Это могло получиться только в том случае, если в разных местах по два соседних поста удалось бы беззвучно обезвредить. Этой "дыры" между постами хватило бы для прохождения одной колонны. Для этой цели еще ночью были посланы вперед группы "коммандос", вооруженные только ножами и гарротами. Чтобы сбить врага с толку еще за три дня была выслана еще одна группа - специально обученные гурки, которые с большим шумом прорвали тонкую японскую линию обороны в 70 километрах южнее Таму. Японцы поддались на этот отвлекающий маневр и быстро перебросили резервы к месту предполагаемого прорыва. Но там больше ничего не произошло.
      Потом подразделения 23-й индийской дивизии инсценировали еще южнее, в районе переправы у Калевы, яркий спектакль. Это все отвлекло внимание японцев от направления главного удара "чиндитов" и позволило тем по группам перейти Чиндуин и, прорвавшись на восток в гористые джунгли, исчезнуть там.
      Всего их было более пятисот человек, пробившихся на занятую японцами территорию. Дико выглядевшие типы, обвешанные оружием и боеприпасами, готовые на бой с самим чертом. Они понимали свое ремесло, могли двигаться в джунглях, не оставляя заметных следов. Но они могли и специально оставлять очень заметные фальшивые следы. Они старались не вступать в большие бои. Они действовали беззвучно. Обнаружив вражеский патруль, они убивали его до того, как те понимали, что происходит. В нескольких деревнях они так незаметно передушили ночью японских оккупантов, что потом им пришлось разбудить местных жителей, объяснив им, что им следовало бы поскорее укрыться, пока не пришла японская карательная экспедиция.
      Через считанные минуты после такого нападения бойцы, обычно вместе со своими мулами, перевозившими грузы, снова скрывались в джунглях. Они страдали от жажды и голода, им редко удавалось закурить, а те короткие привалы, которые они могли себе позволить, сном назвать было нельзя. Их атаковали змеи и насекомые, они мокли под дождем, от которого не спасали даже палатки, потому что вода просачивалась через любое полотно. Они шатались от лихорадки, а раны на ногах делали пыткой каждый их шаг. Их тела болели от царапин, ссадин и укусов насекомых. Пиявки присасывались к каждому сантиметру открытой кожи. Но они шагали, не щадя себя.
      Уингейт постоянно находился в составе одной из колонн, но никто не знал, в какой именно. Но каждый из бойцов, которым пришлось разрезать у мулов голосовые связки, чтобы бедные животные не могли кричать, знали первую цель операции: взорвать как можно больше участков железной дороги между Мандалаем и Мьичиной, самой западной от Рангуна, чтобы перерезать этот наиболее важный для японцев путь снабжения.
      Колонна, продвигающаяся далеко на юге, должна была сразиться с противником у Шуебо. Исходя из ситуации, Уингейт собирался решить, нужно ли идти на восток дальше линии железной дороги Мандалай - Мьичина, перейти Иравади, чтобы разрушить и восточную железную дорогу, между Мандалаем и Лашо.
      Японскому руководству вначале никак не удавалось составить ясную картину из множества поступающих тревожных сообщений. Даже японская авиаразведка не увидела по ту сторону индийской границы ничего, что указывало бы на подготовку большого наступления. В чем же цель этих очевидно действующих независимо друг от друга боевых групп, прорвавших фронт в нескольких местах?
      Авантюрные слухи, распускаемые Уингейтом через его доверенных лиц среди бирманцев, курсировали по стране. Самой похожей на правду казалась история, что англичане при отступлении из Рангуна в прошлом году якобы прихватили свою золотую казну, но им пришлось ее оставить где-то в джунглях между Иравади и нижним течением Ситауна. А теперь они хотят его забрать.
      Одна из семи колонн попала в засаду, устроенную внимательными японскими разведчиками примерно в 100 километрах за линией фронта, и была почти полностью уничтожена. Но даже после этого японцы не нашли ничего, что могло бы дать им ключ к загадке этого странного наступления.
