуя о том, что человек вернулся. Марк попил с благодарностью, почувствовал облегчение, но все еще весь горел. Значит, ночной кошмар закончился? Он взглянул на книгу, которая, как ни в чем не бывало, лежала у него на коленях, и содрогнулся.

— Что случилось? Тебе сейчас лучше? — Кория стояла на коленях перед его креслом, и на лице ее было явное беспокойство.

— Да, мне сейчас лучше. Я не знаю, что случилось. Я должно быть заснул прямо в кресле.

Марк снова мельком заглянул в книгу, и это не ускользнуло от ее внимания.

— Не понимаю, зачем Феррагамо позволяет тебе читать эти ужасные книги, — сказала она осуждающе. — А ну, дай-ка мне ее сюда.

Она склонилась над Марком и отняла у него книгу. Марк сначала почти с удовлетворением смотрел, как уносят его книгу, но затем ему вдруг стало жалко расставаться с нею. Он бросился к Кории, ухватился за переплет и потянул книгу к себе.

Удивленная этой его выходкой, Кория отпустила ее, книга упала на пол и приоткрылась. Из книги выпал небольшой листок пергамента размером чуть меньше обычной страницы и полетел прямо к ногам Марка. Тот подхватил его и вдруг, каким-то чудесным образом, совершенно успокоился, начисто забыв о самой книге.

— Что это там, а? — спросил Брандел почти безразлично.

— Не знаю. Похоже, стихи какие-то. Старинные! Вон какой хрупкий пергамент и буквы такие, как в древних рукописях!

— Почитай-ка их нам.

— Погоди, Марк. Может, Феррагамо еще не ушел, — сказала Кория. — Эрик уже пошел за ним.

Она была чем-то явно обеспокоена.

Марк улыбнулся и ответил ей:

— Все хорошо, Кория. Все в порядке. Это ведь вовсе не книга, а всего лишь какие-то стихи.

— Ладно, давай читай их, — попросил Брандел и сел за стол.

Марк прокашлялся и стал читать:

— Ничего не понимаю, о чем это. Какие-то странные стихи! — промолвил озадаченный, хотя и безразличный ко всему подобному, Брандел.

Но Марк, не обращая внимания на его замечание, продолжал читать:

— На что это похоже? Это вовсе не стихи, а не знаю что! — не успокаивался Брандел.

— Ты прав. А вот дальше написано очень длинными строчками и везде употребляется будущее время, — заметил Марк.

— Ну вот, начинается, нашел время говорить о грамматике, — пробормотал недовольный Брандел.

— Кажется, это какое-то пророчество! — взволнованно продолжал говорить Марк, не слушая реплик Брандела, и стал читать стихи дальше:

— И здесь, можно сказать, нет никакой рифмы, — продолжал критиковать прочитанное Брандел. — А потом что значит слово «Аркон»?»

— Ты все забыл, что мы проходили по истории в школе, — ответил ему Марк. — Аркон — это первый король на острове Арк. Он как раз и назвал своим именем наше королевство. Аркон — это прародитель нашей королевской династии!

— Хорошо, хорошо, зубрила! Все равно мне ничего не понятно, белиберда это какая-то. Ну вот, например, следующие строчки:

И дальше тоже не совсем понятно. Правда, в этом месте пергамент немного порвался, но все же кое-как можно разобрать:

Здесь текст сильно потертый, так что, быть может, вместо «на царском скипетре Аркона», следует читать «на царском скипетре у Аркона, то есть с буквой „у“, потому что непонятно, то ли она стерлась, то ли ее здесь вовсе не было. И, наконец, последние строчки:

А, ну их! Я проживу и без этого пророчества, — закончил свою критику Брандел. — Читать его — это попусту тратить время!

В тот момент, когда Брандел произносил последние слова, дверь в комнату раскрылась настежь, и в нее ворвался Эрик:

— Я нашел его, — произнес он, тяжело дыша. — Сейчас он будет здесь. — Взглянув на Марка, Эрик добавил: — Тебе уже лучше? Все-таки у тебя вид какой-то странный.

Не успел Марк ответить брату и снова погрузиться в чтение книги, как в гостиную, где они все находились, вошел Феррагамо, в сопровождении Пушка и Фонтейны.

— Что здесь происходит? — спросил чародей, оглядывая всех и комнату.

— Марку приснились кошмары, но сейчас он себя чувствует достаточно хорошо, — кратко ответила Кория, но выражение на ее лице было намного красноречивее.

— Ничего, все уже прошло, — добавил Марк. — Я вот здесь нашел древнее пророчество. О чем оно, Феррагамо? И на сколько дней вы мне дали книгу?

Чародей, чувствуя, как у него засосало под ложечкой, догадался, в чем было дело, подошел к мальчику и взял у него пожелтевший лист пергамента. Затем бегло взглянул на текст и нахмурился.

— Вы можете расшифровать это? — спросил Марк, заглядывая через плечо Феррагамо в текст предсказания. — Мне кажется, там говорится про нас.

Говоря это, Марк вдруг вспомнил, что в стихах написано «наследник Аркона», поэтому вслух добавил:

— Или, по крайней мере, про Эрика.

— Нонсенс, бессмыслица! — резко оборвал его Феррагамо. — Я абсолютно убежден, что ничего подобного. Это всего лишь древние каракули.

Он перевернул листок пергамента и воскликнул:

— Ну вот! Это как раз то, что я и думал. Здесь на обратной стороне совсем уж очевидные каракули. — Глаза чародея сузились, пытаясь внимательно рассмотреть текст.

Когда Эрик услыхал, что называют его имя, у него снова проснулся интерес к происходящему вокруг.

— Дайте-ка и я взгляну на листок, — сказал он. — Если там действительно обо мне говорится, то я тоже хочу знать, что написано на пергаменте.

Феррагамо сделал вид, что не слышал просьбы Эрика, и как бы стараясь отвлечь его внимание на что-нибудь другое, сказал:

— Прекрасно! Наконец-то! Это уже кое-что интереснее. Здесь рецепт и советы, как выслушать больного и поставить ему диагноз.

Брандел, слушая все это, тоже навострил уши и сказал:

— Да, конечно, это сейчас намного важнее, чем разбирать какие-то каракули на другой стороне листка.

— А все же, как нам быть с самим предсказанием? — попытался настоять на своем Марк.

— Вот именно, — поддержал его Эрик. — Дайте-ка мне взглянуть на это пророчество.

Феррагамо передал пергамент Кории, и она занялась чтением рецепта. Пока Кория читала рецепт, Эрик, изогнувшись самым невероятным образом, пытался прочитать текст пророчества на другой стороне листка, который она держала в руках.

Фонтейна смотрела на всех свысока и недоверчиво.

Наконец, Эрик сумел прочитать текст и, радуясь этой своей очередной победе, громко процитировал:

— Это про меня! — воскликнул от торжествующе.

Феррагамо тихо простонал, услышав слова Эрика.

3

Послеобеденное время было посвящено обсуждению находки Марка. Феррагамо был вынужден признать, что найденная рукопись действительно похожа на пророчество, но в нем нет никакого указания или намека на то, кто был автором и когда все это было составлено, в связи с чем он советовал бы не относиться к тексту слишком серьезно. Однако, Марк и Эрик были решительно настроены истолковывать найденное предсказание, так что чародею пришлось ограничиться только тем, что он предостерег их от поспешных и необоснованных выводов и спекулятивных игр по данному поводу. Фонтейна и Кория были заняты другими делами и не присутствовали при этом разговоре, а Брандел решил для себя, что разговоры о пророчестве — это пустая трата времени, поэтому он, хотя и находился в гостиной, где спорили оппоненты, никаких существенных аргументов не выдвигал, а лишь иногда высказывал свои саркастические реплики.

— Хорошо! Хорошо! Если уж вы так настаиваете на этих глупостях, то давайте еще раз внимательно прочитаем стихи, — предложил Феррагамо. — Но тогда давайте договоримся не делать каких-либо окончательных умозаключений. Мы же ведь даже не знаем конкретно, о чем хотел сказать этот анонимный, нам не известный автор. Вполне возможно, речь идет о том, что уже когда-то, в свое время, произошло в действительности или, напротив, о том, что, может быть, должно случиться через несколько веков в будущем.

— Но, в таком случае, почему именно сейчас к нам попало это пророчество? — возразил чародею Марк. — Судя по всему, текст этого пророчества составлен несколько веков тому назад. Может быть, это вовсе не случайно, что я нашел листок пергамента с древним пророчеством, и, возможно, именно я должен был найти его. Кому и зачем это было нужно?

— Марк, пойми, это же абсолютная бессмыслица! Эта книга находилась здесь много столетий. Она уже была очень древней, когда в детстве мне довелось прочитать ее. Листок пергамента и тогда был вложен в книгу и также производил впечатление очень древней рукописи. За все это время много людей могли найти его и ознакомиться с текстом.

— Тогда почему же он был тихо спрятан? И почему вам не пришлось ознакомиться с содержанием листка пергамента?

— Однако, слишком много вопросов мы задаем. Давайте лучше еще раз ознакомимся с текстом пророчества и обсудим его, — повторил свое предложение Феррагамо.

— Да, давайте, — согласился с энтузиазмом Эрик, — и особенно внимательно изучим то место, где говорится о наследнике Аркона.

— Итак, мы начинаем, — важно произнес чародей тоном школьного учителя. Он осторожно разгладил листок пергамента на поверхности стола.

— Первые две строки текста пророчества полностью противоречат друг другу по смыслу, не так ли? — заметил Марк.

— Совсем не обязательно. Это какая-то загадка. Как и всякое зашифрованное послание, данный текст составлен, очевидно, таким образом, чтобы его мог понять предполагаемый адресат, — промолвил чародей, глядя многозначительно на Марка, и почти тут же спросил его:

— Вы догадываетесь, о чем идет здесь речь?

— Нет.

— Зачем вы тратите столько времени на пустяки, — возмутился Эрик, — между тем как в тексте есть строчки и поинтереснее этих.

Феррагамо сделал вид, что не слыхал слов Эрика и прочитал следующие строчки из пророчества:

— О каких частях идет речь? — спросил Эрик.

— Мне кажется, слово «единое» здесь имеет много значений и подразумевает единство многих разных предметов.

— Не кажется ли вам, что эти строчки тоже какая-то загадка? Или, точнее, еще одна загадка? — спросил Марк.

— Мне кажется, что это не только загадка, но и своего рода подсказка, — промолвил, размышляя, Феррагамо, — или, например, поговорка какая-нибудь.

— А! Я знаю, — быстро ответил Эрик. — Я слышал, как в народе говорят, что если в семье один за всех, а все за одного, то ей никакая беда не страшна.

— Вот, вот, что-то подобное, — одобрил его догадку Феррагамо.

— Люди иногда говорят также, что всегда лучше иметь всю вещь целиком, чем приобретать ее по частям, — сказал, в свою очередь, Марк. — Не кажется ли вам, что именно это подразумевается здесь?

— Да что вы топчетесь на месте! — воскликнул нетерпеливо Эрик. — Давайте скорее перейдем к строчкам, где говорится:

— Здесь, я знаю точно, имеют в виду меня.

— Отчего вы так думаете? — спросил его чародей.

— А вот почему: Аркон — мой предок, так что я — его наследник. Всем известно, что именно я теперь ваш король. То есть, я назван первым из всех нас, братьев, — ответил Эрик, показывая на Марка и Брандела. — И в настоящее время я — самый последний из прямых наследников короля Аркона.

Сказав это, Эрик самоуверенно и довольный собой поглядел на всех.

— Очень хорошо, Эрик, — произнес в ответ Феррагамо, а затем, когда Эрик радостно и самодовольно улыбнулся, добавил. — Вот сейчас мы как раз и добрались до самого трудного и непонятного. В настоящее время вы, в некотором смысле, действительно наследник короля Аркона, однако мы не можем согласиться с тем, что автор этих строк имел в виду именно вас. Если бы ваш отец, в свое время, нашел бы это пророчество, он тоже подумал бы, что речь идет именно о нем, и так случилось бы с каждым из предыдущих наследников короля Аркона.

— Да, но все они так и не нашли и не прочитали таких строк, а вот я — да! Или, как правильно сказал Марк, по крайней мере я.

— Ладно, прекрасно. Но ведь Марк тоже наследник Аркона. Да и Брандел имеет полное право называться наследником его. Что можно сказать на это?

— Да ведь ч-то старше их, я — первый наследник, — возмутился Эрик.

— Я не советовал бы утверждать так категорично насчет всей этой фразы:

— Для меня все это звучит как-то загадочно и непонятно, — сказал Феррагамо и тут же продолжал. — Ваше объяснение слишком упрощенное.

— Я все же думаю, что здесь имеют в виду именно меня.

— Вы так считаете? Мне кажется, если вы так уверены, следующая строчка означает, что вам следовало бы немедленно отправиться в путь, с тем чтобы вернуть себе королевский трон.

— Конечно, — сразу же ответил Эрик. — Вы, разумеется, имеете в виду фразу: «…Не мешкай, уснешь ты потом…». Тут все абсолютно ясно, не так ли? Если я буду мешкать, то потеряю всякую возможность вернуть себе престол.

— Но это только часть фразы, а она заканчивается совсем непонятными словами: «…уснешь ты потом», — напомнил Марк.

— Совершенно верно, именно поэтому нельзя с полной уверенностью говорить, что здесь все ясно и понятно.

— Да что вы на самом деле! — воскликнул досадливо Эрик. — Ведь это же поэзия!

— Понимаю, понимаю! — возразил ему Феррагамо. — Вы были бы абсолютно правы, если бы речь шла о художественном произведении. Тогда бы мы могли сказать, что это — поэтическая вольность.

— Хорошо! Хорошо! В конце концов только я один стараюсь расшифровать, что все это значит, — рассердился Эрик. — Вы же хотите убедить меня лишь в одном, что это понять никак нельзя.

— Именно так. Пока мы можем строить догадки лишь по контексту.

— И последующие строки в стихотворении дают такой контекст. Например, слова «клинок же Аркона» означают, что речь идет о той старинной шпаге, которую мой отец просил Феррагамо передать мне; слова «вбирать будет силу отовсюду вокруг» говорят о том, что народ страны объединится вокруг меня, законного наследника, и тем самым увеличит силу моего оружия, то есть, клинка Аркона, или вот этой шпаги, переданной мне моим отцом; слова «…настанет все это, когда завершится скитаний исполненный круг» означают, что все кончится нашей победой, когда мы вернется в столицу Стархилл. Разве вам это не понятно? К этому времени на моей стороне уже будет вся остальная часть королевства Арк.

На лице Феррагамо появилось выражение досады и большого сомнения.

— Даже если ваша шпага и есть тот самый клинок Аркона, — а у нас нет доказательств этого, хотя в какой-то мере я могу это допустить, — и вы являетесь как раз именно тем человеком, которому он предназначался, вполне могут быть и другие варианты истолкования всего этого. Например, слова «…настанет все это, когда завершится скитаний исполненный круг» могут означать просто смерть, — возразил чародей, и тут же добавил лукаво. — Кто знает, а вдруг это просто поэтическая метафора.

— Не кажется ли вам, что слово «сила» в этих строчках имеет тот же смысл, что и во втором двустишии в начале текста? — спросил Марк.

— Как знать! — ответил чародей. — Но я не понимаю, как шпага может вбирать в себя что-либо отовсюду вокруг для того, чтобы обеспечить единство. Скорее, наоборот. А вот остальная часть текста, действительно, полна головоломок и загадок.

— Каких именно? — спросил Эрик.

В этот момент Кория прервала их разговоры, похожие на ученый диспут, и протянула Феррагамо какой-то листок бумаги и с особым выражением на лице обратила его внимание на важность сведений, содержавшихся в поданной ему записке, сказав при этом:

— Тебе приводилось когда-нибудь читать что-либо подобное?

— О, боже, конечно нет! — ответил чародей. — Подождите меня, я быстро вернусь. Ну и ну!

Он быстро прошел в свой кабинет и почти тут же вернулся, неся стеклянную банку с хорошо пригнанной пробкой, в которой было немного порошка коричневого цвета.

— Это очень ценное и полезное средство, — сказал он жене. — Это то, что больше всего необходимо тебе…

Он подал Кории банку.

— Мне надо совсем немного, — ответила она ему.

— Но будь осторожна с этим порошком.

— Хорошо, обязательно, — промолвила Кория, возвращаясь на кухню.

— Итак, на чем мы остановились? — спросил Феррагамо, усаживаясь снова в свое кресло.

— В самом конце текста, последние десять строк.

Чародей взял в руки листок пергамента и дочитал вслух заключительную часть пророчества:

— Ну что ж, первые четыре строчки явно описывают какую-то сцену битвы, в которой, как обычно, слышны воинственные крики, звон мечей, сверкают искры, высекаемые оружием и доспехами, когда бойцы наносят друг другу удары, а также, действительно, вспыхивают отблески света на стальных клинках и доспехах. Все это очень реально и вполне понятно, не так ли? — воскликнул Эрик, вдохновленный этой яркой картиной боя, но прежде чем Феррагамо успел ответить, голову Эрика осенила новая еще более оживившая его мысль. — Послушайте! «Те двое, что уже сейчас едины…» — это же я и Фонтейна! Мы же фактически, можно сказать, уже почти поженились, и поэтому…

— А я пока еще не совсем уверен в этом, — прервал его из своего угла Брандел.

Однако Эрик даже не обратил на его слова какого-либо внимания и продолжил:

— …и поэтому, хоть нас двое, но мы уже сейчас едины. Все сходится!

— А все же, как тогда понять слова, что «…и кто царить захочет, один сражаться будет…» — заметил Марк. — Это противоречит тому, что ты, Эрик, сказал, что ты не останешься один, а наоборот, народ страны объединится вокруг тебя, законного наследника, и поможет тебе одолеть врагов.

— Мне очень приятно отметить, что один из вас научился думать, — с явным удовольствием промолвил чародей.

Эрик не услышал слов Феррагамо, так как глубоко погрузился в свои размышления.

Они еще некоторое время продолжали высказывать свои доводы насчет прошлого и будущего. Между тем в дом прибыл Шилл и когда он вошел в гостиную, Эрику захотелось посвятить его во все подробности их дискуссии, однако, к великому облегчению Феррагамо, Шилл ответил, что он всего лишь солдат, а не оракул и разбирать витиеватые слова не его занятие. В гостиной побывала также и Фонтейна и, послушав Эрика, очень обеспокоилась такими странными идеями и предположениями Эрика.

Феррагамо попытался переубедить самого старшего из сыновей погибшего короля, приведя следующие доводы:

— Эрик, поверьте мне, не следует так безрассудно, не обдумав все тщательно, принимать на веру эти стихи. Если вы хотите действительно рассчитывать на мою помощь, вам следует научиться выбирать и осуществлять всегда более полезные решения, а не подхватывать с такой опрометчивостью первое, что попадется вам на глаза. Мы должны тратить время на практические дела, пытаться добиться того, что представляет собой реальную пользу, вместо бессмысленных разговоров об этом пророчестве или безрассудной храбрости, толкающей навстречу огромной опасности.

Эрик, по всей видимости, не был переубежден такими доводами. Он был явно в угрюмом настроении, как выразилась Фонтейна, которая не испытывала никакого восторга по поводу намечаемого Эриком предстоящего возвращения в Стархилл.

— Меня это не беспокоит! Я уверен, что в пророчестве речь идет обо мне, и если я буду бездействовать именно сейчас, я потеряю реальную возможность отвоевать обратно престол моего отца. Навсегда! — твердил все время Эрик.

Кто-то однажды сказал, что нетерпение Эрика как можно скорее ввязаться в битву, это, скорее всего, попытка исправить то впечатление, которое может сложиться о нем после того, как он в свое время не сделал этого.

Поэтому Марк, во время одного из разговоров на эту тему, сказал серьезным тоном:

— Эрик, тебе действительно следует слушать советов Феррагамо. Он знает, что говорит.

— Мне кажется, у нас есть здесь дела поважнее. Зачем нам уходить отсюда? — спрашивал Брандел.

— А я не уйду отсюда! — визгливо кричала Фонтейна, почти всегда таким образом реагируя на подобные разговоры. — Хватит! Я устала, сыта по горло и не хочу уходить куда бы то ни было!

Обычно Феррагамо долго терпеливо вздыхал в ответ на такие сцены. При этом Кория, в свою очередь, просила всех их успокоиться и беречь свою энергию для будущего, заговорщически подмигивала Феррагамо и, в конечном итоге, приглашала всех идти обедать.

Однажды, в пылу подобных споров подогреваемые своими упрямыми характерами и темпераментом, они поздно сели за обеденный стол и с жаром накинулись на еду. Особенно хороший аппетит был у Эрика, так как он втайне решил, что это будет его последний обед вместе со всеми остальными, а на следующее утро он отправится один отвоевывать престол.

И вот сейчас, во время обеда, Кория, увидев, что Брандел так лихо расправился с остатками закуски и салата на столе, улыбнулась Феррагамо и ушла на кухню за новой порцией еды. Из кухни доносились пряные запахи выпечки. У всех сидящих за столом аппетит разыгрался еще больше, за исключением, конечно, Брандела, которого никогда и никто не мог накормить одной закуской и первым блюдом.

Наконец, Кория вернулась из кухни, неся огромный круглый и плоский торт, от которого, — это стало ясно всем, — и доносился такой замечательный, приятно раздражавший аромат.

— Это кое-что новенькое, — произнесла она заманчиво. — Я надеюсь, вам всем это понравится.

— Мне дайте кусок побольше, — тут же попросил Брандел.

— Вам нельзя много, — ответил Феррагамо твердым тоном, держа Корию за руку и руководя ею таким образом, чтобы нож, который она держала в руке, отрезал небольшие кусочки. — Всем давать только по такому тоненькому кусочку.

Даже Кория была удивлена таким поведением чародея.

— Но это почти что ничего! — возразила она ему.

— Это больше, чем достаточно. А теперь ешьте и потом увидите, что будет.

Феррагамо и Кория дождались, будучи воспитанными и хлебосольными хозяевами, когда перед каждым сидящим за столом будет положен кусочек загадочного торта. И тогда… Фонтейна отщипывала очень недоверчиво своими тоненькими пальчиками по маленькой крошке; Марк, Шилл, Феррагамо и Кория брали кусочки такого размера, который позволяла им десертная вилка; Эрик откусил столько, сколько позволил ему рот, а Брандел запихнул в рот всю свою порцию. На несколько секунд за столом воцарилось молчание. И вот именно тогда… Глаза у Брандела закатились от неописуемого блаженства. Эрик быстро с неожиданной жадностью снова наполнил рот остатками своей порции. У всех остальных невольно вырвался возглас одобрения.

— Кория, это восхитительно!

— Как это у вас получилось?!

— Это самое вкусное, что мне довелось отведать за много лет!

— Дайте мне поскорее еще!

Последние слова, несомненно, были сказаны Бранделом.

Кория смотрела на Феррагамо, который восхищенно покачивал головой, как бы смакуя вкусовые ощущения, доставившие ему такое большое удовольствие, и, наконец, очнувшись, произнес:

— Нет, на первый раз хватит. Остальное мы сохраним до следующего раза.

— Но почему? Мы ведь съели совсем мало, не больше одной трети торта!

— Осталось еще так много!

— Ну что плохого будет, если мы еще отведаем немножко!

Феррагамо выставил вперед руки, как бы желая остановить их разыгравшийся аппетит.

— Достаточно! — решительно отказал он всем. — Если вы готовы меня выслушать, я вам сейчас все объясню. — Он сделал паузу и подождал, пока все не угомонятся, и, наконец, продолжил: — Это, если только я не ошибаюсь, было приготовлено точно в соответствии с рецептом, написанным на обратной стороне листка пергамента, где Марк обнаружил то самое пророчество.

Кория в подтверждение слов Феррагамо объявила:

— Да, это так, и приготовлен торт с использованием многих необычайных продуктов и невиданных приправ и пряностей.

— Так это тот самый коричневый порошок, который вы принесли из своего кабинета?! — воскликнул Марк.

— совершенно верно.

— Кроме этого неведомого порошка, все остальные ингредиенты достаточно известны кулинарам, — сказала Кория. — Это пшеничная мука, масло и так далее. Мне показалось, что будет интересным попробовать приготовить торт по этому рецепту, и тогда я решила списать его с обратной стороны того листка пергамента, на котором вы нашли бессмысленные стихи и так все увлеклись ими.

— Итак, что же это за загадочный порошок? — спросил Эрик.

— Лунные ягоды.

— Но ведь они же ядовиты! — воскликнул Марк.

— Не совсем так, — ответил чародей.

— Да, да, ядовитые! — выкрикнул Брандел. — Я помню, как мне в детстве говорили, чтобы и никогда не срывал их.

— Мне кажется, вы лучше всех объясните, в чем дело, — сказала Кория, глядя на мужа, после чего все замолчали и стали ждать, что скажет Феррагамо.

— Теперь я вижу, что вы не дадите мне покоя, пока я не расскажу вам все, как есть, — начал чародей. — Это очень долгая история, и я не буду два раза повторять сказанного, поэтому наберитесь терпения и слушайте внимательно. Он помолчал немного, как бы собираясь с мыслями, и затем продолжил:

— Во-первых, лунные ягоды вовсе не так уж ядовиты, а просто обладают способностью необычайно сильно воздействовать на организм человека. Если злоупотреблять ими и съесть больше, чем требуется, они могут принести такой же вред, как и ядовитые ягоды. Вот почему, как вы правильно сказали, их следует держать подальше. Я уверен, это были вы, Фонтейна.

— Да, — ответила принцесса, — моя мама часто пугала нас, рассказывая всякие истории о том, что случалось с теми, кто срывал и ел эти ягоды.

— И все-таки вы тоже попробовали, правда? — спросил ее Марк.

— А почему бы нет? Большинство жителей в стране хоть раз да пробовали лунные ягоды, — ответил ему Феррагамо вместо Фонтейны, — но об этом мы еще поговорим, а сейчас слушайте дальше.

За прошедшие тысячелетия на Земле было несчетное множество чародеев, колдунов и волшебников, и у каждого из них были свои рецепты и секреты использования лунных ягод, но большая часть их была утеряна. Я же сохранил некоторые из них, постепенно собирая, где только можно, за многие годы моей долгой жизни, всевозможные сведения о правильной дозировке лунных ягод, обеспечивающей максимально положительный эффект на человека, не вызывая отравления его организма. Вот почему я решил высушить лунные ягоды и растереть их в порошок, который вы и увидали в банке из моего кабинета. Однако я пока еще не знаю, какой результат может быть от подобного применения лунных ягод, тем более, что за последние годы, насколько мне известно, никто еще не использовал их таким образом. Тем не менее, давно уже и хорошо известно, что если превысить дозу, то порошок лунных год может вызвать обратное действие, а именно припадки, нарушить работу органов зрения и даже душевное расстройство, а в отдельных случаях привести к смерти. На протяжении столетий многие чародеи пытались раскрыть и овладеть магической силой лунных ягод в надежде, что они сумеют добыть из них чудодейственный порошок, однако никто из них не добился желаемого результата. Отсюда как раз и вытекают, Фонтейна, все те истории, которыми вас пугала ваша мать.

— Мы тоже кое-что слыхали об этом, — промолвил Эрик. — Ну, например, рассказы об отшельнике Шалли.

— Именно так, — подтвердил Феррагамо и продолжал. — Так вот! Некоторые из этих историй сильно преувеличены и приукрашены, так как за много лет рассказчики добавляли в них все новые и новые выдумки, и все же, следует сказать, подобные рассказы, хоть и кажутся сказками и вымыслом, основываются на событиях, которые имели место в реальной жизни. С другой стороны, было время, когда лунные ягоды использовались людьми гораздо чаще. Я подозреваю, что тот рецепт, который вы обнаружили на пергаменте, относится к еще более раннему периоду, вот почему в последующие времена лунные ягоды, истертые в порошок, чрезвычайно редко применялись чародеями, и мне кажется, они даже опасались или, по крайней мере, воздерживались их использовать…

— А оказалось, что это очень вкусно, — промолвил Марк, даже не заметив, что перебил чародея.

«Совершенно верно! — услыхал Марк голос своего друга Пушка, голос, который остальные присутствовавшие приняли за обычное кошачье мурлыканье. — Может, вы дадите мне еще один кусочек, а? Ведь от вас мне досталась лишь одна маленькая крошечка».

Пушок даже высунулся из-под кресла, где сидел Марк, и взглянул на своего хозяина с надеждой и явной мольбой в глазах.

Феррагамо опередил просьбу, которая была уже готова вырваться из уст Брандела, а также не услышанную никем мольбу Пушка, повторив еще раз: никто не получит больше ни кусочка чудодейственного торта, поскольку ему необходимо удостовериться в том, что употребление в пищу подобного волшебного снадобья, приготовленного по найденному древнему рецепту, а также принятая дозировка его никому не принесла вреда.

— Скажите, пожалуйста, а почему эти ягоды обладают такой чудодейственной силой? — спросил заинтригованный всем этим Марк.

— Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо рассказать вам еще одну историю, которую я услыхал много-много лет тому назад. Однако мне кажется, вы и сами слыхали или даже с вами случались подобные истории, — ответил Феррагамо, лукаво глядя на младшего из принцев.

Услыхав эти слова, Марк немного побледнел, но ничего не ответил, а Эрик стал упрашивать чародея, чтобы он обязательно рассказал. Жаждавшему всяческих подвигов, Эрику даже хотелось, чтобы он каким-то волшебным образом был перенесен в те далекие времена героических свершений и романтических приключений, в эпоху великих войн и чародеев. Наследный принц мало и с неохотой читал книги, так как ему в свое время не была привита любовь к чтению, иначе он в своей памяти держал бы больше разных сведений о прошлом, но зато не относился бы к ним так романтически.

Феррагамо отпил глоток воды из своего бокала и стал рассказывать:

— Хорошо, хорошо! Слушайте! Много-много веков тому назад, еще задолго до того, как появились в море все наши острова, Земля имела совсем другой вид. То есть, повсюду на Земле было еще много всего волшебного. Некоторые называют то далекое время Веком Чародеев, наподобие того, как Древние века ученые называют сейчас Золотым Веком. И как не назвать чудом то, что в те времена мир постоянно изменялся и совершенствовался с единственной целью — дать счастье и приносить жившим в нем все больше удовольствий и наслаждений! Это сейчас даже трудно вообразить. Сейчас того и в помине нет. В наше время вся та чудодейственная сила, которая создала тот волшебный мир, настолько далеко отошла от нас, что о былом величии и славе нам остались лишь слабые воспоминания.

Пока чародей говорил эти слова, взор его был намного красноречивее слов. Помолчав немного, Феррагамо усилием воли заставил себя очнуться от этих грез и продолжал свой рассказ.

— И вот что случилось потом. В преданиях говорится, что некий чародей, невзлюбивший эту, как ему казалось, перенаселенную людьми землю, задумал злое дело, в результате которого он мог бы стать полновластным хозяином мира и повелителем всего, что есть в нем. Чародей был уверен в успешном осуществлении своего злодейского плана, так как прекрасно знал, что колдовские чары, если доставляют удовольствие и приятные ощущения заколдованным людям, могут оставаться нераскрытыми многие годы именно потому, что в их существование трудно поверить. Заколдованность становится очевидной и понятной только тогда, когда воздействие злодейских чар теряет свою силу. И вот этот колдун, благодаря своему хитроумному плану, постепенно стал таким необычайно сильным и могущественным, что никакой другой чародей не смог бы с ним сравниться. Надо сказать, что все чародеи по своей природе очень большие индивидуалисты и не привыкли действовать сообща, так что прежде чем они могли бы объединиться и все вместе выступить против злодея, возмечтавшего стать всемирным повелителем и тираном, деспот первым воспользовался бы своей силой и разгромил бы их поодиночке.

Если бы такое столкновение произошло, это была бы поистине большая катастрофа для всего мира. Силы, которые были бы задействованы в таком противоборстве, трудно себе представить; но вместе с тем наступила бы пора героических свершений и подвигов как для чародеев, так и для простых людей. Существует много преданий и историй, рассказанных теми, кто сражался рядом с чародеями, и они называют себя Служителями.

При этих словах Феррагамо Марк резко вскинул голову и уставился пристальным взглядом прямо в глаза чародея, который тем временем продолжал:

— Однако война между ними все-таки началась и известна всем она под названием Великая Война Чародеев, которая совершенно изменила весь облик Земли. Достаточно сказать, что архипелаг, частью которого является наше королевство Арк, возник, со всеми его островами, именно в результате той войны. Надо заметить, что даже сейчас продолжают действовать особые последствия этой великой битвы, и на Земле есть достаточно много таких мест и предметов, в которых ощутимым для людей образом сконцентрирована некая магическая сила. И все же в целом потенциал подобной магической силы на Земле заметно снизился с тех пор, и то, что сейчас могут сделать мои коллеги-волшебники, это, можно сказать, детские игры по сравнению с теми огромными возможностями, которыми располагали, и способностями, которыми обладали чародеи Золотого Века.

В конечном итоге Колдун-Злодей был побежден. Он заплатил сполна за свое злодейство и заживо сгнил сам собою. Его ужасной смерти никто не позавидует.

Предания сообщают, что он, тот самый злодей-колдун, уже приготовившийся к смерти в последнем своем пристанище, вдруг был подхвачен то ли огромной силой, то ли чудовищно мощным взрывом, и унесен неведомо куда так далеко, что до сегодняшнего дня никто и близко его не видел, а нам, чародеям, совершенно неизвестно, где он и что с ним.

Итак, как я уже сказал вам, злодей-колдун погиб, но потенциал его колдовской силы вполне мог сохраниться. Есть на Земле такие загадочные и мрачные места, куда ни один человек, способный ощущать на себе враждебное воздействие сил черной магии, не осмеливается ступить ногою, опасаясь, что скрытые там и ощущаемые им колдовские чары нанесут ему вред. Однако таких мест на Земле немного и они разбросаны далеко друг от друга, так что особой опасности для большинства людей не представляют. Они лишь служат напоминанием нынешним поколениям людей о безрассудности и опасности таких качеств в людях, как алчность и беспредельная жажда власти. Вот и все, что я хотел вам сегодня сказать, — закончил свой рассказ Феррагамо и замолк.

— Подождите! А как же тогда лунные ягоды? Какое отношение они имеют к вашему рассказу? — спросила Фонтейна изумленно.

«Трудно понять, какие мысли роятся в голове у чародеев и куда они нацелены, — расслышал Марк в тихом мурлыканье Пушка. — Но неужели Фонтейна действительно думает, что не получит прямого ответа?»

— Я как раз к этому собирался перейти, — ответил Феррагамо. — Когда война закончилась, то самый могущественный чародей из всех, что оказались на островах нашего архипелага, решил сделать все возможное, чтобы не допустить больше никогда появления подобных колдунов-злодеев и беспредельного усиления их могущества и власти. С этой целью он задумал устроить таким образом, чтобы его собственный потенциал магической силы сохранился и после его смерти. Вот почему на каждом острове нашего архипелага им было создано некое дерево с волшебными плодами, которые теперь называются лунными ягодами. С помощью особых колдовских заговоров, ныне утерянных и никому не известных, он придал семенам этих на первый взгляд самых обычных плодов чудодейственное свойство. Затем он поместил внутрь каждому жителю островов по одному волшебному зернышку именно в то место, где у человека рождаются чувства чести и благородства. После этого он для охраны каждого волшебного дерева назначил самых верных ему сторожей, которые как раз и стали первыми королями на соответствующих островах всего нашего архипелага, а сами острова стали называться именем своего первого короля.

Следует подчеркнуть, что современным чародеям не до конца ясно, как эти ягоды действуют на человека и каким образом они сохраняют чистыми помыслы чародеев и колдунов и направляют их на благородные поступки, однако подобное положение сохранялось на протяжении многих поколений. И вот с тех пор, если верить легендам, люди стали есть плоды тех волшебных деревьев, осуществляя своего рода церемонии очищения. Тем не менее, через некоторое время чародеи, а вслед за ними и простые люди постепенно стали отходить от этой полезной традиции и, наконец, совсем забыли ее и даже, как мы знаем теперь, считают опасным и вредным для здоровья принимать в пищу лунные ягоды. Но это так потому, что незадачливые едоки выбирают дозу не по своим силам. Итак, вам известно теперь, что в лунных ягодах все еще сохраняется их чудодейственное свойство, однако мы не знаем, как воспользоваться им. Вот почему сегодня никто больше не получит ни кусочка.

Кория унесла остатки торта на кухню, а глаза присутствовавших с вожделением смотрели ей вослед.

Несколько позднее Феррагамо внес обещанные ранее необходимые изменения в распределении спальных комнат в доме, объявив во всеуслышание:

— Фонтейна, вы пойдете в спальную комнату Эрика. Правда, я боюсь, что она может показаться вам немного тесной, но по крайней мере, и я в этом совершенно уверен, вы найдете ее намного лучше и спокойней вашей нынешней. Эрик, вы можете поставить свою походную кровать здесь, для чего следует сдвинуть к стене обеденный стол. Если Марк или Брандел не наступят на вас, спускаясь по лестнице по утрам, вам здесь будет достаточно удобно и покойно.

«Это исключено!» — подумал Эрик, улыбаясь самому себе.

4

В ту самую ночь, когда все уже спали, включая Феррагамо, и только Кория почему-то все еще никак не могла заснуть, какая-то бесшумно крадущаяся тень проскользнула в спальную комнату Фонтейны, подошла на цыпочках к постели и положила руку на ее губы.

— Тихо! Это я, Эрик. Не кричи, Фонтейна. Все в порядке. Не надо никого будить.

Принцесса, принявшаяся было отчаянно отбиваться, успокоилась и уставилась своими испуганными глазами на жениха.

— Эрик! В чем дело? — зашептала она. — Что ты делаешь в моей комнате среди ночи?

— Решено окончательно! Мы должны с тобой отправиться в Стархилл. Ты, я и моя шпага. Мы отвоюем наше королевство и покончим в этим изменником Парукканом. Я знаю, ты не хочешь никуда идти, и я не могу ругать тебя за это. У нас будут трудности и опасности на этом пути, но зато, когда все кончится, ты станешь моей женой, и я уверен, мы возвратимся в столицу, мы пробьемся, потому что у нас скоро будет много сторонников. С другой стороны, если ты останешься здесь, то подумай, что ты будешь делать? Тратить свое время на то, чтобы учиться кухарить у Кории, слушать этого зануду Марка, как он вечно подлизывается к учителю Феррагамо, или отбиваться от пьяных приставаний Брандела. Кроме того, в этом домике Феррагамо нет никаких удобств и развлечений для женщин. Поехали со мной. Пожалуйста! — выпалил Эрик, причем последние слова он произнес вкрадчивым и даже ласковым тоном.

Фонтейна подумала немного, потом неожиданно, поддавшись какому-то порыву, согласилась на эту авантюру, но затем отказалась, услышав, что им надо отправиться немедленно.

— Но, Эрик, я совсем не выспалась. Я так устала, что не могу ехать прямо сейчас. Мы отправимся утром, пусть Кория приготовит нам еду на дорогу! — промолвила принцесса, стараясь приятно улыбнуться, однако Эрик заметил ее деланную улыбку.

— О, чертова преисподняя! Не бывать этому! Мы отправляемся прямо сейчас, не то нас задержат здесь. Еду мы раздобудем по дороге у крестьян в деревнях или где-нибудь еще. Как ты можешь беспокоиться о своем желудке, когда нам предстоят такие великие дела? — воскликнул возмущенный Эрик, который иногда был просто великолепен. — А ну давай, вставай! И без всякого шума. Я буду там, недалеко от дома, где оставил лошадей. Собирайся живо!

Он вышел из спящего дома и направился к двум лошадям, уже готовыми в дорогу, и стал ждать.

Вскоре Фонтейна присоединилась к нему, и они оба спокойно отправились в путь в направлении к городу Стейн, сквозь густой лес, а в это время за их отъездом следила пара желто-коричневых глаз.

Прошло немного времени с начала их пути, как Фонтейна изменила на противоположное свое мнение о целесообразности их, можно сказать, скоропалительного решения предпринять такое опасное дело. Нельзя сказать однозначно, что она уже твердо решила вернуться назад, так как Эрик слишком красноречиво описал ту скуку, которую ей пришлось бы вытерпеть, если бы она снова присоединилась ко всей компании беглецов. Но и огромного желания брести бесцельно по территории королевства Арк, наедине с этим недалеким крикуном и таким некрасивым и нестатным принцем она не испытывала. Фонтейна уже потеряла надежду на то, что когда-нибудь Эрик, наконец-то, будет отвечать ее представлениям, ее идеалу мужчины. Принцесса согласилась выйти за него замуж вовсе не из-за привязанности к нему, ни, того менее, любви, так что можно представить себе, с какими мыслями и чувствами ехала Фонтейна верхом по лесу вслед за своим суженым.

Его брат Брандел, или как его иногда называли, Бренди, был еще хуже. Толстый, тучный и жирный, он, к тому же, был еще распутный и ленивый, и вызывал у Фонтейны отвращение. Она временами даже сочувствовала той бедной женщине, которой доведется выйти за него замуж. Эрик, очевидно, был глупым, но не настолько противным, как его брат Брандел.

Что касается Марка, то он, по ее мнению, был совершенно безвольный человек, ну просто тряпка. Внешне довольно смазливый, он был более, чем остальные два брата, далек от реальной жизни. Фонтейна в глубине души испытывала к Марку симпатию, но никогда бы не призналась в этом никому, в особенности именно Марку. Она уверена, что он даже не замечал бы ее существования, если бы ее острый язык не напоминал ежечасно ему об этом. Иногда Фонтейна опасалась, что ее язык не принесет ей добра. Часто казалось, что ее язык всегда бежит впереди нее, то есть она была способна произносить жестокие оскорбления, не испытывая особенного желания делать это. Ее собственный брат прозвал ее мегерой и этим часто выводил ее из терпения.

Было еще кое-что, о чем следует сказать здесь. Фонтейна была такой раздраженной только в последние несколько дней. Конечно, ей было довольно тяжело; сами посудите: оставив остров Хильд, свою родину, и своих родных, она перебралась во дворец своего жениха, и вдруг эта ужасная битва с убийцами старого короля (она сразу же его полюбила), а потом безумное и наводящее страх бегство сюда, в такую далекую деревушку Хоум. Но, признаться, если бы кто-нибудь в то время взглянул на нее косо и некстати, она бы раскричалась. Фонтейна старалась сделать так, чтобы никто на нее не смотрел, точнее, не рассматривал ее, не останавливал на ней своего изучающего взгляда. Во всяком случае, все они были так заняты разговорами о самих себе, что и не заметили бы девушку с покрасневшим носом, даже если бы столкнулись с нею лицом к лицу. Среди всех остальных только Кория была приятна Фонтейне.

Принцесса однажды заметила брошенный в ее сторону взгляд Кории, который несомненно выражал чувства симпатии к ней, Фонтейне. Да, конечно, принцесса не чувствовала к своему жениху Эрику никакого влечения или симпатии и, таким образом, не считала обязательным быть любезной с ним. Думая обо всем этом, Фонтейна повела следующую беседу с Эриком:

— Ты действительно считаешь себя умным, Эрик? В конце концов, ты просто обыкновенный человек, и каким бы сильным и смелым ты ни был, ты не в силах противостоять всей мощи армии Паруккана. Я вовсе не сомневаюсь в твоих способностях, но все же мне хотелось бы знать…

— Заткнись, Фонтейна! — резко оборвал ее Эрик. — Я знаю, что делаю. В пророчестве сказано все, и, самое главное, сказано, что я должен быть там. Почему же ты тогда решила поехать со мной? Ну, хорошо, хорошо! — поспешил он успокоить Фонтейну, потому что у принцессы при этих словах глаза засверкали гневом, и она набрала побольше воздуху в легкие, готовая не остаться в долгу, но вынуждена была остановиться, так как Эрик продолжил: — Это я тебя заставил поехать со мной, думая, что так будет лучше для тебя. Кроме того, я считал, что раз мы с тобой все равно поженимся, то, отправившись в путь вместе, мы получим хорошую возможность поближе узнать друг друга. Согласись, в этом смысле мы потеряли зря много времени до того, как начались все наши злоключения. А потом отец погиб. Подходящее начало для нашей совместной жизни, не правда ли, а?

Он с удовлетворением отметил, что ее черные брови примирительно разгладились, однако вслед за этим на лице появилась злая и насмешливая улыбка. Правда, Эрик не мог увидеть ее, поскольку Фонтейна отвернула лицо, как бы оглядываясь назад на тропу, по которой они ехали верхом, так что жених-принц услыхал лишь, что она в ответ ему двусмысленно хмыкнула. Эрик ничего не заметил и глубоко, с облегчением вздохнул.

Проехав еще некоторое время верхом, они, наконец, различили вдали главную башню замка города Стейн. Она находилась на южной стороне крепостных ворот и была обращена к большому лесному массиву, который они только что преодолели. Путешественники решили остановиться и дать лошадям немного отдохнуть. Лошадь Фонтейны, по кличке Герой, казалась особенно уставшей, впрочем, как и сама всадница. После того, как Эрик и Фонтейна плотно и с аппетитом поели, они отправились прогуляться по опушке леса, чтобы размять ноги. Во время прогулки между ними возник спор: ехать дальше или остаться здесь на ночь.

— Отчего нам не остаться здесь, Эрик? Зачем нам бродить во тьме по этому бесконечному лесу? Я не хочу ночевать под деревьями в глухих дебрях!

— Да ведь еще рано, между тем за нами вдогонку, наверное, уже скачут. Кроме того, чем раньше мы прибудем в Стархилл, тем скорее исполнится предсказанное в пророчестве. Это серьезная поездка, Фонтейна, а не праздничная прогулка. Нам надо ехать быстрее.

— Ну что ж, тогда поехали.

Когда стало темнеть и лес по обеим сторонам дороги поредел, то даже Эрик, с его медленно соображавшим умом, начал сомневаться, правильной ли дорогой они едут. Фонтейна умолкла, дав передышку своему злому языку, которым она упражнялась вот уже несколько часов пути, хотя, следует заметить, принц вовсе не слушал ее. В одной деревушке недалеко от города Стейн они сумели раздобыть провизии, но ее было мало, и перспектива ночлега в шалаше, сооруженном на скорую руку, посреди мрачно и даже враждебно шумевших деревьев в лесу совсем не радовала Фонтейну.

Принцесса, которая ехала позади своего жениха, обратилась к нему, вероятно, желая высказать очередную жалобу или колкость:

— Эрик, мне кажется… — но едва она промолвила эти слова, как впереди им преградили дорогу неизвестно откуда взявшиеся пятеро всадников. Они резко натянули удила своих коней и остановили их. Самый высокий всадник, находившийся в центре, выдвинулся на несколько шагов вперед и медленно произнес:

— Что вы здесь делаете?

Эрик привык отвечать на вопросы прямо, без дипломатических уловок. Кроме того, он почувствовал, что именно сейчас начнется его кратчайший путь на престол.

— Меня зовут Эрик, я сын Асера. Моя цель — исправить вопиющую несправедливость и возвратить престол королевства Арк наследникам Аркона. Я руководствуюсь тем, что указано в пророчестве, а десницу мою направляют магические силы — ответил принц, привстав на стременах. Затем он снова сел в седло и почувствовал удовлетворение от сказанного.

— Поскольку вы представились нам, милорд, — сказал высокий всадник, — то позвольте и мне представиться вам: я Дург, сын Вартога.

Остальные всадники, тем временем, стали тихо переговариваться между собой насмешливым тоном, который, однако, не дошел до слуха Эрика. Наконец, один из них произнес:

— Скажите, пожалуйста, Эрик сын Асера, почему для достижения такой большой и важной если вы не заручились поддержкой армии? И куда подевались ваши сторонники?

— Пророчество, написанное древним чародеем, предсказывает, что во время моего возвращения по стране в столицу Стархилл народ объединится вокруг меня, и тогда у меня будет большая армия. Наподобие того, как рассказывается в легендах и былинах. Верьте мне! — ответил им принц.

— А теперь, я уверен, вы будете нам рассказывать, что меч у вас волшебный, а тощая девица позади — это принцесса… — продолжал всадник, при этом Фонтейна тяжело задышала, но вовремя сдержала свой язык, — …и что поэтому вам необходима сотня-другая добрых молодцев, вроде нас, и, наконец, призовете нас встать на защиту вашего великого и справедливого дела.

Вся компания, кроме Дурга, открыто рассмеялась.

— Э-э-э… да! — только и нашел что ответить Эрик. Чего-чего, но такого развития событий он никак не мог предположить. Ему во что бы то ни стало надо захватить инициативу. Неожиданно конь под Эриком нервно задвигался на месте, и левая нога принца резко дернулась, отчего она соприкоснулась со шпагой, висевшей сбоку, и в этот момент Эрик почувствовал, как от нее к нему идут какие-то сигналы. Его рука потянулась к рукоятке шпаги, и во внезапно наступившей тишине раздался его крик:

— Клинок же Аркона вбирать будет силу отовсюду вокруг!

Ему показалось, что его шпага засверкала ярким синеватым светом и по лезвию пробежала полоска то ли огня, то ли расплавленного металла.

— Эрик, я бы не хотела… — начала было Фонтейна, но снова невольно замолкла, прервав уже готовую сорваться из ее уст «изысканную» фразу, одну из тех, что в свое время так удивляли придворных королевства Хильд, которыми принцесса награждала присутствовавших, произнося их скороговоркой и на одном дыхании, как ответную реакцию на какое-нибудь непредвиденное событие. Однако на этот раз даже ее быстрый язык не успел, так как Эрик уже вынул одним махом шпагу и высоко поднял ее над головой. Именно в этот момент он с грустью заметил, что лезвие шпаги было из обычной стали и на нем, очевидно, он увидел отблеск последних лучей солнца, уходящего на закат. И все это произошло на несколько мгновений раньше, чем до принца донесся пронзительный крик Фонтейны, предупреждавший об опасности. Эрик оторвал свой унылый взгляд от шпаги и увидел, с еще большим удивлением, пять или шесть стрел, воткнувшихся в его тело. Он, все продолжал смотреть на них, как завороженный, упал на землю и потерял сознание.

Вслед за этим раздался зловещий и печальный крик филина, смотревшего на то, как несколько человек выскочили из-за деревьев и будто смутные тени бросились к упавшему, держа в руках кто лук, кто копье, кто кинжал. Один из них подхватил под уздцы коня Эрика и унял его нервозность, а Дург ухватился за уздечку Героя, лишив таким образом Фонтейну последней возможности бегства.

— Ну что ж, принцесса, не соизволите ли вы составить мне компанию и направиться в мой королевский двор? Наш вечерний банкет доставит вам удовольствие.

— К черту с вашим банкетом! Еще чего придумали!

Кто-то рассмеялся на это. Другие продолжали потрошить переметную суму и пожитки пленников, а Дург продолжал пристально всматриваться в Фонтейну, нахмурив брови и складки на лбу.

— А ну-ка пошли, погуляем, — наконец, произнес он, отбросив в сторону притворную вежливость и расшаркивание. — Заник, подержи ее коня!.

Фонтейна уставилась своим пристальным взглядом на приближающегося человека. Стараясь вложить как можно больше холодного презрения в свой голос, она прошипела ему в лицо:

— Попробуй только тронь и ты всю свою жизнь будешь жалеть об этом!

Дург заколебался, и тогда кто-то крикнул ему:

— Ну что, испугался этой кошки, Дург?

— Если и есть что интересного в этой заднице в седле, так это сифилис, как, впрочем, и на роже тоже! Кто схватится за нее, тот и вправду будет жалеть об этом всю жизнь, — грубо ответил Дург и отошел.

Когда нападавшие повели за собой подчинившуюся им Фонтейну, которая решила, что в данный момент, по крайней мере, самое благоразумное в ее положении будет вести себя спокойно, филин чародея Феррагамо, — а это, конечно, был он, — быстро полетел обратно в местечко Хоум, к своему хозяину.

Утром Кория обнаружила, что Фонтейны нет в ее спальной комнате, куда она зашла позвать принцессу на завтрак. Сначала Кория не очень обеспокоилась отсутствием Фонтейны, думая, что девушка могла уйти на утреннюю прогулку, затем ее охватили сомнения, ведь принцесса никогда не проявляла особенной любви к прогулкам и даже лишним движениям и физическим нагрузкам. Беспокойство закралось ей в сердце тогда, когда пришел Марк и сообщил, что он нигде не может найти Эрика.

«Возможно, он ушел упражняться со своей шпагой? — промурлыкал Пушок, язык которого был понятен Марку. — Мне кажется, за последнее время он заметно окреп, не так ли?»

— Брысь, Пушок, не до тебя сейчас! — прикрикнул Марк, рассердившись на кота. Младший принц находился в это утро в особенно взвинченном и тревожном состоянии, а тот факт, что известие об исчезновении Эрика и Фонтейны нарушили шаткое равновесие в заведенном порядке дома, где укрылись беглецы, привело Марка в полное замешательство.

Поскольку утро уже закончилось и наступил день, а Сов, как заметил Феррагамо, все еще не вернулся, чародей сделал вывод, что исчезновение Эрика, Фонтейны и отсутствие Сова не случайные, а взаимосвязанные явления. Чародей, поначалу не решавшийся тревожить без крайней нужды Шилла и его воинов, все же, в конце концов, вызвал их к себе.

За завтраком, который в основном был съеден Бранделом, Феррагамо разразился бранью:

— Ох этот мне болван и идиот принц! Ушел все-таки, соблазнившись своей кретинской идеей, которая застряла как заноза в его мозгу, если только можно так мягко назвать это серое вещество в его башке, кишащей червями! Так он надоел в последнее время, что у меня уже лопнуло терпение. Он совершенно заслуживает всего, что там произошло. Тупица, тупица!.. — Феррагамо, не найдя других слов, от ярости, охватившей его, замолк.

Кория, обеспокоенная тем, что муж ее так взволнован и расстроен, подошла к нему и обняла его.

— Ну, успокойся, дорогой, не расстраивайся! Может, все не так плохо, как тебе кажется? Они ведь взяли с собой так мало провизии, что, кто знает, образумились и уже возвращаются обратно. И, наконец, мы можем почти быть уверены, что Сов находится там, с ними, — попыталась утешить его она.

Следует сказать, что эти успокоительные слова Кории в действительности лишь прикрывали растущее ее беспокойство о судьбе отсутствовавших, в особенности тревожилась она о Фонтейне. Принцесса, несмотря на то плохое впечатление, которое производил ее злой нрав, в сущности была довольно деликатной девушкой и могла постесняться тут же, сходу отказать Эрику, предложившему ей это рискованное приключение. Ведь, в конце концов, она прошла вместе с остальной группой изгнанников весь путь от Стархилла до местечка Хоум и, при этом, проявила себя не так уж плохо. Но как она могла отправиться с одним Эриком, не посоветовавшись прежде с нею, Корией? И вот теперь, печально размышляла она, едут ли все еще вместе Эрик и Фонтейна, или судьба их уже разлучила?

Ругательства, вырвавшиеся из уст Феррагамо, довели до предела замешательство и нервозность Марка, который, после долгих колебаний, произнес нерешительно:

— Э-э-э… может, нам следовало бы пойти за ними, Феррагамо? Может, с ними что-то случилось, или даже… — Пока он говорил это, группа поиска уже готовилась отправиться верхом по следам исчезнувших, а Марк, не поборов в себе своей врожденной нерешительности и робости, так и остался в доме чародея, ожидая, как будут развиваться события. «Я конечно трусливый», — уныло думал он сам о себе, испуганный всем, что произошло. «А теперь, — мысленно обратился он к Пушку, — всем ясно, что я вовсе не похож даже на такого незадачливого воина, каким оказался Эрик. Не бойцом быть, видно, моя судьба, а ученым».

«Да, ты еще маленький дурачок», — ответил ему Пушок.

«Может, Бренди тоже хочет отправиться на поиски, вместе с Феррагамо?» — подумал про себя Марк, а затем, вдруг, произнес эту же мысль громко в присутствии всех.

— Ну да! Еще чего вздумал! — возмутился Брандел. — Не суйся не в свое дело, Марк! Мы даже не знаем, в каком направлении они поехали. Да и кто может знать, где они сейчас? И кто может придумать, как их искать нам? Вы ничего не придумали на этот счет, Феррагамо?

Все взглянули вопросительно на чародея. Довериться этому пожилому, опытному и ученому человеку можно было полностью, поэтому присутствовавшие, мгновенно позабыв оскорбительные отзывы об Эрике, стали ждать, что ответит Феррагамо, однако услыхали еще более нелестные эпитеты и о самой принцессе из королевства Хильд.

— И как могла эта глупая сучка отпустить его?! Ей-то как раз и следовало бы быть более благоразумной, чем он! Кто мне ответит, ну зачем и почему она согласилась поехать вместе с ним? Может, он насильно увел ее с собой?.. Но нет, если бы она не захотела с ним ехать, она бы отшвырнула его, как котенка, и такой бы подняла шум на всю округу!

Вдруг чародей остановился, задумался на мгновение, глядя прямо перед собой, и, наконец, воскликнул с болью в голосе:

— Эх, ты, старая и глупая развалина! Что же ты не принял того сообщения?! — простонал он.

— Какого того сообщения? О чем? — быстро спросила его Кория, глядя на него озадаченно. — Ты что-то знаешь? А ну, отвечай! Если ты чего слышал, то говори же, ведь мы крепко спали всю ночь!

— Нет, черт возьми! Я тоже спал и видел сон. И во сне я все увидел, что произошло с ними! Я видел, как из дома вышли две фигуры посреди ночи и торопливо отправились в путь верхом на конях. Очевидно, в этот момент мне, спящему, сообщал телепатически об этом Сов, а в это время я, старая развалина, спал без задних ног, что непростительно для чародея, и не обратил на это сообщение никакого внимания и не проснулся!

Сказав это, Феррагамо стал еще больше сокрушаться. Бормоча мрачно, как бы про себя, неясные и загадочные слова, он высвободился из рук Кории и побрел вон из дома.

— Куда он пошел? Ведь он еще не поел! — спросил Брандел.

— Не знаю, — ответила Кория. — Лучше оставить его в покое. Пусть побудет один какое-то время. Да и я тоже.

Кория была явно расстроена не меньше своего мужа.

— А вы-то почему? Разве вы виноваты в чем-нибудь? — спросил Марк, приходя в смятение от слез в ее глазах.

— Потому что я так устала в тот день, что крепко спала всю ночь и ничего не слышала, но этого не должна была делать, — ответила Кория.

Брандел хихикнул, а Марк, рассвирепев на этот раз, сказал ему резко и прямо, чтобы тот заткнулся и катился вон своей дорогой. Брандел послушался и ушел, а в гостиной осталась горевать в одиночестве неразлучная пара: Марк и его товарищ кошачьей породы.

«Марк, вы меня крайне удивляете иногда, — заговорил Пушок почти с негодованием, видя своего молодого хозяина и товарища в таком подавленном состоянии. — Правда, я не думаю, что вы сегодня совсем уж круглый идиот. Вот послушайте меня. Мы все совершенно уверены, что Сов неотступно следует за вашим прекрасным братцем и его свирепой невестой Фонтейной, не так ли? Так знайте же, он собственной персоной уже летит обратно, и нам скоро станет известно, где находятся оба этих беглеца. Очень даже скоро! Вы полагаете, что нашего дорогого Феррагамо можно оставить надолго в таком унынии? Нет, конечно, ни в коем случае! Сов совсем близко и он положит конец страданиям своего господина, и ситуация прояснится совершенно и окончательно!»

— Ты молодец, Пушок! — обрадованно воскликнул в ответ коту Марк, благодарно взглянув на своего пушистого друга. — Но как я не люблю ждать, ну прямо нет никакого терпения! Нам так хочется поскорее узнать, что же все-таки произошло! Ну почему же Сов не торопится?!

Прошло еще несколько томительных часов ожидания, в течение которых нетерпение Кории, Брандела и Марка достигло своего предела. Наконец, сотоварищ чародея из семейства птиц, ведущих ночной образ жизни, вернулся к своему хозяину и прибыл в тот же самый момент, когда в доме появился запыхавшийся Феррагамо. Известие, которое принес Сов, не могло быть хуже. Получив известие, чародей изменился в лице, затем оно стало у него пепельного цвета.

— Феррагамо! В чем дело?! Что случилось? — заговорили все вокруг и почти разом.

Взяв Корию под руку, Феррагамо усадил ее, затем покровительственно положил ей руку на плечо и взглянул на обоих принцев. Марк пододвинулся поближе к Бранделу, как бы предчувствуя тяжесть ожидаемой всеми новости.

— Эрик погиб.

Наступила оглушающая тишина, которую разорвал крик Марка:

— Нет! Это неправда! Феррагамо, пожалуйста, скажите, что это неправда. Он не мог погибнуть! Только не Эрик!

— Простите, Марк, Брандел, но это правда. Сов рассказал мне, как Эрика и Фонтейна, когда они скакали через лес Ашвикен, подстерегли грабители. Эрик вынул свою шпагу, и бандиты убили его. После этого убийцы увели с собой Фонтейну.

— О, нет! Это невинное дитя! Что они сделали с ней? — воскликнула Кория, сильно побледнев.

Вдруг Феррагамо ударил себя ладонью по лбу, как бы внезапно вспомнив о чем-то:

— Постойте, ведь мы же знаем приблизительно, где находится Фонтейна. Это правда, что лес Ашвикен очень большой и дикий, но, по крайней мере, мы знаем, что принцесса жива, и мы должны найти ее и спасти от разбойников. Немедленно отправляемся на поиски Фонтейны!

— Но, Феррагамо, лес уж больно огромный и непроходимый, — нерешительно возразил чародею Марк. — С чего нам начать, куда мы поскачем? Грабители могут увести с собой Фонтейну в любом направлении!

— Ага! Мне в голову пришла прекрасная мысль! — воскликнул обрадованно чародей. — Бренди, сбегай позови бойцов Шилла. Пусть они узнают, что случилось. Нам нужно кое-что организовать. А между тем… Голос Феррагамо прервался, а сам он быстро направился в свою библиотеку и стал выискивать что-то на книжных полках.

— Здесь есть то, что нам надо, клянусь вам. Подождите, ведь я ее принес сюда в прошлом году!.. Куда же я ее задевал? Что за противная книга!..

5

Амарина отдыхала в своих покоях в королевском замке столицы Стархилл, наслаждаясь редкой возможностью побыть одной, расслабиться и побездельничать. Она устала, так как в последнее время тратила много сил на постоянную суету и вечные заботы, связанные с выполняемыми теперь ею обязанностями хозяйки замка и главного соратника Паруккана в его государственных делах: она отдавала необходимые распоряжения по замку, подсказывала, когда это было необходимо, своему мужу наиболее приемлемые решения возникавших перед ним проблем, делала ему тонкие намеки на то, как наилучшим образом сохранить и укрепить его новую власть. Все шло именно так, как ей того хотелось, но иногда все же к ней приходило желание скрыться куда-нибудь подальше от всех дел, чтобы не растрачивать слишком много своих сил, сэкономить энергию, восстановиться и затем с удвоенной страстью заставлять людей трудиться в поте лица… для ее личной выгоды.

В этот день, однако, ей захотелось думать не о предстоящих делах и планах на будущее, а мысленно вернуться в тот день, когда она и Паруккан, с помощью армии покойного короля, захватили и подчинили себе замок и всю столицу королевства Арк.

Для Амарины было не так уж трудно убедить Паруккана в том, что королевству Арк необходим новый руководитель, новый монарх, и что он вполне соответствует этой новой роли. В конце концов, они всегда были вместе и всегда заодно, а уж Амарина постарается как можно лучше подготовить обожаемого шефа к новым задачам. Для нее Паруккан был очень удобным и полезным орудием осуществления на практике того, что она задумывала.

Конечно, добиться согласия Паруккана, а также подготовить армию, с тем чтобы она встала на его сторону, это было еще полдела. Сам король Асер и его три сына не собирались уступить без боя престол. В самом начале битвы их поддерживали некоторые бойцы из дворцовой охраны и слуги, которые помогли Асеру продержаться некоторое время. Но силы были слишком неравные. После довольно длительного и кровавого сражения, во время которой погибло много людей, король Асер и его семья, вместе с чародеем Феррагамо и перепуганной Фонтейной, был вынужден укрыться, сначала, во внутреннем дворе, а, затем, и в главной башне замка, откуда они исчезли по тайному подземному ходу, за исключением короля Асера, который, как глупец, пожелал геройствовать до конца и погиб.

Амарина улыбнулась как бы в поощрение самой себе. Заглядывая в недавнее прошлое, она с удовлетворением отметила, как умно все было сделано ею и Парукканом.

Теперь ей оставалось лишь контролировать ситуацию, и тогда дела ее будут и впредь развиваться так же успешно, как в настоящее время. Пока Паруккан находится на престоле и армия стоит на его стороне, при молчаливом согласии народа в столице Стархилл, спокойное будущее Амарины и Паруккана будет обеспечено.

Она надеялась, что жители столицы королевства Арк очень скоро осознают, в чьих руках находится действительная власть и сила и войдут в то русло, которое она им приготовила. Вскоре после окончания скоротечного и победоносного восстания на народ опять найдет летаргический сон и он будет полностью подчиняться требованиям армии. Если где и будет оказано сопротивление, то долго оно не продлится, и противодействие новым властям будет подавлено быстро. У людей пропадет охота воевать и они вернутся в свои дома успокоенные и подчинившиеся.

Амарина разработала целую программу мероприятий, связанных с успокоением народа, причем держала всегда ее в большом секрете от всех, даже от самого Паруккана, который, однако, от нее никогда и ничего не скрывал.

Мощный импульс энергии прошел по всему ее телу. Она встала, оглянулась кругом с довольным выражением на лице и направилась к выходу, чтобы позвать служанок и приказать им готовить вечернее празднество. В залу вошла фрейлина Анна, а за нею одна за другой несколько служанок, которые остановились у входа, смиренно ожидая приказаний.

После того, как Амарина снова осталась одна, она взглянула на себя в зеркало. Да, у нее, Леди Амарины, есть все основания быть довольной ближними. Во времена короля Асера в юбилейные дни его королевский замок в столице Стархилл был всегда подобающим образом подготовлен и празднично украшен, но все-таки не так пышно, а скорее по-деловому, официально. Асер предпочитал тратить средства на строительство торговых судов, хороших дорог и мостов, на проведение текущего ремонта зданий и улиц в столице Стархилл, а также вкладывал большие суммы в сельское хозяйство и поддерживал материально фермеров, поощряя их все более совершенствовать свое хозяйство на пользу себе, людям и государству.

Паруккан и Амарина пожелали продолжить эту традицию и сохранить все атрибуты подобных празднеств, то есть, мягкие и красивые костюмы, пышная обстановка, ароматизированная вода для купания, бесплатное угощение для народа. Ей хотелось привлечь к этой работе все больше и больше свободных от домашних дел жителей столицы. Приготовлениям к празднествам был придан такой размах, что теперь уже Амарина видела не во сне или в своих мечтах, а наяву все великолепие и силу ее совместного с мужем правления королевством Арк.

Сегодняшний вечерний банкет проводился в честь Хобана, полномочного посла королевства Певен, расположенного на одноименном острове архипелага к востоку от Арк. На этом торжественном ужине Хобан не только намеревался официально сообщить о горячем желании своей страны и правительства заключить договор о мире и дружбе с новыми руководителями королевства Арк, но также очень надеялся выяснить, для себя лично, как народ в этой стране воспринял установленный в ней новый режим. Пока он чувствовал себя разочарованным. По прибытии в порт, расположенный в бухте Грейрок, посол увидел там людей мрачными, озабоченными и вполне мирно настроенными, однако они явно не склонны были каким бы то ни было образом комментировать недавно происшедшие события в стране или давать характеристики нынешним правителям своего государства.

Когда Хобан прибыл в столицу Стархилл, ему устроили официальную встречу, на которой посла кратко поприветствовали Паруккан и Амарина. Но эта неразлучная парочка, тут же уехала, и послу пришлось довольно долго ждать специального распорядителя от протокола, который должен был сопроводить Хобана в отведенную ему резиденцию.

Предоставленные ему апартаменты обставлены были богато, комнаты светлые и теплые; прислуга уже ждала прибытия гостя, готовая почтительно и с важностью выполнить любые его просьбы и распоряжения. Хобан вздохнул и стал готовиться к вечернему банкету, который будет всего лишь очередным общественным мероприятием, но обязательно вызовет в последующие дни политические комментарии и толки.

Официальный ужин проходил в большом, заново отделанном роскошном зале королевского замка столицы Стархилл; стол буквально трещал под тяжестью многочисленных яств. Хобан был в совершенном изумлении, так как не мог припомнить подобного празднества даже в честь юбилея Короля Асера.

Паруккан и Амарина были в прекрасном настроении. Амарина старалась очаровать важного гостя своим умом и красотой. Поначалу их беседа носила довольно общий характер, какой, в сущности, она и должна была быть при первом знакомстве, однако затем разговор перешел, естественно, на тему о недавних событиях, закончившихся государственным переворотом в королевстве Арк.

— Простите мне, Паруккан, мой вопрос, но какое обстоятельство придавало уверенности в том, что вам удастся склонить на свою сторону одновременно и армию и народ в столице Стархилл?

Наступила неловкая пауза. Паруккан погрузился в свои думы, Амарина с еле заметной нервозностью засуетилась рядом с ним. Однако это продолжалось не долго.

— Хороший вопрос! — заговорил Паруккан, стараясь не смотреть в глаза собеседнику. — Именно это мне представлялось самой главной и очевидной задачей, логично вытекавшей из общей ситуации. Я чувствовал, что Асер уже не справлялся со своей ролью верховного руководителя страны; торговля между королевством Арк и другими островами нашего архипелага становилась все менее интенсивной, методы организации сельскохозяйственного производства изжили себя, строительные работы уже не велись необходимыми темпами. Все это вело страну к разорению и гибели! А между тем сыновья Асера были совершенно непригодны к занятию государственными делами.

Хобан очень удивился таким словам нового монарха и с большим трудом не дал этому удивлению выйти наружу. Во время предыдущих визитов в королевство Арк он самолично убеждался в том, что Асер находится в самом расцвете своих сил, а принцы показались ему умными и многообещающими мальчиками. Однако посол решил не возражать Паруккану, чувствуя, что спорить с ним по этому поводу будет недипломатично, и поменял тему разговора.

— Милорд! У нас в королевстве Певен считают, что на острове Брогар происходят довольно странные события, которые могут быть истолкованы в самом отрицательном смысле. Конечно, расстояние между нашим королевством и островом Брогар очень большое, и все же нас беспокоит, что наша торговля с ними совсем прекратилась. Дело дошло до того, что несколько наших купцов так и не вернулись из своего последнего плавания на Брогар. Естественно, это очень нас тревожит, и в связи с этим я задаю вопрос: может, здесь, в королевстве Арк, которое является самым близким соседом острова Брогар, знают, слышали что-нибудь или догадываются о том, что там случилось?

Когда Хобан заканчивал произносить этот вопрос, он изучающе посмотрел на Паруккана, который, к удивлению посла, сильно побледнел при этом.

— Брогар? Э-э-э… да… нам кажется… э-э-э… — начал было говорить Паруккан, но тут же остановился, не зная, что сказать дальше.

— Господин посол, милорд хочет сказать вам, — вмешалась в разговор решительным, хотя и вежливым тоном красавица Амарина, — что наше королевство Арк также потеряло всякую связь с островом Брогар, и мы, в свою очередь, озадачены таким положением дел. У нас, так же как и у вас, не вернулись несколько купцов и судов с этого острова, но подобное обстоятельство не было расценено предыдущим королем как из ряда вон выходящее. Он не счел необходимым посылать туда экспедиционный отряд кораблей, учитывая, что подобная мера могла привести к окончательной потере и людей и захваченных торговых судов. У нас нет причины считать такую политику неверной. Я должна признать, что это трудный вопрос и мы в полном замешательстве, не зная, как поступить в данном случае. Паруккан решил выждать некоторое время и посмотреть, как дальше будут развиваться события. Не так ли, милорд?

Теперь Паруккан казался совершенно уверенным в своих намерениях и с важностью ответил:

— Совершенно верно. Нам следует выждать некоторое время, чтобы определить наше отношение и мнение по этому вопросу. Хобан, не хотите ли вы попробовать еще этого прекрасного вина?

Хобан понял, что хозяева поверили всему тому, что он им сказал. Но ему не было от этого легче. Во всем их разговоре было что-то недоговоренное, неясное, а в поведении Амарины кое-что вызывало подозрение. Создалось впечатление, что и ей и Паруккану крайне неприятен разговор о королевстве Брогар, но они делали вид, что эта тема их не интересует.

