Вооруженное восстание животных

– А в других случаях, Александр, в коровьей матке развивались человеческие эмбрионы как будто без отклонений от нормы. Но зато они быстро погибали. Дольше всех протянул эмбрион, который был назван «дядя Джо». Если честно, то в данном случае в коровью яйцеклетку ученые подсадили клеточное ядро из тканей Иосифа Виссарионовича, которые были особым образом сохранены в Институте Жизненных Процессов, то есть в бальзамологической лаборатории.

Гиреев открыл еще один шкаф и я увидел очень крохотного Сталина, который благодаря рожкам и копытцам изрядно напоминал чертенка.

– Таков был задел. Затем наш институт начал опыты как бы с другого конца. Мы стали пересаживать клеточные ядра одних животных в яйцеклетки других животных. В том числе и в яйцеклетку человека. Никто не ожидал, что в последнем случае мы достигнем максимального прогресса.

В матках женщин-испытательниц развивались эмбрионы различных животных. Как ни странно мы потерпели неудачу с млекопитающими, рептилиями и птицами – иммунная система отторгала таких зародышей. Однако с примитивными животными типа червей, моллюсков и некоторых насекомых мы достигли больших позитивных результатов, особенно после того как стали применять стронциевую стимуляцию. Да, паразитические беспозвоночные имели максимальную совместимость с организмом человеком… Уже в первый год исследований случилось так, что эксперимент вышел из-под контроля. Женщина так сказать внутриматочно родила целый выводок пиявок и они буквально высосали ее. Эту испытательницу мы, кстати, заморозили после смерти. Желаете взглянуть?

Гиреев направил свою управляющую палочку на большой холодильник.

Но я уже все представил и меня затошнило.

– Ой, не надо. Я предпочитаю живых женщин.

– Не надо, так не надо… К концу восьмидесятых у нас подобным образом было успешно выращено немало тварей, в том числе скребней и онихофор с весьма неожиданными, но многообещающими свойствами. Однако тут нагрянула реформа, институт был вышвырнут из ГБ, его зашвыряло рыночными волнами… и короче, несколько образцов ушло так сказать в естественную среду обитания. С результатом их свободной эволюции вы, Саша, одним из первых и ознакомились несколько месяцев назад.

У меня сильно заныло под ложечкой.

– Эти твари… частично люди?

– Можно с некоторой натяжкой сказать, что да. В их генОм благодаря вирусным и бактериальным инфекциям попали чисто человеческие гены. В каком-то смысле они наши родственники, они нас чувствуют – я про квантовую телепортацию. Многие наши психические и социальные особенности вошли в их биологию. Но об этом после… А институт наш выжил, стал акционерным обществом, фирмой, концерном, перебивался с хлеба на воду, выращивал in vitro человеческие органы для американцев и кое-какую патогенную микрофлору для иранских клиентов. Потом получил крупный кредит от одного знакомого банкира и большой заказ от Министерства обороны, встал на ноги, я сделался его директором, дал ему название НПО «Жизненная сила» и теперь мы, может быть, самое успешное заведение в России.

– А почему же самое?

– Потому что мы единственные, кто не боится нашествия. Мы хорошо знаем этих тварей, мы их изучаем, выращиваем, подбираем средства воздействия. Хотя генотип у них очень подвижный, наши генные карты отражают текущий момент. Ведь у нас тут установлен суперкомпьютер системы «гиперкуб», второй в мире по мощности, после Гарвардского. Вернее, сейчас первый. От Гарвардского одни угольки остались… Секвенатор ДНК – тоже лучший в мире уже неделю…

– Я все интересуюсь, собираетесь ли вы это нашествие останавливать – если у вас все лучшее в мире.

– Какой вы агрессивный. Конечно. По-прежнему собираемся, – успокоил меня Гиреев. – Остановим, после того, как червяги проделают работу по очищению нашего мира. – В голосе генерального помимо обычной спокойной уверенности появились какие-то сильные патетические нотки. – Сколько говняных правительств сейчас слетит, сколько будет сожрано всяких слюнявых мудаков? Много. Останется на земле только самое полезное, сильное и жизнеспособное. Вот ругали-ругали татаро-монгольское нашествие. А если бы не оно, русичи никогда бы не двинулись из Приднепровья на северо-восток, никогда бы не создали громадную мощную державу. Так что не надо мешать естественному ходу вещей.