      Другая колонна прошла половину требуемого расстояния до железнодорожной ветки (по прямой около 250 километров) без потерь. Но на участке открытой местности она подверглась массивному нападению со всех сторон, и ей пришлось отступать маленькими группами. Предоставленные самим себе, эти маленькие группы все же попытались достичь цели. За их спиной японцы жестоко добивали пару оставленных тяжелораненых, услышав от них слух о золотом кладе. Они предполагали, что здесь двигается целая британская дивизия, и подозревали, что китайцы будут пробиваться из провинции Юньнань на юг, чтобы соединиться с англичанами. Они были совсем недалеки от истины, тем более, что почву таким предположениям давали результаты их разведки. Но вот только Чан Кайши не собирался отправлять свои войска в поход. Но в самом северном уголке Бирмы, у границы с провинцией Юньнань находились две опорные базы британцев Сумпрабум и Форт-Хертц, которые японцы не смогли захватить. Труднопроходимая местность и умело организованная англичанами оборона сделали дальнейшее продвижение японцев невозможным.
      Обе базы обеспечивали успешную борьбу партизан из народности качинов и снабжались по воздуху. Японцы потеряли там уже много солдат. Считалось, что местных жителей обучают и командуют ими американские офицеры, а оружие и прочие военные грузы они получают из провинции Юньнань.
      На самом деле в это время в Форт-Хертце и в Сумпрабуме было еще очень мало американских офицеров-инструкторов. Зато уже много лет в отдаленных поселках проживали американские миссионеры. И за это время они завязали с местными жителями по-настоящему дружественные отношения. Потому им оказалось нетрудно мобилизовать своих "агнцев" против японских захватчиков, причем очень специфическим способом. Не полками и ротами, а совсем маленькими группами решительных бойцов, которые очень быстро атаковали и так же быстро прятались, велась эта война. В начале качины воевали еще луками и стрелами, оказавшимися очень эффективным оружием в джунглях. Постепенно генерал Стилуэлл позаботился о более современном снаряжении. С самолетов сбрасывались боеприпасы, огнестрельное оружие, взрывчатка, радиостанции и продукты. Фрэнк Меррилл, бригадный генерал американской армии, уже накопивший изрядный опыт войны в Китае, восхищаясь мужеством партизан, послал к ним инструкторов, помогавших им в военных и технических вопросах. Потом он сам вступил в борьбу с контингентом американских солдат. Это были добровольцы, и по имени командира их прозвали "Мародерами Меррилла" ("Merrills Marauders"). Обычно они воевали в оперативном согласовании с аборигенами за линией фронта. Американцы и местные жители помогали друг другу, и операции наносили все больший ущерб врагу.
      Японцы сначала не могли объяснить, каким образом необученные неграмотные горцы внезапно научились прекрасно обращаться с оптическими прицелами на легких гранатометах и минометах и с взрывателями замедленного действия для фугасов. Они еще ничего не знали ни о Меррилле, ни об Уингейте.
      Фрэнк Меррилл, выпускник Вест-Пойнта, как и Стилуэлл, и его друг, давно был сторонником нетрадиционного ведения войны, как и Уингейт. И он тоже решил претворить свои теории в жизнь.
      Четырнадцать дней понадобилось Уингейту, чтобы достичь железнодорожной ветки Мандалай - Мьичина. На такую возможность японцы никогда не рассчитывали, потому что, по их мнению, эта территория лежала вне досягаемости британских войск. Потому дорогу лишь в нескольких местах охраняли разрозненные посты, и это обстоятельство очень облегчило "чиндитам" выполнение их задачи, когда они, в разорванной форме, измученные и голодные, наблюдали из джунглей за железнодорожным полотном.