Как бы там ни было, Хобан уважил невыраженное словами желание хозяев и больше не затрагивал подобного вопроса. Их беседа опять приобрела характер разговора на общие темы: о погоде, о семье посла, о перипетиях его плавания с острова Певен в королевство Арк, обмен комментариями по поводу расширяющихся работ, связанных с ремонтом и переоборудованием дворца и королевского замка в Стархилле. По окончании приема, возвращаясь в свои апартаменты, посол, несмотря на некоторое беспокойство, вызванное беседой с Амариной и Парукканом, все же чувствовал себя удачливым охотником, сумевшим напасть на след хорошей добычи.

— Ты, действительно, очаровательное созданье, Амарина! Этот посол целый вечер не спускал с тебя глаз. И я тоже.

— Глупости! Мне так приятно, что ты это говоришь, дорогой! Банкет удался на славу, не так ли? Еда была замечательная, и вообще все было великолепно!

— Да, ты права, все было прекрасно! Дорогая, я не перестаю удивляться тому, как хорошо ты справляешься с обязанностями хозяйки замка. Ведь тебе раньше не приходилось сталкиваться с этим, и все равно у тебя все получается так, что лучше и быть не может. Я ожидал, конечно, что ты столкнешься с противодействием твоим желаниям и распоряжениям, или как мы выражаемся по-военному, командам, — почти захихикал Паруккан, — а оказалось, обслуживающий персонал замка и те слуги, которых ты нанимаешь со стороны, только и знают, что бросаются со всех ног выполнять твои приказания, стремясь заранее угадать и удовлетворить твои желания. Как это тебе удается? Ты, наверно, умеешь их обмануть, моя сладенькая, как и меня тоже.

При этом Паруккан дернул Амарину за подол. В ответ на это Амарина улеглась поудобнее и обвила руками шею своего мужа-вояки.

— Обмануть тебя, мой милый?! Не будь глупеньким, — заговорила она нежным тоном, подбирая новые слова для своих ласковых упреков. Затем она ответила ему серьезным тоном: — Если идти людям навстречу, выполнять их просьбы и платить им хорошо, они будут делать все, о чем я их ни попрошу.

— А когда же будет и мне награда от тебя? — хрипло проговорил Паруккан, целуя ее в шею.

На следующее утро усталый, но довольный Паруккан направился быстрым шагом из королевских покоев в приемную залу, где они с послом Хобаном договорились встретиться снова в официальной обстановке и обсудить ряд вопросов, представлявших взаимный интерес для обеих стран. Отношения между королевствами Певен и Арк всегда были хорошими, и оба этих государственных деятеля желали, разумеется, чтобы эти отношения оставались добрыми, как и прежде. Хобан был прямо изумлен, что на сей раз Паруккан оказался намного приветливее и проще, чем вчера, но зато еще менее решителен. На вчерашнем торжественном ужине новый повелитель королевства Арк показался напыщенным и важным, к чему обязывала его новая роль. Однако в это утро, как только беседа коснулась конкретных вопросов, он стал приятнее в общении и вместе с тем не пошел навстречу ни одной просьбе Хобана и даже не был расположен обсуждать что-либо. после того, как они потратили достаточно много времени на бесполезный разговор, дверь в приемную залу отворилась, и в нее вошла Амарина. Утро было солнечное, и яркие лучи заиграли на золотых украшениях Амарины, все еще стоявшей в дверях.

Хобан с трудом оторвал от нее взгляд и заставил себя встать. Его удивило поведение. Тот продолжал сидеть, пристально глядя на свою возлюбленную с совершенно бездумным выражением на лице. Еле незаметная досада прошла по лицу Амарины, и Паруккан тут же вскочил на ноги, пересек залу, взял леди за руку и подвел ее к Хобану.

— Заходи, моя дорогая. Как мы рады тебе! — заговорил Паруккан.

— Ты в этом уверен, Паруккан? Я бы не хотела прерывать вашу беседу, — ответила Амарина вежливым тоном.

— Ну что вы, мы действительно вам очень рады, — подтвердил Хобан. — Ведь вы доставляете нам такое удовольствие. Вы самая красивая.

— Вы льстите мне, господин посол, — произнесла Амарина, покраснев, отчего стала еще привлекательнее. — Прошу вас, пожалуйста, не смущать меня такими словами.

И вот теперь Хобан снова отметил в словах и жестах Паруккана решительность, целеустремленность и готовность обсуждать с послом все необходимые ему проблемы. «Может, он предпочитает заниматься государственными делами только в присутствии своей жены? — подумал Хобан. — а ведь я думал, что он способен быть самостоятельным». Его размышления были неожиданно прерваны Парукканом, который, отвечая на один из вопросов, поднятых в беседе послом, заметил, что тот его не слушает:

— Хобан! Боже мой! Да вы же очень рассеянный человек! Вы хотите об этом говорить или нет?

Несмотря на то, что эти слова были сказаны с улыбкой, Хобан все же заметил неприятную перемену в манерах Паруккана, который теперь показался послу развязным и грубым. «Какая переменчивость в поведении! Как с ним можно вести дела?! — мысленно ужаснулся Хобан и вернулся к обсуждению проблемы, о которой говорил Паруккан.

С этого момента все шло прекрасно, оба энергично обсуждали вопросы, делились новыми соображениями и предлагали новые идеи, при этом Амарина, сидевшая с другой стороны Паруккана, соглашалась со своим мужем почти во всем, что он говорил, выслушивая пожелания Хобана. Через некоторое время, когда главные вопросы были обсуждены и решены положительно, посол попросил разрешения удалиться, вернуться на родину и доложить о результатах их беседы своему монарху, чтобы затем возвратиться с окончательным ответом. Ему было позволено. Когда все трое вышли из приемной залы и Хобан возвратился к себе, он начал собираться в дорогу, а сам про себя думал все время: «Эти двое похожи на крепкое вино: сначала кажется вкусным, затем дает приятное опьянение, а в конце концов оставляют во рту странный и неприятный осадок.

Сразу же после завтрака Хобан и его небольшая свита отправились в путь, сопровождаемые вооруженной охраной, а Паруккан и Амарина попрощались с послом, стоя на крепостной стене. После довольно медленного передвижения по запутанным улицам города Стархилла, в течение которого он рассматривал дома и жителей столицы, Хобан и сопровождавшие его лица достигли, наконец, окрестностей и быстро поскакали в сторону порта в бухте Грейрок.

Закончились проводы, остался позади Стархилл и началось путешествие сначала до порта, где стоял корабль посла, а потом на этом судне до острова Певен. Когда Хобан отъехал довольно далеко от столицы, ему вдруг стало жалко, что он не побыл подольше в замке Стархилла. Что случилось с его обычной решительностью и твердостью характера? Еще не было человека, который смог бы подчинить себе волю Хобана. «Как же им это удалось?» — все время спрашивал себя посол и не знал, что ответить на этот вопрос.

6

Лесные тропинки, по которым пробирались через лес разбойники, были почти неразличимы для Фонтейны, и она поражалась, с какой уверенностью Дург вел свою банду по этим лабиринтам сквозь густые заросли и буреломы. Принцесса пыталась запомнить дорогу, чтобы потом, при первой же возможности бежать, ей было легче найти обратный путь. Поначалу коряги, ветви и сучья рвали ее одежду и волосы, однако вскоре девушка приспособилась и уже двигалась по девственному лесу, как заправский путешественник. Несмотря на то, что дальнейшая ее судьба была покрыта полным мраком, и подобная езда верхом доставляла ей много неудобств и страданий, Фонтейна постепенно оправлялась от первоначального испуга и набиралась мужества и решительности. И вот теперь все ее существо переполняла ярость.

Ярость к самой себе за то, что она поддалась Эрику и согласилась отправиться с ним в это идиотское путешествие; ярость к своим родственникам за то, что они поспешили согласиться на ее помолвку в такое неподходящее время; ярость к ее похитителям, которые позволяли себе произносить прямо ей в лицо или между собой оскорбительная для нее слова. О, она еще покажет им всем, как следует вести себя с нею! Иногда ее охватывала жалость к самой себе, и тогда она начинала сетовать:

— Никто не любит меня! Мои родители использовали меня как инструмент в своей государственной политике. Мой жених такой неумный… то есть, был такой неумный! Теперь он лежит убитый, а меня ведут одну к себе эти грабители. У меня болят ноги, болит спина. Я чувствую себя совсем разбитой. Меня мучит жажда. Мое лицо все в царапинах и выглядит сейчас отвратительно.

Где-то в глубине ее души появилась точка опоры и протеста, вокруг которой Фонтейна стала собирать все оставшиеся у нее силы, чтобы бросить вызов своей неудачной судьбе.

Когда они, наконец, добрались до лагеря, где укрывались в обычное время разбойники, то, оказалось, он был так замаскирован, что девушка могла бы пройти мимо, споткнуться на этом мести и все равно ничего не заметить. Проследив за тем, куда разбредаются ее похитители, принцесса заметила несколько лачуг, прикрытых ветками, которые поначалу показались ей ветхими, но на поверку оказались добротными, прочными и достаточно сухими и теплыми внутри. Были также и другие жилища, как это она узнала позже, замаскированные среди ветвей огромных деревьев высоко над землей, так что ни один человек снизу не смог бы их различить, и, вместе с тем, они были недоступны для хищных зверей, таких как волки и медведи.

Фонтейна остановилась на небольшой поляне, являвшей собою как бы центральную площадку лагеря, и стала ждать. Никто не обращал на нее внимания, и это еще больше подогревало ее злость. Все вокруг нее куда-то сновали, перекликались, но сама она настолько устала, что стояла без движения. Вдруг из одной хижины, которая была напротив принцессы, выскочил наружу человек огромного роста. Он был совершенно лысый и раздет до пояса, отчего его мощная и великолепно сложенная фигура производила устрашающее впечатление в наступивших сумерках. Он резко остановился и уставился долгим взглядом на Фонтейну, которая, в свою очередь, тоже с опаской глядела на него. Однако Дург, находившийся рядом, сказал принцессе:

— Не пугайся, Джани, он для тебя безвредный.

Человек огромного роста снова нырнул внутрь хижины и возвратился из нее, неся в руках не менее огромный чугунный горшок. Он поставил его на землю и начал разводить огонь. Фонтейна повернулась в сторону Дурга. Если он подумал, что она намеревается сказать ему робко: «Что вы собираетесь делать со мной?» — то он глубоко ошибался.

Наоборот, принцесса, глядя на него уничтожающе, произнесла смело:

— А вы, без сомнения, представляете для меня большую опасность! Тем более, что уже доказали свою безмерную храбрость, напав всем скопом на одинокого юношу, подло убили его стрелами из-за деревьев и даже захватили в плен целую армию. — Последние слова в этой фразе Фонтейна произнесла, широко разведя руки и показала ими на себя. — Ах, какой вы герой, оказывается! Девушка должна себя чувствовать в безопасности, когда окажется в ваших руках! — Она присела в реверансе и насмешливо улыбнулась Дургу. Костер, наконец, разгорелся, и свет от яркого пламени заплясал по полянке, бегая наперегонки с тенями. Фонтейна взглянула на Джани и увидела, что он, сидя, наблюдает за нею, неподвижный как скала, и одновременно продолжает делать то, что вся банда ожидает с нетерпением. «О! Куда я попала? — подумала про себя принцесса, глядя в застывшее лицо Дурга. — Ну, хорошо! Как знать, может, и тебя когда-нибудь подвесят как барана!»

— Рано или поздно, но все это откроется и тогда твоя тупая голова убедится в том, что я не обычная тощая девица, как тут «остроумно» оскорбили меня, — начала Фонтейна глухим голосом.

— Если ты по моим одеждам и вещам все еще не догадался, что я из королевской семьи, то у тебя не голова, а чурбачок из этих вот деревьев. Ты умрешь самой ужасной и мучительной смертью, если причинишь мне хотя бы малый вред. Но все же мне кажется, у тебя достаточно соображения, чтобы не портить себе жизни.

Его лицо исказилось злобой, он ухватился левой рукой за воротник ее жакета и произнес угрожающе:

— Да ну!… Ах ты, сучка!… Еще одно слово, и… — Он не договорил и замахнулся на девушку правой рукой, как бы показывая, какое может быть продолжение у этой угрозы.

— Ну что же, бей! Бей меня! Ты, видно, только это и умеешь, больше ни на что не способен, похабный сквернослов и мужлан!

Дург медленно опустил руку и отпустил воротник жакета, затем улыбнулся примирительно и произнес:

— Да… Судя по всему, ты действительно, принцесса. Только они бывают такими надменными.

Их глаза встретились, и вдруг как будто разряд электрического тока прошел между ними, который окончательно познакомил их между собою и примирил. С этого момента они стали понимать друг друга без слов.

— Однако, имей ввиду, что здесь король — я. Никому и в голову не придет искать тебя в этом лесу. Поэтому даже если ты в действительности такая важная птица, хорошенько запомни следующее: грубая, неуважительная речь не к лицу такой знатной даме. — Затем, возвращаясь к прежнему своему насмешливому тону придворного вельможи, добавил: — Делайте все так, как я вам рекомендую, и вам никто не причинит никакого вреда. Садитесь и ешьте.

Котел, который принес великан Джани, уже был подвешен над огнем, а необычайного внешнего вида повар кидал в него куски мяса и приправы. «В деревушке Хоум, в доме у Феррагамо еда была не такая уж плохая, как показалось вначале», — грустно подумала Фонтейна, но затем с еще большей грустью улыбнулась, вспомнив с удовольствием, как прекрасно ее кормили в родном дворце, в королевстве Хильд. Принцесса присела на пенечке и стала ждать, когда закончится суета вокруг нее.

Дург, отошедший было от Фонтейны и скрывшийся за деревьями поляны, вскоре снова вернулся, и вместе с ним пришли Заник и двое других разбойников. Они подсели поближе к костру, и Дург стал задумчиво разглядывать свою пленницу. Постепенно вокруг костра собрались все разбойники, принеся с собой свои миски и ложки, и каждому из них Джани положил причитающуюся ему порцию.

— Покорми леди Фонтейну, Джани, — произнес громко Дург, указывая на принцессу.

Услышав свое имя, которого она никому из разбойников еще не называла, Фонтейна внимательно посмотрела на Дурга.

— Я не настолько «чурбачок», как вы думаете про меня, — ответил Дург на недоуменный взгляд принцессы, и глазами указал на кольцо на ее пальце. Кроме этого, на рукавах пальто у принцессы были нашиты, помимо геральдических знаков королевской семьи острова Хильд, также буквы Ф.

Однако Фонтейна ничего не ответила на это. К ней подошел Джани и подал ей ложку и миску, наполненную горячей едой с кусками аппетитно пахнущего мяса.

— Спасибо, — поблагодарила она его и улыбнулась великану.

— Благодарить будете потом, когда попробуете его варево, девушка, — произнес кто-то.

— Он все равно не слышит, — добавил другой голос.

Джани уселся поудобнее, совершенно не обращая никакого внимания на реплики, и стал неторопливо есть.

Дург пояснил принцессе:

— Джани глухонемой и очень простодушный, но он самый сильный человек в мире. Кроме того, здесь никто не готовит еду лучше него, хотя многие и подсмеиваются над ним.

Фонтейна оглянулась на лысого и раздетого по пояс великана, спокойно черпавшего ложкой тушеное мясо в своей миске, и вдруг почувствовала к нему сострадание, а вслед за этим в ее душе вновь вспыхнул гнев.

— Так, значит, вы его здесь держите как раба или как рабочую скотину, — глаза девушки уставились с вызовом на атамана шайки, который, однако, вовсе не рассердился на это и ответил спокойно:

— Он несчастный человек. Лес для него — единственный дом на свете, другого у него никогда и не было. В городе его ждет тюрьма или еще что-нибудь похуже. Но, в сущности, здесь никто с ним не обращается так уж плохо.

— Все равно вы не имеете права… — собралась было она резко возразить Дургу, но в этот момент голос у нее вдруг как бы надломился, а в душе неожиданно пропала злость.

Фонтейна склонилась над своей миской с едой и, к своему удивлению, обнаружила там прекрасную пищу, вкуснее которой ей не приходилось пробовать. Всего, что было использовано для ее приготовления, принцесса определить не смогла, но явно различала в еде грибы, различные коренья, орехи, зелень и мясо, и все это было так вкусно, так аппетитно, а она так проголодалась, что теперь никакие силы не могли оторвать девушку от еды.

Пока она ела, она не вслушивалась в разговоры разбойников между собой, хотя, как ей показалось, иногда речь заходила о ней, Фонтейне. Странно, но девушка уже не испытывала никакого страха. Она чувствовала, что теперь уже может иметь дело с любым из разбойников, и была уверена, что Дург не позволит себе обращаться с ней грубо или жестоко.

Не было никакого сомнения в том, что Дург держал всю банду в повиновении, так как он физически был намного сильнее любого из членов своей шайки разбойников. Кроме этого, он был высокого роста, сухопарый, ловкий и приятной наружности Его черные косматые волосы и борода придавали ему вид свирепого грабителя и преступника. Дург был одет в куртку из грубой кожи, подпоясанную ремнем, на котором красовалось не менее четырех кинжалов, что, очевидно, вызывало к нему дополнительное уважение со стороны его сотоварищей. Таким образом, принцессу в настоящее время беспокоила не столько личная безопасность, сколько забота об удобном ночлеге и хорошем отдыхе.

Фонтейна мысленно успокаивала себя тем, что теперь Дург знает, кто она, и будет размышлять, какой выкуп потребовать за нее. Живая и невредимая принцесса, разумеется, стоит дороже, и за нее можно потребовать больший выкуп.

Тем временем она справилась с едой и теперь, одолеваемая сном, с трудом удерживала открытыми свои глаза. Увидев это, Дург обратился к ней:

— Вы будете спать в моей хижине. — Эти слова он произнес особенно громко, с тем чтобы все услыхали их, и затем счел необходимым добавить к сказанному: — Вы будете спать одна.

— Благодарю вас, — ответила ему Фонтейна.

— Не меня благодарите, леди, а ваших родителей, когда они согласятся заплатить за вас большой выкуп.

За грубоватостью этих слов, как показалось принцессе, она различила какой-то оттенок мягкости или даже нежности.

«Может, теперь у меня здесь появился верный друг?» — спросила мысленно себя Фонтейна. Потом, почувствовав на себе взгляд еще одной пары глаз, она повернулась и увидела направленный на нее взор глухонемого Джани, и тогда она еще раз подумала: «Кажется, у меня здесь уже два верных друга».

Девушка улыбнулась, и в ответ на это ей улыбнулся украдкой Джани, который тут же встал и взял у нее пустую миску. Фонтейна дотронулась до его руки и беззвучно, одним лишь взглядом поблагодарила его: «Спасибо тебе, Джани! Ты так вкусно накормил меня!» Можно быть уверенным, что смысл ее жестов и мимики был правильно понят несчастным глухонемым великаном. Джани кивнул головой, как бы отвечая взаимностью принцессе, и стал собирать другие миски.

«Я так устала! — подумала Фонтейна. — поскорее бы добраться до хижины Дурга».

Пройдя несколько шагов, Джани остановился, повернулся, чтобы взглянуть на Фонтейну, и затем сначала показал глазами на Дурга и на ближайшую к нему хижину. В этот момент Дург произнес:

— Заник, можно я у тебя переночую?

— Конечно, веток там достаточно и мы на них поместимся.

Дург встал и сказал принцессе:

— Вы, видно, хотите спать, леди. Идемте.

Фонтейна поднялась и пошла вслед за ним в одну из хижин. Только, когда она осталась одна в темноте, девушка вспомнила и поняла, что это была именно та хижина, на которую кивком указал Джани.

Несмотря на то, что постель была жесткая и грубая, Фонтейна заснула мгновенно, как только легла. Однако долго ей не пришлось спать. Сквозь сон до нее донесся следующий разговор за дверью:

— Нет! Не зли меня, Дэг!

— Ничего подобного, Дург, мне незачем тебя злить, и ты это хорошо знаешь, но скажи, почему ты отказываешься? Держу пари, что она уже не девочка. Ты ведь знаешь, какие сучки они там при дворе короля.

— Она вовсе не похожа на тех королевских шлюх.

— Она — принцесса.

Эта фраза была сказана голосом, который принадлежал Занику.

— Принцесса она или нет, это совсем другой разговор. Но ведь она — женщина, а мы сколько месяцев уже живем здесь без женщин?

— Вот именно, — раздалось несколько голосов.

— Это вам не по малой нужде сбегать, Нашли время, тоже мне! Ишь какие охочие!

— как раз самое время!

Голос Дурга заставил замолчать весь этот хор:

— Кому не терпится, может проваливать отсюда, и я ничего не скажу, но я никому не дам даже дотронуться до нее.

— Хватит! Наболтались! — прервал он окончательно голоса недовольных, попытавшихся снова настаивать. — А ну, марш по своим постелям!

— Эх! Хоть иди сверли дырочку в деревяшке! — сказал кто-то, и в ответ ему раздался громкий хохот.

— Не стоит из-за нее нам ссориться!

Раздались звуки шагов разбредавшихся во все стороны людей.

— Идиоты! — пробормотал Заник. — Разве они не понимают, что мы больше пользы получим, если добьемся за нее хорошего выкупа?

— Они всего лишь слабые люди, дружище.

— Но им нельзя доверять, слышишь, а?

— Скорее всего, да! Давай для надежности поставим здесь в дверях Джани!

С этого момента все затихло, и Фонтейна, о которой как раз и шла речь в закончившейся перепалке, заснула, наконец, крепким сном.

Дург поставил в дверях своей хижины великана Джани и знаками объяснил ему, чтобы никого не пускал к принцессе. Здоровяк понял, кивнул головой, завернулся в одеяло и уселся в дверях. Он вовсе не нашел ничего странного в этом новом своем назначении, так что если бы кому и пришло в голову приблизиться к хижине, где спала девушка, то он бы полетел отсюда вверх тормашками. Джани дремал в дверях, но сон его был очень чутким.

Дург и Заник вскарабкались, словно белки, на дерево и улеглись там на ночь.

В одной из наземных хижин трое разбойников уселись выпивать спиртное при свете еле-еле горевшей лампадки. Разговор шел на только что прерванную тему.

— Как надоел мне этот ублюдок Дург! Глаза бы мои больше никогда его не видели!

— Вот именно! Он, наверно, эту девицу для себя бережет!

— Нет! Он слишком напуган ее острым языком! — сострил один из них, и все громко рассмеялись.

— И что он нашел в ней хорошего? Так, ерунда какая-то!

— Чего, чего! Она — баба, вот баба-то ему как раз и нужна! Просто баба, а не ее личико!

— Мы теперь догадываемся, что ты задумал, Дэг! Но как ты сумеешь это сделать, а?

— Точно! Скажи нам, Дэг. Ведь в дверях Джани, да и Дург тебя предупредил, чтобы ты этого не делал!

— Я уже кое-что придумал, — ответил Дэг. — Ну-ка, дайте сюда бутыль.

Шло время, и бутыль становилась все легче.

— П-п-послушай! А ведь з-з-за нее м-м-могут дать большо-о-ой выкуп!

— Кловер, что ты молчишь, как будто в рот воды набрал? Пойми, мы сейчас пойдем туда и одним махом откинем от дверей этого любовника королевской дочки. Уф! Надо еще выпить. Подай-ка сюда бутыль!

С неохотой и не сразу собутыльники подчинились этой просьбе. Дэг глотнул из бутыли и вытер губы рукавом.

— Кроме того, я подсчитал и получается, что каждому из нас достанется совсем мало денег от выкупа за эту сучку.

— Ага, держи карман шире! Так они и заплатят нам за эту тощую бабешку с острым языком в башке! — сказал Данн.

Дэг притворно вздохнул, изображая преувеличенное терпение.

— Мне кажется, она собирается бежать. В королевстве Арк теперь появился новый король. Вы слышали об этом? Ну кто, скажите, из королевства Хильд, отправится сюда искать ее? Сейчас на это ни у кого нет времени, и у всех в голове совсем другие заботы.

— Так, значит, за эту шлюху мы ничего и не получим, а этот Дург все равно не хочет дать нам позабавиться с нею.

— Это дело еще не поздно поправить, — сказал заговорщически Дэг. — Мне уже кое-что пришло в голову.

Он взглянул на своих собутыльников с некоторой снисходительностью и даже недовольством. «Почему именно я должен ломать себе голову за вас?» — подумал он. Затем улыбка расползлась по его лицу.

— Я придумал, что нам надо делать. Итак, у нас две загвоздки, две помехи: Джани и Дург, правильно? А мы возьмем да и столкнем их между собой! Нам надо уговорить Джани войти к ней и соблазнить ее, вот тогда можно будет требовать от Дурга что угодно. Вы меня понимаете?

— Но ведь Джани не любит этих дел. Он никогда не спал с бабой!

— Ты думаешь, он скотина безмозглая и ничего не хочет и не понимает? Разве ты не видел, как он пристально смотрел на нее, на эту красоточку. Послушай, ведь даже если он ничего не сделает с нею, мы-то все равно можем говорить, что Джани переспал с нею! Что он может сказать в оправдание?

Дэг помолчал некоторое время, как бы принимая окончательное решение, и, наконец, сказал:

— Ну что, лады?

Данн и Кловер, совсем одуревшие от выпитого спиртного и воспалившегося воображения по поводу ожидавшего их развлечения и удовольствия, посчитали, что Дэг все придумал правильно, и их воспылавшая плоть и жажда страсти будут, наконец, удовлетворены. Наступил рассвет.

— Ну, пошли! — сказал Данн и остальные подчинились ему.

Спотыкаясь и чертыхаясь, все трое прошлись мимо хижины Дурга. Джани услышал их шаги и открыл глаза, внимательно следя за ними. Собутыльники уселись вокруг Джани, а Дэг достал маленькую бутылку со спиртным, которую принес за пазухой. Он откупорил ее и протянул Джани, который засопел, принял бутылку и отпил от нее маленький глоток, однако тут же закашлялся, чуть не задохнувшись, вытаращил глаза и быстро вернул бутылку Дэгу.

— Дай и мне глотнуть тоже, Дэг! — попросил один собутыльник.

— Тебе хватит. Это для нашего друга.

Завязался разговор, если только можно назвать разговором обмен комичными пьяными жестами и мимикой между собутыльниками и глухонемым великаном. Дэг сначала произносил слова, которые были в данном случае бесполезны, и перемежал их матерными выражениями, считая, что так будет доходчивее для собеседника. Его сотоварищи ничем не помогли и лишь еще больше запутывали Дэга своими репликами типа: «Ну чего ты с ним цацкаешься?» или «Ну, начал ворковать с придурком!» и тому подобное, но еще чаще они опрокидывались на землю в припадке смеха, а Дэг тут же их унимал, боясь, что они разбудят всю банду.

Джани спокойно ожидал, что интересного они предложат дальше, иногда отпивая от бутылки, которую ему подсовывали. Тем временем Дэг чувствовал, что у него ничего не получается и стал злиться на всех и на самого себя. Наконец, он встал и схватился за засов двери, и в тот же миг Джани вскочил на ноги и отбросил Дэга прочь от двери, да так, что тот отлетел далеко и плюхнулся на то самое место, где вечером горел костер, подняв вверх клубы пепла.

Затем, прежде чем другие смогли что-либо сделать, Джани быстро вернулся на свое место, открыл запор, вошел внутрь и закрыл дверь за собой.

Все трое стояли как завороженные, не веря своим глазам. Наконец, Дэг поднялся и, шатаясь, побежал по направлению к небольшой речушке, которая протекала вблизи от лагеря. Данн и Кловер затряслись в неудержимом хохоте, так как при ярком свете луны они увидали убегавшего в свою хижину Дэга, на котором штаны сзади дымились от прилипших к ним угольев от костра.

Фонтейна, находясь внутри хижины, проснулась от говора и смеха, доносившихся снаружи; затем она смутно увидела, что дверь хижины открылась и снова быстро закрылась. Вскоре при свете луны она различила широченные плечи Джани, загородившие проем двери. И в этот момент ее сердце сжалось от страха. В кромешной темноте хижины она подумала: «Я могла бы справиться с другими разбойниками, даже с Дургом, но как совладать ей с таким огромным и сильным глухонемым. Что может помочь мне против него! И как я ошиблась в нем?!»

Принцесса уже собиралась закричать громко, но вспомнив о том, что Джани совершенно глухой, девушка сделалась почти такой же глухонемой, как и он сам.

Ночное бдение трех собутыльников нарушали изредка глухие крики диких зверей, доносившиеся издалека. Дэг был уже с ними. Его штаны были холодные и мокрые. Молчаливость его товарищей резко контрастировала с недавним громким хохотом. Сейчас же все трое затихли и молча ждали, что предпримет Джани. Внутри хижины все было спокойно. Наконец, терпение Дэга лопнуло.

— Мы так ничего не дождемся, — сказал он, вставая, открыл запор двери снаружи и толкнул дверь, но она даже не шелохнулась.

— Он закрыл ее изнутри, — произнес Дэг и толкнул дверь сильнее, но это оказалось бесполезным, тогда он вернулся к своим единомышленникам и приказал им: — Ну-ка, помогите.

Однако, прежде чем они вернулись к двери, она тихонько приоткрылась, как бы приглашая зайти внутрь. Дэг явно заколебался, но затем кинулся в хижину, и в этот момент сильный удар огромного кулака изнутри хижины отбросил его далеко от двери, при этом удар был нанесен прямо под левый глаз. Удар был настолько силен, что поднял тело Дэга над землей, а сам он потерял сознание.

— Да… дали прикурить Дэгу! — захихикал Данн.

Дверь снова закрылась, и все затихло кругом. Ничто не говорило о том, что собутыльники осмелятся продолжать свои попытки. Двое потащили волоком так и не пришедшего в себя Дэга обратно в свою хижину, где он еще продолжал лежать некоторое время без сознания.

Утром Фонтейна проснулась с уверенностью, что теперь она в полной безопасности. Настроение у нее было хорошее, и его не могло испортить ни холодное утро, ни отчетливое понимание того, что она все еще находится в плену у шайки разбойников. Когда ее глаза привыкли к яркому свету утреннего солнца, она различила спящую фигуру Джани, который охранял снаружи вход в ее хижину.

«Я ничуть не ошиблась в нем. Это, действительно, мой верный друг», — подумала она.

Она расправила и растерла застывшие руки и ноги. Джани зашевелился, открыл глаза и улыбнулся ей. Затем, убедившись в том, что ночь прошла нормально и день начинается без инцидентов, Джани поднялся и отправился разжигать костер и готовить завтрак. Через некоторое время он вернулся к хижине и подал принцессе кружку с какой-то горячей жидкостью, похожей на чай, которая, однако, по вкусу и запаху ни на что не была похожа.

Подкрепившись, Фонтейна укуталась в плащ и вышла наружу. Лагерь уже проснулся, и принцесса пошла в направлении шума, который издавала бежавшая в речушке вода. Там она обнаружила несколько разбойников, которые умывались в речке, кто ополаскивая водой лицо, кто окуная голову полностью.

Кловер попытался сгладить неприятное впечатление от его безобразного поведения, приблизился почти на цыпочках и простонал, как будто говоря сам с собой:

— Ну и ночка была! И все из-за ничего, из-за пустяков. Теперь эта сучка спит с Джани. Ох, как голова болит! — И он окунул свою голову в воду.

Фонтейна подошла к нему сзади, поставила ногу на оттопыренную его задницу и так сильно толкнула Кловера, что он поднялся из воды весь мокрый и лопоча что-то, девушка сказала ему:

— Сучка плевать на тебя не хотела, ничтожный ты человечек! Смотри у меня, я тебе укорочу язык! А теперь вон отсюда, я умываться буду.

Кловер поторопился подчиниться ей. Когда он вернулся на полянку, то пожаловался на принцессу:

— Это прямо чокнутая какая-то, право слово!

Фонтейна ополоснула лицо и руки, прошлась немного по лесу и натолкнулась на своих лошадей, порадовавшись, что они накормлены, ухожены и почти готовы к путешествию.

— Вам совсем не нужны лошади в этом густом лесу, — услыхала она позади себя голос Дурга.

— У меня нет намерений ускакать отсюда, — ответила принцесса, не оборачиваясь. — Если у вас в голове достаточно здравого смысла, то вы должны понять, что в ваших интересах лично отвести меня обратно к моим друзьям и родным. Вам будет значительно хуже, если вы этого не сделаете.

— В вашем положении лучше не разговаривать таким тоном.

— Я не боюсь вас.

— Я не верю вам, но вы будете здесь находиться столько времени, сколько я сочту нужным. Если ваши родные согласятся заплатить за вас назначенную мной сумму, я сам лично провожу вас обратно.

— И какую же цену вы установили за мою голову?

— Я скажу об этом позднее. А теперь пошли завтракать.

Большая часть разбойников уже собралась вокруг костра, когда Джани принес лесных орехов вдобавок к другой еде, которая была приготовлена им раньше. Данн и Кловер сидели, подперев руками свои головы, а Дэг мрачно поглядывал своим почерневшим от огромного синяка глазом на своих сотоварищей по банде, которые время от времени отпускали в его адрес непристойные шуточки.

— Я надеюсь, вас никто не потревожил ночью? — спросил принцессу Дург, подсаживаясь к собравшимся. Фонтейна, немного поколебавшись, ответила ему:

— Нет, никто.

Она улыбнулась Джани, который первую миску с едой подал именно ей.

7

— Мы здесь пока довольствуемся лишь слухами, — громко произнес Пабалан, король острова Хильд. — В таких условиях мы не можем действовать активно.

— Но также мы не имеем права бездействовать, — ответил ему его сын Ансар. Оба они прогуливались по саду возле старинного дворца, в сопровождении Рехана, одного особо приближенного придворного, которому они доверяли. Все трое обсуждали новости, дошедшие до них из королевства Арк.

— Отец, моя сестра и ваша дочь, пропала. По одним слухам, она погибла, но я не верю в это, а если она не погибла, то мы должны сделать все возможное, чтобы найти ее. Если же она попала в плен к разбойникам, то тем более мы должны действовать быстро.

— Тебе нет необходимости напоминать мне о моем родительском долге, Ансар. Я хочу сделать все возможное, но в пределах разумного. И нам не следует поступать безрассудно. Армия у нас слабее, чем в королевстве Арк, и пока мы не узнаем, что случилось с Фонтейной, и какие отношения с нами собирается установить этот Паруккан, всякие наши действия могут лишь осложнить ситуацию.

Ансар собрался было ответить, его глаза гневно засверкали на взволнованном и сердитом лице, как в этот момент Рехан вступил в их разговор:

— Милорд! Могу я высказать свое мнение?

— Разумеется. Ваши советы всегда очень разумны.

— Мы не можем действовать силой, как вы только что прекрасно сказали. Но зато мы можем действовать хитростью. Сведения, которые мы получили с острова Арк, не заслуживают доверия, так как они путаны и противоречивы. Нам нужны сведения из первых рук, от тех людей, которые точно знают, что произошло.

— Я отправлюсь туда сегодня же! — быстро проговорил Ансар.

— Нет, милорд! — возразил Рехан. — Я не сомневаюсь в вашей ловкости, удачливости и храбрости. Но ваше лицо всем там хорошо известно. Мы ведь не знаем точно, намерен ли Паруккан враждовать с нами. Кроме того, вам не удастся остаться неузнанным и, поэтому, не сможете раздобыть достоверные ведения, которые нам так необходимы.

— Оскорбление, нанесенное моей сестре, настолько очевидно, что совершенно недвусмысленно показывает, как он к нас относится, — произнес очень раздраженно Ансар, — но я не люблю сидеть сложа руки. Во всем этом и я должен сделать что-то конкретное.

— Милорд, — обратился к королю Рехан. — Я никогда не был в королевстве Арк. Мое лицо там никому не знакомо, и я надеюсь сойти там за какого-нибудь купца. Я неплохо разбираюсь в драгоценных камнях и… в людях тоже. Позвольте мне отправиться инкогнито в Стархилл, под видом какого-нибудь купца. Я уверен, что найду ответы на все эти загадки.

Пабалан задумался и, наконец, ответил Рехану:

— Ну что ж, это довольно разумно. По крайней мере, вы нам привезете правдивые сведения о том, как действует новый режим, новая власть в королевстве Арк, и, кто знает, может, вам удастся разузнать хоть что-нибудь о том, где находится Фонтейна.

— Если же окажется, милорд, что принцесса схвачена в качестве заложницы, то, вы это знаете, я также сумею вести переговоры о ее выкупе.

— Ну что ж, поезжайте. Я даю вам на это мое благословение, — ответил король и положил свою крупную руку на плечо советника.

— А я останусь здесь гоняться за тенями и призраками, так что ли выходит? — проворчал Ансар.

Рехан повернулся к принцу со словами:

— Мне кажется, целесообразно послать на остров Арк не одного меня, а целую группу. Благодаря этому мы сможем перепроверить по разным источникам полученную мною информацию и, может быть, сумеем раздобыть новые сведения. Южная оконечность острова Арк очень отдалена от столицы Стархилл и поэтому новым властям несомненно трудно обеспечить надежную охрану этой части страны. Могу ли я предложить вам отправиться туда на судне и попытаться разузнать что-нибудь у местных жителей? — Сказав это вслух, Рехан, тем не менее, подумал про себя: «По крайней мере, такое предложение позволит удержать этого взбалмошного глупца от безрассудных действий!»

— Прекрасно! Я готов. Что вы на это скажете, отец?

Пабалан улыбнулся и ответил:

— Если бы я отказал тебе в этом, то ты, оставшись здесь, всем бы нам надоел своими жалобами и недовольством. Ты можешь отправляться, но только в том случае, если дашь слово, что как только разузнаешь что-либо в южной оконечности острова Арк, сразу же вернешься обратно и никого не будешь пытаться освободить там силой.

— Конечно, нет, — ответил Ансар, оскорбленно глядя на отца, но затем, когда, вероятно, до его сознания дошло, что подобное разрешение все же открывает перед ним широкие возможности практических действий, которых он так желал, принц просиял от счастья. Даже если это окажется всего лишь безобидная и безрезультатная поездка, все равно лучше согласиться на подобное поручение, чем оставаться раздраженным и недовольным дома.

Единственная цель, которую преследовал Рехан, предложив подобное путешествие Ансару, состояла в том, чтобы удержать принца от необдуманных и рискованных действий на несколько дней вперед. Советнику казалось совершенно невероятным, чтобы юноша смог разузнать что-либо полезного. Никакого сомнения не было в том, что Ансар — храбрый воин, но он был слишком молод для самостоятельных действий, а принадлежность его к королевской семье, его благородное происхождение вовсе не гарантировали его от бездумных и даже глупых поступков и действий.

Несколько дней спустя Рехан уже стоял на носу торгового судна, вдыхая с наслаждением чистый и свежий морской воздух и подставляя с удовольствием свое лицо брызгам морской воды, срываемым ветром с крутых волн. Стройный корпус судна смело налетал на встречные волны, погружая на какое-то мгновение в пучину свою носовую часть. Советник пристально смотрел вперед, пытаясь уловить первое появление легендарной крепости в бухте Грейрок, главного порта королевства Арк. Вскоре, после как корабль приблизился на достаточное расстояние к береговой линии, Рехан рассмотрел четкие очертания «морских ворот» Грейрока, то есть вход в бухту между двумя огромными утесами, надежно закрывавшими от непогоды добротную пристань в порту, который был так велик, что в нем могли бы разместиться не один, а целых два морских флота.

Портовая крепость произвела большое впечатление даже на такого искушенного знатока, каким был Рехан, чье вытянувшееся лицо и острый взгляд темно-синих глаз свидетельствовали о несомненном интересе этого умного и опытного государственного деятеля, намеревавшегося выдавать себя на этот раз за обычного купца, к подобным оборонительным сооружениям. Громадные утесы возвышались по обеим сторонам входа в гавань. Ширина входа составляла свыше четырехсот шагов. Какие бы скрытые ныне недостатки ни обнаружились в будущем, конфигурация этих утесов, очертания гавани и береговой линии, а также большая глубина как в самом входе в бухту, так и повсеместно в порту обеспечивали прекрасное его развитие в перспективе и делали возможной круглогодичную навигацию, за исключением тех случаев, когда на море разразится уж слишком небывалой силы шторм. Несомненное преимущество порта Грейрок состояло еще и в том, что жители города построили два маяка по обеим сторонам входа в гавань, и, таким образом обеспечили движение судов также и в ночное время. Моряки всего архипелага высоко ценили те удобства, которые им предоставлялись в этом порту, но редко кто из них обращал внимание на красоту и величие пейзажа и той общей картины, которая открывалась перед ними при приближении к бухте Грейрок.

И все же когда человек впервые проходил на корабле между двумя маяками, он невольно чувствовал благоговение к этим спасительным сооружениям, ему казалось, что небесный свод опускается прямо на него, а корабль, что небесный свод опускается прямо на него, а корабль, каким бы огромным он ни был, представлялся морякам и пассажирам совсем игрушечным, а сами они карликами по сравнению с нависавшими над ними громадами монолитных утесов по обеим сторонам входа в порт. На какое-то время Рехан совсем забыл о задании, с каким он отплыл в королевство Арк, и не мог оторвать восхищенного взора от этого чуда Природы. Однако, когда судно уже вошло в гавань, вытянувшуюся в северо-западном направлении на несколько миль, мысли ближайшего советника короля Пабалана снова вернулись к тому плану действий, который он себе составил на ближайшие дни. Капитан и экипаж торгового судна, на котором Рехан отправился в путешествие из королевства Хильд на остров Арк, сами были с острова Страллен и охотно согласились принять его на борт, тем более что советник назвался купцом с острова Арлон, занимавшимся торговлей шелковыми тканями, сукном и драгоценностями. Товары, которые вез с собой Рехан, вполне доказывали, что он действительно купец, и, таким образом, он ничем не вызвал подозрений к себе. Советник расплатился с капитаном достаточно щедро, но не слишком, чтобы никак не насторожить его на свой счет и ничем не выделяться из числа других пассажиров. Капитан и его экипаж, в свою очередь, тоже занимались торговлей и почти не интересовались политикой, что бы ни происходило на том или ином острове архипелага, куда они заходили по своим торговым делам, если только не несли прямого ущерба.

Итак, ни капитан, ни матросы, везшие на своем корабле Рехана, не интересовались событиями, происшедшими на острове Арк, и ничего особенного не знали о них, кроме того лишь, что в королевстве Арк установился новый режим и теперь неясна судьба принцессы королевства Хильд, в связи с чем между этими соседними государствами были натянутые отношения. А купец из королевства Арлон, которого они везут в порт Грейрок, тоже впервые слышит об этом и немного беспокоится за успех своего торгового дела.

Когда корабль причалил к пристани, Рехан стал готовиться к выполнению задания, которое, надо заметить, было ему по душе, так как он умел плести интриги и нисколько не сомневался в своих способностях шпиона или разведчика. Советник был уверен, что справится с любым делом и поручением. Он окунулся в родную ему стихию.

Через два часа Рехан уже сидел в таверне «Полярная Звезда», которая была самой лучшей в Грейроке, смакуя изысканный завтрак и прислушиваясь к разговорам окружавших его людей.

Когда он с корабля ступил ногой на твердую землю, то почувствовал странное и смутное пугавшее его дрожание, которое лишь усилило его возбужденное состояние и ощущение опасности. И вот теперь, когда он уже закончил все необходимые формальности, связанные с перегрузкой привезенного им товара и отправкой его в нанятый им портовый клад, а также с поисками подходящей гостиницы для себя самого, Рехан почувствовал готовность приступить вплотную к сбору требуемой информации. Город был как бы повернут лицом к гавани, а жизнь всех его обитателей была полностью связана с работами в порту. Движение в доках с их огромными грузоподъемными кранами и блоками, а также кажущиеся хаотичными звуки и суета на пристани свидетельствовали о том, что торговля здесь процветает. «Короли приходят и уходят, а жизнь продолжается», — подумал Рехан, попивая маленькими глотками свое пиво. Преуспевали здесь все, судя по огромному количеству и разнообразию товаров и всякого добра, которые выгружались с прибывших кораблей и отвозились на базары и торговые залы города.

«Нелегко найти в других местах такие роскошные и добротные гостиницы и здания!» — продолжал размышлять советник, оглядываясь вокруг себя и внимательно рассматривая хорошо обставленную залу, где за столами сидели, завтракали и разговаривали между собой всевозможные купцы, состоятельные горожане и деловые люди. Отрывки разговоров доносились до слуха Рехана, но для него они сейчас не составляли никакого интереса, так как основной их темой были торговые дела и заботы.

Хозяин таверны подошел к столу Рехана и спросил не хочет ли он еще чего-либо.

— Нет, спасибо. Я сыт. У вас замечательная еда и я хорошо поел, — ответил ему советник и про себя добавил: «И ты, судя по всему, неплохо здесь питаешься», — разглядывая с некоторой неприязнью огромную фигуру с отвислым животом.

В этот момент в прихожей комнате, ведущей внутрь таверны раздались непонятные звуки и возня, и вдруг в залу ворвался какой-то прилично одетый человек с красным от возбуждения лицом и громко воскликнул, ни к кому конкретно не обращаясь:

— О, боже праведный, помоги мне! — Затем, как бы опомнившись и приходя в себя, попросил владельца таверны: — Хозяин, самую большую кружку самого лучшего пива! Ох, как хочется пива!

Хозяин быстро отправился за пивом, а Рехан встал и предложил новому посетителю место за своим столиком:

— Пожалуйста, почтите меня вашим обществом. У вас, кажется, случилась беда? Если я могу вам быть чем-либо полезным, но располагайте мною!

Новоприбывший господин грузно плюхнулся на предложенный ему стул, благодарно взглянув на советника:

— Спасибо, сэр! Никак не могу разыскать этих носильщиков. Мне казалось, они здесь всегда были, а теперь вижу, что я ошибся. Он уж эти мне работники! Ты стараешься, подробно им объясняешь, что и как надо сделать, а в итоге ваш багаж и груз разносят и грузят на несколько разных кораблей или еще что-нибудь подобное.

Хозяин таверны вернулся, подошел к столику и подал собеседнику Рехана полную кружку пива со словами:

— Ваше Превосходительство, я послал за носильщиками. Вы уж простите им их нерасторопность.

— Хорошо, хорошо! Направьте их на борт судна «Дельфин», да предупредите, чтобы ничего не растеряли по дороге. Я через час там буду.

— Всенепременно, ваше Превосходительство! — ответил хозяин и быстрыми шагами направился к выходу.

— Простите меня, ваше Превосходительство! Я вас принял за простого купца, каковым я сам являюсь. Почитаю за честь приветствовать вас. Какую страну вы представляете здесь?

— Никаких извинений! Напротив, я очень польщен вашим вниманием и рад общению с таким образованным и воспитанным человеком. Мое имя Хобан, а моя родина — остров Певен, и я чрезвычайно доволен, что совсем скоро отплываю отсюда, чтобы вернуться в мою страну.

— Разрешите и мне представиться вам: я — купец с острова Арлон, — ответил Хобану Рехан, и они обменялись рукопожатиями, после чего советник продолжил: — Всякий патриот любит свою родину, но ваши слова меня заинтриговали, и я позволю спросить вас, разве остров Арк проявляет негостеприимство? Должен сказать, я впервые здесь и не могу судить наверное.

— О, нет! Я не могу отказать острову Арк в гостеприимстве, к тому же, я здесь пробыл совсем немного времени, и тем не менее я не могу сказать, что остался доволен моим визитом. Правда, я мог бы остаться здесь столько, сколько захотел бы. По крайней мере, мне так кажется, — проговорил Хобан, явно чем-то озадаченный настолько, что, по всей видимости, не мог бы объяснить даже самому себе причину своей обескураженности.

— Я, конечно, слышал кое-какие разговоры, — поддержал беседу Рехан, сгоравший от нетерпения выведать все, что было бы возможным, от этого неожиданного и нового источника информации, — но мне бы хотелось знать достоверные сведения о новом короле на острове Арк. Все произошло здесь так неожиданно…

— Да, это правда. И что самое удивительное, все здесь происшедшее совершенно неоднозначно, — продолжил Хобан, переходя почти на шепот. — Известия о событиях здесь пришли довольно быстро на остров Певен с одним из наших судов, которое находилось в то время в королевстве Арк. Они спаслись бегством, опасаясь насилия, однако, судя по тому, что я сумел увидеть и узнать, массового кровопролития здесь не было. Можно сказать, государственный переворот оказался почти бескровным и тщательно подготовленным и закончился он полным успехом. По всей видимости, никто его не ожидал. Никакого недовольства правлением короля Асера в стране не было, и мы в этом все уверены, и в то же время его свержение ни в ком не вызвало протеста. Более того, я считаю, самое странное состоит в том, что до того, как произошел этот государственный переворот, никаких волнений и беспорядков здесь зарегистрировано не было.

— Асер был убит?

— Да, это бесспорно.

— А его семья?

— Никто этого не знает, или, по крайней мере, никто не хочет говорить об этом. Я, конечно, слыхал кое-какие досужие разговоры, скорее похожие на болтовню, но я не знаю, можно ли им доверять. Чаще всего рассказывают, что три сына погибшего короля Асера спаслись бегством и сейчас находятся скорее всего на каком-нибудь другом острове архипелага, однако никто их не видел, и вполне возможно, что они либо тоже погибли, либо заточены в темницы королевского замка в Стархилле. Следует отметить, что новый король, кажется, не проявляет какого-либо беспокойства на этот счет, возможно, потому, что не считает их большой опасностью для себя. Но тогда надо сказать, что он очень странный человек.

— Вы встречались с ним?

— Да, конечно, и я не знаю, как можно с ним иметь хоть какие-то дела?!

— Он, кажется, был главнокомандующим армией у короля Асера и, говорят, он вовсе не из знатной семьи?

— Да, так говорят, но я не знаю, имеет ли это теперь большое значение. Главное, мне кажется, другое — у него очень переменчивый характер. При общении с ним меня многое смущало в нем, и мне трудно объяснить, почему именно. С тех пор как я покинул столицу Стархилл, я все чаще вспоминаю те странности в его поведении и поступках, которые в нем до того не замечал.

Посол помолчал немного, как бы придя в замешательство, затем усмехнулся и продолжал:

— Мне кажется, я совершенно очарован новой королевой. Это поистине фея какая-то, настолько она красива собой! Когда она была рядом или поблизости, я ни о чем другом не мог думать. Может быть, кому-то покажется, что я снова стал неопытным юношей, которого способно околдовать красивое женское лицо!

Осознавая, что время бежит, а ему хотелось бы разузнать еще кое-что, Рехан спросил Хобана:

— А не было ли в замке какой-либо принцессы в это время? Невесты старшего сына, кажется, или что-то вроде этого?

— Да, это принцесса Фонтейна с острова Хильд. Она была там, вместе с сыновьями короля Асера, но исчезла. Люди говорят, что она спаслась бегством вместе с принцами. Распространяют также дикие слухи, будто придворный чародей тайно увел их всех, сделав невидимыми или еще что-то в этом роде. Большая часть людей сходятся в том, что принцесса спаслась бегством вместе со всеми, но я не склонен слишком доверять подобным слухам.

— А как вам показалось, не испортили эти события отношений между королевствами Арк и Хильд? Ведь они самые близкие соседи!

— Вы можете считать так или не считать, но я вас уверяю: Паруккан, то есть новый король острова Арк, вовсе об этом не беспокоится. Можно сказать, он совершенно этим не интересуется.

— Но торговля…

— О, да, конечно, он интересуется торговлей, но все его интересы какие-то уж слишком упрощенные. Он со своей женой живет очень хорошо в замке столицы Стархилл. Если у вас есть какие-либо роскошные драгоценности для продажи, то держу пари, вы продадите их там за хорошую цену. Что касается королевства Хильд, то новые власти на острове Арк, можно сказать, совершенно пренебрегают интересами своего соседа, хотя это кажется очень странным.

В этот момент в дверь, ведущую в залу таверны, просунулась голова мальчика-посыльного и обратилась к Хобану:

— Ваше Превосходительство, нам надо идти, через полчаса начнется отлив.

— Благодарю, Эндрю. Я сейчас иду, — ответил ему Хобан и повернулся к Рехану. — Желаю вам удачи здесь, Палмар, и спасибо вам за приятную компанию.

Они встали и пожали друг другу руку.

— Я также благодарен вам за приятное общество и… за новости, которые вы мне сообщили. Желаю вам благополучного плавания на вашем судне «Дельфин» и побыстрее добраться до дома.

— Спасибо, дружище. Всего вам доброго!

— Прощайте!

Рехан проводил взглядом посла Хобана, дождался когда его широкая спина скрылась за дверью, сел снова за стол и стал анализировать все то, что ему довелось услышать от собеседника. Новостей оказалось гораздо больше, чем он ожидал услыхать, но этого было еще недостаточно. Одно несомненно: ему следует отправиться в Стархилл, и чем скорее, тем лучше.

Вторую половину дня Рехан потратил на прогулку по городу. Во время прогулки он иногда расспрашивал людей о городе и их жизни в нем, при этом он неизменно и исподволь направлял беседу о новых властях в стране и о судьбе тех, кого их новый король сместил с престола. Он отметил явную сдержанность и нежелание говорить на подобные темы, но, как ему показалось, такая реакция была совершенно естественна, тем более когда расспрашивает иностранец. Более того, Рехан убедился в достоверности сведений, которые ему предоставил посол Хобан.

Большинство опрошенных им жителей было уверено в том, что принцы спаслись бегством и вместе с ними спаслась также и Фонтейна. Большинство собеседников Рехана сходилось во мнении, что новые власти все же лучше предыдущего режима, но никаких убедительных доводов не могли представить для подтверждения подобной уверенности. В крайнем случае, опрашиваемые заявляли, что они безразличны к Паруккану. Никто не выразил даже протеста или негодования по поводу свержения короля Асера. Более того, никто и не был готов протестовать открыто. Рехан, пока бродил по городу, успел сделать все необходимые приготовления к переезду в столицу Стархилл и назначил свой отъезд на ближайшее утро. Он вернулся, наконец, в гостиницу «Полярная Звезда» очень довольный собой и тем, как его дела продвигаются вперед. Ему не терпелось начать новый этап своих исследований. Советник чувствовал, что теперь у него больше оснований надеяться на то, что Фонтейна действительно спаслась бегством, ведь обычно во всяких слухах есть какое-то рациональное зерно истины, и, кроме того, его манила перспектива лично побывать в древнем городе Стархилле, известном своей красотой. Еще более привлекала возможность попытаться встретиться со странным новым королем. И с королевой тоже.

Хотя расстояние между портом Грейрок и столицей Стархилл не превышало тридцати миль, а дорога была в прекрасном состоянии, все равно путешествие должно было занять весь следующий день. Карету, в которой ехал Рехан и еще два других путешественника, сопровождали три повозки с багажом и товаром. Времени было достаточно, и советник стал разрабатывать план своих действий на ближайшие дни. Дорога шла все время в гору, постепенно взбираясь на возвышенность, где располагалась столица Стархилл.

После полуденного привала Рехан, которому надоела духота внутри кареты и наскучила неинтересная беседа с попутчиками, попросил кучера разрешить ему поехать рядом с ним наверху, на месте возницы. Недостаток удобств такой езды вполне компенсировался избытком свежего воздуха и хорошим обзором окрестностей. Кучер оказался человеком неприветливым, и Рехану не удалось его разговорить, однако советника это обстоятельство вовсе не огорчило, а скорее обрадовало, и он весь остаток путешествия провел в тиши и покое, утруждая лишь свои глаза разглядыванием проплывавших мимо пейзажей. Как и город Грейрок, все, что видел он по обеим сторонам дороги во время поездки по этой стране, не вызывало в нем какой-либо тревоги или неприятных впечатлений. Как ему показалось, жизнь в хуторах и деревнях, мимо которых они проезжали, шла обычным чередом и, очевидно, не претерпела заметных изменений, вызванных государственным переворотом в столице. «Такое впечатление, что в стране ничего не произошло», — подумал Рехан, но тут же мысленно возразил себе, заключив свои размышления тем, что так все и должно быть в жизни народа. Рехан расслабился, успокоился и стал терпеливо дожидаться прибытия в Стархилл.

Рехан первым различил вдали очертания столицы, когда до нее еще оставалось более трех миль. Город был расположен на вершине холма. Высоченные каменные стены, окружавшие город, имели форму почти правильной окружности огромных размеров и были построены, очевидно, много-много веков тому назад с большим старанием и мастерством, давно уже утраченными. Внутри города, в его центральной части возвышался замок Стархилл, в котором привлекала взор Главная Башня, чаще всего именуемая в народе Башней Чародея. Все другие башни замка, королевский дворец и другие высокие здания в замке Стархилл также были легко различимы на большом расстоянии от крепостных стен города, поражая взор приближающихся путников своим великолепным видом. В хорошую погоду башни замка можно было увидеть также и со склонов гор Виндшилл.

Рехан внимательно разглядывал город, следя за тем, как он вырастает на глазах по мере приближения к нему кареты и различая все новые детали в его очертаниях. Вот отчетливо вырисовались большие башни, между которыми были сооружены въездные ворота города, а затем по бокам как бы выросли малые башни, называемые оборонительными. Советник вспомнил ту специальную карту, которую он изучал перед отправкой в королевство Арк, и припомнил, что на ней были изображены пять башен и пять ворот, одинаково отстоявших друг от друга и равномерно распределенных по всей окружности крепостной стены города. Те ворота, которые выходили прямо на север, носили название Северные ворота. Следующие ворота, которые были несколько ближе к Рехану, выходили на северо-восток, то есть были обращены в сторону порта Грейрок, назывались Морскими. далее следовали по окружности крепостной стены, соответственно, Полевые, Горные и Скальные Ворота. От каждого из этих пяти входов в город к его центральной части вели соответствующие широкие главные улицы, будто спицы в колесе, ступицей в котором являлся королевский замок Стархилл.

Однако, как хорошо помнил Рехан, подобная симметрия в расположении крепостных ворот, не распространялась на те секторы жилых кварталов, на которые указанные пять главных дорог делили территорию столицы. Каждый район города имел свои отличительные черты. В отдельных местах клубок улиц был так запутан, что похож был на лабиринт, в котором опрометчивый путник мог легко и безнадежно заблудиться. В других районах дома располагались более упорядоченно и не так тесно друг к другу. Разумеется, это были дома более состоятельных горожан. Были в городе также скверы и сады, которые придавали еще большую красоту столице, создавали уют и поддерживали чистым и ароматным воздух в Стархилле.

Морские ворота были открыты и даже, на первый взгляд, их никто не охранял. Когда карета проехала через эти крепостные ворота, Рехан почувствовал усталость от напряженного изучения всех обстоятельств путешествия. Вялость и апатия охватила все его тело настолько, что он с трудом нашел в себе силы распорядиться и проследить за разгрузкой своего багажа и товаров, разместить груз в камере хранения, подыскать наиболее удобную и приличную гостиницу и остановиться в ней. Постояльцы в той гостинице, где поселился Рехан, были сплошь из купеческого сословия, а сама гостиница размещалась тоже в купеческом районе города, который занимал территорию между Морскими и Полевыми Воротами.

Рехан ушел в свою комнату на отдых очень рано, чувствуя больше потребность хорошо выспаться, чем хорошо поесть, и даже все намеченные им мероприятия, связанные с тайным расследованием обстоятельств происшедшего государственного переворота в королевстве Арк и судьбой принцессы Фонтейны, он оставил на следующий день.

8

— Феррагамо, чем вы там заняты с раннего утра? К вам прибыли Шилл и Орм, они хотят посоветоваться с вами и обсудить план дальнейших действий, а вы заперлись у себя в кабинете и никакой пользы от этого никому нет.

Чародей, бормоча себе под нос какие-то колдовские заклинания, оторвал, наконец, свой взгляд от запыленной книги, лежавшей у него на коленях.

— Я пытаюсь, — ответил Феррагамо, делая над собой усилие, чтобы не рассердиться на подобное обхождение, — составить или найти в книге готовое заклинание, которое поможет наилучшим образом в наших поисках.

— А зачем? — переспросил Брандел, не до конца, очевидно, выслушавший ответ чародея.

— О, Аркон! Пошли мне побольше терпения! Да потому, что нам надо как можно точнее знать, где содержится Фонтейна, прежде чем начнем прочесывать такой огромный лес. Может, у вас есть другие более ценные соображения, а?

Что-то похожее на очень слабое смущение проскользнуло на лице Брандела; он согласно кивнул головой, вышел из кабинета и тихо закрыл за собой дверь.

— Феррагамо занят делом. Не мешай ему! — промолвил Брандел, выходя из кабинета чародея и обращаясь к Марку, находившемуся в гостиной.

— Так, значит, нам остается только ждать, когда он появится со своими новыми соображениями? — спросил недовольный таким ответом Марк. Хотя сам он и не был сторонником тех, кто, не обдумав тщательно все за и против, быстро увлекаются какой-либо пришедшей им на ум новой идеей, в данном конкретном случае был неприятно удивлен подобной медлительностью Феррагамо.

Однако никто не возмутился ответом чародея, услыхав который, Шилл и Орм сразу же ушли к себе, сказав, что они придут позднее, а тем временем займутся подготовкой всего необходимого для поисков Фонтейны, с тем чтобы быть готовыми выступить сразу же, как только прикажет Феррагамо. Вскоре после их ухода в гостиную стремительно вошла Кория, сердито размахивая какой-то большой черной шляпой, очень запыленной, с висевшими на ней гирляндами паутины и засохшими шкурками лука, а также покрытой большими пятнами плесени.

— Где Феррагамо? — спросила она резко.

— Боже мой! Кория, что это у вас там? Похоже, что-то отвратительное!

— Да, уж, по-другому не скажешь! Это старая шляпа Феррагамо, и она вот уже более двух лет не попадала никому на глаза. Я нашла ее за печкой. Кория продемонстрировала шляпу всем присутствовавшим и добавила, сердито ухмыльнувшись:

— Я чуть в обморок не упала, когда увидела эту мерзость!

— Фу, гадость! Кория, может, вы захотели надеть ее кому-нибудь на голову?! — шутливо предостерег ее Марк.

— Может, именно на голову Феррагамо мне ее надеть? Сейчас мы спросим его об этом! Мне кажется, он придет в восторг и получит большое наслаждение, когда узнает, что может снова носить на себе эту старую и гнилую шляпу. Ведь он очень расстраивался, когда она затерялась куда-то. Ну так, где же он сам?

— Он в своем кабинете. А знаете, у него голова совсем лысая! Я видел! — захихикал Брандел, и лицо у него сделалось почти таким же злым, как и у Кории, которая уже направилась широким шагом к двери кабинета чародея. Открыв дверь, она, тем не менее, произнесла своим обычным ласковым голосом:

— Феррагамо, дорогой! Отложи на минутку свою книгу и взгляни, что я тебе принесла.

Раздался рыкающий голос Феррагамо, выражавший недовольство, который почти тут же сменился громким коротким смехом.

— Где ты взяла это? — спросил он супругу.

— Нашла на кухне.

— Однако, так невозможно работать! — проворчал чародей. — Ну почему мне не дают работать как следует все эти дни?!

— А над чем ты работаешь? — спросила Кория мужа.

— Я составляю колдовское заклинание, чтобы найти Фонтейну. Это может значительно облегчить наши поиски. И вот я вижу, все мои усилия вознаграждаются тем, что мне приносят мою паршивую старую шляпу.

Не успел Феррагамо произнести последние слова, как он и Кория услыхали в гостиной комнате какие-то непонятные стуки, грохот, возню и затем крики Марка. Чародей вместе с супругой опрометью бросились в гостиную и увидали, что Марк бегает кругами по комнате, а за ним гоняется большой исхудавший поросенок. Отчаявшийся Марк кричал во все горло:

— Помогите! Кто-нибудь, помогите мне, ради Бога! О-о-о!

Находившийся при этом Брандел ничего не делал для спасения своего брата, а лишь покатывался со смеху, чуть не падая со стула:

— Смотри, ты ему понравился! Ха-ха-ха! Не бойся, он просто хочет обнять тебя!

— Я согласен, пусть только он перестанет гоняться за мной! Помогите же мне, наконец! Феррагамо, пожалуйста! — взмолился Марк, почти рыдая.

Феррагамо, обнимая одной рукой Корию за плечи, громко приказал поросенку:

— Стоять на месте!

Поросенок, словно завороженный, резко остановился и вслед за ним остановился также раскрасневшийся и запыхавшийся Марк.

— Уф, спасибо, Феррагамо! Но что случилось? Чего надо здесь этому поросенку?

— Если я правильно понял, вот этот ваш новоявленный друг пропал несколько месяцев тому назад, о чем мне жаловался хозяин таверны «Русалка». Отсюда вытекает, что мои попытки использовать колдовские заговоры для поиска пропавших предметов, животных и людей приносят успех.

Феррагамо послал Брандела за хозяином «Русалки», чтобы тот забрал своего найденного, наконец, поросенка. Когда Брандел ушел, чародей, Кория и Марк уселись за стол, чтобы посоветоваться и решить, как лучше следует использовать заговоры. В последние дни отчаяние охватило всех именно потому, что время шло, а Фонтейна все дольше находилась в руках своих похитителей. Такое положение дел никого не устраивало.

Марк с каждым днем все более беспокоился о судьбе этой противной злючки принцессы. «Она не такая уж плохая, — думал он, вспоминая Фонтейну, — и я не желаю ей неприятностей в чем бы то ни было. Наверно, мне, все-таки, следует спросить мнение Пушка. Интересно, что он думает или знает о Паруккане?!»

Размышления Марка были прерваны чародеем, который сказал сердитым тоном:

— Но это же, право, смешно! Заклинание, которое я использовал, предназначалось для одной цели, а результат получился совсем другой. — «Да… — прибавил он мысленно, — я теряю контакт с объектом заговора».

— Да, — услыхал чародей реплику Кории, — благодаря твоим заговорам мы находим то, что вовсе не искали. Не надо нам больше таких находок!

— Не сбивай меня с толку, — перебил ее Феррагамо. — Ты помнишь тот домик, построенный из морских раковин, со странной надписью «Подарок от Лагга»?

— Совершенная бессмыслица и безвкусица! — рассмеялась Кория. — Откуда ты это взял?

— Слава Богу, я забыл об этом! Мне кажется, они снова хотят встретиться с ним.

Феррагамо посерьезнел, взглянул на Марка и спросил его:

— Что-то вы затихли совсем! В чем дело? Что-нибудь случилось?

— Нет, нет, ничего! — ответил Марк с некоторой задержкой, при этом лицо его все напряглось в попытках что-то вспомнить. — Но ваши слова мне кое о чем напомнили…

Кория тоже стала серьезной:

— Нет! Так мы далеко не уедем!

— Вспомнил! Это запах! — вдруг вскрикнул Марк.

— Что?

— Как от собаки!

— Но я принял ванну вчера! — притворился возмущенным Феррагамо.

Кория слегка ударила его ладошкой по голове:

— Не мешай ему! Пусть говорит!

— Неужели ты хочешь сказать, что… Нет, это невозможно!

Марк, не отвечая на их замечания, задумчиво процитировал:

«…Выкладывай, болван! Нет ничего противнее потерявшейся свиньи!..»

— Что ты говоришь? Ты что-нибудь знаешь? Рассказывай! — потребовала Кория.

— Мне кажется… может быть, это как-то связано с тем, что когда-то сказала Фонтейна по поводу ваших колдовских заговоров, нечто подобное…

— …Нечто подобное запаху псины, — закончила фразу Кория, взглянула в глаза Феррагамо, как бы ища его одобрения на что-то, и, получив в ответ утвердительный кивок головы чародея, быстро кинулась вон из гостиной. Тем временем Марк успел ответить:

— Да, конечно! И как это я раньше не подумал об этом?

Кория быстро вернулась, неся в руках шелковый платок, который она вручила чародею со словами:

— Ей он очень нравился.

Феррагамо, словно застывший, осторожно взял в руки этот кусочек ткани. Он закрыл глаза и стал шептать какие-то непонятные слова заклинания.

Марк и Кория затаили дыхание.

Через некоторое время Феррагамо открыл глаза и тихо проговорил с нескрываемым удовлетворением:

— Ну вот, наконец-то!

— Вы нашли ее? С ней все в порядке? — спросил нетерпеливо Марк.

— Пока она цела и невредима, — промолвил чародей, — и мне кажется, теперь мы обязательно найдем ее. Она находится, по всей вероятности, в хорошо оборудованном лесном лагере, и, если только ее похитители не уйдут оттуда, мы сможем выследить их местоположение. Это на берегу небольшой речки, которая течет на восток от тропинки где-то на середине пути между городом Стейн и городом Ашвикен. Я уверен, что если мы пойдем вдоль этой речушки по лесу, то обязательно найдем Фонтейну.

— Кажется, он очень рад этому, правда, Кория? — спросил тихим голосом Марк, не менее довольный, чем чародей.

— Еще бы! — с гордостью ответила Кория. — А ведь это ты подсказал ему мысль о шелковом платке Фонтейны, который как раз и помог в его заклинаниях. Браво!

Марк весь светился от счастья, зная, что на этот раз он оказался полезным.

Когда закончилось их ликование, все трое снова приступили к обсуждению предстоящих дел. Было решено, что им следует нанять у местных жителей, в деревушке Хоум, небольшое рыболовное судно, на котором можно было бы пуститься в плавание вдоль берега до города Стейн, а затем достать на время весельную шлюпку или лодку, с тем чтобы на ней отправиться в плавание по реке через лес. Шилл и Орм заранее приобретут достаточно провизии и всего необходимого для подобного путешествия.

В путешествие, было решено также, отправятся все, кроме Кории и Ричарда, который остается для ее охраны. Марк был немного удивлен и обрадован, что его также включили в основную группу поиска.

«Ну вот, наконец-то и вы выросли для серьезных дел!» — услыхал Марк голос своего друга Пушка.

— Пушок! Дружище! И почему это я до сих пор терплю твои насмешки. Ни от кого другого я бы не потерпел такого!

«Все очень просто: я говорю это любя. Вот почему!» — ответил Пушок, свернувшийся калачиком на полу, в ногах принца, и, довольный, замурлыкал, когда тот поднял его себе на колени и стал гладить по голове.

— а где Брандел? — неожиданно спросил Феррагамо.

— Так вы же сами отправили его к хозяину таверны «Русалка». Разве вы этого не помните?

— А!… Это было так давно! Он к этому времени должен был уже вернуться, — промолвил чародей. — Я хочу, чтобы все всегда были у меня под рукой, только так мы по-настоящему сможем организовать поиски Фонтейны!

Кория улыбнулась и сказала, обращаясь к Марку:

— Беги поскорее в таверну «Русалка» и приведи сюда Брандела. Скажи ему, что обед уже готов. Это прибавит ему прыти.

— Скажи ему также, что теперь мы можем доесть все остатки того самого чудодейственного торта, который так всем понравился.

После обеда все пришли к единому мнению, что неплохо было бы лечь пораньше, так как к следующему дню им надо выспаться хорошенько и встать рано утром со свежей головой и отдохнувшими.

Между Феррагамо и Шиллом возник небольшой спор насчет того, где именно могла находиться Фонтейна. Чародей особо подчеркнул, что пока он не знает, где точно находится принцесса, его предложение следует считать самым разумным, и он был уверен, что чем дольше они будут держать в тайне свои приготовления к поиску и сами поиски Фонтейны, тем легче и быстрее они узнают о точном ее местоположении. Кроме того, он считал необходимым предупредить Марка, который остался в гостиной, хотя большинство других уже разбрелись по своим комнатам и легли спать, что в лесу надо быть осторожным.

— Лес — очень опасное место, Марк, — серьезным тоном объяснял ему Феррагамо. — Всякий мало-мальски разумный человек отдает себе отчет в этом. Лес, куда мы направляемся, совершенно дикий, не обжитый. Он занимает огромное пространство. Мало кто осмеливается идти сквозь него, но если кто решается, то едет по проложенным в нем тропам, потому что в лесу много разбойников, наподобие тех, какие убили Эрика и захватили в плен Фонтейну. О таких бандитах идет дурная слава. Мы должны рискнуть и отправиться вглубь этого леса. Мы не можем оставить Фонтейну с преступниками. Вполне возможно, грабители удерживают принцессу у себя в надежде получить за нее выкуп, но все равно это вовсе не означает, что теперь ей не грозит никакая опасность. Нравы у бандитов коварные и жестокие, а характер у Фонтейны такой, что она сама во всякое время может еще более ухудшить свое положение надменностью или неосторожным словом. А ведь эти преступники вполне могут и не пожалеть ее молодости и пренебречь ее королевским происхождением. И если им взбредет в голову поиздеваться над ней, то… Голос чародея прервался. Помолчав некоторое время, Феррагамо продолжил:

— Надо сказать, по всей очевидности, в ближайшее время большая опасность не грозит Фонтейне, и я уверен, мы скоро ее освободим. И тогда мы все возблагодарим судьбу за то, что действовали именно так, а не иначе!

