Вот это - рыбина! - воскликнул Андрей восхищенно, - Больше двух метров и весом, наверно, пудов десять. Отожрался на гусях.
      "Улов" без труда подцепили к лодке и отбуксировали в селение. Вождю объяснили, что гусей и рыбину тоже отдают в качестве подарка на общий котел.
      В тот же день к вечеру делегация возвратилась домой. Невест - для Танбы и еще десяти местных холостяков - здесь встретили торжественными выкриками и плясками. Все были в принаряженном виде: разрисованы узорами, носы и уши утыканы разноцветными занозами. Невесты тоже прихватили приданое - цветные бахромчатые юбочки короче обычного, украшения из ракушек, костяшек и деревянных поделок. Здесь же, у речки, устроили и смотрины. Десяток парней образовали кольцо вокруг прибывших девушек, и каждый пытался привлечь к себе внимание, демонстрируя украшения, мускулы, зубы, тараща глаза, корча рожи и что-то восклицая. Но право выбрать себе жениха предоставлялось прекрасной половине.
      Бледнокожие гости наблюдали происходящее со стороны. Зрелище было необычным и интересным, но Андрей с Мартой отбыли вскорости на лодку к отцу.
      Трое суток понадобилось для того, чтобы обучить островитян пользоваться оставляемым им инвентарем и прочим имуществом. А диковинок оказалось немало: с подлодки было удалено все, что не представляло крайней необходимости. В разряд лишнего груза попали: кое-какая посуда и инструментарий, веревки, брезенты и даже боеприпасы. Все, что могло пригодиться, отдали людям, а излишки боеприпасов - мин и взрывчатых веществ - выбросили в океан. Была отстрелена и оставшаяся неиспользованной торпеда. Ведь время нахождения в пути зависело от скорости движения, а она - от массы самой лодки.
      Пару складных шлюпок и некоторые рыболовные снасти, предназначавшиеся поначалу робинзонам, тоже, по просьбе Андрея и Марты, оставлены были островитянам.
      - Чем отдавать этим мерзавцам, лучше подарить чернокожим друзьям! Те и так сумеют выжить, - рассуждал Андрей. - А не выживут - туда им и дорога.
      - Лодки нужнее здесь, - считала и Марта. - Когда это они сделают себе пироги, а в гости съездить, родственников повидать и дикарям хочется!
      И вот этот час настал - час прощания. Проводить бледнокожих друзей все пришли на берег к вышке. По такому случаю мужчины разукрасили себя специальными, праздничными узорами, в ноздри и уши воткнули лучшие из заноз. Девушки нацепили красивейшие ожерелья из раковин. Волосы, короткие и курчавые, заплели в замысловатые косички. Ама Сю трусы спереди украсила браслетом от часов, отчего выглядела самой красивой. Было устроено шумное, красочное представление, прыгали и скакали до упаду под выкрики и беспорядочную барабанную дробь. В качестве барабанов были использованы тазик и кастрюля, хотя Андрей о таком способе их применения ничего не говорил.
      Они с Мартой со всеми простились за руку (новшество запомнилось и прижилось), кое с кем потерлись щекой. Ама Сю плакала навзрыд; не могла, прощаясь с нею, сдержать слез и Марта...
      Наконец, бледнокожие в лодках отбыли на Большую Пирогу и, помахав на прощанье, скрылись в рубке. Капитан удовлетворил просьбу ребят показать на деле, что эта "пирога" может не только плавать поверху, но и под водой, "как Ку Аку": отойдя от берега на необходимую глубину, подводная лодка исчезла с поверхности, словно ее и не было.
      Для неудавшихся карьеристов вскоре нашелся атолльчик вдали от архипелага. Здесь имелось все, чтобы не умереть с голоду. Робинзонам оставили необходимые для выживания вещи, пообещав сообщить координаты на родине.
      Теперь - курс на север.
      Потянулись однообразные, монотонные дни и ночи. На сколько видит око безбрежная океанская даль. Вверху - палящее солнце, редкие, не дающие тени, облака. Лишь раз, и то недолго, шли под покровом грозовых туч, попали в полосу ливня; а однажды штормило так сильно, что пришлось опускаться на небольшую глубину во избежание укачивания юных пассажиров.