      За одну ночь они взорвали дорогу в 75 местах, на расстоянии в 50 километров, включая мосты и горные склоны. Часами эхо взрывов гремело между гор, разрушались рельсы, шпалы, опоры мостов. Пока японцы сообразили, в чем дело, бригадир Орд Ч. Уингейт со своими людьми удалился уже на много миль на восток. И пока японские поисковые отряды двигались на запад, предполагая, что подрывники пришли из Индии и возвращаются туда, Уингейт в скальном гроте к востоку от разрушенной и на много месяцев ставшей непригодной железной дороги собрал командиров еще боеспособных групп "чиндитов" и планировал с ними переход через Иравади.
      Отрезок южнее Ката с его плоскими равнинами подходил для этого лучше всего. Снова перед "чиндитами" лежало такое же расстояние, которое они пошли от индийской границы.
      Для Тима Слайверса уже стало рутиной лететь на одном из трех "Харрикейнов", сопровождающих оба "транспортника" С-47, сбрасывающих груз для "чиндитов". Расстояние возрастало с каждым днем. Время от времени появлялись вражеские истребители, но японцы, похоже, оставили здесь на севере только немного самолетов. Они были слишком нужны на других фронтах их гигантской зоны оккупации. И, кроме того, их потери были очень велики. Это было заметно и на таких второстепенных театрах военных действий, как Бирма.
      И на этот раз все прошло гладко, когда С-47 далеко залетели за реку Иравади и сбросили свой груз над тем местом, где был подан дымовой сигнал. Пока Слайверс наблюдал за сбросом груза, он внезапно заметил вспышки на краю обозначенного дымовыми сигналами места. Нет сомнения - там внизу шел бой. Слайверс развернулся и пошел на снижение. Неожиданно возле его "Харрикейна" промелькнули следы дымовых снарядов.
      - Они взяли наших! - прокричал он по рации своим товарищам в двух других "Харрикейнах". Но те и сами заметили, что происходит на земле. Как по команде истребители стали снижаться на минометные позиции японцев. Они расстреляли несколько минометов и распугали пулеметчиков, чтобы "чиндиты" смогли собрать сброшенный им груз. Но, в конце концов, заканчивающееся топливо в баках заставило истребители лечь на обратный курс.
      Хотя люди Уингейта успешно перешли Иравади, их трудности на этом не закончились. Японцы уже знали, что происходит, и собирали войска для охоты на "чиндитов".
      Все это происходило как раз в то время, когда последствия марша, климат и нехватка воды у "чиндитов"все сильнее давали о себе знать. Приближался муссон, а на плоскогорьях температура воздух а поднялась до 40 градусов. Участились тепловые удары. Люди со своим оружием медленно продвигались весь день, чтобы немного более холодной ночью отдохнуть хоть пару часов. Уингейт видел, что боеспособность его войск снизилась за критическую отметку. В конце концов, они были в глубоком тылу врага, а для возвращения на базу им предстояло пройти по прямой 300 километров.
      Уингейт вызвал к себе командиров отрядов. Только пара высоких тиковых деревьев давала собравшимся немного тени. Они не рискнули отправиться в соседнюю деревню, там был замечен японский пост. Даже если перерезать их, то противник поднимет тревогу, и за ними снова начнется охота. Вокруг ясно были видны горные хребты. Такой прозрачный воздух - первый признак того, что сезон жары еще не скоро кончится. Но как только это произойдет, муссон принесет столько дождей, что вода будет стеной литься с неба.
      - Если быть точным, японцы бьются с той же проблемой, - высказался один из командиров, когда Уингейт поднял вопрос о досрочном отходе. Другие молчали. Они уж привыкли требовать почти нечеловеческих усилий от своих людей ради выполнения задания. Но им приходилось признать, что только за последние дни число больных удвоилось.
      - Мы сможем достичь железной дороги, - рассуждал Уингейт. - Но даже если нам удастся доставить туда взрывчатку, нам не хватит сил на обратную дорогу. Успех только ради того, чтобы, в конечном счете, погибнуть? Можем ли мы взять на себя ответственность за такой исход? Разумно ли это? Войну ведут, чтобы выжить и стать победителем. Мы многого добились. Наш боевой опыт для дальнейшего ведения войны дороже алмазов. Мы должны начать отход, хотя бы в интересах будущих операций подобного рода. Я хочу услышать мнение моих людей.