Я, конечно, приберег пистон для Гиреева…

– А вы не чувствуете к червягам благородную ненависть? Ведь они же форменные паразиты.

– А кто не паразит, Саша? Все выдающие личности – паразиты. Они брали то, что другие не могли использовать, брали излишки и превращали в достижения. Поэт-писатель паразитирует на тяге людей к красивому к захватывающему, хотя практически сам ничего не придумывают, тянет сюжеты и фразы из народа. Вождь берет у людей силы, но концентрирует их и направляет на великие достижения. Червяги берут чего-то у нас, но благодаря им формируется наша новая цивилизация.

– А может заодно и их цивилизация тоже?

– Может. Кто был ничем, то станет всем. – охотно согласился Гиреев и, клацнув кнопочками на пультике, направил мое кресло-каталку в другую лабораторию, вполне уже современную.

Там в десятке террариумов проживали твари.

Были тут личинки типа А, квартировавшиеся в сильно раздувшихся кроликах, и личинки типа B, получившиеся в результате инцистирования. Какой-то кролик сдох на моих глазах и из его лопнувшего животика вырвалась пена, за полупрозрачных пленкой пузырьков были видны активно шебуршащие червячкм. Пена быстро засыхала, а личинки типа B перебирались в водоемчики, где уже плескались их подросшие товарищи. Видел я и личинок С, изрядно похожих на мух, которые облепляли каких-то несчастных свиней, потерявших даже силы визжать.

– А вы не боитесь что они разнесут ваши террариумы своими шаровыми молниями и разбегутся, расползутся, разлетятся, облепят, проникнут.

– Эти не разнесут. – возразил Филипп Михайлович. – Эти твари под полным контролем. Соответствующие плазмогенерирующие органы у них не развиваются благодаря введению «тормозящих» протеинов типа bmp и гормональной терапии. Да и боксы сделаны из очень прочных и, кстати, волноотражающих материалов.

– А я слыхал, что червяги могут и сквозь стены проходить.

– Вымыслы. – уверенно отверг Гиреев. – Однако, проникающие способности у них будь здоров. Достаточно дырки диаметром с копеечную монету и они в нее пролезут…

Да они пролезали – прямо на моих глазах, и в дырочку и в щелку. В одной громадной клетке я увидел настоящее городище. Там были бутылковидные дома, построенные, похоже, из кремний – и металлорганических веществ, выделяемых хвостовыми железами монстров. Эти постройки высотой где-то в два метра имели твердые стенки, испещренные множеством отверстий, через которые вползали и выползали червяги. И что меня поразило. В качестве арматуры для своих построек монстры удачно использовали различные «посторонние» предметы – расчески, вилки, иголки, куриные и кроличьи кости, проволоку, щебенку. Нет, больше всего меня удивило то, что имелся там настоящий загон, в котором содержались и, кажется, неплохо, молодые кролики… А те кролики, что постарше, использовались для вынашивания личиночек. Надолго запала мне в мозг картина – червяга, перебирающий своими многочисленными лапками шерсть покорного и будто даже довольного крольчонка. Монстр не хотел, что какие-то посторонние паразиты пили кровь, предназначенную для червяг.

Но я поймал себя на том, что ощущая некое подобие гордости – человек может превратить червягу в обитателя зверинца.

– Интеллект у них бесподобный, – похвастал Гиреев и снова огорчил меня. – Мы давно уже не проводим классических экспериментов по угадыванию кормушек и прохождению лабиринтов. Лабиринты у червяг получше чем у нас получаются… Им известны числа. Их правители получают дань, которая, кстати, уходит на прокорм священных маток, и эта дань подсчитывается. Вот посмотрите на эту перфорацию. Здесь ведется учет подношений одного, так сказать, племени.

И в самом деле на стенах отдельно стоящей червяжьей постройки дырочки были не только многочисленными, но еще очень мелкими и как будто образовывали типовые комбинации.

– Система счисления у них, представьте себе, Саша, не десятичная, а стовосьмидесятиричная. Плюс еще несколько «блуждающих» цифр. Червяги могут числа не только изображать, но и запоминать, и даже проводить непростые математические операции, так сказать, в уме…

Из страны червяг я на своей тележке и Гиреев пешим неспешным ходом проследовали в своего рода Центр Управления Полетами. Это было воплощение научно-технического прогресса, любая американская корпорация позавидовала бы.

