Из Нью-Йорка в Майами, оттуда в Рио, через весь океан в Каир, затем в Багдад и, наконец, высадка в Карачи. Оттуда связным армейским самолетом его привезли в Калькутту. Стилуэлл толкнул военного врача, который во время последнего перелета заснул на сидении рядом с ним, и вытащил свой морской мешок. Неизбежная сумка на ремне через плечо, в которой лежал и его револьвер, уже болталась на бедре. - Выходите, война началась!
      Спустившись по трапу, Стилуэлл сказал военному врачу, который впервые попал в войска:
      - Это Азия, сынок, принюхайся - чувствуешь?
      А тот стряхнул воду с губ; шел один из самых ужасных в этой местности дождей:
      - Если тут так воняет каждый день, я мог бы от этого отказаться. И от дождей тоже. . .
      С полей старой шляпы Стилуэлла, которую он носил еще во время службы на Филиппинах, когда такая шляпа была частью форменной одежды, вода стекала за воротник куртки. Но ему, казалось, ничего не мешало, и он со смехом возразил:
      - А что ты скажешь, когда под таким дождем придется оперировать рану в живот, и никого не будет рядом, чтобы хотя бы натянуть над тобой тент палатки?
      "Уксусный Джо" лишь один день оставался в Калькутте. Он торопился прибыть к Чан Кайши, которого он с еще давних времен знал как трудного партнера и не раз называл старым мерзавцем. Это определение, которое трудно назвать ласковым, вообще часто слетало с губ генерала.
      Когда американская "Дакота" после нескольких транзитных остановок, наконец приземлилась в Лашо в северной части Бирмы, был уже вечер. Это было 3 марта. Лашо, обычно важный коммерческий город на верхнем участке Бирманского шоссе, почти вымер. Железнодорожные поезда из Рангуна сюда больше не приходили, и не было товаров, которые здесь обычно из вагонов перегружали на тяжелые грузовики для дальнейшей отправки на север. Кто еще остался в городе, бездельничал. В ста пятидесяти километрах к югу уже были передовые части японцев.
      Стилуэлл сидел в самолете, в которой было невыносимо жарко, и ждал обычной дозаправки, как появился посыльный и сообщил, что "генералиссимус", как называл себя Чан Кайши, уже в Лашо и ждет его.
      Глава китайского государства прибыл сюда, чтобы пожаловаться англичанам на внезапно прерванный подвоз боеприпасов и оружия. От одного не очень значительного и не очень вежливого офицера, майора, самого высшего по званию англичанина в этой местности, он получил очень лаконичный ответ, что, мол, там, внизу, откуда поступают грузы, идет война. За прошедшее время Чан вызвал к себе в Лашо командующих обеих армий, которые он хотел направить в Бирму для поддержки попавших в трудную ситуацию англичан, и консультировался с ними по тактическим вопросам. Его план предусматривал создание фронта посередине Бирмы с востока на запад, сдерживание японцев на этой линии и переход в контрнаступление.
      Стилуэлл, с окурком пострадавшей от влажного воздуха сигареты "Кэмел" в углу рта, посмотрел на карту и с трудом сдержался, чтобы не высказать сразу же свое мнение по поводу плана Чана - полной чепухи вояки-любителя, разбиравшегося в политических интригах, но не имевшего ни малейшего представления о ведении войны. Это Чан, впрочем, уже неоднократно доказал в ходе войны в его собственной стране.
      Но старый генерал имел большой опыт общения с этим китайцем. Он умело попробовал осторожно отговорить его от навязчивой идеи создания сплошного фронта с востока на запад. Он объяснил, что одна японская дивизия по личному составу равняется целой китайской армии (в составе четырех дивизий). Это охладило пыл храброго стратега Чана. Ему пришлось признать, что 200-я дивизия, составляющая примерно одну восьмую часть всех обещанных войск, до сего времени остается единственным китайским соединением, ведущим войну. Прочие частично очень слабо обученные войска с очень плохим командованием все еще ждут в провинции Юньнань или, в лучшем случае, только отправлены на юг без четко обозначенной цели.