      При штилевой погоде, случалось, наперегонки с лодкой мчались проворные дельфины, увязывались акулы, выпрыгивали из воды летучие рыбки. Ночами океан светился мириадами огоньков.
      Надо отдать должное мореходным качествам судна: неслось оно, словно торпеда, оставляя позади сотни миль и с каждыми сутками приближая пассажиров к заветной цели.
      Наконец радист смог связаться с передвижным топливозаправщиком, тот вышел навстречу. Дозаправившись, дотянули до ближайшей базы на африканском побережье. Здесь пополнили запасы пресной воды и продовольствия, загрузили пустые торпедные люки - и снова вперед.
      Из бесед капитана с Кимом Борисовичем - они говорили по-русски - Андрей знал, что теперь они держат курс на Германию. В очередном сеансе связи с Берлином капитан доложил о выполнении задания и получил новое: после ремонта на одной из верфей он с тем же заданием, что и раньше, направляется патрулировать северный морской путь, по которому англичане доставляют в мурманский порт в России боевую технику, вооружение, продукты питания для Красной Армии. Не позволить "шакалам папы Деница" топить хотя бы те из транспортов, которым удается прорваться как можно ближе к месту разгрузки.
      - Ты, возможно, не слыхал, - пояснил капитан Андрею, - что американцы с англичанами пообещали товарищу Сталину открыть второй фронт, чтобы отвлечь часть армий Гитлера на запад. Но делать это не спешат...
      - Жалко посылать на смерть своих?
      - Да нет, причина, скорей, в другом. Они, похоже, ждут, чья возьмет. Чтоб тебе было понятней, поясню, в чем тут дело. Если СССР считается родиной социализма, то Америка с Англией - бастионы капитализма. Надеюсь, разница между этими понятиями тебе известна.
      - Конешно! У них Мистеры Твистеры-миллионеры наживаются на труде рабочих, а у нас все равны и все делается в интересах простых людей, подтвердил свою осведомленность подросток.
      - Верно. И эти Мистеры-Твистеры рады бы помочь Гитлеру стереть с карты нашу страну. Но боятся, что после этого он возьмется и за них. Вот и вынуждены помогать Красной Армии.
      - Почему тогда тянут с обещанным вторым фронтом?
      - Советы для них - злейший враг, и чем больший урон нашему народному хозяйству причинит затянувшаяся война, тем они окажутся в большей выгоде после нашей победы.
      Я понял: они помогают нам потому, чтобы сказать после войны: "Мы тоже пахали!" Как мухи в басне Крылова: бык пахал, а они сидели на рогах да еще и мешали...
      - Ты, Андрюша, рассудил правильно. Но военная помощь армии нужна, и я сделаю все возможное, чтобы морские транспорты из Англии добирались до места назначения. Однако, - добавил капитан подводной лодки, - после того, как доставлю на Родину груз, для меня более дорогой и важный, - вас.
      У матросов, членов экипажа, Марта раздобыла несколько книжек приключенческого характера. Читая, пересказывала содержание товарищам, которым изрядно надоело глазеть на воду или спать. Это помогло скоротать время.
      Во второй половине декабря обогнули африканское побережье, прошли вдоль Португалии, Испании, Франции, достигли пролива Ламанш - самого опасного участка пути. Проныривая его, едва избежали английских глубинных бомб. На германском побережье Северного моря высадили Кима Борисовича. Капитан снабдил его пакетом с сургучной печатью, где объяснялось, при каких обстоятельствах подобрал он и доставил на родину высокопоставленного чиновника рейха. На этот счет ими была сочинена безупречная легенда.
      Путь к Ленинграду, к счастью, оказался открытым: мощный антициклон, обрушивший на балтийские льды теплые массы воздуха из Атлантики, резко смягчил погоду, взломал их на всей акватории вплоть до Риги и Финского залива. Субмарина без труда лавировала между разрозненными ледяными полями.