      Собственно, консультироваться с подчиненными было не в его стиле. Его знали как самолюбивого, своевольного, даже упрямого защитника своих людей, человека, который не скоро сдается. Но - это не было обычным методом ведения войны. А Уингейт не был безрассудным авантюристом. Здесь речь действительно шла о выживании. Только при этом условии успех операции был бы неоспорим.
      Один за другим бойцы согласились с ним. Но Уингейт был ошарашен, когда некоторые из них заявили, что они могли бы стоять здесь свежими и бодрыми, если бы не шли сюда пешком, а были высажены с С-47. Уингейту уже приходила в голову такая идея. Как раз в последние дни ему стало ясно, что новая операция должна быть организована иначе. Потому он ответил:
      - Это мысль, о которой мы поговорим, когда выберемся отсюда. А чтобы сделать это, нам нужно поворачивать назад!
      Группы начали отход по разным маршрутам. Большинство достигли Чиндуина и смогли переправиться через него вблизи от Ситауна. Другие перешли реку намного севернее. И были маленькие группки, которым Уингейт разрешил идти на восток, чтобы пробиться в Юньнань. Там их с радостью встретили воодушевленные китайцы. Через несколько дней самолеты Ченно перевезли бойцов в Импхал.
      Треть солдат Уингейта не вернулась на базу. Они нашли свою смерть в джунглях и в горах северной Бирмы. В июне, когда муссон буквально залил страну водой, Уингейт прибыл к Уэйвеллу. Его доклад дал повод фельдмаршалу написать специальное послание премьер-министру Уинстону Черчиллю. В результате этого из Лондона пришел приказ срочно отправить Уингейта в Англию. Там он должен был явиться для доклада к самому Черчиллю.
      Уэйвелл знал о намерениях премьера приспособить командную структуру союзных войск в Азии и в Тихоокеанском регионе к новым требованиям. Он сам был давно убежден, что со старыми структурами нельзя разработать стратегию наступления против японцев. Уингейт сам высказался бы в этом смысле. И было известно, что Черчилль не пропускает мимо ушей мнение опытных фронтовых офицеров.
      Сержант Билл Лирсон, вместе с парой солдат из его взвода 142-й роты "коммандос", отобранными для эвакуации своих отставших от части сослуживцев, которым уже не хватало сил для переправы через Чиндуин, собрал раненых и больных. Теперь он ждал С-47, который должен был отвезти их назад. Но когда вдали послышался тихий шум моторов, вблизи разорвались первые японские мины. Японцы выследили его группу.
      "Красный" Лирсон действовал молниеносно. Он рассредоточил всех еще способных держать оружие людей у временной взлетной полосы, каждый должен был взять столько патронов, сколько сможет донести. А потом стрелять, чтобы продержаться до прибытия и отлета самолета. Речь шла о минутах. По рации Лирсон кричал летчику:
      - Нас обстреливают. Площадка свободна. Садитесь! В любом случае! Мы продержимся!
      Пилот не в первый раз летел над оккупированной территорией. И он был одним из тех, кто никогда не оставляет товарищей в беде. Второму пилоту он ворчливо сказал:
      - Все равно, если нас собьют, то нам не повезло. Выпускай шасси!
      Расчет Лирсона оправдался. Своим огнем "коммандос" прижали атакующих к земле и держали, пока самолет приземлился, развернулся, и в него погрузили носилки с ранеными. Затем Лирсон дал сигнал к отходу. Тотчас два истребителя "Харрикейн", прикрывающие "транспортник", спустились ниже, и, пока люди Лирсона запрыгивали в самолет, обстреливали японцев из бортовых пушек. Зарычали двигатели С-47, и машина покатилась на взлет. За исключением пары дырок в фюзеляже и нескольких раненых при отходе, операция закончилась вполне удачно.