Марк сильно побледнел, и Феррагамо ругнул себя за свою неосторожность. Чародей попытался исправить свою оплошность и ободрить Марка:

— Марк, неужели вы действительно верите, что я совсем уж легкомысленный, если считаю наше положение безнадежным? Конечно, все это очень опасно, и, как вам известно, нас слишком мало, хотя в состав нашей поисковой группы входят опытные профессиональные воины и не менее опытный чародей. Между нами говоря, нам следовало бы поактивнее действовать. Ну, скажите, пожалуйста, разве далеко мы продвинулись в нашем деле?

Марк согласно кивнул головой, хмуро глядя прямо перед собой. Тихо пробормотав «Спокойной ночи!», он ушел в свою спальную комнату, сопровождаемый Пушком.

Принц улегся в свою постель, а Пушок устроился в ногах у своего хозяина и долго ворочался, пока не нашел, наконец, самого удобного для себя положения. Видя своего друга в расстроенных чувствах, кот решил как-нибудь успокоить его, замурлыкав на понятном Марку кошачьем языке:

«Ну, в чем дело? Вы напуганы тем, что вам приходится участвовать в опасном деле, которое предстоит выполнить поисковой группе? Не расстраивайтесь, всякое живое существо испытывает страх или опасения, это естественно, особенно в вашем положении. Я же хочу сейчас поговорить о другом. Я хочу поблагодарить вас за то, что в последнее время вы себя правильно ведете. Вы просто молодчина! Ой! Погодите! Я не совсем об этом хотел поговорить. Мне интересно знать, как себя чувствует Фонтейна в данный момент? Вы не знаете? Нет? Ну так я вам скажу. Она тоже молодчина и у нее все в порядке! Вы хотите знать, почему я так уверен в этом? Да потому, что она своим языком может прогнать кого угодно и не дать себя в обиду никому. И еще она может заставить любого полюбить ее, правда? Это хитрющая лиса, право!»

Увещевания Пушка успокоили Марка и ему тоже захотелось порассуждать на эту тему. «А ведь он прав. Разве Фонтейна не молодчина? — подумал Марк. — Иногда мы все забываем, насколько она еще молодая, совсем девчонка, и не испугалась, согласилась уехать в чужую страну, рассталась со своими родными, друзьями, домочадцами, со всеми, кто ее знал и любил. Вот, например, я до сих пор ощущаю, как это ужасно, что у меня нет мамы, хотя она и умерла еще тогда, когда я был совсем маленький и не помню, какая она была! Все, что у меня осталось от нее, это кольцо, которое я ношу на шее». — Принц потрогал с нежностью кольцо матери, подвешенное на серебряной цепочке. «Но вернемся к Фонтейне. Сейчас мы все переживаем, мы мучаемся, у нас несчастье: пропала Фонтейна. А ведь весь этот ужас произошел с нею, а не с нами. Ей-то немного хуже, чем нам. Так что она, действительно, молодчина! Но хватит, вздохами делу не поможешь. Не надо больше думать об этом. Надо заснуть и хорошенько выспаться! Сейчас это самое важное». Прислушавшись к тому, что делал кот у него в ногах, Марк мысленно пожурил его: «Эх, Пушок! Ну разве можно быть таким бездушным? Ну что ты с ним поделаешь, спит себе спокойно! А меня совсем одного оставил!»

Однако кот обиженно фыркнул и сердито зашевелил усами, давая понять, что он не согласен с такой оценкой в его адрес. Но Марк все равно продолжал чувствовать себя одиноким и покинутым. Принц казался себе маленьким мальчиком, который проснулся в темноте среди ночи и мучается страхом одиночества, но постепенно перед мысленным взором этого мальчика все чаще и чаще стал вырисовываться образ попавшей в беду девушки. «Фонтейна, дорогая, держись и будь молодчиной! Знай, что я все время думаю о тебе!» — шептал Марк, волнуемый состраданием и нежностью к несчастной принцессе. Вскоре он уснул.

Когда наступило утро, за столом в гостиной собрались на завтрак хорошо выспавшиеся и отдохнувшие члены группы поиска. И даже лентяй и лежебока Брандел, обычно лежавший в теплой постели до тех пор, пока муки голода не заставляли его подняться, проснулся бодрым и встал раньше всех. Только Марк вышел из своей спальной комнаты вялым и задумчивым. Кория, заметив темные круги вокруг глаз на его лице и расслабленность во всем облике, подошла к принцу, обняла его и прошептала:

— Вот увидишь, все будет в порядке!

Марк попытался улыбнуться, благодарный ей за поддержку и участие:

— Спасибо, Кория!

Когда собрались все остальные, Марк заметил бодрое и решительное настроение в людях. В движениях и на их лицах выражались нетерпеливость и желание конкретных действий. Такой настрой вскоре передался и Марку. К нему возвратились его обычная шутливость и умение ко всему относиться с юмором.

Подав каждому обильную порцию вкусной и сытной еды и аппетитной закуски, Кория вернулась на кухню и продолжила там готовить провизию для похода. Вскоре она обнаружила, что еды для предстоящего путешествия будет недостаточно, и в деревню Хоум, а также на пристань, для приобретения дополнительной провизии был направлен Брандел, самый способный едок из всей группы, который лучше всех разбирался в том, сколько и чего надо запастись в путь, чтобы не страдать от недостатка пищи.

Феррагамо и Марк отправились вслед за Бранделом, так как было решено, чтобы Чародей, как авторитетный представитель всей группы путников, вступил в переговоры с рыбаками и нанял у них необходимые для путешествия суда. Было также решено, чтобы именно Марк сопровождал в этом деле Феррагамо, так как его доброжелательный юмор, оптимизм, чувство такта и обходительность несомненно помогут уговорить рыбаков. И вот эта улыбающаяся парочка прибыла на пристань.

— А теперь, — тихо проговорил Феррагамо, обращаясь к Марку, когда они подошли к пристани, — нам надо найти Дервента. У него самое большое рыболовное судно. Его жена беременная, так что он обычно рано приходит на пристань. Если мы предложим достаточную сумму за наем его самого и его судна, то он, очевидно, с радостью согласится, так как это будет хорошим подспорьем в его семейном бюджете.

Дом этого рыбака оказался недалеко от пристани. Переговоры длились недолго, и закончились успехом к удовольствию обеих сторон. В особенности была рада жена Дервента, у которой новые знакомые мужа вызвали самое доброе расположение. Всего было нанято одно судно и две весельные шлюпки, так как к этому делу подключился также Бирн, другой рыбак и помощник Дервента, высокого роста и крепко сложенный парень, который до этого уже плавал вместе с бойцами Шилла в город Стейн для разведки.

Феррагамо, довольный сделкой, а также тем, что настроение у Марка поднялось и он перестал хандрить, отправил принца бегом в домик, чтобы позвать Ричарда и двух других молодых и физически крепких бойцов Шилла для погрузки всего необходимого и подготовки судна и обеих шлюпок к плаванию.

К полудню, после дружной и энергичной работы, вся группа путешественников и рыбаков была готова к отплытию и собралась на причале, а Кория и Ричард пришли попрощаться с ними. Каждый был рад, что, наконец, принял участие в конкретном деле и что их экспедиция состоялась. Экипаж судна тоже готовился с хорошим настроением и подъемом, восприняв как большую удачу известие о предстоящем плавании, которое, по сравнению с рыбной ловлей или серьезными опасностями разбойного нападения во время обычных торговых походов, казалось им воскресной прогулкой. Матросы заканчивали подготовку к отплытию судна и уже собирались отдать швартовы, как вдруг один из них взглянул на море и показал всем на приближающийся парус. Вскоре все убедились, что неизвестное судно направлялось именно к ним.

И экипаж и путешественники, забыв о своих делах и обязанностях, повернули как один головы в сторону пришельцев, и каждый из них мысленно спрашивал себя, что это за корабль и зачем он сюда направляется. В наступившей напряженной тишине раздался громкий голос Бирна:

— На нем нет знаков принадлежности, но по парусной оснастке я вижу, что это судно с острова Хильд.

Старые рыбаки из экипажа согласно кивнули головой в ответ на слова своего капитана.

— Скорее всего, это какое-то торговое судно, — сказал один из них, — мы таких мало видели здесь…

— Да… после того, что случилось на острове Арк, удивляться их прибытию сюда не приходится… — промолвил Бирн.

— По размерам судна можно с уверенностью сказать, что на нем нет военных, или их там совсем немного, — добавил к тому, что сказали рыбаки, Орм и тем самым выразил вслух мысли почти всех стоявших на палубе. — И, судя по всему, их намерения не воинственные и они никому не угрожают.

— Ну тогда, подождем, когда они подплывут, — предложил Феррагамо. — Скорее сего, Пабалан хочет разузнать, что же именно случилось в нашей стране, так как я знаю точно, какой он осторожный и рассудительный человек.

— Ну что ж, давайте поможем ему в этом, — промолвила Кория, — ведь у нас есть кое-что сообщить им! Наверно, Адесина очень обеспокоена судьбой своей дочери!

— Мать Фонтейны мужественная женщина, — возразил Феррагамо.

— Вот это да!… Какой сюрприз для нее будет! — хихикнул Брандел. — Она ведь вовсе ничего не знает, что случилось с ее дочкой!

— Замолчи ты, поросенок! — рассердился на него Марк.

— Ну, ладно, ладно. Уж и сказать ничего нельзя, — примирительно заговорил Брандел, притворно изображая приступ раскаяния. — Меня больше интересует, что у нас там есть пожевать, а?

— Я надеюсь, Пабалан благоразумный человек, — произнес со своей стороны Шилл и затем сухо добавил. — Отказаться один раз от дочери, отправив ее в далекую страну одну, это, может быть, не так уж преступно, но второй раз отказаться, это было бы слишком легкомысленно.

— Да, вы совершенно правы, — поддакнул ему Феррагамо.

— Как они медлят! — нетерпеливо заметил Бирн.

Новоприбывшее судно замедлило ход; на нем стали убирать парус, и затем спустили на воду шлюпку, которая осторожно двинулась к ожидавшему кораблю. Приблизительно в полусотне шагов матросы в шлюпке перестали грести, а находившийся среди них мужчина крепкого телосложения и решительного вида встал во весь рост на корме шлюпки и приветливо крикнул:

— Здравствуйте! Нет ли у вас новостей из Арка? Странные истории рассказывают о событиях в этой стране. Мы приехали торговать сюда, да боимся, а вдруг нас встретят враждебно.

Феррагамо ответил на приветствие, а затем, понизив голос, с тем чтобы другие люди на берегу или на море не услыхали и не поняли, что он скажет, продолжил:

— Вам нечего здесь опасаться, капитан. Судя по вашему акценту, вы с острова Хильд. Если это так, то я прошу вас, поднимитесь к нам. Новостей у нас для вас очень много.

Прежде чем моряк сумел ответить что-либо на это приглашение, позади него произошло какое-то движение и вдруг поднялся на ноги другой человек и встал рядом с капитаном. Феррагамо улыбнулся ему, так как узнал его:

— Вот так встреча! Добро пожаловать, Ансар!

— Я, кажется, узнаю ваш голос. Боже мой! Феррагамо, это вы?

— А вы сомневаетесь в этом?! — рассмеялся чародей.

— Попросите капитана подойти поближе и причалить к пристани. У нас будет долгий разговор с вами.

— Фонтейна с вами?

— Не совсем так. Причаливайте.

— С нею все в порядке?

— Пока да! Но все-таки, причаливайте. На берегу легче разговаривать.

Разговаривавший перекинулся несколькими фразами с капитаном и вскоре шлюпка медленно заскользила к причалу.

— Это брат Фонтейны? — спросил Марк.

— Да, — ответил тихо Феррагамо. — Нам следует с большой осторожностью рассказывать ему о том, что с нами произошло, иначе мы так же безрассудно потеряем его, как и Эрика. Они оба очень похожи друг на друга характером. Ансар, когда был еще мальчиком, побывал в гостях у нас в Стархилле.

— А!… Теперь я вспомнил его! — воскликнул Брандел, — он и Эрик всегда играли в войну и такой наводили беспорядок, что все вокруг переворачивали с ног на голову!

— Я слыхал, что с тех пор Ансар очень изменился, — заметил чародей.

Когда шлюпка причалила к пристани, начались знакомства. Вместе с Ансаром на причал поднялись капитан, матросы и придворный советник короля Пабалана, с проницательным и умным взглядом, по имени Лорент. Отплытие поисковой группы откладывалось, было решено соединить оба отряда в одну общую экспедицию и составить новый план операции и взаимодействия. Экипажи обоих судов ушли в таверну «Русалка» обменяться новостями и отдохнуть.

Подбирая осторожные выражения, чтобы не вызвать слишком бурную реакцию Ансара, Феррагамо рассказал брату Фонтейны о событиях, происшедших за последние три недели, начиная со дня их бегства из столицы Стархилл. Вначале Ансара больше всего волновала судьба его сестры Фонтейны, но, когда принц узнал о смерти Эрика, то это известие его огорчило еще больше. Благодаря действенному и умному участию в общей беседе советника Лорента, так удачно назначенного королем Пабаланом в помощь своему сыну принцу Ансару специально для этого плавания на остров Арк, чародею Феррагамо удалось убедить брата Фонтейны в том, что надо не только спокойно и не поддаваясь эмоциям выслушать рассказ о злоключениях принцев и принцессы, но также сохранить самообладание и здравомыслие при составлении плана действий, направленных на поиски Фонтейны и вызволении ее из плена. Ансар приободрился, когда услыхал, что их совместная экспедиция преследует единственную цель — спасти его сестру. Было совершенно очевидно с самого начала, что он непременно примет участие в таком походе и ничто не могло бы отговорить его от подобного намерения. Вместе с тем стала также очевидной необходимость известить каким-то образом короля Пабалана обо всем происшедшем. Вот почему все пришли к единому мнению, что целесообразно Лоренту вернуться как можно скорее на остров Хильд и привезти королю Пабалану самые достоверные сведения из первых рук о государственном перевороте в королевстве Арк, о судьбе Фонтейны и о принимаемых мерах по ее спасению.

Ансар, в свою очередь, рассказал о том, какие настроения царят, какое общественное мнение доминирует в королевстве Хильд по поводу событий на острове Арк, исчезновения принцессы Фонтейны и слухов вокруг всего этого, а также о том, что в Стархилл со специальным заданием отправился наиболее доверенное лицо короля Пабалана, его советник и друг Рехан.

— Он отправился раньше нас и, должно быть, в настоящее время находится уже в главном портовом городе Грейрок.

— Рехан пользуется хорошей репутацией, это опытный, умный и порядочный человек, — промолвил Феррагамо.

— Да, это мастер своего дела, — согласился Лорент, однако в той интонации, с которой он произнес эти слова, почувствовалось некоторое противоречие со смыслом самого высказывания, с данной ими обоими характеристикой Рехана. — Он способен, больше чем кто-либо другой, добиться поставленной цели.

— Что касается нас, то наша цель здесь — найти и освободить Фонтейну, — решительно закончил разговор Ансар. Во все время их беседы принц держался величественно, проявляя в своих словах и жестах сдержанность и спокойную уверенность. Феррагамо и Лорент обменялись по этому поводу взглядами, которые были красноречивее всяких слов.

9

«Морской Ястреб», — именно так, с некоторым вызовом, назвал свое судно Дервент, — отправился в плавание почти в полдень. К счастью, погода стояла отличная, так что даже самые незакаленные и непривыкшие к походам по водным просторам путешественники почти совсем не страдали от морской болезни.

Когда корабль взял курс на север и понесся на всех парусах в сторону города Стейн, надеясь достичь его еще до наступления темноты, Феррагамо воспользовался этим временем, чтобы устроить своего рода экзамен тем знаниям и впечатлениям, которые Марк вынес из чтения «Саги о Служителях». Надо сказать, что события последних дней отодвинули на второй план некоторые темы и вопросы из «Саги о Служителях», так взволновавшие почти всех изгнанников, когда они познакомились с содержанием «Саги». Чародей заинтересовался и даже был несколько обескуражен тем, как воспринял его ученик содержание прочитанной им книги и какую связь обнаружил он между этим содержанием, текстом древней рукописи, найденной на пергаменте, и событиями настоящего времени, главными действующими лицами которых все они являлись.

Поначалу Марк был не очень словоохотлив и не расположен говорить на подобные темы, однако Феррагамо не отставал от своего намерения, так как безошибочно догадывался, что если они, воспользовавшись удачно подвернувшейся им возможностью поговорить подробно, обстоятельно и без помех, изложат друг другу все свои выводы и соображения и договорят недосказанное, то это несомненно поможет им обоим в достижении поставленной цели.

— Очень странно, — произнес принц, задумчиво глядя вдаль, — но я умом ясно понимаю и знаю, что раньше мне никогда не доводилось видеть, держать в руках и, более того, читать той древней книги, о которой вы говорите, но у меня такое ощущение, будто, тем не менее, я всегда знал содержание «Саги о Служителях».

— Ну что ж, это говорит о том, что вы смышленый мальчик, то есть… бываете им иногда, — заметил чародей, рассматривая Марка с некоторым удивлением. — Следует признать, что некоторые места в книге и пергаменте, действительно, кажутся явным предсказанием, пророчеством.

— Нет, не совсем так. Самое главное, что во мне пробудилось ощущение, будто я, действительно, принимал участие в описанных в книге событиях. Мне временами кажется, что я как раз и был тот самый Воин-Призрак. Интересно, вы, Феррагамо, не знаете, как его звали на самом деле, какое у него было собственное имя?

Марк, снова устремивший свой задумчивый взгляд далеко в море, не заметил, какое странное выражение промелькнуло на лице Феррагамо и каким усилием воли чародей заставил себя ответить принцу на это:

— Нет, не помню. — Помолчав немного, Феррагамо добавил: — Об этом вы сможете узнать из другой подобной книги. Я знаю, что она существует, и в ней идет речь о легендах и былинах, переписанных из разных еще более древних источников и устных сказаний. Вполне возможно, что написанное в какой-то мере искажает первоначальный текст или оригинальное повествование из устных преданий.

— И тем не менее, я знаю точно, я чувствую, что все эти легенды и сказания — быль! — взволнованно воскликнул Марк с дрожью в голосе. Феррагамо взглянул на него пристально и собрался было что-то ответить принцу, но тот опередил чародея и продолжил: — Вы, Феррагамо, сказали как-то, что Служителями назвали себя те люди, которые помогли добрым чародеям в войне против Колдуна-Злодея.

— Да, это так. Следует лишь добавить, что Служители еще долго жили на Земле и после окончания Великой Войны Чародеев.

— Не означает ли это, что Воин-Признак был один из тех самых Служителей и что начало его существованию было положено уже в эпоху Великой Войны Чародеев?

— Совершенно верно.

— Очень странное название придумали для себя те древние герои-воины: — «Служители»!

— Я бы не сказал так. Это были великие люди, воины-герои и они посвятили свою жизнь великому делу.

Феррагамо помолчал немного, предоставляя возможность Марку поразмышлять о сказанном, и через некоторое время осторожно спросил принца:

— А как бы вы объяснили самому себе, если это возможно, почему вас так напугала прочитанная вами книга «Сага о Служителях», или, лучше будет сказать, почему она произвела на вас такое странное впечатление?

— Вовсе нет, я нисколько не испугался! — попытался Марк возразить, но тут же заколебался и после некоторых раздумий признался. — Да, конечно, меня она напугала. Я просто не сумел справиться с собой. Я попытался бросить чтение, но не мог оторваться от книги.

— А возникали ли какие-нибудь видения в вашем воображении во время чтения?

— Да, но это не было в моем воображении, в прямом смысле слова, точнее будет сказать, эти видения возникли в моей памяти, или, я не знаю, как еще точнее сказать. У меня такое ощущение, что все это я давно уже видел во сне, и мне как бы это было давно знакомо. Впечатление такое, что я как бы смотрел пьесу на историческую тему, увиденную глазами других людей, а, может быть, и не так вовсе.

— И вы запомнили что-нибудь из этих видений, и, главное, кого-нибудь из основных персонажей в них?

— Нет, не удалось, да я и не старался.

— Но один из них был особенно заметен и запомнился все же, не так ли?

— Правильно! И мне хотелось почаще его видеть, так как я знал, что эти видения закончатся, когда я очнусь. Но я не сумел запомнить. Да и как это могло быть?

— Я тоже не знаю.

— А вам известно, чем закончилась вся эта история?

— Да!

— Я так и знал, — промолвил Марк убежденно, — но мне не довелось дочитать до конца книгу. Я почувствовал, что со мной происходит что-то странное, и потом вдруг услыхал, как Кория спрашивает меня с беспокойством, не заболел ли я. Должно быть, я совершенно обессилел или еще что-нибудь в этом роде.

Последнюю фразу принц произнес, запинаясь и почти бессвязно.

— Мне кажется, несколько дней после этого вы были слишком взвинчены и удручены прочитанным, — сочувственно проговорил чародей.

— Наверно, на меня было забавно смотреть со стороны, — попытался Марк пошутить над собой бодрым тоном. — Довольно долгое время ваша книга и ваши фокусы… я имею в виду ваши колдовские заговоры, — быстро поправил себя принц, увидев, как нахмурились брови чародея, — держали меня в напряжении. Сейчас же, в настоящий момент, уже сам я, и не по сне, а наяву, в реальной действительности, принимаю участие в опасном и благородном деле, не менее великом, чем те истории, о которых я прочитал в книге.

— Да!… Такое не часто случается. Переписчики легенд и сказители имели отвратительную привычку выкидывать из переписываемых или пересказываемых былин и сказаний те отрывки, которые им казались неприятными или невыгодными.

— И что самое опасное, — добавил Марк, — они опускали детали, подробности, считая, что те не имеют большого значения, а между тем именно детали нередко играют важную роль. Мы ведь отправились на поиски Фонтейны, не так ли?

— Мы должны, обязаны сделать это!

— Совершенно верно, именно мы должны, мы обязаны, — повторил принц с видимым удовольствием эти слова Феррагамо, а на лице его появилось несвойственное ему выражение решимости и даже свирепости.

В этот самый момент разговор между чародеем и Марком неожиданно прервал громкий крик, донесшийся с кормы парусника. Собеседники быстро оглянулись и увидели, как мелькнули ноги упавшего за борт человека. Корабль завертелся на месте, закачался, отчего люди чуть было не упали, а паруса бешено и беспорядочно заколыхались и захлопали.

Раздался всплеск и вслед за тем воздух наполнился проклятиями, которые перекрыл зычный голос капитана Бирна, отдававший приказы трем своим членам экипажа. Оснастка судна была быстро приведена в порядок, а сам парусник выровнялся, благодаря тому, что капитан своевременно бросился к рулю и удержал его от беспорядочного вращения.

Марк кинулся к корме, а Брандел выскочил из каюты, где отдыхал и, попытавшись остановить брата, спросил:

— Что случилось?

— Кто-то упал за борт, — ответил ему Марк, не останавливаясь.

— Это Ансар, — крикнул Орм, — он стоял у руля!

Марк добежал до кормы и увидел принца Ансара, захлебывавшегося и беспорядочно барахтавшегося в лениво катившихся по морю волнах.

— Проклятый идиот! Чуть было не перевернул нас! — прорычал Бирн, выравнивая курс судна. — Надо выловить его поскорее из воды.

— Он хорошо плавает и не утонет, — сказал Марк.

— Да, конечно, но ведь вода-то очень холодная и в ней долго не продержишься.

Марк, поначалу воспринявший всю эту сцену как повод для шуток, после слов капитана посерьезнел и стал требовать от него, чтобы он поскорее бросил конец веревки или каната за борт в помощь попавшему в беду Ансару.

Все, кто был на палубе, внимательно следили за тем, как оказывается помощь упавшему за борт принцу и наперебой предлагали свои услуги. Наконец, веревка была брошена Ансару, его подтянули к кораблю, подняли на борт и тут же на палубе заставили поменять намокшую одежду.

— Очень сожалею, сэр, — обратился капитан Бирн к чародею, когда судно продолжило нормальное плавание в нужном направлении, — но Ансар сказал мне, что раньше он ходил под парусами и умеет управлять судном. Поэтому, когда он попросил меня позволить ему постоять у руля, я поначалу не согласился. Но он стал настаивать и почти приказал мне уступить ему место за рулем, я спасовал перед его знатным происхождением и не смог отказать ему решительно.

Голос капитана пресекся от волнения и смущения.

— Бирн, на этом судне вы — единственный хозяин и командир. Во всем, что касается управления судном, должны приказывать только вы и никто больше, и я со всей строгостью предупрежу об этом нашего легкомысленного, несерьезного юношу.

Феррагамо отправился в каюту Ансара с суровым выражением на лице.

— Что случилось? — спросил Марк обеспокоенно.

— Ансару захотелось сменить галс, то есть повернуть судно, но, оказывается, он этого не умеет делать. Он не справился с ветром и волной, и руль вырвался из его рук, — ответил Бирн и выругался. — Больше это не повторится, я не допущу, — добавил он.

— А с ним самим все в порядке?

— Да, конечно. Скоро ему можно будет подняться на палубу. Он немного переохладился, — добавил Бирн со злорадством.

Через некоторое время на палубу вышел Ансар с виноватым и покорным видом. Он попросил прощения у капитана Бирна, однако было совершенно очевидно, что так поступает он по явному приказанию Феррагамо, так как интонация у юноши была неискренняя. Соответственно, и прощение, которое он получил, также было не очень искреннее.

Остальная часть дня до сумерек прошла без особых приключений, и к заходу солнца судно бросило якорь недалеко от города Стейн. Двое матросов на весельной шлюпке переправили Феррагамо, Шилла и Бонета на берег, а остальные начали готовиться к ночлегу на борту. Сошедшие на берег через час с небольшим вернулись на судно с некоторыми новостями.

— Нам рассказали много ужасных историй об этом диком лесе, — объявил Шилл, — но никто из рассказчиков не знает, где находится лагерь разбойников, и даже понятия не имеет об этом. Говорили нам также, что в лесу несколько шаек грабителей.

— Из всего, что мы сумели разузнать, вытекает, что здесь нет никаких новых сведений из столицы Стархилл, — добавил Феррагамо, — но зато много всевозможных слухов о нашей экспедиции! Мне кажется, мы можем спокойно провести ночь на борту нашего судна. Но на рассвете нам следует уйти отсюда. «Морской Ястреб» укрыл на ночь путешественников, большая часть из которых впервые ночевала на судне в море, под открытым небом. К счастью, погода стояла теплая, так что почти все легли прямо на палубе, завернувшись в плащ или попону. Можно сказать, что из всех, кто находился на корабле, был доволен ночлегом лишь Сов, который в качестве насеста для себя выбрал рею на мачте, а также Пушок, который, свернувшись в клубочек, пристроился рядом с глядевшим задумчиво на звезды хозяином. Наступила тишина, и только храп Брандела раздавался над затихшей палубой, заглушая шлепки морских волн, разбивавшихся о корпус судна, журчание воды, стекавшей по его обшивке, а также скрип такелажа, рангоутов и якорной цепи «Морского Ястреба», покачивавшегося на волнах от слабых порывов ветра.

«Что мешает вам спать? — послышался вопрос в мурлыканье кота. — А вот Бренди всегда дрыхнет без задних ног. Он, в отличие от вас, Марк, не позволяет мимолетным размышлениям, чувствованиям или воображению нарушать покой своего тела. Единственное, что его по-настоящему волнует, это чтобы у него всегда была возможность есть, пить и спать. Из него мог бы получиться самый настоящий кот».

Пушок фыркнул, вздохнул и продолжал:

«Вам, наверное, кажется, что я чем-то недоволен и поэтому брюзжу. Если это так, то вы меня обижаете… В последнее время вы, я вижу, такой тихий и спокойный. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы снова надумали читать ту самую книгу. От нее вы становитесь сами не свой… А знаете, я ведь даже хотел спрятать ее. Наверно, мне следовало бы так и сделать. Но я подумал: а зачем?… Но хватит, я не хочу больше думать об этом!»

В голову Пушка пришли новые мысли; кот засопел и замурлыкал дальше:

«Глупо стараться забыть обо всем на свете. Наоборот, вам следует кое о чем вспомнить, чтобы суметь забыть неприятное. Я вижу, вы меня не поняли. Дело в том, что вы стали скрытничать. Раньше вы не вели себя таким образом, и никаких секретов между нами не было».

Пушок снова обиженно фыркнул. Марк пожалел кота и постарался успокоить его:

«Дорогой друг Пушок, я не хотел тебя обидеть и делал это не умышленно. Есть во мне что-то такое, что я еще не умею контролировать».

В ответ на это неразлучный спутник Марка еле заметно пошевелил лапкой, и в его кошачьей породе подобный жест соответствовал тому случаю общения между людьми, когда собеседнику не нашедшему подходящих слов для своей реплики, остается лишь пожать плечами. Когда эта короткая немая сценка закончилась, кот обратился к принцу:

«Если вы не постараетесь поскорее уснуть, то имейте в виду, скоро взойдет солнце, и вы встретите новый день уставшим и невыспавшимся. Хотите, я спою песню, чтобы убаюкать вас?»

— «Нет, нет! — ответил ему Марк, улыбнувшись. — Я достаточно наслушался твоих песен».

— «Ну, вот, опять бестактность! — обиженно дернулся всем телом Пушок. — Поймите же, что среди тех, кто знает толк в кошачьем пении, считают, что у меня очень красивый голос».

— «Кота с таким голосом лучше выбросить за борт».

— «Глупости! Всякий моряк знает, что корабль без кота — не корабль. Так что здешнему экипажу очень даже повезло…»

Вдруг внимание кота привлек сидевший на рее Сов:

«Ой, что это такое? Зачем это ночное чучело уселось там? Боже ж ты мой, что сделают с ним завтра проголодавшиеся чайки!»

— Ну, как мне уснуть! — рассмеялся вслух Марк. — Ты же болтаешь без умолку!

Вслед за этим оба неразлучных друга надолго замолчали, каждый думая о чем-то своем. Когда кот, наконец, уснул, его мурлыканье сделалось почти бесшумным.

С восходом солнца якорь был поднят, а к полудню судно достигло устья реки Гринвотер. Большей частью эта река протекала по дремучему лесу, где разбойники удерживали в плену принцессу Фонтейну, однако свое начало она брала в самом центре горного массива Виндшилл. Это была большая и полноводная река, которая даже в засушливое лето приносила в море много-много воды. Устье Гринвотер было широкое и очень удобное для стоянки, поэтому «Морской Ястреб» бросил якорь именно здесь. Посоветовавшись, путешественники решили продолжить плавание и идти вглубь леса. Примерно через три мили река суживалась настолько, что росшие по обоим ее берегам многочисленные деревья переплетались своими ветками между собой и образовали некое подобие купола над руслом реки. Быстрое течение и отсутствие ветра затрудняли продвижение судна, и вскоре Марку показалось, что пешком по берегу он смог бы двигаться быстрее, чем на корабле. Однако, разглядев сплошные стены из деревьев, теснившихся по краям потока воды, а также густые заросли молодняка и кустов внизу, у основания этих деревьев, Марк отверг свое первоначальное намерение и пришел к выводу, что целесообразнее всего пробираться вглубь леса именно по реке.

Во второй половине дня корабль дошел до того места, откуда, по словам капитана Бирна, река становилась несудоходной для больших парусников. Определить это место было нетрудно, так как здесь была сооружена небольшая деревянная пристань, довольно уже обветшавшая. Торговые суда заходили сюда для сбора шкур и меха диких зверей у местных охотников, чтобы отвезти их в Стейн или Барк. «Морской Ястреб» причалил к этой пристани, а матросы принялись готовить две весельные шлюпки, имевшиеся на судне, для дальнейшего плавания вверх по реке.

Капитан Бирн и его команда пошли навстречу просьбе путешественников и поначалу согласились подождать у этой пристани два с половиной дня. Посоветовавшись между собой еще раз, моряки объявили, что пробудут здесь столько времени, сколько будет нужно, дождутся возвращения поисковой группы и, затем, отвезут всех туда, куда они пожелают. Такое решение экипаж «Морского Ястреба» принял, помимо всего прочего, еще и потому, что в лесу было много охотников, у которых можно приобрести шкуры и меха, а для этого необходимо было время.

Таким образом, команда судна стала оживленно и весело готовиться к приему охотников, радуясь своей будущей удачной торговле и барышам, а поисковая группа чародея Феррагамо грузилась в весельные шлюпки в совершенной тишине, грустные и задумчивые от ожидавшей их неизвестности.

Стремясь как можно полнее использовать светлое время дня, Феррагамо торопил своих людей и просил их как можно энергичнее грузиться в шлюпки. Сам чародей, Марк, Орм и Бонет разместились в одной шлюпке, а принц Ансар, Брандел, Шилл и остальные бойцы заняли другую.

Вскоре после начала нового этапа путешествия все убедились в значительном преимуществе плавания на весельных шлюпках, так как их применение давало заметную экономию времени по сравнению с использованием парусника «Морской Ястреб». Тем не менее даже в этом случае их ожидало немало других трудностей, поскольку скорость течения воды была большая, и приходилось налегать на весла, отчего вскоре все так устали, что, когда Феррагамо, наконец, распорядился остановиться на отдых на просторной полянке, найденной на западном берегу реки, путешественники на обеих шлюпках облегченно вздохнули и с готовностью подчинились приказу. На берегу был устроен привал, разожжен небольшой костер и проголодавшиеся участники экспедиции стали готовить еду, а тем временем Феррагамо попытался, с помощью своих колдовских заговоров, точнее определить то место, где содержалась в плену принцесса Фонтейна.

— Марк, подите сюда, помогите мне! — попросил чародей.

Младший принц, держа на руках полную охапку хвороста для костра, направился к Феррагамо.

— Знаете ли вы, как составлять заговоры для поиска пропавших вещей и людей? — спросил его чародей.

— Мне кажется, да. Вы уже говорили однажды об этом. Но с тех пор прошло уже много времени.

— Хорошо, это не так важно. Итак, мне надо определить, где находится Фонтейна, как далеко это место от нас и в каком направлении следует ее искать. Поиски значительно облегчатся, если в нашем распоряжении будут хоть какие-нибудь ориентиры или приметы, наводящие, пусть даже совсем немного и смутно, на то, где находится она или в каком направлении надо ее искать.

Феррагамо вынул носовой платок, принадлежавший Фонтейне, и положил его на землю между собой и Марком.

— В нужный момент, когда я вам скажу, вы положите левую руку на этот платок, а другой рукой дотронетесь до меня, повторяя, одновременно с этим, те слова, которые я буду произносить. Внимательно следите за тем, что я буду делать, при этом постарайтесь, чтобы ваши глаза были острее моих, то есть, чтобы вы запомнили каждую подробность и каждую деталь, в том числе и те, которые, может быть, ускользнут от моего внимания.

— Какие слова мне нужно будет повторять?

— Сами по себе они не имеют большого значения, так как являются ключевыми словами для составления тех заговоров, которые заключены в моем мозге. Наша задача дать им возможность выйти наружу. Подобные слова могут показаться вам бессмысленными. Итак, положите вашу руку на меня. Вот так! Теперь закройте глаза, расслабьтесь и попытайтесь полностью подчинить свой мозг следующим размышлениям…

Через некоторое время мозг Марка погрузился в атмосферу сложных чувств и ощущений, среди которых главными, преобладающими были замешательство, волнение, беспокойство и трепет, однако мысленно он оставался внимательным ко всему происходившему вокруг него и слышал отчетливо даже журчание воды в реке. Постепенно он перестал себя ощущать, забыл, где находится и что с ним происходит.

Тогда Феррагамо произнес какие-то слова, которые Марк повторил, и тут же они навсегда ушли из его памяти, а сам он даже и не подозревал, что мог их только что громко выкрикнуть, произнести шепотом или мысленно повторить по слогам. На младшего принца обрушился целый поток видений. Потом он почувствовал, как заколебалась земля под ним, и как будто какая-то сила подняла его над вершинами деревьев и понесла его вдаль с ошеломляющей скоростью, отчего голова его кружилась, а самого его подташнивало. Мимо него промелькнула какая-то необыкновенной формы ель, затем он увидел небольшую полянку посреди густо заросшего леса, на расстоянии не более полутора мили, слева от него. После этого Марк почувствовал, как замедлился его полет, и, стараясь справиться с головокружением, он как бы нырнул в самую гущу кроны огромного дерева, и опустился до уровня нижних ветвей многовекового дуба и оказался в центре лагеря, в котором укрывалась шайка разбойников, а среди них увидел Фонтейну, помогавшую какому-то лысому и по пояс оголенному великану готовить что-то вроде тушеного мяса. Принцесса даже будто бы улыбалась этому грубого вида человеку, похожему на дикаря.

Когда Марк пришел в себя и вспомнил, с какой целью прибыл сюда, он стал считать, сколько людей было в этой банде грабителей, и постарался удержать в памяти все подробности устройства их лагеря. Вдруг Фонтейна оборотилась к костру, на котором готовилась еда, посмотрела вверх, и, как показалось принцу, взглянула прямо ему в глаза, при этом Марк заметил явное замешательство на ее лице. Затем она передернула плечами и села прямо на землю, скрестив ноги.

— Ешь, — услыхал принц голос Фонтейны, — там много еще еды осталось.

Она повернулась к великану, присевшему к ней и улыбнулась. Тот также улыбнулся ей в ответ, и Марк почувствовал приступ ревности.

Вслед за этим увиденная им сцена вдруг стала расплываться, как будто бы он разглядывал уже ее сквозь мутную воду, и неожиданно принц очутился опять возле реки и даже услыхал отчетливо журчание воды в ней. Марк открыл глаза и обнаружил возле себя Феррагамо, который смотрел на него вопросительно.

— В каком направлении ты ее увидел? — спросил его чародей.

Марк, не колеблясь, показал в сторону леса, позади себя, в направлении от своего левого плеча, то есть, на запад.

— Молодец! Я так и думал! А далеко отсюда?

— Примерно шесть миль.

— Я бы сказал, около трех миль, ну да ладно! — промолвил довольный Феррагамо.

— Послушайте, Феррагамо, это было что-то поразительное! Что-то похожее на полет!

— Хорошо, хорошо! Мы после поговорим об этом. Очень рад, что у нас все получилось так прекрасно. Однако теперь нам следует наметить дальнейший план действий.

Еще некоторое время они сравнивали данные, полученные чародеем путем расчета и анализа, с теми впечатлениями, которые Марк вынес из всего привидевшегося ему, после чего свои выводы они представили на суд остальных членов экспедиции. В месте их привала река поворачивала на север, между тем как им следовало двинуться на запад, поэтому было решено оставить шлюпки там, где они сейчас были причалены, а самим пешком продолжить свой путь с первыми лучами солнца. Если они застигнут разбойников врасплох, то это значительно повысит их шансы на победу в бою с бандитами, численность которых, по мнению Марка и Феррагамо, составляет порядка пятидесяти человек.

— Победить их будет очень трудно, особенно в таких условиях, — промолвил Шилл. — Но мы будем действовать следующим образом: двигаться по лесу будем рассредоточенными силами, пока не приблизимся к лагерю. затем разведаем ситуацию и еще раз уточним план конкретных дальнейших действий.

— Я же пошлю вперед Сова, — добавил со своей стороны чародей, — с тем, чтобы окончательно прояснить ситуацию и выйти точно к тому месту, где спит Фонтейна.

— Мне это по душе, — одобрил такой план действий Ансар.

После этого все улеглись спать, и Марк снова долго не мог заснуть.

На следующее утро путешественники проснулись очень рано, оставили на месте привала почти все свои вещи и направились на запад. У всех в руках было оружие, готовое к бою. Даже Марк имел запасной меч, однако Феррагамо накануне настойчиво убеждал всех применять оружие только в случае крайней необходимости, в целях самозащиты.

— Если кто-нибудь нападет на вас, Марк, — разъяснял чародей младшему принцу, — то вы предоставьте сражаться с ним другому, кто будет поблизости, так как мы все намного опытнее вас в этом деле. Однако я надеюсь, все обойдется без кровопролития. У меня про запас есть кое-какие хитрости.

По правде говоря, Марка несколько утешил такой совет. Меч в его руке казался ему слишком тяжелым и неповоротливым. «Уж лучше путь я пострадаю от кого-нибудь, чем кто-то от меня», — подумал он.

Но тут же, в ответ на такое свое умозаключение Марк услыхал голос Пушка:

«Попрактикуйтесь на деревьях. Мечи эти пока еще слишком тяжелы для ваших ручек и вы еще с ними плохо управляетесь».

«Ах, ты, негодник! Ну, держись, я сейчас попрактикуюсь на тебе, а не на деревьях!»

«Еще чего удумали! — всполошился кот. — Нет, уж, увольте меня!»

«Более самодовольного существа я еще не встречал!» «И не удивительно», — ответил явно польщенный кот, считая, очевидно, это слово похвальным.

Сов делал облеты леса на тех участках, куда направлялись в боевом, но рассредоточенном порядке спасители Фонтейны, поминутно возвращаясь и сообщая Феррагамо, где находятся намеченные ориентиры, по которым путешественники уверенно продвигались вперед. И, несмотря на то, что местами лес становился таким густым, что казался совершенно непроходимым и вынуждал путников делать крюк, все же в целом опасная экспедиция продолжалась в нужном направлении, то есть, на запад.

Все старались не слишком рассредоточиваться и не терять связь друг с другом, сдерживая порывы нетерпения и безрассудной храбрости Ансара, который все время пытался выдвинуться далеко вперед. Когда, по расчетам Феррагамо, его отряд закончил окружение логова бандитов, кольцо вокруг лагеря стало сужаться. Во главе наступавших шли Орм, Шилл, чародей и Марк. Все расположились в боевом порядке и держали между собой расстояние, достаточное для того, чтобы видеть друг друга и передавать команды Феррагамо и Шилла, которые потребовали от каждого в данный момент быть особенно бдительными и готовыми к бою, а также поддерживать абсолютную тишину.

Через несколько минут Марк убедился, что они дошли именно до того места, где он видел лагерь разбойников, о чем принц сделал условный знак Феррагамо, показав ему на маленькую речку, протекавшую возле лагеря, и на огромный дуб на другом ее берегу. Чародей понял и перегруппировал силы. С первыми лучами солнца, проникшими с трудом сквозь густую листву деревьев, они разглядели несколько хижин, которые почти сливались с молодняком и кустами, густо заполнявшими пространство между деревьями.

— Высоко над землей на деревьях, среди ветвей, у разбойников также есть несколько хижин, — предупредил чародея Марк. — Оттуда нас могут заметить.

— День уже давно наступил, а в лагере не видно никакого движения, — заметил Шилл.

— Вполне возможно, что они вчера вечером напились, а теперь спят крепко, — пошутил без особого энтузиазма Орм. — Давайте нападем на них и перебьем их всех!

Ансар не смог дальше скрывать своего разочарования и нетерпеливо взглянул на Марка. Марк, в свою очередь, нервно рассмеялся.

— Взгляните туда, вон там только что были стреноженные лошади, — прошептал Эссан, — но теперь их нет и также вокруг нет ни души!

— Вы не знаете, в какой из этих хижин должна находиться Фонтейна? — спросил Марка Шилл.

— Нет, не знаю, — ответил тот.

— Невероятно, — пробормотал озадаченный Феррагамо, — но мы можем с уверенностью сказать, что находимся прямо в центре лагеря, и все равно никого здесь нет!

«Я пойду и поищу», — услыхал Марк знакомый кошачий голос, и все увидали, как Пушок бодро направился в сторону лагеря.

Один из солдат попытался схватить кота, но тот легко увильнул от его рук, бросив высокомерный взгляд на всех.

— Задержите его! — приказал Орм.

— Не надо! — авторитетно произнес Марк. — Пусть идет. Он знает, что делает.

Затем, понизив голос, младший принц почти неслышно сказал, обращаясь к своему четвероногому другу:

— Смотри, будь осторожен!

«Конечно, конечно! — услыхал Марк беспечное мурлыканье кота. — Вы только не давайте распускать руки этим людям!»

Феррагамо широко улыбнулся, остальные внимательно следили за Пушком и Марком с явной недоверчивостью.

Марк с тревогой наблюдал за тем, как его друг Пушок осторожно продвигался по лагерю, приблизился к большой хижине, осторожно оглянулся вокруг, присмотрелся, прислушался, встал на задние лапы и надавил передними на дверь. Та поддалась, скрипнув. Этот звук заставил вздрогнуть многих из тех, кто следил за смелой вылазкой кота, однако ничего страшного после этого не произошло. Пушок вошел в приоткрывшуюся дверь и скрылся внутри хижины.

Вскоре Марк услыхал донесение своего друга, который, обследуя внутренности хижины, сообщал результаты рекогносцировки своему хозяину:

«Пусто! Но Фонтейна только что была здесь. Я чувствую ее запах. Пойду поищу ее в другой хижине!»

И, действительно, все снова увидали кота, который появился в дверях хижины и тут же направился к другой, соседней. Однако на этот раз дверь не поддалась ему.

— Ну что? Какой результат? — зашептал нетерпеливо Шилл.

Вместо Марка ему ответил Феррагамо:

— Ее там нет. Думаю, и в других хижинах тоже. Разделите людей по двое и пусть они осмотрят все хижины в лагере. Двигаться всем одновременно, по моему сигналу, быстро и, по возможности, без шума. Имейте ввиду, здесь также есть хижины наверху, среди ветвей больших деревьев; их тоже надо осмотреть. Прошу действовать без жестокости и насилия. — Взглянув на Ансара, чародей добавил: — Мы скорее одолеем банду, если постараемся не убивать понапрасну. Мы не для этого сюда пришли.

Марк, не шевелясь, продолжал следить за Пушком. Кот попытался войти в другие хижины, но безуспешно, двери в них даже не шелохнулись.

«Мы сейчас их откроем», — известил Марк своего смелого и находчивого друга.

«Чуточку подождите! Мне еще кое-что надо сделать», — возразил Пушок и в ту же минуту легко вскарабкался на огромное дерево по соседству.

Чтобы не терять времени в ожидании результатов обследования котом такой большой кроны, Марк спросил:

— А мне что делать? Я готов!

— Идемте со мной. Нам надо осмотреть вон ту хижину! — ответил ему стоявший рядом Шилл.

Принц вопросительно взглянул на Феррагамо, и тот разрешил ему:

— Идите и делайте все так, как скажет вам Шилл.

В этот момент донеслось мурлыканье Пушка:

«Здесь, на этом дереве кто-то спит».

«Ну, пусть они дальше спят, не буди их!» — ответил ему Марк.

«Да их и невозможно разбудить! Я только что вспрыгнул на грудь одному из них и лизнул его в нос, но он даже не пошевелился!»

Вдруг Марк замер, как бы сосредоточенно и с терпеливым вниманием ожидая новых донесений. Заметив это, Феррагамо и Шилл забеспокоились.

— Подождите минутку, — произнес, наконец, принц. — Здесь происходит что-то странное.

— Не понял! Что он хочет сказать? — спросил Шилл чародея, но тот вместо ответа жестами показал ему, чтобы он не мешал продолжать неслышимый разговор между Марком и Пушком.

Когда принц дослушал до конца, что сообщал ему его четвероногий друг, он пересказал всю информацию Феррагамо. Вскоре обследование крон остальных крупных деревьев завершилось и Пушок, вернувшись к ногам хозяина, промурлыкал:

«В хижине на всех других деревьях происходит то же самое. Там все беспробудно спят. Такой храп стоит!»

— Так крепко спать! Уж не околдованы ли они? — спросил Марк.

— Объяснение этому самое простое и прозаическое, мне кажется, — ответил Феррагамо и, помолчав немного, добавил, — но надо быть начеку. Ну, теперь наша очередь действовать, не опасаясь разбудить бандитов.

— Вперед! — решительно скомандовал Шилл, отбросив в сторону всякие сомнения.

Все, стараясь быть незаметными и двигаться без шума, заняли свои позиции. По знаку Феррагамо двери четырех хижин были одновременно вскрыты, и внутрь ворвались нападавшие, держа наготове оружие. Марк встал у входа по приказу Шилла, а тот ринулся в дверь. Однако вскоре Шилл снова появился с ироничной улыбкой на лице.

— Там два бандита. Спят без задних ног. Даже укол меча, приставленного к горлу, не разбудил их.

Остальные бойцы также обследовали внутренность других хижин и вышли с подобным выражением на лицах, красноречиво говорившем, что они обнаружили там то же самое. Феррагамо вышел на середину поляны, и все устремили на него свои взгляды, ожидая, что он скажет.

— Осмотрите остальные хижины, распорядился чародей, — включая и те, что укрыты на деревьях среди ветвей. Я не думаю, чтобы вам кто-нибудь оказал сопротивление, но все же будьте начеку!

Бойцы двинулись исполнять приказ.

— А где же Фонтейна?! — воскликнул Ансар.

— Теперь это всякому понятно, — ответил Феррагамо, — она скрылась. Очевидно, все ее похитители были усыплены наркотиками, и Фонтейна без труда и помех покинула лагерь. Вот почему исчезли лошади.

Ансар, пораженный, застыл на месте с открытым ртом, затем, придя в себя, бросился вместе с другими обследовать последние остававшиеся еще не проверенными хижины. Машинально последовав за ним, Марк обошел все хижины, а потом опустился на землю.

Вскоре все участники экспедиции собрались в центре лагеря.

— Всего их сорок человек, — сообщил Шилл, — но Фонтейны среди них нет.

— Лысый великан увел ее. Только он мог это сделать, — произнес убежденно Марк.

— Что за великан? — спросил озадаченный Ансар.

— Так выглядел один из разбойников, который был с нею, — ответил Феррагамо и еще более запутал брата Фонтейны.

— Вы считаете, что он взвалил ее на себя и скрылся?

— Нет, не думаю. По всему было видно, что они друзья и хорошо относятся друг к другу.

— Откуда вы это знаете?

— Я же чародей, — коротко ответил Феррагамо.

Ансар взглянул на собеседника с недоверием, но ничего не сказал на это. Наступило молчание, которое, через некоторое время, прервал Орм:

— Что же нам теперь делать?

— Бедняжка совсем отчаялась, — произнес Брандел, — она потеряла всякую надежду на спасение!

Даже Марк, услыхав подобные слова от своего брата, не удержался от смеха.

10

После горячего и сытного завтрака Фонтейна стала анализировать создавшееся положение. Бежать? Но ведь в данной ситуации всякая возможность побега исключалась! Хотя ее и не содержали под стражей в прямом смысле слова, все же вокруг было так много заинтересованных в получении выкупа за нее глаз, что всякое ее подозрительное движение, конечно же, не осталось бы незамеченным, не говоря уж о попытке подкрасться к коню и вскочить на него.

— Я все равно убегу! — горячо прошептала она, глядя с вызовом в сторону леса. — С другой стороны, — продолжала рассуждать Фонтейна, — я относительно свободна, в пределах территории лагеря, разумеется, могу передвигаться и делать, что захочу.

Вспомнив выходку Кловера против нее на берегу речушки и то, как она закончилась для них обоих, принцесса решила, что лучше всего будет ей держаться подальше от этих трех собутыльников.

На поляну вышли Дург и Заник и присели к костру, продолжая тихо переговариваться о чем-то и поглядывая иногда на великана Джани, который неторопливо раздавал всем миски с едой. Фонтейна украдкой наблюдала за ним и за разбойниками. Принцессе, сидевшей в стороне на земле, Джани казался поистине великаном.

«Хорошо бы всегда иметь рядом такого друга», — подумала она, сравнив Джани с другими бандитами. Слишком еще молодая и высокомерная принцесса имела обыкновение судить о людях только по тому, как они к ней относятся. «Ведь он этой ночью спас меня и никак этим не воспользовался, не злоупотребил. Все было бы иначе, если бы не Джани. Конечно, его поставил в дверях стеречь меня Дург. Я в этом уверена. Да, мне Джани нравится!»

Подав еду всем без исключения разбойникам, Джани повернулся к Фонтейне и улыбнулся ей.

«Я ему тоже нравлюсь», — подумала принцесса с удовольствием, встала и направилась к великану.

— Я хочу помочь тебе по хозяйству, — произнесла она, хотя помнила, что он глухонемой, сопровождая свои слова жестами, которые ясно дали понять великану, что она предлагает ему свою помощь. Джани понял и тихонько подтолкнул ее в направлении к речушке, а затем пошел вслед за нею, неся в руках огромный котел и посуду, чтобы помыть их на берегу.

Если бы, спустя некоторое время, Дург увидел бы, как высокомерная принцесса с острова Хильд, стоя на коленях на берегу речки, старательно скоблит, чистит, моет и ополаскивает миски и ложки, он бы не поверил своим глазам. То впечатление о характере принцессы, которое Дург вынес из предыдущего общения с нею, убедило его в том, что она злая и сварливая девка. Сейчас бы она показалась ему счастливой и довольной пленницей.

— Добрый день еще раз! — раздался вдруг за спиной принцессы голос атамана шайки. Фонтейна вскочила на ноги, увидела Дурга и выговорила с облегчением:

— А… это вы. Я от неожиданности чуть в воду не упала, так тихо вы подкрались сзади.

— Простите меня. Я не хотел вас напугать. Я пришел, чтобы сообщить вам, что собираюсь послать сегодня на остров Хильд своего человека, который расскажет о вашем положении и о том, какой выкуп мы назначили за вас. Я надеюсь, что все это дельце закончится быстро и благополучно для обеих сторон. Мне кажется, будет лучше, если вы расскажете ему, как добраться до ваших родных, с кем и как разговаривать, чтобы никто не остался внакладе. Вы согласны с этим?

— Да, согласна, — произнесла Фонтейна, немного подумав, и затем добавила. — Разумеется, мои родственники захотят услыхать от этого человека хоть какие-то сведения обо мне, по крайней мере, им нужны будут достаточно достоверные сведения о том, что я жива. Чем скорее ваш человек доберется до них, тем скорее я выйду на свободу.

Дург в ответ на это недоверчиво взглянул в лицо принцессы.

— Вы говорите, что хотите освободить меня за выкуп, не так ли? Ну, а как же я могу верить вам после всего, что вы сделали? Ведь вы же убили Эрика!

— Он сам чуть было не убил меня, размахивая своим мечом! Не надо было ему так играть с оружием! Верьте моему честному слову, положитесь на меня! Ведь пока ни я, ни мои люди вам не сделали никакого вреда!

— Они всего лишь хотели позабавиться со мной!.. — произнесла Фонтейна с горечью и упреком. — Если бы не Джани, который сегодня ночью спас меня от насильников, меня бы постигла еще более ужасная участь, чем смерть.

Сказав это, принцесса содрогнулась от омерзения.

— Хорошо, хорошо! Я как раз об этом и хочу поговорить. Вас, может быть, успокоит известие о том, что один из тех трех нарушителей покоя будет удален из лагеря. Я его направляю в королевство Хильд. Это тот самый Дэг. Он не такой уж болван, каким мог показаться прошлой ночью… Да, это так, — подчеркнул Дург, заметив, что принцесса подняла голову и взглянула на него с удивлением. — Мне рассказали уже, как один из моих людей приставал к вам.

— Но только это был не Джани! Я вас уверяю! — воскликнула Фонтейна.

— Да, я знаю! И сказал об этом мне тоже не Джани, потому что он глухонемой, как вы знаете. Другой мне верный человек, который, не желая поднять оружие против Дэга и его развеселеньких дружков сегодняшней ночью, тихо решил, что лучше будет, если он сообщит мне об этом происшествии, чтобы такого больше не случилось. И я был, конечно, очень удивлен, что вы сами мне этого не рассказали.

— Я бы обязательно рассказала, — ответила принцесса, — и я как раз собиралась это сделать этим утром, но сдержалась.

Помолчав немного, Фонтейна продолжила:

— Итак, именно Дэг отправляется с требованием выкупа за меня. А вы сами верите ему? Захочет ли он вернуться к вам, чтобы принести ответ от моих родных и отдать вам полученный выкуп? Как, вы думаете, он поступит, как распорядится деньгами?

— Вы, действительно, считаете, что ваши родственники так уж сразу захотят расстаться с кучей денег, не повидав вас и не убедившись, что вы живы и невредимы? Нет, разумеется, Дэг всего лишь договорится с вашими родителями, с тем чтобы устроить встречу с вами. Мы встретим доверенное лицо ваших родственников в Барке в назначенный день. Так что настраивайтесь на довольно долгое пребывание здесь. Ведь для путешествия Дэга на остров Хильд, переговоров с вашими родителями и обратное путешествие сюда потребуется, по правде говоря, довольно много времени, и еще далек тот день, когда вы нас покинете. Но тихо! Сюда, кажется, идет ваш защитник и… слуга, в некотором роде. Вот он, ваш Джани. Вы можете теперь чувствовать себя в безопасности. А я постараюсь больше не докучать вам.

Фонтейна внимательно взглянула на Дурга, пытаясь обнаружить скрытую издевку в его словах или на лице, но, ничего не найдя, глубоко вздохнула. Мысль о том, что ей придется пробыть столько времени в этом лагере, среди бандитов, привела ее в уныние. То же самое почувствовал бы и любой другой человек, привыкший к легкой и удобной жизни. Новость, которую ей сообщил Дург, показалась тяжелым приговором для ее нетерпеливой и жаждавшей разнообразия и приключений душе.

— Хорошо, чем скорее Дэг отправится в путь и чем короче будет его путешествие, тем скорее я помогу сама себе уйти отсюда на свободу, — произнесла Фонтейна. Затем, сделав почтительный реверанс, она вежливо попросила Дурга:

— Не поможете ли вы мне отнести эту посуду на кухню к Джани?!

Если бы головорезы Дурга увидали своего атамана, идущего рядом с принцессой и нагруженного целой горой вымытой посуды, они бы подумали, что им это пригрезилось во сне, или, лучше будет сказать, они бы даже не смели взглянуть на него. Разговор между Фонтейной и Дэгом был очень короткий и довольно нелюбезный. Девушка не скрывала вовсе, что ей неприятен человек с таким отвратительным взглядом и повадками, который, к тому же, так ее напугал этой ночью. Его избегавшие взгляда собеседницы глаза, жирные волосы и грязные ногти были далеко еще не самые худшие из множества других отвратительных свойств этого мерзкого человека, поэтому принцесса постаралась как можно короче разговаривать с ним. Она вкратце объяснила Дэгу самую прямую и короткую дорогу до королевского дворца его родителей, каким образом добиться встречи с ними и убедить их выслушать себя. Кроме этого, Фонтейна дала бандиту свое кольцо, сказав, что оно хорошо известно ее родителям, и, если, к тому же, Дэг привезет и вручит им письмо, написанное собственноручно ею, то это наилучшим образом поможет ему убедить родственников принцессы в том, что он действительно представитель банды, захватившей ее в плен и требующей за нее выкуп. Дург сделает приписку на этом письме, требуя от родителей не затягивать дело с уплатой выкупа.

Дэг, сам по себе, был рад, что ему доверили такое задание. По пути на остров Хильд, проезжая через Барк, он намеревался, разумеется, воспользоваться предоставившейся ему возможностью и всласть нагуляться с женщинами легкого поведения. Барк славился в королевстве Арк не столько своим портовым хозяйством, которое было не так уж велико, сколько обилием питейных и увеселительных заведений сомнительного толка. Кроме того, размышлял Дэг, недавний эпизод с опаленными штанами на заду, значительно подорвал его репутацию среди разбойников, поэтому, если ему удастся успешно выполнить поручение и обеспечить всей шайке целую кучу денег, то это не только повысит его собственный авторитет среди грабителей, но даже, кто знаем, поможет ему сместить Дурга с поста атамана.

Таким образом, всех в лагере устраивало предстоящее отсутствие Дэга, который должен был отправиться в этот дальний путь сразу же после полудня. Джани и Фонтейна с облегчением вздохнули, когда увидели удалявшуюся фигуру своего мерзкого врага.

Лишь много лет спустя Фонтейна узнает, какая судьба постигла Дэга, и это случится в тот день, когда к ней вернется то самое родительское кольцо, которое сейчас увозил с собой посланник банды разбойников, и произойдет это при таких странных обстоятельствах, что они поразят ее воображение на всю жизнь.

Предоставленная сама себе в течение сего оставшегося дня после полудня, Фонтейна уселась поудобнее и стала размышлять о своем будущем и настоящем. Анализируя свое нынешнее положение, она, естественно, не могла примириться с ним. «Я не желаю так долго околачиваться здесь, — бушевала мысленно она. — Я хочу снова вернуться к своим родным и друзьям!» При этом девушка вдруг отдала себе отчет в том, что невольно в число своих друзей она включила также уже и Корию, и Марка и Феррагамо. И даже Брандел не показался таким уж отвратительным. Конечно, все они, по ее мнению, не были приятнее и обходительнее в общении, чем те друзья, которые окружали принцессу при дворе короля Пабалана, ее отца, на острове Хильд, но все же — намного лучше, чем свора раболепствующих льстецов-придворных. Вскоре подобные мысли сменились другими размышлениями. Что будет с нею теперь, после смерти Эрика? Захотят ли ее отдать замуж за Брандела?

Она даже вздрогнула от ощущения брезгливости, вообразив его своим мужем. Может, ее отправят обратно к ее родителям в ожидании, пока прояснится ситуация в королевстве Арк, или в надежде отдать замуж за какого-нибудь другого наследника престола из числа остальных королевств архипелага? Такая перспектива ее тоже не устраивала. Сурово нахмурив лицо, Фонтейна решила, что, когда станет свободной, она вернется в деревушку Хоум к Феррагамо, если только он и все остальные простят ей ее выходку. Девушка была уверена, что Кория вступится за нее, а для чародея мнение его супруги достаточно весомо. Разумеется, Марк тоже не станет возражать.

Настроение принцессы постепенно улучшалось. Однако как только она представила, что ожидает ее в ближайшие несколько месяцев среди этой банды закоренелых преступников, отчаяние снова охватило несчастную девушку. Даже если предположить, что Дэг вернется, успешно выполнив поручение атамана, все равно не следует забывать, что до его возвращения ей не избежать развратных приставаний разбойников, против которых она могла рассчитывать лишь на помощь двух вероятных своих друзей и защитников: Дурга, который будет защищать Фонтейну только из корыстных побуждений в надежде получить выкуп за нее, и Джани. Когда она вспомнила о великане Джани, девушке стало легче на душе, и ей уже не хотелось расставаться мысленно с образом, который вселял в нее оптимизм и надежду. Временами она убеждалась в том, что между ними существовало полное взаимопонимание, как будто он точно знал и зорко следил за ходом мыслей в ее голове. Странно было то, что Джани, с такой страшной, вернее, пугающей, наводящей страх, внешностью, был такой деликатный, добрый и даже застенчивый. Девушка испытывала явную потребность всегда иметь рядом с собой верных друзей и надежных защитников. У Фонтейны никогда не было много истинных друзей, потому что ее острый язык и резкая, граничащая с грубостью, манера вести себя отталкивал их от нее. Вот почему мысль об этом добром великане-защитнике и верном друге Джани доставила принцессе истинное удовольствие. Тем не менее настроение девушки все более ухудшалось. Отчаяние, оттого, что положение казалось безвыходным, возрастало настолько, что уже хотелось кричать от досады и боли. Кусая губы, она боролась в себе с ощущением полного провала всех своих надежд, временами испытывая желание разбежаться и удариться о ствол большого дерева, чтобы ее голова разлетелась на куски, лишь бы больше не мучиться от подобных мыслей.

Фонтейна решила про себя, что если ее спасет кто-нибудь от этой опасности, то она никакого иного блага в добавление к этому никогда не пожелает для себя. Также девушка приняла окончательное решение, что если не найдется такого спасителя, или, более того, он найдется и им удастся бежать, но они будут пойманы разбойниками в этом необъятном и запутанном лесу, она не сдастся им живой. И вот когда она совершенно исполнилась подобной решимости, принцесса подняла голову и увидела Джани, незаметно подошедшего к ней и рассматривавшего ее с беспокойством и сомнением. Вдруг его лицо прояснилось, замешательство исчезло, великан подошел еще ближе к девушке, присел на корточки перед нею и взял обеими руками ее руку.

Фонтейна, удивившись, пристально взглянула на Джани. Никто и никогда не отваживался брать таким образом за руку принцессу королевства Хильд, которая, — и все придворные это прекрасно знали, — очень не любила фамильярностей. Однако, к еще большему удивлению, она не почувствовала отвращения, а, наоборот, от этого ей стало даже приятно и покойно. Фонтейна отчетливо почувствовала некую свою власть над этим великаном и силачом и вдруг захотела испытать силу этой власти. Однако тут же такое желание сменилось ее ликованием от счастья: наконец-то нашелся человек, который нежно к ней относился и по-настоящему нуждался в ней!

Джани улыбнулся с облегчением, увидев выражение приязни на ее лице и пожал руку девушки, как бы говоря ей: «Не бойся, все будет в порядке!» Затем поднял ее на ноги и повел на центральную площадку лагеря, где им уже был приготовлен ужин. Великан показал знаками принцессе, чтобы она помогла ему нарезать зелени и овощей и затем направился в свою хижину.

— Что с ним происходит? — прошептала Фонтейна с недоумением в голосе, однако ее замешательство было недолгим. Джани вскоре вернулся и принес полную пригоршню какого-то порошка, который он высыпал в котел с готовой едой, потом хорошенько размешал содержимое котла, зачерпнул ложкой и поднес ее к своему носу, понюхал и остался чрезвычайно доволен своим варевом. Девушка рассмеялась и этим привлекла внимание Дурга и Заника, которые снова пришли раньше других бандитов, чтобы наедине обсудить новости и посоветоваться, как быть дальше.

— Пахнет очень вкусно, Джани! — одобрительно улыбнулась принцесса великану. — Я уверена, твой ужин всем понравится.

И действительно, разбойники были довольны ужином. Уставшая от своих мучительных размышлений, Фонтейна через час отправилась спать и тут же погрузилась в глубокий сон.

Когда на следующее утро Фонтейна проснулась и выглянула из постели, чтобы поприветствовать своего верного и бдительного стража, она с удивлением увидала, что его нет в дверях хижины. Тогда девушка встала, оделась и вышла наружу и почти тут же натолкнулась на Джани, сидевшего возле дверей в ожидании разбойников на завтрак. На его лице сияла широкая и довольная улыбка. Принцесса решила, что причиной хорошего настроения великана является спокойно прошедшая ночь, в течение которой, вопреки ожиданиям, никто не нарушил покоя Фонтейны и Джани. Девушка, улыбнувшись ему, все еще не очнувшаяся ото сна, направилась к речке, чтобы умыться холодной и чистой водой. «Мне надо как следует встряхнуться, — подумала она. — Впереди немало трудностей и опасностей и я должна справиться с ними». Однако Фонтейна еще не оправилась от легкой слабости, оставшейся в ней ото сна, и с наслаждением присела в тени под деревом, чтобы отдохнуть еще немножко, но вскоре опять встрепенулась и встала, вспомнив, что пора ей идти помогать Джани готовить обед.

— Ты вчера был прямо молодец! — похвалила принцесса великана и улыбнулась ему. Он также улыбнулся ей в ответ, отложил в сторону кухонный нож, которым работал по хозяйству, направился в свою хижину и поманил Фонтейну за собой. Постояв немного в замешательстве, девушка все же подчинилась ему и тем самым вызвала непристойные шуточки и свист со стороны присутствовавших при этом разбойников.

Стараясь справиться со стыдом и смущением, охватившими все ее существо и, конечно, отразившимися на ее лице, Фонтейна взглянула на Джани, пытаясь понять, зачем он зовет ее. Войдя вслед за ним в его хижину, девушка увидала, как он ищет что-то среди груды кухонной посуды. Наконец, великан нашел, что искал, и протянул принцессе ту самую приправу, которую накануне вечером использован для приготовления так понравившейся всем еды. Показав на эту приправу одной рукой, Джани другой рукой показал на свою голову и закрыл глаза, давая понять, что он крепко-накрепко заснул. Затем, зачерпнув большую порцию приправы в свою огромную ладонь и изобразив, будто он ее съедает всю без остатка, Джани снова закрыл глаза, но на этот раз дал понять, что сон его стал значительно крепче и продолжительнее.

Недоумевая, Фонтейна стояла перед Джани вся в смущении, не зная, что делать, но вдруг догадка осенила ее:

— Боже мой! Джани, ты накормил нас наркотиками?! В минувшую ночь сон был такой крепкий!

Когда великан подтвердил справедливость ее догадки, девушка тихо и радостно вскрикнула, запрыгала ликующе на месте, подскочила к нему и крепко обняла Джани, стараясь однако не рассыпать такой ценный и нужный порошок в его ладони. После этого, Фонтейна постаралась придти в себя, успокоиться, но никак не решалась выйти из хижины, боясь, что, может, кто-нибудь подслушал ее или догадался об их разговоре.

— Теперь Джани даст бандитам большую дозу наркотика, и когда они заснут еще крепче, мы сможем убежать вместе без какой-либо помехи и не подвергая ничью жизнь смертельной опасности, — размышляла радостно девушка. — Верхом на наших лошадях мы ускачем очень далеко, прежде чем эти преступники очнутся и спохватятся нас. Вот здорово! Оказывается, героин бывает полезен!

Вдруг она вспомнила про Джани и с беспокойством взглянула на великана:

— Джани, ты поскачешь вместе со мной, не так ли?

При этом девушка, чтобы ее спасителю было совершенно понятно, о чем именно она его спрашивает, показала сначала рукой на себя, затем на великана и после этого изобразила, как они вместе спасутся бегством из лагеря. Джани кивнул согласно головой, обнял принцессу за плечи и тихонько подтолкнул к двери. Ее радостное оживление и сиявшее от счастья лицо, на котором она безуспешно пыталась изобразить высокомерное равнодушие к окружавшим, вызвали смешки и грязные намеки у ожидавших еду бандитов, которые толкали локтями друг друга, переглядывались и глазами показывали на девушку, по-своему истолковывая ее радость.

— Грубые и тупые свинья! Как вы смеете грязно думать обо мне?! Ну, погодите, я вам еще покажу, как смеяться надо мной!

Вечером Фонтейна помогала великану Джани раздавать ужин разбойникам. Принцесса разносила миски с едой с самым невозмутимым видом. И вот в тот момент, когда она направилась к костру с очередной миской, она вдруг почувствовала, будто кто-то за ней наблюдает. При этом у нее было такое ощущение, что наблюдал за нею не враг, а друг, который, как ей показалось, смотрел на нее откуда-то сверху. Девушка машинально подняла голову, взглянула на нижние ветви деревьев, но ничего не увидела, передернула плечами, села к костру и сделала вид, что, как и все, ест свою порцию.

— Что же вы так мало кушаете, девушка? Аппетит пропал что ли после утренних удовольствий? — с хитрецой и вожделением спросил один из разбойников, нечесаный и весь заросший.

— Нельзя так неуважительно говорить о людях! То, что делает девушка из королевской семьи, вас не касается! — ответила, возмутившись, принцесса, но тут же добавила примирительным тоном: — Не знаю, почему, но у меня действительно пропал аппетит, а вы ешьте, пожалуйста, ешьте, там еще много еды, на всех хватит.

Оглянувшись на Джани, который в этот момент подсел к ней, Фонтейна улыбнулась великану.

Разбойники ели дружно и много. Было совершенно очевидно, что сегодняшняя еда им больше понравилась, чем вчерашний ужин. Никто из них больше не обращал внимания на Фонтейну и Джани, который, к тому же, с притворной жадностью накинулся на еду и делал вид, что доедает все остатки из мисок бандитов.

Еще было рано ложиться спать, однако вскоре лес вокруг лагеря наполнился отзвуками дружного храпа разбойников. Послушав с полчаса волшебную симфонию из этих отвратительных, но согревавших душу звуков, Джани и Фонтейна, уединившиеся в своих хижинах, решили, наконец, что путь свободен, и направились туда, где стояли стреноженные лошади принцессы и Эрика. Беглецы захватили с собой лишь самые необходимые в пути вещи. Кроме этого, великан вручил девушке кинжал и знаками дал ей понять, что он также вооружен. Фонтейна с благодарностью приняла оружие и подумала при этом:

«Надеюсь, мне не придется воспользоваться им. Я не знаю, сумею ли я хорошо сражаться, но обещаю, что живой им не дамся!»

Вдруг она остановилась, пораженная новой мыслью: «Проклятие! Какая непростительная глупость и забывчивость! Шпага! Шпага Эрика! Кажется, он называл ее „Клинок Аркона“. Я должна забрать ее с собой!» Показав Джани на короткий меч, который висел у него на поясе, принцесса развела руками, как бы показывая ему длинную шпагу, и затем кивнула в сторону лагеря, просительно глядя на своего спасителя. Тот все понял и бросился обратно в лагерь и вскоре вернулся со шпагой Эрика в руках. Фонтейна стояла неподвижно, потрясенная. Эрик мог казаться ей лично сумасбродом и глупцом, но он все же предназначался ей в мужья, так что через несколько месяцев они должны были стать близкими и неразлучными. У принцессы было не так уж много друзей, и она не могла заставить себя скорбеть о гибели того, кто вскоре намеревался лишить ее общения с ними, заточив свою супругу в скрытых от постороннего взгляда королевских покоях. Ее сердце замирало при мысли о том, как она сообщит Марку о смерти его брата.