      В ходе перерыва между совещаниями генерал Стилуэлл пригласил своего старого друга д-ра Гордона Сигрейва, американского врача, много лет ведущего в Бирме одиночную борьбу против инфекционных и тропических болезней и пытающегося улучшить гигиенические условия в деревнях, чтобы тот рассказал ему о действительном состоянии дел.
      Доктор Сигрейв лучше знал ситуацию, чем генералиссимус, только что приехавший из своей далекой резиденции в Чунцине. Он сказал Стилуэллу:
      - Семьдесят тысяч английских солдат существуют только на бумаге, Джо. На фронте - двенадцать тысяч. Половина из них сидит под папоротниками со спущенными штанами и мучается от поноса. Другие ранены или больны малярией. Танки и грузовики стоят из-за нехватки топлива. Раненые умирают, потому что на месте нет врачей, нет бинтов и лекарств. У Англии нет концепции обороны Бирмы, это горькая правда. Господа в Индии не имеют понятия, как защищать эту страну. А японцы оказались лучшими солдатами, чем мы о них думали. Наступают так же быстро, как в Малайе. У них маленькие 15-тонные танки с дизельными моторами, которые при необходимости могут работать и на керосине. Остановить их в Бирме не удастся, если ты об этом хотел спросить.
      - Дать им здесь выдохнуться? - спросил генерал доктора. Тот кивнул. Это одна из возможностей. Удлинять для них линии коммуникаций и сокращать наши собственные. Перегруппироваться в Индии. Потом ударить сконцентрированными силами. Если не ошибаюсь, японцы по природе своей наступательная армия. Если же наступать на них, и наступать большими силами, с поддержкой авиации, они вскоре потеряют самообладание.
      Стилуэлл ухмыльнулся:
      - Если только ты не ошибаешься!
      - Я уже давно в этой проклятой стране и знаю, что с японцами можно справиться, если дать им пинка, когда они останутся с уполовиненным рационом, на пару недель без таблеток атебрина, без воды...
      - Тебе следовало бы стать генералом, - поддразнил его Стилуэлл. Но он чувствовал, что из всего. что ему пока доводилось слышать, эта оценка положения была единственной реалистичной. С деморализованными войсками, потерявшими огромную часть своего личного состава нельзя создать линию обороны через джунгли, которая смогла бы сдержать наступление японцев. Нужно вывести войска в безопасное место, мобилизовать резервы, от обороны, пока она не превратилась в беспорядочное паническое бегство, перейти к организованному отходу а потом ударить из глубины - гражданское лицо и филантроп Сигрейв оценил шансы потрясающе верно.
      - И где следует устроить пристанище? - спросил его Стилуэлл.
      - Ты имеешь в виду, когда англичане признают себя побежденными? У меня более дюжины опорных пунктов в горах, у качинов. Всем там, кому меньше десяти лет, я либо помогал появиться на свет, либо делал прививки, либо спасал от червей. Туда ни один японец не дойдет. По крайней мере, живым, Джо.
      Доктор обычно находился где-то на северо-востоке, между Сумпрабумом и Форт-Хертц, недалеко от китайской границы, где даже мулы с трудом пробирались вверх по узким скалистым тропам.
      - И в каждой деревне есть мужчины, готовые бороться с японцами, объяснил он Стилуэллу. - Пошли нам боеприпасы, оружие, пару сержантов и у нас будет армия!
      - Буду помнить об этом, Гордон, - заверил его генерал. Он сказал то, что думал. От агрессии Японии, распространившейся на всю Азию, должна защищаться вся Азия. И не только теми военными средствами, которые изучают в британских военных академиях.