      По широким разводьям курсировали большие и малые немецкие суда. С востока везли продовольствие, изъятое у бедствующих Украины, Белоруссии и России. С запада спешили транспорты с боеприпасами и снаряжением для вермахта. Один из таких транспортов вскоре попался на пути подводной лодки. Андрей, все последние дни проводивший в капитанской рубке, узнал, что его решено пустить на дно. Прибежав в каюту с ребятами, подозвал Марту и спросил на ушко:
      - Хочешь посмотреть, как отправится кормить раков фашистский пароход с боеприпасами?
      - Ой, я на такое смотреть не хочу...
      - А мне интересно. Идем, перескажешь, о чем они будут говорить. А потом, если не хочешь, уйдешь, - попросил он.
      - Ладно, только ради тебя.
      Поднялись в рубку, когда до транспорта оставалось около ста метров. Огромного, судя по габаритам кормы, водоизмещения грузовик бороздил широкую прогалину, усеянную ледяным крошевом, напоминавшим кусковой сахар. Поровнявшись с ним, сбавили ходу и пошли бок о бок. Заметив это, капитан грузовика прошел к борту с рупором в руке.
      - Почему идете без охраны? - спросил через громкоговоритель подводник. - Поблизости шастает англичанин - рискуете напороться на торпеду.
      - Мое дело - выполнять приказы... - прокричал тот. - Надеюсь, вы не англичанин?
      - Шутить изволите! Ни пуха вам и семь футов под килем. Я буду неподалеку.
      Вернувшись к себе, дал команду "полный вперед", затем - приказ на погружение. Заняли позицию для атаки. Как только объект оказался в секторе поражения, ударили торпедой. Раздался взрыв такой мощности, что заскрипела обшивка. Когда всплыли снова, там, где был транспорт, еще кипел бурун, а в воздухе рассеивалось облако дыма...
      - Как я понимаю, седни мы будем уже на месте, а Ленинград все еще в блокаде, - сказал Андрей. - Хотелось бы Новый год встретить на Родине, но как же мы туда попадем?
      Передав вахту помощнику, отец сел между Мартой и ним, обнял их за плечи.
      - От одной только мысли, что придется с вами расстаться, сердце разрывается на части, - сказал задумчиво и грустно. - Как быстро пролетели эти счастливые для меня деньки!.. Ты спросил, как туда попадем. Признаться, пока и сам не представляю. Ким Борисович должен был связаться с Москвой, его там знают и ценят. Он передаст и мою просьбу относительно вас. Конечно, хлопот ленинградскому командованию хватает и без нас. Но, может, все-таки подготовят нам встречу.
      - А как это будет происходить? - не понял Андрей.
      - В Ленинграде будут знать наши позывные, пароль и другие подробности. Мы свяжемся с ними по рации, сообщим координаты, и за вами должны прислать людей.
      - А если Кимбору не удалось этого сделать?
      - Тогда я отвезу вас в другое безопасное место, где...
      - Шеф, навстречу идет какое-то судно, - сообщил помощник, и капитан, недоговорив, поднялся. Вскочили и ребята, Андрей поднес к глазам бинокль
      - Тоже грузовик, но поменьше, - сообщил он Марте. - На палубе не то мешки, не то тюки какие-то. А загружен до отказа - сидит по самую ватерлинию.
      - Пап, ты и этот пустишь ко дну?
      - Посмотрим, дочка, что они везут...
      Сближаясь, подали сигнал остановиться.
      - С чем следуете? - спросил у вышедшего на переговоры хозяина судна, одетого в гражданское.
      - С грузом муки и сала. А что такое?
      - Кроме команды, есть кто на борту?
      - Есть, капитан, есть: - полдюжины красоток - пальчики оближешь! Твои, небось, оголодали?.. Могу парочку уступить!
      Хозяин говорил с веселой фамильярностью - был, похоже, навеселе.
      - Буду весьма признателен. Где грузились, что вам на днище присобачили магнитную мину?
      - Не может быть!..
      - Мой акустик слышит, как ее часы отстукивают ваши, может статься, последние минуты, - припугнул его капитан. - Немедленно перебирайтесь ко мне на борт, пока водолазы не сбросят эту адскую машину вниз!