Джани, заметив мрачное настроение Фонтейны, осторожно и с нежностью взял ее за подбородок, взглянул с настойчивой просьбой в лицо принцессе, сделал другой рукой жест, который красноречиво говорил о том, что времени у них мало и надо поскорее спасаться бегством. Девушка пришла в себя, и они отправились в путь верхом. Лес вокруг лагеря разбойников был очень плотный и местами совершенно непроходимый.

Месторасположение лагеря было подобрано умело. К нему вели несколько трудно различимых для постороннего взгляда тропинок, так что было чрезвычайно маловероятным обнаружение этого укрытия целой шайки отъявленных преступников. Джани и Фонтейне было очень трудно разглядеть в лесу тропинки и одновременно управлять лошадьми.

Некоторое время принцессу устраивало медленное передвижение беглецов по лесу. Девушка мысленно представила себе, что нужно будет сделать, когда она снова обретет свободу. Небыстрая езда верхом вслед за Джани успокаивала ее тревожные мысли. Великан часто оглядывался, чтобы не потерять из виду принцессу, которая всякий раз улыбалась ему приветливо, показывая этим самым, что все у них в порядке. Такая трепетная забота Джани о Фонтейне согревала сердце несчастной девушки.

Думы Фонтейны снова вернулись к ее будущей судьбе и в первую очередь она размышляла о том, что будет делать, когда вернется в дом Феррагамо в деревушке Хоум. Как чародей, Марк и Брандел встретят ее спасителя? Ведь он выходец из шайки разбойников, которые убили Эрика! Однако принцесса была уверена, что все убедятся в том, насколько кроткая и добрая душа у Джани, который ни ей, ни Эрику не причинил никакого вреда. Мысли о будущей встрече с остальными изгнанниками, обосновавшимися в местечке Хоум, оживили Фонтейну, но были прерваны неожиданно тем, что великан вдруг остановил свою лошадь, соскочил с нее и быстро подбежал к девушке. По всему было видно, что он очень страдает оттого, что не может объясниться с нею словами. Джани выразительно дотронулся до руки принцессы, но та ничего не поняла, взглянула на него с грустью и, расстроенная, пожала его руку. Они снова тронулись в путь. Через некоторое время Фонтейна почувствовала усталость и даже позавидовала своим грубым похитителям, которые в лагере продолжали спать крепким сном. Ей было интересно узнать, как поведет себя Дург, когда очнется от наркотического сна и убедится, что принцесса скрылась вместе с Джани. Представив себе эту картину, Фонтейна содрогнулась и поняла, что самое благоразумное с ее стороны будет как можно быстрее и подальше ускакать от этих безжалостных убийц, бандитов и хамов. Подобное решение помогло девушке справиться с сонливостью. В это момент тропа в лесу стала свободнее, деревья расступились, и оба беглеца пустили своих коней во весь опор.

Через несколько часов стало ясно, что они ускакали достаточно далеко от лагеря и могли считать себя в относительной безопасности. Джани жестом попросил Фонтейну остановиться и спешиться. Пока принцесса разминала ноги, великан быстро приготовил вкусную и питательную еду из тех запасов, что им были взяты с собой, при этом он не разжигал костра. Девушке стало холодно, она присела рядом со своим спасителем, прижалась к нему и, согреваясь о его тело, сытно поела вместе с ним. Первоначально ей было неловко от такого соприкосновения. Джани посмотрел на Фонтейну оценивающим взглядом, затем обнял ее одной рукой за плечи и прижал к себе. В первые мгновения уставшая и разнеженная девушка не сопротивлялась и даже почувствовала удовольствие от такой близости, однако затем заставила все же себя подняться, понимая, что в их положении нельзя позволить себе отдых.

Беглецы вернулись к своим лошадям и вскоре снова скакали по все еще темному лесу в том направлении, которое, как им казалось, должно привести их к городу Стейну.

Наступил рассвет, и у путников, проведших ночь в скачке, слипались глаза от усталости. Джани и Фонтейна прекрасно понимали, что скакать по лесу в дневное время — это безрассудно и опасно. Они не нашли хорошего естественного укрытия лошадям, но зато великан соорудил для них ограду с навесом из веток, где лошади могли находиться весь день скрытые от постороннего взгляда. Затем Джани немного дальше по тропе и в пределах видимости от нее приготовил также из ветвей деревьев шалаш для себя и для своей подопечной. Оба беглеца забрали вещи и оружие в это свое временное жилище и устроились там на отдых.

Великан заснул почти сразу, но Фонтейна еще долго не могла заснуть, растревоженная недавними событиями, разглядывая лицо безмятежно спящего великана, который счастливо улыбался во сне. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу и укутанные в один общий плащ. При этом принцесса не испытывала никакой неловкости и не находила ничего постыдного в такой дружбе и близости. Их почти родственные отношения отличались неведомыми ей ранее добротой, заботой, нежностью и искренностью, которые ее постоянно удивляли и умиляли. Она не могла припомнить в своей жизни никого, к кому бы испытывала подобные чувства, доставлявшие ей явное удовольствие и тихую радость. Несмотря на то, что Джани был глухонемой, они легко находили общий язык и понимали друг друга с полуслова.

Принцесса чувствовала, что подобная близость с ее другом и спасителем не грозит ей никакой опасностью, наоборот, она находила в ней свой покой и защиту. Погруженная в эти приятные думы, девушка натянула край плаща себе на нос, устроилась поуютнее и заснула крепким и спокойным сном.

Они проспали таким образом все светлое время дня. Джани несколько раз отваживался покинуть теплую постель и принцессу, чтобы проверить, на месте ли лошади, но все было в порядке. Никто не обнаружил ни лошадей, ни их самих, так что беглецы благополучно дождались темноты. Они пробыли в пути всю ночь и утром снова устроились на отдых. На этот раз Фонтейна, проспав совсем немного, очнулась ото сна от переполнивших ее вдруг беспокойных мыслей и какого-то волнения. Снова, — и уже который раз! — она вспомнила своих недавних похитителей. «Наверное, Дург уже разыскивает нас, — размышляла девушка, — но мы, кажется, окончательно спаслись и теперь мне хочется поскорее вернуться в домик Феррагамо в деревне Хоум». Принцесса сумела убедить Джани в том, что они достаточно далеко ускакали от Дурга, теперь находятся в безопасности и могут позволить себе скакать на своих лошадях днем. Дорога Фонтейне уже была знакома и ей не терпелось поскорее добраться до своих, однако ее не покидало предчувствие новых бед.

Увы! Эти мрачные ожидания несчастной принцессы не обманули ее! Дург и его банда, оказывается, были вовсе не единственными разбойниками в лесу, так что несчастным беглецам довелось столкнуться с еще более безжалостными преступниками в тот самый злосчастный день. Шум среди окружавших их деревьев привлек внимание девушки, когда она вспоминала, какую вкусную еду готовила им всем Кория в домике Феррагамо, и как обходительна она была с нею, принцессой.

Фонтейна хотела закричать, чтобы предупредить Джани, но было уже поздно, так как их окружила толпа грязных, грубых, воинственно настроенных и вооруженных до зубов бандитов.

— О, Господи! Опять? Только не это!

11

Хотя Рехан уже три дня находился в столице Стархилл, ничего нового разузнать ему не удалось. Но это, надо сказать, его и не очень беспокоило. Ему приятно было неспешно бродить по городу, знакомиться с жизнью горожан. Во время таких прогулок, знакомясь в разговорах с жителями, он нашел косвенное подтверждение ставшей ему известной еще раньше молвы о том, что принц и Фонтейна спаслись бегством. Население столицы с еще большей неохотой, чем в портовом городе Грейрок, вступало в общение с иностранцем и отказывалось разговаривать на подобные темы. Для Рехана подобная реакция горожан вовсе не была неожиданностью, и он считал ее нормальной и естественной.

Советник поставил себе целью добиться аудиенции с новым королем Парукканом, для чего предпринял ряд соответствующих шагов, завязал знакомства с крупными коммерсантами и представителями придворных кругов и обратился к некоторым из них с просьбой о ходатайстве за него перед королем и королевой в надежде предложить им свои товары.

Временами Рехан замечал в окружавших его людях что-то странное, но пока еще не мог понять, что же именно это было. Весь в замешательстве, удрученный и недовольный собой, Рехан вспомнил слова Хобана, сказанные перед отплытием:

— Ничего хорошего я не вынес для себя из этого визита.

Однако, пройдет немного времени, и советнику удастся встретиться с главными действующими лицами в тех событиях, которые его интересовали. Рехан получит возможность беспрепятственно произвести свое собственное расследование, ради которого он прибыл в королевство Арк.

Вечером третьего дня своего пребывания в столице Рехан сидел за столом одной из лучших таверн города в компании своих новых друзей и знакомых из числа преуспевающих местных коммерсантов и ремесленников.

Один портной, чрезвычайно интересовавшийся товарами Рехана, но до сих пор не решавшийся сделать свой окончательный выбор, в этот вечер выпил лишку и был болтлив более, чем в обычное время.

— Наконец-то мы избавились от них, — произнес он пьяным голосом. — Ну, что хорошего, скажите мне сделал Асер для развития торговли, а? Не знаете? А я вам отвечу. Ничего! Вообще ничего! Хорошо что теперь его нет! А вот новая власть тратит на себя много денежек и дает нам заработать кое-что!

Портной похлопал по своему карману.

— Это точно, — поддакнул ему кто-то, — королева знает толк в богатствах и любил приобретать красивые штучки!

— Красивые штучки для себя лично! Вот что я слышал!

— Вот именно, они не жалеют государственных средств и тратят их на себя. Если бы Асер узнал об этом, он, наверное, окаменел бы.

— Бедные его сыновья, какая несчастная у них судьба! И все же я вам скажу: нам выгоднее король Паруккан!

— Да здравствует король Паруккан!

— И его жена, королева Амарина!

Все выпили и потребовали принести еще вина.

Рехан сидел молча, наслаждаясь хорошим вином и довольный тем, что разговоры за столом идут в нужном для него русле.

— А я вам еще кое-что скажу, — продолжал подвыпивший не в меру портной. — Они очистили город от паразитов, то есть, от бродяг и попрошаек. Теперь их не видно в городе, не так ли?

— Правильно! — подтвердил кто-то. — На улицах стало больше порядочных людей.

Все присутствующие согласились с этим. Рехан почувствовал, что настал подходящий момент, когда он может позволить себе задать интересующие его вопросы. Советник поднял свой бокал и уже собирался произнести подобающие слова, но в этот момент портной остановил проходившего мимо человека и крикнул:

— Господин офицер! Лука, вот так встреча!

Портному обязательно захотелось поднять тост за успехи в служебной карьере этого военного из королевской гвардии.

— Расскажите нам, какие новости в королевском замке? Выбрала ли, наконец, королева что-нибудь из того, что я ей предложил? Мне очень не терпится поскорее услужить ей!

Офицер подошел и оглядел всех за столом с явным пренебрежением.

— Я уверен, что каждый из вас горит от нетерпения услужить ей. Но имейте в виду, господа. Королева видит всех вас насквозь, и вам не удастся обмануть ее вашими льстивыми языками!

— Мы не сомневаемся в этом, господин офицер. Если не верите, проверьте. Я говорю истинную правду, чтоб провалиться мне на месте!

Портной преданно смотрел пьяными глазами на собеседника.

— Ну что же, вам представляется удобный случай доказать свою любовь к королеве. Скоро будет коронация, и королеве нужны будут новое парадное платье и другие наряды. Старые не подходят. Королева распорядилась найти подходящих торговцев, с тем чтобы они к завтрашнему утру представили во дворец парадное платье, всевозможные наряды из самых лучших тканей и богатые украшения и драгоценности. Королева сама будет отбирать то, что ей больше всего понравится. Мой совет, не упустите этой возможности. Желаю вам всем успеха, господа.

Сказав это, офицер ушел, а за столом воцарилась долгая тишина.

Вскоре собеседники Рехана разошлись по своим делам, а советник вернулся в свою комнату, радуясь неожиданной удаче, хотя она несколько омрачалась неприятными ощущениями в желудке от чрезмерных возлияний вина.

Когда на следующее утро Рехан прибыл на центральную площадь города перед главными воротами королевского замка, то увидел, что там собралось много богатых торговцев, ожидавших приглашения войти в замок. Известие о предстоящей аудиенции нового короля и королевы распространилось по столице, ее окрестностям и всей стране словно лесной пожар, так что теперь, казалось, половина жителей города собралась у главных ворот королевского замка. Здесь были представители всех сословий, как самые богатые и знатные коммерсанты в сопровождении своих слуг и носильщиков, так и скромные ремесленники, трепетавшие над изделиями, изготовленными своими собственными руками. Большая часть из собравшихся не имела никакой или очень малую надежду быть допущенными на аудиенцию в сокровищнице королевского замка, однако всех манила мечта добиться благосклонности монарха и его супруги и разбогатеть, получив соответствующие льготы.

Другие пришли сюда совсем с иной целью. Некоторые, например, явились поторговать в толпе едой или вином, так как знали, что людям придется здесь проторчать целый день, и их товар многим покажется уместны и даже желанным: одним — для поддержания сил в ожидании своей очереди попытать счастья, другим — в утешение после провалившейся попытки добиться удачи. Были здесь и мальчишки с лотками, зазывавшие отведать у них пироги, сладости и дорожные завтраки, а также старухи, торговавшие заговоренным зельем, которое «гарантировало» удачу на предстоящей аудиенции. Не обошлось также и без тех, кто своей профессией избрал не торговлю, а, как бы помягче сказать, перекладывание из других карманов в свой собственный различных вещей, принадлежавших зазевавшимся ротозеям, в частности, их тугих кошельков. Ну, и, наконец, не преминули прийти сюда и всевозможные задиры, забияки и хулиганы, единственным желанием которых было оскорбить кого-нибудь, затеять скандал или драку.

Ворота все еще были крепко заперты с обеих сторон прохода через крепостную стену между двумя башнями, а над воротами, на парапете между этими башнями, стояли солдаты, с равнодушием разглядывавшие толпу. Одним словом, собравшийся у королевского замка народ представлял собою многокрасочное и шумное зрелище.

Рехан решил не принимать участия в этом соперничестве за право быть допущенным на аудиенцию. Он уселся за столиком одного из кафе под открытым небом, располагавшихся по краям площади, и размышлял о том, как бы ему с большей эффективностью употребить обнадеживающую тяжесть кожаного кошелька в кармане сюртука с той же самой целью, с которой собралась вся эта многочисленная толпа перед королевским замком. Он заказал себе искристого шипучего вина, пирожное и стал ожидать развития событий.

Прошло достаточно много времени и вот, наконец, в запертых крепостных воротах открылась дверца, и из нее вышли два воина. Тут же на них обрушился град вопросов, в особенности от тех, кто их знал лично.

— Гордон, а я тебя здесь поджидаю!

— Лука, ты хорошо меня знаешь! Пропусти меня, прошу!

— Подите сюда, капитан!

Воины, не обращая никакого внимания ни на выкрики, ни на людей, подошли к большому камню, высившемуся возле крепостной башни, и один из них влез на этот камень, с тем чтобы его было видно толпе. Он подождал, когда наступит полная тишина, и зычным голосом прокричал:

— Терпение, друзья, терпение! Всем вам, конечно, хочется не упустить свой шанс и попасть на аудиенцию вместе с вашими подношениями королеве. Но никто не будет допущен туда до тех пор, пока здесь не будет наведен порядок. Во-первых, пожалуйста, отойдите подальше от ворот замка.

Послышалось недовольное ворчание толпы, шарканье многочисленных ног, и, наконец, перед воротами образовалось некоторое пространство, свободное от людей. Обеспечив первоначальный порядок, воины снова скрылись в проеме дверцы в крепостных воротах. Вскоре они появились опять и замерли у входа, скрестив свои мускулистые руки на груди. На какое-то время Рехану показалось, что это были не живые люди, а механические фигуры в латах. Но вот офицер снова заговорил:

— Всем оставаться на своих местах, пока я буду вызывать вас одного за другим для входа в замок. Повторяю, каждому будет предоставлена возможность заявить о себе, но мы будем впускать в замок только небольшими группами.

Офицер спустился с камня, жестом заставил умолкнуть возобновившиеся было крики толпы и тихо приказал своему помощнику:

— Лука, не впускайте никого, кто идет с пустыми руками.

Лука улыбнулся и ответил:

— Нельзя оценивать людей только такой меркой.

— Ну, хорошо! Но тогда имейте в виду, что нам придется проторчать здесь целый день. Начинайте впускать людей!

Открылись ворота замка, но никто не бросился в них без приглашения. Под контролем военной стражи поток приглашаемых направился в замок. Однако большая часть входящих вскоре снова появлялась в воротах с кислым выражением на лице, неся обратно свои оказавшиеся ненужными королеве товары. Они расходились по домам или собирались за столиками близлежащих питейных домов, чтобы там заглушить свою печать от поражения. Некоторые, — и таких было очень мало, — возвращались с пустыми руками, но зато с самодовольным выражением на лице, вызывая зависть и даже недоброжелательные взгляды отдельных людей.

Рехан ждал, когда рассосется толпа, наслаждаясь теплом и светом яркого солнца и вкусным завтраком. Советник уже собирался встать и пойти, как и все другие, попытать свое счастье, как странная возня привлекла его внимание. Недалеко от него какой-то купец, одетый не по-летнему в плащ с меховой подкладкой, захлопал себя по карманам, ахнул и кинулся бежать, пытаясь поймать щуплого оборванца-мальчишку, который, ловко обегая людей, попадавшихся ему на пути, стремглав убегал от своего преследователя. Купец, отчаявшись догнать его, закричал:

— Держите вора!

Толстый стражник, несмотря на свою тучность, проворно бросился вдогонку за мальчишкой и с необычайной ловкостью поймал-таки воришку. Он отнял у преступника кошелек и вернул его обворованному купцу, который уже подбежал к ним с побелевшим, как молоко, лицом, тяжело запыхавшись.

— Это ваш кошелек? — спросил купца стражник.

— Да, мой, — ответил измученный, но довольный купец. — Спасибо!

— Возьмите и спрячьте его как следует, — хрипло промолвил стражник, отдавая купцу кошелек.

— А ты иди за мной, дурачок! — повернулся он к воришке. Мальчик вытаращил глаза, громко завыл и задергался, пытаясь вырваться из рук стражника, который мертвой хваткой держал незадачливого малолетнего преступника. Оборванец вдруг затих, перестал таращить глаза, обессилел и уже казался послушным и покорным щенком.

— Теперь нам долго не видеть этого беднягу, — произнес сидевший за соседним столиком мужчина.

— Тем лучше, — поддакнул ему его сосед.

Происшествие вскоре было забыто, и Рехан решился, наконец, подняться со своего места. Он направился к стражникам, пристально глядя на одного из них, который, заметив это, пошел навстречу советнику и, приблизившись, вопросительно взглянул на него. Рехан вынул из своего кармана пару серег с сапфирами и положил их в ладонь стражника. При виде такой роскоши стражник почтительно склонился перед советником, вручил ему пропуск в замок в виде маленькой деревянной дощечки с вырезанным на ней условным знаком и сказал:

— Отдайте это нашему начальнику в крепостных воротах и скажите ему, что вам надо видеть Корзена. Он пропустит вас, если вы покажете такую драгоценность.

Корзен был главным казначеем короля. Рехан улыбнулся с облегчением, поняв, что с таким товаром, который он может предложить, ему нигде и ни в чем отказа не будет. Теперь он знал, что ему надо делать.

Его пропустили в главные ворота замка, он прошел мимо будки стражников и направился к каменным палатам слева от ворот. Оттуда его направили в кабинет Корзена, где главный казначей принимал посетителей, сидя за огромным столом, оценивал приносимые ими товары и отдавал некоторые из них своим двум помощникам, которые регистрировали и упаковывали принятые на комиссию предметы, а затем относили их в соседнее помещение.

Корзен жестом указал Рехану кресло напротив себя и пригласил его сесть, сказав:

— Я надеюсь, вы не отнимете понапрасну у меня время. Наши солдаты не всегда могут отличить настоящие драгоценные камни от подделки.

Рехан молча вынул из кармана и положил пред главным казначеем ожерелье и два перстня в прекрасной упаковке, а затем добавил к ним серьги с сапфирами.

Корзен был не только умудренный опытом специалист в своей области, но и очень сдержанный человек. Он сразу и по достоинству оценил все великолепие и роскошь представленных Реханом ювелирных изделий, но ничем не выдал свое восхищение ими, зато его помощники при виде их застыли как вкопанные, широко раскрыв глаза и не смея дышать. Сапфиры и опалы тускло поблескивали при свете дня в своих гнездах из серебра. Особенно красивым казалось ожерелье. Это было настоящее произведение искусства, выдающееся достижение и результат вдохновенного труда великого мастера серебряных дел. Рехан снова уселся в свое кресло с видом человека, заслуживающего полное доверие и расположение.

— Вы желаете оставить все это в вверенном мне хранилище королевских драгоценностей и казны, — промолвил Корзен таким бесстрастным тоном, что эта его фраза была воспринята Реханом скорее как констатация факта, чем вопрос; при этом главный казначей склонился над журналом регистрации поступающих на хранение драгоценностей, показывая тем самым, что он нисколько не сомневается в утвердительном ответе советника.

— Да, разумеется, — степенно сказал Рехан.

— Ваше имя? — спросил Корзен.

— Меня зовут Палмар, я с острова Арлон.

Главный казначей, вручив Рехану специальный пропуск, сказал ему:

— Возвращайтесь в четыре часа пополудни к главным воротам замка и покажите страже этот пропуск.

— Благодарю вас.

После полудня Рехан присоединился к группе допущенных к аудиенции с королевой купцов и ремесленников, учтиво поздоровался со всеми и выслушал в ответ дружеские приветствия, в которых были слышны тонки явной подозрительности соперничества. Затем он кратко расспросил каждого о том, с каким товаром приглашенные прибыли на аудиенцию. Советнику очень хотелось спросить что-нибудь о судьбе Фонтейны и тех идиотов-принцев, с которыми, как предполагается, она спаслась бегством, но сдержался, боясь, что это будет неуместным. Наверное в эти минуты мысли каждого из присутствовавших были заняты лишь ожиданиями появления новой королевы Амарины. Рехан показал страже свой пропуск и был впущен в дверцу главных ворот замка.

Аудиенция состоялась в зале, которая, очевидно, в обычное время использовалась для проведения обедов. В одном из углов залы стоял круглый стол, на котором были разложены всевозможные драгоценности и ювелирные изделия. Стулья были отодвинуты от стола и расставлены вдоль стен залы, а на них были разложены рулоны самых изысканных тканей, украшений и скульптур. На стенах были развешаны всевозможные платья, рядом с которыми стояли взволнованные владельцы или творцы этих произведений портновского искусства. Казалось, присутствовавшие были допущены в святая святых королевской сокровищницы, в самый центр, в самое главное помещение казны монарха. Роскошные ковры и государственные штандарты, украшавшие стены залы, казались серыми по сравнению с многоцветьем выставленных для обозрения товаров.

Лучи солнца проникали в залу через огромные окна, выходившие во внутренний двор замка, и наполняли все ее пространство искрящимся светом.

Как и многие другие, Рехан сначала занялся поисками своего собственного товара, который был отдан для официального его представления королеве, чтобы сравнить его с другими подобными. Однако никаких других изделий из серебра с драгоценными камнями в зале не было.

Вдруг в зале наступила полная тишина. Взоры всех присутствовавших обратились на входную дверь, в проеме которой появился важный и безукоризненно одетый слуга, возвестивший:

— Господа, внимание! Их Величества Король и Королева!

В залу вошли Паруккан и его супруга Амарина, шедшая с ним под руку. Все склонились перед ними в приветственном поклоне. Рехан сделал то же самое совершенно машинально, так как у него голова шла кругом от великолепия и пышности приема.

Королева оказалась самой красивой из всех женщин, которых когда-либо знал или видел Рехан. Она была стройная и небольшого роста, одета была в изящное платье голубого цвета, прекрасно на ней сидевшее. Роскошные белые с золотым оттенком волосы были уложены в великолепную прическу. Черты ее овального лица были изящны, и это изящество линий мягко, ненавязчиво, но с полной очевидностью подчеркивалось необычайно большими и выразительными глазами цвета фиалок, взгляд которых охватил сразу всю залу и пленил всех находившихся в ней. Пристальный взор королевы задерживался на несколько секунд на каждом лице. Когда очередь дошла до Рехана, то совершенно подсознательно и неожиданно для него самого его глаза непонятным образом оказались в полном подчинении чарующего и как бы дурманящего взгляда королевы и никак не могли оторваться от ее глаз. Не имея сил стряхнуть с себя это оцепенение, Рехан почувствовал странную дрожь во всем теле, а также какую-то незащищенность и даже безволие.

Амарина улыбнулась и отошла от Рехана к другим, но даже после этого оцепенение его не прошло. Когда заговорил Паруккан, то звук его голоса оказался полной неожиданностью для Рехана, который, будто завороженный, не сразу понял, от кого исходит этот голос, что он произносит и вообще зачем звучит здесь. Король оказался коренастым мужчиной с крепким мускулистым телом и военной выправкой, шатен с голубыми глазами. Рядом с королевой он казался на несколько лет ее моложе и производил впечатление совершенно никчемного и никуда не пригодного человека.

— Господа, добро пожаловать. Как вам известно, наша коронация состоится через несколько дней, и нам предстоит еще сделать многое, чтобы хорошо подготовиться к ней. Церемонию эту необходимо провести подобающим образом и сделать ее вполне достойной такого важного события и моей дорогой супруги и королевы.

Паруккан преданно взглянул на Амарину, которая улыбнулась ему в ответ.

«Я нисколько не удивлюсь, если окажется, что он одурманен или загипнотизирован», — подумал Рехан.

— Благодарю вас за то, что вы, не пожалев трудов, оказали нам почтение и любовь, проявили внимание к нашим заботам и представили нам для выбора все с мое лучшее, что у вас имеется. Уверяю вас, мы не останемся в долгу перед вами и сумеем достойно отблагодарить, если ваши товары будут отвечать высоким требованиям, соответствующим этому торжественному событию. Я никогда бы не простил себе, если бы не предоставил моей любимой супруге и королеве полную свободу и право выбора, тем более, что она несравненно больший знаток и ценитель столь изящных предметов, чем я.

Среди присутствовавших прошел вежливый и одобрительный смешок.

— Дорогая, прошу начинать! — предложил Паруккан своей супруге Амарине, обведя широким жестом руки разложенные в зале товары.

Сопровождаемая королем Парукканом и главным казначеем Корзеном, угодливо прислуживавшим им обоим, Амарина начала обход выставки-продажи. Когда что-либо привлекало ее внимание, главный казначей подзывал владельца этого товара, с тем чтобы он давал соответствующие пояснения и ответы на вопросы, интересовавшие королеву, и если они удовлетворяли Амарину, то владельца подводили к соответствующему помощнику главного казначея для завершения сделки и окончательного оформления купли-продажи. Паруккан разговаривал любезно, держался приветливо и ни единым словом не мешал выбору королевы.

Рехан терпеливо ждал, затаив дыхание, когда королева приблизится к тому месту стола, где лежал его товар. Не успела Амарина подойти к драгоценностям советника, как они тут же привлекли ее внимание и почти сразу вслед за этим она устремила свой пристальный взор на взволнованное лицо Рехана, который выступил вперед на несколько шагов, давая понять, что он и есть владелец этих ювелирных изделий. Королева снова взглянула на драгоценности и затем прошлась вдоль стола, как бы желая сравнить эти предметы роскоши с другими аналогичными, но ничего подобного не обнаружила.

Рехан был ошеломлен. «Не может быть, — думал про себя советник взволнованно. — Здесь ничего более достойного нет. Неужели ей они не понравились?!» Набравшись все же терпения, Рехан внимательно следил, как Амарина рассматривала предметы, разложенные на столе. Когда она стала разговаривать с очередным владельцем какого-то приглянувшегося ей товара, королева мельком взглянула еще раз на Рехана, а потом еще раз, но уже пристально, и снова улыбнулась ему.

«Что она играет со мной?» — продолжал волноваться Рехан. Он снова почувствовал приводящую его в замешательство дрожь во всем теле и попытался бороться с безотчетным страхом. Вслед за этим советник стал уже опасаться, что королеве каким-то образом станет понятным, что он вовсе не купец с острова Арлон, промышляющий драгоценностями, а важный сановник, опытный и образованный придворный, знающий толк в изящных и дорогих украшениях. Несмотря на солнечное тепло, наполнявшее залу, Рехана бил озноб.

Тем не менее он все еще не нашел в себе сил оторвать глаза от Амарины. Вероятно, королева передумала и мысленно отказалась от предлагаемого Реханом товара.

Прошло немало времени, пока Амарина обошла весь стол и ознакомилась со всеми предметами, выставленными на нем. Не раз Рехану казалось, что с ним вот-вот произойдет истерика, а натянутые как струны нервы лопнут от напряжения с минуты на минуту.

Королева снова взглянула на сапфиры и ожерелье из опалов, но ничего не сказала. Рехан затаил дыхание.

— Они очень милы! — произнесла, наконец, Амарина своим мягким и сладкозвучным голосом. — Не понимаю, почему я прошла мимо них раньше? Чьи они?

— Купца Палмара с острова Арлон, миледи, — ответил с готовностью услужить главный казначей Корзен, кивком головы подзывая Рехана, который в этот момент нашел в себе силы взять себя в руки, вышел вперед на несколько шагов и поклонился. Амарина взглянула на него пристально, и Рехан от смущения стал поправлять на себе платье. В непосредственной близости ее глаза показались ему еще более необычайными.

Советнику очень хотелось узнать, не загипнотизирован ли он ею, и если да, то немедленно собрать всю свою волю и разум, чтобы противостоять этому воздействию.

— Скажите мне, Палмар, — спросила королева Рехана, а про себя подумала: «Какое красивое и звучное имя придумал он себе для маскировки!» — Вы своими руками изготовили эти драгоценности? Очень тонкая, изящная работа!

— Нет, миледи, эти драгоценности не моей работы, но я строгий ценитель подобной красоты, которую создали серебряных дел мастера нашего королевства.

— На острове Арлон, не так ли? — спросила Амарина Рехана.

— Да, миледи. Вот эти опалы… — начал было Рехан, но затем почему-то смутился, и забормотал путано, сам не зная, о чем говорить и что делать. — Эти опалы добываются там, далеко, и я надеюсь, что эти сапфиры не имеют себе равных на всех наших островах.

Сказав это, Рехан взглянул на главного казначея Корзена, ища авторитетной его поддержки и подтверждения своих слов, но изможденное лицо Корзена никак не отреагировало на косвенную просьбу советника.

— Что же вы хотите за это ожерелье, Палмар?

— Всего лишь чтобы вы надели его на вашу красивую шею, миледи.

Амарина рассмеялась:

— Такая цена мне подходит. Подойдите, помогите мне застегнуть его. — Рехан взял дрожащими руками ожерелье и открыл замок. Королева повернулась к нему спиной, а Рехан положил ей на шею ожерелье и застегнул замок на нем, при этом советник еле сдержал почти неодолимое желание поцеловать красивую шею Амарины, которая затем повернулась к нему лицом, а он окончательно поправил ожерелье на ней. После этого королева взглянула на Рехана и промолвила: — Если вы желаете встретиться со мной наедине, приходите к хозяйственным воротам замка после захода солнца.

Рехан замер, не веря своим ушам, и невольно оглянулся, но не заметил в окружавших их людях даже малейшего намека на то, что они могли услышать последнюю фразу Амарины с этим невероятным приглашением. Даже Корзен и Паруккан, находившиеся рядом каким-то чудесным образом не слышали последней фразы королевы.

Амарина улыбнулась и спросила:

— Так вы придете, Палмар?

На этот раз у советника отпали все сомнения, так как новый четко сформулированный вопрос был обращен непосредственно к нему.

— Да, миледи, — пробормотал Рехан.

— Очень хорошо! — промолвила Амарина и, повернувшись к Паруккану, сказала ему. — Ну, что ты скажешь на это, дорогой? Идет ли мне это ожерелье?

— Замечательно, дорогая! Такое ожерелье больше всего идет тебе.

— И за него уже уплачено! Улыбнувшись, она снова повернулась к Рехану.

— Вы умеете говорить приятные слова, купец, но я не могу позволить вам быть таким щедрым и великодушным. Если я приму от вас этот дар, ко мне перестанут ходить другие коммерсанты и даже будут скрывать от меня свои самые красивые товары, боясь, что я буду вынуждать их быть такими же щедрыми, как вы. Кроме того, нехорошо королеве оставаться в долгу перед кем бы то ни было. Корзен, соблаговолите назначить всему этому комплекту украшений приличествующую ему цену. Я хочу надеть их на коронацию.

— Благодарю вас, миледи, — единственное, что мог произнести на все это Рехан.

Вскоре король и королева покинули залу, закончив приобретение понравившихся им товаров. После их ухода обстановка в зале значительно разрядилась, а разговоры оживились. Рехан сохранял молчание, несмотря на то, что многие подходили к нему с поздравлениями, а когда Корзен закончил оформление расчетов по оплате купленных у него драгоценностей, советник также вскоре покинул залу, вернулся в свою гостиницу и прилег отдохнуть.

Рехан чувствовал себя обессиленным настолько, что долго не мог заснуть и даже о чем-либо думать; встревоженный мозг его никак не мог успокоиться. «Что со мной происходит? Зачем я влез в эту авантюру? Мне следует уехать сейчас же из города, ведь я получил причитающиеся мне деньги!»

Однако в глубине души советник прекрасно понимал, что через час после заката солнца он обязательно придет к хозяйственным воротам королевского замка.

Дверца в хозяйственных воротах королевского замка открылась вскоре после прихода туда Рехана.

Удивляясь своей собственной смелости и безрассудности, советник вошел в дверцу ворот и увидел, что ее охраняют два стражника. Рехан вздрогнул, остановился и, весь в панике, хотел было вернуться, но вовремя заметил, что оба воина ведут себя самым странным и невероятным образом, так как даже не заметили его присутствия, хотя это было невозможно, и продолжали переговариваться между собой тихими голосами, совершенно игнорируя появление постороннего человека.

Справа во дворце открылась какая-то дверь, и в ее проеме появилась Амарина, которая, не произнося ни слова, жестом поманила Рехана к себе. Сердце у советника сильно заколотилось, но он взял себя в руки и решительно направился к ней. Когда Рехан приблизился к королеве, удалившись от ворот замка, один из стражников подошел к дверце и с самым рассеянным видом закрыл дверцу за советником, так и не заметив вошедшего через нее внутрь замка незнакомца. Войдя в дверь, где стояла Амарина, Рехан пошел вслед за нею по каким-то коридорам и, наконец, очутился в роскошной гостиной. Амарина усадила Рехана и подала ему бокал вина. Затем она уселась сама в соседнее кресло и также взяла в руки бокал вина, улыбнувшись своему гостю.

— Выпьем за благородных коммерсантов! — предложила Амарина тост, поднимая свой бокал.

— И за вас, миледи, которую они украшают, — произнес, в свою очередь, Рехан, удивившись тому, что голос у него заметно окреп и успокоился. — Нет, вашей красоте не нужны украшения.

Они оба отпили несколько глотков.

— Простите, — продолжила Амарина, — я никогда не была на острове Арлон и даже не подозревала, что у вас на родине до сих пор сохранились такие искусные мастера и такая тонкая работа по драгоценным камням.

«Она вовсе не для беседы о ремесленниках позвала меня к себе, — подумал про себя Рехан. — Но тогда для чего же именно? Будь осторожным!»

— мой родной остров хотя и далеко от вашего, но это не захолустный или провинциальный остров, миледи.

— Конечно, конечно! Скажите, не побывали ли вы на других островах, прежде чем прибыть на наш остров? Ну, например, в королевстве Хильд?

Рехану пришлось мобилизовать весь свой опыт, накопленный в области ведения дипломатической игры и придворных интриг, чтобы ни одним мускулом на лице не выдать свои истинные мысли и чувства.

— Судно, на котором мне довелось отплыть с острова Арлон, направлялось в королевство Старлен, а не на остров Хильд, миледи, — ответил Рехан.

— Но обычно в это время года торговые суда сначала направляются на остров Хильд, не так ли? — настаивала Амарина.

— Да, это так, но не всегда и не каждое судно.

— Я это потому спрашиваю, что поскольку остров Хильд самый близкий к нам сосед, для нас чрезвычайно важно, — и мы этого очень хотим, — восстановить дружеские отношения с королевством Хильд. Однако, как бы вам сказать… есть определенные трудности.

— Миледи?! — начал было Рехан, но вдруг почувствовал, — и это было впервые в его жизни, — что его сознание оторвано от его тела, он как бы перестал владеть самим собой. «Она, кажется, все про меня знает! — подумал советник. — Но, тогда, каким образом это ей удается?»

— Ну, хорошо, Палмар, вы же не станете меня уверять, что совершенно не знаете, о том, что принцесса с острова Хильд Фонтейна находилась здесь до недавних пор, так как была помолвлена с наследником престола нашего королевства. Однако, с тех пор как здесь изменилась ситуация, ее местопребывание пока не известно.

— До меня дошли кое-какие слухи, миледи, но на них нельзя положиться.

— Очевидно, тот, кто вам сообщил об этих слухах, был один умный, образованный и воспитанный человек из высших кругов общества, я полагаю. Знайте, во мне растет самая искренняя симпатия к вам.

Рехан замер, затаил дыхание и… ничего не смог ответить королеве на это.

— Скажите, Палмар, вы также с симпатией относитесь ко мне?

Советник взглянул пристально на Амарину и вдруг с изумлением увидел, — не в воображении или во сне, а наяву! — совершенно обнаженное великолепное тело Амарины. Вслед за этим на него нашла непонятная слабость. Струйки пота потекли у него по спине.

Наконец, Рехан произнес хриплым голосом:

— Без сомнения, вы — самая красивая и желанная для меня женщина на Земле!

— И вы хотели бы узнать меня ближе?

Рехан кивнул головой утвердительно.

— И я тоже хочу, — с улыбкой произнесла Амарина. — Но прежде я хочу кое о чем попросить вас.

— Все что угодно! — промолвил шепотом Рехан, отбрасывая в самый дальний уголок своего мозга остатки трезвого сознания.

— Мне нужно, чтобы вы отправились на остров Хильд. Коммерсант такого высокого уровня, как вы, найдете дорогу ко двору короля этого государства, сумеет познакомиться с высокопоставленными придворными и… — Амарина остановилась, а в это время Рехан лихорадочно соображал, как ему отнестись к этим неожиданным поворотам ошеломляющего развития событий; помолчав немного, королева продолжала. — мне крайне важно знать из первых рук, от человека, которому я доверяю, точные сведения о том, как к нас относятся в королевстве Хильд. Каковы их планы? Вернулась ли туда принцесса Фонтейна? И если возвратилась, то кто прибыл вместе с нею? И так далее.

— Так, значит, это правда, — промелькнуло в голове Рехана. — Фонтейна спаслась бегством.

— Если вы согласны выполнить для меня эту просьбу, то я буду еще больше ценить вас. Кроме этого, я хочу попросить вас вернуться сюда через некоторое время, и тогда вы убедитесь в том, что я умею быть благодарной тем, кто, со своей стороны, старается быть полезным для меня.

Последние слова были произнесены таким страстным тоном, что Рехан почувствовал невольный сладостный трепет во всем своем теле.

— Да, конечно, я согласен, — ответил он, — и, разумеется, я постараюсь вернуться к вам раньше, чем вы предполагаете, ведь я не хочу надолго расставаться с вами.

— Я тоже не хочу расставаться с вами, — промолвила Амарина, — но поверьте, это необходимо. У нас будет достаточно возможностей, чтобы насладиться друг другом… когда вы вернетесь с выполненным поручением.

— Но… каким образом я смогу передавать вам информацию, если это потребуется еще до того, как мне удастся вернуться сюда. Ведь я не могу полагаться на других людей!

— Сейчас я вам все объясню, — ответила Амарина, встала, подошла к письменному столу и достала из одного выдвижного ящика небольшой предмет. Затем королева вернулась, подошла к Рехану, вложила этот предмет в руки советнику и вновь уселась рядом с ним. Рехан стал разглядывать предмет. Это был внешне ничем не приметный, размером с обычный кулак, кусок, по-видимому, какого-то непрозрачного стекла шарообразной формы, молочно-белого цвета, который первоначально показался советнику легким, но на поверку оказавшийся довольно тяжелым.

— Вглядитесь как бы внутрь него и мысленно позовите меня.

— Что за чертовщина?! — подумал Рехан, разглядывая шар, но все-таки сделал так, как попросила королева, и в тот же миг шар стал прозрачным, и внутри него Рехан увидел маленький портрет Амарины.

— Это вовсе не чертовщина! — явственно промолвил портрет.

Изумленный, Рехан быстро оглянулся на живую Амарину и увидал, что она продолжает сидеть рядом с ним, как ни в чем не бывало, улыбаясь своему собеседнику, пришедшему в полное замешательство от небывалого зрелища.

— Это так называемый «всевидящий камень», — объяснила королева все еще не пришедшему в себя советнику, — минерал, немного напоминающий горный хрусталь, который в наше время почти не встречается на Земле, но много-много веков тому назад, в эпоху, именуемую Веком Чародеев, он был одним из самых распространенных и ценимых минералов. С его помощью мы сможем встречаться в любое время и разговаривать без помех, как вот сейчас, в этой комнате.

Подобное объяснение лишь еще больше увеличило изумление Рехана.

— Предупреждаю, — продолжала Амарина, — не пытайтесь использовать всевидящий камень для связи с другими людьми, а только со мной, иначе он потеряет навсегда свое волшебное свойство.

— Вы доверяете мне бесценную вещь! — воскликнул Рехан. — Когда же мне можно приступить к делу?

— Чем раньше вы начнете, тем скорее закончите его, и тогда я позову вас к себе.

— Я хочу отправиться завтра же!

— Неплохо! Но все-таки лучше будет, если вы отправитесь сейчас же.

— Да, правильно! — с воодушевлением ответил Рехан, решительно встал, поправил костюм и положил в карман всевидящий камень, который снова стал непрозрачным и опять приобрел молочно-белый цвет.

Амарина повела его обратно той же самой дорогой к хозяйственным воротам королевского замка. Снова, как и в первый раз, стражники не заметили промелькнувшую мимо них фигуру постороннего человека. Впрочем, по их поведению было видно также, что осталось незамеченным ими и появление самой королевы.

Амарина подошла вместе с Реханом к воротам, открыла в них дверцу, прижалась к нему и поцеловала его в губы. Советник заметил, что глаза Амарины сверкнули каким-то странным блеском и наполнили все его тело неизъяснимым блаженством.

— Не подведи меня, не обмани моих надежд на тебя, Рехан, — вдруг произнесла королева, явственно назвав советника его настоящим именем, а не тем, которое он выбрал себе для конспирации.

Перед мысленным взором Рехана мелькнуло видение какой-то глухой темницы, наводящей чувство безысходности, уныния, отчаяния, его сердце сжалось тревожно, а душа содрогнулась от ужаса, однако, увидев улыбающееся ему лицо Амарины, советник успокоился и почти сразу забыл этот мимолетный кошмар.

— До скорой встречи! — нежно прошептала Амарина, выпуская Рехана наружу и закрыв за ним дверцу в крепостных воротах.

Только тогда, когда Рехан прошел добрую половину пути к гостинице, где остановился, он вдруг вспомнил, что Амарина, прощаясь с ним, назвала его настоящим именем.

12

— Позвольте мне объяснить вам все, милорд.

— Уж, пожалуйста, сделайте мне эту милость, Лорент. Я ведь направил вас с совершенно определенной целью, чтобы вы, находясь неотлучно рядом с моим сыном, контролировали его юношеские порывы и предохраняли от необдуманных поступков. И что же я вижу теперь?! Вы вернулись один и сообщаете мне, что мой сын остался на острове Арк!

— Ансар остался в надежных руках, милорд, а между тем было совершенно необходимо, чтобы один из нас вернулся с важными новостями, и был выбран именно я!

— Так что это за новости? — вовремя вступила в разговор королева Адесина, оторвавшись от рукоделия и взглянув на Лорента с выражением ожившей надежды в ее светло-зеленых глазах.

— Принцесса спаслась бегством из королевского замка в столице Стархилл в тот момент, когда там произошел государственный переворот.

— Слава Богу! — воскликнул король Пабалан. — А вы уверены в этом?

— Уверен. Фонтейна, вместе с сыновьями короля Асера и придворным чародеем сумели вырваться из столицы и добрались до южной оконечности острова Арк.

— Вы сказали, придворный чародей? Его звать Феррагамо?

— Да, миледи.

— Я была уверена, что этот старый и опытный интриган сумеет избежать опасностей, — промолвила с облегчением королева. — Как он вам показался?

— Он все еще полон энергии, присутствия духа и чародейских способностей.

— Ох уж мне эти чародеи! Что же его магия не помогла ему предвидеть и предотвратить смерть короля? — проворчал Пабалан с горечью. — Ведь Асер погиб, не так ли?

— Да, милорд. Слухи о смерти короля Асера подтвердились.

— Вы виделись с Феррагамо и остальными?

— Да, это было в прибрежной деревушке под названием Хоум. Наша высадка на берег прошла благополучно.

Королева, возвращавшаяся всякий раз при первой же возможности к отложенной вышивке, которой она отвлекала себя от треволнений и неприятных разговоров, снова подняла свой взор на Лорента и сказала:

— Простите меня, Лорент, но все же я позволю себе спросить вас, так как я не все поняла до конца. Если все произошло так, как вы говорите, почему же тогда Ансар и Фонтейна не вернулись вместе с вами из этой деревушки Хоум?

— Вот именно! — поддакнул Пабалан. — Где они? Король перестал нервно и озабоченно вышагивать по комнате и пристально взглянул на придворного.

— Боюсь, рассказ об этом будет посложнее…

— Вы боитесь?! — вскрикнул Пабалан. — В чем дело? Что случилось там?

— Дай ему сказать, дорогой, — мягко перебила мужа Адесина, однако в глазах ее вновь появилась тревога за своих детей.

— Похоже, Фонтейна, то ли по собственному желанию и воле, то ли ее принудили к этому, — я пока этого точно не знаю, — приняла участие в глупой авантюре Эрика, старшего сына короля Асера.

— Не тратьте время на лишние слова, Лорент! Я прекрасно знаю, кто такой Эрик. Фонтейна отправилась на остров Арк именно для того, чтобы в будущем году выйти замуж за него.

— Это теперь невозможно. Он погиб!

— Как?!

— Эрик и Фонтейна попали в засаду, устроенную им бандой разбойников в большом и диком лесу в южной части королевства Арк.

— Он и Фонтейна?!

— Да, милорд. Он и Фонтейна отправились по стране, чтобы организовать народ на борьбу за возвращение трона Эрику.

— Что она наделала! — воскликнул Пабалан, падая в кресло.

— Криками не поможешь делу! Не перебивай Лорента! — снова вмешалась королева, и было видно, что она тоже пришла в сильное волнение, но держала себя в руках и внешне казалась спокойной.

— Не мешай нам! — резко оборвал ее король и, обратившись снова к Лоренту, спросил его. — Кто надоумил их на это?

— Как я понял, было найдено какое-то древнее пророчество, в котором говорилось нечто такое, что и побудило их к этой авантюре.

— А где же теперь Фонтейна? Что с нею? — спросила Адесина, воспользовавшись тем, что ее муж замолчал, встал со своего кресла, подошел к столу, взял бокал с вином и, в надежде унять этим свое волнение, стоя, медленными глотками, начал пить освежающий напиток, одновременно прислушиваясь к тому, что ответит Лорент на вопрос королевы.

— Разбойники схватили ее и увели с собой в лес. Сейчас принцесса содержится в лагере этой банды. Насколько я знаю, Феррагамо создал группу поиска и организовал экспедицию по вызволению Фонтейны из плена. Ансар, конечно, настоял на своем участии в этой экспедиции.

— О, Боже! — воскликнул Пабалан и так резко дернулся, что красное вино пролилось из бокала. — Какое несчастье!

— Вытри свое лицо, дорогой! — участливо подсказала ему королева, подавая платок. Король, казалось, вовсе не слыхал этих слов, однако все же принял предложенный ему платок и вытер пролитое вино на своем лице.

— Когда все это случилось? — спросил Пабалан, немного придя в себя.

— Я отплыл от острова Арк два дня тому назад. Группа поиска отправилась в путь в то же самое время. В данный момент, если ничего непредвиденного не случилось, они должны уже спасти Фонтейну. Феррагамо, как сказала миледи, находчивый человек, кроме того, в его распоряжении небольшая группа надежных людей.

Наступила пауза.

— Не соблаговолите ли приказать мне вернуться на остров Арк, милорд? — спросил, наконец, короля Лорент неуверенным тоном.

— Очевидно, в этом нет никакой нужды в настоящее время, — промолвила королева. — Если изобретательности Феррагамо окажется недостаточно и его группа поиска не сможет вызволить Фонтейну, то нам отсюда и подавно нечем помочь им.

— Я согласен с вами, миледи. Ансар намеревается отправить к вам гонца с известием о том, чем закончится экспедиция, а посланный отсюда корабль может разминуться с его судном.

— Ну вот, теперь, оказывается, государственные дела решаю не я, ваш король, а вы оба, — воскликнул обиженный Пабалан.

— Нет, нет, дорогой! Государственные дела решаешь только ты, — поспешила успокоить его королева.

— Не называй меня так фамильярно при посторонних, Адесина!

— Да разве Лорент посторонний для нас, Пабалан?!

— Гм! Да, ты, конечно, права! Я тоже думаю, что Лоренту не следует возвращаться обратно. Пока мы не получим новых сведений, ему, действительно, следует оставаться здесь.

— Слушаюсь, милорд.

— Однако вы сами будьте готовы и держите несколько судов и надежных людей готовыми к отплытию обратно в королевство Арк, если это потребуется.

— Слушаюсь, милорд.

— Ну вот и хорошо! А сейчас вы идите к себе и отдохните, у вас очень уставший вид.

Благодарный Лорент направился к двери. Когда он вышел из приемной залы и дверь за ним закрылась, Пабалан воскликнул:

— О, Боже! Куда подевалось вино?!

— Где же ему быть? Оно конечно же вон в той бутылке! — вежливо ответила королева и, убедившись в том, что дверь после ухода Лорента прикрыта плотно, вдруг застонала, как от невыносимой боли, и беззвучно зарыдала. Пабалан пришел в полное замешательство, на его лице появилось страдальческое выражение, он встал на колени перед своей женой, обнял ее и стал утешать, стремясь успокоить ее рыдания. Долгое время еще он шептал что-то ласковое королеве и нежно гладил ее по голове.

Выйдя наружу, Лорент глубоко вздохнул с облегчением. У входа в королевский дворец его ожидал друг, также высокопоставленный придворный, который приветливо помахал издали рукой и затем, подойдя, спросил:

— Что случилось с тобой там? Ты выскочил из дверей, как ошпаренный!

— Я потом тебе все расскажу, — ответил Лорент, — а сейчас мне надо как следует выпить.

Через восемь дней Рехан вернулся на остров Хильд, однако он не сразу отправился во дворец для доклада. Осторожный и многоопытный царедворец сначала явился свой собственный дом, тем более, что он размещался в портовой части столицы. Придя домой, советник надежно спрятал всевидящий камень и распорядился, чтобы слуги уложили его личные вещи, товары и то золото, которое он получил в королевской казне на острове Арк в качестве платы за украшения, предложенные им королеве Амарине для предстоящей коронации. После этого Рехан привел себя в порядок и еще раз повторил мысленно, как он должен будет разговаривать со своим королем.

Когда советник прибыл из столицы Стархилл в портовый город Грейрок в королевстве Арк, — а это было на следующее утро после того, как он расстался с Амариной, его охватили самые противоречивые чувства и мысли. Его вновь ставший здравым рассудок подсказывал ему, что его страстное увлечение Амариной не было естественным, а скорее всего он был заворожен или загипнотизирован. Однако, вместе с тем, он чувствовал почти непреодолимое желание повернуть обратно своего коня и возвратиться к Амарине. Одновременно с этим какой-то внутренний голос говорил ему, что он не должен так поступать. Кончилось все тем, что его колебания усилились настолько, что он уже не знал, что ему делать. Интересно заметить, что неизъяснимым образом Рехан совершенно забыл о том, как Амарина при расставании с ним назвала его настоящим именем, а не вымышленным им самим для конспирации.

Тяжесть всевидящего камня в кармане постоянно напоминала ему о полученном задании. Тем временем советник уже добрался до порта и понемногу пришел в себя. В нем созрела полная решимость сделать все именно так, как Амарина ему приказала, и он уже с нетерпением ждал того дня, когда войдет с нею в связь с помощью всевидящего камня.

Ему удалось найти судно, следовавшее на остров Хильд, которое намеревалось отправиться в плавание с ближайшим морским приливом, и он договорился, что его возьмут с качестве пассажира. Вскоре он уже был на борту этого судна со всеми своими вещами и товаром. Рехан принял все меры предосторожности, чтобы никто не узнал раньше времени о его возвращении на остров Хильд, и даже почувствовал некоторое удовольствие от новой игры, в которой он решил принять участие. При этом наибольшее удовлетворение он испытывал именно оттого, что это была его собственная игра, в которой он исполнял главную и самостоятельную роль, а не навязанная кем-то, будь то самим королем Пабаланом. И в этой игре он не мог проиграть. «Теперь у меня есть все возможности стать уже не двойным, а тройным агентом», — рассуждал Рехан, чувствуя, что отныне его судьба зависит от Амарины.

Плавание на юг, в сторону острова Хильд, показалось ему бесконечным. Советнику очень хотелось поскорее прибыть, чтобы продолжить новую игру. Также ему не терпелось опробовать всевидящий камень, чтобы повидаться и поговорить с Амариной, но он сдержал себя, так как понимал, что не следует злоупотреблять им по пустякам.

И вот Рехан прибыл, наконец, в королевство Хильд и, полный решимости играть свою новую роль, отправился из своего дома во дворец, доложил о себе и почти сразу же был допущен на прием к королю Пабалану. Он вышел в приемную залу, где его ожидали король, королева и Лорент.

После взаимных приветствий Рехан попросил разрешения доложить о проделанной им работе. Доклад свой советник, разумеется, начал с сообщения о том, какие слухи ходят в столице Стархилл о судьбе принцессы Фонтейны. Пабалан остановил Рехана и рассказал ему о последних новостях, связанных с участью, постигшей его дочь и тех, кто сопровождал ее все это время. При этом Рехан постарался как можно точнее запомнить эти сведения, чтобы порадовать Амарину ценной информацией при первом же сеансе связи между ними. Затем советник рассказал о своих впечатлениях и добытых сведениях о состоянии вооруженных сил королевства Арк, о фортификационных сооружениях главного порта страны, Грейрок, а также самой столицы Стархилл. Описание обеих крепостей было, конечно, довольно сдержанным.

— А что в народе говорят о новом короле и королеве? — спросила Адесина, когда Рехан закончил свой рассказ об оборонительных сооружениях столицы и главного порта.

— Судя по всему, люди даже как будто рады. По крайней мере, жизнь продолжается, как будто ничего ужасного не произошло. Правда, со мною разговаривали достаточно сдержанно, но все равно можно безошибочно сделать вывод, что мнения опрошенных мною людей сходятся на том, что изменения в стране произошли явно в лучшую сторону. Государственный переворот произошел быстро и закончился полным успехом, почти без кровопролития. Жители столицы так и не заметили что-либо подозрительного в королевском замке. О перевороте они узнали лишь тогда, когда им официально сообщили о том, что в стране теперь новый король и королева.

— А каков из себя этот Паруккан? — спросил Пабалан.

— Судя по тому, что мне рассказали, это способный человек, сильный решительный и полный энергии. Деловые круги очень довольны им. Королева представляет собой интересную женщину. Оба они красивые и статные и в целом народ рад предстоящей их коронации.

Рехан мысленно подсчитал и добавил:

— Коронация назначена на сегодняшний день.

— Вы продали какие-нибудь драгоценности? — поинтересовался Лорент.

— Да, и за хорошую цену. Правда, всего лишь один комплект. Супруги Паруккан — люди практичные и намереваются активизировать торговлю. Новый король любит делать покупки. Владелец судна, на котором я вернулся согласен взять с собой на продажу товаров, если необходимо.

— Вам удалось повстречаться с королем и королевой? — спросила Адесина.

Рехан почувствовал себя неуютно и тревожно под пристальным взглядом королевы.

— Лично я с ними не встречался, миледи, — ответил советник, несколько подумав. — Однако я их видел издали. Мои деловые отношения ограничились лишь знакомством и встречей с главным казначеем Паруккана.

— А как там относятся к нам, королевству Хильд? — спросил в свою очередь Пабалан, также пристально глядя на своего советника.

— В этом отношении они находят свое положение шатким, милорд, и не без оснований. Новому королю и королеве хотелось бы восстановить нормальные связи с нашим государством, я уверен в этом. Поскольку наш остров — самый близкий их сосед, торговля между нашими странами приобретает очень большое значение для обеих сторон, однако ситуация довольно деликатная. Никто в Стархилле не подозревает, где в действительности находится принцесса Фонтейна.

«Ну, теперь-то Паруккану и Амарине станет это хорошо известно», — подумал про себя Рехан, а вслух произнес, заканчивая предыдущую фразу: «До тех пор, пока они не узнают досконально положение в этой области, им придется сохранить выжидательную позицию».

— Знать бы им, что мы, оказывается, не настолько сильны, чтобы мстить за нанесенное нам оскорбление! — глухо воскликнул с горечью Пабалан.

Рехан, надеясь получить от короля Пабалана распоряжение, отвечающее больше собственным интересам советника поскорее вернуться обратно, чем желанию Амарины продержать его некоторое время здесь, спросил:

— Ваше Величество считает, что мне необходимо вернуться на остров Арк?

Пабалан, взглянув пристально на свою супругу и на Лорента, ответил:

— Нет! Пока мы не получим дальнейших сведений от Ансара, никто и никуда не поедет. Когда моя дочь будет в безопасности, мы снова поговорим об этом.

— Пусть будет по-вашему, — ответил Рехан.

В этот вечер Рехан решил сделать разгрузку для своего желудка, отказался от ужина и отправился в свою спальню раньше обычного. Его слуги объяснили подобное желание своего хозяина усталостью от долгого плавания и были, разумеется, чрезвычайно далеки от истины.

Как только советник остался один, он быстро достал коробку со всевидящим камнем из запертого на ключ выдвижного ящика письменного стола. Однако он не торопился вынуть заветный камень из коробки, так как знал, что Амарина могла быть все еще занята в связи с проводившейся в этот день коронацией. Таким образом, Рехан набрался терпения и решил провести первый сеанс связи как можно позже. Наконец, когда нервы его напряглись до предела и уже не было сил терпеть дольше, он осторожно вынул всевидящий камень из коробки, взял его с благоговением в руки, и, пристально глядя на гладкую молочно-белого цвета поверхность камня, мысленно позвал Амарину. В тот же самый миг камень стал прозрачным и внутри него появился образ дорогой его сердцу Амарины. На ее голове была видна серебряная корона, в ушах красовались сапфировые серьги, а на шее сверкало ожерелье из опалов. Рехан был еще больше поражен красотой дамы своего сердца.

— Итак, ты мне хочешь сказать что-то? — спросило Рехана видение. — Говори покороче, я сегодня очень устала.

— Извини, — промолвил советник. — Ты очаровала меня!

Амарина засияла довольной улыбкой, сменила тон и уже нежным голосом ответила Рехану:

— Ничего, все хорошо, не беспокойся. У тебя есть новости для меня?

Рехан взял себя в руки и стал рассказывать о том, как король Пабалан направил на остров Арк своего сына Ансара вместе с придворным советником Лорентом, сообщил о том, что случилось с Фонтейной и сыновьями погибшего короля Асера, какие меры предпринимает чародей Феррагамо. Известие о смерти Эрика, похоже, немного расстроило Амарину. Злоключения принцессы Фонтейны она нашла занятными. Рехан рассказал также о тех мерах, которые предприняты для вызволения Фонтейны из плена, и когда, по его расчетам, они могут начаться и завершиться.

— Молодец, Палмар, ты порадовал меня этими сведениями!

— Благодарю, миледи.

— Зови меня просто Амарина.

— Мне бы хотелось назвать тебя так при встрече.

— Еще не пришло время, Палмар, но этот день близок. Тебе, наверно, не хочется сидеть сложа руки все это время? Необходимо, чтобы разузнал и сообщил мне те новые сведения, которые ожидают король Пабалан и королева Адесина о своей дочери от ее брата. В особенности меня интересует все то, что собирается делать Феррагамо. Он мне уже порядком надоел!

Рехану послышались нотки досады и нетерпения в ее голосе.

— Я сделаю все, как ты мне велишь, дорогая Амарина! Мне хочется поскорее увидеться с тобой!

— Я уверена, что могу на тебя положиться, — ответила ему на это Амарина. — Ну, а сейчас мне необходимо идти. Меня уже целый день ждет и никак не дождется Паруккан.

Рехан почувствовал укол ревности, но сдержал себя и вздохнул.

— Прощай, Палмар! Мы еще увидимся! Обязательно!

— Прощай, Амарина.

Долгое еще время глядел Рехан на всевидящий камень, который вновь стал непрозрачным и приобрел свой обычный молочно-белый цвет. Наконец, он медленно убрал камень в коробку, коробку поместил в выдвижной ящик письменного стола, закрыл его на ключ и побрел спать.

Рехан никогда не был женат и с презрением относился к тем, кто влюблялся. Он ни разу не встречал такой женщины, которая бы ему, действительно, понравилась. И вот такая женщина появилась в его жизни, и теперь ему казалось, что лучше и краше ее никогда не было и не будет другой Сейчас все поменялось в его жизни самым решительным и драматическим образом. Вскоре советник погрузился в тревожный сон, который не принес его душе покоя и не снял усталость, накопившуюся за последнее время.

13

— Прощай, Палмар! Мы еще увидимся! Обязательно!

— Прощай, Амарина!

Королева Амарина, закончив сеанс связи с новым высокопоставленным агентом, прервала телепатический контакт с ним и переключила свое сознание от приема его импульсов на восприятие окружающего, и в тот же миг образ страдающего Рехана в ее мозгу потускнел, приобрел расплывчатые очертания и, наконец, совсем растворился, как будто его вовсе не бывало. «В ближайшем будущем придется достать где-то еще один такой же всевидящий камень, с тем чтобы я тоже могла, когда потребуется, вызвать Рехана на связь», — подумала Амарина и вдруг вспомнила другой подобный сеанс связи с человеком, которого она когда-то считала своим отцом и который сыграл решающую роль в становлении ее как личности, в формировании ее детского мировосприятия, много-много лет тому назад. Она тогда относилась к нему со смешанным чувством привязанности, любви, благоговейного страха и трепета, и всегда испытывала невольное облегчение, когда видела, как тускнел, приобретал расплывчатые очертания и, наконец, совсем растворялся его образ внутри всевидящего камня по окончании сеанса связи с ним, настолько сильно и мучительно для нее было то напряжение и страх, которые вызывал в ней всякий контакт с этим человеком. Однако все это ушло в далекое прошлое. Сейчас же единственное, чем была озабочена Амарина, это еще больше укрепить свое могущество в стране и достать еще один всевидящий камень.

Королева, некоторое время после того, как прервался телепатический контакт с Реханом, продолжала мысленно разглядывать и изучать заостренные черты его узкого лица и глубоко сидящие синие глаза. «Из него получится занятная кукла или игрушка», — подумала Амарина о советнике и затем погрузилась в долгие размышления о предстоящих делах. Сведения, переданные ей Реханом, представляли большой интерес, но для того, чтобы ей действенным образом отреагировать на них и принять соответствующие эффективные меры, у нее пока нет никакой возможности. Итак, чародей Феррагамо и принцы находятся на южной оконечности острова Арк. Подобный результат недавних событий вовсе не явился для нее неожиданностью, так как она в своих расчетах вполне допускала такой вариант. Кроме того, несколько дней тому назад Амарина провела экстрасенсорное обследование той части территории страны, которая ей была доступна, и не обнаружила присутствия беглецов. Отсюда вытекал логичный вывод, что если они все еще находятся в пределах королевства Арк, то единственное место, где им можно было бы укрыться, это именно южная оконечность острова или, в крайнем случае, так называемый Большой Лес, отделявший юг страны от остальной ее части. На эти районы еще не распространилась в полной мере ее власть. Самое поразительное было то, что как раз подобная ситуация больше всего устраивала Амарину и она, оказывается, была ею запрограммирована, когда составляла и осуществляла план государственного переворота. Амарина умышленно позволила изгнанникам спастись бегством через подземный ход, о котором ей, разумеется, давно уже было известно, и она специально оставила его свободным, с тем чтобы беглецы беспрепятственно могли воспользоваться им. Почему так? Да потому, что еще не пришло ей время выступить в открытую против Феррагамо.

Гибель Эрика вовсе не обрадовала Амарину. Напротив, она для нее явилась недоброй вестью. Конечно, он, как личность, не представлял для нее какой-либо ценности, поскольку Амарина прекрасно знала, насколько глуп и сумасброден он был на самом деле, однако у него было много нерастраченных сил, и новая королева рассчитывала перекачать себе, в конечном итоге, его энергию и силу, а также ум и энергию остальных доноров из этой группы беглецов и многих других людей. Зато известие о пленении Фонтейны доставило Амарине немало удовольствия, так как она понимала, что попытки изгнанников вызволить принцессу из плена отнимут у них довольно много времени и сил и отвлекут их внимание от главной общей их задачи. Между тем Амарина примет все необходимые меры для того, чтобы еще больше увеличить свой колдовской потенциал, а также полностью подчинить себе всю страну. Иными словами, она отдавала себе полный отчет в том, что каждый лишний день, посвященный ею всецело новому государственному строительству, то есть, упрочению ее личного и безраздельного господства над всеми и всем в королевстве, приближает ее к заветной цели своей жизни: стать всесильной и непобедимой владычицей острова Арк и, затем, всего архипелага. Амарине нужна была передышка, воспользовавшись которой, она смогла бы с максимальной пользой для себя подготовиться к неизбежной конфронтации с чародеем Феррагамо, ибо он в скором времени поймет, что ею ему уготована участь раба и питательной среды для роста ее могущества.

Но так было не всегда. Нынешнее ее положение явилось результатом многочисленных тщательно спланированных и блестяще проведенных ею тайных мероприятий и интриг. Государственный переворот и восшествие на престол ее супруга Паруккана явились завершающим итогом подобной созидательно-разрушительной деятельности Амарины в этом направлении, своего рода финальным аккордом в увертюре к сочиненной ею необычайной и грандиозной опере об упоении всесильной властью и величием непререкаемой воли новой самодержавной монархини, в которой главную и единственную роль будет исполнять она, Амарина, а все остальные будут безмолвными и полностью подчиненными статистами. Итак, первый этап на пути к этому светлому будущему пройдет. Начинался новый и решающий этап, подразумевавший достижение следующих чрезвычайно важных целей. Во-первых, ей надлежало устранить любым из доступных способов ту большую угрозу, которую представлял для успешного претворения в жизнь намеченного плана чародейский талант Феррагамо. Во-вторых, члены королевской семьи все еще обладали немалой магической силой, о которой они сами даже и не подозревали и которая за последние десятилетия, проведенные в мире без войн, значительно ослабела, однако, тем не менее, представляла собой определенную опасность для честолюбивых устремлений Амарины. И, наконец, военный переворот, в результате которого Амарина стала королевой, вовсе не был необходим ей для увеличения ее собственного колдовского потенциала. Обязанности монархини, государственные дела отнимали у нее много времени и сил, на что тратились, разумеется, ее чародейские способности. Самое главное, — и об этом никто не догадывался, а она сама, конечно, никогда и никому не сказала даже слова, — государственный переворот позволил ей переехать в королевский замок и навсегда обосноваться там, между тем как именно территория замка представляла собой самый мощный в стране и архипелаге источник магической силы, которым, в первую очередь, Амарина давно уже намечала воспользоваться для создания собственного поистине уникального п размерам и возможностям колдовского потенциала. Вот почему в настоящее время и в ближайшем будущем ей надо было во что бы то ни стало постоянно и безвыездно находиться внутри замка и, вместе с тем, принять соответствующие меры для укрепления власти нового короля и королевы. Сейчас, месяц спустя после успешно завершившегося государственного переворота, Амарина, став королевой, приобрела огромную власть при дворе и почти во всей стране, но все это было ничто по сравнению с тем могуществом, которое предоставляла растущая с каждым днем ее чародейская сила, щедро подпитываемая этим мощнейшим источником. «Скоро, — радовалась Амарина, — мне никто не будет нужен, даже Паруккан, даже армия. Мне достаточно будет иметь в своем распоряжении несколько верных слуг, а всех остальных превратить в покорные и бездумные подобия механических кукол или игрушек». Эта новая идея доставила ей большое наслаждение. Немного подумав, она однако пришла к выводу, что игнорировать ей своего мужа, короля Паруккана, все же не следует уж хотя бы потому, что он как мужчина был ей довольно приятен, а также по ряду других причин. Счастливый своим неведением и обвороженный ее красотой, он, конечно, был достаточно привлекательной фигурой, способной более или менее, в настоящее время, играть роль номинального руководителя страны и армии, однако, как бы там ни было, придет время и он догадается, что реальная власть не в его руках.

Находясь одна в своих покоях, Амарина позволила себе расслабиться и неспешно поразмышлять о предстоящих неотложных делах, сидя в роскошном кресле. Через некоторое время она поднялась и вызвала к себе офицера охраны. Тот быстро явился, явно удивленный таким поздним вызовом. Однако его ожидало еще большее удивление, так как королева попросила его помочь ей снять с нее платье, в котором она вернулась с коронации. Тем не менее как только королева доходчиво объяснила, что она хочет от него, дисциплинированный офицер исполнил просьбу, к удовольствию монархини, и вскоре, оправившись, чтобы вернуть себе надлежащий воинский вид и выправку, браво зашагал к своим часовым, опасаясь, как бы они не сбежали на ночную попойку.

Снова оставшись одна, Амарина стала укладываться, продолжая, вместе с тем, анализировать намеченные ею на ближайшие дни мероприятия. Она рада, что, наконец, наступило время для активных действий, но, — предостерегала Амарина сама себя, — все же действовать ей следует осторожно. В голове у нее вертелась соблазняющая мысль направить на юг страны отряд военных или, может быть, предварительно послать также шпионов с заданием выследить Феррагамо и остальных беглецов до подхода этого отряда, и затем схватить и заточить их всех в темницу. Однако такая дальняя экспедиция могла выйти из-под контроля ее еще не окрепшего потенциала чародейских сил, и Амарина опасалась, что солдаты могут встать на сторону тех, против кого они были направлены ею. Но так могло быть совсем недавно. Теперь же ситуация значительно изменилась.

Мысли Амарины обратились к проведенной сегодня церемонии коронации. Это было формальное, но очень важное для нее мероприятие. Ей легче будет держать в повиновении народ королевства Арк и, в частности, жителей столицы Стархилл, если у них с самого начала не будет повода к недовольству ее правлением. Вот почему после торжественной коронации ею было заранее подготовлено всенародное празднество с щедрым угощением и выпивкой.

Скоро вообще отпадет всякая необходимость во всех этих маскарадах и заигрывании с народом, настолько она станет сильна и могущественна. Тем временем Амарина так вдохновенно трудится над тем, чтобы поскорее укрепить свой потенциал магической силы и распространить свою колдовскую власть на всю территорию страны, что к концу дня обычно возвращается в покои чрезвычайно уставшей и почти разбитой. Постепенно это важное и поначалу трудное для нее занятие станет привычным и несложным по своей технологии процессом, таким же естественным, простым, незаметным и необременительным, как, например, дыхание. Когда Амарине удастся раскинуть сети своих колдовских чар на большую часть территории острова Арк, тогда можно будет приступить к перекачке энергетического потенциала уже обычных людей, простолюдинов, отчего все они станут бесповоротно покорными и, в конечном итоге, превратятся в аморфную массу безликих и безропотных особей, готовых исполнять любую порученную им роль. Новая королева так увлеклась подобными размышлениями, которые ей приносили неизъяснимое удовольствие, что, забыв про все, рисовала в своем воображении одну за другой картины ее будущего абсолютного всевластия над людьми, превращенными в роботов.