      Летчик Слайверс по-прежнему осуществлял истребительное прикрытие. В основном для С-47, но также и для более современных бомбардировщиков, атаковавших Мандалай и Мьичину. Однажды "Зеро" из пулеметов продырявил ему крылья, но Слайверсу удалось долететь до своего аэродрома. Там пилот L-1 Соундерс, улыбаясь, похвастался ему:
      - Скоро я наконец-то получу настоящий самолет! "Москито". Только что с завода. Тогда я смогу вылетать на дальнюю разведку. Больше не буду осматривать сады над верхушками деревьев, как на старом "Л-первом".
      После спасательной акции Билл Лирсон с несколькими другими больными попал в лазарет. Его трясла лихорадка, а когда его выписали, лицо у него было таким желтым, что товарищи подшучивали над ним. После трех дней, выделенных на восстановление здоровья, он получил приказ пройти курс обучения парашютистов. Там он встретил большинство товарищей по своему взводу.
      Примерно в это же время Орд Ч. Уингейт отвечал в Лондоне на вопрос Уинстона Черчилля об успехе своей миссии:
      - Сэр, если мы хотим снова отобрать у японцев Бирму, нам нужно десантировать с парашютами ударные группы в тыл врага и снабжать их по воздуху. Мы в буквальном смысле должны разжечь пожар в японском тылу. Тогда японская оккупация развалится. Для нас это пока неизвестная тактика, но у нас есть все причины заняться ею.
      Черчилль задумчиво смотрел на своего собеседника. Похоже, что этот человек одержим своей идеей нетрадиционной войны. Но он и другие уже успели доказать, что такое ведение войны приносит успех. Молодые бесстрашные офицеры вроде этого смогли бы добиться победы над Японией.
      Через несколько дней Черчилль собирался отправиться в Канаду на встречу в Квебеке с президентом Рузвельтом. Там должны были быть приняты долгосрочные решения, определяющие стратегию дальнейшего ведения войны. Речь должна была идти о Средиземном море, запланированной высадке на побережье Франции и о войне в Азии. В центре переговоров были бы новые объединенные командные структуры и координация совместных военных усилий.
      - Вы женаты? - вдруг спросил премьер Уингейта.
      Тот удивленно ответил:
      - Да, сэр.
      - Пусть ваша жена готовится к путешествию. И Вы тоже. Вы поедете со мной.
      Уингейт оказался в очень затруднительном положении. Его жена находилась в семейном поместье в деревне очень далеко от Лондона. - Сэр, моя жена живет в Шотландии, - помедлив, сказал он. - Мы не виделись с начала войны.
      Но для Черчилля и в этом не было проблемы. - Вы встретитесь с ней на борту корабля, - проговорился премьер и попросил Уингейта сообщить ему ее адрес.
      Через пару часов у дома Уингейтов появилась полицейская машина, и миссис Уингейт пришлось срочно собирать чемодан. Полиция доставила ее в гавань Ферт-оф-Клайд, откуда в Канаду отправлялся лайнер "Куин Мэри" со свитой Черчилля.
      Уингейт и его жена встретились уже в каюте.
      Админ-бокс
      - Мы у них в мешке, - деловым голосом без всякого волнения сообщил младший капрал Эрик Томлин, вернувшись с подножья холма, который они ради простоты называли просто по номеру. Холмы окружали участок земли с пересохшими рисовыми полями и джунглями между ними, которые так и не выкорчевали. Один генерал назвал это место миской для супа. Три квадратных километра между высокими горными цепями на юге Аракана. Сюда кое-как можно было добраться по суше с востока от Таунбазара или с запада - через перевал Нгакьедок. Это непроизносимое имя какой-то находчивый командир перевел на армейский сленг как "Окей-док", и это название стало популярным в войсках, ибо солдатам больше не нужно было ломать язык при донесениях. Но к этому месту было легко долететь, и оно прекрасно подходило для сброса грузов с парашютом. Маленький холм посередине был отличным ориентиром.