      Но, в первую очередь, еще до того как официально взять на себя командование, Стилуэллу следовало заняться "генералиссимусом", утихомирив его хронические антибританские предрассудки. Чан Кайши обвинял англичан во всех бедах, которые только приходили ему на ум. Они-де не выполняют своих обязательств по обеспечению снабжения, их генералы ни на что не годны, их дипломаты невыносимо заносчивы. Только теперь Стилуэлл понял, какой подарок, "генералиссимус" соизволил сделать США, разрешив назначить его, американского генерала, начальником штаба и главнокомандующим всеми китайскими войсками, воюющих вместе с англичанами в Бирме. Чан высказался так:
      - Это невозможно; это было бы оскорблением исторического масштаба, если бы китайскими солдатами однажды стал командовать англичанин. Невозможно представить! Позор для Китая!
      Стилуэлл прошептал Сигрейву в ухо:
      - Старый орех ни на йоту не изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. Сравнение с орехом (peanut) относилось к привычным шуткам Стилуэлла в адрес Чана еще с тех времен, когда генерал не был ему непосредственно подчинен - лысая голова китайца действительно вызывала ассоциацию с арахисом.
      Сигрейв прошептал в ответ:
      - Я забыл сказать, что тебе следовало бы срочно связаться с генералом Ченно. У него очень способные люди.
      Генерал Клэр Ли Ченно, авантюрист и прекрасный летчик одновременно, уже давно в соответствии с коммерческой договоренностью с Чаном командовал в Китае пестрой сборной авиачастью - крылом "Летающие тигры" (Flying Tigers), воевавшим против Японии. Он стал следующим партнером, с которым Стилуэлл встретился в Куньмине, последней транзитной остановке по пути в Чунцин. Они пришли к общему мнению, что борьба против японцев требует широкомасштабного применения авиации.
      - Ты позаботишься о горючем и о самолетах, - объяснил Ченно Стилуэллу, с ухмылкой на кожаном лице, - а я со своими людьми постараюсь, чтобы небо стало некомфортным для японцев.
      Когда Стилуэлл выразил свою озабоченность тем, что японцы перерезали Бирманское шоссе, по которому осуществлялось снабжение китайцев, старый лис Ченно, только что получивший из США тридцать новых истребителей типа Р-40, которые действовали с базы в Лашо, заметил:
      - Перестроимся, Джо. С земли - в воздух!
      - Ты имеешь в виду транспортные самолеты?
      Ченно кивнул.
      - А это возможно? Я не знаком с возможностями авиатранспорта...
      - Возможно. Ченно, который уже давно жил в Азии и был прекрасно знаком с местными условиями и, как он любил говорить, уже забыл об авиации больше, чем любой другой летчик вообще о ней знал, перешел к пояснениям. Находчивые снабженцы еще незадолго до падения Рангуна использовали полдюжины надежных американских транспортных самолетов для новых операций. С аэродромов в Индии грузы перелетали в Лашо, а оттуда транспортировались дальше в Китай.
      - Таким путем мы получаем большую часть наших запчастей, - закончил Ченно.
      А потом он обратил внимание Стилуэлла на подполковника Уильяма Д. Олда, который как раз занимался разведыванием лучшего авиационного маршрута из Ассама над высоченными горами Гималаев в Куньмин. Между скалистыми вершинами высотой в несколько тысяч метров всегда были глубокие расселины, долины, плоскогорья, которыми вполне могли воспользоваться опытные летчики. Хотя там наверху смерчи невиданной силы вполне могли закружить машину, подняв или опустив ее на сотни метров.
      Олд за короткое время проделал настоящую работу первопроходца. Он проложил маршрут, который, хотя и был не безопасным, но по нему круглые стуки американские самолеты С-47 смогли доставлять тысячи тонн военных и прочих грузов из Индии в Куньмин, для армии Чан Кайши. Маршрут пролегал далеко от японских полевых аэродромов на захваченной территории, чтобы избежать атак истребителей противника. Кроме того, они не смогли бы подняться до такой высоты, на которой летели "транспортники". Расчеты японцев на то, что, прервав снабжение по Бирманскому шоссе, они ослабят сопротивление китайцев и, комбинируя удары на севере и на юге, достигнут легкой победы, были таким образом полностью сорваны.