Плоские жидкокристаллические экраны во всю стену, посреди зала сферический дисплей метра на три диаметром – для представления земного шара в целом. Плюс повсюду компьютерные терминалы и индикаторные панели россыпями и гроздьями. Сидело тут человек двадцать не меньше.

– Мы тут следим за нашими маленькими друзьями по всему свету. – гордо произнес Гиреев.

– Вы хотите, сказать, что каждый червяга окольцован вами и таскает радиопередатчик как проклятый?

– Ну, что-то вроде этого. Не хочу вдаваться в подробности, которыми просто не интересуюсь… А если по-крупному, то каждый червяга является источником струнных вибраций в глюонном поле. Конечно, отдельный такой источник очень трудно засечь – но скопление уже можно. И после соответствующего сканирования и анализа можно получить осмысленную обзорную информацию. Наши геостационарные спутники держат под наблюдением фактически всю земную поверхность. А полный поток данных обрабатываются именно здесь. Естественно, мы применяем много разных независимых методов наблюдения: в том числе, инфракрасную спектрографию. Очень отчетливо излучают не сами червяги, а люди, которые стали гнездами.

Было заметно, что Гиреев вдохновлен, он вдохновлен, как любой диктатор, как политический гений, приготовившийся поставить весь земной шар на свой письменный стол.

– У нас есть, Александр, и своя система наземных сенсоров, стационарных и подвижных, пассивных и активных, например работающих по принципу вторичной ионной масс-спектрографии, которые позволяют нам отслеживать монстров, например по их выделениям. Есть у нас и агентура – разведчики, связисты, которые снабжают нас очень важными сведениями. О том, какой ущерб причиняют червяги, и как на это реагируют власти и население…

Я глянул на сферический дисплей – бодрые цвета показывали районы скопления и сгущения червяг. Калифорния, Восточная Африка, побережье Северного Моря, Бавария, Московская область, средний Урал.

Я стал вглядываться в многострадальную Калифорнию, и тут же на стенном экране появилась достаточно подробная карта штата с цветовой разметкой, показывающей концентрацию монстров. Особенно ими кишело в районе Сан-Францискского залива. На другом экране появилась аналитическая информация.

Ожидаемое количество взрослых особей – 234567, вероятная погрешность наблюдения – 7 процентов. Средняя скорость прироста за последние сутки – 8345 особей в час, за последний час 234 особи в минуту. Основной тип размножения A-B, инцистирование по типу B внутри первичного носителя – порядка 9 процентов. Трансконфигурация носителя в этом случае – 34 процента.

Этого было бы достаточно, чтобы приуныть – если уж до зубов вооруженную Калифорнию так прохватило, то что будет с миролюбивой Брянщиной или Полтавщиной? А экскурсия далеко еще не закончилась. Я мог теперь узнать поподробнее, что такое «трансконфигурация носителя».

Для этого мы с Гиреевым – ох, и любезный же хозяин, рядом на электромобильчике катится – проехались по трубопроводу в другой «членик», если точнее в корпус номер два. И оказались как будто в большой больничной палате, занимающей целый этаж. Больничная палата было непросто устроенной: герметические, но прозрачные боксы, с обеих сторон от них коридоры.

Я увидел в боксах людей в совершенно кошмарном виде.

Сперва женщину c раскрытым ниже пупа чревом цвета копченой колбасы. Удивительным образом эта пациентка было живой, хотя в нее входило по меньшей мере сотня трубочек и шлангов.

Потом был мелкотрясущийся мужчина с огромным свисающим до пола животом.

И еще парень, у которого от ног какие-то узловатые корешки остались.

Таким образом, я наглядно убедился, что личинки типа B умеют стимулировать развитие человеческих тканей и управлять им.

Эти люди были изменены, изуродованы лярвами под себя. Такое не снилось ни одному фантасту, по крайней мере российскому. Мысли о судьбе человечества быстро сменились у меня заботой о собственном организме.

– Знаете, я готов на вас работать, – пытаясь укрепить голос, сказал я Гирееву.

– Конечно, конечно, вы на меня поработаете. – не возражал генеральный директор.