      - Что и у кого в мешке? - спросил гурка Нугунг, с начала бирманского похода служивший вместе с Томлином. Он лежал в тени брошенного танка, а сейчас выполз наружу и тер глаза.
      - Мы у японцев. Они уже на всех холмах вокруг. Только через Окей-док еще можно пройти.
      Гурка закурил свою трубку. Их пока хорошо снабжали. Так и должно было оставаться, потому что "Эр Форс" поддерживал их всеми силами. Не так, как в прошлый раз, когда не хватало питьевой воды, и люди десятками падали от солнечных ударов. В последний раз они оба видели Бирму при отступлении. С тех пор они прошли вместе через несколько переформирований, через обучение, и, наконец, их обоих перевели во взвод охраны штаба 7-й дивизии. В первой Араканской операции Томлин и Нугунг не участвовали.
      Официально местечко, где они находились, называлось Синзвейя, только его уже не существовало. Жители поселка ушли еще до начал японской оккупации, дома развалились или пострадали от обстрелов. Потому и позиция эта на штабных картах больше не именовалась Синзвейя. Из технического обозначения штаба "Административная база" ( "Administrative Base") на упрощенном языке военных появилось название "Админ-бокс", после того, как японцы их окружили.
      То, что они вообще дошли до этого рубежа, было связано с новой наступательной стратегией СЕАК, созданного в августе 1943 года под руководством адмирала Льюиса Маунтбэттена. Это сокращение означало Верховное командование в Юго-Восточной Азии - South East Asia Command (SEAC), которое координировало отвоевание союзными войсками утраченных территорий. Были созданы новые армии, десантные плавсредства, пусть пока немногочисленные, уже прибыли в Индию морским путем, и в распоряжении союзников уже было 500 новых самолетов. В основном это были строившиеся американской фирмой "Валти" для Англии пикирующие бомбардировщики "Вендженс", двухместные машины с четырьмя пулеметами в крыльях и еще одним для наблюдателя. Эта мощная машина обладала дальность полета до 1200 километров и могла нести достаточно бомб. К тому же поступали транспортные самолеты в большом количестве, а их экипажи в Индии обучались сбросу грузов и парашютному десантированию целых дивизий. Теперь они в глубокой тайне учились буксировке планеров.
      Этому особое внимание уделял генерал Стилуэлл, заместитель Маунтбэттена в командовании. Одновременно он оставался начальником штаба у Чан Кайши, командовал всеми американскими войсками на фронте Китай - Бирма - Индия, а также так называемым северным контингентом. Эта, уже успевшая увеличиться, американско-китайская войсковая группировка строила дорогу из Ледо и с каждым километром продвигалась все ближе к японским частям на севере, преграждавшим дорогу на Лашо.
      Даже такие скептичные солдаты, как младший капрал Томлин, почувствовали, насколько существенно улучшилось снабжение войск современным оружием и тяжелой техникой. Даже с малярией, от которой всегда страдала центральная Бирма, удалось быстро и энергично справиться. Самолеты смогли в тех местах, где действовала армия, распылять инсектициды, убивавшие комаров. Удалось даже создать санпропускники, которые врачи называли "гигиеническими шлюзами". Количество больных существенно уменьшилось. А это было очень нужно, поскольку и сейчас солдаты большей частью становились жертвами болезней, а не вражеских пуль.
      Маунтбэттен прочитал в статистических сводках, что во время первой Араканской операции на одного погибшего приходилось 120 больных. Таблетки атебрина теперь входили в обязательный ежедневный рацион каждого солдата. И еще Маунтбэттен пользовался любыми возможностями, чтобы поднять боевой дух войск. Он внушал солдатам, что больше не следует отступать, когда японцы своими быстрыми фланговыми прорывами угрожали им окружением:
      - Вас больше не смогут отрезать! Все, что вам понадобится, упадет к вам с неба. Отступать больше нельзя.