      Стилуэлл воспользовался возможностью полета над Гималаями, у летчиков скоро прозванных "Hump" ( "бугорок"), чтобы сперва перебросить по воздуху в Ассам большую часть тех китайских войск, которые Чан предусмотрел для войны в Бирме, но которые еще не были на фронте. Около 13 тысяч китайских солдат прошли в Ассаме под руководством опытных американских инструкторов учебную подготовку к войне в джунглях, которая предстояла только тогда, когда японцы израсходуют свои наступательные силы. В любом случае, время, когда это произойдет, еще никто не мог предсказать, тем более, что Стилуэлл привык очень осторожно оценивать противника.
      После переговоров с военной бюрократией Чана в Чунцине генерал немедленно отправился в китайские части, которые уже воевали против японцев в районе Таунгу. Под угрозой был город Мейтхила, и у Стилуэлла почти не осталось надежды на то, что с теми силами, которые остались у него на севере Бирмы, ему удастся удержать Мандалай, второй по размеру город страны. В Мандалае железнодорожная магистраль разделялась на две линии, идущие на север. Восточная из них шла в Лашо, а западная заканчивалась в Мьичине, недалеко от китайской границы. Если японцам удастся захватить эти линии и воспользоваться ими, судьба Бирмы будет решена.
      Дни защитников британской колонии проходили в непрестанных боях. Основные потери они несли не в больших сражениях, а в бесчисленных маленьких стычках, перестрелках, нападениях, засадах, все уменьшавших личный состав британских войск.
      Уже давно не было единой системы тылового обеспечения. Подразделения действовали, рассчитывая только на самих себя, избегали ударов японцев, надеясь на приход подкреплений из Индии. Но они все еще не приходили.
      У. Л. Фостер, последний представитель британской нефтяной компании, руководил, кипя в душе от гнева, британскими саперами, взрывавшими нефтедобывающие сооружения близ Енанаджауна. Около двух тысяч японских пехотинцев обошли британские позиции и могли в любой момент ударить с фланга. Когда нефтяные скважины запылали, японцы вначале двинулись мимо нефтяных полей, вдоль реки Иравади на север через долину Чиндуина. Из района Проме они нацеливали свой следующий удар на Аракан, болотистую и лесистую прибрежную провинцию, которая на юге простиралась до индийской границы, где находился Маундо, последний бирманский город. Между этими двумя клиньями все яснее просматривался огромный "котел", который японцы с каждым днем сжимали все сильнее. Для британских войск в этих условиях был лишь один шанс. Чтобы избежать разгрома им нужно было двигаться на север вдоль долин рек Иравади и Чиндуин быстрее, чем японцы, до последней большой точки переправы у Калевы. Если им удастся переправиться через реку в этом месте, они смогут задержать продвижение японцев с другого берега.
      За это время 55-я и 56-я японские пехотные дивизии, усиленные одним танковым полком, вооруженным испытанными в боях танками "Чи-Ха Тип 97" с 57-мм пушками, продвигались между верхним течением реки Ситаун и рекой Салуин, взяв Лойко, так что китайским и британским войскам южнее Мандалая теперь тоже угрожало окружение.
      Генерал Слим потому приказал отступать, пока японцы не перерезали железную дорогу на Мьичину.
      Но на этой узкоколейке царил неописуемый хаос. Гражданские лица, китайские и британские подразделения - все сражались за последние вагоны. Железнодорожная катастрофа довершила развал. Линия на долгое время стала непригодной, потому что ремонтного поезда тоже больше не было. Так что союзным войскам, действовавшим в центральной Бирме, пришлось совершить долгий пеший марш на север, через джунгли и полные москитов болота, через горные хребты и долины рек, чтобы спасти только свои жизни и хотя бы остатки боеспособности.