В одном боксе я увидел человека, который явно находился в коме, к правой части его живота прилип какой-то кровавый студень. Я не сразу понял, что это извергнувшаяся наружу печень, не потерявшая однако связи с организмом. Печень была не только огромной, но и ноздреватой. Из нее выползали весело настроенные личинки типа В!

И этого бедолагу, по сравнению с которым Прометей был счастливцем, похоже и не думали лечить никакими там антипаразитарными препаратами. Однако в нем, судя по кислородной маске и куче капельниц, поддерживали жизнь. Но, судя по тьме тьмущей датчиков, прилепленных и воткнутых в его тело, жизнь эту поддерживали, чтобы наблюдать за ней.

От этой сцены я стух и обмяк. А тут мне для полноты программы показали бокс с еще одним пациентом. Внутри него тоже жили червяги. Так уютненько жили, что это, наверное, можно было бы и симбиозом обозвать.

Этот подопытный даже не лежал, а ходил. Ходил все время. В углу была поилка, из которой он беспрерывно пил. Ультразвуковой и прочие сканеры вели беспрерывный мониторинг его организма. Результаты сканирования интегративно выдавались на большой компьютерный экран, располагающийся уже в коридоре.

На этом экране было представлено трехмерное послойное изображение человека, а также несколько сечений. В его организме развились какие-то новые органы, вероятно из человеческих клеток, но уже обслуживающие личинок. Те вели себя довольно аккуратно, не выедали печень и мозг, но занимали и использовали примерно треть тела…

Подопытный человек был мне знаком. Коля Брундасов.

Теперь я понял, зачем нужна тележка с захватами на все конечности. Чтобы я не бросился бежать, куда глаза глядят с протяжным воем.

Поскольку я остался на своей каталке, то приметил, что есть наблюдатели и с другой стороны бокса, где проходил другой коридор. Наблюдатели относились к какой-то важной делегации. Люди в военных мундирах, кажется, сирийских или иранских. Они тоже интересовались червягами и Гиреев от них ничего не скрывал.

Этих представителей говенного южного режима, скорее всего, тоже устраивал естественный ход вещей, и то, как червяги «волей аллаха» расправляются с неверными.

А потом эта делегация проследовала дальше и появилась другая: сплошняком наша. Здесь был сладкоголосый парламентский лидер по фамилии Феноменский, и его друг известный банкир Дубинский, и его как будто бы враг, леворадикальный политик Урканов.

Я оглянулся, собираясь спросить у генерального директора, не Дубинский ли выделил тот мощный кредит, который позволил подняться «Жизненной Силе» – но Гиреева поблизости уже не было. Рядом со мной находился только санитар мощного телосложения.

Ну да, Гиреев же говорил, что ему пора на совещание. А я даже забыл спросить, когда меня отсюда выпустят. Хотя ответ Гиреева можно предугадать. Он бы сказал: «А зачем вам куда-то торопится? Наша «Жизненная сила» – это островок безопасности в нынешнем таком неспокойном мире».

Кресло-каталка проехала по путепроводу в другой корпус, отчего мне несколько полегчало. Я въехал в помещение весьма приличного вида, напоминающий номер в четырехзвездочном отеле. Экспериментальное назначение номера лишь угадывалось.

Диван, бездонные кресла, журнальный столик, стереоскопический телек, абажур, занавески, кровать почти что цивильная – правда с какой-то аппаратурой у изголовья.

Санитар отошел в сторону, уселся в кресло и стал читать журнал. Освобождать от захватов он меня не собирался.

Звякнула, распахиваясь дверь, и вошла медсестра. Весьма располагающего вида дамочка в легком халате, под которым ничего кроме трусиков и лифчика. Начала она с укольчика в вену. От которого мое сердцебиение сразу унялось. Легко стало на сердце, в голове пусто. Я немножко понимаю во всякой дури. Это был не транквилизатор или не только транквилизатор. А скорее какой-то опиат, может быть морфий.

После этого захваты перестал держать мои руки-ноги. Я мог гулять по комнате. Впрочем я гулял недолго, а лег и заснул. Последнее, что я почувствовал – это умелые длинные пальцы медсестры на своем пульсе.

Во сне мне было неодиноко.

Я видел мир, не имеющий горизонта, он был похож на пену, какое-то бесконечное множество пузырей, больших и крохотных, в совершенно непонятном масштабе. Где в пузыре звезда сидит, а где букашка мелкая. И тем не менее, этот мир немного напоминал человеческие легкие, он даже трепетал и вибрировал.