Однако новизна этого развлечения вскоре ей приелась. Вся эта вереница ярких образов и зарисовок из жизни простого народа: фермеров, пастухов, мореплавателей, купцов и людей других всевозможных профессий, — вдруг ей показалась отвратительной, и она в тот же миг равнодушно переключилась на другие мысли. Амарина призналась самой себе, что особой привязанности к острову Арк и народу, населявшему его, у нее никогда не было и нет. Внушавшая обычным людям благоговейный трепет красота заснеженных горных вершин, неприступных скал, суровый вид очертаний береговой линии с нередкими впечатляющими взор мореплавателей утесами и великолепными пляжами, крупные города, шумные ярмарки, сонные деревушки, приветливые зеленеющие пастбища, бескрайние леса, — все это поначалу привлекало ее любопытство, когда она впервые познакомилась со страной во время своих путешествий в давно минувшие годы детства, но сейчас, если и воскрешала по необходимости в памяти картины увиденного, делала это с неизменным безразличием.

Более всего Амарину обычно интересовала проблема составления и осуществления такого комплекса целенаправленных действий, которые бы изменяли поведение и даже образ мыслей людей в угодном только ей направлении. Как прежде, так и сейчас, она ставила перед собой все ту же самую задачу-максимум и преследовала все ту же самую конечную цель: своим трезвым, хладнокровным рассудком подготовить и провести такой эксперимент над людьми, который предоставил бы ей необходимую информацию и принес в ближайшем будущем наибольшую выгоду. В данный период времени Амарина занималась тем, что собирала вокруг себя полезных и преданных ей людей, как в самой столице, так и ее окрестностях, расширяя и упрочивая основу своего будущего могущества. Неустанная работа в этом направлении приносила ей наибольшее удовлетворение и гарантировала желанный успех.

Когда Амарина обхаживала своего будущего мужа и не задумываясь легла с ним в постель, единственное, что подтолкнуло ее на этот шаг, было соображение выгоды для обеспечения будущего восхождения на престол его и ее. «Черт побери! Сколько же мне еще надо работать и работать!» — беззвучно воскликнула Амарина, укутываясь в теплое одеяло.

На следующий день рано утром из королевского замка через Полевые Ворота выехал отряд военных верхом на лошадях. По их хмурым лицам сразу было видно, что направляются они вовсе не на дружескую попойку. Двигались они походным маршем во главе с офицером, не обращая никакого внимания на попадавшихся им навстречу прохожих и зевак.

Какой-нибудь внимательный наблюдатель легко бы заметил нечто странное в этом событии. Во-первых, людей на улицах города почему-то было гораздо меньше, чем в это же время в обычные дни. Кроме того, с улиц исчезли также все бродяги и нищие, которых во всякое время и в любые дни всегда полно в городе. Радоваться этому обстоятельству могли лишь состоятельные горожане, которые всегда хвалят городские власти, если те наводят на улицах столицы порядок так, как они это себе представляют.

Но вот отряд кавалеристов вступил в бедные районы города, тем не менее народу на улицах не прибавилось. Никто не обращал внимание на всадников и их командира, хотя обычно подобное зрелище привлекает к себе всеобщее любопытство. Жизнь во всех районах столицы, где проходил отряд, продолжала идти своим обычным чередом, и это, конечно, было странно.

Нашелся все же один булочник, который без какой-либо определенной цели выглянул в окошко именно в тот момент, когда мимо его дома проезжали всадники, мерно и громко цокая копытами по мостовой, но и тот, словно заколдованный, зевнул, равнодушно отвернулся и неторопливо побрел во внутренние покои дома, а не кинулся будить жену и дочку, чтобы доставить им развлечение, как это было бы в нормальной обстановке.

Казалось, будто чья-то всемогущая воля невероятным образом специально удалила из города нежелательных людей, а остальных заставила не заметить такого важного события, как отъезд из столицы крупного отряда хорошо вооруженных кавалеристов. После того как всадники миновали окраины города, и уже не могли быть замечены кем бы то ни было, жизнь в столице встрепенулась, началась торговля, поставщики готовили крупные партии еды и питья для королевского замка, — каждый занимался своим делом. Все шло так, как и должно было идти.

14

— У них есть лошади, но в таком лесу им далеко не уехать, — заметил Орм, — в особенности если они решат двигаться в ночное время, а днем отдыхать и прятаться. Нам есть смысл поехать за ними вдогонку.

— Только бы они не вздумали заметать следы, — добавил Эссан, — ведь вся земля покрыта опавшими листьями, да и почва везде рыхлая, поэтому днем их следы разглядеть совсем нетрудно. При этом нам приблизительно известно, что они направились на запад.

— Так идемте же за ними поскорее, — воскликнул Ансар с нетерпением, — чего нам ждать еще!

— Терпение, Ансар! — сдержал его Феррагамо. — Не следует всем отправляться на поиски Фонтейны. Кто-то должен будет вернуться к лодкам. Да к тому же у нас с собой нет ни провизии, ни другого необходимого для такого путешествия. Но мы знаем, в каком направлении принцесса и ее спутник ускакали на лошадях. Скорее всего они решили добраться до города Стейн, так что догонять их нам придется несколько дней.

Чародей поднял руку, как бы предупреждая резкий ответ Ансара, и продолжал:

— Нам надо еще немного посоветоваться, и тогда мы решим, что следует делать дальше. — Феррагамо повернулся к Эссану и спросил его: — Вы сумеете найти дорогу по следам Фонтейны?

— Да! — с уверенностью ответил воин.

— Он самый лучший следопыт из всех наших воинов, — подтвердил Шилл, — а что касается меня, то вы, наверно, считаете разумным, чтобы я вместе с остальными вернулся к лодкам?

— Ну, что ж, прекрасно! Вы, кажется, единственный опытный моряк между нами, не считая, конечно, еще и Ансара?! Сколько людей вам потребуется?

— По два человека на каждую лодку.

— Можно я пойду с Шиллом? — вдруг попросил Брандел, — а то я не могу быть долго без еды.

— Бенфэлл и Бонет сядут в другую лодку, — предложил Шилл, — и, может быть, еще также Марк…

— Ни в коем случае! Я останусь с Феррагамо!

«Вот как замечательно! — неслышно для большинства присутствовавших замурлыкал Пушок. — Наконец-то, я разомну свои ноги!»

— Итак, нас остается всего пять человек. Этого мало! — промолвил Орм.

«Нет, нас шестеро!» — мурлыкал неслышно Пушок.

— Я надеюсь, нам большего не потребуется, — возразил чародей. — Если мы их не найдем в лесу, то, по крайней мере, доберемся до лесной тропы, и тогда без всякого сомнения, нам нужно будет повернуть на юг, к городу Стейн, куда наверняка поскачут Фонтейна и ее спаситель. К этому времени Шилл и все остальные уже будут стоять на якоре у города.

— Если мы доберемся до города Стейн раньше, чем Фонтейна, то некоторые из нас смогут отправиться верхом им и вам тоже навстречу, — подсказал Шилл, радуясь, что нашел еще одну дополнительную возможность помочь делу.

— Замечательно! — подвел итог совещанию Феррагамо. — А теперь пойдемте поищем в лагере разбойников какой-нибудь еды нам всем в дорогу, этим мы сэкономим время для добывания пищи в лесу и скорее догоним Фонтейну.

— Никакой еды! — воскликнул испуганно Марк. — Иначе мы, как и эти бандиты, до завтрашнего дня не очнемся ото сна!

Феррагамо, довольный, улыбнулся Марку и согласился с ним. Он направился в ближайшую хижину и исследовал пару спящих там разбойников. Приподняв пальцами веки бесчувственных бандитов, чародей по их глазам понял, что преступников не добудишься еще несколько часов кряду.

Собрав поскорее все запасы пищи, какие можно было найти в лагере, — при этом Орм обнаружил в одной из хижин арбалет и колчан со стрелами к нему, — все направились к речке, где оставили весельные шлюпки. Когда в них были уложены необходимые припасы, Шилл, Брандел, Бенфэлл и Бонет уселись в них и отплыли вниз по течению, к большой радости Ансара.

— Увидимся в городе Стейн! — крикнул Брандел, и вскоре шлюпки скрылись за деревьями, росшими по обоим берегам реки.

Весь остаток дня Эссан уверенно и быстро вел отряд по следам Фонтейны и Джани, однако нетерпеливому Ансару все казалось, что они продвигаются по лесу слишком медленно. За все время один только раз Эссану пришлось остановиться и довольно долго искать потерявшиеся следы, но в целом они были настолько отчетливы, что даже Марк безошибочно находил их, в особенности там, где беглецы вели под уздцы своих лошадей.

Уставший отряд остановился для кратковременного отдыха и перекусил на скорую руку, так как всем хотелось максимально использовать светлое время дня, однако, когда наступили сумерки, Эссану стало труднее отыскивать в темном лесу следы, и, наконец, Феррагамо распорядился устраиваться на привал из боязни потерять их вовсе. Стало очевидно, что отряд от беглецов отделяло расстояние не более полутора миль, и это было в тот момент, когда Фонтейна и Джани покидали свое место ночлега.

Марк чувствовал огромную усталость после напряженного дня и поэтому, быстро справившись с ужином, он улегся на разостланные ветви деревьев, укутался в свой плащ и мгновенно заснул. Пушок на этот раз не развлекал своего хозяина болтовней и мурлыканьем ускорил его погружение в сон. В течение всего прошедшего дня четвероногий друг Марка проявил все свои лучшие качества, физическую выносливость, находчивость и отвагу.

Сон Марка был прерван вернувшимся Совом, однако никаких особых новостей он не принес, так как Феррагамо, выслушав донесение недремлющей ночью птицы, не счел необходимым что-либо говорить ни Марку, ни даже Ансару, молча закутался в плащ и быстро уснул. Младший принц также вскоре снова задремал.

С первыми лучами солнца путешественники пробудились, быстро позавтракали и снова тронулись в путь, с удовольствием разминая застывшие ото сна и ночного холода ноги и руки. Лес уже не был таким плотным, как в минувший день, так что стало намного легче и следы разыскивать в лесу и двигаться сквозь него.

Когда отряд обнаружил недалеко опустевший шалаш, в котором провели ночь Фонтейна и Джани, а также навес, под которым были укрыты на ночлег их лошади, Феррагамо разразился бранью, а Ансар горько пожалел, что не настоял накануне вечером на продолжении поисков, иначе сейчас бы они уже достигли своей цели. Все дружно ускорили движение, местами переходя на бег, и вскоре вспотели, несмотря на то, что листва деревьев их укрывала от прямых солнечных лучей.

Вдруг Эссан объявил, что следы от подков лошадей стали совсем свежими, и это известие придало всем бодрости и невольно заставило еще более ускорить продвижение. Ансар принялся громко звать сестру по имени и чуть было не охрип, но неизменно получал в ответ лишь молчание. Феррагамо отправил на разведку Сова и, когда тот вернулся, остановил отряд и сказал:

— Я только что получил сведения от филина. Он напал на след, но тут же потерял его. Что-то здесь не так. Погодите минутку.

Все затаили дыхание, глядя на чародея, который склонил голову вперед и стал внимательно вслушиваться, закрыв глаза. Все мышцы на лице его напряглись до предела. Наконец, Феррагамо открыл глаза и произнес:

— Филин только что видел принцессу. Кажется, до нее не более мили. Фонтейна все еще с Джани, но их окружили несколько человек, и я не знаю, что все это значит.

— Как хотите, а я побегу туда, — вскрикнул вдруг Ансар и пустился бежать, вытаскивая на бегу из ножен свой меч.

Остальные взглянули на него и бросились за ним следом. Несмотря на страшную усталость, Марк нашел в себе новые силы и, как все, также кинулся вперед, сопровождаемый Пушком, который скачками несся позади, ничуть не отставая.

Впоследствии он начисто забыл, что произошло в следующие минуты. А случилось вот что! До его слуха вдруг донесся ставший хорошо знакомым голос Фонтейны, которая вскрикнула совершенно в отчаяньи:

— О, Господи! Опять? Только не это!

Вслед за этим Марк услыхал звон мечей и другие звуки, явно указывавшие на то, что рядом завязалась смертельная схватка. Принц, тяжело дыша от продолжительного бега, смахнул со лба ручьи пота, застилавшие глаза, не останавливаясь, кинулся сквозь сосновую рощу в направлении к видневшейся сквозь деревья большой поляне, откуда доносились эти тревожные звуки.

Не было никаких сомнений в том, что именно здесь на Фонтейну и ее спасителя напали бандиты из какой-то другой шайки (разбойники из прежней банды не могли оказаться здесь так скоро), и теперь они пытались отбиться от нападавших. Надежды спастись верхом у несчастных беглецов уже не было никакой, так как они оказались сброшенными на землю, а их лошади в панике уносились вдаль без своих всадников. Марк на бегу заметил, как трое здоровенных грабителей схватили под уздцы коня, ранее принадлежавшего Эрику.

Наконец, Марк добежал до поляны и увидел того самого великана, которому накануне вечером Фонтейна помогала в лагере кормить разбойников Дурга, когда чародейскими заклинаниями Феррагамо принц был послан на разведку. И вот теперь этот здоровяк, размахивая огромной дубиной, сдерживал натиск четырех грабителей, вооруженных мечами и дубинками. Несмотря на струйки крови, стекавшие по обломку стрелы, которая глубоко вонзилась ему в руку, Джани отчаянно отбивался от нападавших, но было совершенно очевидно, что ему долго не продержаться. За спиной раненого великана Марк разглядел Фонтейну, и сердце у принца чуть было не выскочило из груди от волнения. С громкими проклятиями Фонтейна ногами отбивалась от двух бандитов, схвативших ее за руки. Ее брат Ансар уже спешил ей на помощь с мечом в руке, тесня двух грабителей, которые попытались преградить ему дорогу.

У Марка в руке, неизвестно откуда взявшись, оказался чей-то меч, и принц стремительно бросился вперед, совершенно не заботясь о своей собственной жизни.

В это время конь Эрика был сбит на землю одним из разбойников, и теперь бандит пытался влезть на него, а двое других между тем помогали ему усесться в седло поверженного на землю коня. Но прежде чем у них это получилось, Марк налетел на всех троих с мечом в руке. Заметив принца, разбойники с угрозой зарычали на него, и Марк, не готовый к подобному отпору, заколебался, а бандиты, воспользовавшись бездействием неопытного противника, успели вскочить на ноги, и один из них, в свою очередь, набросился с мечом на Марка, который неминуемо упал бы на землю с разрубленной надвое головой, если бы каким-то чудом ему не удалось отбить этот страшный удар. Раздался резкий звон столкнувшихся мечей, и в тот же самый момент второй разбойник, изловчившись, стукнул Марка. Удар оказался не смертельным и не совсем удачным, но от него принц уже не сумел увернуться. Несколько оглушенный, Марк зашатался и упал на землю, выпустив из руки меч. Бандит снова замахнулся, надеясь добить беззащитного противника, но в этот момент на него кинулся подоспевший вовремя Эссан, ловко проткнул его мечом и тут же преградил путь другому разбойнику.

Лежа на земле, Марк, не пришедший еще в себя как следует, увидел, словно во сне, как его четвероногий друг Пушок, весь ощетинившись и шипя от ярости, решительно задрал вверх распушенный хвост и смело набросился на одного из грабителей, обступивших истекавшего кровью и ослабевшего великана Джани. Кот вскочил бандиту на загривок и глубоко вонзил свои острые когти в его озверелое лицо. Бандит взвыл от боли, бросил оружие и беспомощно замахал руками, безуспешно пытаясь сбросить с себя ловкого и опасного врага.

Прибывшее подкрепление в лице Марка и Пушка поначалу вызвало немалое замешательство среди разбойников, однако вскоре они все же оправились от этого потрясения, сумели перегруппировать свои сил и вот теперь, воодушевившись, организовали новый дружный отпор нападавшим.

Между тем принц уже почти пришел в себя и увидел, как терзавшие Фонтейну бандиты повалили несчастную девушку на землю. Одного из них Ансар проткнул мечом, но зато к другому подоспел на помощь еще один разбойник. Двое из тех четырех грабителей, которые наседали на все еще не побежденного, но явно ослабевшего великана Джани, оставили его и выступили против Эссана и Марка. Принц, словно обезумевший, стал лихорадочно шарить руками по траве вокруг себя в поисках оброненного меча, но не находил его. В отчаяньи, он поднял какую-то засохшую ветку и двинулся навстречу врагам, один из которых уже изготовил к выстрелу свой арбалет. Орм, вовремя кинувшийся помочь Марку, заметил это и резким криком предупредил принца о грозившей ему большой опасности. И вот именно в этот самый критический момент в наступившей было тишине Марк услыхал, что кто-то окликнул его по имени. Принц оглянулся и увидел за спиной живую и невредимую Фонтейну, протягивавшую ему шпагу Эрика. Марк быстро ухватился за рукоятку шпаги и тут же грозно выставил далеко перед собой остро заточенный конец шпаги. Растерявшийся бандит не попал в цель. Марк же, напротив, получив в руки такое великолепное оружие, почувствовал уверенность с бою, тем более что шпага оказалась вовсе не такой тяжелой, как меч.

— Помоги Ансару! Скорее! — выдохнула со стоном Фонтейна, и Марк увидел, как ее брат, явно уже раненый, из последних сил защищается от трех хорошо вооруженных грабителей. Принц бросился ему на помощь, но один из противников Ансара, оставив его сражаться с остальными двумя, преградил Марку путь. Выставив свой меч против юноши, бандит злорадно улыбнулся ему и угрожающе произнес:

— Ну, что же, парнишка, иди сюда, посмотрим, как тебя научили сражаться!

Уязвленный этим насмешливым тоном и наглым взглядом врага, Марк сделал выпад шпагой, но не попал в противника. Он быстро вернулся в исходную позицию и снова с удвоенной яростью нанес колющий удар своей шпагой, но опять промахнулся. Его противник был явно удивлен и подавлен таким напором и ловкостью соперника. Он посерьезнел, почувствовав, что, оказывается, дело это становится для него нешуточным, мобилизовал весь свой боевой навык и начал внимательно приглядываться к неприятелю. Оба они попеременно нападали друг на друга, парируя уколы, отбивая рубящие удары и уклоняясь от опасных выпадов, а тем временем старались уловить момент для использования решающего приема. Не прекращая поединка, Марк краем глаза увидел, как в неравной схватке упал сраженный ударом в голову великан Джани, а Фонтейна в бешенстве и мстительном порыве набросилась на его врага с кинжалом в руке. В эту самую минуту острая боль в боку отвлекла Марка от подобного невыносимого для него зрелища и заставила вернуться к собственному поединку, который уже угрожал неприятным для него исходом, поскольку принц, в свою очередь, стал действовать нерешительно и потерял инициативу. В пылу сражения юноша, тем не менее, с облегчением заметил, что Орм отбросил в сторону ненужный арбалет, опасаясь поранить своих, и с мечом в руке встал на защиту Фонтейны.

Тем временем противник все более теснил принца и явно готовился нанести завершающий удар, чтобы уже навсегда покончить со своим малолетним и щуплым соперником. Марк, разумеется, прекрасно понимал это и внимательно следил за его приготовлениями. И вот бандит изловчился и, широко размахнувшись мечом, со всей силой обрушился на юношу, уверенный в том, что тот совершенно измотан и беззащитен. Марк, ожидавший это, умело уклонился от сокрушительного удара, быстро шагнув в сторону, и, в ответ, ловко сделал выпад навстречу, выставив вперед шпагу и как бы целясь ею в грудь своему врагу. Однако в этот момент разбойник вдруг споткнулся обо что-то, потерял равновесие и, продолжая по инерции двигаться вперед, не смог парировать этот удар.

Непривыкший к кровавым схваткам, принц с ужасом смотрел, как его клинок входит внутрь грудной клетки бандита, только что ему самому угрожавшего смертью. Глаза разбойника закрылись, а его тело, сделав еще пару шагов, рухнуло на землю, увлекая за собой и Марка, не отпускавшего рукоятки шпаги.

Внезапно все пространство над полем боя сотряслось от страшного грохота, яркая вспышка ослепила на миг сражавшихся и вслед за этим в самый центр поляны, где продолжалась битва, ударила молния, прочертив в воздухе огненный след. Какая-то неведомая сила вдруг подхватила несколько бандитов, наседавших на Эссана, отшвырнула их далеко от него и ударила о ствол громадной сосны. Это прибыл чародей Феррагамо во всем блеске своего могущества.

Необычайное появление на поляне чародея и его впечатляющее вмешательство в неравный поединок Эссана одновременно с несколькими разбойниками, решило исход всей битвы. Оставшиеся в живых бандиты в ужасе обратились в бегство. Ансар пустился было им вдогонку, но и он чувствовал себя настолько обессиленным, что отказался от этой затеи и вскоре опять присоединился к своим.

Марк оторвал, наконец, свой завороженный взгляд от убитого им противника, осторожно встал на ноги и чуть не упал снова, но в этот момент к нему подбежала Фонтейна и поддержала его.

— Ой, как я рада! — тихо воскликнула она, вся сияя от счастья. — Ты, оказывается, жив! А я-то думала!…

Смутившись, польщенный Марк, не скрывая своего удовольствия, обнял девушку и крепко прижал ее к себе, но тут же сморщился от резкой боли в ребрах. Принцесса, заметив, что Орм, мельком взглянув на них, улыбнулся, как ей показалось, снисходительно, вырвалась из объятий Марка и отвернулась ото всех, зардевшись. Принц еще раз оглянулся на убитого им бандита, валявшегося на земле. Невидящие глаза мертвеца уставились куда-то вдаль поверх деревьев, а на его куртке, на левой части груди виднелась небольшая дырка, по форме напоминавшая щель, из которой вытекло совсем немного крови, и юноша был поражен тем, как быстро, почти мгновенно, умер этот человек.

Но вот Марк, осознав вдруг всю трагичность случившегося, заволновался еще больше, медленно опустился на колени и, не понимая, что с ним происходит, задергался всем своим телом от непреодолимых позывов тошноты.

Некоторое время спустя Марк подсел к костру, который развели на поляне остальные путешественники, решив устроить здесь же привал после тяжелой и опасной схватки. Несмотря на то, что вечер был теплый, принц дрожал от болезненного ощущения холода и все никак не мог заставить себя отведать горячий суп, который ему налили в миску, хотя и ощущал в своем желудке неприятную пустоту. Феррагамо незаметно наблюдал за Марком, пытаясь уловить момент, наиболее подходящий для того, чтобы вывести юношу из шокового состояния, освободить его неокрепшую впечатлительную душу от глубокого потрясения.

Чародей, после того, как разбойники в панике бросились вон с поля боя и разбежались по лесу кто куда, снова взял на себя заботы обо всех своих. Ликование Фонтейны по поводу ее вызволения из плена быстро сменилось сосредоточенностью и серьезностью. Девушка взялась помогать Феррагамо по уходу за ранеными. Ансар и Эссан получили достаточно опасные ранения в руку, а у Марка была небольшая царапина, и всем им троим принцесса, под руководством чародея, сделала перевязку. Все это причиняло раненым немалые страдания, но они терпеливо ждали, когда закончится процедура, и ничем не выдали своих мучений.

В самом тяжелом положении находился спаситель Фонтейны. Принцесса познакомила его со всеми остальными, так что теперь все узнали, что звать его Джани. Великан все еще лежал без сознания К счастью, ему по голове был нанесен удар не мечом, а дубиной, отчего на его лысине вскочила огромная шишка, обезобразившая весь облик добродушного Джани. Когда чародей с большим трудом удалил наконечник стрелы, глубоко застрявший в левом предплечье верного друга Фонтейны, из раны хлынула кровь.

Феррагамо остановил кровотечение, продезинфицировал рану специальным лекарством, настоянным на особых травах, и затем перевязал ее. Надо заметить, что чародей предусмотрительно взял с собой в экспедицию необходимые для подобных случаев лекарства, бинты и медицинские инструменты.

Тем временем Орм, оставшийся целым и невредимым в недавнем сражении, отправился обследовать погибших бандитов. Всего их было шестеро, при этом четверо из них погибли мгновенно во время боя, пятый испустил дух сразу же после окончания схватки, несмотря на все попытки Феррагамо и Фонтейны остановить у него кровотечение и вернуть его к жизни. Шестой же был еще жив, но без сознания, однако, судя по устойчивому дыханию его и по сильному пульсу, хотя и несколько замедленному, он мог прийти в себя в скором времени.

Орм занялся приготовлениями к похоронам погибших. Немного спустя к нему присоединился также Ансар, и помог вырыть могилу, не слушая ничьих советов пожалеть себя и не пачкать бинты, наложенные на его собственные раны.

Привал был устроен в сотне-другой шагах от поля недавнего боя, и на быстро разгоревшемся костре был вскоре приготовлен ужин. Лошадей поймали и снова стреножили. Фонтейна тихим голосом постаралась унять дрожь своего коня, который внимательно слушал знакомую речь, кося на нее свои огромные глаза и, наконец, успокоился. наступила темнота, и все кто мог, уселись вокруг костра, греясь его теплом. Напряжение и возбуждение, вызванные событиями минувшего дня, улеглись, и уставшие путники тихо переговаривались между собой, обмениваясь своими впечатлениями и мыслями. Фонтейна, наливая суп в две миски, которые она и Джани взяли с собой в путь, когда скрылись бегством из лагеря Дурга, поочередно накормила всех сидевших у огня, каждому приветливо и ободряюще улыбаясь, однако настроение у всех оставалось тревожным и вовсе невеселым Ансар грустно смотрел на лежавшего без сознания бандита и с беспокойством вслушивался в неясные звуки чужого и враждебного ночного леса Все понимали, что разбежавшиеся кто куда разбойники вряд ли осмелятся сегодня снова напасть после такого поражения и пережитого ими ужаса, но Ансар не был согласен с таким выводом и предпочел оставаться начеку. Феррагамо предложил ему в помощь своего бдительного ночного стража — филина, однако брат Фонтейны решительно отклонил предложенный ему отдых и продолжал бодрствовать. Когда глаза его попривыкли к темноте, а свет от огня в костре немного потускнел, Ансару показалось, что невдалеке среди деревьев что-то зашевелилось. Он встал и решительно направился к подозрительному месту, но ничего там не обнаружил и, немного успокоившись, вернулся к костру.

Постепенно сытная еда, покой и тишина в лесу сделали свое дело, и многие задремали, а Фонтейна и ее брат Ансар стали тихо разговаривать между собой. Принцесса испытала большое облегчение, узнав, что ее брату известно о смерти Эрика. Фонтейна волновалась из-за того, что сама она сознавала свою немалую долю вины в гибели Эрика, так как она могла предотвратить его безрассудный шаг и не согласиться с его предложением тайно покинуть домик Феррагамо, чтобы отправиться в такое опасное путешествие. Особенно остро переживала Фонтейна от ощущения своей вины перед Феррагамо, который был ответственен за их судьбу и безопасность, и перед Марком, самым благоразумным из всех братьев, и теперь не знала, как им все это объяснить. Однако сейчас уже было понятно, с чего начались их злоключения, и принцесса, несколько успокоившись, рассказала брату обо всем случившемся. Наибольший интерес среди тех, кто слушал рассказ Фонтейны об ее пребывании среди разбойников, вызвал великан Джани, и все наперебой просили Фонтейну рассказать все новые подробности о нем.

— Джани — глухонемой, — рассказывала девушка. — Мне кажется, никто в лагере, в том числе и сам атаман банды Дург, не относился, да и не мог относиться плохо к Джани, который, несмотря на свой рост и огромную силу, человек очень добрый и никому из них никогда не сделал ничего плохого. Он вовсе не разбойник и никакой не преступник, а просто несчастный человек, у которого нет ни дома, ни родных. Он жил среди грабителей, работал на них, готовил им всем пищу и вообще выполнял все, так сказать, работы по хозяйству. Может, вам покажется смешным и глупым, а я скажу все же, что мы понимали друг друга с полуслова. Джани очень деликатный и вежливый. С самого первого момента, когда я появилась в лагере бандитов, Джани стал на мою сторону, сочувствовал мне и все время думал, как бы помочь мне убежать от разбойников. Он сам об этом сказал мне. Он полюбил меня, и это ему пришла в голову мысль усыпить наркотиками всю шайку Дурга. — Оглянувшись на всех, кто ее слушал, принцесса продолжала: — Конечно, вам всем может показаться, что все это не так, что все это я выдумываю, но я заявляю, что Джани — мой друг и никому не дам его в обиду и не покину его в беде!

Во всем рассказе и в самой интонации принцессы было нечто такое, отчего всякий, кто ее слушал, невольно с уважением и нескрываемым интересом взглянул на спавшего рядом великана Джани.

— Ну, что ж, теперь Джани — наш общий друг, — произнес чародей Феррагамо. — Что касается всего остального, то нам остается дождаться утра, а пока давайте немного отдохнем!

Он взглянул мельком на Марка, но тот был весь погружен в свои размышления и переживания и никак не отреагировал на этот взгляд.

Вскоре многие стали готовиться ко сну.

— А что нам делать с ним? — спросил Ансар, кивая в сторону все еще не пришедшего в себя разбойника.

— Мне кажется, он большой опасности не представляет, даже если придет в себя, — ответил Феррагамо.

— Давайте все же свяжем его, — предложил Орм. — Лучше принять меры предосторожности, чем потом сожалеть о случившейся беде.

Ансар благодарно взглянул на Орма.

— Хорошо, пусть лежит, как есть, — произнес он. — Я все равно спать не буду и присмотрю за ним.

— Разбудите меня, когда вам захочется спать, — еще раз предложил Орм и укутался в свой плащ.

Огонь от костра заметно уменьшился, и путники плотнее завернулись кто в плащ, кто в попону. Ансар все же решил связать раненого разбойника, отошел от костра и, исполнив свое намерение, вернулся обратно и уселся невдалеке под деревом. Марк и Феррагамо остались на своих местах.

— Может, вам хочется поговорить о чем-нибудь? — спросил юношу чародей.

Принц, глядя, не отрываясь, на угасавшее пламя костра, подумал некоторое время и, наконец, со вздохом тихо ответил: «Нет», и опять затих.

— Постарайтесь справиться с собой. Нельзя так долго хандрить!

— Я теперь уже не хандрю, — ответил чародею принц.

«А вот и неправда! Вы все еще хандрите!» — раздался едкий голос Пушка, пристроившегося в головах у Марка.

Феррагамо пристально взглянул, сначала, на принца, потом на кота, и незаметно для них улыбнулся. Чародей понял, что четвероногому другу Марка будет проще и легче отвлечь юношу от мрачных мыслей, связанных с событиями последних дней.

— Хорошо, Марк, отложим все разговоры до завтрашнего утра. А сейчас постарайтесь побыстрее заснуть. Спокойной ночи! — сказал Феррагамо, поплотнее укутался в свой плащ и затих.

— Спокойной ночи! — рассеянно ответил Марк, не двигаясь и не поворачиваясь к чародею. Принц продолжал сидеть, обхватив свои колени руками, и глядеть на тлеющие угольки костра.

«Вы свихнетесь умом, если и дальше будете таким», — снова раздался голос кота.

«Брысь, Пушок! Не до тебя мне!»

«Как мило и вежливо вы меня встречаете! Я пекусь о вашем хорошем настроении, и вот, что я в благодарность за это получаю!»

«Оставь меня одного. Я не хочу разговаривать о чем бы то ни было!»

«Хорошо! Вас никто и не просит говорить о чем бы то ни было». Вы помалкивайте, а говорить буду я!»

«Нетушки!» — ответил Марк и отвернулся от кота, но тот не сдавался.

«Вам не удастся от меня спрятаться. Ваше поведение совершенно неумное!»

«Но, ведь пойми, Пушок: я убил человека!»

«Не надо так кричать! Потише! — замурлыкал кот обиженным тоном. — Я прекрасно знаю, что вы убили того бандита, но ведь он сам хотел убить вас. Он первым напал на вас. Если не вы его, так он бы убил вас. Вот в чем дело! Может, вам хотелось быть убитым?»

Наступило молчание.

«Если бы он убил вас, как вы думаете, стал бы он расстраиваться из-за этого, как вот вы сейчас? Он бы сейчас веселился!»

«Я никогда и никого не хотел убивать. Это варварство!»

«Я очень рад, что вы так думаете, — ответил кот серьезным тоном. — Но вы поступили совершенно правильно! А что вы еще могли сделать? Если бы вы его оставили в живых, он бы, пожалуй, зарезал кого-нибудь из ваших друзей, ну, например, Фонтейну!»

Марк даже вздрогнул, вообразив такой исход своей жалости к убитому им бандиту.

«Но, пойми, Пушок, ты даже сообразить себе не можешь, что значит убить человека! Это страшно! Это нехорошо!»

«Вот как?! А кто, по вашему, поставил этому бандиту подножку и тем самым заставил его споткнуться на вашу шпагу?!

«Как! Неужели это был ты, Пушок?!» — воскликнул Марк, глядя на кота широко раскрытыми глазами.

«А вы что думали?! Неужели я оставил бы вас в той беде, которая вам угрожала?!» — промолвил кот, пристально взглянув на своего хозяина.

Марк замолчал на некоторое время, как бы анализируя новую поразившую его мысль, и, наконец, проговорил медленно:

«Так, значит, это не я убил человека?!…»

— «Именно так, — быстро поддакнул кот. — Я, конечно, не имею права гордо объявить всем, что в этом только моя заслуга и присвоить себе одному лавры победителя. Можно сказать, мы оба одинаково постарались добиться славы в ратном деле».

Принц снова задумался и затем признался серьезным тоном:

«Я точно помню, что у меня не было желания убивать его».

«Нормальному человеку это не доставляет никакого удовольствия».

«Не совсем так. Вот, например, Ансар, точно, хотел и ему, видно, нравилось убивать».

«Это от возбуждения. Зато после боя, когда все закончилось, он был очень тихий и спокойный, разве не так?»

«Люди всегда могут договориться между собой».

«С вами — да, можно договориться, — воскликнул кот с таким подобострастием, что Марк невольно улыбнулся. — Но что делать, если это не люди, а дикие звери в облике человеческом?»

«А мне кажется, что все люди одинаково добрые и хорошие!»

«Это вы так говорите потому, что пока сами слишком добрый и хороший и ко всем остальным относитесь таким же образом, а это неправильно».

«Ну что ж, постараюсь исправиться».

«Ваше доброе расположение ко всем, в принципе, похвально и вы, по большому счету, правильно поступаете, но так делать надо не всегда».

«Спасибо за совет, господин мудрец!»

«Не стоит благодарности! Может, нам пора спать?»

«Да, пожалуй! Я очень устал!»

«Спокойной ночи!»

«Спокойной ночи, Пушок!»

На следующее утро Марк проснулся довольно поздно и с удивлением обнаружил, что встал не самым последним, так как некоторые другие путешественники все еще продолжали спать, закутавшись кто в плащ, кто в попону. Когда, наконец, все были на ногах, Феррагамо распорядился, чтобы великана Джани не беспокоили попусту и не мешали ему отдыхать.

Орм успел уже сходить на охоту с арбалетом и принес столько дичи, что ее с избытком хватило не только приготовить всем обильный завтрак, но и восполнить заметно убавившиеся запасы провизии. Феррагамо сидел возле раненого Джани и бормотал какие-то заклинания. Фонтейна присматривала за большим горшком с кипящей водой, который был подвешен над костром. Заметив, что Марк очнулся ото сна и встал, принцесса налила в чашку какой-то ароматной и горячей жидкости и подала юноше со словами:

— На, выпей! Это полезно!

— Что это? — спросил Марк, понюхав подозрительно непонятный запах странного напитка, приготовленного в виде отвара неведомых трав.

— Это отвар, приготовленный по рецепту Джани. Ну как твои ребра?

— Да так себе — коротко ответил Марк, стараясь превозмочь боль. Выпив отвар. принц весь сморщился и похвалил лекарство:

— Ого, судя по вкусу, это действительно полезный отвар. Ну, как Джани?

Лицо Фонтейны омрачилось. Принцесса взглянула на Марка огорченно и ответила:

— Все по-старому. Феррагамо очень тревожит состояние Джани, хотя он и старается не показывать этого. Мне кажется, выздоровление Джани зависит от чего-то такого, что нам пока еще неведомо.

— Ты думаешь, яд?

— Нет. Стрела оказалась совсем не отравленная. Ох, как мне хочется, чтобы Джани пришел в себя!

— Дай мне еще немного этого отвара, — неожиданно попросил Марк, возвращая принцессе пустую чашку. — Это лекарство способно разбудить даже мертвого.

Сказав это, юноша спохватился, замолчал и виновато взглянул на Фонтейну, вконец расстроенный.

— Прости меня, — начал было он извиняться, но принцесса уже отвернулась, обиженная.

— «Болван! — ругнул себя мысленно Марк. — Черт меня дернул сказать ей так!»

«Не беспокойся, — раздался мяукающий голос Пушка. — Она теперь не такая капризная, как раньше».

«Эх, только бы Джани поправился!»

«Поправится! Он уже поправляется!»

Марк оглянулся и, действительно, увидел, как расплылось в довольной улыбке лицо Феррагамо, заметившего, что задрожали веки великана Джани. Марк направился было в их сторону, но Фонтейна опередила его, подбежала к лежавшему на земле Джани, склонилась перед ним на колени и дотронулась до его правой руки. Великан пришел в себя, открыл глаза и недоуменно оглянулся вокруг. Увидев рядом Фонтейну, он улыбнулся ей одобряюще. Затем стал пристально рассматривать Пушка, который протиснулся вперед, приветливо задрав хвост. На лице раненого выразилось недоумение, однако, взглянув снова на Фонтейну и увидев ее счастливое лицо, Джани успокоился, закрыл глаза и безмятежно заснул.

Феррагамо встал, обвел всех торжествующим и радостным взором и произнес:

— Он пошел на поправку!

Фонтейна взглянула на чародея с благодарностью и произнесла:

— Это просто какое-то чудо! Спасибо вам!

Марк почувствовал себя лишним, и Пушок сразу же понял состояние своего хозяина.

«Самое время нам пойти погулять. Давайте сходим вон к той речке, может, рыбки наловим в ней!?» — предложил он принцу, и оба друга неторопливой походкой отправились погулять.

В итоге путешественникам пришлось провести на этом привале весь день и последующую ночь. Никто не жаловался на вынужденное безделье, всякий нашел себе дело или развлечение. Фонтейна провела рядом с Джани большую часть этого времени.

Феррагамо был приятно удивлен тем, что принцесса теперь уделяла больше внимания не своей собственной персоне, а другим людям. Джани уже чаще приходил в себя и дольше молча общался с окружавшими его новыми друзьями. Он уже мог выпивать специальные лекарственные отвары и даже поел немного супа. Хотя в небольшой речке, протекавшей вблизи от лагеря путешественников, можно сказать, почти не было рыбы, и это, — как вполне справедливо заподозрил Марк, — Пушок, очевидно, знал с самого начала, недостатка в еде не было, потому что Орм, отправившись снова на охоту, вернулся с тремя большими связками дичи и одним зайцем. Некоторые из путешественников, чтобы не дать коням застояться, отправлялись несколько раз на прогулку верхом. Запасы фуража для лошадей кончались, но зато травы в лесу было в изобилии. Сов, посланный на разведку Феррагамо, вернулся с доброй вестью: дорога через лес проходила совсем рядом от их лагеря, в трех милях к западу. Было решено продолжить путь рано утром.

Все проявляли заботу о новом участнике экспедиции, великане Джани, который окончательно пришел в себя и быстро выздоравливал. Раненый разбойник тоже пришел в себя и все не мог поверить, что его оставили в живых. Он лежал тихо, ничем не привлекая к себе внимания окружающих и наблюдал за ними, полузакрыв веки. Бандит с опаской поглядывал на вооруженных бойцов Шилла, но больше всего боялся чародея Феррагамо, хотя внешне тот выглядел обычным старичком. Казалось, разбойник сейчас вовсе не задумывался о побеге, однако это было не так, и дальнейшие события раскрыли его тайный замысел.

— Воды! — как можно жалобнее прохрипел коварный преступник.

Ансар принес ему отвару, и бандит, отпив немного, притворился, будто снова потерял сознание, так как боялся, что теперь его будут допрашивать. Особенно его пугал жесткий и непримиримый взгляд брата Фонтейны.

Вечером грабителю развязали руки и дали поесть. Он с жадностью накинулся на еду и, под пристальным взглядом многих внимательно следивших за ним путешественников, быстро расправился с ужином, после чего ему снова связали руки, но, к сожалению, оставили без присмотра.

Ансар вызвался охранять покой и сон своих друзей всю последнюю ночь их пребывания в лесу, однако вскоре задремал и был разбужен Эссаном. Надо заметить, что брат Фонтейны провел несколько бессонных ночей до этого, однако он снова настоял на своем и остался на дежурстве. Через некоторое время он опять задремал, успокаивая себя тем, что в ночной тиши сможет вовремя расслышать любой подозрительный шорох.

Когда он проснулся на рассвете, его сердце сильно забилось от предчувствий. Он вскочил на ноги и громко вскрикнул, дико оглядываясь вокруг.

Пленного разбойника давно уже и след простыл.

15

На тревожный крик Ансара проснулся и поднялся на ноги весь лагерь. Узнав, что от побега пленника никто не пострадал и ничто не было украдено, брат Фонтейны испытал большое облегчение.

— Он, видно, был так рад возможности сбежать, что забыл обо всем на свете, — промолвил Орм.

— Да, но он мог перерезать нам всем горло! — не унимался встревоженный Ансар, еще больше придя в ужас от такой мысли.

— Ну, что ж, как видите, он этого не сделал, — философски успокоил его чародей Феррагамо. — Наверное, запамятовал.

Ансар ничего не смог ответить на это, но гнев на самого себя долго еще был заметен на его окаменевшем лице. Чтобы как-то загладить свою вину, он принялся с жаром работать, придумывая себе самые невероятные и никому не нужные дела, например, отправился слишком далеко за хворостом для костра, чтобы приготовить завтрак, хотя его было в избытке вокруг, потом стал чистить лошадей без всякой надобности и, наконец, начал приставать ко всем с просьбой надоумить его, чем бы ему еще занять себя.

— Мне кажется, я придумала, чем отвлечь его, — сказала вдруг Фонтейна, понаблюдав за поведением своего брата. В этот момент Ансар направился широким шагом к речке, решительно топая по траве насквозь промокшими ботфортами.

— Ничего, он вытерпит все, — уверенно произнес Марк, зная, что на месте Ансара, он бы мучился угрызениями совести целую неделю.

В результате, благодаря энергичной работе брата Фонтейны и помощи других, путешественники покинули лагерь уже в первой половине дня.

Поначалу их продвижение по лесу было очень медленным. Деревья росли в большом беспорядке, образуя местами труднопроходимые чащобы, отчего людям приходилось обходить их, тратя на это дополнительные силы и время. Джани теперь уже почти не терял сознания, хотя все еще чувствовал себя совершенно обессилевшим. Его усадили на коня Эрика, по кличке Герой, и привязали к седлу, а по обеим сторонам шли пешком Орм и Ансар, готовые поддержать великана, если вдруг он опять потеряет сознание. Эссан и Феррагамо шли впереди всего отряда, а за ними шли Марк и Фонтейна, ведя под уздцы обеих лошадей.

Многих удивил тот факт, что, когда путешественники перебрались на противоположный берег реки, лес с этой стороны оказался почти сплошь заболоченным. На каждом шагу путь им преграждали то мелкие озера, то низины, залитые водой, то мокрые луга, при этом повсюду их встречали тучи кровожадных и прожорливых насекомых, нещадно кусавших всех и, в особенности, лошадей. Несчастные животные не знали, чем отбиваться от них, дергая безостановочно ушами и не прекращая обмахиваться хвостами. Какова же была радость этих замученных людей и животных, когда они, наконец, миновали отвратительное место и вышли на лесную дорогу с сухой и твердой землей, над которой веял прохладный ветерок.

Дорога была выложена камнем и довольно чистая. Лес по обеим сторонам ее был значительно прорежен, местами даже совсем вырублен, так что в итоге ширина просеки, по которой была проложена эта дорога, составляла порядка пятидесяти шагов. Надо признать, что такой широты обзора было недостаточно, чтобы защитить людей и лошадей от стрелков из луков или арбалетов в случае засады, но все же вполне приемлемо хотя бы для того, чтобы вовремя заметить и защититься от нападения диких зверей и других опасностей и неожиданностей, которыми грозят подобные леса. Охотников пользоваться этой лесной дорогой было немного, поэтому мало кто заботился о расширении просеки, между тем как в некоторых местах со временем лес отвоевывал вырубленные пространства и снова вплотную подступал к вымощенной дороге.

Путешественники сделали привал, чтобы дать отдых лошадям и самим набраться сил перед новым этапом своего нелегкого пути. Феррагамо еще раз осмотрел Джани, а также раны других людей, и с удовлетворением отметил большой прогресс в их выздоровлении.

В течение всей оставшейся части этого дня и двух других последовавших за ним дней путешественники двигались уже в южном направлении. Никто им не встретился по дороге, и Орм не скрывая своего удивления, вслух спрашивал самого себя, куда это запропастился Шилл и все остальные, кто с ним был.

Однажды даже обсуждалось сообща кем-то высказанное предложение выслать вперед кого-нибудь на другой свободной лошади, но все же, в конечном итоге, все пришли к единому мнению, что не следует этого делать, пока Джани не встанет на ноги и не освободит другую лошадь, на которую можно было бы нагрузить их общую поклажу, запасы провизии или посадить заболевшего, самого немощного или кого-нибудь вконец обессилевшего из путешественников.

Погода стояла отличная, но наступившая жара отбивала охоту двигаться быстро. Кроме того, путешественники довольно часто останавливались, чтобы пополнить запасы еды и питьевой воды, так что в результате общая скорость продвижения отряда была совсем небольшая. Пушок ехал верхом на лошади, вскарабкавшись на тюки, которыми она была нагружена, и большую часть пути провел в спокойной и ленивой дремоте, а вечерами и, в особенности, ночами, когда люди отдыхали на привале, уходил на охоту и лакомился полевыми мышками. Все эти дни Марк, таким образом, был лишен общения со своим неразлучным другом и теперь не знал, с кем бы из других его спутников он мог отвести душу в приятных и полезных разговорах. К его удивлению, он почему-то очень часто обнаруживал, что идет рядом с Фонтейной. Характер принцессы заметно изменился. Она то рассказывала ему различные эпизоды из своей жизни среди разбойников, то направлялась к Джани и справлялась о его здоровье, то впадала в глубокое уныние, когда вспоминала о смерти Эрика. Марку было нелегко общаться с нею в таких случаях.

— Бедный Джани, — сказала она однажды, еле волоча ноги. — Он все еще выглядит очень слабым, не правда ли? Мне хочется сделать что-то большее и существенное для его выздоровления. Ведь он был так добр ко мне, и я хочу отплатить ему тем же, но получается, что мне остается только смотреть на него и ждать. Скажи мне, что ты думаешь о нем?

Хотя было явно, что Фонтейна ждет от него чего-нибудь похвального о ее друге, Марк все же долго не мог сообразить, что именно ответить на такой вопрос.

— Ну… в общем… я уверен, что он очень славный, раз ты с ним дружишь, — единственное, что мог выдавить из себя юноша.

Он весь съежился внутри от страха и неловкости за эти свои, как ему казалось, явно глупые слова и одновременно мучаясь в поисках других более подходящих и правильных, и, наконец, добавил к сказанному:

— Впрочем… мне кажется… Фонтейна, ну согласись, ведь мне трудно сказать что-либо определенное, тем более, что Джани большей частью был без сознания и невозможно судить о человеке и его характере, когда он в таком состоянии.

Принцесса согласилась с резонными доводами юноши и ответила ему:

— Ты прав, Марк, и все же я считаю, что Джани — чудесный человек, и ты в этом скоро убедишься. Знаешь, он столько хорошего сделал для меня за все время, и я ему благодарна именно за это, а не только из-за того, что он устроил наш побег из банды Дурга. Доброе, деликатное и заботливое отношение ко мне со стороны Джани помогло мне не упасть духом, покорно ожидая, пока родители не выкупят меня из плена, а наоборот, вселило в меня уверенность в том, что с его помощью мы сможем сами спасти себя. И вот теперь я чувствую, что никого и ничего уже не боюсь. Я сейчас как никогда уверена в самой себе. Ты даже представить не можешь, насколько независимой я ощущаю себя теперь, что вполне могла бы одна выжить в лесу без чьей-либо помощи.

От этой мысли принцесса пришла в самое хорошее расположение духа и, рассмеявшись, продолжала:

— Более того, я сейчас скажу нечто такое, что тебя, наверное, очень удивит. Знаешь, мне теперь даже будет трудно заставить себя вернуться к придворной жизни, надевать нарядные платья и пудриться.

Фонтейна невольно закрыла лицо руками и слегка покраснела. Марк сделал вид, что не заметил этого и, в свою очередь, ответил принцессе:

— Я понимаю тебя. Со мной творится что-то подобное. За последнее время произошло так много событий, что я даже не могу вспомнить сейчас, что больше всего меня привлекало в нашей жизни в королевском замке Стархилл.

— Ансару очень не нравится, что я сейчас так неряшливо одета, — продолжила разговор девушка. — Он всегда был такой высокомерный свиненок. По его мнению, все женщины должны быть нарядные, как куклы, и всегда знать свое место.

Марк взглянул на брата Фонтейны, проходившего в это время мимо коня, на котором ехал Джани, и потом снова повернулся лицом к принцессе. Вспомнив ее первое появление в Стархилле, юноша поразился тому, как изменилась Фонтейна с тех пор.

«Это совершенно другой человек теперь! — подумал Марк. — К тому же, она стала намного красивее».

— Ты сейчас в полном порядке, — поколебавшись, произнес принц вслух.

«В полном порядке?! Что за фамильярность!», — подумала было Фонтейна, возмущенно, но тут же постаралась справиться с остатками надменности в ее характере, ничего не сказав вслух. «У нас еще долгая дорога впереди, — опять подумала принцесса, — и уж лучше разговаривать с этим наивным принцем, чем ехать молча».

Не зная, какое впечатление вызвал в душе Фонтейны его комплимент, Марк смутился и, попытавшись скрыть свое замешательство, произнес:

— Я знаю, что именно нравилось моим старшим братьям, когда мы жили в замке Стархилл.

— А я скажу, самое худшее — это родиться девочкой, потому что никто серьезно к тебе не относится, и большинство путает нормальный человеческий разговор с придворной лестью. Это так отвратительно!

— Ты видишь, что у нас все совсем по-другому.

— Это верно! Теперь в моей жизни все так переменилось! И я столько беспокойства вам всем причиняю! — воскликнула огорченно и виновато Фонтейна.

— Это неправда!

— Да, да, это так! Я знаю! Вам пришлось проделать такой большой, трудный и опасный путь из-за меня, а также рисковать жизнью в бою, страдать от ран. А ведь все могло быть совсем по-другому, если бы я не согласилась на эту глупую авантюру. И тогда бы Эрик… — не договорив, принцесса вдруг надолго замолчала. Марк взглянул на нее, но девушка быстро отвернула лицо. Глаза Фонтейны наполнились слезами жалости к самой себе. Марк осторожно обнял ее за плечи, но почти тут же отдернул руку, смутившись.

— Но все плохое теперь позади, — поспешил он успокоить девушку, встретив ее взгляд, — и что сделано, то сделано. Эрик сам привел себя к гибели, так что ты не должна винить себя в этом.

Марк все еще остро переживал смерть своего брата. Эрик всегда представлялся Марку неукротимым, сумасбродным и не совсем умным. Может, Фонтейна была права, говоря о том, что она могла повлиять на Эрика и воспрепятствовать осуществлению его авантюры, но, с другой стороны, Марк на своем личном опыте убедился в том, что Эрика невозможно было отговорить от задуманного.

Юноша, чтобы не смущать принцессу, отвернулся, сделав вид, будто его заинтересовало что-то постороннее, когда девушка стала вытирать слезы на глазах. Повернувшись к ней снова, Марк увидел принцессу уже улыбающейся, отчего у него на душе стало тепло и спокойно.

— Надо признать, — с озорной улыбкой на лице промолвила Фонтейна, — что быть женщиной иногда выгодно. Ей многое разрешается и прощается из того, что запрещается и ставится в вину мужчине. Может, именно поэтому Ансар временами так возмущается мною.

Марк счет благоразумным ничего не ответить на подобные высказывания принцессы и молча ждал продолжения разговора. Вслед за этим они обменялись воспоминаниями о своих детских проделках, обсудили все достоинства и недостатки нравов и обычаев жизни в их собственном родном доме. Марк помрачнел, когда их разговор перешел на воспоминания об его родителях.

Отец Марка всегда был несколько отдален от него, предпочитая заниматься больше со старшими сыновьями. Зато о своей матери Марк сохранил много самых добрых воспоминаний. И вот теперь юноша остро переживал их смерть и всякий раз, когда он отдавал себе отчет, что его родителей нет и никогда не будет уже рядом с ним, чувствовал в сердце болезненный холодок. Фонтейна прониклась сочувствием к горю Марка и, в свою очередь, постаралась утешить его и развеселить. Девушка уговорила Марка рассказать ей что-нибудь о Феррагамо, так как он казался теперь принцессе не столько придворным чародеем, сколько настоящим и заботливым отцом юноши. Эта тема увлекла Марка и он принялся с жаром рассказывать, с многочисленными подробностями, об уроках по всем предметам и наукам, как обычным, так и оккультным, и о тех ляпсусах, которые он допускал во время обучения и о которых он постарался бы не упоминать, если бы разговаривал не с Фонтейной, а с кем-нибудь другим. Наделенный большими способностями острый ум принцессы быстро усвоил основные принципы магии, и вскоре девушка удивила Марка своим неожиданным для него вопросом:

— Ты никогда не слыхал о волшебницах, колдуньях и чародейках?! Поразительно!

— Я никогда не задумывался об этом. Я должен сказать об этом Феррагамо.

— Он уже очень старый, не так ли?

— Он стар только годами, возрастом. Во всем остальном он энергичен, силен и даже молод. Феррагамо мне однажды объяснил и доказал это, но я тогда не понял всего, что он мне говорил. Чародеи мыслят и действуют совсем не так, как обычные люди.

— Кория, мне кажется, мыслит и действует не хуже любого чародея, хотя она и обычный человек, — заметила Фонтейна вовсе не из злого умысла, а просто из озорного желания немножко не согласиться с Марком и тем самым растормошить его ум и его самого.

— Они любят друг друга.

— Я никогда не думала, что чародеи так похожи на обычных людей.

— Большинство людей представляют себе чародеев чем-то вроде хмурых нелюдимых колдунов, которые ни на шаг не отпускают от себя своих учеников, обучая их магии, — недовольно промолвил принц, сердясь на то, что их разговор развивается в нежелательном направлении.

Фонтейна, подавив в себе желание и дальше поддразнивать Марка, попыталась переменить тему и сказала:

— Ты, наверное, любишь Корию, правда?

— Я их обоих люблю, — серьезно и с особым чувством ответил юноша.

— Сейчас я тоже люблю Корию, но так было не всегда, — произнесла Фонтейна доверительным тоном. — Раньше я относилась к ней как к прислуге. Когда мы вернемся, я постараюсь загладить свою вину перед ней.

В неспешных разговорах и неторопливой ходьбе прошел целый день. Фонтейна и Марк так увлеклись своей беседой, что не заметили, как наступили сумерки. Феррагамо остановил путешественников, и все начали готовиться к ужину и располагаться на ночлег.

— Завтра, очевидно, мы доберемся до города Стейн, — сообщил чародей.

— А оттуда до деревушки Хоум всего два дня пути, — добавил Орм.

Это известие пришлось по нраву всем и в особенности Феррагамо, который явно устал от многодневной постоянной и напряженной ответственности за безопасность, жизнь и здоровье каждого участника экспедиции. Чародей настроил себя на то, чтобы приложить все свои силы и способности и успешно довести начатое до конца и только тогда отдохнуть от треволнений в заботливых руках Кории.

Поздно вечером, когда ужин закончился и все укладывались спать, Пушок уже сидел рядышком с Марком, ожидая с нетерпением, когда можно будет ему пристроиться к хозяину, погреться его теплом и задушевно побеседовать с ним перед сном.

«Ну, что новенького у нас?» — мысленно спросил Марк у своего пушистого друга, когда тот свернулся клубочком в изгибе ног.

В ответ послышалось нечто непереводимое на человеческий язык, но по интонации Марк понял, что кот чем-то обижен.

«В чем дело? Что случилось?» — озабоченно и тихо спросил юноша кота.

«Вы целый день меня совсем не замечали!»

«Так ведь ты же спал весь день!»

Ничего подобного! Я всего лишь отдыхал. А вот вы, о чем только не говорили с принцессой все это время!»

«И ты уже ревнуешь?!» — ответил Марк вопросом, вложив в него как можно больше притворного удивления.

«Не изображайте из себя глупого и наивного!» — услышал юноша резкий и насмешливый ответ.

«Ты же хорошо знаешь, что Фонтейна замечательная девушка, Пушок!» — попытался Марк примирить своего друга.

«Она отвратительная девчонка и совсем не знает, как надо уважительно обращаться с котами!»

«Она обидела тебя тем, что не приласкала и вообще не обратила никакого внимания, Пушок?» — спросил принц, неслышно рассмеявшись.

Кот промолчал обиженно.

«Ну, не сердись, Пушок! Я думаю, она вскоре всему этому научится. Теперь все будет совсем по-другому. Поверь мне!»

«Я вовсе не сержусь и надеюсь, что все будет так, как вы говорите. Вы так нежно к ней относитесь!»

«Ах, какой ты еще глупый, Пушок!»

«Еще чего скажете! И после этого вы мне советуете успокоиться и заснуть!»

Марк отвернулся и погрузился в долгие размышления обо всем на свете.

Вскоре после того, как путешественники покинули лагерь, где провели последнюю ночь, и утром рано продолжили свой путь, они добрались до южной оконечности леса. Это событие явно подняло всем настроение, так как оно означало, что до города Стейн оставалось не более шести миль, и там они встретятся, наконец, с остальными участниками экспедиции.

— К нам навстречу скачут два всадника! — раздался предупреждающий оклик шедшего впереди Эссана.

— Это, наверное, Шилл! — воскликнул радостно Марк.

— Точно! И вместе с ним Бонет! — поддакнул Орм.

Все остановились и стали ждать всадников. Наконец, те подъехали, спешились, и начались приветствия, крепкие объятия, улыбки, взаимные расспросы, восклицания. Фонтейна рассказала прибывшим о своих злоключениях в лагере разбойников, и пока она говорила, остальные слушавшие не раз с восхищением и благодарностью оглядывались на Джани, который с заботливой помощью путешественников спустился с коня на землю и стоял рядом, пытливо вглядываясь в лица окружавших его новых друзей, явно довольный, смущенный, но, тем не менее, опасливо съежившись.

В свою очередь, Шилл тоже рассказал о том, как они провели все это время.

— Ну что ж, наш рассказ будет намного короче вашего и в нем много повторов, — начал он. — За все это нелегкое время показал себя с самой лучшей стороны мой юный помощник Бонет.

— Ну нет! Вы захвалите так меня, командир. Я вовсе не такой хороший, — запротестовал Бонет, и его улыбка показалась Марку немного смущенной и тревожной.

— Ну, сейчас, может быть, не так, а вот в Ашвикене все было по-другому!

Бонет совсем смутился и уже не знал, куда себя девать.

— Ашвикен? — воскликнул удивленно Феррагамо. — Вы, оказывается, побывали так далеко! Расскажите нам, пожалуйста, что же случилось за это время!

Шилл снова повернулся к чародею и продолжал:

— Из Ашвикена в Стейн мы возвратились всего лишь два дня тому назад. Брандел и Бенфэлл вместе с судном ждали нас здесь, никуда не отлучаясь.

— Боже! — не удержался Феррагамо от нового восклицания. — Так много дней вы провели в седле!

— после того, как мы расстались с вами в лесу, вернулись на лодках по реке до оставленного в ее устье судна и на нем добрались до Стейна, я подумал, что было бы неплохо, для экономии времени, поехать вам навстречу, — продолжил свой рассказ Шилл. — Решив поступить таким образом, я нанял вот этих лошадей и вместе с Бонетом мы отправились в путь по лесной дороге в направлении на север. Когда мы доехали до развилки в лесу, то поняли, что, очевидно, разминулись с вами и, чтобы не блуждать попусту в лесу, я решил добраться до Ашвикена и там разузнать что-нибудь нового о жизни и делах в столице Стархилл.

Шилл сделал паузу и, собравшись с мыслями, продолжил:

— И вот с этого момента началось что-то странное. Уже на второй день Бонет почувствовал себя плохо, а именно: стал все время жаловаться на головокружение и сонливость. Я подумал, что это просто такая его необычная реакция на резкую перемену от монотонного движения по морю на паруснике к скачке верхом на лошади по густо заросшему лесу среди бесконечно мелькавших мимо нас деревьев и кустов. Мне казалось вначале, что это скоро пройдет, однако когда мы преодолели лес и вышли к окраинам города Ашвикен, Бонет так плохо почувствовал себя, что чуть не падал с лошади. Мы были вынуждены остановиться, чтобы передохнуть, а я, тем временем, попытался определить, отчего это с ним такое происходит, и теперь прихожу к выводу, что здесь не обошлось без колдовства. Вы уж извините меня, Феррагамо, я никак не хочу вас обидеть.

Шилл взглянул на своего молодого воина и спросил его:

— Бонет, может, ты сумеешь рассказать нам, что именно чувствовал тогда?

Бонет, во все время, пока его командир вел рассказ, стоял, потупив голову, делая вид, что внимательно рассматривает свои ботфорты, но, когда услыхал его прямой вопрос, обращенный к нему, все же поднял взор, прокашлялся и ответил:

— На меня напала какая-то лень. Мне ничего не хотелось делать, а то единственное, что я все-таки делал, стоило мне огромных усилий.

— Да… это не похоже на тебя, — произнес сочувственно Орм.

— А были какие-нибудь боли внутри, например, рези в животе? — спросил Феррагамо.

— Нет, никаких.

— Бонет ел совершенно то же самое, что и я, — добавил Шилл и затем продолжил свой рассказ: — Мы остановились на ночь в первой попавшейся нам на пути таверне. Они все там такие прескверные. Еда была отвратительная, и Бонету она сразу же не понравилась. Он проспал полдня и, когда проснулся, все равно оставался по-прежнему вялым и безразличным ко всему. Конечно, это привлекало внимание окружавших, и вскоре я начал опасаться за нас обоих, так как настроения людей в городе мне были не известны, вот почему мы постарались поскорее покинуть Ашвикен, надеясь встретить вас все-таки по дороге в Стейн. Я был вынужден привязать Бонета к седлу, так как он сам уже не мог держаться и все время норовил упасть на землю, однако вскоре после того, как мы отъехали от города, он ожил, воспрянул духом и даже захотел есть. С этого момента юноша стал быстро поправляться и теперь у него все прошло, так что я не знаю, что с ним было и как это все объяснить.

— Гм! Позвольте-ка мне осмотреть вас, молодой человек! — попросил Феррагамо Бонета.

— Да я совершенно здоров… теперь! — возразил было молодой воин, но все же подчинился и дал себя осмотреть, пощупать пульс, прослушать сердцебиение, исследовать радужную оболочку глаз и так далее, при сочувственном внимании всех остальных путешественников.

Закончив осмотр Бонета, чародей повернулся ко всем и, обращаясь к Шиллу, произнес:

— А вы сами как себя чувствовали все это время?

— Я? Прекрасно! — ответил тот.

— А Бонет в данный момент так уж ли прекрасно себя чувствует? — вдруг спросил Марк, и было видно по его лицу, что спрашивает он это вовсе не из праздного любопытства.

— Насколько я могу судить, его самочувствие сейчас хорошее.

— Я уже говорил, — добавил Бонет, оправившись в сторонке и подходя к основной группе, — мне уже сейчас кажется, что мы все это придумали в нашем воображении, а на самом деле ничего подобного и не было.

— Я так не думаю, — возразил твердо Шилл, — ведь пришлось же мне грузить тебя на коня, когда мы отъезжали из Ашвикена!

— Мне кажется, это место нехорошее, — произнес решительно Ансар.

Марк заметил, как Феррагамо пристально взглянул на брата Фонтейны как бы в поисках подтекста, который объяснил бы подобное заявление, однако было видно, что Ансар сказал это без всякой задней мысли.

— Ну, что ж, — предложил Орм, — поехали в Стейн и тут же отправимся все домой!

Объединенный отряд, располагая теперь уже четырьмя лошадьми для самых слабых и немощных и видя совсем близкое успешное завершение их многодневного изматывающего перехода пешком по дикому лесу, воспрянул духом и с новыми силами почти налегке так бодро зашагал в направлении к городу Стейну, что до полудня добрался до желанной цели Все решительно настроились как можно быстрее отправиться в плавание в свою деревушку Хоум, поэтому, не задерживаясь в самом городе Стейн и зайдя в него только для того, чтобы забрать из постоялого двора Брандела и Бенфэлла, где они остановились, путешественники пообедали там на скорую руку и вскоре поднялись на борт «Морского Ястреба», который уже был готов к плаванию, к большой радости капитана Бирна и его команды. Тут же были подняты паруса. Погода стояла прекрасная, а ночь — безоблачная, так что судно продолжало свое плавание, ориентируясь по звездам, и на рассвете следующего дня вставшие рано утром путешественники различили вдали знакомые очертания берега, на котором расположилась ставшая родной рыбацкая деревушка Хоум.

Кория уже была на причале, очевидно, вовремя предупрежденная вездесущими и всезнающими шустрыми деревенскими ребятишками, и командовала стайкой этих сорванцов, которые умело помогали «Морскому Ястребу» ошвартоваться, и по их взаимоотношениям было видно, что добрую женщину успела узнать и полюбить вся деревня, а ребятня успела по достоинству оценить ее кулинарное искусство, хлебосольство и душевную щедрость. Кория, не скупясь, одарила вкусными гостинцами добровольных помощников и среди всей этой радостной суматохи с волнением ожидала появления на берегу спасенной принцессы Фонтейны.

Ансар тем временем был занят переговорами с капитаном Бирном, упрашивая его на следующий день отплыть на остров Хильд. Бирн остался довольным только что завершившимся путешествием и был рад новому заработку. Ансар передал Бирну свое послание для короля Пабалана. В этом послании принц сообщал своему отцу, что Фонтейна спасена и находится вместе со своим братом здоровой и невредимой. Ансар также извещал короля, что разбойниками, у которых принцесса находилась в плену, был послан к нему, с требованием выкупа, бандит по имени Дэг, так что если таковой явится к ним и предъявит кольцо принцессы Фонтейны, то пусть король Пабалан поступит с грабителем и воздаст ему по заслугам, как сочтет нужным. Бирн получил от Ансара необходимую сумму, достаточную для возмещения всех расходов на плавание туда и обратно, вознаграждения труда его, капитана, и всей команды судна, а также для пребывания их в королевстве Хильд.

Марк был чрезвычайно доволен возвращением в дом Кории, с наслаждением ожидая долгожданного отдыха и покоя. Минувшие дни были столь насыщенны опасными и тревожными событиями и приключениями, что сейчас, по окончании плавания, юноша чувствовал себя совершенно измотанным. Принц уселся на краю уже знакомого ему причала, свесив над водой ноги, и задумчиво рассматривал накатывавшие под ним на берег ленивые морские волны. Вода была настолько чистая и прозрачная, что ему были легко различимы морские звезды на дне.

«Что же нам дальше делать?» — мысленно спросил себя Марк и тут же услыхал мурлыканье своего пушистого четвероногого друга:

«Не волнуйся, Феррагамо что-нибудь да придумает. А пока, может, пойдем да половим мне рыбки?!»

16

Главный министр короля Пабалана был не в духе. За последний месяц слишком уж часто стал нарушаться заведенный и ревностно поддерживаемый им распорядок придворной жизни. Взять хотя бы вчерашний день. Стоило советнику Рехану вернуться с острова Арк, как тут же по его прибытии в королевский дворец в план мероприятий на этот день и соответствующее расписание, с таким трудом и старанием составленные главным министром, были срочно внесены неизбежные поправки, которые вели на нет всю его кропотливую работу, и вот теперь он, главный министр самого короля Пабалана, придя рано утром во дворец, вынужден отложить в сторону намеченное на сегодня важное совещание с поставщиками по поводу заключения с ними нового контракта о снабжении продовольствием и другими товарами, необходимыми для нормального функционирования дворца, замка, военного гарнизона и вообще всего сложного хозяйства, без которого немыслима придворная жизнь да и сама государственная деятельность монарха, потому что, видите ли, к Пабалану нагрянули еще два каких-то неизвестно откуда взявшихся непрошенных посетителя. Главный министр до смерти не любил неожиданные визиты к королю.

Когда слуга объявил, что король просит главного министра зайти к нему, тот, не мешкая, вошел в кабинет с подобострастным видом и почтительно остановился у входа, закрыв за собой дверь. Пабалан сидел в кресле рядом с королевой, которая читала ему вслух какую-то книгу. Монарх внимал ей, устремив вдаль застывшие в задумчивости и сосредоточенности глаза, и машинально барабанил пальцами по подлокотникам своего кресла.

— Доброе утро, Флюг! Ну, докладывайте, какие мероприятия у нас намечены на сегодня? — с явным равнодушием в голосе спросил король.

Главный министр вздрогнул и весь сжался внутри, настолько он не привык к подобному неформальному обращению, выходившему за рамки протокола, но, не показав и виду, сделал шаг вперед и с поклоном ответил своему монарху:

— Доброе утро, милорд! Доброе утро, миледи!

Адесина, не прекращая чтения вслух, кивнула головой в ответ на его приветствие. Флюг попытался прочитать заглавие книги, которую королева держала в руках, но не смог и отказался от этой затеи, надеясь удовлетворить свое любопытство в дальнейшем разговоре. Главный министр отметил про себя с неудовольствием, что, несмотря на ранний час, на столе под рукой у короля уже стояли початая бутылка вина и бокал.

— Ваше Величество назначило мне эту неофициальную встречу за завтраком.

— Ну и что?! Это нам не помешает!

— Я надеялся обсудить с вами сегодня полученные мною отчеты об экономической и хозяйственной деятельности южных районов королевства. Нам нужно договориться о заключении новых контрактов на поставку в столицу продовольственных и других товаров, уточнить перечень их и график завоза.

— Мне кажется, Вы один прекрасно с этим справитесь, Флюг. Я поручаю этот вопрос вам.

— Необходимо чтобы вы подписали соответствующие документы, милорд. Было бы целесообразно также чтобы вы, ваше Величество, предварительно ознакомились с их содержанием.

Прежде чем король смог уклониться и от этого занятия, Флюг сделал еще один шаг в направлении к своему монарху и продолжил:

— Однако вполне возможно, что нам придется отложить на какое-то время и это столь важное мероприятие.

— Почему? — с нарочитой озабоченностью спросил Пабалан, хотя и не смог скрыть довольную улыбку на лице.

— Потому что неожиданно возникли два непредвиденных обстоятельства, которые наверняка привлекут ваше внимание. Во-первых, в приемной дожидается встречи с вами некий молодой человек с острова Арк, заявивший, что у него для вас есть послание от принца Ансара. Он отказывается передать его вам через кого бы то ни было и хочет вручить послание только в ваши собственные руки. Я не мог удостовериться в подлинности этого послания, но моряк утверждает, что оно именно от вашего сына.

Король и королева одновременно уставились в тревожном ожидании на главного министра, который в замешательстве добавил к сказанному:

— Я попытался еще раз убедить его передать послание через меня, но моряк был непреклонен.

— Впустите его ко мне.

— Мне кажется, это не совсем удобно, ведь это простой рыбак, милорд, — произнес Флюг, брезгливо сморщив свой нос. — Пусть войдет ко мне.

— Слушаюсь, милорд.

— Подождите! Он вооружен?

— Судя по внешности, нет. Велите обыскать его?

— Нет, не нужно! По всему видно, что он прибыл с добрыми вестями.

— Как прикажет ваше Величество! — чопорно ответил Флюг.

— Так приведите его сюда! Кстати, как его зовут?

— Бирн, милорд.

— Ну, хорошо, хорошо! Пусть войдет! А вы тем временем пошлите кого-нибудь за Реханом и Лорентом. Я хочу чтобы они также присутствовали при этом и услыхали, что расскажет нам этот молодец.

— Сию минуту, милорд!

Флюг повернулся и зашагал к выходу, однако в тот же самый миг услыхал за своей спиной голос королевы, что-то быстро и резко сказавшей супругу, и вслед за этим его окликнул сам Пабалан. Главный министр оглянулся и увидел, что король уже успел вскочить со своего кресла и, стоя в замешательстве, переводит свой растерянный и виноватый взгляд то на Флюга, то на королеву Адесину.