      Если в прошлом муссон диктовал, можно вести войну или нет, то теперь Маунтбэттен постановил:
      - Мы будем совершать марши, сражаться и летать и в сезон муссонов. Если воевать только шесть месяцев в году, то война продлится вдвое дольше. А мы хотим закончить ее как можно быстрее. А если мы будем атаковать японцев и в сезон муссонов, к чему они не привыкли, и что считается у них невозможным, мы ошеломим и разобьем их.
      Для дальнейшего усиления боевой морали он приказал выпускать газету для солдат под названием "СЕАК". 10 января 1944 года газета большими буквами сообщила, что атака 14-й армии в Аракане, начавшаяся в последний день ушедшего года, уже принесла большие территориальные приобретения. Это было второе наступление англичан в этой местности. Новой операции на крайнем юге предшествовал сбор сведений, добытых военной разведкой англичан. Из них следовало, что императорская японская армия, в общем, достигла своих первоочередных целей и готовилась к следующему этапу. И за это время японцам уже стало известно, что Англия и ее союзники в Индии концентрируют в Индии свои силы для крупномасштабного удара.
      Формировались или доставлялись из Африки одна дивизия за другой. Накапливалось оружие и снаряжение. Поступали десантные катера, что очень беспокоило японцев. Это означало, что англичане планируют морские десанты в прибрежных зонах. Нет сомнения, такой удар, который союзники вскоре одновременно или поочередно нанесут на разных участках фронта, как предполагали японцы, будет направлен на Бирму и Индокитай. Потому императорское верховное командование приняло решение опередить союзников и нанести удары по Индии из Аракана, а затем и на Центральном фронте, чтобы пресечь приготовления англичан и захватить Индию. Наступление планировалось на весну 1944 года.
      Начались необходимые приготовления. Но от англичан их скрыть не удалось, и лорд Маунтбэттен отреагировал мгновенно. Он проконсультировался с генералом Слимом, командующим 14-й армией и тщательно проанализировал ситуацию: Бирму можно было вырвать у японцев, только наступая с севера и с северо-запада.
      Это требовало перехода через высокие горные хребты, и было бы очень утомительно. Но генерал Стилуэлл уже начал ограниченные атаки на севере, которые, в конечном счете, были направлены на Мьичину. Это была одна часть клещей, в которые следовало зажать японских оккупантов. Другая должна была прийти из Манипура на Центральном фронте. Здесь генерал Слим сконцентрировал большую часть своей 14-й армии. Хотя генерал и предсказывал, что японцы смогут ударить первыми, он оценивал свои шансы как более предпочтительные, если он внезапно всеми своими силами ударит по готовящимся к наступлению врагам и этим разрушит всю концепцию японцев.
      Чтобы блокировать практически единственный путь отхода японцев, который вел на юг, Маунтбэттен и генерал Слим решили снова провести наступление на Аракан. Этот рычаг не только предотвратил бы бегство японцев в сторону Рангуна, но и не позволил бы им наступать на Индию вдоль побережья.
      Наступление в Аракане ставило своей целью теперь не только полуостров Майю. Одновременно оно должно было вестись на побережье, вдоль араканских гор, чтобы и там сорвать любые планы внезапного японского наступления.
      Лорду Маунтбэттену удалось то, что не могли предугадать японцы. Части 14-й армии, усиленные индийскими и западноафриканскими частями смогли ударить по японцам, готовившимися к наступлению, и в начале операции имели большой успех.
      Младший капрал Томлин принимал участие в освобождении Маундо, или, вернее, остатков этого сонного прибрежного городка недалеко от единственной дороги с востока на запад, которая соединяла Бирму непосредственно с южной Индией. Пара японских передовых постов, больше ничего особенного. Потом его вызвали в штаб, и подполковник в очках показал на карте, какое задание предстоит выполнить ему и гурку.