Высь требовала от НАС не поклонения, а преданности. Высь требовала от нас единства и взаимомыслия, но она же требовала от нас исполнения своей отдельной судьбы – во имя всех. Даже если эта было жертвой. Высь давала судьбу как тяжелое задание. Но кристалл владычества был наградой для каждого, для всех, кто не предал. Его образ светился в голове каждого из нас. Впереди нас ждало владычество над косным веществом, над смертью.

У нас были мудрецы, толкователи речений Выси. У нас были вожди, военоначальники, указывающие пути, у нас были толковые снабженцы, находящие пропитание и кров, у нас были плодоносящие жены. И среди них несравненные святые матери.

Высь ставила общую задачу, а затем она дробилась на множество частных велений, исполнение которых было беспрекословным.

Мы не мыслили, мы чувствовали, мы сопоставляли свои впечатления и ощущения с велениями Выси.

Высь давала нам волю, с помощью которой мы управляли своей жизненной силой.

Но наши впечатления могли повлиять на решения Выси.

Мы должны были, опираясь на теплую-влажную планету отправиться вдаль, но Высь еще не решила, как поступить с ее обитателями.

Они, конечно, уже потеряли для нас свою ценность, мы узнали их слишком хорошо, мы взяли от них все, что было нужно. И у многих наших было впечатление, что надо пожрать всех теплых-влажных без исключения. Это казалось не только приятным, но и правильным.

Еда – друг. Нееда – враг. Так выражал свое впечатление вождь по имени Длинный Шип.

Но у некоторых наших складывалось впечатление, что теплые-влажные до конца не познаны нами, что многие их пульсы до сих пор сокрыты. И что не надо торопиться со всепожранием. Так изрекал вождь другой партии – Дальноплаватель…

В этом сне я ощущал не только радость и энтузиазм паразита, но и чувствовал себя дрожащей добычей, конвульсирующим теплым-влажным, которого пожирает изнутри паразит.

Когда я проснулся, сердечная моя мышца трепыхалась так же как и во время экскурсии по медицинским боксам, а в груди словно образовалась тоскливая ноющая дыра.

Я находился в своем отельном номере, но меня плотно окружало трое стокилограммовых санитаров. Мне едва дали сходить на горшок и сполоснуть морду.

А затем опять приковали к каталке и через пять минут я оказался в помещении, где находился компьютерный томограф, кажется иного типа, чем тот, предыдущий.

В любом случае открылась его труба, раздалось шипение электромотора и меня протащило через кольцевые импульсники.

А затем меня завезли в процедурную, где пожилая строгая сестра перевернула меня с помощью санитаров на живот, сделала укол какого-то анестетика, и следом с помощью чуть ли не отбойного молотка засадила довольно толстую иглу мне в крестец. Послышался хруст, очень гадостный.

Минут через двадцать в мой крестец возвратились чувства, заодно появилась и легкая, но тягучая боль.

В процедурную как на крыльях влетел несколько взволнованный Гиреев.

– Неучтожимый доктор Файнберг начал, а мы процедуру закончили. Могу вас обрадовать. Внутри вас находится некая очень странная структура. Возможно, это личинка нового типа, скажем, D, мутировавшая из прежних. Первичный ДНК-анализ уже показал ранее не обнаруживаемые последовательности генов. И нам очень интересно, насколько тип D конкурентен прежним типам. Если вы б знали, Саша, как это важно для биологии.

Если бы я мог закачаться, то меня бы закачало. Важно для какой-то там биологии. Личинка типа D! После того, что я видел все эти кошмарные чудеса, устроенные личинками типа B и С.

Я оказался в непостыдном полуобмороке, в этом состоянии меня и провезли в соседнюю кабинет.

Там доктор стал объяснять, указывая стрелочками на здоровенном плоском экране, где и как внедрилась в меня чужеродная структура – по данным томографии и биопсии.

Значит, в подвале торгового центра та напавшая лахудра меня все-таки поимела! А может и не та, а другая – я же столько времени провалялся в отключке.

Доктор был доволен. Гиреев был вдохновлен и озабочен. Я был бледен и испытывал тошноту – даже в таком состоянии я думал, как не стравить не мохнатый ковер.