— Простите, Флюг, вы в самом начале сказали нам, что собирались сообщить о двух непредвиденных обстоятельствах. Об одном вы нам только что рассказали. Расскажите теперь и о другом!

— Мороскей возвратился в столицу, миледи!

— Мороскей! — воскликнул король. — Наконец-то! Впустите его поскорее!

— Слушаюсь, милорд! — ответил Флюг, не скрывая своего неодобрения, и вышел из кабинета.

— Интересно узнать, где он пропадал столько времени? — произнесла Адесина после ухода главного министра.

— Как кстати он возвратился! Он нам так нужен сейчас!

— Да! Постарайся максимально использовать его! Пусть он теперь поработает на нас побольше!

— Знаешь, о чем я думаю? Я много лет не пользовался услугами чародеев…

— Но зато они много попользовались нами!

— Верно говоришь, дорогая!

— Ну что ж, я рада, что он вернулся. С ним нам намного интереснее будет, чем с этим Флюгом! Ты не заметил, как он расстроился, узнав, что вернулся Мороскей?

— Я знаю, что он пустозвон, однако я ценю его добросовестное отношение к работе. Флюг — прекрасный организатор и талантливый администратор. Когда он берется за дело, я совершенно спокоен за его исход.

В этот момент в дверь постучали.

— Войдите! — громко произнес король Пабалан.

В кабинет вошел человек высокого роста с приветливым выражением на лице и сияющими от радости глазами. Он поздоровался, слегка склонив голову, отчего сидевший у него на плече ручной сокол, чтобы не потерять равновесие, слегка взмахнул крыльями и несколько раз переступил ногами, цепляясь острыми когтями за специальную кожаную нашивку на одежде хозяина.

Адесина встала и пошла навстречу новоприбывшему. Взявшись за его руки, она приподнялась на цыпочки и поцеловала гостя в щеку.

— Мы так соскучились о вас, Мороскей!

— И я тоже, миледи! — ответил, улыбаясь, гость. Затем, повернувшись к Пабалану, добавил:

— Здравствуйте, милорд!

— Вам известно, что происходит сейчас на острове Арк? — спросил его король.

— Да, милорд. Именно поэтому я вернулся к вам.

— И где же вы были все это время?

— Путешествовал, ваше Величество! Скитался по разным местам!

— Вы, наверное, так и не решили для себя, кто же вы на самом деле: придворный чародей или скиталец? — спросила королева полушутя и полусерьезно.

— И в том и в другом есть свои преимущества, миледи! — дружески парировал чародей.

— И свои недостатки тоже, я думаю, — также шутливо продолжила Адесина. — Я очень рада, что, наконец, вижу вас, Мороскей!

В этот момент в кабинет вошли Рехан и Лорент, оба запыхавшиеся и немного взволнованные срочным вызовом во дворец к Пабалану. Не успели они поздороваться с монархом, его супругой и придворным чародеем Мороскеем, как в дверях кабинета появился Флюг, который ввел за собой Бирна. Вслед за ними в дверях показался и встал снаружи вооруженный стражник, преградив путь в кабинет.

Моряк оглядел собравшихся и, волнуясь, слегка прокашлялся.

— У вас записка для меня, не так ли? — вежливо спросил его Пабалан.

Бирн поклонился неуклюже и ответил:

— Да, ваше Величество, но… если только вы действительно король!

— Если только!.. — воскликнул Пабалан, передразнивая капитана Бирна, но тут же взял себя в руки и вежливо сказал серьезным тоном. — Я Пабалан, и, как бы ни показалось это кому-то странным, я — король острова Хильд. Вот это — королева, а эти господа — мои придворные советники.

Бирн, изучающе, оглядел обстановку кабинета. Несколько успокоившись, капитан снова повернулся к королю и сказал:

— Простите мне мою осторожность, сэр, но Ансар настаивал, чтобы я непременно вам в ваши руки отдал его письмо и никому больше.

— Он и я одно и то же.

— Теперь я в этом не сомневаюсь, сэр. Вы очень похожи друг на друга.

Вслед за Пабаланом заговорила королева:

— Я надеюсь, у вас хорошее сообщение, Бирн.

Она улыбнулась, однако выражение на ее лице было тревожное и в голосе также проскользнула нотка беспокойства.

— Да, миледи. Вот оно! — ответил Бирн, вынул из внутреннего кармана своей куртки запечатанный пакет и вручил его королю Пабалану.

Король рассмотрел печать на пакете, затем вскрыл его и стал читать письмо. Прочитав несколько строк, Пабалан широко и радостно улыбнулся и передал письмо своей супруге со словами:

— Действительно, вести добрые. Фонтейна спасена, жива и здорова, хотя и провела несколько дней в дремучем лесу.

— И это все, что написал нам Ансар? — воскликнула Адесина. — Как это похоже на него!

— Где они сейчас? — спросил Лорент.

Пабалан повернулся к Бирну и взглядом попросил его ответить.

— Они остановились в Хоум, сэр. Это небольшая рыбацкая деревушка, — произнес капитан Бирн.

— Феррагамо и принцы также живы и невредимы? — в свою очередь спросила королева.

— Да, миледи.

— Почему Ансар и Фонтейна не вернулись домой вместе с вами? — спросил также Рехан.

— Не знаю, сэр. Им всем необходимо отдохнуть и вместе с тем Ансару очень хотелось как можно быстрее послать вам добрую весть, да к тому же… мое судно не совсем подходящее для королевских особ, сэр.

— Мне бы хотелось знать, что они дальше собираются делать, — произнес Лорент и тут же добавил: — Я имею в виду самого Феррагамо и принцев. Можем ли мы их пригласить на остров Хильд, милорд?

— Господа! — вмешалась королева, — может, нам продолжить приятную беседу за столом, с бокалом вина и отведать, что нам Бог послал?!

— Прекрасная мысль! — воскликнул Пабалан.

Вокруг стола были расставлены стулья, слуги принесли бутылки с вином и бокалы. Лорент достал карту острова Арк и показал королю, где находится деревушка Хоум.

— Они там в полной безопасности, сэр, — осмелился Бирн сообщить некоторые подробности пребывания путешественников в деревушке Хоум, как бы предвосхищая возможные вопросы. — Хоум так далеко от столицы Стархилл, что к нам очень редко кто-либо приезжает оттуда, и о домике Гостя у нас никто и ничего не знает.

— Какого Гостя?

Бирн с некоторой опаской взглянул на высокого черноволосого мужчину, который отнес своего ручного сокола к окну и оставил его там, посадив на специальную жердочку.

— Так у нас в деревне называют чародея Феррагамо, сэр.

— Так вот куда он уезжал на отдых каждый год!

— Когда вы намереваетесь вернуться на остров Арк? — спросил капитана Бирна Пабалан.

— Если позволите, сэр, с первым же морским приливом.

— Не считает ли ваше Величество целесообразным, чтобы я вернулся туда вместе с Бирном? — спросил Лорент Пабалана.

— Я пока не думал об этом, — ответил ему король.

Разговоры за столом продолжались еще долго, и к полудню, когда все вопросы были исчерпаны, собеседники распрощались друг с другом и разошлись. Лорент отправился провожать Бирна до пристани.

— Передайте Феррагамо привет от меня, — попросил Мороскей капитана Бирна перед тем, как удалиться вместе с королевой Адесиной для беседы наедине, которую, было видно, они оба с нетерпением и удовольствием ожидали.

Пабалан хотел было присоединиться к ним, однако в этот момент снова появился Флюг с двумя толстыми бухгалтерскими отчетами под мышками.

— Милорд, я к вам насчет вот этих двух бухгалтерских отчетов! Мне кажется сейчас самое время обсудить нам с вами некоторые вопросы, связанные с ними, перед тем как придут члены гильдии.

Пабалан вздохнул и остался со своим главным министром. Рехан встал и отправился к себе. Возвратясь домой, он заперся в своем кабинете и вынул заветный всевидящий камень. Наверное, Амарина даже и не подозревает, что Рехан так скоро снова вызовет ее на тайный сеанс связи, ведь первый сеанс был совсем недавно. Да, да, он состоялся вчера, а ему, Рехану, казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он видел в последний раз ее чарующее лицо.

Дрожащими от волнения руками Рехан взял всевидящий камень. Ощутив снова приятную прохладу камня, советник немного успокоился, собрался с мыслями и, сосредоточенно глядя на гладкую матовую молочного цвета поверхность волшебного шарика, стал мысленно вызывать на связь Амарину.

Камень затрепетал в его ладонях и начал постепенно терять свою матовость, становясь прозрачным, но вдруг этот процесс приостановился, отчего Рехан чуть было не сошел с ума от ужаса. Он быстро встряхнул всевидящий камень и снова сжал его в своих сразу же вспотевших от волнения ладонях, однако и на этот раз ощутил прежнюю его прохладу. Мало того, к неописуемому изумлению Рехана вместо знакомого и дорогого ему лица Амарины он разглядел внутри полупрозрачного камня какую-то отвратительную, покрытую шишками грубую физиономию, почти сплошь заросшую черной нечесаной бородой, с бесцветными глазами, которые смотрели на Рехана явно недоброжелательно и даже со злобой.

— Ну, что у нас там? — спросила неприветливо физиономия и рассмеялась, отчего Рехан, увидев неровные и пожелтевшие зубы у своего гнусного неизвестно откуда взявшегося собеседника, весь задрожал от омерзения.

«Моя милая девочка, наверное, шутит со мною!» — подумал Рехан. Он замер на месте, не мигая, будто кролик перед удавом, и не знал, что ему делать. «Такие помехи в связи, наверное, рассердят ее», — снова подумал Рехан. Однако мерзкая физиономия все еще не пропадала и даже улыбнулась ему опять. «Очень опрометчиво поступила все-таки Амарина, вручив драгоценный всевидящий камень такому неопытному в чародейских делах новичку, как я, — тихо пробормотал вконец смущенный советник. — Ей следовало бы научить меня правильно пользоваться всевидящим камнем и тому, как избежать подобных ошибок».

Фигура в камне шевельнулась, широко взмахнула краями своего просторного черного плаща, украшенного серебряными вышивками, как бы показывая то, что было скрыто у нее за спиной, и произнесла, обращаясь к Рехану:

— Взгляни на свое будущее, слабовольный ты человечишка!

Вслед за этим панорама внутри камня значительно расширилась, и Советник увидел какой-то круг, выложенный камнем, позади которого он различил склоны гор и большую равнину на неизвестном ему острове. Это была совершенно безотрадная картина, в которой преобладал унылый черный цвет. Грязные волны набегали и разбивались об острые прибрежные камни. Низкорослые, чахлые, погибающие деревца стояли среди посеревшей, нездоровой, поникшей травы. Ни одного цветочка, ни одной певчей птички. Кругом безрадостный пейзаж.

Это была какая-то проклятая Богом земля, которую Рехан раньше даже вообразить себе не смог бы. Видение продолжалось совсем немного времени, но он успел, рассмотрев все, ужаснуться чувству безысходности, которое вызывала показанная ему картина будущего, и сердце Рехана больно сжалось в груди. Затем в камне снова появилась та же самая физиономия и заполнила собой все внутреннее пространство волшебного шарика.

— Такого даже врагу не пожелаешь. Уж лучше утопиться, — произнесло со смехом отвратительное видение.

Пораженный увиденным, Рехан долго сидел без движения и все глядел на гладкую матовую молочного цвета поверхность камня, ничего не видя. Наконец, он очнулся, пошевелился и торопливо спрятал всевидящий камень. Заперев его на замок, Советник постепенно справился с охватившим его страхом и снова приобрел утраченную было способность трезво оценить случившееся. Никто на свете не смог бы ни уговорить его, ни силой заставить воспользоваться еще раз этим волшебным всевидящим камнем. Но тогда, как ему поскорее сообщить Амарине полученные им важные сведения? Рехан представил себе, как он снова встретится со своей любимой, насладится ее блеском и красотой и тут же начисто забыл про пережитый им ужас. Страсть, которую он испытывал к Амарине, была поистине безмерна и сильнее, чем разум. Конечно, теперь у него есть хороший предлог, чтобы, нарушив ее приказание, вернуться в Стархилл. Только так Рехан сможет убедить Амарину в том, насколько искренно и страстно он любит ее. И она поймет и не отвергнем его! Советник был совершенно убежден в том, что сумеет уговорить короля Пабалана отпустить его, Рехана, на остров Арк, тем более что его дочь Фонтейна спасена и на радостях Пабалан пойдет навстречу любой просьбе своего придворного советника. Все будет хорошо! Эта мысль наполнила все его существо неизъяснимым блаженством и иллюзорной уверенностью в том, что в его жизни все будет прекрасно, и при этом Рехан умышленно игнорировал тот факт, что где-то глубоко в его сознании очень малая часть его души корчилась и содрогалась от ужаса.

Наконец, приняв окончательное решение, Рехан встал и без колебаний направился во дворец короля Пабалана, и уже следующим утром отплыл на остров Арк, направляясь в порт Грейрок.

17

Как любой уважающий себя кот, Пушок позволял человеческим созданиям кормить себя, особенно рыбой, а та перерывах между завтраком и обедом предпочитал поспать, желательно на солнышке. Но он не был обычным котом. Даже если временами его черно-белая шерсть торчала дыбом, он все равно сильно отличался от какого-нибудь деревенского оборванца. А за последние несколько дней у него к тому же появился вкус к путешествиям и приключениями, о которых он до этого и думать не думал.

Уже на следующий день после их возвращения в Дом Пушок под вечер отправился на поиски развлечений. Марк был чем-то занят, и кот, который всегда думал о человеческой породе как о недоделанной кошачьей, лишний раз утвердился в своем мнении.

Он выскользнул из дому и, не замеченный никем, направился в сторону деревни.

Большой зал «Русалки» был ярко освещен. Этим утром жена Дервента родила здорового мальчика, и хотя ближайшие друзья рыбака отправились на Хильд, нашлось немало желающих отпраздновать столь радостное событие. Кроме того, сегодня же днем у причала пришвартовался торговый корабль, а для такой деревушки это, безусловно, было событием. Капитан корабля и его команда явно неплохо заработали в последних рейсах, потому что не отказывали себе в лучшем пиве из погребов «Русалки», и не только охотно заказывали, но и платили за выпивку. Скоро и они так естественно присоединились к празднеству, словно заходили сюда каждую неделю.

Пиво лилось рекой, языки развязывались все больше, и наконец разговор зашел о событиях в Стархилле. Торговый капитан с удовольствием делился с благодарной аудиторией своими взглядами на происходящее.

— Заметьте, сам я в Стархилле не был, — говорил он. — Мы люди морские. Наш дом — это гавань Грейрока. Но, должен вам сказать, есть по всем этом что-то странное. Разнос рассказывают с тех пор, как этот вояка захватил власть. Азера, конечно, уже нет, но никто так и не знает, что сталось с его сыновьями. — Местные жители переглянулись и промолчали. Моряк продолжал: — Говорят еще, в этом замешана какая-то магия. Жизнь в столице так хороша, что туда отовсюду народ валом валит. Может, так оно и есть, да только до сих пор никто оттуда не возвращался. Кое-кто, конечно, верит, что там улицы золотом вымощены, ну ведь известное дело: хорошо там, где нас нет. — Капитан помолчал и отхлебнул пива.

Один из его матросов подхватил:

— Гавань Грейрока тоже изменилась, верно, капитан?. Вид у нее какой-то не такой.

— Тут ты прав. Не могу сказать, в чем дело, но что-то там странное. Это сразу чувствуешь, едва сходишь на берег.

— Словно засыпаешь наполовину.

— Точно. Да и двигаются все, как во сне.

— Зато торговля хорошо идет, — еще один матрос побренчал монетами в кармане.

— Да, тут жаловаться не на что. Купцы стараются вовсю, — кивнул капитан. — Но честно скажу, я, когда в морс вышел, обрадовался, а когда сюда пришел, тем более, — добавил он, ставя пустую кружку на стол. — Лучшего пива мы за все лето не пробовали, верно, ребята?

Послышался хор согласных голосов. Хозяин уже шел к ним с очередными кружками, и никто не обратил внимания на черно-белого кота, шмыгнувшего в дверь.

Феррагамо был обеспокоен. Даже посторонний человек мог это заметить, а уж такой близкий, как Кория, и подавно. Маг почти не притронулся к завтраку, что само по себе настораживало, и старательно избегал ее взгляда. Он сосредоточенно размышлял о чем-то, и всякий обращенный к нему вопрос приходилось повторять дважды.

Накормив всех, Кория решила прямо на кухне выяснить у мага, в чем дело.

— Ты не хочешь рассказать мне, что происходит? Почему ты ведешь себя, как загнанный в угол кролик?

— Это так заметно? — печально спросил Феррагамо.

— Да. Не смотри на меня так. Давай рассказывай.

— Пойдем погуляем, — предложил он, беря ее за руки. — Может, твой здравый смысл докажет мне, что я просто чувствительный старый дурак.

— Ты вовсе не такой, но если хочешь, пойдем пройдемся.

— Ну, слушай, — заговорил он, когда они вышли на улицу…

Спустя примерно час они сидели вдвоем под скалами на краю деревни и смотрели на море. Кория хмурилась, маг же, напротив, выглядел очень оживленным.

— Вот видишь, Кория, каждая из этих вещей сама по себе не вызывает особого удивления, но если собрать их все вместе, поневоле забеспокоишься. — Он повернулся и поглядел на нее. — Скажи мне, что я сумасшедший.

— Ты не сумасшедший, и ты сам об этом знаешь.

— Значит, ты согласна со мной?

— Не спеши. Давай сначала убедимся, что я все правильно поняла. Начнем с того, что произошло с Бонетом в Ясеневой Роще. Это ведь может иметь и совершенно естественное объяснение.

— Может. Только ни я, ни Шилл так ни одного и не придумали.

— Допустим. Потом тот случай, когда Джани был ранен, и что-то помешало тебе его вылечить.

— Да, ты же знаешь, мне нетрудно вылечить такую рану, но я никак не мог настроиться на него, пришлось пробираться окольными путями. В моей практике подобного еще не случалось. Зато это происходило как раз тогда, когда Бонет находился в Ясеневой Роще.

— Но Джани — вообще странный человек. Может, поэтому ты не смог с ним справиться?

— Не знаю. Не думаю.

Кория хотела продолжать, но Феррагамо вдруг воскликнул:

— Погоди минуту! Как же я об этом раньше не подумал? Есть еще одно. Когда от нас сбежал разбойник, все накануне выспались, и все-таки Ансар заснул на часах. Это на него совершенно не похоже.

— Нет, конечно, но устать может любой. На вас столько всего свалилось.

— Ну вот, опять этот полусон-полуявь, о котором прошлую ночь толковали моряки в «Русалке».

— Но это же было в гавани Грейрока, при чем здесь Ясеневая Роща?

— Оно вполне может передвигаться с места на место, — сказал Феррагамо, и они замолчали.

— Ты веришь тому, что услышал от Пушка? — спросила Кория.

— Марка нелегко одурачить. Если он верит ему, то и я верю.

— Но это же только слухи.

Маг вспомнил утренний разговор. Пушок прекрасно его слышал, а вот магу приходилось прилагать отчаянные усилия, чтобы уловить обрывки мыслей кота, и Марк откровенно забавлялся, глядя на него. Раньше Феррагамо не хотел признавать способностей Пушка, да и Марка тоже, но теперь перестал сомневаться в них. Он снова помедлил, прежде чем заговорить.

— Я все возвращаюсь к тому дню, когда был убит Азер, и не могу избавиться от ощущения, что тогда в ход пошли не только мечи. Воспоминания точат меня, но я до сих пор не могу уловить в этом явного признака магии. Однако…

— Кончай выдумывать, — улыбнулась Кория, — нам и без того забот хватает.

— Знаешь, что тревожит меня больше всего?

— Что?

— Что на Шилла, в отличие от Бонета, никак не подействовало пребывание в Ясеневой Роще.

— Но тогда это лучшее возражение против всех твоих магических теорий.

— Так-то оно так, если бы не одна вещь.

Кория молча ждала.

— Это звучит глупо… — начал Феррагамо.

— Продолжай, радость моя, а я уж разберусь, насколько это глупо.

— Шилл ел пирог, а Бонет — нет.

Неожиданное заявление заставило Корню похолодеть. Оно было достаточно нелепо, чтобы оказаться правдой.

— Тот пирог по старому рецепту?

— Да.

— Почему ты так думаешь?

— Просто я внимательно слушал Марка сегодня утром. Он простодушен, поэтому иногда позволяет заглянуть в свои сокровенные мысли. В этот раз он решил поесть лунных ягод и стать новым могучим героем.

— И ты думаешь, что лунные ягоды в том пироге смогли противодействовать чему бы то ни было в Ясеневой Роще?

— Надеюсь, что нет, — ответил маг.

— Почему?

— Потому что лунные ягоды хорошо защищают только от одного вида магии. — Он помедлил. — Но мне даже думать о нем не хочется.

К концу дня Феррагамо принял решение. Идея принадлежала Кории. С присущим ей практицизмом она сообразила, что если в Ясеневой Роще действительно что-то не так и если пирог защищает от этого влияния, то надо устроить проверку. Маг мгновенно ухватил мысль, и теперь оставалось только решить, кого послать проверить это. Решение было нелегким, но к концу ужина маг его все же принял. Он сделал знак Кории, и она вышла на кухню. Маг оглядел людей за столом и задумался: многое ли можно сказать им. Этим вечером вместе с ними ужинали все солдаты, и кого-то из них ему придется попросить рискнуть. Феррагамо прочистил горло.

— Перед десертом я бы хотел сделать одно объявление, — начал он. Все выжидательно посмотрели на него. — Вы помните тот пирог, который мы ели вчера? — спросил он и замолчал. В дверях кухни появилась Кория.

— Пирога нет, — сообщила она. — Ничего не осталось.

— Быть того не может. Ты не ошиблась? Куда ты, Брандел?

Принц тихонько пробирался к двери. Резкие слова мага остановили его, он обернулся. С первого взгляда на Брандела стало понятно, что с пирогом действительно что-то произошло. Феррагамо выпрямился, сложив руки на груди.

— Брандел! Если ты съел все до крошки, то тебя стоит выпороть, если не хуже. Твое обжорство погубит меня, а может, и тебя самого.

— Но я был так голоден, — жалобно проговорил принц, — а кусочек был такой маленький… Я только попробовал и больше не мог удержаться. Простите меня.

Феррагамо упал в кресло. Все недоуменно смотрели на него.

— Ладно, — махнул рукой маг, — можно испечь еще один.

— Нет, нельзя, — покачала головой Кория. — В тот пирог пошло все, что было.

— Я же велел тебе взять совсем немного.

— Там и было совсем немного, — отрезала она.

— Ты хоть понимаешь, что это значит? — простонал Феррагамо.

— Вполне.

— Может, хоть кто-нибудь будет любезен объяснить, о чем вы толкуете? — поинтересовался Орм.

— Я что, начну сходить с ума? — Брандел побледнел.

— Нет, ты не сойдешь с ума, — ответил Феррагамо, — а вот сходить в Ясеневую Рощу тебе придется.

Этой ночью Марк лежал в кровати у себя в мансарде, и прислушивался к храпу Брандела. «Как он может спать?» — удивлялся принц.

«Я тебе уже объяснял», — донесся безмолвный ответ Пушка.

«Но как он может спать сегодня, зная, что ждет его завтра? Я и то не могу».

«У чего тело управляет головой, а не наоборот, как у тебя».

«Как ты думаешь, пирог подействует?»

«На многое же ему придется действовать. Всей этой плоти не помешает чуть-чуть протрястись. Феррагамо, похоже, не больно-то тревожится о нем, так что и тебе не стоит».

«Но он ведь правда не хочет, чтобы с ним что-то случилось?»

«Нет».

«Да, конечно. Он ведь чувствует себя ответственным за нас, сыновей Азера. Эрик уже мертв, а теперь ему приходится рисковать Бранделом».

«У него просто нет другого выхода».

«И правда, нет. Те из нас, кто пробовал пирог, получили так мало, что сейчас этот эффект уже кончился. Но было бы хорошо послать с ним еще кого-нибудь».

«Бенфэлл тоже хороший человек, но мы, похоже, все это уже решили. Если кто-нибудь другой доберется до Ясеневой Рощи и заснет там, то что мы этим докажем?»

«Я понимаю. — Марк немного помедлил и продолжал: — Бенфэллу не позавидуешь».

«Я заметил, что Бонет не больно-то рвался снова идти на север, хоть и уверял, что его недомогание — сущая ерунда».

«Феррагамо говорил, что одни люди могут быть более чувствительны, чем другие. Может, Бонет как раз один из таких».

«Остается надеяться, что Бенфэлл не из таких. Не думаю, что из Брандела выйдет хорошая нянька». — Они переглянулись.

«Здесь, ты, пожалуй, прав», — сказал Марк.

«Как обычно», — важно ответил Пушок.

На следующее утро Феррагамо напутствовал Брандела и Бенфэлла перед дорогой:

— Я не хочу подвергать вас никакому риску. Не спешите, когда поедете отсюда до Стейна, не мучайте запасных лошадей. А когда окажетесь в лесу, наоборот, пошевеливайтесь и не останавливайтесь. Не надо подвигов. Если кого увидите — удирайте.

— Это по мне, — сказал Брандел. — Лишь бы мой конь думал так же.

Бенфэлл улыбнулся.

— Мы будем осторожны.

— Как только почувствуете что-нибудь необычное, тут же возвращайтесь. Я вовсе не хочу, чтобы вы свалились без сил, доказывая мою правоту.

— Как скажете.

— Брандел, приглядывай за Бенфэллом. Если он начнет клевать носом или зеленеть, немедленно поворачивайте.

Брандел кивнул, оценив старания мага поднять его настроение.

— Тогда отправляйтесь.

Они сели на коней вместе с Шиллом и Ормом, собиравшимися провожать их до Стейна. Оттуда они смогут вернуться на этих же конях, оставив Бранделу и Бенфэллу свежих.

— Удачи вам! — крикнул Марк вдогонку.

— Возвращайтесь поскорее, — добавила Кория.

— Ради твоей стряпни — непременно, — ответил Брандел с нервным смешком.

Феррагамо зашагал в дом, бормоча что-то насчет срочной работы. Остальные смотрели вслед всадникам, пока те не скрылись из виду.

Запершись в кабинете, маг убедился, что за ним никто не наблюдает, и достал из укромного уголка пергамент. Упоминание о древнем рецепте снопа вернуло его мысли к этому клочку бумаги. Ему очень хотелось списать все па непоследовательную чепуху, но логика не позволяла этого сделать.

Он снова перечитал пророчество и обнаружил, что думает о первых двух строках. Каждый раз сознание пыталось найти все новые объяснения этим строкам. Он пытался сосредоточиться, но сегодня у него это плохо получалось.

Первая строчка, настаивало сознание, означает, что опасность, какой бы она ни была, придет с моря. Может, с другого острова? Внезапно в голове вспыхнуло беспокойное воспоминание о загадочной изоляции Брогара. Он вздрогнул при мысли, что Арк может постигнуть та же участь.

Вторая строчка явно намекала на хорошо известный факт, что магическая сила не действует через большие водные пространства. Поэтому море должно было гарантировать безопасность от большинства магических угроз, что вполне соответствовало рассказу капитана, подслушанному Пушком.

«Могут быть и другие объяснения», — напомнил он себе, но сознание отказывалось их рассматривать.

Следующие строчки встревожили его еще больше.

Если он прав и это имеет отношение к древнему рецепту, то возможно — но только возможно все пророчество как-то связано с нынешней ситуацией. Если маг правильно догадался о свойствах пирога, то оно имеет самую прямую связь с происходящим. Явно не случайно Марк обнаружил пророчество сразу после того, как наткнулся на старую легенду.

Если это действительно так, необходимо как можно серьезнее отнестись ко всему стиху. Впрочем, маг с самого начала так к нему и относился. Он несколько раз перечитал текст, пытаясь понять его с разных сторон, но, как и раньше, не нашел в нем ни начала ни конца.

Утро уже кончалось, когда Феррагамо вышел из кабинета. В доме никого не было, и он отправился в деревню. На причале Ансар что-то оживленно обсуждал с торговым капитаном. Капитан, к большой радости экипажа, решил задержаться здесь еще на день. Феррагамо направился в их сторону и по дороге встретил Марка, Фонтейну, Корию и Джани, сидевших на берегу. Они громко смеялись над чем-то, даже Джани улыбался. После столь бесплодно проведенного утра, маг с удовольствием смотрел на безмятежных друзей.

Он хотел поговорить с моряком о гавани Грейрока, но передумал и заговорил о более практических делах. Ансар уже выяснил, что торговый корабль направляется на Хильд, и подумал, что Фонтейна могла бы составить ему компанию.

— Если капитан согласится, — сказал Феррагамо, — то мне хотелось бы, чтобы и ты поехал. Я многого не понимаю в происходящем и с твоей помощью надеюсь выяснить кое-что.

— Конечно, — кивнул Ансар и поглядел на моряка.

— Чем больше народу, тем веселее. Мы отплываем со следующим приливом, так что решайте скорей.

— Хорошо, пойду, скажу Фонтейне.

Феррагамо пошел рядом с хильдским принцем.

— Я написал несколько писем, — сказал маг. — Одно из них — твоему отцу. В нем сказано, чтобы он подготовил армию и корабли и был готов вести их на Арк, когда придет время. Если они явятся туда сейчас, то никакого толку не будет. Я просто хочу, чтобы они были готовы, когда понадобятся.

Ансар с изумлением поглядел на него.

— Значит, это действительно серьезно?

— Да. Я бы хотел ошибиться, но все больше убеждаюсь, что какое-то зло проникло на Арк. Если я прав, то действовать нам придется быстро.

— А другие письма?

— Это моим коллегам на другие острова. Если сможешь разыскать подходящие корабли, чтобы отправить их побыстрее, ты мне очень поможешь.

— Я думаю, это будет несложно. А что ты там пишешь?

— В основном прошу помочь. Людьми и кораблями, если понадобится, но самое главное — лунными ягодами.

— Я еще не понял, при чем здесь они, — пожал плечами Ансар.

— Тебе и незачем понимать, — ответил маг. — Они нужны нам, только и всего. Вот я и хочу, чтобы ты сделал это.

— Собирал ягоды?

— Да, прежде всего с вашего собственного дерева на Хильде. Сорвите все, кроме двух-трех ягод, и запечатайте их. Если там найдутся сушеные или вяленые запасы, захвати и их тоже. Я написал обо всем Пабалану.

— Значит, ты хочешь, чтобы я все-таки вернулся сюда? — Ансар был не в силах скрыть удовольствие от того, что его не навсегда отставляют от дел. — Ладно. Я все сделаю.

— Я никуда не поеду.

— Ты ведешь себя странно, — раздраженно проговорил Ансар, глядя на сестру.

— Меня это не волнует. Я не игрушка, чтобы посылать меня туда или сюда по твоему желанию.

— Но Хильд — твой дом!

— Похоже, папочка не очень-то думал об этом, когда вытурил меня оттуда. Теперь мой дом на Арке, все мои друзья здесь.

— Но здесь может начаться война, Фонтейна.

— Тогда я научусь сражаться.

— Сдаюсь, — Ансар недоуменно огляделся вокруг. — Может, кто-нибудь из вас сумеет уговорить ее?

Марк глядел в пол. Джани, как всегда молча, переводил глаза с Фонтейны на ее брата. На его лице была написана тревога.

— Наверное, важнее сейчас другое, Ансар, — заговорил Феррагамо. — Правы мы или нет, но ты мог бы отплыть уже сегодня, а в делах, о которых я говорил тебе, надо спешить.

Фонтейна признательно улыбнулась магу. «Деревенская жизнь идет ей на пользу, — подумал он, — во всяком случае, выглядит она гораздо здоровее».

— Хорошо, — согласился Ансар, — но я все равно не представляю, как покажусь на глаза отцу.

Этим вечером Марк решил, что время пребывания в Доме надо проводить с пользой. Он чувствовал себя крайне неспокойно. Одна из причин заключалась в том, что большинство его товарищей по несчастью вовлечены в события, которые поглощали их целиком, а Марк болтался здесь без всякой цели. С другой стороны, во время спора Ансара и Фонтейны у него возникло странное чувство. Тогда ему отчаянно хотелось вмешаться, но от смущения он боялся оказаться косноязычным. Принцесса решила остаться, и Марк испытал мгновенную радость, быстро сменившуюся беспокойством о том, что за этим последует, и о его собственных мотивах. Упоминание Ансара о войне потрясло Марка куда сильнее, чем принц хотел бы признаться.

Марк до сих пор не касался меча, меча Эрика, как он его по-прежнему называл, а сегодня, прежде чем отправиться спать, вытащил его из ножен и взвесил в руке. Принца снова удивило, как прекрасно сбалансировано оружие. «Попрошу завтра кого-нибудь из гвардейцев поучить меня», — подумал он. При воспоминании о том, как неуклюже он обращался с мечом по время схватки в лесу, его прошиб холодный пот. Ради защиты друзей и ради собственной безопасности это необходимо было исправить.

Этой ночью Марку снились какие-то грубые рожи, а за ними насмешливое и улыбающееся лицо Фонтейны. Он не запомнил ничего определенного, но решил как можно скорее обучиться воинскому искусству и с утра отправился на поиски учителя. Его добровольным и способным наставником оказался Ричард. У него Марк научился обращаться с арбалетом и приобрел первые навыки фехтования на мечах.

Марка так захватил этот процесс, что он не сразу осознал, что на него смотрят. Рядом с ним стояла Фонтейна и пристально наблюдала за ходом урока.

— А можно и мне попробовать? — неожиданно попросила она.

К вечеру второго дня скачки Брандел и Бенфэлл оказались неподалеку от северной оконечности леса. Им оставалось только пересечь Зеленушку, проскакать с поллиги, и они будут на месте.

Бенфэлл пока не ощущал ничего странного, кроме некоего беспокойства, которое приписывал нервному напряжению. Оба уже сочли свою поездку пустой тратой времени.

В наступающих сумерках всадники достигли брода и некоторое время раздумывали, переправляться ли на другую сторону или заночевать здесь. В конце концов решили переправиться и разбить лагерь на том берегу, чтобы с утра быстро заглянуть в город и двинуться в обратный путь.

Брандел снопа ощутил легкое беспокойство, когда лошади вошли в воду, но оно скоро прошло. Поднявшись немного вверх по течению, путники стали располагаться на ночь. Пришлось ограничиться холодным ужином, костер разводить побоялись. С тех пор как они покинули Стейн, им не встретилось ни души, но призывы Феррагамо к осторожности возымели свое действие.

В свете поднимающейся луны они сидели и негромко разговаривали, все больше привыкая к ночным шорохам в прибрежных травах.

— Что-то я устал, — вяло произнес Бенфэлл.

Брандел быстро взглянул на него.

— Да нет, вполне естественным образом, — махнул рукой гвардеец. — Почему бы нам не поспать сейчас? А на рассвете поедем дальше.

— Вполне разумно, — сказал Брандел. — Тогда мы доберемся до Ясеневой Рощи до того, как горожане проснутся.

— И уедем оттуда прежде, чем они узнают об этом.

— Тогда — доброй ночи.

— Доброй ночи.

Несмотря на неудобную постель, Брандел вскоре начал похрапывать. Бенфэлл задремал, но вдруг неожиданный звук заставил его подскочить на месте. Он долго вглядывался по тьму, но ничего не видел, и начал уже убеждать себя, что это только шутки разыгравшегося воображения — и тут увидел на поляне несколько человек. В лунном свете блеснула сталь обнаженных клинков. Бенфэлл выхватил меч и попытался подняться. Но ноги подкашивались, и, несмотря на отчаянные усилия, он не мог справиться с тремя сразу. Он получил удар в живот, задохнулся от боли, а в следующий миг второй удар навсегда избавил его от всяких ощущений.

Брандел к этому времени уже не спал, но и не двигался. Широко открытыми глазами он смотрел на человека, который приставил к его горлу острие меча.

— Дурачье! — донесся до него чей-то голос. — Надо было брать живыми обоих.

— Он же набросился на нас, капитан.

— И втроем вы не смогли схватить его так, чтобы не убивать? — презрительно заметил начальник. — Бросьте его в реку. — Он подошел к Бранделу и пнул его сапогом. — По крайней мере, главную пташку мы поймали… Это лицо я не скоро забуду.

Прошло всего три дня, думал Марк, а у него выработался определенный режим. По утрам принц тренировался с мечом, дубиной, либо с арбалетом. Фонтейна заявила, что тоже хочет тренироваться, и не переставала удивлять Ричарда и Шилла, вернувшегося из Стейна, проворством и прекрасной реакцией. Там, где она проигрывала в силе, принцесса выигрывала в сноровке и быстроте действий. Прочие гвардейцы ходили поглядеть на них и помогали советами. Не сказать, чтобы ко всем из них стоило прислушиваться, но давали их в основном опытные воины, под насмешливыми взглядами которых Марк часто чувствовал себя более неуклюжим, чем на самом деле. Фонтейна же владела своим острым язычком не хуже, чем легким мечом.

Джани, теперь уже полностью окрепший, время от времени тоже наблюдал за ними. Но он по крайней мере молчал. Позднее, когда Ричард предложил дополнительно тренироваться на дубинах, великан оказался незаменимым партнером. Фонтейне нравилось смотреть на эту забаву. Она пришла к заключению, что ей вообще приятно смотреть на сражающегося Марка, и не только из-за его растущего мастерства, просто ей нравилось глядеть на обнаженного по пояс, прекрасно сложенного молодого принца. Это ощущение удивило девушку, а Марка наверняка смутило бы, доводись ему узнать о нем.

Пообедав, Марк с Фонтейной отдыхали или гуляли до ужина, после которого наступало главное время для разговоров. Марк пытался было наседать на Феррагамо, чтобы старик продолжил свои уроки магии, но тот оказался слишком занят. Сейчас Марк лежал на послеполуденном солнышке на берегу к северу от деревни и лениво размышлял, как бы склонить Феррагамо к занятиям сегодня вечером. Фонтейна сидела рядом с юношей и смотрела на море.

— Как жарко, — сказала она. — Я хочу искупаться. — Принцесса уже начала раздеваться. — Пойдем?

— Пожалуй, я лучше полежу здесь, — протянул Марк, проклиная себя за робость. — А ты, конечно, иди.

Он закрыл глаза, решительно отказываясь глядеть на девушку, направившуюся к воде. Было жарко, и принц так устал после утренней тренировки, что задремал. Потом он не мог бы сказать, в какой момент ему привиделся все тот же кошмар. Он даже не понял, дрался ли он снова с этими проклятыми миражами. Марк знал только, что усталость вдруг стала невыносимой, и вот тогда наконец он увидел дракона и ощутил, что это и есть его настоящий противник.

Бездонные желтые глаза смотрели на него. Он знал, что не должен поддаваться их гипнозу, иначе поединок кончится, едва начавшись. Голос дракона громом прокатился в его сознании.

«Что за дела? Эта крошка осмеливается бросать мне вызов? Иди-ка отсюда подобру-поздорову, пока у тебя мясо от костей не начало отваливаться!»

Отчаянно вскрикнув, человек (Марк не понимал, он ли это был или кто-то другой) бросился вперед. Его встретил огненный шквал, которого не мог вызвать ни один мираж. Доспехи тут же обернулись пылающей печью, обжигающей кожу, иссушающей горло. Но он продолжал бежать. Снова вспыхнул огонь. В воздухе запахло паленым. Меч, который боец держал перед собой, раскалился докрасна, но рука, схваченная дымящимся ремнем щита, осталась невредимой. Он не видел теперь ничего, кроме ослепительного пламени, но продолжал рваться вперед.

Блеснув молнией, меч скользнул по стальной чешуе и вонзился прямо в сердце дракона. От предсмертного вопля чудовища содрогнулось небо, фонтаном ударила черная кровь, похожая па кислоту.

Марк понял, что победил, но лежал не в силах шевельнуться. Ремни, скрепляющие доспехи шипели от жара. Герой будет лежать здесь, пока кто-нибудь не освободит его. Слишком усталый и измученный, он мог только лежать и ждать, пока кто-нибудь придет на помощь.

— Марк! Марк! Вставай! — Его трясли за плечи. Расширенные от испуга зеленые глаза смотрели на него. — Ты меня напугал! — донесся знакомый голос. — Ты выл и кричал, как зверь, а потом затих. С тобой все в порядке?

Марк с трудом кивнул.

— Ты ужасно выглядишь.

— Спасибо тебе, — прохрипел он. Пот залипал ему глаза, а тело горело, как в лихорадке.

— Я сейчас позову Феррагамо, — крикнула Фонтейна. — Подождешь немного?

Он снова кивнул, и она умчалась прочь, не обратив внимания, что на ней только нижняя туника для купания.

Марк сел, подождал, пока пройдет тошнота, затем, шатаясь, двинулся к морю. Не раздеваясь, он упал в него и лежал, покуда холодная, соленая вода не смыла весь этот ужас.

«В первый раз это видение посетило меня, когда погиб Эрик, — вспомнил он. — Только бы с Бранделом все обошлось».

18

Солдаты привели Брандела в Ясеневую Рощу и швырнули его в маленькую сырую комнату без окон, единственным входом в которую была крепко запертая дверь. Он услышал, как снаружи переговариваются расовые, и понял, что сбежать не удастся. Этой ночью даже ему было трудно заснуть.

Утром он узнал, что попал в плен к взводу дворцовой стражи из Стархилла. Принц смутно припомнил несколько лиц, но был не в силах вспомнить ни одного имени. Солдаты казались настолько безучастными, что даже если бы Брандел вспомнил кого-нибудь, толку от этого было бы мало.

Вскоре его вывели наружу и посадили на коня. Весь этот день и большую часть следующего принца везли на север под конвоем восьмерых солдат. Остальная часть взвода осталась в Ясеневой Роще.

Брандел считал, что надеяться на спасение бессмысленно. Он понимал, что на друзей вряд ли можно рассчитывать, а больше помощи ждать неоткуда.

К вечеру второго дня пути от тряски в седле принц так устал, что даже обрадовался, когда впереди показались стены Стархилла. Несмотря на зловещий характер своего возвращения, он радовался, что это мучительное путешествие окончилось.

Они вошли в город через Полевые ворота. Брандела поразил непривычный вид столицы. Людей на улицах почти не было, а те, которых он видел, настолько ушли в себя, что не обращали внимания ни на что. Не видно было гуляк, не болтали на крылечках кумушки, не кричали дети. Их провожали пустые глаза. Пленник никого не интересовал.

Впрочем, кроме непривычной тишины и малолюдства, ничего особого Брандел не заметил. На улицах было чисто. Никаких признаков жестокости, обычно сопутствующих перевороту. Ни разбитых окон, ни следов пожаров. От обыденности обстановки Брандела почему-то стало подташнивать. Подсознание отчаянно кричало ему, что в самой атмосфере города разлит сверхъестественный ужас.

Его эскорт без всяких дополнительных указаний двинулся прямиком к замку. Конвоиры и раньше говорили мало, а теперь и вовсе замолчали, лишь топот копыт гулко отдавался в странно притихшем городе.

Ворота замка распахнулись перед ними. На главной площади все спешились, и Брандела немедленно провели в бывшие королевские покои. Он узнавал знакомые коридоры, лестницы и чувствовал, как к горлу подкатывает комок. И все же что-то здесь было не так.

Залу, куда его ввели, он тоже знал с детства. Но убранство ее изменилось. Новая обстановка не понравилась принцу. Стражи ушли, оставив его одного. «И что теперь?» — подумал Брандел, озираясь по сторонам.

Очень скоро через другую дверь в залу вошла женщина. Казалось, она слегка удивилась, потом глаза ее сузились и с любопытством оглядели пленника. Постепенно миловидное лицо исказилось в недоброй усмешке.

Брандел не сомневался в том, что перед ним Амарина, и удивился, что его привели к ней, а не к Паруккану.

И тут она заговорила:

— Где твой брат? И где бывший здешний маг?

— Не знаю, а если бы и знал, так все равно не сказал бы.

Кажется, она очень удивилась этому в общем-то простому ответу.

— Где они? — настойчиво повторила королева.

Брандел молчал.

— По-прежнему в Доме?

Принц попытался сохранить безучастный вид:

— Где это?

В ее глазах вспыхнул гнев.

— Садись-ка, — резко сказала Амарина. — Вижу, нам предстоит долгий разговор.

— Я уж лучше постою. — Неповиновение приносило ему необычное удовлетворение. — По-моему, нам не о чем говорить.

Усмешка на лице Амарины сменилась плохо скрытой яростью. Но что-то там было еще… Неужели страх? Он решил выяснить это, шагнул к ней и произнес:

— Ты и твои приспешники убили моего отца. А ты не боишься, что я сейчас отомщу тебе? Вряд ли ты успеешь позвать стражу.

Теперь Брандел не сомневался, что в фиолетовых глазах Амарины действительно плескался страх. Он сделал еще шаг. Внезапно воздух вокруг королевы слегка зазвенел, а над головой вспыхнули сиреневые искры.

Принц хотел сделать еще один шаг вперед, но тут распахнулась дверь. Брандел вдруг натолкнулся на какую-то незримую преграду и едва не потерял равновесие. Он еще успел удивиться, как это ей удалось позвать стражу, но тут же от удара по голове мир вокруг него стремительно завертелся, почернел и погас.

Два стражника тупо глядели на королеву, она же, сильно побледнев, смотрела на грузную фигуру, распростертую на полу. Хоть и не сразу, но Амарине удалось справиться с паникой, едва не охватившей ее.

— Отведите его в подвал и убейте, — коротко приказала она.

Если у стражников и были какие-то сомнения насчет этого приказа, они ничем не выдали этого. Подхватив бесчувственного принца под руки, они выволокли его прочь.

Амарина отвернулась. «Так не должно было случиться, — подумала она. — Где же я ошиблась?»

В коридоре Брандел почти пришел в себя. Ему показалось, что где-то поблизости плачут младенцы, но он не обратил внимания на эти звуки. Он пытался справиться с ногами, ставшими вдруг странно непослушными; саднящая боль в голове делала каждую мысль мучительной.

К тому времени, как они подошли к лестнице, Брандел уже мог идти самостоятельно, хотя и спотыкаясь. Даже если бы не удар по голове, четыре вооруженных солдата по бокам исключали возможность бегства. Дверь оказалась незапертой. Они спустились по мрачным ступеням в обширные подвалы, которыми, насколько помнил Брандел, почти никогда не пользовались. Свернув за угол, они вошли в первое из подземелий. Брандел задохнулся от ужаса. В дымном свете нескольких факелов он увидел, что пол пещеры устлан телами, сотнями тел. Что за бойня? Здесь были даже женщины и дети, совсем маленькие. Они лежали рядами, большинство из них — в лохмотьях. Он заметил бродяг и нищих. Как могли эти мирные люди пасть в сражении? Это было просто ужасно. Потом до сознания принца дошло кое-что еще, и он похолодел.

Те, кого Брандел счел мертвецами из-за незрячих глаз, уставленных в потолок, дышали! Очень медленно, но равномерно их грудные клетки вздымались и опадали от дыхания.

— Что это? — прохрипел принц. — Что вы с ними сделали?

— О чем он там болтает? — спросил один из солдат.

— Что с этими людьми? — ужаснулся Брандел.

— С какими? — стражник явно не понимал, о чем речь.

Брандел махнул рукой вокруг себя.

— Да эти, вокруг вас! — крикнул он. — Разве вы их не видите?

— Он свихнулся.

— Пора кончать с ним. Я от него устал.

Стражники вытащили мечи, и грозная реальность происходящего обрушилась на Брандела.

— Нет! — вскрикнул он и бросился на одного из солдат. Тот упал, а сверху на него рухнул и сам Брандел. Внутри у солдата что-то хрустнуло, и он начал хватать ртом воздух. Брандел схватил его меч и круто развернулся. Перед глазами у принца стояли какие-то круги, но он сделал отчаянный выпад и понял, что удар достиг цели. Брызнула кровь и еще один стражник свалился замертво рядом с первым. Следующий безумный выпад был отбит, но солдата отбросило к каменной стене и он медленно сполз на пол. Бранделом владело отчаяние. Он снова взмахнул мечом, но по природной неловкости зацепил клинком низкие своды, дав возможность четвертому стражнику нанести удар. Меч полоснул принца по плечу. Брандел отпрянул. От боли в голове у него все смешалось, и тут он увидел среди лежавших на полу своего приятеля Дарина, старшего сына Орма.

— Нет! — снова вскричал он, приходя в себя.

Солдат, выставив перед собой меч, готовился атаковать. Брандел перехватил меч двумя руками, но тут яростная жгучая боль взорвалась у него между лопатками. Тот, кого он оглушил, пришел в себя, вытащил кинжал и метнул его, целясь Бранделу в шею. Принц зашатался и с проклятьем рухнул на пол. Свет померк в его глазах.

Солдаты с мрачным удовлетворением переглянулись. Вдруг выражения их лиц разом переменились, глаза наполнились тревогой.

— О звезды! Она передумала. Теперь она хочет оставить его в живых, — воскликнул один из них.

Его товарищ опустился на колени перед лежащим навзничь принцем.

— Слишком поздно, — прошептал он.

19

— Я начинаю думать, что она вовсе не хочет возвращаться, — молвил Пабалан.

Ансар шумно вздохнул.

— Не хочет, — подтвердил он и попытался как можно деликатнее объяснить, почему Фонтейна приняла такое решение.

— Что ж, — пожала плечами королева, — похоже, наша маленькая девочка повзрослела немножко раньше, чем мы рассчитывали. Когда-нибудь это должно было случиться.

— Там вокруг нее хорошие люди, — добавил принц.

Пабалан долго молчал и наконец выговорил:

— Ну что ж, по крайней мере она в безопасности. А большего сейчас и требовать не приходится. Какие еще новости?

— Вот письмо, отец. Наверное, оно лучше объяснит тебе суть дела, — Ансар протянул королю послание Феррагамо.

Едва Пабалан начал читать, как в дверь постучали и вошел Мороскей. Они с Ансаром обменялись приветствиями.

— А где Лаурин? — спросил Ансар.

— Три дня назад отправился на Арк вместе с Бирном. Сейчас они должны быть уже там.

— Надеюсь, у него хватит ума задержаться. А то мы так никогда с ним не встретимся. А Рехан вернулся из Стархилла?

— Он побыл здесь всего один день и снова туда уехал. — Адесина начала пересказывать Ансару сообщение Рехана, когда Пабалан, размахивая письмом, внезапно прервал ее:

— Но это же нелепо! Сначала ты плетешь мне, что Фонтейна в безопасности, а потом отдаешь письмо, которое призывает меня готовиться к войне! Ты в своем уме?

Ансар предпочел не встречаться с отцом глазами.

— Мой дорогой, — Адесина, была проницательнее своего супруга, — нам следует признать, что Фонтейна приняла самостоятельное решение. А ты и сам знаешь, какая она упрямая.

— Позвольте взглянуть на письмо, милорд, — попросил Мороскей.

— Сделай одолжение, — сердито пропыхтел король, протягивая письмо. — Может, хоть ты поймешь, что все это значит? Я его и наполовину не понимаю.

Они молча ждали, пока маг знакомился с содержанием послания. По мере чтения лицо Мороскея мрачнело.

— Ну и?.. — спросил Пабалан, едва он успел дочитать.

— Думаю, нам следует отнестись к этому со всей серьезностью. Феррагамо не склонен к панике, и если он считает эти меры необходимыми, я, конечно, верю ему.

— Лаурин тоже так полагает, — добавила Адесина.

— Я давно знаю мага Арка, милорд, — заметил Мороскей. — Ему можно доверять.

— Не сомневаюсь, — проворчал Пабалан. — Хорошо, мы приведем нашу армию в готовность, хоть она и слишком мала, и подготовим корабли. С этим все понятно. А вот что там насчет ягод?

— Именно упоминание о ягодах убедило меня отнестись к его просьбе со всей возможной серьезностью, — маг раздумывал, стоит ли рассказывать королю обо всем. Он и сам еще не вполне разобрался. — Попросту говоря, Феррагамо считает, что на Арке мы имеем дело с использованием черной магии. Именно благодаря ей был захвачен трон Азера. Ягоды нужны, чтобы противостоять этой магии и остановить распространение зла.

— Феррагамо пока и сам до конца не уверен, — вздохнул Ансар. — Но если он окажется прав, то нам надо готовиться к худшему.

Пока они беседовали, Адесина тоже прочитала письмо.

— Я сама соберу ягоды, — предложила она. — А потом посмотрю в кладовых, может, там что-нибудь еще осталось.

— Если что-то есть, то Флюг должен знать, где их искать, — кивнул Пабалан. — Я же говорил, что он полезный человек.

Мороскей повернулся к Ансару:

— А другие письма? — спросил он.

— Я уже поговорил с начальником порта, отец. Он сказал, что подыщет корабли, чтобы доставить письма как можно скорее. Думаю, нам лучше не терять времени.

— Ну да, а разговоры со мной ты счел пустой формальностью, — проворчал Пабалан.

— Ты же сам учил его проявлять инициативу, милорд, — заступилась за сына королева.

— Значит, винить мне остается только себя? — усмехнулся король. — Ладно, вас троих вполне хватит, чтобы разобраться с этой чепухой насчет ягод, — продолжал он. — Поговорю-ка я лучше с моим главнокомандующим. Надо будет собрать отряды на северном побережье в Марвиэле. Эта гавань ближе всего к Арку, там может разместиться флот. Соберем корабли и будем ждать дальнейших известий. У кого-нибудь есть возражения?

Возражений не последовало, и король вышел из залы, на ходу отдавая распоряжения. Адесина поглядела ему вслед.

— Я уже много лет не видела его таким деловитым. Может, эта история пойдет ему на пользу. Он уже давно томится от скуки. — По тону королевы можно было понять, что она любит своего спутника жизни, но при этом хорошо видит все его недостатки.

Оставшиеся помолчали.

— Извините меня, — сказала Адесина. — Стоя здесь, мы немногого добьемся. Пабалан справится с военными приготовлениями, а мы можем заняться лунными ягодами. Ансар, почему бы тебе не пойти отдохнуть? Ты, должно быть, устал после своих путешествий.

— Со мной все в порядке, мама. Но я бы не отказался принять горячую ванну. Я уже забыл, что это такое.

Принц направился к двери, потом помедлил и повернулся к Мороскею:

— Я только что сообразил, что в тебе не так.

Маг рассмеялся.

— У большинства магов что-то не так.

— Не в этом смысле, — смутился Ансар. — Я только хотел сказать, что никогда раньше не видел тебя без этого твоего сокола. Что-нибудь случилось?

— Да нет. Атланта просто отлучилась ненадолго по своим надобностям. Доброго отдыха, принц.

Ансар попрощался и вышел.

Мороскей и Адесина поглядели друг на друга.

— Вы чем-то встревожены? — спросила она.

Маг кивнул.

— Если Феррагамо прав, то дела действительно плохи. Мне бы хотелось объяснить подробнее, но для этого вам пришлось бы прослушать курс магии.

— Вы хотите вернуться на Арк вместе с Ансаром?

— Иногда я думаю, что вы читаете мои мысли.

— И без всякой магии, — она улыбнулась, потом посерьезнела, заметив выражение его лица. — Простите, если я сказала что-то не так…

— Нет, нет, это вы простите меня. Наверное, я все-таки старею.

— Не напрашивайтесь на комплимент, Мороскей. Лучше присмотрите за Фонтейной… ради меня.

— Обязательно. Хотя, похоже, она и сама вполне может за собой присмотреть.

— Надеюсь, — сказала королева.

Два дня спустя Ансар и Мороскей отплывали на Арк. Адесина провожала их у причала. Пабалан был уже в Марвиэле.

— Он снует туда-сюда, как челнок.

Лаурин только что сошел на берег в Доме и был встречен известием, что Ансар отправился на Хильд пять дней назад.

— Но он собирался вернуться, — добавил Шилл.

Он рассказал о последних событиях в деревне. Лаурин мрачно слушал.

— Не нравится мне вся эта магия.

— Это еще не все, — вздохнул Шилл и поведал Лаурину о путешествии Брандела на север. — Он отправился в путь пять дней назад и давно должен был вернуться. Вчера Феррагамо попытался найти его с помощью заклятий. Ничего не вышло. Он говорит, что над всей северной частью острова словно повис непроницаемый туман. Брандел где-то там, но маг не представляет, где именно. И никаких признаков Бенфэлла.

Лаурин нахмурился.

— Феррагамо не говорит этого вслух, но похоже, считает принца погибшим, — сказал Шилл. — А хуже всего то, что он совсем вымотался, пока пытался разыскать его.

Два дня спустя, дальше к северу, сошел на берег еще один путник. Рехан чуть не споткнулся, оказавшись снова на твердой земле. В тот момент, когда он спускался по сходням, внутри у него что-то дрогнуло, но вскоре он стал непривычно спокоен и сосредоточен. Коня удалось найти довольно быстро. Через час Рехан уже скакал к Стархиллу. Его подгоняло стремление как можно скорее увидеть Амарину. Он гнал коня все вперед и вперед и ни разу не оглянулся. А если бы даже и оглянулся, то едва ли заметил бы сокола, летевшего вслед за ним высоко в небе.

Спустя три дня после своего появления в Доме Лаурин наблюдал, как Марк сражается с Ричардом, и поражался успехам молодого принца, его природной грации и необычному схеме боя. Пожалуй, уже можно было говорить о стиле, хотя еще и далеко не отточенном. Внезапно почувствовав, что за ним тоже наблюдают, Лаурин повернулся и встретил любопытный взгляд Фонтейны.

— Принцесса, — он галантно поклонился.

— Оставьте формальности, Лаурин, — улыбнулась она. — Мой нынешний наряд мало соответствует дворцовому этикету. — На ней были кожаные брюки и простая рубашка. Но и в этой одежде, да еще босоногая, она выглядела куда привлекательнее, чем раньше.

— Вы пришли посмотреть?

— Нет, — Фонтейна покачала головой, — я пришла тренироваться. — Она взяла короткий меч и сменила Марка на площадке для боя.

Лаурин смотрел, не веря своим глазам.

— Она куда способней меня, — сказал Марк, присаживаясь на бревно рядом с Лаурином. Придворный почувствовал в словах принца скрытую гордость. «Что-то между ними есть», — подумал он, а вслух произнес:

— И давно вы так упражняетесь?

— Да нет, всего несколько дней.

— Стало быть, она способная ученица.

— Да, — кивнул Марк, — а вы этого не одобряете?

— Мне не подобает…

— Оставьте свою дипломатию.

Лаурин с удивлением посмотрел на принца. До сих пор он его таким не видел.

— Что бы нас ни ждало, ее это не минует, — продолжал Марк. — Она думала, что Пабалан послал вас за ней.

Лаурин покачал головой.

— Вряд ли я сумею сделать то, чего не удалось Ансару.

— Ну, ваша репутация известна и вряд ли соответствует этому скромному заявлению, — улыбнулся Марк.

Лаурин улыбнулся.

— Может, и так.

На следующее утро до деревни добрался еще один странник. О его прибытии возвестил Сов. Феррагамо вышел в сад и уставился на маленького сокола, который спокойно сидел на ближайшем столбе ограды. Птица кончила чистить перышки и, пригнув голову, впилась глазами в лицо мага.

— Здравствуй, Атланта, — ласково сказал Феррагамо, — а где Мороскей?

Сокол продолжал внимательно разглядывать его.

20

Атланта осталась в Доме. Она явно настроилась ждать хозяина. Ее постоянный спутник пока не появлялся, но Феррагамо надеялся, что сокол ненадолго опередил мага. Поэтому, едва услышав о том, что на рейде показался корабль, похожий на военный, он поспешил на берег.

Однако скоро выяснилось, что корабль пришел со Страллена, острова, расположенного примерно в ста лигах к юго-западу от Арка. На борту находилось около двадцати солдат под предводительством капитана по имени Ломаке. Он высадил своих людей на берег и подошел к Феррагамо.

— Уважаемый маг, я принес вам приветствие от Саронно и короля Илва. Они получили ваше письмо и шлют вам ответ. — Он протянул Феррагамо свернутый пергамент.

— Вы быстро управились. — Феррагамо прочитал письмо с явным удовольствием. — Превосходно, — кивнул он, — а припасы у вас есть?

— Вот они, — Ломакс указал на маленький сундучок в руках одного из солдат.

— Загляните ко мне домой, когда устроите отряд, и я посвящу вас во все подробности.

— Да, уважаемый маг.

— Я никогда не испытывал пристрастия к титулам. Меня зовут Феррагамо.

Тем же днем пришли еще два корабля. Маленький причал оказался полностью занят, поэтому вновь прибывших доставляли на берег в лодках. В числе первых высадились Ансар и Мороскей. Вскорости Атланта уже заняла привычное место на плече мага. Мороскей и Феррагамо тепло приветствовали друг друга, но едва они оказались наедине и заговорили о делах, их лица помрачнели.

Тем временем Ансар обменивался новостями с Лаурином и наблюдал за тем, чтобы на берег доставили весь запас драгоценных хильдских лунных ягод. На военных судах имелся полный экипаж, но лишних солдат не было. Армия, как было условлено, ждала с основным флотом в Марвиэле.

В деревне вовсю сплетничали о появлении Мороскея и о том, что маги обсуждают нечто важное. Всех охватило волнение в предчувствии перемен.

Вечер застал Феррагамо и Мороскея по-прежнему в кабинете. Они многое успели обсудить и теперь молчали, предаваясь собственным раздумьям.

— Значит, ты согласен? — спросил наконец Феррагамо.

— Да, ничего лучше придумать, видимо, не удастся.

— Тогда надо собрать всех и сообщить о наших планах.

Они снова замолчали.

— Мы были слишком беспечны.

— Да, поэтому теперь мы должны думать только об этом.

Гостиная в доме Пришельца была довольно большой, но даже она оказалась тесновата для такого количества народу, которое собралось в ней сегодня вечером. Оба мага сидели за столом, а вокруг них расположились Марк, Ансар, Фонтейна, Лаурин, Шилл, еще четверо военных. Корил, Джани, Ломаке и Бирн, представлявший жителей деревни. С карнизов за происходящим наблюдали Сов и Атланта. На коленях Марка свернулся Пушок. Когда все устроились, Феррагамо поглядел на молодого рыбака.

— Бирн, я попросил тебя прийти, потому что ты уже доказал свою сообразительность. Я полагаю, ты сумеешь объяснить жителям Дома, что происходит. Вы были очень добры к нам и имеете право знать о том, как могут развиваться события. Надеюсь, никто из вас не пострадает в результате того, что мы задумали, но, что бы мы здесь ни решили, это не сможет не отразиться на жизни вашей деревни.

Бирн понимающе кивнул. Феррагамо оглядел собравшихся.

— Я думаю, все вы знаете о тех письмах, которые я послал с Ансаром на Хильд и другое острова. Тогда я надеялся, что это окажется лишь предосторожностью на случай крайне маловероятного события. Но с тех пор другие происшествия убедили меня в серьезности положения. Может, все и не вполне так, как я предполагаю, но на Арк несомненно проникло какое-то зло. — Он помедлил. В комнате было очень тихо. — Простите меня, если я повторю то, что некоторым уже хорошо известно. — И маг начал подробно описывать свои подозрения, начиная со свержения Азера. Затем он поведал о безуспешных попытках найти Брандела и о том, как утомило его это заклятье. — И последнее, — заключил он. — У нас есть сообщение от того, кто всего несколько дней назад побывал в Стархилле.

Слово взял Мороскей:

— Когда я вернулся по дворец на Хильде, мне захотелось выяснить, что же происходит на Арке. Письмо Феррагамо встревожило меня и заставило обратить внимание на подозрительную готовность придворного по имени Рехан вернуться в Стархилл. — У Ансара желваки заходили на скулах. Маг продолжал: — Поэтому я решил отправить за ним Атланту. Рехан действительно добрался до Стархилла, отправился прямо в замок и больше уже не выходил оттуда. Это не вяжется с тем, о чем говорил он нам на Хильде, а ведь до сих пор Рехану доверяли полностью. Но это еще не все. В самом городе, как сообщила мне Атланта, происходят куда более странные вещи.

Конечно, Мороскей со слов сокола смог обрисовать картину лишь в самых общих чертах, но она вполне соответствовала той, которая так озадачила Брандела несколькими днями раньше. Слова мага были столь убедительны, что дошли до каждого сердца, и даже те, кто не привык к связи между магами и их птицами, ни на минуту не усомнились в этой истории. Правда, Феррагамо не оставил им времени на размышления. Едва Мороскей закончил, как он заговорил:

— Все одно к одному. В Стархилле действует какая-то магическая сила. Если ее не уничтожить, она сама уничтожит весь остров.

— Это же настоящий Брогар! — воскликнул Лаурин. Все посмотрели на него.

— Вполне возможно, — кивнул Феррагамо. — Но мы, маги, не сразу это поняли.

— Что не делает нам чести, — добавил Мороскей.

— Я думал, вы говорили, что эта сила действует только в Ясеневой Роще, — сказал Орм.

— Это потому, что я просто не мог представить силу, которая будет действовать на таком большом расстоянии, — ответил Феррагамо. — Теперь, когда я ощутил это сам, я вижу, что был не прав.

— Мы пока не знаем точно, где находится источник этой силы, — уточнил Мороскей, — но все указывает в Стархилл.

— Это в двадцати лигах от Ясеневой Рощи, — сказал Бонет. — Невероятно!

— И по-вашему, пирог из лунных ягод — это что-то вроде противоядия от этой магии? — спросил Шилл.

— Скорее, защита, вроде магической кольчуги, — слегка улыбнулся Феррагамо.

— Брандел ведь погиб, — внезапно заявил Марк.

Наступила тишина. Та же самая мысль приходила в голову уже многим, но никто не хотел произнести ее вслух первым. Марк не предполагал, он говорил так, словно знал это наверняка.

— Полной уверенности у нас нет. Если мы не ошиблись насчет ягод, значит, он защищен от этой магии и может быть сейчас где угодно.

— Кроме магии есть и другие силы. Меч или стрела могут прикончить человека не хуже, чем заклятья. Не надо было позволять ему идти туда… — На глазах у Марка выступили слезы.

— Это мы уже обсудили, — жестко отрезал Феррагамо.

— Чем скорее мы окажемся в Стархилле, тем скорее все узнаем, — предложение Ансара, вызвало одобрительные кивки.

— Да, — подтвердил Феррагамо, — мы все этого хотим…

— Оно тоже этого хочет. — Марк говорил тихо, но что-то в его тоне завораживало слушателей. Он не поднимал глаз, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя. Чуть помолчав, он заговорил снова. — Чем бы ни было это в Стархилле, оно ждет. Оно хочет, чтобы мы пришли туда. Но если эта сила столь могущественна, почему бы ей просто не выгнать нас с Арка? Сейчас это было бы нетрудно. — Он поглядел на Феррагамо.

— Я тоже над этим думал, — сказал маг, — и все-таки пришел к выводу, что мы должны вернуться в Стархилл.

— Но, конечно, мы должны соблюдать осторожность, — вставил Мороскей, — и сначала тщательно все продумать.

— Хотя эта сила и растет с каждым днем, — продолжал Феррагамо, — меньше чем через неделю мы все равно не успеем собраться.

Мороскей вкратце обрисовал план, который они разработали с Феррагамо. Учитывая, что даже включая отряд со Страллена, хильдская армия все равно слишком мала по сравнению с силами, которыми теперь располагал Стархилл, ни о каком вторжении не могло быть и речи. Если маги правы, то, с чем они столкнулись, действительно владело столь мощной магией, что высадка любой армии оказалась бы величайшей глупостью. В лучшем случае, нападавшие просто заснули бы прямо на берегу, а в худшем могли подпасть под контроль врага и лишь усилить его армию. Феррагамо полагал, что одни люди чувствительнее к подобному влиянию, чем другие, и Бонет мрачно признал, что его пример тому доказательство.

— Возможно, это магическое воздействие не всегда постоянно, — рассуждал вслух Феррагамо. — Возможно, кто-то просто время от времени пробует свою силу. Несомненно одно, чем ближе к Стархиллу, тем сильнее будет воздействие.

— Но ягоды… — начал Ансар.

— Да, ягоды могут нас спасти, — сказал Феррагамо. — Надеюсь.

— Вот что мы предлагаем, — вступил Мороскей. — Нам недоступно прямое нападение. Для этого не хватает ни сил, ни защиты. Мы решили, что в город должен проникнуть маленький отряд, чтобы попытаться обнаружить источник зла. Стрела или меч могут убить и самого могущественного мага.

— Каждый член отряда получит запас пирога из лунных ягод, — сказал Феррагамо. — Мы начнем его есть как можно раньше, чтобы успел выработаться иммунитет. Это еще одна причина, чтобы отряд был небольшим.

— Но как он сможет справиться со всей армией Арка? — в недоумении спросил Шилл. — Мы не одолеем даже дворцовой стражи.

— Прежде всего мы появимся с запада, со стороны гор, — заявил Феррагамо. — Это самое невероятное направление, и возможно, за ним не столь пристально наблюдают. Во-вторых, и вероятно это более важно, мы надеемся применить армию подальше от Стархилла.

— Времени на подготовку мало, — продолжал Мороскей, — по Хильд и Страллен должны быть готовы выставить подходящий флот. В нужное время он появится у восточного побережья Арка, причем совершен но открыто. Расчет строится на том, что армия двинется на побережье и будет ждать вторжения, которое так и не состоится.

— А пока они будут пялиться на море, мы проскользнем через заднюю дверь, — закончил Шилл.

— На кораблях может даже не быть никаких солдат, — добавил Мороскей, — лишь бы вид у них был повнушительнее. Я тоже приложу руку к этой иллюзии.

— Я думал, что маги не могут колдовать над водой, — удивился Бирн.

— А я представлю себе, будто корабли — всего лишь плавучие кусочки земли, — улыбнулся маг.

— Я выслушал вас, лорды, — вступил в разговор молчавший до сих пор Ломаке, — и вижу, что мне лучше вернуться на Страллен и посвятить правителей в наш план. Иначе они вполне могут решиться атаковать Арк на самом деле.

— Я бы предпочел, чтобы вы остались здесь, капитан, — сказал Мороскей. — Вашим солдатам отведена особая роль в нашем плане, а поскольку первую часть пути на север мы намерены проделать морем, то ваш корабль тоже пригодится. Я скоро вернусь на Хильд с одним из наших кораблей. Вы можете отправить со мной человека. На Хильде я найду для него корабль, идущий на Страллен.

Ломаке согласно кивнул.

Заговорил Лаурин:

— Вам придется долго уговаривать Пабалана, чтобы он согласился с этим планом. Вряд ли он захочет торчать в море без дела. — Ансар закашлялся, и Лаурин посмотрел на него. — Простите меня, принц.

— Нет, вы правы, — заметил Ансар. — Если ему представится возможность подраться… — он запнулся, словно вдруг понял что-то. — Ну да, я ведь тоже такой, — добавил он.

Мороскей улыбнулся.

— Пожалуй, Лаурин, вам бы стоило отправиться со мной Мне могут понадобится ваши организаторские таланты, а Пабалан куда охотнее выслушает вас, чем меня.

— Конечно, я поеду с вами, а то земля уже надоела, — последовал ироничный ответ.

Становилось поздно, и большая часть собравшихся разошлась по своим делам. Марк наконец дождался возможности поговорить с Феррагамо наедине.

— Мы собираемся делать что-нибудь для Брандела? — спросил он.

— Не вижу, чем бы мы могли ему помочь.

— Но что-то же мы должны сделать!

— Хорошо. Когда мы отправимся на север, а это может быть только через несколько дней, я готов послать людей в Ясеневую Рощу. Они узнают там все, что смогут, а потом мы встретимся с ними где-нибудь на западном побережье. Тебя это устроит?

Это было не много, но Марк понимал, что на великие дела они пока не способны. Кория уже сообщила, что на подготовку лунных ягод и приготовление достаточного количества пирогов уйдет нескольких дней. А до тех пор любые экспедиции будут глупостью. Принц собрался уходить, но у двери остановился.

— Прошу прощения за то, что перебивал вас.

— Ты таков, какой есть, Марк. С этим ничего не поделаешь.

Принц помедлил, потом поглядел магу в глаза и проговорил так тихо, что Феррагамо пришлось напрягаться, чтобы услышать его:

— Вот так начинается вторая Война Магов.

21

На следующее утро Кория первым делом выгнала всех из дому. Приготовление ягод требовало особого внимания, и она не хотела, чтобы ей мешали. Составив список прочих необходимых компонентов, она отправила тех, кто попался под руку, на розыски. К счастью, в ближайшие день-два делать в Доме было нечего, а провизию рано или поздно все равно пришлось бы запасать в Стейне. Ричард тоже поступил в ее распоряжение, поэтому Марк и Фонтейна временно оказались без учителя фехтования. Они сидели на берегу и бросали камешки в море.