      - Спасибо, коллега! - уже более трезвым голосом заговорил тот. - Мы сейчас же покинем судно!
      Команда муковоза спешно спустила шлюпку, шустро подгребла к отошедшей на приличное расстояние "спасительнице", перебралась за обрешетку. В их шлюпку пересели двое матросов и направились к муковозу. Тем временем капитан задраил рубку и дал погружение. Когда, отойдя, всплыли снова, за обрешеткой не оказалось ни одного человека. "Водолазы" вернулись.
      - Садись, Андрюша, в шлюпку и поднимешься с ними на палубу, распорядился командир. - Найдите и переправьте сюда девушек.
      Отыскать "красоток" труда не составило: все шестеро сидели в одной из незапертых кают. Это были и впрямь красивые, словно на подбор, девчонки лет 16 - 17-ти. Они со страхом поглядывали то на парня в военном, то на Андрея.
      - Здрасьте, девочки! - улыбнулся им он.
      - Здоровэньки булы, панове... - обозвалась одна из них.
      Какой я тебе "панове"? Видишь - я русский!
      - А хиба?.. Видкиль же вы узялысь?
      - Вобщем, так: вопросы потом, а зараз быстренько одевайтесь и потеплей. Надевайте эти фрицевские бушлаты, не бойтесь. И поедем домой, ясно?
      Девчонки мигом оделись и с опаской двинулись вслед за неожиданными спасителями. Матросы помогли спуститься в шлюпку, а на лодке их встретила Марта, провела в каюту к ребятам. Судно с грузом муки и сала взяли на буксир, чтобы попытаться доставить к голодающему Ленинграду.
      На месте все обошлось, как нельзя лучше: Москва сообщила руководству города радиочастоту и пароль, необходимые для налаживания контакта с "Капитаном Икс". Такой контакт состоялся, и в указанное место под покровом ночи прибыла группа вооруженных людей. Здесь они узнали, что кроме ребят их ждет и приятный сюрприз - груз муки и сала, доставленные кем-то. Подводной лодки - и след простыл.
      А незадолго перед тем в каюте капитана состоялся такой разговор:
      - Папа, когда мы теперь увидимся снова? - Слезы одна за другой скатывались с ресниц, Марта смахивала их указательным пальчиком, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разреветься.
      - Не раньше, доченька, чем кончится эта проклятая война...
      - Ты, папочка, береги себя, ладно?
      - Обещаю. Мне очень хочется увидеть вас с мамой. Ты с нею ветретишься раньше - поцелуй ее и за меня. Крепко-крепко! А тебе, Андрюша, я завещаю беречь их и помогать, если я задержусь с возвращением.
      - На меня можете положиться! - твердо пообещал Андрей.
      Э п и л о г
      В тот памятный вечер я дольше обычного задержался в редакции, порядком проголодался и потому спешил в столовую, пока та не закрылась. Шел сквериком по аллее, окаймленной живым, аккуратно подстриженным заборчиком, за которым с обеих сторон пестрело многоцветье роз. Половина бутонов уже распустилась и, видимо, благоухала. Но их аромат забивал надоевший до чертиков сернистый чад от постоянно смердящего террикона, возвышающегося над Горском городишком на Луганщине, куда после демобилизации в 1954-м году занесла меня судьба.
      Уже на подходе обратил внимание на довольно некрасивое зрелище: на деревянном столовском крыльце в четыре ступени, облокотясь левой рукой на перила, стоял некий тип и, извиняюсь, мочился в палисад прямо на цветы... Рядом, задрав патлатую голову, тянул из горлышка "протвотанковой" другой, наверняка его дружок.
      Немногим раньше меня на крыльцо поднялся среднего роста парень Остановился, сдернул с мочившегося кепку-восьмиклинку, подержал ее под струей и нахлобучил обратно. Затем оторвал бутылку от уст присосавшегося, слил остаток "чернил" на его галстук с пальмой и обезьянами. После чего, как ни в чем не бывало, скрылся за дверью.