Новая структура не была похожа на личинку в привычном смысле этого слова. Но это была лярва. И она, скорее всего, напоминала маленькую медузку.

Разместилась личинка нового типа на тазовых костях, но тоненькие отростки пустила и к почкам, и вдоль позвоночника в сторону мозга, и к печени, и к переломанной ноге.

Что самое интересное, как считал доктор, эта структура в основном состояла из моих клеток, мутировавших под воздействием инфекционных агентов.

Дело было еще хуже, чем у Коли Брундасова, глубина изменений в моем организме оказалась куда больше.

Его клетки всего лишь стали служить червягам, а мои – составили тело монстра.

Получилась этакая живая и вполне разумная полуопухоль-полупаразит!

Анализ крови показал понижение уровня белка, гемоглобина и сахара в крови, увеличение концентрации посторонних катаболитов.

От этого я окончательно перестал что либо воспринимать в позитивном свете и предложил срочно влить мне в глотку поллитра денатурата. Авось эта гадина не выдержит и сдохнет раньше меня.

Доктор доказывал мне, что я кое-что и выиграл – у меня невиданно быстро образовалась костная мозоль на месте перелома, и вообще значительная часть энергии, ушла по видимому, на ускоренную регенерацию моих собственных тканей – чем видимо тоже заправляла лярва.

Меня это никак не могло обрадовать, Гирееву надоел мой недовольный вид, он махнул рукой и я отправился в свою четырехзвездочную камеру. Там тележка, после того как щелкнул дверной замок, высвободила меня из своих захватов.

Я был наконец один, полностью деморализован и не способен ни на что – поэтому мне, наверное, и предоставили свободу действий на пятачке пять на пять метров. Даже костыль имелся.

Телек, сблоченный с видиком и хорошей антенной, работал и весьма прилично; с какого-то спутника еще качали развлекаловку, имелась в шкафчике куча видеодисков с классными фильмами. Да только ничто не развлекало и не отвлекало. Я мучился от псхических конвульсий из-за бездарно потраченной жизни. И то, что червяги поимеют и остальное население земного шара, никак не утешало. Может, это остальное успело нормально пожить и испытать моральное удовлетворение?

Наконец, я не выдержал, бросился и ударился головой об стенку. Через минуту появилась уже известная медсестра и принесла на блюдечке стакан и таблетку. Я запустил стаканом в ту же стенку и поискал взглядом, что еще разбить. Мой взгляд остановился на женщине.

Тогда она обняла меня и усадила, а затем прижала мою ушибленную голову к своей правой довольно объемной груди. Это помогло. Я стал рассказывать медсестре очередной сюжет своего четвертого романа. Про то, как Буденный занял с боями Ясную Поляну, нашел в куче жмыха Льва Николаевича Толстого, да и женил его на Катюше Масловой. Для чего? А для того, чтобы жизнь была ближе к искусству.

Медсестра, которую звали Катей, не возражала, и только повторяла «дурашка». Я посадил эту упитанную молодую даму к себе на колени и пошуровал руками в тех районах ее тела, где находились гениталии. Она снова не возразила. Она смотрела куда-то под шкаф и я понял, что ей приказано быть любезной. Ее лицо было лицом совершенно холодной, хотя и исполнительной женщины. А вот под халатом действительно ничего не было, возможно из каких-то санитарных соображений – только трусики и лифчик общей площадью пять квадратных сантиметров.

(Я давно уже заметил, что в сфере нижнего белья женщины прогрессируют гораздо быстрее, чем в образовательной. Даже если она еще вчера приехала из лесной глуши и не может отличить интернета от туалета, трусики у нее будут самого последнего французского образца).

Коленям под тяжестью медсестры было нелегко, сломанной ноге тоже неуютно, хотя с другой стороны нормально развитая и доспевшая женская мякоть вызвала у меня совершенно естественные и не зазорные реакции. И тогда я, беспрепятственно покрутив медсестру вокруг нескольких осей, расположил в пространстве надлежащим образом и вступил с ней в контакт интимного свойства, практически без принуждения. Ну, не считать же принуждением мой вопрос: «А ты Камасутру читала?».

Взаимодействие с дамой, пусть даже и не читавшей Камасутру, повлияло благотворно. Но я догадывался, что за эти услуги мне придется заплатить. И сполна. Но с другой стороны, если за все будет заплачено, то почему не воспользоваться… Не исключено, что эта женщина тоже была подопытной. Допустим, начальство проверяло, не воспользуется ли червяга типа D моими половыми путями.