      - Здесь, в двух километрах к северо-востоку от города, проходит дорога из Читтагонга в Акьяб. Мы, как и в прошлый раз, будем частью войск наступать по этой дороге на Акьяб. Только, вот - смотрите сюда - здесь у Разабила есть перекресток. Идущая с юго-запада дорога ведет в горы, к хребту Майю. Через эти горы несколько лет назад пробивали туннели для постройки дороги. Ее не построили, а туннели остались. Удобные коммуникации, чтобы переходить с одной стороны горного хребта на другую. И - самое важное - дороги по туннелям заканчиваются в Бутидауне. Раньше там был самый большой рынок в этой местности. Теперь там только развалины. Но Бутидаун лежит на реке Майю, на материке, как вы видите. Если японцы с юго-востока дойдут до Бутидаун, они очень элегантно, как они умеют, зажмут нас с фланга и по туннелям очень быстро прорвутся к Разабилу. Тогда они отрежут нас от тыла. Вы понимаете?
      Томлин уже не раз видел эту местность на карте, и существование туннелей тоже не было для него новинкой. Он лишь хотел знать:
      - А в чем конкретно состоит мое задание?
      Подполковник распрямился над картой:
      - У нас уже много передовых групп далеко на косе и на материке тоже. Японцы попытаются пройти мимо них или далеко обойти их. Я хочу знать, где они.
      Томлин выжал свою рубашку, прицепил на себя новые практичные пакетики с пайком, наполнил фляжку водой, проверил свой новый пистолет-пулемет "Стен", взял запасные магазины и пару ручных гранат. Потом он вытащил Нугунга из-под его стальной крыши:
      - Все, началось, мы идем на войну. Ты свой "кукри" не забыл?
      Через пару часов они уже были в Разабиле. Там все пропиталось трупным запахом. Японцев нигде не было видно. Но оба разведчика все же очень осторожно пробрались между руин, оставили мертвый город в направлении северо-запада и через несколько часов достигли подножья горной цепи Майю. В конце поднимающейся вверх дороги они обнаружили две темные дыры. Томлин взял бинокль и пригляделся к скале. То, что он увидел, его совсем не обрадовало. Перед каждым туннелем стоял маленький воин островной империи в хаки, стальной каске и с длинной винтовкой с примкнутым штыком. Томлин уже давно заметил, что японцы в карауле всегда находятся с примкнутым штыком. Возможно, это предусматривалось их уставами.
      Они присели за высокими папоротниками, и гурка тихо сказал:
      - Этот парень ни разу не заходил в укрытие. Чувствует себя совершенно уверенно.
      Томлин открыл для себя, что входы в туннели забаррикадированы. Это уменьшало возможности быстро перебросить по ним войска с одной стороны хребта на другую.
      -Я думаю, их полно в дырках, - сказал Томлин. - Они ведь могут быть прекрасными укрытиями.
      Это предположение неожиданно подтвердилось, когда перед входами в туннели внезапно начали возникать маленькие группы солдат и быстро прятались в темных норах. Томлина все яснее понимал, что японцы хорошо обустроились в туннелях, и взять их там будет очень тяжело.
      Наконец, он со своим напарником вернулся к подполковнику для доклада о том, что видел. Потому армейский штаб решил поискать иное решение.
      Севернее туннеля, в достаточно хорошей лощине, было найдено другое возможное место перехода - перевал Нгакейдок.
      За ним находилась долина, похожая на котелок, в который переместились фронтовой штаб и части 17-й дивизии, а также подразделения связи и тыла. "Котелок" состоял в основном из сухих рисовых полей и был площадью 2 -3 квадратных километра. В середине его находился маленький, но заметный холм. Это место прекрасно подходило для сбрасывания грузов и распределения их по обе стороны горной цепи Майю. Поэтому армия выбрала эту долину в качестве передового пункта управления и снабжения.