      Я, понятно, был заинтригован: поступок, какой встретишь нечасто! Решил обязательно с этим парнем познакомиться. Может, даже организовать матерьяльчик для газеты, если будет согласие; придумал и заголовок: "Не прошел мимо".
      Миновав посрамленных, тупо осмысливавших происшедшее, вошел следом. Наплыв посетителей давно прошел, за столиками сидело где один, где два человека - холостая шахтерская молодежь из общежитий. Парень стоял в очереди за талончиками четвертым. В зале витал кислый запах казенного рассольника, слышался звяк ложек об алюминиевые тарелки. Одна из официанток собирала со столиков посуду, вторая - на цветастом подносе разносила блюда (о самообслуживании в те времена еще понятия не имели).
      Заметив меня, эта вторая улыбнулась и показала глазами на один из свободных столиков (недели две назад мы познакомились на танцах и с тех пор "дружили"). Я охотно воспользовался поблажкой, а когда она через минуту подошла, честно признался:
      - Голоден, Танечка, аки волк. Рассольника не надо, а вторых тащи два. Или, пожалуй, три - я сегодня не обедавши. Ну, и что там у вас на третье.
      Неохотно взяв плату, она ушла к раздаточной, а я присмотрелся к парню. На вид - лет двадцати пяти. Плечист, борцовская шея. Смоляные, слегка вьющиеся волосы. И что-то уж очень знакомое в чертах лица... Где, когда мог я его видеть?
      Таня принесла заказанное, когда он только еще рассчитался за талончики; сел неподалеку.
      - Глянь вон на того парня, - сказал я тихо. - Правда, красив?
      - М-м... В нем что-то есть, - согласилась она и хотела уходить, так как один из нетерпеливых проголодавшихся поторапливал
      - Обслужи, пожалуйста, и его вне очереди, - попросил. - Почему объясню позже
      - Для тебя - хоть рубашку с себя! - пословицей пообещала моя близкая знакомая. Забрав талончики у него и у нетерпеливого, ушла.
      Объект моего наблюдения, откинувшись на фанерно-трубчатую спинку общепитовского стула, меланхолично обвел взглядом зал, несколько дольше задержался на мне, но видимого интереса не проявил.
      Заканчивая ужинать, я заметил, что им интересуются еще трое, только что вошедшие. Один из них - с подмоченным галстуком в обезьянах - достаточно громко процедил: "Он... Я его, падлу, засек железно!" Дело, кажись, пахнет керосином, подумал я; надо предостеречь! Подсел и, кивнув в их сторону, сказал озабоченно:
      - Глянь вон на тех троих... Караулят, будь осторожен. Может, организовать ребят в помощь? Я живу рядом, в общежитии.
      Он посмотрел на меня (мне показалось - с удивлением), мельком глянул на троицу, усмехнулся:
      - Не стоит беспокойства.
      - Но, может, и снаружи столько же...
      - Возможно, - согласился довольно спокойно. - Но вдвоем управимся. Не спешишь?
      - Да нет, но...
      Тут подошла Таня с подносом, и я поднялся, чтобы сказать, что "жду ее на нашей скамейке" (она должна была вскоре смениться), и вышел проверить свои опасения. "Если их там целая шайка, - подумал, - то для двоих многовато. Все-таки сбегаю за ребятами?"
      Смеркалось, на столбах зажглись фонари. Сел на ближайшую скамейку выяснить обстановку. Как я и предполагал, у крыльца отиралось еще трое. Среди них узнал и второго, который был уже без восьмиклинки. За подмогой бежать не стал из опасения опоздать.
      Парень показался через четверть часа, следом - караулившие. Присоединились, и вся компания двинулась вслед. Все - крепыши, лет по двадцати с небольшим, навеселе.
      - Эй, чувак, прикурить не найдется? - окликнул детина в брюках дудочкой, отчего смахивал на циркуль.
      - Вы меня? - остановился "чувак"; я тоже поднялся, готовый вступиться, хотя, признаться, немного трусил: как-никак вдвоем против шестерых...
      - Тебя, тебя! - И шайка стала его окружать.