— На этот раз я постараюсь не заснуть, — сказал Марк.

Фонтейна с беспокойством взглянула на него, и принц улыбнулся.

После второго приступа Марк вообще боялся спать Но скоро усталость взяла свое, и теперь он, кажется, приходил в норму. Однако память о том дне все еще мучила фонтейну.

— Надеюсь, что не заснешь, — как можно спокойнее проговорила принцесса. — Это просто неприлично.

— Разве что ты заговоришь меня до смерти, — ответил он и едва успел увернуться от оплеухи. Фонтейна не успокоилась, пока не загнала его в дюны Бежать по мелкому прогретому песку было невозможно и скоро оба рухнули в какую-то ложбинку, укрытую от посторонних глаз.

Когда они уходили из деревни, их видели трое Джани и Пушок сидели рядышком, в последнее время они очень сдружились. Вид у кота был смущенный, он явно сожалел о своих непочтительных отзывах в адрес принцессы. Джани с удовольствием поглаживал своего пушистого приятеля и думал о близкой свадьбе. А издали за юной парой наблюдал Феррагамо. Взгляд у него был одновременно довольный и встревоженный.

Как они потом поняли, удар обрушился на них вскоре после полудня. Нападение длилось меньше часа, но за это время почти все деревенские жители почувствовали на себе, что значит магическая сила, о которой накануне рассказал им Бирн. Кое-кто уснул прямо на месте. Прочие обнаружили, что даже простые задачи вдруг оказываются им не по силам. Все, кто успел попробовать пирога из лунных ягод, отделались легким недомоганием. Марк описывал его потом как дурноту и давление на голову, вполне ощутимое, но без очевидной угрозы.

Серьезных последствий нападение тоже не имело, не считая синяков, судорог и плохо починенных сетей, но оно подтвердило теорию мага о необходимости поспешных действий. Раньше в Доме ничего подобного не ощущалось, а это указывало на то, что сила нападающих растет. Отсюда до Стархилла было больше тридцати лиг, и сама возможность воздействия на таком расстоянии не могла не пугать.

Джани, подтвердившего свою квалификацию искусного повара, магический удар застал вместе с Корней на кухне. У нее на несколько секунд закружилась голова, но она бы не обратила на это внимания, если бы Джани вдруг не упал. Он сидел за столом и крошил лунные ягоды. Кория только чуть пошатнулась, а великан вдруг повалился головой вперед, рассыпав ягоды, и сильно ударился о стол. Кория подбежала к нему, испытывая внезапный страх, и обнаружила, что он спит. Женщине пришлось долго трясти его, и в конце концов Джани открыл глаза, но в себя так и не пришел. Скоро он уже похрапывал. Кория собрала с полу драгоценные ягоды, вымыла их и, уложив в миску, отправилась на поиски Феррагамо. Маг вместе с Шиллом пошел в деревню, чтобы посмотреть на последствия нападения. Когда Кория нашла его, Феррагамо выглядел довольно спокойно, но в голосе чувствовалось напряжение. Шилл отчаялся добудиться заснувших.

— Значит, это магия? — спросила Кория.

— Да, — ответил маг. — С тобой все в порядке?

— Со мной-то — да, а вот Джани спит.

— Как видишь, другие тоже спят. Если бы не мое тщеславие, я бы уже ударился в панику.

Подобные шутки ей совсем не понравились.

— А где Марк и Фонтейна?

По лицу мага пробежала тень.

— Отправились на берег. С ними должно быть все в порядке.

— Тогда чего ты такой кислый?

Феррагамо выглядел несчастным. Кория подождала, пока он не произнес:

— Мне кажется, они проводят вместе слишком много времени.

— Ну и что?

— Я за него отвечаю. И за нее тоже, кстати сказать. Мне бы не хотелось, чтобы к нашим бедам добавились еще и другие… м-м… неудобства. Возможно, я им слишком многое позволяю.

Кория с удивлением поглядела на него. Маг жалобно вздохнул:

— По крайней мере, так будет говорить Пабалан.

— Эрика больше нет, — сказала Кория. — Чем тебе не нравится Марк? Оставь их в покое.

— Он сам не понимает, как он важен, Кория. Он же последний в роду.

— Значит, ты думаешь, что Брандел мертв?

— Да. — Феррагамо помедлил, потом сказал: — Я чувствую, Марку предстоит сыграть немалую роль в грядущих событиях. Я не хочу, чтобы он отвлекался.

— Ты превращаешься в сварливого старика. В этой войне кто-то из них может погибнуть, так какое у тебя право отказывать влюбленным в маленькой радости? Они достаточно взрослые, и, по-моему, им вряд ли когда-нибудь грозит снова стать молодыми.

Феррагамо поднял руки, показывая, что сдается, и, придвинувшись ближе, притянул Корию к себе. Он рассмеялся в ответ на ее озадаченный взгляд:

— Я не сварливый, любовь моя, я просто ненормальный. Вокруг нас вот-вот полмира уснет навеки, а я думаю о дворцовом этикете. — И они отправились по деревне с обходом, выясняя, не пострадал ли кто-нибудь, и отчаянно надеясь, что скоро все придет в норму.

Когда люди начали приходить в себя, они поспешили домой, чтобы поглядеть, как там Джани. Он по-прежнему сидел за кухонным столом, но уже не спал. На большом круглом лице застыло удивленное выражение. Кория улыбнулась ему и знаками показала, что нужна вода. Джани поднялся и отправился к колодцу, а она пошла за ним посмотреть, все ли в порядке с ее подручным.

Феррагамо смотрел им вслед, а когда отвернулся, вдруг заметил лунную ягоду, закатившуюся под порог. Он поднял ее, стер с нее пыль и, сунув в карман, забыл об этом, едва вышел на улицу.

Марк и Фонтейна шли ему навстречу по тропинке, и маг мог бы поклясться, что до того, как он увидел их, они держались за руки.

«Наследник Аркона, первый и последний, — подумал маг. — Интересно».

Этой ночью, когда Феррагамо и Кория лежали в постели, маг долго не мог заснуть. Кория, заметив, как он ворочается, обняла его и спросила: «Что случилось, любовь моя? Все еще мучаешься?»

— Извини, я тебе спать не даю.

— Конечно, не даешь, дурачок ты мой. Неужели ты думаешь, что я могу спать, когда ты лежишь рядом и тревожишься? Ты все думаешь про Марка с Фонтейной?

— Думаю. И беспокоюсь. Мне все кажется, что пророчество касается именно происходящих сейчас событий, а если так, значит Марк… Если Брандел мертв, а я почему-то совершенно в этом уверен, тогда Марк — последний из рода Аркона. Ты знаешь, что первого из сыновей Аркона тоже звали Марком?

— «Последний наследник Аркона, что наречен был первым»?

— Вот именно. Поэтому именно ему суждено «время разбудить в срок». А как он сможет это сделать, если голова у него будет забита Фонтейной? Ставки в игре высоки. В руках Марка будущее Арка, а может, и всего мира.

Кория помолчала, раздумывая над этими словами, потом проговорила:

— Я никогда не считала тебя пессимистом. Неужели ты не заметил, как изменилась за последнее время девушка? Она стала куда приятнее. Фонтейна сейчас намного общительнее, проще, старается не обременять людей и улыбается гораздо чаще. Если так пойдет и дальше, все эти приключения пойдут им обоим только на пользу. Влюбленные научатся стойкости, а она пригодится им в будущем. Пусть они заботятся друг о друге, ты сам знаешь, как это важно.

Он засмеялся.

— Ты, как всегда, права, моя ненаглядная. Взять хоть нас с тобой. Не будь тебя, я бы не раз и не два угодил в хорошенькую переделку.

— А что до их нынешней прогулки, которую ты почему-то счел неподобающей… Если бы я не знала тебя лучше, то сказала бы, что ты превращаешься в старого зануду.

— Это я-то старый зануда? — Притянув Корию к себе, Феррагамо лучшим из возможных способов попытался доказать ей обратное.

После отъезда Мороскея дни тянулись очень медленно. Дел у всех было много: приготовления к отъезду и тренировки стали теперь более целенаправленными. Настороженно ждали следующего нападения, гадая, окажутся ли достаточной защитой кусочки свежеиспеченного пирога.

Марку трудно давалось ожидание, но сильнее всех страдал Ансар. Он ни минуты не мог посидеть спокойно, хватался за любое дело, чтобы в следующий момент переключиться на что-нибудь другое. Принц упорно упражнялся с мечом и очень скоро обнаружил, что никто не хочет становиться с ним в пару, потому что неизменно забывал, что это только учебный бой.

Положение становилось все более сложным. Неопределенность действовала даже на хладнокровную Корию. Только Джани оставался безмятежным, то ли от природного спокойствия, то ли потому, что так и не смог осознать грозящей опасности. Через несколько дней появился гонец с Хильда. Его встретили с огромным облегчением. Мороскей сообщал, что пора выступать, как было запланировано. Флот будет готов к отплытию дней через восемь.

Большая часть отряда должна была плыть вдоль южной оконечности острова к Оленьему заливу примерно в пяти лигах в северу от Взморья. На двух кораблях отправлялись Ансар, Ломаке со своими людьми, Джани, Орм и еще три гвардейца. В Оленьем заливе они должны были дожидаться тех, кто пойдет через Ясеневую Рощу в надежде узнать что-нибудь о судьбе Брандела.

Долго спорили, кто войдет в эту группу. Решающим оказался тот факт, что некоторые уже раньше пробовали лунные ягоды, поэтому их иммунитет должен быть крепче. Вне всяких сомнений в этот отряд должны были войти незаменимые Феррагамо и Шилл. Немного погодя Марк ясно дал понять, что не останется в стороне, чем отнюдь не привел мага в восторг. Принц заявил, что заходом в Ясеневую Рощу они в конце концов обязаны ему. Тогда и Фонтейна настояла, что пойдет с ними. Ее обнаружившиеся способности к военному делу, очевидный магический иммунитет, а самое главное — врожденное упрямство помогли принцессе выиграть спор, и было решено, что она тоже отправится на север.

Ансара не взяли, но он утешился, получив под свое начало другой отряд. Правда, Феррагамо наедине дал понять Орму и Ломаксу, что принцу лучше бы не лезть куда не надо. Корабли должны были отправиться прямиком в Олений залив, сказать же заранее, сколько займет расследование в Ясеневой Роще, никто бы не взялся. Поэтому было решено, что Феррагамо со своим отрядом выступит на следующий день на рассвете, а Ансар останется на побережье еще на три дня. Пять дней спустя, если все пойдет хорошо, они должны встретиться в Оленьем заливе.

На следующий день утреннее солнце застало на берегу немалое оживление. Из деревенских конюшен выводили лошадей. Их поджидали седельные сумки, тщательно упакованные запасы лунных ягод. Проверялось оружие, дело нашлось даже тем, кто не выступал в поход.

Перед самым отъездом обнаружилось, что вместо четырех лошадей оседланы пять. Джани деловито вскочил в седло и сверху вниз оглядел собравшихся. Лицо его было совершенно спокойно, как будто было ясно, что без него не обойтись. К седлу великана был приторочен посох и огромный топор.

Феррагамо собирался отправить его назад, но Кория положила ладонь на его руку:

— По-моему, он просто не позволит уйти без него.

Маг оглянулся на Фонтейну. Принцесса сияла, обрадованная тем, что двое особенно дорогих ей людей едут в одном отряде. Марк тоже улыбался, хотя и несколько вымученно. В это время он вел трудный безмолвный разговор с Пушком.

«Он пойдет с вами, нравится тебе это или нет. Тебе придется приковать его, чтобы остановить. И хотел бы я посмотреть, как ты это сделаешь. Это то же самое, что удержать девчонку, — продолжал он, не позволяя Марку вставить ни слова, — из-за которой Джани и решил составить вам компанию».

Марк нацелился дать ему пинка, но кот увернулся, подпрыгнул, вцепился Джани в ногу, вскарабкался по его кожаным штанам и гордо уселся впереди бывшего разбойника. Огромная рука потрепала Пушка по голове.

Шилл растерянно посмотрел на Феррагамо, но маг только пожал плечами и забрался в седло. Сов возглавил процессию, и пятеро всадников тронулись в путь.

На ночлег остановились в гостинице в Стейне, а на следующий день добрались до леса. Всеми овладели воспоминания. Большую часть дня они ехали в настороженном молчании и заночевали чуть южнее того места, где тропа разветвлялась на две: в Ясеневую Рощу и па Взморье.

Уханье совы разбудило Феррагамо на рассвете. Он тут же почуял неладное и, еще не открывая глаз, потянулся за посохом. Однако посоха под рукой не оказалось. Маг открыл глаза и встретился взглядом с улыбающейся физиономией разбойника, того самого, что недавно был их пленником. Взведенный арбалет был нацелен прямо в сердце Феррагамо.

— Если ты, старина, шевельнешь хоть пальцем, умрешь немедленно.

Феррагамо скорее ощутил, чем увидел, что случилось с остальными. Фонтейну схватили, возле горла принцессы поблескивал нож. Хотя Шилл и Джани были на ногах и при оружии, но в подобной ситуации ничем не могли помочь товарищам. Марк лежал на земле, острие разбойничьего меча касалось его груди.

— По-моему, — сказал бывший пленник, — вашим друзьям лучше бросить оружие, иначе…

Шилл и Джани неохотно подчинились.

— Так-то лучше. Я очень ждал этой встречи. — Разбойник явно веселился. — За мной должок остался. — Арбалет по-прежнему оставался взведенным. — Эй, ребята, свяжите его покрепче! — Он пнул Феррагамо ногой. — И заткните ему глотку, — приказал он кому-то невидимому.

Феррагамо получил дубинкой по голове и затих. Фонтейна закричала и начала вырываться, но острая сталь кинжала, коснувшаяся кожи, заставила ее замолчать.

— Теперь можно заняться остальными, — сказал предводитель разбойников. — Обыщите седельные сумки и тащите сюда девицу.

Марк попытался вскочить, но его тут же сбили с ног, а Фонтейна забилась в руках ухмыляющегося верзилы.

В этот момент послышался топот копыт. Все повернулись на звук. Несколько мгновений спустя из леса вылетел небольшой отряд стражи со Стархилла с мечами наголо. Тот, кто вел отряд, крикнул:

— Вот их-то нам и надо! Взять живыми!

В следующую минуту на поляне все смешалось. Разбойники развернулись навстречу неожиданной опасности, и несколько солдат свалилось с коней с арбалетными стрелами в груди. Потом всадники ворвались в гущу людей, началась свалка, и пленники, кроме Феррагамо, все еще лежавшего без сознания, попытались освободиться. Человек, державший Фонтейну, получил удар в плечо и тут же рухнул на землю, когда принцесса коленом ударила его в пах. Поняв, что его страж следит за ходом сражения, Марк откатился в сторону и попытался добраться до меча. Шилл и Джани мгновенно нагнулись за брошенным оружием, понимая, что быть захваченными дворцовой стражей вряд ли лучше, чем оставаться в плену у разбойников, большинство из которых к тому же либо уже мертвы, либо бежали.

Восемь оставшихся в живых солдат к этому времени спешились и пытались справиться с Марком и его спутниками, сражавшимися, надо сказать, отчаянно. Но их постепенно теснили, и было ясно, что рано или поздно придется сдаться.

Вдруг один из солдат крикнул:

— Смотрите! Они возвращаются!

Еще один отряд разбойников ворвался на поляну и сходу присоединился к стычке. На этот раз неожиданная помощь пришла от шайки Дурга.

Удача явно отвернулась от стражников. Двое из них добрались до своих лошадей и пустились наутек. Шестеро остались лежать на поляне.

Марк, Джани и Шилл стояли, тяжело дыша, сжимая окровавленное оружие. Лицом к ним стояли Дург, Заник, Кловер и еще трое из банды Дурга.

— Спасибо вам, — просто сказал Марк.

Дург слегка поклонился и метнул быстрый взгляд на Джани, хранившего на лице обычное безмятежное выражение.

— Почему вы решили помочь нам?

— Мне ненавистна сама мысль, что столь прекрасная леди может оказаться в руках грязных бродяг, — улыбнулся Дург.

Фонтейна, стоявшая на коленях рядом с Феррагамо, повернула голову и сказала такое, что даже Шилл поперхнулся. Дург рассмеялся.

— Похоже, язычок у нее остался таким же острым, как и был.

— Ну как, выспались? — фыркнула принцесса. — Я-то надеялась, что последний раз вижу твою мерзкую физиономию. Надо было положить побольше сонного зелья.

— Наверное, у Джани больше не нашлось, — беззлобно парировал Дург.

— Чего вы хотите? — спросил Марк.

— А что вы можете предложить?

— Например, оставить ваши головы на плечах, — заметил Шилл.

— Нас немного больше, чем вас, — Дург небрежно махнул рукой в сторону леса.

— Погодите, — устало сказал Марк, — с меня уже довольно сражений. Вы нам помогли. Почему?

— Услуга за услугу, — бросил Дург.

— И на что вы рассчитываете?

— У нас недавно возникли кое-какие проблемы, — пояснил разбойник. — А Заник получил глубокое удовлетворение от того концерта, который вы задали нашим старым приятелям по ту сторону тропы. Особенно его впечатлили таланты вашего сраженного друга.

Марк оглянулся на мага.

— Как он?

— Не знаю, по крайней мере жив, — ответила Фонтейна. — Я думала, что вы все спите, когда это произошло, — она взглянула на Заника.

— Я был не голоден той ночью, — ответил разбойник.

— А где же остальные из вашей банды? — спросила Фонтейна.

— Убиты или схвачены, — коротко ответил Дург. — Это еще одна наша проблема. Вокруг шныряет столько солдат, что порядочному разбойнику стало совершенно невозможно честно зарабатывать на хлеб. Полагаю, теперь мы знаем, почему. Вы, должно быть, важные птицы, коли они так хотят заполучить вас живьем.

— Вы так и не сказали, чем же мы можем помочь вам?

— Главным образом нам нужна помощь мага. Недавно здесь стали происходить странные вещи. С солдатами мы разберемся и сами, но против магии бессильны.

Марк и Шилл переглянулись.

— Думаю, вы знаете, что я имею в виду, — сказал Дург. — В последние дни нас слишком часто стало клонить в сон, и, заметьте, без всякого зелья. Если кто-то наложил на нас заклятье, то кому, как не магу, снять его?

— Кажется, он приходит в себя, — обрадовалась Фонтейна.

Марк подошел к магу. Веки Феррагамо дрогнули. Он открыл глаза.

— Что здесь происходит? — хрипло спросил он.

— Знаешь, все как-то запуталось, — вздохнул Марк.

Некоторое время спустя оба отряда, по-прежнему держась порознь, сидели на поляне. Мечи были вложены в ножны. Постепенно становились известны все новые факты о тяжелом положении Арка, и Феррагамо, оправившись от удара, рассказывал Дургу о цели их вылазки. Искренность мага удивляла Шилла и Фонтейну, которые по-прежнему сомневались в бескорыстности разбойника.

— Почему мы должны им доверять? — тихо спросила Фонтейна.

— У нас общая беда, — ответил маг. — Угроза потерять рассудок одинаково тяжела для всех.

— Но они же убили Эрика!

— Да, по неведению. Не сомневаюсь, что они могли бы убить и нас, но если они это сделают, их положение окажется совсем безвыходным.

— Что помешало им передать нас солдатам в надежде на вознаграждение? — осведомился Шилл.

Марк заметил, как вспыхнуло лицо Дурга. Принц не сомневался, что разбойнику приходила на ум подобная мысль.

— Уж он-то не упустил бы такой возможности, — сердито заметила Фонтейна. — Помните, какой выкуп он потребовал за меня?

— С солдатами у нас как-то не сложилось дружеских отношений, — не обращая на нее ни малейшего внимания, сказал Заник. — Посмотрите, сколько нас осталось.

— Вы струсили! — безапелляционно заявила Фонтейна. — Такие отважные воины, и попросту струсили.

— Да, миледи, — ничуть не смутившись, ответил Дург. — Как и любой другой на нашем месте. Вот почему мы ищем вашего расположения. Вы следуете на север? Значит, у вас должна существовать какая-то защита от этой магии. Если бы вы могли взять под свою защиту и нас, мы бы отплатили вам за это верной службой.

— Службой? — рассмеялась Фонтейна. — Вы?

— Да, леди, мы умеем сражаться. Мне кажется, для грядущих испытаний вам понадобятся надежные люди.

— У нас их достаточно.

— Вы справитесь впятером?

— Мы должны встретиться с другими, — сказал Марк.

— Прямо здесь? — Дург недоверчиво оглянулся.

— Нет, дальше к северу.

— А до тех пор? Впрочем, как хотите. Но мы ждем вашего решения.

— Вы с ума сошли, — воскликнула Фонтейна. — Они же преступники.

— Однако они уже помогли нам, — возразил Марк.

— Если они избавят меня от новых ударов по голове, — усмехнулся Феррагамо, — то я готов присмотреть за ними. Они еще не знают, на что я способен. Думаю, что они могут отправляться с нами. Остров знаком им лучше, чем Ломаксу и его людям, а в их умении сражаться мы убедились.

Дург улыбнулся. На лицах прочих разбойников засветилась надежда.

В этот день они продолжали двигаться к северу. Разбойники забрали коней погибших солдат и справлялись с ними вполне сносно. К вечеру разбили лагерь как раз на лесной опушке. Ночь была долгой, напряженность усиливали двое часовых, постоянно обходивших поляну.

Утром было решено, что Феррагамо, Марк и Заник отправятся в Ясеневую Рощу. Они переоделись и загримировались и, когда маг счел их внешний вид более или менее сносным, пересекли реку вброд и с двумя другими разбойниками направились в небольшую рощицу в полулиге от города. Оттуда они втроем пешком вошли в город.

Поначалу они не заметили ничего необычного, и все же атмосфера неуловимым образом изменилась На рыночной площади не было обычного оживления. Незнакомцев встречали равнодушными взглядами.

— Давайте-ка разделимся и походим по кабакам, — предложил Феррагамо своим спутникам. — Это лучшее место для сплетен. Вам лучше держаться вместе. Встретимся здесь ровно в полдень.

Спокойствие, царящее в городе, вскоре нашло объяснение. На городской площади появились два отряда солдат. Они были в форме дворцовой стражи, и Марк внимательно следил, как бы не оказаться у них на дороге. Они с Заником отыскали таверну, в которой, несмотря на ранний час, было полно народу, заказали выпивку и стали внимательно прислушиваться к разговорам вокруг. Но, не услышав ничего интересного, уже собирались двигаться дальше, когда рука Заника предостерегающе легла на плечо Марка.

В таверну вошли четверо солдат, и все разом смолкли. Двое остались у двери, а двое других начали обходить залу, всматриваясь в лица посетителей. Когда дошел черед до Марка и Заника, на принца глянули странные, отсутствующие глаза, задержались на мгновение и равнодушно скользнули мимо. Вскоре солдаты вышли на улицу. Марк с облегчением перевел дух и переглянулся с Заником. Вокруг них снова загудели разговоры:

— Да какое они имели право?

— В эти дни повсюду одни солдаты.

— Да, не позавидуешь тому толстому парнишке, которого они недавно уволокли на север.

— Могу спорить, он сбавил вес в Стархилле.

— Жену, что ли, туда отправить? Может, похудеет? Ей бы это не повредило.

Посетители расхохотались, и разговор перешел на другие темы. Марк и Заник послушали еще немного, не узнали больше ничего нового, заглянули еще в одну таверну, а потом отправились на рынок дожидаться Феррагамо. Марк не сомневался, что толстяком, о котором упоминали в корчме, был Брандел.

В полдень они ждали в условленном месте. Внезапно Заник резко толкнул Марка в подворотню. Целая рота солдат выходила на площадь. Два здоровенных сержанта кого-то волокли. Голова пленника свешивалась на грудь, он едва переставлял ноги. Когда солдаты прошли мимо Марка, на короткий миг он увидел лицо пленного. Принц схватился за нож и рванулся вперед, но Заник успел удержать его.

Рота скрылась за первым поворотом. Марк опустился на землю, пытаясь справиться с подступающей дурнотой. То, что Феррагамо оказался в плену, было ужасно само со себе, но еще больше потряс Марка нездешний, отсутствующий взгляд мага.

22

Два корабля Ансара появились в Оленьем заливе на день раньше назначенного срока. Накануне они высадили на Взморье Эссана и Ричарда, но не задержались там, и дальнейшее их путешествие проходило без приключений. Несмотря на приближение осени, погода стояла вполне сносная. Они бросили якорь и зажгли сигнальные огни на случай, если Феррагамо с отрядом появится ночью. Вряд ли кто-нибудь еще мог увидеть их в этих безлюдных местах, а если это и случится, то их скорее всего примут за рыбаков.

Ни ночью, ни на следующее утро отряд мага так и не появился. Ансар в беспокойстве мерил шагами палубу и порывался высадиться, но Орм отговорил его, и день тянулся медленно, так и не принеся ничего нового.

Вскоре после полудня на берегу заметили всадников, но это оказались Эссан и Ричард, которые успешно справились с покупкой лошадей и теперь догнали отряд верхом. Они сообщили, что прекрасно себя чувствуют, и расположились с лошадьми в малоприметном месте неподалеку.

Феррагамо по-прежнему не возвращался, и к вечеру даже Орм забеспокоился. Оставалось только снова зажечь огни и ждать утра, но когда и утром маг не появился, Орм согласился, что надо высаживаться. Если не случится ничего непредвиденного, то они, по крайней мере разобьют лагерь и будут ждать с относительным комфортом. Ничего другого им не оставалось.

Экипаж еще не закончил высадку, когда со стороны моря появился сокол, покружил над ними и уселся на снасти возле Ансара и Орма. Это была Атланта. Поначалу их удивило неожиданное появление посланца Мороскея, но потом Орм заметил привязанную к ноге птицы записку. Сокол спокойно позволил отвязать тонкий лист туго свернутого пергамента. Орм протянул послание Ансару. Мороскей сообщал, что организация внушительного флота задерживается, и предлагал им тоже повременить с походом на север. Он предлагал Ансару разбить лагерь и ждать дальнейших известий.

— Похоже, нам не оставили выбора, — вздохнул Ансар. — На север идти пока не с кем.

Он написал ответ, сообщая Мороскею, что Феррагамо еще не появлялся, но он задерживается всего на день, так что особых причин для беспокойства пока нет. Ему очень хотелось поверить в написанное.

Солдат поглядел сверху вниз на двух мужчин, стоявших в аллее возле дерева. Старший из них пожал плечами.

— Мой молодой друг перебрал немного, — пояснил он.

— Тогда убирай его поскорее с улицы, иначе вам обоим не поздоровится. — Голос прозвучал угрожающе, хотя лицо при этом оставалось странно безучастным.

— Конечно, сэр, благодарю вас, сэр.

Заник облегченно вздохнул, когда солдат прошел мимо, и заставил Марка подняться на ноги. Задворками они выбрались из города. К этому времени Марк справился со своей слабостью, но потрясение не проходило. Они уже скакали к товарищам, а он все никак не мог осознать случившегося. Феррагамо был их вожаком, единственным человеком, чьи знания позволяли осуществить намеченное, а теперь, когда его нет, все пойдет прахом. Мозг сверлила единственная мысль: если уж маг оказался добычей сил зла, обрушившихся на Арк, значит, лунные ягоды не могут от них защитить. А коли так — все они обречены.

Когда наконец они добрались до лесного лагеря, рассказывать о случившемся пришлось Занику. Фонтейна и Шилл были ошеломлены. В судьбе мага разбойники увидели приговор их собственным надеждам на спасение. Многих охватило отчаяние. Дург и Шилл пытались поднять настроение и понять, что делать дальше, но и сами они пребывали в растерянности.

Ночью Фонтейна лежала без сна, закутавшись в плащ. Она беспокоилась за Марка, зная, как он привязан к Феррагамо и как, должно быть, страдает сейчас. Немного помучившись, принцесса поняла, что все равно не заснет, и решила посмотреть, как там Марк.

Она встала и, стараясь не тревожить спящих, отправилась к нему. Принц лежал на спине с открытыми глазами и вздрогнул при ее появлении. Фонтейна присела рядом с ним и прошептала:

— С тобой все в порядке? Может быть, хочешь поговорить со мной?

— Нет.

Не добившись успеха, но не желая так легко сдаваться, девушка устроилась поудобнее. В лунном свете блеснуло серебряное кольцо, которое она теперь носила. Ее собственное кольцо унес Дэг, а это еще в Доме подарил ей Марк.

— Оно принадлежало моей матери, — объяснил он тогда. — После ее смерти я всегда носил его на цепочке на шее, — он покраснел. — Мне бы хотелось, чтобы оно было у тебя. — Фонтейна заметила слезы, выступившие у него на глазах, и молча обняла его.

Сейчас, глядя на кольцо, Фонтейна поняла, что оно значит для нее, почувствовала ответственность за судьбу любимого, и вдруг приняла решение.

— Поднимайся-ка, — сказала она, тронув его за плечо, — пойдем прогуляемся.

— Нет.

— Да! Не то я закричу и перебужу здесь всех, а им надо поспать. Давай вставай.

Марк нехотя поднялся, бормоча проклятия в адрес некоей упрямой девицы, и они отошли от лагеря. Убедившись, что их никто не слышит, Фонтейна сказала.

— Понимаешь, я знаю, что ты чувствуешь, и ты должен бы знать, что при этом чувствую я. Я ведь не могу просто так сидеть и смотреть, как ты мучаешься. Пожалуйста, поговори со мной. Откуда ты знаешь, вдруг это поможет?

— Я все понимаю. Прости меня, но сейчас я просто не могу говорить.

Они помолчали. Потом Фонтейна попросила:

— Может, все-таки попытаешься?

Марк вздохнул, раздраженный ее настойчивостью. Он все еще не оправился от недавнего потрясения.

— Когда я увидел, как солдаты уводят Феррагамо, я едва сдержался, чтобы не побежать за ними. Если бы Заник не удержал меня, я бы точно бросился на них. Дело не только в том, что я люблю Феррагамо, у меня такое ощущение, словно все разлетелось в клочья. Он был самым сильным из нас, он вел нас, советовал нам, что делать, а теперь его нет. Я боюсь, Фонтейна, я не знаю, как справиться с собой.

— Но с тобой же друзья. Мы поможем тебе. Ты, конечно, принц, но у тебя прекрасные солдаты. Может, эти разбойники тоже на что-нибудь сгодятся, и Джани, и еще я, и… — она заколебалась, — …я люблю тебя, Марк, и верю в тебя. Я знаю, у тебя есть недостатки, но у кого их нет? Ну? — Она улыбнулась, пытаясь расшевелить его. — Если рядом с тобой будет любящая женщина, ты будешь способен на многое.

Марк рассмеялся.

— Хорошо. Здесь ты попала в точку. Если я буду просто сидеть и жаловаться на судьбу, это ведь никому не поможет. — Он снова посерьезнел. — И, кстати сказать, если мы завтра утром будем засыпать на ходу, это тем более не решит дела. Пойдем-ка спать.

На следующий день они предприняли отчаянную попытку разыскать мага. Пробравшись в город поодиночке и с разных сторон, они вскоре выяснили, что большинство солдат ушли и Феррагамо исчез вместе с ними. Конвоировал его такой отряд, что о преследовании не могло быть и речи, к тому же запасов пирога, раздели они его па всех, хватило бы ненадолго. До сих пор разбойники Дурга не получали ни крошки. По правде сказать, Марк уже начал серьезно сомневаться в эффективности лунных ягод.

В конце концов, они вынуждены были отправиться к условленному месту встречи без мага. Пока они скакали на запад, Марк едва мог говорить. Отчаяние снова охватило его, подкатив комом к горлу, и даже Фонтейне не удавалось вывести принца из этого состояния.

Им казалось, что хуже быть уже не может, но еще до конца дня они убедились, что ошибались. Ужасная сила, которой отряд пытался противостоять, на этот раз показала себя во всей своей мощи. Марк, Фонтейна и Шилл ощутили ее по-разному: как шум в ушах или неожиданную заторможенность. Марк к тому же испытал странное чувство, будто кто-то разыскивает его. Они так и не узнали, что ощущал Джани, но казалось, на нем это никак не отразилось. Участь, разбойников была куда печальнее. Едва начала действовать магия, как они просто уснули один за другим. Трое немедленно свалились с коней, а остальные погрузились в сон прямо в седлах.

До самого вечера разбойники храпели или тупо смотрели в небо, а четверо беглецов из Дома пытались устроить их как можно удобнее. Несмотря на спою беспомощность, они и не подумали бросить новых товарищей на произвол этой неестественной судьбы. Оставалось только ждать и надеяться, что атака прекратится так же быстро, как и прежние.

Как ни странно, нападение отчасти помогло Марку вернуть самообладание. По крайней мере теперь они знали, что лунные ягоды все-таки предохраняют от воздействия злых чар. Это не объясняло случившегося с Феррагамо, но все-таки давало какую-то надежду. Они решили поделиться с разбойниками остатками пирога, если только те когда-нибудь проснутся.

Никто не заметил, в какой именно час ночи колдовское забытье сменилось нормальным сном, и к утру все проснулись без видимых последствий, хотя и озадаченные силой этого нападения, не сравнимой со всем тем, что им уже довелось испытать раньше. Разбойники подозрительно переглядывались и не менее подозрительно пробовали поднесенный Фонтейной пирог. Наконец, они все же решились проглотить его и с восторгом ощутили, как уходит из их сознания вчерашний дурман.

Пора было спешить к Оленьему заливу. Они и так уже опаздывали и не хотели сильно задерживаться. Но сначала пришлось пробираться через болота, а затем через скалы, и только потом взорам путников открылась прибрежная равнина. На дорогу к лагерю Ансара ушло четыре дня.

Радость ожидавших на берегу омрачилась, когда они узнали об отсутствии Феррагамо. На Дурга с его людьми смотрели с подозрением.

Ожидание в Доме было тягостно, но в Оленьем заливе оказалось еще хуже. Всех изматывала невозможность действовать. Общее ощущение беспомощности усиливалось тревогой за судьбу Феррагамо и, видимо, неизбежностью следующей, еще более сильной магической атаки. Ни в том, ни в другом случае ничего нельзя было предпринять, оставалось только кусать себе локти. В довершение к общим печалям испортилась погода. Зарядили дожди, все чаще налетал пронзительный западный ветер, так что их наскоро сооруженные убежища не защищали от непогоды. Они попробовали было построить себе более надежные укрытия, но никто не проявлял особого усердия, зная, что на следующий день, может быть, придется уходить отсюда.

Вскоре возникла еще одна трудность. Отряд стал куда многочисленнее, а подобную задержку никто не предусматривал. Запасы пирога из лунных ягод быстро таяли. Стало ясно, что кому-то придется возвращаться на корабли. Море обеспечивало хоть какую-то относительную безопасность. Никто не собирался делать это добровольно, и в конце концов Марку, оказавшемуся главой этого сборища, пришлось принимать решение. Он вызвал к себе Шилла, Ломакса и Дурга.

— Ломаке, тебе придется увести часть своих людей на борт, ты понимаешь — почему.

— Но мои люди — хорошо обученные солдаты, — возразил капитан со Страллена, бросив взгляд на Дурга.

— Знаю, — сказал Марк, — но нам предстоит не обычная битва. Я не сомневаюсь в доблести твоих людей, но если мы слишком распылим силы, то в конце концов окажемся беспомощными.

— К тому же, Арк — моя родина, — заметил Дург.

— Что-то сомневаюсь, что ты раньше преданно служил ей, — съязвил Ломаке.

— Потише, — с беспокойством сказал Марк. — Дург и его люди действительно знают Арк лучше тебя. Я хочу дать им шанс. Феррагамо обещал им это.

Ломаке смирился.

— Хорошо. Но сам я останусь здесь. И несколько моих людей тоже. Остальные с моим помощником уйдут на корабли.

— Конечно, — одобрил Марк. — Выбери себе троих. Остальные могут вернуться в Дом и, может быть, присоединятся к флоту, когда он пойдет на север. Там они тоже смогут принять достойное участие в битве.

— Решено, милорд, пойду распоряжусь. — Ломаке вышел.

— Спасибо, — сказал Дург.

— Благодарить будешь, когда все это кончится, — ответил принц. — Как бы тебе не пришлось пожалеть, что ты не ушел вместо них в море.

— Мы не моряки. Как погляжу на эти волны, меня трясти начинает. — Дург отправился сообщить споим людям приятную новость.

— Да уж, экипаж из нас получился бы — прямо цирк, — усмехнулся Шилл.

— По-твоему, я не прав?

— Не в этом дело. А если бы и был не прав, что ж, такова цена власти. Ты скоро привыкнешь.

— Мне так одиноко без Феррагамо.

— Да и нам всем тоже.

23

Непредвиденное появление Рехана вконец раздосадовало Амарину, и она наказала его, отправив в каморку в дальнем крыле замка. Он поселился там на положении пленника. К незадачливому шпиону даже приставили стражника, который приносил еду и присматривал за ним.

Сейчас Амарина улыбалась, вспоминая о появлении Рехана. Он так спешил, что даже не умылся с дороги, перед тем как ворваться к ней, и выглядел при этом довольно нелепо.

Почему советник не мог выполнить ее поручение и оставаться на Хильде шпионом Арка? Этому пустозвону хватило одного взгляда на ее отца в Видящем Камне, чтобы примчаться сюда сломя голову. Впрочем, может, его и не следует слишком винить. Старик Альзедо кого хочешь напугает, кроме нее, конечно. Старый дуралей!

Подержав Рехана несколько дней в одиночестве, Амарина смягчилась и отправилась проведать его. Ей продолжала нравиться эта восхитительная живая игрушка. Пожалуй, она сохранит его, когда достигнет своей главной цели. В отличие от большинства мужчин, в Рехане удачно соединялись превосходная физическая стать и живой ум. Он ей не ровня, конечно, но все же весьма недурен. С этого дня Амарина начала посещать пленника регулярно.

И это была только одна из многих радостей, доступных теперь королеве. Планы Амарины неуклонно осуществлялись, и даже проверки своей власти над целым островом становились все менее утомительными. Резерв ее силы в Стархилле неумолимо возрастал. Город полностью повиновался ей.

Информация Рехана оказалась полезной, хотя и не неожиданной. То, что Ансар и Лаурин находились в Доме с Феррагамо и Фонтейной, лишь предупреждало о возможном нападении с Хильда. Этого Амарина ожидала. Чем больше, тем веселей, в конце концов. К тому времени, как сюда доберутся войска, они станут лишь еще одним источником энергии для нее. Уверенность Амарины в своем могуществе росла с каждым днем. Единственной ложкой дегтя оказался Брандел. Королева по-прежнему думала о нем. Убийство принца было ошибкой. Его следовало бы оставить, жаль, что она слишком поздно спохватилась. Пытаясь проникнуть в его сознание, она встретила странную, незнакомую пустоту. Это напугало ее, и на короткий миг чародейка поддалась панике. Вместо того чтобы выждать и, воспользовавшись другими методами, вытянуть из него все необходимое, Амарина дала волю гневу и поспешила убить принца. Жаль, конечно, но тут уж ничего не поправишь.

В конце концов Брандел всего лишь пешка. Кто действительно ей нужен, так это маг.

Поначалу Рехана раздражала досада Амарины и его неожиданная отставка. Но советник скоро сообразил, что если хочет вырасти в ее глазах, надо сохранять терпение. Рано или поздно ей понравится его общество, в этом у него не было сомнений, а пока оставалось только радоваться отдыху.

Но королева все не приходила, и через несколько дней Рехан начал бояться, что недооценил ее гнева. Он мучился и не потерял аппетит.

Тут-то Амарина и появилась.

Поначалу она оставалась с ним лишь на несколько минут. Но со временем эти визиты стали затягиваться. Рехан лихорадочно пытался сообразить, как сделать эти посещения более частыми. Порой ему казалось, что его зачаровывает красота королевы, что он просто сгорает от страсти к ней.

Его не удивило, когда Амарина намекнула ему и о своих ответных чувствах. Пока она навещала его, Рехан, утопая во взгляде ее фиолетовых глаз, был готов оставаться в любой тюрьме хоть в кандалах.

24

Одиннадцать дней Марк и его друзья ждали очередного послания от Мороскея. Наконец на двенадцатый Атланта спустилась с неба. В этот раз они не теряли времени, освобождая крошечный клочок пергамента, привязанный к ее лапке.

Они втайне надеялись, что маги каким-нибудь особенным образом сумели наладить контакт, и появилась возможность узнать о судьбе Феррагамо. Но Мороскей даже не обмолвился о том, что ему известна участь коллеги. Послание было простым и лаконичным:

«Флот отплывает через два дня. Шесть-семь дней спустя будем в гавани Грейрока. Отправляйтесь в путь. Мороскей».

— Вот оно! — в нетерпении воскликнул Ансар.

— Да, и, пожалуй, теперь слишком поздно останавливать их даже с помощью Атланты, — кивнул Шилл.

— Ничего другого не остается, — озираясь по сторонам, вздохнул Марк. — Если бы Феррагамо спасся, он был бы уже здесь.

Все понимали, что маг, скорее всего, находится в плену в Стархилле, если еще не погиб, но говорить об этом не хотелось.

— Все равно это наша лучшая возможность, — сказал Орм. — У нас есть ягоды, и если повезет, мы застанем их врасплох.

— Если флот уже в пути, то у нас просто нет другого выхода, — подтвердил Шилл. — Иначе все их усилия будут напрасными.

— И они тоже окажутся в опасности, — добавил Ломаке. — Не могут же они вечно оставаться в море.

— Значит, мы все-таки выступаем в Стархилл? — нетерпеливо спросил Орм.

— Да, — ответил Марк, удивляясь собственной твердости. — Мы отправляемся завтра на рассвете.

Все разошлись готовиться к выступлению, оставив Марка в одиночестве. Почти в одиночестве.

«Ты уже учишься. По крайней мере, ты принимаешь решения и выполняешь их».

«Пушок, я вовсе не хочу принимать никаких решений. Лучше бы здесь был Феррагамо».

«Ну, так его здесь нет. И, нравится тебе это или нет, все эти люди теперь зависят от тебя».

«Я знаю. Это меня и угнетает».

«Ты опять за свое. Только я хотел похвалить тебя за решительность, как ты опять решил удрать о кусты».

«Надо же мне поговорить с кем-нибудь».

«Весьма польщен. Долгое время ты мог говорить только с ней».

«Тут другое дело, Пушок».

«Почему?»

Марк огляделся, словно удостоверяясь, что никто не может подслушать его мысли.

«Она — это особая статья».

«Хм-м».

«Не смейся. Пушок, на самом деле я просто не знал ее раньше, а теперь…» — мысли его ушли куда-то далеко.

«Она куда приятнее, чем была поначалу. С этим я, так и быть, соглашусь».

«Ты так думаешь? Я боялся, что это только мое воображение, — Марк помедлил и произнес: — Я люблю ее, Пушок».

«Тебе это кажется».

«Нет, я знаю».

«Ха! Люди всегда норовят знать вещи, которых знать нельзя. Лучше бы ты занялся более неотложными делами». Пушок важно двинулся прочь. Марк поглядел ему вслед и вдруг понял: «Да он просто ревнует. О, мой бедный Пушок».

На следующее утро повстанцы выступили, взяв с собой запасных коней. Атланту уже отослали к Мороскею с известиями об исчезновении Феррагамо и об их намерении выступать без него.

Они двигались на север вдоль прибрежной равнины с хорошей скоростью, хотя иногда приходилось искать обход, чтобы по возможности избегать деревень и ферм. Осенние дожди размыли дороги.

Через день отряд подошел к первым отрогам Буранных Гор. Утро выдалось облачное, но сухое, и на востоке открылась горная страна. Многие поневоле прикидывали, удастся ли миновать перевалы до первого снега.

Вскоре после полудня впервые за последнюю неделю показалось солнце, согрело их и заставило засверкать далекие заснеженные вершины. На фоне этой белизны в небе возникло пятнышко. Марк смотрел, как оно приближается, явно направляясь к ним. Когда он наконец узнал птицу, в сердце затеплилась надежда. На ближайшую ветку сел Сов.

К полнейшему изумлению Марка, Сов заговорил с ним примерно так же, как раньше разговаривал Пушок. Принц еще не успел оправиться от потрясения (до тех пор Сов мог говорить только с самим магом), когда узнал голос, каким говорила с ним птица.

Это был голос Феррагамо…

Флот, отплывавший из Марвиэла, представлял собой внушительное зрелище. На Хильде пришлось собрать все корабли, способные держаться на воде. К ним присоединились десять фрегатов со Страллена. На борту у каждого был полный экипаж и небольшой десант, на прочих судах народу было куда меньше. С берега этого не заметят, зато сами корабли с яркими щитами и знаменами, несмотря на хмурый день, выглядели весьма внушительно.

На «Реме», флагманском корабле Хильда, стояли, глядя на север, Пабалан, Мороскей и Лаурин.

Маг долго внушал королю, что их рейд имеет огромное значение, и постепенно Пабалан пришел в такое возбуждение, что топал ногами по поводу малейшей задержки. Но когда они наконец вышли в море, он сразу успокоился. Казалось, король Хильда просто создан для войны. В доспехах, поверх которых была наброшена шелковая мантия, он походил на древнего героя. Пабалан с трудом смирился с мыслью, что на этот раз ничего серьезней морской воды завоевывать не придется, но все равно не видел причины, почему бы не одеться подобающим образом.

Корабли отходили от причалов и салютовали флагману. За последние несколько дней Пабалан, который был полон энергии, успел побывать всюду, принять участие чуть ли не в каждом построении и радовался хотя бы тому, что его авторитет в войсках существенно возрос.

Лаурин и Мороскей, одетые поскромнее, наблюдали за королем, принимавшим приветствия, и понимающе улыбались друг другу. По правде говоря, флотом командовали они, но все приказы отдавались голосом Пабалана.

Флот не торопясь пересек пролив и в сумерках оказался на траверсе южной оконечности Арка. Как и ожидалось, там его состав пополнился еще двумя судами из Дома.

На следующий день они все так же неспешно обогнули восточное побережье Арка, всеми силами пытаясь создать впечатление, что ищут место для высадки, и в то же время давая возможность наблюдателям на берегу проникнуться мощью флота и разнообразием флагов, реющих на мачтах. Большинство кораблей шли под вымпелами с цветами короля Азера но немало судов пришло с Хильда и Страллена.

Вскоре после полудня Атланта вернулась к своему хозяину. Она скользнула вниз, осторожно пробравшись между чайками, летевшими вслед за «Ремом». Еще на расстоянии уловив беспокойство сокола, Мороскей поспешил прочитать послание. Пленение Феррагамо потрясло его. Как не пытался маг скрыть тревогу проницательный Лаурин тут же спросил:

— Что, плохие новости?

— Да, страже Стархилла удалось схватить Феррагамо.

— Ох! — Даже обычно невозмутимый придворный на время потерял дар речи. Потом он спросил: — Как это случилось?

— Марк не сообщает.

— Они выступили без Феррагамо?

— Да, ничего другого им не оставалось.

— Ну, — сказал слушавший их Пабалан, — может, в конце концов дело дойдет и до драки. Никогда я не понимал всей этой магии.

Лаурин у него за спиной со вздохом поднял глаза к небу.

Два дня спустя флот вошел в мелководный Железный залив. Мороскей с удовлетворением заметил, что город, расположенный на берегу залива, усиленно охраняется, а стража пристально наблюдает за ними. Корабли стали на якоря, но противник не пытался выйти в море, хотя в гавани стояли несколько военных кораблей. Это подтверждало некоторые соображения мага, и Мороскей мрачно усмехнулся про себя, когда две армии замерли, разделенные узкой полоской воды, которую ни одна из них не собиралась пересекать.

Марк уставился на Сова. Только он начал думать, что все это ему померещилось, как птица заговорила снова, повторяя то же самое послание голосом Феррагамо.

Фонтейна встревоженно окликнула Марка:

— Что здесь происходит? Откуда взялся Сов?

Хорошо знакомый беззвучный голос молвил: «Если ты перестанешь стоять разинув рот и попробуешь произнести что-нибудь членораздельное, то имей в виду некоторые хотели бы узнать, что случилось.»

— Марк, с тобой все в порядке? — спросил Ансар.

Марк наконец выговорил:

— Сов только что говорил со мной!

— Я думала, он может говорить только с Феррагамо, — удивилась Фонтейна. — Или ты тоже маг?

— Он говорит голосом Феррагамо.

— Как это? — спросил Дург. — Я ничего не слышал.

— Это не обычная речь, — начал объяснять Марк.

«Да хватит об этом! Просто расскажи им, что он передал», — вмешался Пушок.

— Погодите, — сказал Марк.

Он повернулся к Сову, уже закрывшему глаза и попытался мысленно настроиться на птицу, установить контакт, который так просто возникал у них с Пушком «Где Феррагамо?» — спросил он, но тут же понял, что вопрос не прошел. «Помоги нам!» — молча взмолился он. В его сознании снова зазвучал голос Феррагамо повторивший все то же послание. Даже интонации не менялись.

«Я жив. Если смогу, присоединюсь к вам. Но может быть, это и не удастся. Продолжайте задуманное Не беспокойтесь обо мне. Удачи вам. Помни про источник…»

Голос без сомнения принадлежал магу, но, даже учитывая необычные обстоятельства, звучал он до странности слабо.

— Плохо, что я ничего больше не могу из него выжать, — сказал Марк, оглядывая лица собравшихся Он чуть не рассмеялся, настолько разными были их выражения: от благоговения Фонтейны и восхищения Ансара до полного непонимания Дурга.

— Сов принес весточку от Феррагамо, — он повторил послание слово в слово. — Не спрашивайте меня ни о чем, — тут же попросил принц. — Больше там ничего нет. А кое-что в нем мне так же не понятно, как и вам.

— Он жив, и это главное, — сказал Шилл.

— Но почему он вдруг не сможет присоединиться к нам? — спросил Ансар.

— Кто может это знать?

— Я совершенно не понял последних слов, — признался Ломаке. — Что это еще за источник?

Повисло молчание, потом Марк сказал:

— Мы можем подумать об этом и по дороге. Ясно одно, он хочет, чтобы мы шли к Стархиллу. А сидя здесь, нам туда никак не добраться.

«Оказывается, ты не совсем безнадежен, — донесся голос Пушка. — Похоже, кое-чему мне все-таки удалось тебя научить».

Лошади двинулись снова, вытянувшись в длинную колонну по двое. Новости о послании Феррагамо передавали по цепочке тем, кто ничего не слышал. Марк почувствовал, как у него отлегло от сердца. Весть, хотя и загадочная, пробуждала надежду.

Этой ночью лагерь разбили у подножия скал. Возле костров обсуждали смысл послания Феррагамо и способ, которым оно было получено Следующей по популярности темой следовало признать предстоящий путь через горы, а дальше шли уже неизменные жалобы на погоду.

После ужина съели, подобрав все крошки, тщательно поделенный пирог и уже через несколько минут люди разошлись спать. Сказывалась усталость после нелегкого пути.

Марк лежал без сна, глядя прямо перед собой. Без долгих умопостроений он вдруг понял, какой источник имел в виду Феррагамо. Перед ним, как наяву, возникло дерево с лунными ягодами во дворике замка в Стархилле. Так вот где был сокрыт источник силы! Все сходилось. Принц удивился, почему не думал об этом раньше. Видение исчезло, и он вздрогнул, заслышав шорох.

— Пускают погреться? — раздался из темноты знакомый голос. Гибкая фигурка Фонтейны проскользнула в палатку и прижалась к нему. Марк был рад ее приходу, но чувствовал себя неловко.

— Кто-нибудь видел, как ты вошла?

— Только Джани. Но он никому не скажет. Ты же знаешь, он и раньше караулил нас.

— Пушок столько всего наболтал, — сказал Марк.

— Не понимаю, — притворно возмутилась она. — Ты что, стыдишься меня?

— Нет, что ты! Вот только…

— Люди должны делиться теплом, — усмехнулась в темноте Фонтейна.

На следующий день они повернули к востоку и начали подъем. Сов улетел вперед и не вернулся. Марк пытался разглядеть, куда направилась птица, но погода снова ухудшилась, начался дождь, похолодало, и уже ничего нельзя было разглядеть. Сильный западный ветер нагнал облака с моря, и холодный дождь превратился в ливень.

— Когда мы поднимемся выше, он превратится в снег, — мрачно предрек Орм.

— Во всем надо видеть лучшую сторону, — сказал Шилл. — Зато следов не останется, заметить нас будет непросто. Да никому в голову не придет, что можно шляться по горам в такую погоду.

— И не замерзнуть при этом насмерть, — добавил Дург.

25

— Полагаю, настало время повеселиться, — сказал Мороскей. — Лаурин, попросите капитана дать сигнал.

— Хорошо.

— Что происходит? — спросил Пабалан.

— Мы хотим, чтобы здешний гарнизон решил, будто мы готовимся к высадке.

Их разговор был прерван страшным грохотом. Моряки принялись колотить мечами о щиты. Наконец из этой жуткой какофонии пробился некий ритм и его зловещие, рокочущие раскаты повисли над водой. С помощью нескольких заклинаний Мороскей усилил и направил этот шум так, чтобы доставить солдатам на берегу максимум удовольствия.

Потом с кораблей спустили шлюпки и десант занял свои места. Шлюпки разошлись по всем направлениям, но ни одна не приблизилась к берегу ближе, чем на арбалетный выстрел. Корабли начали оживленно сигнализировать флажками, по большей части, конечно, сообщения были бессмысленными. Никто на Арке не смог бы прочесть их, на что, собственно, Мороскей и рассчитывал. Он с удовлетворением наблюдал, как отряды защитников на берегу мечутся из стороны в сторону, следуя за маневрами шлюпок в море.

Они продолжали потеху до темноты, а потом десант незаметно вернулся на корабли. Гарнизону на берегу предстояла тревожная ночь. За весь день обороняющиеся не сделали ни одной попытки выйти в море, Мороскей надеялся, что так будет продолжаться и дальше, но вахтенных все-таки выставил, а моряки спокойно храпели всю ночь.

На следующее утро флот поднял якоря и двинулся на север. Корабли огибали мыс, известный под названием Наковальня, когда впередсмотрящий крикнул, что видит паруса. Скоро стало ясно, что с востока к Арку подходит еще один флот, по виду явно военный Мороскей приказал изменить курс, чтобы встретиться с ним подальше в море.

Отряд Марка шел все медленнее. Пейзаж резко изменился. Желто-зеленая трава исчезла, вокруг теснились изъеденные ветром скалы. Вдалеке поблескивало холодное серое море, а небо все чаще закрывали горние кручи, чьи вершины кутались в облака. С тех пор как пропал Феррагамо, людей не покидало чувство неуверенности, оно все росло, временами переходя в противный, липкий страх. Положение усугублялось еще и тем, что, как и было предсказано, пошел снег, а западный ветер с каждым днем становился все холоднее. Тропа почти пропала, лошадей приходилось вести или даже тащить за собой. На перевалах уже лежал снег, под ним таились коварные трещины, что тоже замедляло продвижение.

Утро четвертого дня выдалось ясным. Путников по-прежнему окружали горы, но теперь дорога шла вниз и появилась надежда скоро миновать границу снегов. Марк уже привычно возглавлял колонну Именно ему первому и открылось невероятное зрелище, заворожившее его так же, как и всех остальных.

Примерно в сотне шагов впереди тропа, огибая выступ скалы, резко забирала вправо. Марк только успел подумать, какой замечательный сторожевой пост мог бы получиться из этой площадки, когда на вершине скалы показался человек. Если то и вправду был часовой, то весьма странного вида. Он протягивал к ним руки, словно приветствуя их, и, похоже, совершен но не спешил сообщать кому бы то ни было о приближении вооруженного отряда. Длинные белые волосы и седая борода развевались на ветру. Невозможно было понять, во что он одет. Когда рядом с Марком начали останавливаться другие члены отряда, принц понял, что человек что-то говорит.

— Тише! — прикрикнул Марк, и говор позади него моментально смолк. Скоро стало ясно, что человек на утесе произносит речь, используя скалу как своеобразную кафедру. Большую часть слов разобрать не удавалось, ветер относил их в сторону, но все равно речь обладала гипнотическим воздействием, усиливавшимся величественными горами вокруг и странными, плавными жестами говорившего. И люди, и кони стояли тихо.

— Старые пути забыты! Нельзя дозволять… Мой король… Но я осмелился… Теперь у меня есть доказательства. Внемлите! Люди могут только… вперед! Мой долг не будет исполнен, пока не услышат все. Разнесите мою весть по всем островам, пусть все поверят… Скажите магам, чтобы помнили об источнике…

Марк вздрогнул, услышав знакомые слова из послания Феррагамо.

— …при дворе становится старым. Неужели оно падет? Я летаю меж звезд и я видел… Так много лет прошло, так мало сделано. Люди не учатся, им надо показать. Идут армии, но никакая битва… И сталь может расплавиться. Я видел. Рок навис над этим островом. Он стонет, словно потерялся в бесконечной темноте. Он скорбит…

Последние слова перешли в продолжительный вой, от которого по спинам слушателей побежали мурашки. Еще несколько мгновений длилась тишина. Даже ветер стих. Потом человек заговорил снопа. Следующая фраза была сказана обычным тоном, но, как ни странно, именно ее-то расслышали все.

Склонив голову к плечу и умоляюще протянув руки, человек взглянул на Марка и спросил:

— Должен ли я теперь умолкнуть?

— Этого не может быть! — выдохнул пораженный Марк.

— Я считал его только легендой, — сказал Шилл.

— А я все равно не верю, — помотал головой Дург. — Он и правда сказал так, или мне послышалось?

— Что здесь вообще происходит? — озадаченно спросил Ломаке.

— Да, и хотелось бы знать, о ком вы говорите, — добавила Фонтейна.

Марк повернулся к ней.

— На Арке существует старинное предание о маге, который пытался есть лунные ягоды, чтобы доказать их возможности и свою силу. В отличие от множества других, он выжил после этого опыта, но сошел с ума. Говорят, он долго бродил по острову и исполнял обряды, которых никто не понимал, а потом пропал куда-то, стал отшельником. Но и до сих пор рассказывают о странном сумасшедшем, живущем в горах и произносящем речи перед одинокими путниками, причем он всегда заканчивает их одной и той же фразой: «Должен ли я теперь умолкнуть?»

— О! — вымолвила Фонтейна.

— Во всех историях его зовут Шалли, — добавил Орм.

— Но ведь все это случилось много столетий назад, — не переставал удивляться Марк.

— Тише! Он опять говорит, — воскликнул Шилл.

Все повернулись к отшельнику. Но прежде чем они успели разобрать хоть слово, откуда-то из-за скалы вылетела большая птица и села на плечо странного проповедника. Сердце у Марка екнуло. Это был Сов.

26

И снопа они поняли лишь малую толику из того что говорил Шалли:

— Приходит мои брат. Сердце у него белое. Это я предвидел… Время разбудит в срок. Вместе… Тоже белое. Это хорошо. Вершители Судеб и должны быть такими. Все мои слуги… Мой дом… Близится буря. Лучше собраться здесь.

При упоминании о буре люди начали озираться по сторонам. С запада на самом деле заходила огромная черная туча. При мысли о надвигающейся грозе всем стало не по себе.

Шалли, если это действительно был он, жестикулировал все настойчивее. Сов взлетел, чтобы не подвернуться под руку.

— Заходите! — кричал отшельник.

— Сюда? — переспросил Ансар. — Мы же не сможем подняться.

— По-моему, он хочет, чтобы мы обошли вокруг Может, там подъем легче? — высказал предположение Шилл.

— В крайнем случае хоть под скалой спрячемся, — Орм выразительно поглядел на запад.

— Тогда пойдемте, — решительно сказал Марк.

Лошади снова двинулись вперед по тропе. Фонтейна поравнялась с Марком и тихо спросила:

— Это ведь на самом деле Сов? Как ты думаешь?..

— Надеюсь, — ответил он.

Вопреки ожиданиям, противоположная сторона скалистого уступа оказалась крутым, но вполне доступным для подъема травянистым склоном. Снега там почему-то не было, и яркая зелень казалась невероятно пышной после белизны за перевалом.

Они спешились. Марк, Ансар и Шилл повели лошадей в поводу, отыскивая путь полегче. Над ними Шалли продолжал махать руками, подзывая их, но больше не говорил. Наконец они оказались на широком, поросшем травой плато. Слева высился утес, столь впечатляющий с противоположной стороны. Перед ними уходила в небо гора. Шалли встретил их и сразу указал на вход в пещеру на другом конце плато.

— Укрытие. Будет буря, — просто сказал он.

Теперь стало ясно, что седовласый старик одет в козьи шкуры. Он закатил глаза, указывая сначала на летящие по небу тяжелые облака, а затем на всадников, устало поднимающихся по тропе.

— Помоги им подняться, — сказал Марк Шиллу. — А я пойду взгляну на пещеру.

Шалли, который до этого внимательно смотрел на Шилла и Ансара, теперь с нескрываемым интересом принялся изучать Марка. Глаза его на минуту задержались на мече принца и двинулись дальше. Марк встретил внимательный взгляд, и ему стало неуютно. Что-то в облике отшельника внушало благоговение.

— Последний наследник, — невнятно произнес он.

— Что? — переспросил Марк.

— Пещера, — сказал Шалли. — Укрытие. Для коней тоже.

— Тогда это, наверное, большая пещера, — улыбнулся Марк и направился ко входу. Сов проскользнул над ним и исчез в темноте.

— Вместе с этой совой к вам никто не приходил? — спросил Марк. — Человек? Маг?

— Мой брат с белым сердцем, — проговорил Шалли.

— Брат? Где он?

Шалли не ответил. Он оглянулся, убедился, что весь отряд уже поднялся па плато, и направился к пещере.

— И кони тоже, — повторил он, видя колебания Марка.

Вход в пещеру действительно оказался достаточно высоким, чтобы провести лошадей, но Марк боялся, как бы они не поломали ноги в темноте. Пещеры обычно плохо приспособлены под стойла.

Шалли бормотал что-то совершенно несуразное, но опасения Марка постепенно рассеялись. Казалось, в этой пещере светился сам камень и пространство будто медленно раскрывалось перед быстро привыкающими к неверному свету глазами. Огромный коридор уходил в глубь горы, слегка поднимаясь вверх, то и дело в стороны ответвлялись боковые штреки. Пол против ожидания оказался ровный, лишь изредка попадались кучки мелкого щебня и песка.

Изумленно оглядываясь, Марк завел коня внутрь В некоторых местах камень светился сильнее. Воздух был удивительно теплый, а откуда-то издалека доносилось музыкальное журчание льющейся воды.

— Кони, — сказал Шалли, указывая на один из боковых проходов.

Марк направился туда и оказался в пещере, где легко могли разместиться и пятьдесят лошадей. Вдоль одной из стен бежал ручеек. Конь Марка радостно заржал и припал к воде. Казалось, это место совершенно его устраивало.

Вернувшись в главный коридор, Марк как раз успел встретить входящий отряд. На лицах людей явно читалось удивление. Он указал им дорогу до здешней «конюшни» и повернулся к Шалли, но старика нигде не было. «Неужели ловушка?» — подумал я. Откуда-то из недр горы заухала сова, и Марк отправился туда, заглядывая по пути во все гроты.

Внезапно перед ним словно из воздуха возник Шалли. Отшельник махнул ему рукой и Марк, пошел за ним.

В гроте, куда они пошли, было темнее, Марку с трудом удалось различить бесформенную кучу лохмотьев в дальнем углу. Пока его глаза привыкали к освещению, куча зашевелилась и знакомый голос произнес:

— Я так и думал, что вам не удастся избежать встречи с моим здешним другом.

— Феррагамо!

Маг поднял голову, и восторг Марка вмиг испарился. На него смотрели хорошо знакомые зеленые глаза, но лицо претерпело разительные перемены. Феррагамо был так истощен, что сквозь натянутую, как сухой пергамент, кожу проступали кости. Волосы мага в причудливом свете казались снежно-белыми, почти серебряными. Даже под бесформенной одеждой было заметно, как ссохлось его недавно еще сильное тело.

Голова Феррагамо запрокинулась. От изумления Марк пошатнулся. Он мог бы поклясться, что от волос мага посыпались искры.

Некоторое время спустя Марк сидел в другом зале и говорил со своими друзьями. Всем хотелось увидеть Феррагамо, но Шалли отказался пускать к нему кого бы то ни было. Он только повторял: «Слишком белый, слишком белый», — и так решительно встал на пороге, что пробраться внутрь не удалось даже Фонтейне. Вследствие этого они потребовали от Марка самого подробного отчета. Принц описал состояние Феррагамо и странные эффекты, которые так поразили его.

— Искры? — недоверчиво воскликнули Ансар и Орм.

— Так это выглядело, — кивнул Марк. — Крупные искры, но не красные, как от костра, а серебристые. Когда я нагнулся над ним, то заметил, что вся его кожа светится. Должен вам признаться, это меня напугало.

— Не удивительно, — содрогнулся Дург.

— Я встал перед ним на колени. Он бормотал что-то насчет дыхания во сне, про людей, которые спят месяцами, и про то, как кто-то скрывался в снегу. Я не понял, что это может значить, а меня он, кажется, просто не слышал.

— Наверное, он очень болен, раз так похудел, — предположила Фонтейна. — Может быть, это лихорадка и он бредит?

— А отшельник ничего не объяснил? — спросил Шилл. — Ясно же, что Феррагамо здесь не первый день.

— Когда Феррагамо уснул, я пытался его расспрашивать, Но он как сказал: «Слишком белый», так с тех пор на том и заклинился. Но в той пещере, где лежит сейчас Феррагамо, есть нечто странное, — добавил Марк. — Похоже, в ней все время что-то движется Заметить можно только краем глаза, а посмотришь прямо — ничего нет. У меня мурашки пошли по коже.

— Надо бы его перенести оттуда, — предложил Ансар. — Обстановка там не очень здоровая.

— И как ты это сделаешь? — спросила его сестра. — Шалли нас на порог не пускает.

— Шалли показал мне еще кое-что, — сказал Марк. — Похоже, его очень заинтересовал мой меч. Он не хотел касаться его, но потребовал, чтобы я вытащил его из ножен, и показал на лезвие. Я пригляделся — по клинку бежит светящийся орнамент. Он показался мне смутно знакомым. А отшельник жутко возбудился, когда его увидел.

— Можно поглядеть? — спросил Ансар.

— Сейчас, наверное, уже не видно, — засомневался Марк. Он вынул меч из ножен и дал осмотреть его. — Может, все дело в освещении в той пещере? Оно там странное и все время меняется.

— Да здесь везде свет странный, — проворчал Дург.

— Я ничего не вижу на этом клинке, — сказал Орм. — Надеюсь, Шалли не подшутил над тобой?

— Ну и что вы скажете? — Марк вложил меч в ножны. — Я задержался там еще ненадолго. Феррагамо снова проснулся и совершенно отчетливо произнес: «Я рад, что ты здесь. Помни об источнике», а потом снопа понес всякую чепуху. Когда я уходил, он уже опять спал, но очень беспокойно, и все время бормотал что-то.

— Наверное, кошмары, — предположил Орм.

— Но мы, во всяком случае, можем подождать, пока он придет в себя и все расскажет, — сказал Шилл.

— У меня нет ни малейшего желания уходить отсюда в такую погоду, — поежился Орм. — Там уже началась гроза.

— По-моему, здесь неплохо, — пожал плечами Ломаке. — Мои ребята уже осмотрели некоторые помещения.

— Да здесь прямо как в лабиринте, — сказал Дург. — Удивительно, что еще никто не потерялся.

— А почему так тепло? — спросил Марк.

— Там в глубине есть горячий источник, — ответил Ломаке. — Наверное, вода проходит по трещинам в скалах и согревает пещеру.

— Холодная вода здесь тоже есть, — сообщил Дург. — Наверное, талая.

— Да эта пещера больше приспособлена для жизни, чем дворец в Стархилле! — воскликнул Орм.

— А как быть с едой? — спросил Марк.

— Здесь целые кладовые вяленого мяса и овощей, — воскликнул Дург. — Не говоря уж о зерне. Не представляю, откуда он все это добыл.

— Здесь можно бы выдержать осаду, — задумчиво проговорил Ломаке.

— Кстати, о еде, — заметил Дург. — Большинство запасов находится во второй пещере справа отсюда. Похоже, это кухня. Мы могли бы пойти пообедать.

— Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме собственного желудка? — раздраженно бросила Фонтейна. — Могу поклясться, ты замучил Джани стряпней.

— Он сам вызвался, — огрызнулся Дург.

Свод кухонного грота прекрасно поглощал дым и пар. Когда все насытились, Фонтейна, как обычно, раздала по кусочку пирога. В это время вошел Шалли, уселся возле очага и принялся разглядывать гостей. Фонтейна угостила его пирогом. Отшельник осторожно обнюхал его, расцвел, одобрительно покивал и сказал:

— Хорошо. Ешьте. — Но сам есть не стал, а учтиво протянул спой кусок Фонтейне и обвел рукой всех собравшихся. Озадаченная принцесса убрала пирог.

Заник, оказавшийся ближе всех к отшельнику, начал выспрашивать у него про Феррагамо.

— Брат уснул, — был ответ. — Хорошо. Нужно. — И без малейшего перехода Шалли разразился новой речью, весьма похожей на ту, которую недавно произносил с утеса. Теперь они разобрали почти все слова, но смысла от этого не прибавилось.

Отдельные фразы казались Марку странно знакомыми, но его, как и всех остальных, настолько захватило представление, что он просто не успевал понимать, о чем речь. Чары разрушились, когда отшельник закончил своей коронной фразой:

— Должен ли я теперь умолкнуть?

Слушатели с трудом подавили желание расхохотаться.

27

В тот самый день, когда Феррагамо снова встретился с Марком и его друзьями, далеко на востоке, в море, произошла еще одна встреча.

После обмена сигналами стало ясно, что корабли подошли с Певена. На борту флагмана находились посол Хобан, гонец с Хильда и адмирал флота. Они привели двенадцать полностью вооруженных военных судов.

Чтобы обменяться приветствиями и новостями приходилось громко кричать, потому что море уже начинало шуметь перед надвигающейся с запада бурей. Мороскей коротко обрисовал их планы, и Хобан, как официальный представитель Певена, согласился присоединиться к ним. На кораблях имелся запас старого вина, настоянного на лунных ягодах, оно уже много лет лежало в дворцовых погребах. Но на весь экипаж его все равно бы не хватило, поэтому от высадки на Арк пришлось отказаться. Хобан объяснил причины их задержки, и Мороскей приказал объединенному флоту взять курс на запад.

Корабли встретили надвигающуюся бурю в лоб. Огромные холодные волны колотили в борта, скорость резко упала. Весь следующий день они плыли, сражаясь с разбушевавшейся стихией.

Марка разбудило легкое прикосновение руки. Отшельник поманил его за собой. Едва протерев глаза, принц побрел за проводником в покои Феррагамо и застал мага за трапезой. Он по-прежнему был изможден и бледен, но принц порадовался, глядя как тот уплетает овсянку. Маг жестом пригласил Марка сесть рядом с ним за накрытый козьей шкурой стол.

— Я рад, что ты добрался сюда.

— А я рад, что мы сумело тебя найти. Если бы не наш новый друг, — Марк кивнул на Шалли, — мы проехали бы мимо. Но он поднялся на утес и произнес речь…

— Только не заводи его снова, — попросил Феррагамо, с беспокойством взглянув на отшельника. — У меня и так голова уже гудит.

Марк улыбнулся, вспомнив действие речей Шалли.

— Тебе уже лучше? — спросил он.

— Лучше, чем что? — переспросил Феррагамо.

Марк засомневался.

— Я рад, что ты можешь есть, — торопливо сказал он.

Зеленые глаза мага уставились в миску.

— М-м-м, еда хорошая. Я не ел такого с тех пор, как Кория была здесь.

Сомнения не улеглись.

— Кстати, как она? — спросил Феррагамо. Глаза его увлажнились.

— Кория? С ней все в порядке. Я видел ее в последний раз тогда же, когда и ты.

— И правда. Что-то я поглупел.

Феррагамо снова занялся своим завтраком, а Марк украдкой взглянул на отшельника. Но тот безмятежно улыбался. Маг отставил пустую миску в сторону.

— По-моему, нам пора трогаться. Ты что, раздумал идти в Стархилл? — обвиняющим тоном произнес он.

— Ну что ты, конечно, нет. Мы ведь все здесь. Сов передал нам твое послание. Но сейчас идти нельзя. Ты слишком слаб.