      Генерал Джо Стилуэлл, военный, способный на холодный расчет, маршировал во главе своего штаба сквозь дождевые леса. Целью была далекая Мьичина. Там был еще один аэродром, и Стилуэлл надеялся через него вывести на самолетах остатки самой северной группировки в Индию.
      Иногда дорога оказывалась слишком трудной для старого генерала. Мучения были невыносимы даже для молодых людей. Он с удовольствием отдохнул бы разок, другой, закурил бы сигарету. Но табак был в дефиците. Только проходя через редкие поселения, можно было иногда купить порцию бирманского крестьянского табака, но он не приносил много радости. Без сигарет было бы легче обходиться, если бы хватало еды. Но кроме нескольких случайно подстреленных животных питаться приходилось только съедобными кореньями. Под бинтами раненых завелись черви. Все чаще приходилось менять скаутов, прорубавших дорогу сквозь дождевой лес с помощью ножей-мачете. Силы людей быстро таяли. Душный воздух под густыми кронами деревьев осложнял дыхание. Лесные звери разбегались перед медленно тянущимися людьми. Только разноцветные мотыльки с блюдце величиной порхали перед их усталыми глазами. Так шла армия, потерпевшая поражение в боях. Она была разбита, но не сдавалась. День расплаты, как формулировал ворчливый генерал Стилуэлл, еще наступит.
      30 апреля генерал узнал о внезапном взятии японцами города Лашо. Мысль, что совсем недавно он совещался там с Чаном, показалась теперь абсурдной.
      - Вперед! Все яростнее подгонял он своих до смерти измученных, оборванных, голодных солдат. - Нам нужно выбраться, чтобы потом отплатить им за все! Он храбро пробирался вперед, промокший до нитки, с окровавленными ногами, каждый шаг - мука, с десятками кровососущих пиявок под разорванным мундиром. Но он не сдавался. Его пример удерживал на ногах всех остальных.
      Бои шли на разных участках разорванного фронта - в Аракане, на южном побережье, на севере, где между уже павшей Мьичиной и индийской границей медленно двигались на запад разрозненные войска союзников, и на реке Чиндуин, которую генерал Слим хотел форсировать у Калевы с остатками своей группировки, уже прозванной планировщиками в Индии на бумаге называли 15-м корпусом.
      Слиму удалось сохранить даже остатки своих моторизованных частей. Лишь машины, для которых больше не было топлива, приходилось приводить в негодность и оставлять. У Слима были танки, орудия и грузовики. Когда у его скаутов совсем иссякли силы, чтобы пробивать просеки сквозь джунгли, Слим решил пустить вперед танки. Так он мог хоть немного сберечь силы своих солдат. Чиндуин, широкая бурная река, заберет у них последние силы, потому что на паромы там рассчитывать не приходится. А люди Слима, к тому же, несли на себе две тысячи раненых и больных. Когда они достигли Калевы, их самые наихудшие опасения оправдались. Все большие лодки и паромы были уничтожены. На берегу лежали только маленькие суденышки.
      Хотя после всех усилий Слиму было очень тяжело отдать такой приказ, тем не менее, он решил привести в негодность все машины, танки и пушки. Из самых сильных мужчин он создал бригады для постройки временных плотов. Стоило начаться работам, как по арьергарду был открыт пулеметный огонь. Через минуту начался кровавый ближний бой с японскими преследователями.
      У младшего капрала Эрика Томлина оставалось всего пять патронов к винтовке, когда очередь из японского пулемета "Намбу" пронеслась над ним, срезая низкие ветки. Он упал в грязь, появившуюся после прошедшего всего полчаса назад ливня, и перезарядил оружие. Рядом с ним скатился гурка Нугунг, спрятался за корнями дерева и прислушался.