      А дальше случилось нечто невероятное. Будучи в каких-то трех саженях, я, тем не менее, не успел разглядеть все как следует. Увидел лишь, что едва ли не одновременно двое ближайших к нему растянулись на тротуаре. Еще один шмякнулся чуть поодаль. Остальные кинулись кто куда. Парень снял кастет с руки длинного, похлопал его по щекам; когда он что-то промычал, повернулся ко второму.
      - Приведи в чувство вон того, - показал на лежащего в стороне. Это был патлатый. Я проделал ту же процедуру, нокаутированный, осоловело поводя глазами и матерясь, стал подниматься.
      - Он еще и сквернословит, ек-карный бабай! Придержи, я добавлю, шагнул к нам... мой давний знакомый!..
      Глядя, как после такой угрозы патлатый задал стрекача, сиганул через невысокий штакетник скверика, растянулся и снова вскочил панически, я едва сдерживал смех. Стали расходиться собравшиеся было несколько зевак, и мы уселись на скамью.
      - Надо ж, где довелось встретиться! - пожимая руку, сказал я взволнованно. - Если б не твой любимый "бабай", то и не узнал бы.
      - А я узнал тебя сразу, едва ты подсел к моему столику, - сообщил Андрей Гончаров. - Ты - тот бывший шкет - в сорок втором тебе было, кажись, лет десять - что постоянно ошивался около нас. Тезка моего соседа-стихотворца?
      - Он самый.
      - Тоже у Данька пашешь? (такая была фамилия у тогдашнего директора шахты No 1- 2 "Горская").
      - Не совсем у него и не сказал бы, что "пашу": работаю литсотрудником в газете "За передовую шахту". Но перед этим почти год "отпахал" и в забое, пояснил я.
      - Не понравилось и решил перейти на легкий труд?
      - Скорее, перевелся, газета-то ведомственная. Причем, с сохранением среднего заработка, - подчеркнул я немаловажный факт.
      - Ну да? - усомнился собеседник. - За какие такие заслуги?
      - Редактор похлопотал. Он выбил штатную единицу, а я к тому времени, говоря газетным языком, зарекомендовал себя активным рабкором. Его устраивал мой стиль и умение интересно подать материал.
      - Заметок за твоей подписью нам с Мартой не попадалось. Ты ведь Тютерев, кажется.
      - Я за славой не гонюсь - подписываюсь псевдонимом. "Рассказы бывалого шахтера Всезамечаева Егора" попадались?
      Так это твоя рубрика? - удивился почему-то Андрей. - Очень злободневно пишешь, молодец!
      Но я не только критикую разгильдяйство. Рассказываю и о передовиках.
      - Материал черпаешь из писем?
      - Ну, письмами, к сожалению, нас балуют нечасто. Сам через день под землю спускаюсь, во все участки наведываюсь.
      Ладно, об этом поговорим после... Как получилось, что ты оказался аж...
      - ... у черта на куличках, - перехватил я его мысль. - Прямо из части, где служил, соблазнил меня вербовщик.
      - На хутор вертаться не стал - вкалывать за пустой трудодень?
      - Ну, не совсем поэтому... - не согласился я. - Просто накануне демобилизации правительство бросило клич - "Все силы - на восстановление шахт Донбасса!" А мы ведь воспитались патриотами. Но об этом тоже потом. Сперва расскажи, как очутились здесь. И что случилось тогда, в середине сентября 42-го года? Я до сих пор толком ничего не знаю.
      И пошло-поехало... Уже и Таня сменилась, сидела рядом, с интересом слушая наши воспоминания; давно кончились танцы под радиолу на площадке перед клубом имени Артема, что за сквериком, а мы все сидели и не могли наговориться.
      Прошло много лет с тех пор, как разошлись наши жизненные пути-дороги. И вот судьба снова свела нас вместе вдалеке от Кубани - в этом захолустном шахтерском городишке.
      Выяснилось, что Андрей "пашет" на этой же шахте проходчиком горных выработок. Как передовик производства и семьянин - у них с Мартой родились двойняшки - получил трехкомнатную квартиру. Живут впятером, но Ольга Готлобовна с дочерью и внучатами отбыли в гости к родственникам, и Андрей на это время вынужден был ходить в столовку.