— Я никогда не был сильнее, — отрезал маг. Лицо его стало гневным, но тут же расплылось в улыбке. — А потом, нам там кое-что надо сделать.

— Снаружи гроза, — сказал Марк. — Мы даже с горы не спустимся.

— Да? — переспросил Феррагамо. — Тогда я по сплю. — Он немедленно улегся и захрапел.

Шалли выставил Марка из грота, и принц отправился разыскивать более подходящего собеседника Он был так потрясен, что был бы рад поговорить с кем-нибудь, кто уверил бы его, что Феррагамо не свихнулся.

Беспокойство Марка не прошло даже тогда, когда все прочие оптимистично заверили его, что странности в поведении мага вполне можно объяснить болезнью и что со временем он несомненно поправится «Времени-то у нас как раз и нет», — подумал он.

Все утро бушевала гроза, и путешественники обследовали лабиринты пещеры, рассказывали друг другу байки и ели.

Днем Шалли еще раз привел Марка в грот Феррагамо. Лицо мага слегка порозовело. Он улыбнулся, заметив встревоженный взгляд своего воспитанника.

— Наш последний разговор не получился, — извиняющимся тоном сказал Феррагамо. — Не обращай внимания.

— Что с тобой произошло?

— Это долгая история.

— Если не можешь рассказывать…

— Ну почему же? Я не прочь поговорить, только не хочется повторять по десять раз. Может, позовешь остальных?

Марк бросил взгляд на Шалли, закрывавшего вход.

— Брату моему я все объясню сам, — усмехнулся Феррагамо, — а ты зови всех сюда.

Слова Феррагамо явно возымели действие, потому что отшельник даже не пытался протестовать, когда Марк вернулся с Фонтейной, Ансаром, Шиллом, Ломаксом и Дургом.

— Я бы на вашем месте не стал подходить ко мне слишком близко, — Феррагамо загадочно улыбнулся.

Он внимательно выслушал рассказ об их путешествии и об известиях от Мороскея. Потом, явно довольный, согласился рассказать собственную историю.

Расставшись с Марком и Заником в Ясеневой Роще, Феррагамо отправился вслед за четырьмя солдатами в таверну, надеясь вызнать что-нибудь из разговоров. Ничего полезного он не услышал и уже собирался уйти, когда вдруг оказался втянутым в спор между солдатом и одной из служанок. Ее обвиняли в том, что она недодала сдачу. Мага схватили за руку.

— Эй, старик, будешь свидетелем! Ты видел, сколько монет я ей дал. — Солдат взглянул Феррагамо в лицо, и глаза его сузились. Маг пробормотал, что ничего не видел, и поспешил убраться оттуда. Но не успел он добраться до двери, как из коридора выскочили несколько мужчин и схватили его. Один из них выбил у него из рук посох, а другой зажал рот дурно пахнущей тряпкой.

— Вдохни-ка поглубже, — злорадно посоветовал он. — Ты будешь хорошеньким подарком королеве.

Феррагамо очнулся в маленькой, похожей на келью, комнате. Здесь было так темно, что он едва различил миску с едой и кружку, которые кто-то торопливо сунул к нему в камеру. Есть маг не мог, а вот в горле саднило так, что он с жадностью накинулся на воду. К сожалению, он слишком поздно различил горьковатый привкус и, проклиная себя за беспечность, провалился в очередной наркотический сон.

На следующее утро его вывели на улицу и посадили на коня. Несколько солдат с лицами, лишенными выражения, обращались с ним с большой опаской, хотя маг едва стоял на ногах. Его привязали к седлу и куда-то повезли в сопровождении солидного отряда стражи.

Феррагамо то впадал в забытье, то приходил в себя. Однажды он почувствовал, как магия Стархилла пытается проникнуть в его сознание. Попытка не удалась, но пирога при нем не было, как не было и другой защиты против столь мощного воздействия.

Утром, очнувшись в очередной раз, маг ощутил, что у него в кармане, в том месте, где руки прижимали к телу веревки, лежит какой-то маленький предмет. Феррагамо все-таки удалось вспомнить, что это такое, и пот тогда в голове у него начал зреть отчаянный план.

Вечером его развязали, чтобы не кормить с ложечки. Маг незаметно вытащил из кармана лунную ягоду и сунул ее в рот. Феррагамо старался как можно осторожнее прокусить кожицу и медленно высосать драгоценный сок, но, к несчастью, один из солдат заметил это движение и прыгнул к нему.

— Яд! — завопил он. — Он хочет отравить себя!

Солдаты, получившие приказ доставить Феррагамо живым во что бы то ни стало, накинулись на него, пытаясь разжать челюсти. Зная, что долго не выдержит, Феррагамо поступил единственно возможным образом и проглотил целую ягоду вместе с косточкой Эффект был ошеломляющий.

Сила хлынула в него чудовищным потоком, глаза полыхали, как факелы, волосы встали дыбом, а кожа ярко засветилась. Толстые веревки на ногах лопнули, как гнилые нитки. Испуганные солдаты с истошными воплями кинулись кто куда, а сам маг снова провалился в забытье.

Он проснулся только через два дня, буквально потрескивая от распиравшей его магической силы. Вокруг, наполовину скрытые зеленой травой, лежали солдаты. Они были живы, но спали беспробудным сном. В нескольких ярдах от мага, прямо среди неглубокого снега, зацвело несколько деревьев.

Феррагамо осознал, что вот-вот погибнет от избытка силы. Он уже и сейчас был на краю безумия. Оставалось только надеяться, что он сумеет дожить до того времени, когда магическая сила уменьшится до разумных пределов, хотя он не представлял, когда это может произойти.

С дерева к нему спустилась белка. Мирно помахивая рыжим хвостом, она положила рядом с магом орех, потом достала из защечных мешков еще несколько и тоже разложила в рядок. Справившись с этим непростым делом, зверек выжидающе уставился на него.

Феррагамо ощутил ужасную пустоту где-то пониже грудной клетки. Огромным усилием воли он сел и потянулся к ближайшему ореху. Пальцы почему-то стали толстыми и неуклюжими, ему никак не удавалось сломать скорлупу. Он уже подумывал засунуть орех в рот целиком и разгрызть его, когда белка, по-прежнему внимательно наблюдавшая за ним, взяла один из орехов и аккуратно разгрызла. Она положила зерно на землю и потянулась за следующим. Скоро она справилась со всей кучкой.

— Спасибо, — прошептал Феррагамо, не узнавая своего голоса.

— Не за что, — ответила белка и исчезла.

Маг, даже не удивившись, поглядел ей вслед.

Он жевал орехи и вдруг обнаружил, что слышит вокруг себя множество слабых голосков. В основном говорили о еде, о том, как улизнуть от врага, вроде вон той совы, устроившейся на ближайшем дереве, но некоторые разговоры касались «этого человека-грозы», сидящего под деревом и грызущего орехи. Впрочем, к страху перед ним примешивалось благоговение и дружелюбие.

«Это про меня? — подумал Феррагамо. — А откуда тут сова взялась?»

Он поглядел по сторонам и заметил Сова. От голода кружилась голова. Он подумал о Кории и на миг увидел, как она сидит у причала в Доме и глядит на море. Кория подняла глаза и нахмурилась. В ту же секунду видение исчезло.

Снова придя в себя, маг подозвал прирученную птицу. Осторожно выделив частичку своей силы, он передал Сову послание для Марка. Птица улетела. Феррагамо оставалось гадать, правильно ли он поступил. Попытка сознательно контролировать такую силу утомила его, и он снова потерял сознание.

Потом он помнил, как брел куда-то. Кажется, снова появлялись солдаты, он взмахом посоха погрузил их в сон. Действие было почти бессознательным, но он знал, что не убил их и дней через пять они проснутся живыми и невредимыми.

Время текло с большими провалами, и в следующий раз он обнаружил себя в предгорьях, пробирающимся по первому снегу. Тут он начал осознавать постоянный тонкий, высокий звук, казалось, следовавший за ним по пятам. Он остановился, потряс головой, но тут же пожалел об этом, потому что снова почувствовал слабость. Шум не исчезал. Он обернулся и увидел…

В этом месте своего повествования Феррагамо разразился хохотом. Остальные с изумлением воззрились на него.

— Как бы мне хотелось, чтобы вы могли на это поглядеть, — сказал маг. Сверкающие слезы катились у него по щекам. — Бесценное зрелище. — И, к недоумению своей аудитории, он снова рассмеялся. Шалли начал проявлять беспокойство.

— Что ты увидел? — воскликнула Фонтейна, не в силах сдержаться.

Феррагамо смахнул слезы с бороды.

— Я обернулся, — повторил он, — и сначала не увидел ничего. Потом поглядел вниз. Все эти маленькие снежки… — он снова захохотал, — …они летали в нескольких дюймах над землей. Их было около дюжины, они кувыркались в воздухе и пели. — Послышались недоверчивые восклицания, но маг продолжил: — И тут я увидел, как один из отпечатков моих следов вроде как свернулся и взлетел. И еще один голосок присоединился к этому писку.

— Поющие снежки? — недоуменно переспросил Шилл.

— Да, — кивнул Феррагамо. — Я нарочно прошел несколько шагов в обратную сторону, и это повторялось снова и снова. Новые и новые следы поднимались в воздух. А старые постепенно опускались на землю и становились обычным снегом.

— Я слышал о том, что можно идти по следу, — съязвил Ломаке, — по мне не приходилось слышать о следах, идущих за кем-то.

— Похоже, у этого волшебства тоже есть чувство юмора, — засмеялся Дург.

— Я к ним даже привязался, — сказал Феррагамо.

Так он и шел в сопровождении собственных следов, по-прежнему не зная, куда направляется. Горы, казалось, смеялись над ним. В какой-то момент маг снова потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что за ним ухаживает седой отшельник, наполовину сумасшедший, но полный готовности помочь своему «брату».

Несколько дней Феррагамо отлеживался в этой пещере, медленно обретая рассудок и память, но однажды отшельник вдруг помянул каких-то появившихся и вновь исчезнувших пилигримов. Феррагамо воззвал к нему, боясь, что это могут быть солдаты врага, но тот и ухом не повел. Потом маг смутно припоминал, как его хозяин декламирует речь, закончившуюся неизменным: «Должен ли я теперь умолкнуть?» Он как раз размышлял, что бы это могло значить, когда отшельник вернулся вместе с Марком.

Повисла недолгая пауза. Молчание нарушила Фонтейна:

— Это Сов помог Шалли найти тебя?

Ответа не последовало. Маг снова спал. Путешественники переглянулись и один за другим вышли из пещеры, оставив Шалли с его подопечным.

Скоро о приключениях Феррагамо узнали и остальные члены отряда. Каждый из рассказчиков приукрашивал историю на свой собственный лад. Марк, сидевший Феррагамо совсем беспомощным, предпочитал отмалчиваться. В нынешнем, внешне почти нормальном, состоянии мага присутствовал какой-то новый оттенок. Марк боялся, что Феррагамо снова начнет бредить и не сможет помочь ему на последнем этапе миссии. Хотя все прочие пребывали в приподнятом настроении, принц углубился в мрачные раздумья, пока в них не вмешался Пушок.

«На тебя не угодишь. Сколько тебе еще чудес нужно? Феррагамо вернулся к нам вопреки всему, а ведь мог бы сейчас быть пленником, если не хуже».

«Но…»

Пушок не допустил, чтобы его прервали.

«Мы нашли прекрасное убежище, у нас есть вода и пища, а ведь могли бы пройти мимо и замерзнуть в горах. И если ты, наконец, перестанешь киснуть, мы найдем способ связаться с Мороскеем и рассказать ему об этой задержке. Пирог по-прежнему защищает нас, хотя мы теперь намного ближе к Стархиллу. И если кто и может помочь сейчас Феррагамо, так это именно отшельник, который и сам через все это прошел».

Пушок перевел дух. «Должен ли я теперь умолкнуть?» — передразнил он Шалли, и Марк, не выдержав, засмеялся.

— Над чем ты смеешься? — спросила Фонтейна.

— Да просто так, — ответил он. — Все еще не могу поверить, что нам так везет.

— Да, — подтвердил Дург, — как будто кто-то помогает нам.

Марк снова заговорил с Пушком: «Насчет весточки Мороскею… Ты имел в виду, что можно послать Сова?»

«Я поражен. Неужели ты умеешь шевелить больше чем одной извилиной зараз?»

«Но я никогда не видел, чтобы Сов носил записки…»

«Нет, этот старый мудрец ничего подобного не вынесет. Он изорвет ее прежде, чем пролетит хоть сотню шагов».

«Значит, это должна быть весть вроде той, что передал мне Феррагамо?»

«Да. Мороскей ведь тоже маг, значит, в этом нет ничего невозможного».

«Если у Феррагамо хватит сил. Ты же слышал, как это измучило его в прошлый раз. Пойдем поищем его».

Пушок, мягко ступая, вышел из пещеры, Марк направился следом.

Феррагамо уже не спал, и на сей раз принц разглядел в тусклом свете Сова, притулившегося на выступе стены. Шалли нигде не было видно.

— Привет, — сказал маг. — Извини, что заснул. Со мной теперь то и дело такое случается. Вот досада!

Марк рассказал, зачем пришел.

— Я и сам об этом подумывал, — кивнул Феррагамо. — Можно попробовать, но… — Он умолк, советуясь с Совом. Марк терпеливо ждал. — Сов согласен, — сказал, наконец, Феррагамо. — Похоже, он уверен, что сумеет пробиться сквозь шторм. Давайте попробуем.

Птица слетела вниз и уселась перед хозяином. Глаза Феррагамо почти закрылись, а желтые глаза Сова, наоборот, округлились. С волос и ногтей мага слетали крошечные искорки, воздух вокруг него слегка потрескивал. Сов медленно моргнул, и Феррагамо произнес: «Готово!»

У входа в пещеру испуганный голос Шалли воскликнул: «Нет!», и отшельник бросился к магу.

— Будь добр, передай это Кории, — попросил Феррагамо неестественно высоким, ясным голосом. У Марка засосало под ложечкой. Сов вылетел из пещеры и тут же исчез в снежном вихре. А Феррагамо рухнул на козьи шкуры, потеряв сознание.

28

Сову потребовалось два дня, чтобы найти Мороскея. Непогода изрядно потрепала птицу в дороге, и в каюту мага ее принесли на руках. Флот по-прежнему дрейфовал в нескольких лигах от гавани Грейрока. На палубах оставались только вахтенные, все остальные отсиживались по каютам и кубрикам. Корабли с Певена, не рассчитывавшие на долгий поход, оказались в затруднительном положении. Запасы пищи и пресной воды подходили к концу, и матросы собирали снег на расстеленную парусину.

Моряк, на плече которого угнездился Сов, с недовольным видом шел по палубе. Сова на корабле обычно считается дурной приметой. Но эта птица так настойчиво требовала внимания к себе, что рулевой, наконец, приказал отнести ее к магу.

Мороскей сидел над картами, проклиная погоду и надеясь, что отряд Марка еще не успел подойти к Стархиллу. На помощь флота сейчас рассчитывать не приходилось. Некоторое время маг без интереса наблюдал за шахматной партией Пабалана и Лаурина. Придворный играл намного сильнее короля, но как истинный дипломат позволял своему королю выигрывать, если только очередная волна не переворачивала доску.

— Что это? — поморщился Пабалан, глядя на вошедшего моряка.

— Это сова Феррагамо! — воскликнул Лаурин. — Что она здесь делает?

Мороскей молча рассматривал птицу. Через несколько мгновений он проговорил:

— Хорошенькое дельце!

— То есть? — переспросил Пабалан.

— Феррагамо ухитрился так зачаровать Сова, что он может говорить со мной. Обычно прирученные общаются только со своими магами. Я и не знал, что такое бывает.

— Что же сообщает маг? — спросил Лаурин.

— Он опять вместе с отрядом Марка, но болен или что-то вроде этого. Они остановились в пещере в горах и не могут двинуться дальше из-за непогоды. Точные слова подобрать трудно, но смысл в том, чтобы мы не спешили. Они еще не готовы.

— Хобану это вряд ли понравится, — покачал головой Лаурин.

— Да и мне тоже, — буркнул Пабалан.

— Подходящей гавани поблизости все равно нет, — вздохнул Лаурин. — Все дело в том, сколько еще корабли смогут пробыть в море.

— Я сам поговорю с ними, — решил Мороскей. — Я пошлю Атланту вместе с Совом к Феррагамо. Тогда она сможет сообщить нам, когда выступать.

— Летать при таком ветре не больно-то весело, — сказал Лаурин.

— Они справятся, — улыбнулся Мороскей.

Немного погодя маг сообщил новости Хобану. Они сошлись на том, что корабли с Певена должны немедленно уходить на Хильд. Никто не мог сказать заранее, сколько придется ждать. Если придется высаживаться на Арке, чтобы пополнить запасы продовольствия и пресной воды, то сделать это лучше как можно дальше к югу, и на берег стоит отпускать лишь тех, кто пробовал лунные ягоды.

На следующее утро Сов, накормленный и отдохнувший, вместе с Атлантой полетел назад. Экипажи оставшихся кораблей приготовились к очередному дню бесконечной войны с морем и небом.

Феррагамо оставался без сознания еще два дня Шалли запретил входить к магу всем, включая Пушка. Любой, кто пытался проникнуть в грот, получал от отшельника все ту же длинную проповедь. Наконец даже Марк, снедаемый чувством вины и беспокойства, сдался и решил ждать.

Запасы Шалли, хотя и значительные, все же не были рассчитаны на такое количество гостей. Орм и Дург отправились па охоту, но по такой погоде всю их добычу составили лишь две снежные куропатки. Корма для коней оставалось всего на три-четыре дня.

— Хорошо хоть с водой нет проблем, — сказал Кловер.

— Тогда что тебе мешает помыться? — сморщила нос Фонтейна.

Разбойник вспомнил, чем кончилась его встреча с принцессой у лесного ручья, и удержался от готового сорваться с языка ответа: «С удовольствием. Если ты мне спину потрешь». Он просто пошел и помылся. В одной из пещер было большое озеро с проточной теплой водой, и вскоре купание стало одним из любимых развлечений. Теперь уже Фонтейна жаловалась, что ей никак не удается помыться, потому что вокруг шляется слишком много бездельников.

Когда Феррагамо пришел в себя, Шалли стал пускать к нему посетителей по одному и ненадолго. Марк сразу почувствовал, что грот, с тех пор как он был там в последний раз, изменился, но отмел эту нелепую мысль. Потом он снова ощутил почти незримое движение в воздухе и задумался. Маг уже оправился и, хотя был еще очень слаб, быстро входил в прежнюю силу. Поздоровавшись, Марк сразу принялся извиняться, что заставил Феррагамо использовать Сова в качестве почтового голубя.

— Не говори ерунды. Мы все должны делать что можем.

— Даже если это чуть не угробило тебя? — горько спросил Марк.

— Да. Шалли на меня порядком сердился, но это все в прошлом.

— Ты нам нужнее, чем весь тот флот.

— Там много людей, Марк, и их жизнь зависит от нас.

— Об этом я не подумал.

— Во всяком случае, сейчас уже все прошло. Я, кажется, научился управлять своей силой.

— А почему же тогда ты…

— Во мне очень много силы, Марк. И часть ее потихоньку вытекает, как ты видел, — Феррагамо улыбнулся. — Для того чтобы заставить Сова говорить с тобой или Мороскеем, я просто должен оформить часть ее в виде особого приказа или заклятья. Единственная сложность в том, что я пока не привык к подобным вещам, и в тот раз часть энергии попала не по назначению.

— Значит, ты не можешь управлять ею всей сразу?

— Пока не могу, — согласился Феррагамо. — А когда незнамо какая магия бродит в голове, умным разговорам это не способствует. — Марк заметил блеск в глазах мага и рассмеялся.

— Ты порой нес такую чепуху…

— А-а, так ты это все же заметил?

— Ты все время говорил о Кории так, словно она здесь, с нами, — отважился сказать Марк.

Взгляд мага смягчился.

— Кория для меня как амулет. В моей жизни это единственный надежный источник рассудительности. Мне очень помогают мысли о пей, вот слова иногда сами и вылетают.

Марк ощутил комок в горле.

— Вы двое… — начал было он, но внезапно обнаружил, что не может говорить. Мешали подступившие слезы.

— Знаю, — сказал Феррагамо. — Знаю.

Они помолчали. Феррагамо закрыл глаза, и перед его мысленным взором пронеслись дорогие образы. Вот Кория внимательно наблюдает за ним, пока он завтракает. А вот Кория идет вдоль берега и хохочет, се волосы свободно развеваются по ветру. Вот Кория в его объятьях, нежно смотрит на него. Маг с трудом сглотнул.

Марк решил сменить тему разговора:

— Шалли мне кое-что показывал, Но так и не объяснил, что это значит.

— Ты вряд ли понял бы его, даже если бы он объяснил, — сказал Феррагамо, пока Марк вынимал свой меч.

Слабый узор вновь замерцал на клинке. Маг внимательно разглядывал его.

— Что ты знаешь об этом мече, Марк?

Принц задумался.

— Только то, что он очень старый. Он принадлежал сначала моего отцу, потом Эрику, а теперь, наверное, должен принадлежать мне. — Он нахмурился.

— Он действительно очень стар. Куда старше, чем я предполагал.

— Я знаю, где я раньше видел этот узор! — внезапно воскликнул Марк, и лицо его помертвело.

— В том сне? — тихо спросил Феррагамо.

— Откуда ты знаешь?

— Марк, пришло время поделиться с тобой кое-какими мыслями. Я не мог говорить об этом с твоими братьями, но у тебя, надеюсь, хватит ума понять. «По крайней мере, в той степени, в которой он сможет справиться с этим пониманием», — подумал маг и прокашлялся. — Победитель Миражей был старшим сыном Аркона и звали его…

— Тоже Марк?

Настал черед Феррагамо удивляться.

— Да, — сказал он.

— Я, наверное, и раньше знал это, — задумчиво проговорил Марк, — только не хотел признаваться сам себе.

— В той истории он не назван по имени, потому что все Служители ставили долг превыше личной славы. Он — один из героев той войны.

— А это — тот самый меч? — недоверчиво спросил Марк.

— Полагаю, что так.

— Мне всегда было легко с ним управляться, даже когда я не знал, с какой стороны браться за него.

— Да, Марк, это особый меч, так же как и ты, впрочем.

— Я? Я вовсе не герой.

— Каждый из нас служит по-своему. — Феррагамо помедлил, наблюдая за мыслями, зримо проносящимися по лицу Марка. — Помнишь тот старый стих, который ты нашел?

— Пророчество?

Феррагамо кивнул.

— «Последний наследник Аркона, что наречен был первым». Это вполне может оказаться про тебя. А «арконский клинок»…

Они снова поглядели на меч, поблескивающий в тусклом свете.

— Но ты говорил… — начал Марк.

— Я не люблю в этом сознаваться, — прервал принца маг, — но даже я иногда ошибаюсь.

Они улыбнулись друг другу.

— Если… Что тогда значит остальное? — Марк снова посерьезнел.

— Полагаю, мы узнаем это только в Стархилле, — сказал Феррагамо.

Марк вздрогнул и Закрыл глаза. Оба помолчали Шалли у порога внимательно наблюдал за ними.

— А что за узор на мече? — спросил, наконец, Марк.

— Это стилизованное изображение дерева с лунными ягодами.

— Источник?

— Все идет к тому.

— Вот почему мы должны прийти в Стархилл!..

— Чем раньше, тем лучше, — подтвердил маг.

— Надо бы поскорее поставить тебя на ноги, — вздохнул Марк. — Тебе хоть еды-то хватает?

— Да, тут Шалли любой няньке сто очков вперед даст.

— А пирога тебе дать?

— Вот уж это мне совсем ни к чему, — хохотнул маг.

К тому времени, когда вернулись Сов с Атлантой, самочувствие Феррагамо значительно улучшилось Он даже выбрался из своей пещерки и встретился с остальным отрядом. Ходил маг пока неуверенно, зато болтал без умолку, но здорово приуныл, когда заметил, как убавились запасы пирога. Поэтому, едва птицы — вернулись, он немедленно отправил сокола обратно. Буря наконец ушла на восток, и теперь ничто не мешало продолжить поход. К лапке Атланты опять привязали записку. Она извещала Мороскея, что отряд Марка выступает и будет в Стархилле через три дня.

Сокол отправился в путь, когда первых лошадей выводили из пещеры. Они моргали и пофыркивали от непривычного света и резкого морозного воздуха.

Феррагамо обнял Шалли на прощание. Только они двое знали, что соединило их, и нелегко переживали расставание. Фонтейна тоже обняла отшельника, к крайнему его изумлению, прочие пожимали ему руку или хлопали по плечу. Шалли стоял и смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду.

— Помни про источник, — пробормотал он и вернулся в пещеру.

Она встретила отшельника непривычной тишиной.

29

Шторм — стихия, договориться с которой невозможно, а не считаться нельзя. Хобан убедился в этом на собственном печальном опыте.

Корабли с Певена пробивались на юг, стараясь не отходить далеко от берега, во-первых, чтобы в случае необходимости найти укрытие, а во-вторых, чтобы не упускать возможности лишний раз ввести в смущение вражеских наблюдателей. Казалось, сила шторма постепенно идет на убыль, и когда корабли вошли в спокойные воды Железного залива, многие решили, что худшее осталось позади.

Вначале пришел небольшой, казалось, совершенно не опасный смерч. Его заметили издали, но кораблям не хватало ветра, чтобы вовремя убраться с его пути. Смерч неожиданно набрал силу и обрушился на певенские суда с такой свирепой силой, что три из них сразу пошли ко дну, несколько получили серьезные повреждения, а на остальных был почти полностью уничтожен и без того небольшой запас воды и продовольствия.

Уже через час небо расчистилось, и, словно в насмешку над моряками, появилось солнце. Капитанам уцелевших кораблей ничего не оставалось, как готовиться к высадке на берег. Они постарались только отойти как можно дальше от крепости в Железном заливе и ее гарнизона.

Хобан был человеком штатским и теоретически не обладал никакой властью над флотом, но именно он руководил высадкой. На строительстве укреплений были заняты только те моряки, кто успел отведать вина из лунных ягод.

— Должно быть, я первый начальник в истории, который отбирает для работы именно тех, кто уже пьян, — шутил Хобан.

— Сомневаюсь, — сказал командующий флотом.

Как только они высадились, на поиски воды и дичи отправили несколько конных отрядов. Оставшиеся срочно занялись оборонительными сооружениями, и к вечеру на берегу вырос хорошо укрепленный лагерь К ночи на корабли, погрузили запасы воды и продовольствия.

Хобан выпил положенную небольшую порцию вина Глаза у него давно слипались, в груди шевелилось непонятное беспокойство, но никаких признаков появления вражеского гарнизона не было, и он начал надеяться, что все обойдется без боя. Но его надеждам не суждено было сбыться.

На рассвете с северо-запада появился кавалерийский эскадрон и небольшой отряд пехоты. Хобан собрал военачальников, приказал отозвать все поисковые и охотничьи отряды и приготовиться к обороне Командиры передали жалобы некоторых солдат на апатию и сонливость, но теперь думать об этом было поздно.

Солдаты Арка казались странно нерешительными, но в конце концов все же атаковали лагерь. Несколько залпов из арбалетов не причинили певенцам особого вреда. Потом в бой вступила кавалерия, но поскольку пробираться им приходилось либо вверх по крутому склону, либо по глубокому песку, этот натиск удалось отбить без труда.

Передышка оказалась недолгой. Хобан и его военачальники наблюдали, как отряды пехоты и конницы окружают лагерь. Становилось ясно, что долго певенцам не продержаться.

Донесения о ходе сражения одновременно и смута ли и раздражали Паруккана.

— Не понимаю, какой в этом смысл, — говорил он своему начальнику штаба. — Они проплыли вдоль всего побережья, потом разделились, а затем высадились в таком месте, которое не имеет никакого стратегического значения. Что там происходит?

Амарина, мысленно руководившая сражением, задавала себе тот же вопрос.

Вскоре им предстояло узнать ответ.

Хобан начал серьезно беспокоиться. Сражение шло уже второй день, и положение оборонявшихся постепенно ухудшалось. Правда, ремонт на кораблях проходил успешно, но до выхода в море оставалось сделать еще немало.

Новая беда не заставила себя ждать. На солдат напала необъяснимая сонливость. Они двигались как сомнамбулы и засыпали в самый неподходящий момент. Хобан предполагал, что здесь не обошлось без магии, ведь в наиболее тяжелом состоянии находились те, кто совсем не пробовал вина из лунных ягод. Их пришлось отправить на корабли. Ряды защитников все убывали. Оставалось надеяться только на чудо.

Флоту Хильда, находившемуся примерно в пятнадцати лигах к северу, повезло куда больше. Погода благоприятствовала кораблям, да и подготовлены они были лучше. Тем не менее Мороскей обрадовался, когда наконец появилась Атланта и принесла послание от Марка. Коротко переговорив с соколом, маг пришел к заключению, что отряд принца выйдет к Стархиллу завтра или, в худшем случае, послезавтра. Наконец-то маг смог дать своему беспокойному экипажу хоть какое-то задание.

Флот разбился на группы и направился к разным местам побережья Арка. К утру наблюдатели на берегу стали свидетелями пестрой, но приводящей в замешательство пантомимы. Корабли противника перестраивались, активно обменивались сигналами и, по-видимому, выбирали наилучшее место для высадки десанта В соответствии с полученными инструкциями — особенно тщательно наблюдать за кораблями, идущими под флагами королевского дома Азера, наблюдатели сообщали, что заметили на нескольких судах гербы свергнутого короля, но пока корабли эти продолжают перемещаться с места на место. Понять, что происходит на море, было невозможно, но по мере того как угроза нависала то над одной, то над другой гаванью, все больше сухопутных сил оказывались втянутыми в эту странную войну.

Феррагамо и Марк ехали рядом. Принц уже некоторое время пребывал в задумчивости, и маг ничуть не удивился, когда тот наконец спросил:

— А эта черная магия… Как ты полагаешь ей управляет какой-нибудь маг?

— Боюсь, что так. Точнее, какой-нибудь бывший маг. Не хочу думать о нем теперь как о коллеге.

— Как же это могло произойти? Почему его не остановили?

— И у меня, и у Мороскея было предчувствие что без Брогара здесь не обошлось, но доказательств у нас и сейчас нет.

— Значит, может начаться новая Война Магов?

— Может. Теперь я вижу, что в старых преданиях такая возможность не исключалась. Ты же и сам видишь, лунные ягоды действуют Значит, мы сражаемся сейчас с тем же самым злом.

— С тем, которое использует людей?

«Он становится все проницательней», — подумал про себя Феррагамо, а вслух сказал: — Да. И одна мысль об этом повергает меня в ужас.

— Как это происходит?

— Насколько я могу судить, техника, которую мы легкомысленно сочли навеки утерянной, позволяет напрямую соединяться с другим сознанием. Ты, наверное, помнишь, что каждое сознание располагает собственным запасом магических сил. Тут есть три возможности. С первой мы уже сталкивались. Маг, используя эту технику, может вывести из строя кого угодно, если жертва не сильнее его. Со стороны все выглядит очень невинно. Люди просто засыпают.

— Но если солдаты будут просто спать, какой от них прок? — удивился Марк. — Хотя глаза у них действительно чудные.

— Это следующий этап. Накопив силу, маг получает возможность влиять на действия людей, особенно близких к нему. Он просто превращает их в неразумных рабов.

— И он, наверное, оказывается в состоянии читать их мысли?

— Полагаю, что так.

— А третья стадия?

— В ней-то и заключается главное зло, — мрачно сказал Феррагамо. — Набрав необходимый потенциал, маг начинает забирать силу у других людей. При этом они, превращаясь почти в растения, лишаются всего человеческого. Как ты, наверное, понимаешь, запустить этот процесс хотя и непросто, но можно, а вот остановить…

— Маг так и будет становиться все сильнее?

— Да, это может продолжаться до тех пор, пока уже никто и ничто не сможет противостоять ему.

Какое-то время они ехали в молчании.

— Только до этого еще не дошло, — молвил, наконец, Марк.

— Пока нет. Чем дальше человек находится от этого мага, тем труднее захватить его сознание. Затраты на то, чтобы отнять энергию на большом расстоянии и перекачать ее новому хозяину могут просто не окупиться.

— Значит, жители Дома пока в безопасности?

— Пока да…

На то, чтобы спуститься с гор, ушло три дня. Буря прекратилась, но на склонах лежал глубокий снег, могли пойти лавины, и Марку с друзьями приходилось соблюдать величайшую осторожность.

Наконец они оставили позади линию снегов, горные отроги постепенно сменялись пологими склонами, было уже недалеко и до Стархилла. Отряд торопился. Если все шло по плану, в этот самый день хильдский флот должен был начать имитировать вторжение.

Прошлой ночью они доели остатки пирога из лунных ягод. Никто не знал, сколько времени продержится иммунитет, но все понимали, что лучше бы не подвергать его излишним испытаниям.

Вскоре после полудня Марк заметил в туманной дымке очертания Башни Магов, и ощутил странный трепет.

«Джани говорит, что впереди лошади», — произнес в его сознании голос Пушка.

«Как он мог сказать?!»

Кот не успел ответить. Вопрос отпал сам собой.

Из-за поворота дороги, в нескольких сотнях шагов от них, вылетел кавалерийский эскадрон из Стархилла. Заметив отряд принца, всадники немедленно перестроились и обнажили мечи. Все произошло так внезапно, что времени организовывать оборону уже не оставалось. Гвардейцы и разбойники успели только окружить Феррагамо и Фонтейну. Тут на них налетели всадники, и закипел бой.

Лошади метались, вставали на дыбы и ржали. Звенели мечи. Марка в самом начале оттеснили в сторону, и он стал пробиваться к Фонтейне и магу. Рубанув сплеча одного из кавалеристов, Марк промахнулся, но ответного удара не получил. Губы воина раздвинулись в безжизненной улыбке:

— Нет, юный принц, тебя мы не тронем. Тебя она хочет живым.

«Она?» — пронеслось в мозгу Марка.

Вокруг кипела битва, а он оказался в эпицентре этого урагана. Довольно долго на его выпады никто не отвечал, и он все больше впадал в ярость, особенно после того, как увидел Фонтейну, лихо сражавшуюся с рослым солдатом. Он с облегчением заметил, что на Феррагамо, как и на него самого, кажется, никто не собирается нападать.

Зато другим пришлось драться в полную силу. С обеих сторон в стычке участвовало примерно одинаковое количество солдат, но всадники в кольчугах и шлемах были лучше защищены и лучше владели приемами конного боя. На глазах Марка погибли несколько человек из их отряда. На какой-то миг положение показалось ему очень тяжелым. Но после того, как преимущество нападавших, состоявшие во внезапности, сошло на нет, они обнаружили, что противники сражаются с отчаянием обреченных и начинают теснить солдат.

Капитан отряда из Стархилла отдал приказ к отступлению, и они умчались прочь, оставив на поле боя мертвых и раненых.

Убедившись, что опасность миновала, Марк быстро пересчитал своих людей и с ужасом обнаружил, что примерно половина из них не сможет продолжать поход.

Феррагамо, Фонтейна и Ансар не пострадали. Джани тоже уцелел, его огромная дубина держала солдат на почтительном расстоянии и от него, и от Фонтейны Из разбойников в живых остались Дург и Заник, хотя последний был серьезно ранен. Из солдат Страллена на держался ногах только один. Ломаке и двое его товарищей погибли. Бонет и Ричард не получили ни царапины, а вот Эссану уже никто не мог помочь. Марк оглянулся и увидел Шилла. Он стоял па коленях, поддерживая голову Орма. Принц спешился и, одновременно с Феррагамо, направился к ним. Шилл с надеждой взглянул на мага. Тот молча покачал головой. Открытые глаза Орма уставились в небо, по Марк понял, что они уже ничего не видят.

Умирающий заговорил. Голос его был так слаб, что Марку пришлось нагнуться, чтобы расслышать его.

— Шилл, старина!

— Я здесь.

— Когда все кончится, вернись за мной… Похорони меня в Стархилле. Я обещал вернуться. Мне бы не хотелось их обманывать…

— Ты еще будешь жить, — начал было Шилл, но Орм не дал ему говорить.

— Не надо, — попросил он, помедлил и продолжал: — Помоги Анне…

— Хорошо, — просто сказал Шилл.

Орм закашлялся. Красная струйка показалась в уголке его рта.

— И мальчишкам… Скажи им… — Орм снова закашлялся, дернулся и умолк навсегда.

— Я скажу, — пообещал Шилл.

Феррагамо как мог залечил раны пострадавших. Они забросали тела убитых ветками, но хоронить не стали, понимая, что успех их отчаянного предприятия по многом зависит от скорости. Если все кончится хорошо, они смогут вернуться; ну а если им не повезет…

Рана Заника оказалась слишком серьезной, его решили оставить вместе с последним из стралленских солдат по имени Риал в укромном месте неподалеку. Когда все сели на коней, Марк подумал: «Нас всего девять, не так уж много».

«Десять, — возразили ему, — и даже одиннадцать, учитывая птичьи мозги».

«Ну, конечно, извини, что забыл про тебя», — Марк поглядел на Сова, который летел над всадниками, выполняя роль разведчика.

Больше их не пытались задержать, и к середине дня были уже на расстоянии полета стрелы от городских стен.

— Нас наверняка ждут, — заявил Шилл. — Как только эти солдаты вернулись…

— Тогда почему мы не встретили других? — спросил Ансар.

Ему никто не ответил.

Амарина, разумеется, знала об их приближении еще до того, как остатки патруля вернулись в замок. Пока Паруккан сидел, озадаченно размышляя над противоречивыми сообщениями, приходящими с востока, она с помощью своих магических талантов держала под контролем сознание солдат в городе и ближайших окрестностях. Как только командир одного из отрядов решил атаковать кого-то, королева тут же сосредоточила внимание на его сознании.

Когда же Амарина узнала, на кого именно натолкнулся патруль, то немедленно переключила все свое внимание на этот участок и тут же поняла грозящую ей опасность. Мысли солдат оставались для нее прозрачны, она могла и читать их и влиять на них как угодно. А вот их противников, казалось, просто не существовало. Их сознание казалось королеве абсолютно закрытым. Амарина ощутила такую же странную, белую пустоту, которая так встревожила ее при встрече с Бранделом.

С этого момента она совершенно перестала обращать внимание на происходящее на востоке. Ей пришлось ослабить хорошо продуманный контроль над армией и ее командующими. Паруккан внезапно перестал понимать, что и зачем он делает, и сразу потерял уверенность в правоте своих распоряжений. Примерно то же испытали и его подчиненные.

Моряки Певена, из последних сил оборонявшиеся у Железного залива, стряхнули сонную одурь и без труда отбили очередную атаку войск Арка. Хобан воспользовался короткой передышкой, пополнил запасы оружия за счет нападавших и вернул своих людей на спешно отремонтированные суда.

Тем временем Амарина обратила все свои магические силы на Марка, Феррагамо и их спутников. Но противники оставались вне пределов ее досягаемости, неуловимые, как летний туман. Она прокляла себя за то, что не обратила должного внимания на сообщение о пленнике, не так давно захваченном на юге и бежавшем. Ей сообщали явную чушь, будто пленник и целый отряд конвоя бесследно исчезли.

«Как это им удается? — гадала она. — Они же близко. Я должна легко достать их. Ну что ж, пусть подойдут еще поближе. Мой-то источник силы здесь, а их — уничтожен. Стоит заманить их в ловушку, и тогда уже никто не помешает мне править всем».

Ее захватила мысль о той дополнительной силе, которую она получит, справившись с магом и последним из принцев Арка. «Что ж, пусть приходят!»

30

— Ох, не нравится мне это, — сказал Шилл. — Ворота, похоже, вообще не охраняются.

— Нас, кажется, приглашают войти, — заметил Ансар.

— Как бы не угодить в ловушку, — с беспокойством произнес Ричард.

— Ловушка, ясней ясного, — согласился Дург.

Они прятались за одним из домиков в предместье, продолжая наблюдать за Горными воротами, стоявшими нараспашку и без всякой охраны всего в полусотне шагов от них.

— У нас все равно нет выбора, — напомнил маг. — И думать нечего незаметно подняться на стену. Значит, все равно придется воспользоваться воротами Даже если это ловушка, мы должны туда войти.

Поразмыслив над его словами, все согласились с доводами Феррагамо.

— Мы зашли слишком далеко, — вслух подумал Ансар. Заканчивать мысль не было необходимости.

— Идемте, — решительно сказал Шилл.

Уверенность Паруккана испарилась. Казалось, он грезит. Новости с побережья приводили короля в смятение, но в то же время в них не было пока ничего угрожающего. Сухопутных войск хватит, чтобы отразить любое вторжение. Да и остававшегося в городе гарнизона достаточно, чтобы встретиться с любым врагом. Все это он знал, но почему-то сейчас очевидные вещи перестали успокаивать. Что-то шло не так Впервые за многие годы он ощутил неуверенность Выйдя из башни замка, смотревшей на Полевые ворота, король направился к караульной будке Встретив одного из солдат, он спросил: «Что нового?», но не получил никакого ответа. Солдат просто прошел мимо, как будто не заметив Паруккана.

«Что это с ним? — подумал Паруккан. — Или я уже не король?» Сознание его заметалось, грозя сорваться в панику. В караульной будке его ждало новое потрясение. Четверо часовых спали прямо на посту. Еще хуже было то, что ему не удалось их добудиться, как он ни кричал и ни тряс их. «Опоили их, что ли? — подумал он, дико озираясь. — Но как? Кто?»

Вытащив меч из ножен, Паруккан осторожно вышел через маленькую дверь в воротах замка. Перед ним лежала совершенно пустая городская площадь.

— Стража! — крикнул он. Молчание.

Затем, так же внезапно, как и исчезла, уверенность в своих силах вернулась к нему. Теперь он точно знал, что должен делать. К городу прорвался отряд врагов. Сейчас он затаился возле Горных ворот. Там ненавистный маг Феррагамо, а с ним младший из сыновей Азера, этакий восторженный сопляк. Их двоих обязательно надо изловить и доставить в замок. С остальными можно делать что угодно. Выследить, загнать, убить — все равно. Они не так важны.

Ему даже в голову не пришло удивиться, откуда ему это известно. Из двери позади него выскакивали солдаты. Без всякого удивления король отметил, что среди них были и четверо спавших часовых. Они четко отсалютовали Паруккану и застыли, ожидая распоряжений.

— Вы знаете, что надо делать. Вперед!

Он двинулся строевым шагом, и двенадцать солдат, как манекены, зашагали за ним.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Феррагамо.

— Нормально, — ответил Марк. — Похоже, кто-то постоянно пытается проникнуть в мое сознание, но меня это не особенно беспокоит.

— Хорошо, — сказал маг и добавил погромче: — Когда мы пойдем, держитесь как можно ближе друг к другу. Я хочу, чтобы мы пробрались в замок, по возможности, без лишнего шума. Постарайтесь не ввязываться в драку. Когда мы попадем туда, нам понадобятся все наши силы. Лошадей оставим здесь.

Горные ворота действительно не охранялись. Отряд проник внутрь и укрылся за углом ближайшего дома.

Улицы города были пусты. Обычный городской шум сменился какой-то призрачной тишиной. Но пока они пытались понять, что случилось с этим замершим городом, Феррагамо заставил их двигаться дальше. Пробираясь задворками, отряд старался не отклоняться от кратчайшей дороги к замку. Выбирать путь они предоставили инстинктам Феррагамо, памяти Шилла и других гвардейцев. В очередной раз повернув за угол, Шилл наконец увидел первого стражника. Тот немедленно поднял крик, подзывая других, и Шилл отпрянул назад.

— Давайте в обход, — шепнул он. — Нас заметили.

Они забрались в самую гущу маленьких домиков этого квартала, но вскоре услышали звуки погони, а потом поняли, что по оба конца улицы, на которой оказались, появились солдаты.

— Могу поклясться, что это — Паруккан, — Шилл указал на шагавшего впереди воина.

— Давайте нападем на них, — тут же предложил Ансар.

— Ничего другого не остается, — согласился Марк, и они, теперь уже открыто, пошли навстречу отряду узурпатора. Но тут позади послышался топот. Подоспел еще один отряд стражи.

Прежде, чем они успели добраться до Паруккана, тот выкрикнул какой-то приказ и исчез из виду вместе со своими людьми. Намереваясь оторваться от преследователей, Марк добрался до конца улицы и с удивлением обнаружил, что Паруккан со своим отрядом отступил уже на приличное расстояние. Ничего не оставалось делать, как преследовать их. Так повторилось несколько раз.

— Они просто играют с нами, — заметил Шилл. Ему надоела эта беготня.

— По-моему, пора сменить тактику, — Ансар резко обернулся навстречу преследовавшим их солдатам. Остальные последовали его примеру, и вскоре закипела схватка.

Марк готов был присоединиться к ней, но Феррагамо не позволил.

— У нас есть дела поважнее, — сказал он. — Мы слишком близко к цели, а времени у нас не так много. — Его тон не допускал возражений, и Марк кивнул. Оглянувшись напоследок через плечо, он бросился к замку. Феррагамо, Фонтейна, Джани и Дург последовали за ним. Ансар и трое гвардейцев, заняв удобную позицию в конце улицы, сдерживали натиск стражников.

Теперь Марк вел друзей вперед. Когда они добрались до пустой городской площади, к ним присоединился запыхавшийся Бонет.

— Ну и заставили же мы их поплясать, — выдохнул он. — Хотел бы я знать, где они сейчас… — Он внезапно умолк и зевнул.

Феррагамо пристально поглядел на него.

Обернувшись, Марк разглядел схватившихся Паруккана и Шилла. Шилл отступал. Принц хотел уже броситься на помощь, но Феррагамо отрывисто бросил: «Туда!» и указал на ворота замка. Они кинулись к ним и оказались внутри прежде, чем сражавшиеся добрались до них. В замке царила полная тишина.

— Во внутренний двор? — спросил Марк.

Феррагамо кивнул.

Но прежде чем они успели двинуться, Бонет снова зевнул, проговорил: «Я не могу», упал на землю и тут же заснул. Марк в ужасе поглядел на него.

— Он просто более чувствителен, чем остальные, — пояснил маг. — Вперед!

Дург сжимал ладонью лоб, но услышав слова мага, отнял руку, помотал головой, встряхнулся и двинулся за ними.

Больше не было необходимости прятаться. Марк сообразил, что с какой бы силой им ни пришлось встретиться, она уже знает об их приближении. И внезапно Марк понял, кто это.

— Амарина! — крикнул он, и не дожидаясь подтверждения Феррагамо, бросился к Башне.

Центральный двор, посреди которого росло дерево с лунными ягодами, находился у подножия Башни Магов и был окружен сплошной широкой стеной, последней линией обороны против возможных захватчиков. Вход был только один, с тяжелыми дубовыми дверями, усиленными металлическими засовами Сколько Марк себя помнил, двери эти всегда стояли распахнутыми настежь, но сейчас они оказались закрыты. К двери вел короткий коридор, и едва они вступили в него, как из караульной будки выскочили четыре солдата. Феррагамо поднял свой посох.

— Побереги силы, маг, — бросил Дург. — С этими мы сами разберемся.

Марк, Дург и Джани заняли оборонительную позицию. Схватка была ожесточенной, но короткой. Марку стало не по себе, когда он увидел среди нападавших знакомые лица.

— Они сражаются как одержимые, — сказал Дург когда со стражниками разделались. — Чем скорее мы положим этому конец, тем лучше.

Марк только кивнул. На него навалилась такая слабость, что даже говорить стало трудно. Меч, обычно казавшийся таким легким, теперь налился свинцовой тяжестью. Как он будет управляться с ним?

Поднявшись вверх по ступеням, Феррагамо удивился:

— Здесь что-то не так. Я не чувствую источника.

— Дерево? — спросила Фонтейна.

— Неужели Амарина уничтожила его? — пробормотал Феррагамо. — Нет. Не может у нее быть такой силы. Если бы это произошло, мы бы не смогли пройти так далеко.

— Вам нужно дерево? — спросил Дург.

— «Помни про источник», — процитировал Марк.

— Но мы еще не добрались до конца, — сказал разбойник. — Стены нам не одолеть, значит, придется открывать двери. Есть идеи?

Все молчали.

Джани переводил взгляд с одного на другого, затем подошел к дверям и надавил на них плечом. Створки легко распахнулись.

Отряд затаил дыхание, а потом…

— Нет! — хором крикнули Марк и Феррагамо, но было уже поздно. Джани, держа топор наготове, бесстрашно шагнул внутрь. Прочие хотели последовать за великаном, но в этот момент в голове у них словно полыхнул огонь, приступ жесточайшей боли охватил все тело, и люди беспомощно застыли не в силах шевельнуться.

Марк отчаянно сопротивлялся, пытаясь удержать собственные мысли и собственный меч, неимоверно оттягивавший руку. Боковым зрением он видел, как остановились на полушаге остальные, а проследив за отчаянным взглядом Феррагамо, заметил в центре двора уродливое металлический кожух, совершенно скрывавший драгоценное дерево. «Железо препятствует воздействию магии», — вспомнилось ему. Дерево нельзя было уничтожить, но теперь оно оказалось отрезано от солнца, неба, воздуха и от них самих. «Понадобится не один день, чтобы прорубиться сквозь это, — подумал Марк, — а до тех пор магические силы источника бездействуют и никакая сила не спасет нас. Мы обречены».

В основании Башни открылась маленькая дверь и во дворик вышла Амарина.

— Добро пожаловать, — улыбнулась она.

Но Марк уловил, какого напряжения стоила ей эта улыбка, и в сердце принца шевельнулась надежда «Она тратит все свои силы, чтобы держать нас в неподвижности», — подумал он.

— Как любезно с твоей стороны принести мне такой подарок, — сказала Амарина, глядя на меч. — Тебя не зря нарвали Служителем. Ты принес мне то, чего как раз и недоставало моей силе. Бросай-ка меч, мальчик.

«Арконский клинок, — решил Марк. — Значит, дело все-таки в нем. Пророчество? Что там говорилось? — Он отчаянно пытался вспомнить, но не мог. От напряжения на лбу выступили крупные капли пота, и в этот момент на его сознание обрушился следующий удар. Теперь принц изо всех сил пытался удержать пальцы, разжимавшиеся против его воли. — Я долго не выдержу! — беззвучно простонал он. — Скоро будет слишком поздно. Помогите!»

Он скорее ощутил, чем увидел, как Джани слегка шевельнулся, и тут же пульсирующая в голове боль немного отпустила Марка. «Неужели равновесие настолько неустойчиво? Если бы я смог…»

Меч неумолимо выскальзывал из руки. Силы принца были на исходе. «Неужели все должно кончиться так? — подумал он. — Неужели столько людей, отдавших за меня жизнь, погибли ради такого бесславного конца?» А что случиться с теми, кто окажется в плену вместе с Марком? С Феррагамо, застывшим в бессильной ярости? С Фонтейной, которую он любил и которая казалась теперь такой маленькой и беззащитной? С верным Джани? С Дургом, доказавшим, что и разбойник имеет представление о чести? Что суждено им? Смерть? Или тупое, животное рабство, бессловесная покорность злу, противостоять которому может только он?

Казалось, сознание Марка не вынесет этой пытки. Пальцы сводило, ладони стали мокрыми от пота. Улыбка Амарины от напряжения превратилась в злобный оскал, но она, кажется, не замечала этого.

— Зачем бороться? — воскликнула королева. — Уже недолго осталось. — В хриплом голосе звучало предчувствие близкой победы.

Внезапно с неба обрушился яростный клубок из когтей, зубов, вставшей дыбом шерсти и дико горящих зеленых глаз. Над двором взметнулся боевой клич кота, истошный вопль, способный разбудить и мертвого.

Из окна башни прямо на голову Амарине сиганул разъяренный Пушок. Он жаждал крови и, не теряя времени, принялся драть, кусаться, царапаться, шипя и брызгая слюной, как демон.

В следующий миг одновременно случилось несколько вещей. Огромный топор Джани обрушился на железную скорлупу, закрывавшую дерево. Послышался гулкий звук и на поверхности ловилась глубокая царапина. Дург потерял сознание и больше не шевелился. Двое стражников ворвались во дворик и оказались лицом к лицу с Фонтейной, сжимающей кинжал и горящей желанием пустить его в ход.

Не успел затихнуть гул от удара Джани, как воздух потряс новый грохот. Феррагамо, так долго ощущавший себя бессильным, буквально взорвался. Он вытянул руку с посохом, из него ударил сноп света, затмивший солнце. Он был направлен не на Амарину, а на железное сооружение, которое тут же взлетело на воздух, распадаясь на части. Марк инстинктивно пригнулся, но ни один осколок не ударил рикошетом о стены. Джани отступил назад и закашлялся. Воздух над ними на миг затмился, потом луч солнца прорвался сквозь клубы бурого дыма и засиял на зеленых листьях Арконского Дерева.

Амарина дико вскрикнула. В руки Марка вернулась былая сила. Радость вспыхнула в сознании и прогнала боль.

«Ну как? — прозвучал в голове знакомый голос. — Гожусь я на что-нибудь?»

Теперь Марк словно слился со своим мечом. Загадочный узор на клинке испускал серебристо-белое сияние куда сильней, чем прежде. Но тело принца продолжало оставаться неподвижным.

«Снова убийство? Неужели это всегда так должно кончаться?»

Внезапно Амарина начала меняться. Фиолетовые глаза по-прежнему оставались прекрасными, но ее лицо делалось все более изможденным, руки, ноги, спина искривились, пальцы превратились в когти. Очаровательная королева Арка исчезла, посреди двора стояло воплощение зла, а Марк все медлил.

«Когда красота поблекнет…»

Он шагнул вперед. Пушок, прижавшись к ноге хозяина, не отставал. Их встретил злобный взгляд Амарины. Она опять менялась. Теперь глаза ее налились гнойным желтым светом, кожа покрылась чешуей, изо рта повалил дым, в котором мелькали язычки пламени. Марк снова узнал дракона, который много лет назад дышал пламенем в лицо другого Служителя, и понял, какую цену должен заплатить. Сердце его упало, а тело затрепетало в ужасе, предчувствуя боль горящей плоти. «Они не могут требовать от меня такого».

Он отступил на шаг, и Амарина превратилась в чудовище, готовое сожрать все на свете. Наверное, в следующую секунду Марк побежал бы, петляя, как заяц, но его остановил твердо прозвучавший в сознании незнакомый голос:

«Стой! Ты — один из нас. Ты — Служитель. Тебе не удастся избежать своей судьбы. Этот дракон — только мираж, иллюзия. Бей же! И прошлое, и будущее помогут тебе».

«Кто ты?»

«Твой сын. Я тоже Служитель».

Голос умолк. Марк не раздумывал, откуда он исходил. На это уже не было времени. Он прыгнул прямо в огонь.

«Тогда разрешатся судьбы», — успел подумать он и нанес удар. Дракон исчез.

Одним плавным, безукоризненно точным движением Марк отвел кисть руки, передавая ей инерцию тела, и сделал выпад, вонзив клинок в сердце Амарины. Сопротивление оказалось настолько слабым, что он пошатнулся, испугавшись, не промахнулся ли, не обманула ли его новая иллюзия, но когда выпрямился, то увидел окровавленное лезвие, черневшее на глазах. Принц посмотрел вниз и понял, что не промахнулся. На каменных плитах дворика лежала жалкая куча лохмотьев, прикрывавших тело древней старухи. Оно продолжало корчиться, ссыхаясь, съеживаясь, скручиваясь, и вскоре не осталось ничего, кроме горсти праха, тут же подхваченного и развеянного ветром.

«И прекратится бой».

Марк обернулся и увидел, что Фонтейна по-прежнему стоит лицом к лицу с двумя озадаченными стражниками.

— Эй, Гордон, Лука, а ну, уберите мечи! Не то как бы вам не отведать кинжала будущей королевы! — крикнул Марк.

31

Вокруг круглого стола стояло тридцать кресел, и все они были заняты. Троим из присутствующих они не требовались. Марк сидел на старом отцовском троне с тяжелым сердцем, но вскоре еда, вино и общее веселье вокруг подняли его настроение. Он оглядел своих друзей и мысленным взором увидел тех, кого здесь не было. Он молча осушил кубок за погибших.

Чей-то взгляд позвал его. Марк поднял голову и встретился глазами с Фонтейной.

Он улыбнулся, вспомнив о маленькой принцессе с копной рыжих волос, несколько месяцев назад робко переступившей порог замка в Стархилле. Как она не похожа на эту сияющую Фонтейну, которая улыбается ему сейчас!

«Все дело в диете, — донесся из-под стола беззвучный голос. — Кстати сказать, у меня в миске пусто. Если ты не подъел все дочиста, я бы не отказался от кусочка рыбки».

Марк улыбнулся, угостил кота и снова с удовольствием посмотрел на Фонтейну.

— Конечно, я все это время думал, — говорил Феррагамо.

— Когда не можешь пошевелиться, ничего другого не остается, — вставил Дург.

— Не так уж мы были беспомощны. Амарина использовала против нас всю силу, которую отняла у этих бедолаг. Вы поняли, что она сделала? Просто изменила для нас природу времени. Я мог бы поднять мой посох, Джани — свой топор, но у нас на это ушло бы не меньше года. Марка отчасти защищал меч, но чтобы разрушить заклятье, понадобился наш Пушок со своим львиным прыжком.

«Подумаешь! Ничего особенного».

— Тогда наконец я сообразил, что должен делать. Сама Амарина подсказала мне эту мысль.

— Чего я не понимаю, — задумчиво произнес Марк, — как железо все-таки поддалось твоей магии? Ты же всегда говорил, что это невозможно.

— Так оно и есть.

— Тогда как же…

— С этим кожухом случилась совершенно естественная вещь.

— Как это? Он же взорвался.

— Да нет. Просто проржавел насквозь. Я всего лишь чуть-чуть ускорил этот процесс, — Феррагамо с улыбкой оглядел слушателей. — Я проделал тот же самый фокус, что и Амарина, только в обратном направлении. За несколько мгновений случилось то, на что потребовались бы сотни лет.

— Значит, этот рыжий порошок, который разлетелся по всему двору, — обыкновенная ржавчина?

— Да. Это и есть «стальной огонь» из пророчества. Горение и окисление — весьма схожие процессы.

— Значит, пророчество действительно относилось к нам? — сказал Шилл.

— Да, — неохотно признал Феррагамо. — Теперь все сходится. Хотя это и доставило нам немало хлопот.

— Что за пророчество? — поинтересовался Заник.

— Да это неважно, — ответил маг. — Я потом все объясню.

— «И снова очнется Время», — процитировала Фонтейна.

— Да оно вроде никогда и не спало, — усмехнулся Дург, не поспевая за ходом разговора. «В отличие от меня», — подумал он.

— Но чтобы уничтожить эту штуковину, мне пришлось использовать все свои силы, — сказал Феррагамо. — Теперь я долго буду приходить в себя. — Он виновато улыбнулся сидящей рядом с ним Кории.

— Может, кто-нибудь объяснит мне, — сказал Дург, — что же произошло, но только так, чтобы простой человек мог понять? Я еще помню, как появился Пушок, но потом весь мир стал черным. Я знаю, что мы победили, но как?

— Марк, — произнес Феррагамо, — тебе лучше рассказать остальным. Не только Дург не в курсе всей истории.

Марк помолчал, вспоминая, как некоторое время назад беседовал с Пушком, немало добавившим к его пониманию событий двухдневной давности. На него смотрело так много глаз, что ему стало неловко, но он заставил себя собраться с мыслями.

«Да начинай же, а то мы всю ночь здесь проторчим».

И Марк стал рассказывать:

— С того момента, как Джани распахнул двери во дворик, мы очутились в ловушке. Мы это знали, но ничего не могли поделать. Все вызнаете, что Амарина управляла людьми. Это была самая сильная из ее способностей. — Кое-кто из сидящих за столом поежился от неприятных воспоминаний. — Но даже с ее неограниченными ресурсами съеденный нами пирог из лунных ягод помешал ей полностью подчинить нас своей воле. Пришлось искать другие методы. Скорее всего, ей удалось бы завладеть нами, но тут она перестаралась. — Марк глотнул вина. — Нас пригласили войти, и когда мы оказались внутри, она закляла время, чтобы все оставались неподвижными, пока она будет отнимать у меня меч. Она знала о его силе и если бы заполучила его, оказалась бы просто непобедимой. Однако вид некоторых из нас удивил ее, а удивление ослабило волевой контроль.

Дург рассмеялся, а Марк взглянул на Джани, который сидел неподвижно, внимательно глядя на него. Великан улыбнулся.

«Я ему перевожу, — сообщил Пушок, — хотя он и так понимает куда больше, чем вы думаете».

Марк продолжил рассказ.

— Она тратила немало сил, чтобы удерживать нас, и поэтому не заметила, как Пушок пробрался вдоль стены и прошмыгнул в Башню. Я тоже этого не заметил, в отличие от Джани. «А Пушок не стал меня предупреждать, чтобы Амарина не сумела прочесть об этом в моем сознании», — добавил он про себя, попутно задумавшись, как его подданные воспримут тот факт, что их новый король беседует со своим котом. — Когда Пушок прыгнул, этого хватило, чтобы нарушить сосредоточенность Амарины. Мы-то думали, что строки стиха: «Мести пронзительный голос Глас заглушит человечий» относятся к свисту меча в битве, но теперь мы знаем, что имелось в виду на самом деле. Должен сказать, мы в неоплатном долгу перед нашим хвостатым другом. Он совершил то, чего не сумела бы сделать целая армия.

«Продолжай, продолжай, ты скоро убедишь меня, что я и в самом деле герой».

— Он настоящий герой, — сказал Марк. Откуда-то сверху послышалось недовольное уханье совы, но только Феррагамо обратил на него внимание. — Потом все смешалось. Феррагамо уничтожил железную скорлупу, но еще до того Джани уже попробовал ее на прочность. А Фонтейна занялась другой угрозой. — При этих словах Гордон и Лука уткнулись в свои тарелки.

— А я тем временем совсем ослабел, — добавил Дург под общий хохот.

— Когда солнечный луч упал на дерево, которое в стихе как раз и названо Древом Аркона, мой меч наполнился силой. «Как и я сам», — подумал Марк. — Амарина воспользовалась остатками своей магии, чтобы остановить меня, но я уже знал, что должен делать Мне вообще показалось, что меч сам нашел ее сердце, так легко, будто у нее и вовсе не было сердца. — Он похолодел при этом воспоминании. — А потом Амарина исчезла, словно развеялась по ветру. Ни тела, ни костей, ни крови, лишь несколько жалких лохмотьев Трудно поверить, что она действительно умерла. — Он встал, вынул меч из ножен и показал черную полосу, покрывавшую половину лезвия. На темном фоне ярко сияло изображение Дерева. — Только это и осталось.

— Она действительно мертва, — подтвердил Феррагамо. — Клинок Аркона выполнил свое предназначение.

— Раз уж мы занялись этим пророчеством, — поинтересовался Шилл, — что могут значить слова о двоих, которые объединятся, чего-то там свергая?

— «Двое объединятся, Волю Судьбы исполняя», — произнес Марки помедлил.

— Ну и?

— Думаю, это время не хуже любого другого, — сказал наконец Марк. — Это про нас с Фонтейной, — заставил он себя солгать.

«Интересно, чего ты так стыдишься своего котенка?» — пришла к нему мысль Пушка.

«Ты не понимаешь». Марк вспомнил, что произошло сразу после гибели Амарины. Тогда он отвел Фонтейну в сторону и прижал ее к себе. Потом, не убирая руки с ее плеч, сказал:

— Только что здесь кто-то заговорил со мной.

— Я слышала.

— Мой сын?

— Да. — Фонтейна опустила глаза.

— Почему ты не сказала мне раньше?

— Но ты бы тогда не пустил меня с вами.

— Но…

— Что, скажешь, пустил бы?

— Но…

— Никаких «но»! Я должна была быть здесь. Он должен был быть здесь. Ведь мы оба были нужны тебе.

Теперь Марку пришлось опустить глаза.

— Я испугался огня, — тихо сказал он.

— Огня? Какого еще огня?

— Ты не видела дракона?

— Нет, — она покачала головой и задумчиво добавила: — Тебе, наверное, пригрезилось.

— Это тот самый кошмар, Фонтейна.

— Но теперь-то он кончился.

— Да.

— Для нас троих.

Тогда он поцеловал ее, не заботясь о возможных свидетелях. Голос Пушка вернул его к действительности. «Если ты немедленно что-нибудь не скажешь, они решат, что ты язык проглотил».

— С вашего позволения, ваше величество, — сказал Марк, обращаясь к Пабалану, — я бы хотел взять в жены вашу дочь. Если, конечно, она согласна.

Захваченный врасплох таким неожиданным поворотом событий, король Хильда не сразу сообразил, что от него чего-то ждут. Наконец он выдавил из себя:

— Ну, на самом деле, должен сказать… Королева Адесина всегда…

— Он хочет сказать: «Да!», — воскликнула Фонтейна.

— Ну, в общем, так, — согласился Пабалан, и Марк с облегчением сел.

Шилл вскочил.

— Выпьем за двоих, которые объединились! — крикнул он, поднимая кубок.

Все, кроме тех двоих, которые на самом деле были уже тремя, поднялись и выпили. Даже Заник, у которого все еще сильно болела рана на ноге.

«Ну теперь-то ты скажешь им про твоего котенка?»

«Ешь свою рыбу!»

Марк оглядел стол. Звенели кубки, люди оживленно разговаривали. Так много случилось за последние два дня, так много пришло и ушло…

Как только Марк нанес свой последний удар, во дворик вбежали Ансар, Шилл и Ричард. Последний лицом к лицу столкнулся со своим братом Гордоном и они с подозрением уставились друг на друга. Наконец Гордон произнес:

— Кончилось?

— Кончилось, — ответил за Ричарда Марк, и братья обнялись. Сейчас они сидели за столом рядом.

Перед тем Шилл убил в поединке Паруккана. А как только все кончилось, сразу отправился искать Анну, жену Орма. На следующий день принесли тело самого Орма. Он был похоронен в Стархилле, как и обещал Шилл. Анна и оба се сына сидели рядом с Шиллом за столом. Вид у нее был усталый, но Марк знал, что теперь о ней есть кому позаботиться. Освобождение от власти Амарины оказалось для Анны и многих других сильным потрясением. Несколько месяцев она провела словно в тяжелом зыбком сне. Пробуждение и весть о смерти мужа так подействовали на нее, что даже под заботливой опекой Шилла она едва начала приходить в себя. Хорошо хоть дети остались с ней. Старшего, Дарина, извлекли из подземелий, холодного и бесчувственного, а младший, Эш, с первых дней служил пажом у Амарины. Поначалу братья не узнавали друг друга.

За столом не было Бонета, единственного из уцелевших гвардейцев. Едва оправившись, он бросился разыскивать свою жену, нашел, но она наотрез отказалась отправиться во дворец к королю, как ее не приглашали. Пожалуй, для дочери мусорщика такое поведение было вполне простительным. Бонет предпочел остаться с ней.

Вскоре начали прибывать гости с востока. После вести о гибели Амарины флот высадился на берег. Мороскей, Лаурин, Пабалан и еще несколько человек с Хильда явились в Стархилл вместе с представителями Страллена. Утром прибыли Хобан и два военачальника с Певена.

Пожалуй, самым неожиданным и приятным оказалось появление Корни. Она по собственной инициативе отправилась вместе с флотом из Дома, решившись на это после короткого видения, представшего ей как-то раз на деревенском причале. Феррагамо сначала поворчал, что надо было дождаться специального эскорта, но, кажется, она даже не слушала его. Впрочем, магу так и не удалось скрыть радость при ее появлении.

Эта встреча была не единственной. Нелегко оказалось отделить правду от выдумки в странных и страшных историях, что рассказывали повсюду, но очень многие люди выбрались из подземных катакомб, где томились живыми мертвецами, питая злую силу Амарины. Те, кто избежал подобной участи, чувствовали себя так, словно очнулись от тяжкого кошмара, и с недоумением озирались по сторонам. Когда, спотыкаясь и моргая от яркого света, появились первые пленники, новость об этом мгновенно разлетелась по городу. Постепенно на улицах воцарялся порядок. Стархилл возвращался к нормальной жизни.

Но кое-кто из жителей так и не увидели снова солнечного света. Сознание некоторых из них не справилось с подобным насилием. Около тридцати тел подняли из подземных темниц. Среди них был и Брандел.

Увидев его, Марк вздрогнул. Брат умер сражаясь, это было ясно, но какие ужасы видел он перед смертью? «Я никогда этого не узнаю», — подумал он и попытался переключиться на более приятные вещи. Кто-то уже обращался к нему.

— Простите, — очнулся он, — о чем вы спрашивали?

— Рехан исчез, — снова повторил Ансар. — Мы точно знаем, что он был в замке. Все его вещи здесь, но мы никак не можем его найти…

— Кто-то говорил, что видел бежавшего из города человека в тот самый день, когда мы появились, — сообщил Шилл. — При нем было несколько сундуков и он направлялся на север.

— Я бы своими руками придушил эту крысу, — воскликнул Ансар.

— Он казался мне таким честным, — печально произнес Пабалан.

— Рехан встретился с тем, с чем никто не смог бы справиться, — сказал Феррагамо. — Не надо думать о нем слишком плохо.

— Полагаете, не стоит снаряжать погоню?

— Сейчас он, наверное, уже в море, — сказал маг.

— Остается надеяться, что его снесет на Брогар, — злобно пожелал Ансар.

Над столом повисла внезапная тишина. Потом Шилл громко сказал:

— Хватит об этом. Сегодня праздник.

— Согласен, — поддержал его Феррагамо. — Как насчет музыки?

Послышался одобрительный шум голосов. Принесли инструменты. Импровизированный оркестр возглавил Феррагамо, неожиданно оказавшийся неплохим скрипачом. Поначалу сказывалась нехватка женщин, но прибежавшие на шум служанки быстро восполнила этот недостаток.

Танцы начали всего четыре пары. Шилл с Анной, Гордон со своей женой и Хобан с Корией, которую Феррагамо отослал танцевать, проговорив:

— Куда мне, старику, тягаться с вами, молодыми. Опять же, некому будет наступать тебе на ноги.

— Зато на этой штуковине ты можешь играть часами, спорить готова, — ответила она с озорной улыбкой и приняла приглашение посла.

Возглавляли танцы, конечно же, Марк и фонтейна. Поначалу они чувствовали себя довольно скованно, но вскоре музыка захватила их и они перестали замечать окружающее. Они кружились по залу, соединив руки, видели только друг друга и думали об одном и том же. Оба удивлялись не только своей расцветшей любви, но и тому, что для нее нашелся мирный и безопасный дом.

«Не могу поверить такому счастью», — подумал Марк.

«Тогда подожди, пока она начнет кидаться в тебя подушкой по утрам», — ехидно посоветовали ему из-под стола.

Эпилог

Марк и Фонтейна кружились по залу дворца, а Рехану выпал отчаянный танец с партнером по имени Смерть.

Два дня назад он получил от Амарины приказ покинуть город. Он должен был забрать шесть сундуков и скакать на север в маленький порт Куро. Там его будет ждать корабль. Он должен погрузить сундуки на борт и немедленно отплыть.

— Куда? — спросил он.

— Просто отплыть, — велели ему и выпроводили без всяких возражений. Сопротивляться было бессмысленно.

Рехан довольно быстро добрался до Куро. Там его действительно ждал корабль, но едва он увидел его, как сердце у посланца королевы упало. Вряд ли эта посудина сумеет выдержать морское путешествие. Ни о каких удобствах и думать не приходилось. Тем не менее он погрузил сундуки, отпустил охрану и взошел на борт. Экипаж поднял паруса едва ли не раньше, чем успели убрать сходни.

Теперь, в океане, начали подтверждаться его худшие опасения. Они держали курс на север, возможно, к Реку, но корабль, не приспособленный для дальних переходов, дал течь. Немного погодя рулевой не справился с управлением, подставил борт под волну, после чего раздался ужасный треск. Посудина начала медленно разваливаться. Теперь их гибель оставалась только вопросом времени.

Рехан потребовал у капитана лодку для своего драгоценного груза, но моряк только выругался в ответ. Рехан подумал, что он сумасшедший.

Внезапно он оказался в воде, отчаянно пытаясь удержаться на поверхности, чувствуя, как холод проникает во все члены и сковывает движения. Последнее, что он увидел, былое ужасное ухмыляющееся лицо отца Амарины.

— Утонуть и то легче, — произнес рокочущий голос.

Среди обломков корабля на берег выбросило и пару сундуков. Ветер и волны раскидали остальные во все стороны.

Внутри одного из них плотно спеленутая крошечная девочка, уютно свернувшаяся в необычной колыбели, думала о своих пяти сестрах и желала им удачи.