      Немного погодя, гурка поднял два пальца. Томлин увидел жест и подкатился к нему. Они оба были мокрые, грязные, а у гурки был только его кривой кинжал "кукри". Его винтовка сломалась, когда он спускался со скалы.
      - Я с ними справлюсь, - прошептал Нугунг.
      - Ты с ума сошел, - ответил Томлин. - Не стоит играть в героя в последнем бою.
      Но Нугунг был не из тех, кто быстро сдается. Томлин не успел оглянуться, как Нугунг пополз сквозь густые заросли.
      Томлин пожертвовал двумя из пяти патронов, чтобы отвлечь внимание японцев. Его одиночные выстрелы, скорее всего, не были слышны в общем шуме боя, судя по тому, что японцы не стали стрелять целенаправленно в его сторону. Томлин пристально вглядывался в быстро надвигающуюся темноту. Но гурку не было видно. Потом с берега поступил приказ: "Спускаться к реке, с наступлением темноты переправляемся".
      Через полчаса гурка все еще не вернулся. Но японский пулемет умолк. Томлин осторожно двинулся назад к берегу. Некоторые группы уже успели переправиться. Внезапно в общем хаосе он увидел гурку Нугунга. Он стоял в тихой воде и мыл свой "кукри". Когда он, довольный, завершил свое дело, он осмотрелся и подошел к Томлину. У гурки было два японских коротких меча любимый в те годы сувенир. Один он подарил Томлину перед тем, как они запрыгнули на плот из бамбуковых стволов, связанный на скорую руку.
      - Ну и что мне с ним делать? Прорубать тропинки в лесу?
      - Вот глупый! Гурка ухмыльнулся и просто положил меч ему в ладонь. - За него в Калькутте ты получишь самую красивую девочку, на целый день! И кто знает, может быть, когда мы будем возвращаться назад, у тебя даже будет сын!
      На севере генерал Стилуэлл переправлялся через реку у Хоумалина. Отдохнувшие британские войска приветствовали его консервированной колбасой, виски, таблетками против малярии и табаком из Родезии. Начиналась последняя декада мая, а с ней - сезон муссонов. Но и муссон больше не мог напугать его людей, они и так уже прошли через ад.
      Но вот японцев он лишил атакующего напора. Они буквально застряли в грязи. И среди них уже свирепствовали малярия и понос, снабжение провиантом войск, выдвинувшихся так далеко от тыловых баз, было скудным. Авиация не могла действовать при такой погоде. В медленно наполнявшихся водой траншеях солдаты божественного Тенно пытались устроиться как можно удобнее: Бирма была в их руках. Но впечатления радостных победителей они не производили.
      Генерал Стилуэлл отжал свою промокшую насквозь шляпу, потом рубашку и брюки. Затем закурил и, лишь сделав с наслаждением несколько затяжек, удовлетворил просьбу корреспондента агентства "Ассошиэйтед Пресс", который хотел услышать его заявление. Генерал проворчал:
      - Ну что ж, я заявляю, что нам устроили чертовскую порку. Нас выгнали из Бирмы, и это настоящий позор. Я думаю, нам нужно разобраться, почему это произошло. Потом мы двинемся назад и отвоюем Бирму.
      Интермеццо
      Японскому командованию в конце 1942 года пришлось признать, что его расчет не оправдался во многих аспектах.
      Прежде всего, это касалось мысли, что, перерезав Бирманское шоссе, японцы быстро смогут принудить Чан Кайши заключить с ними сепаратный мир. Это избавило бы Японию от военных усилий в Китае и позволило усилить японские войска на других фронтах. Но эта надежда не сбылась.
      Ставший за это время полковником летчик Уильям Д. Олд, благодаря проложенному им авиамаршруту через Гималаи, внес большой вклад в то, что Китай по-прежнему получал военные грузы и сдерживал натиск японцев. Днем и ночью летчики доставляли тысячи тонн боеприпасов и других грузов из Индии в Куньмин и Чунцин. В такой ситуации нечего было и мечтать о быстрой победе над Китаем.