      Что же до хулиганствующей шайки, то все объяснилось просто: он по-прежнему увлекается спортом, вернее сказать - довольно варварской его разновидностью -боксом. Более того, пребывает в звании чемпиона Луганской области.
      Бывая в гостях, узнал я от них с Мартой и о необыкновенных приключениях, выпавших на долю юных кубанцев. По журналистскому обыкновению, услышанное было подробно записано в блокнот, который хранился до поры до времени. На основе этих записей спустя почти полвека была написана эта трилогия. С которой, думается, не без интереса познакомился читатель. Или, на худой конец, если опубликовать не удастся, то мои потомки - внуки и правнуки.
      Часть третья
      На хуторе после 14-го
      Комендант появился "у себя" позже обычного и в сопровождении офицера молодого, щеголеватого, с холеным лицом - которого Ольга Готлобовна видела впервые. Кивнув на ее приветствие, хозяин кабинета жестом предложил гостю кресло с почтительностью, какая могла быть оказываема более высокому по должности.
      - Вы, фрау Ольга, мне сегодня не понадобитесь, - вместо приглашения садиться сообщило начальство. - Отпускаю вас управляться по хозяйству.
      - Спасибо, господин Безе, - поблагодарила она. - Дел накопилось, как говорят в таких случаях русские, непочатый край!
      С тех пор, как перебрались из хутора в станицу, ей выпало всего два выходных, и возможность управиться по хозяйству была весьма кстати. И в то самое время, когда Марта с Андреем попались в ловушку на станичном рынке, ее мать как раз спускалась по ступенькам бывшего стансовета...
      Не застав дома никого, кроме Тобика, она подумала, что дети составили компанию отцу - втроем отправились за веточным кормом. В станице с кормежкой возникли трудности, козу перевели на стойловое содержание, и в качестве корма пока что служили ветки кустарников. Животное поедало их охотно, но приносить приходилось несколько раз на дню. Впрочем, старик считал это занятие своего рода моционом, и оно не было ему в тягость.
      Удивилась, когда отец вернулся один:
      - А где же... разве ребята не с тобой?
      - Нет, как видишь. Тебе что, дали наконец отгул?
      - Комендант отпустил на целый день. А куда отлучились дети?
      - Андрюшка ушел к себе на хутор, а внучка - немножко проводить. Я думал, она уже вернулась.
      - И как давно они ушли? - спросила мать обеспокоенно.
      - Часа два тому назад. А что такое?
      - Да нет, ничего... Странно, однако, что провожание затягивается...
      - Молодежь, куда им торопиться? Заговорились да и задержались.
      О том, что Андрею необходимо было уйти как можно раньше и что Марта уговорила его остаться "еще на денек", он не знал и потому в затянувшемся провожании ничего странного не усматривал.
      Вытряхнув из мешка принесенный корм, он ушел снова, пояснив:
      - Вчерашним массажем ты изгнала всю хворь. Схожу еще разок, покуда не жарко.
      Прошло еще около часа, дочь не возвращалась, и у Ольги Готлобовны появилась серьезная обеспокоенность... Но, как ни странно, не в связи с возможной облавой: о подготовке к ней она бы наверняка узнала, так думалось ей. Просто пришел на память утренний разговор, когда Марта высказала горячее желание повидаться с хуторскими друзьями и подружками. Не находя иного объяснения случившемуся, невольно предположила, что та либо не поняла ее запрета, либо... позволила себе ослушаться.
      Такого за дочерью пока не водилось, но - успокаивала она себя - все течет, все меняется: девочка подрастает, становится все более самостоятельной, обретает и право на независимость. Возможно, не обошлось тут и без стороннего влияния...
      Поставив греться воду, готовя генеральную стирку, Ольга Готлобовна занята была мыслями о дочери: не допускала ли излишней слабинки в воспитании? Не рано ли положилась на ее самостоятельность и благоразумие? И не случилось ли так, что Андрей стал для нее большим авторитетом, чем сама мать? Ежеминутно вслушивалась, не поскуливает ли То-бик, встречая хозяйку; но, увы, напрасно.