Когда приятная молодая дама накинула свой халатик и сколола, я даже не заметил – наверное, уже заснул.

Во сне я видел драконов. Или, может червяг-переростков далекого будущего. Они бродили по безбрежному пузырчатому миру, пыхкали шаровидными огненными разрядами и дрались из-за самок. Впрочем, некоторые вскоре находили свою смерть в самочьих челюстях. Кажется, я был одним из них.

Кстати, если кто-нибудь думает, что рыцари истребили драконов, тот сильно неправ. Истребила драконов сузившаяся кормовая база – и крысы, которые поедали кладки драконьих яиц.

А когда проснулся, на груди моей сидел червяга. Я, несмотря на все потуги, не мог пошевелить ни одним членом, а голова гудела от интоксикации. Судя по положению яйцевода, матка уже отложила в мой желудочно-кишечный тракт свои яички, из которых вскоре должны были появиться личинки типа А, а уже из них страшные мелкие и ужасные лярвы типа B.

И тогда Гирееву и его команде станет ясно, насколько личинка типа D конкурентна личинкам типа B. Вот такую работенку предстоит мне исполнить для Филиппа Михайловича.

Я не только по маковку в дерьме, но и набит весь дерьмом изнутри. И дерьмо это живое. Я просто кокон, мешок, который вот-вот надуется, будет прогрызен и лопнет.

Матка срулила в сторону, но недалеко. Она наблюдала за мной левым глазом. А правым наблюдала за всем остальным пейзажем, отростки ее быстро шевелились, кончик хвоста был приподнят – признак готовности к атаке.

Я попробовал разобраться со своим положением, несмотря на обездвиженность.

Я лежал на гладкой твердой, однако несколько искривленной поверхности. Я не был связан, но сигналы от мозга не проходили к конечностям, как ни старайся. Таким образом, я был полностью обезврежен. Лишь только веки и отчасти лицевые мускулы слушались меня. Дышать было непросто, я чуть не запаниковал на предмет близкого удушья, но вовремя сообразил, что давно бы задохнулся, если бы мои легкие не продолжали свою работу.

Я мог крутить глазами и я ими покрутил. Помещение было не слишком понятной формы, с довольно волнистым полом, складчатыми стенами, перегороженное невысокими ширмами. С потолка светило несколько тусклых светильников и я понял, что большая часть их излучения приходится на инфракрасный диапазон. Воздух был жаркий, тяжелый и душный. Наверное из-за повышенного содержания влаги и углекислого газа. Кое-где били небольшие фонтанчики и вода стекала по сети узких каналов в три небольших бассейна.

Здесь было немало червяг, хотя они и не бросались в глаза. Кто укрывался за ширмами, кто лежал во впадинах пола, кто плавал в бассейне. Червяги как будто не проявляли особого интереса ко мне, даже матка словно бы задремала. А если и проявляли, то не показывали вида и просто ждали чего-то.

От этого показного равнодушия мне как-то легче не стало.

Не чего-то они ждут, а развития личинок типа А, их инцистирования, выхода в полости моего тела личинок типа B, ну и всего остального.

Монстры не торопятся, они не тратят силы зря, ни одной килокалории напрасно. Все калории, граммы, килограммы, нервы, жизнь буду расходовать только я.

Я почувствовал в себе ворошение – наверное, это было чисто нервным, плацебо так сказать. Максимум, что я мог сейчас почувствовать на самом деле – это сонливость, головную боль, тяжесть в мозгах. Впрочем, и сонливость была умеренной, и башка средней чугунности. По сравнению с прошлым разом, мой организм оказался более устойчивым – вернее приспособился.

Личинки типа А должны были вылупится лишь часа через три-четыре. Вот тогда-то все и начнется.

«Не надо нервничать», – послышался голос.

Я, насколько мог, оглянулся – ни одного человека. И репродукторов тоже не видно.

Голос был очень отчетливым, очень звонким и чистым, как при прослушивании стереофонической передачи через наушники. Передачи, передачи… Похоже, что приемник подключен прямо к моему слуховому нерву.

«Чем меньше вы нервничаете, тем спокойнее животные и тем меньше негативных последствий для вашего организма», – сообщил неведомый голос.