      Японских военных беспокоила и информация их разведки о крупномасштабной программе обучения, которому генерал Стилуэлл подверг полдюжины китайских дивизий. Акция называлась "Yoke Force". Тренировки проходили в Рамгархе, большом учебном лагере в индийском штате Бихар. Помешать обучению японская авиация в настоящий момент уже не могла, хотя и было известно, как там вырастает сила, с которой генерал Стилуэлл однажды вернется в Бирму. На что способны по-современному обученные и, прежде всего, хорошо вооруженные китайские солдаты, японцы уже успели почувствовать на своей шкуре. Потому они наблюдали за происходившим в Рамгархе одновременно с недоверием и с опаской. Так же как и за другими изменениями, происходившими в восточной части Индии.
      Здесь, пусть с опозданием, но все интенсивнее готовились к серьезной войне. Возникали многочисленные стратегические шоссе и железные дороги, склады, полигоны, аэродромы, мастерские и прочие сооружения. И США поставляли все больше оружия - от танков до самых современных самолетов, а японские и немецкие подводные лодки никак не могли прервать этот поток. А японская армия никак не могла пресечь инженерные работы, начавшиеся в Ледо в индийском штате Ассам.
      Воодушевленные Стилуэллом, рабочие разных национальностей строили там дорогу, которая должна была пройти сквозь дождевые леса и высокие горы, сквозь овраги и саванны, на запад и южнее Мьичины соединиться со старым Бирманским шоссе. Если новое шоссе пройдет достаточно далеко внутрь Бирмы, то освобождение Мьичины будет всего лишь вопросом времени. Японцы прекрасно знали это. И они понимали также, что по этой дороге можно будет снабжать китайцев из Индии сухопутным путем. План союзников из-за географических условий в северных горах столкнулся с ужасными трудностями, но стоит ему осуществиться, как положение японцев станет очень опасным. Ледо находился на самом конце железнодорожной ветки Бенгалия - Ассам, и туда днем и ночью могли приходить эшелоны из внутренних частей Индии. Японская авиация, смогла бы, собственно, пусть с очень большими потерями, помешать этому процессу, но сдержать уже не могла. Таким образом, японские планы по захвату Индии тоже были сорваны. Кроме того, у самих японцев возникли проблемы со снабжением, потому что они захватили слишком большие территории во всем азиатско-тихоокеанском регионе, и протяженность коммуникаций очень удлинилась. Военное счастье, как шептались в Японии с оглядкой по сторонам, все еще не было однозначно на их стороне. За начальной фазой успехов последовала фаза стагнации, и даже чувствительные военные поражения нельзя было исключить.
      В апреле в первый раз взлетевшие с авианосца американские самолеты нанесли бомбовый удар по Токио. Это событие никто не мог предвидеть, и оно стало как бы предвестником ужасного будущего. Летом того же 1942 года, когда страдающие от малярии голодные солдаты в Бирме прятались в своих грязных окопах, императорский флот, гордость Японской империи, потерпел сокрушительное поражение от американцев в битве при Мидуэе.
      Вместо того, чтобы захватить Мидуэй, имеющий важное стратегическое значение в Тихом океане, флот Японии потерял здесь не только четыре современных авианосца, но и несколько других боевых кораблей, не говоря уже о большом количестве сбитых самолетов и потерях среди летчиков, обучение которых требовало много времени. Даже среди тех японцев, кого война воодушевляла, начались разговоры о переломе в Тихоокеанской кампании.
      Тяжело заменить потерянное оружие и технику. Но еще тяжелее было то, что лозунги о скорой победе звучали все тише и глуше. Японцы поняли, что в лице союзников они имеют дело не с трусами и дураками в военном деле, а с людьми, которые быстро учились, находчивыми, умевшими ожесточенно сражаться. Кроме того, они в практически неограниченных масштабах получали с родины оружие и военное снаряжение, резервуары которого казались неисчерпаемыми.