      Ждала возвращения отца с явным нетерпением, и когда тот снова показался в калитке, с тревогой поспешила навстречу:
      - Ее до сих пор нет... Папа, она точно сказала, что только проводит?
      - Именно так и сказала: "Провожу немножко нашего гостя".
      - Я уж думаю, не ушла ли она с ним на хутор?
      - Они бы так и сказали...
      - Может, побоялись, что не разрешишь?
      - На нее непохоже... Да и Андрей не способен на обман - знаю его сызмалу. А там кто их знает, - под давлением факта, который был, как говорится, налицо, усомнился и он, - может, и ушли. Переходный возраст, что с них возьмешь!..
      И оба сошлись на том, что девочка к вечеру непременно объявится. Когда же и эта надежда не сбылась, не знали, что и подумать. Вернее, чего только не передумали! И лишь с большим опозданием стукнуло: а может, сегодня фашисты осуществили "набор детей для страховки от действий партизан" (так значилось в предписании)... "Именно за этим явился тот молодой офицер! Вот почему меня отпустили управляться по хозяйству... Ах, какая ж я дура, что не кинулась вовремя! "- казнилась Ольга Готлобовна. Остаток ночи провела она в слезах.
      С тяжелым сердцем спешила утром на свою ненавистную, проклятую работу. Теплилась надежда: авось состав еще не ушел; может, не все еще потеряно!..
      Комендант пристально посмотрел на вошедшую в кабинет секретарь-переводчицу, заметил ее припухшие, покрасневшие от слез глаза, поинтересовался:
      - Вы сегодня неважно выглядите, фрау Ольга... Вам нездоровится?
      - У меня громадное горе, господин Безе... Вчера днем исчезла куда-то моя четырнадцатилетняя дочь. Вышла из дому... проводить приятеля и не вернулась... - Слезы судорогой сводили горло, мешая говорить нормально, она еле сдерживалась, чтобы не разреветься.
      - Что вы говорите!.. Это ужасно. Примите мои искренние сожаления по поводу случившегося...
      - Скажите, господин Безе - только правду, прошу вас! - вчера... не была ли осуществлена акция по набору детей? - с трудом овладев собой, она буквально впилась в него взглядом.
      Безе достал сигарету, неспешно прикурил от зажигалки.
      - Да, это так, фрау Ольга... Но я не допускаю, что и ваша дочь могла клюнуть на этот мой мыльно-спичечный крючок. Дело в том...
      - 0 господи! - не стала она дослушивать рассуждения коменданта. Эшелон уже ушел?
      - Насколько мне известно, да.
      - Ради всего святого, сделайте что-нибудь! - взмолилась она. - У вас ведь тоже есть дети, поставьте себя на мое место...
      - Сожалею, что так вышло, весьма сожалею, - не дал он ей договорить. Постараюсь вам помочь, фрау Ольга... Не медля свяжусь по телефону, прикажу снять ваших ребят и доставить обратно. Думаю, они не успели отъехать слишком далеко.
      - Пожалуйста, господин Безе! Буду век за вас бога молить!
      Комендант достал записную книжку:
      - Назовите их данные.
      - Марта Цегеле. А имя мальчика - Андрей. Андрей Гончаров, - вспомнила она и фамилию.
      - Займетесь текущими делами с господином Пфердом. - Положив записную в карман, Безе поднялся из-за стола. - Дам ему распоряжения и сразу же еду хлопотать по вашему делу. Можете на меня положиться. Но: если ваши ребята действительно окажутся в числе набранных нами.
      За, в общем-то, непродолжительное время работы под началом этого гестаповца Ольга Готлобовна достаточно хорошо узнала натуру Безе: безжалостен, лицемерен. Ей страстно хотелось надеяться на благополучный исход (отпали всякие сомнения, что дети стали жертвой облавы), однако, услышав это его "но", поняла: палец об палец не ударит, чтобы помочь ее материнскому горю, отделается лживыми заверениями...