      Бирма в этот год войны немного напоминала немецко-французский фронт до наступления немцев в 1940 году. Противники стояли друг напротив друга, но, за исключением небольших локальных стычек, серьезных боев не было. Сплошной линии фронта тоже не было. "Коммандос" могли пробираться мимо опорных пунктов противника глубоко в его тыл, и часто проходило очень много времени, прежде чем их могли найти. Обычно их вовсе не замечали. То здесь, то там противники обстреливали базы друг друга, но ни у кого не было достаточно сил, чтобы взять их штурмом.
      Японские военные вожди все еще надеялись, что в тылу британского фронта националистическое движение под руководством Субхаса Чандры Боса подымет восстание, что могло бы внезапно изменить ход истории. Но силу этого движения японские политики очень переоценивали.
      И воздушная война становилась все менее интенсивной. Японии пришлось передислоцировать часть своих бомбардировщиков в Таиланд, чтобы вывести их из-под удара британских истребителей-бомбардировщиков. Со своих новых аэродромов японцы могли действовать уже на гораздо меньшее расстояние. Когда британские истребители-бомбардировщики и даже старенькие "Бленхеймы" все чаще начали атаковать артиллерийские позиции и места концентрации японских войск в оккупированной Бирме, это было знаком того, что военно-воздушные силы не только увеличили количество своих самолетов, но и стали тренировать новых летчиков прямо на месте.
      На сухопутном фронте образовалось три основных узла противостояния. На юге это был Аракан, примыкающий к побережью Бенгальского залива, в середине - долина Кабау, тянущаяся вплоть до индийских городов Импхал и Кохима, на севере бои сконцентрировались в промежутке между Мьичиной и долиной Хукаунг, таком же гористом и непроходимом регионе, как и центральный участок. Дорог, по которым можно было бы внезапно и сконцентрировано наступать, не было вовсе. Внизу на юге, в провинции Аракан, была лишь сравнительно узкая плоская прибрежная полоса. Между портовым городом Маундо, последним бирманским поселением, где стояли японские передовые посты, и Читтагонгом, самой важной британской гаванью снабжения в дельте Брахмапутры было ровно 150 километров Но лишь чуть меньше 150 км отделяли Маундо и от Акьяба (Ситуэ) - другой важной японской базы снабжения в Бирме. Она находилась на небольшом острове у берегов провинции Аракан, совсем близко от полуострова Мью -продолговатой косы. Таким образом две стратегически важные базы снабжения в сравнительно удобной прибрежной местности, каждая из которых снабжала противника.
      Англичане вначале думали решить эту проблему, попытавшись изгнать японцев из Акьяба, со стратегической позиции, которая угрожала британским войскам.
      Этот план был утвержден в начале декабря 1942 года Индийским верховным командованием под руководством фельдмаршала Уэйвелла после многочисленных переработок. Сначала планировалось высадить войска с моря на косе Майю в качестве отвлекающего маневра, чтобы выманить японцев из гавани Акьяба, потом захватить гавань и постепенно разбить разрозненные японские подразделения.
      Но офицеры с опытом боев в Бирме этот план отвергли. У англичан не было достаточно транспортно-десантных плавсредств, чтобы быстро и концентрированно высадить войска на сушу. Наконец Уэйвелл решил атаковать с суши вдоль береговой линии. Эту атаку, после того как прибудут дополнительные десантные катера, следовало поддержать морским десантом. Атака должна была достичь Фаул-Пойнт, в конце косы. Оттуда войска на быстро построенных паромах должны были быть переправлены на остров Акьяб.
      Капитан Тим Слайверс служил в 135-й истребительной авиагруппе Королевских ВВС. После того, как в Бомбее он освоил новый самолет "Харрикейн IIc", его перевели в Читтагонг. Эти самолеты назывались еще "Тропикал Харрикейн", потому что они были специально модифицированы для действий в тропиках.