Тогда единственным претендентом на нееловский роман является... Цокотухин. Прочитал он молодого автора, погладил по головке, потрепал вихры, посоветовал кое-что доработать, потом затормозил дело в типографии, угрохал молодого автора чужими руками, забрал последний уцелевший экземпляр романа. И...
      Цокотухинский дачный дом находился на самой окраинной улочке Свердловска-37, на Нейтринной.
      Улочка окраинная, но дома тут стояли самые шикарные, с участками, обнесенными высоченными оградами.
      Я подумал, как мне лучше представиться матерому детективщику. Лучше, наверное, молоденьким зелененьким издателем, который ищет, как подластиться к старому испытанному литературному коню.
      Ограды здесь были хоть и высокие, но решетчатые, с просмотром. Я позвонил - там и кнопочка имелась возле калитки, - а когда никто не откликнулся, просунул свой рот между прутьев решетки.
      - Эй, господин Цокотухин, товарищ писатель, давайте побеседуем, разрешите прогуляться по вашей дорожке.
      В ответ писатель все-таки возник на крыльце. Вид у него был разъяренный.
      - В третий раз за сегодняшний день. Запомните, сволочи, этот дом был, есть и будет моим.
      Вот так высказывание. Кто его, интересно, раздразнил?
      - Вы что, товарищ Цокотухин, не того съели на обед?
      - Ну сейчас я тебе помогу запомнить мои слова.
      Грозный писака стремительно скрылся в дверях и наступила краткая пауза. Она завершилась тем, что Цокотухин вернулся с охотничьим ружьем, которое стал недвусмысленно наводить на меня.
      Я вовремя понял, что не успею чего-либо ему объяснить. Хотел было припустить вдоль улицы, но потом вспомнил - я же на машине, и мотор у нее заводится вмиг. Юркнул в кабину, повернул ключ, и в тот момент, когда я рванулся с места, матерый литератор пальнул. Вначале я усек только одно обстоятельство - Цокотухин в мое тело не попал, чем меня премного обрадовал.
      Спустя секунд десять я сообразил, что попал он в машину, а еще через пол ста метров движение мое прекратилось. Я выбрался из кабины - так и есть, в капоте дырка, карбюратор просквозило пулей двенадцатого калибра. А вдруг этот зверь сейчас побежит за мной по улице, чтобы добить?
      Буксир бы мне. Полцарства за буксир! Откликнувшись на мольбу и воздетую руку, рядом затормозил джип "Тойота". За его рулем сидела весьма приятная дамочка.
      - Послушайте, леди, я бы попросил вас, то, что мужчина у женщины просить не должен. Не могли бы вы отбуксировать меня на Нейтронную улицу. С меня "шанель номер пять".
      Без долгих слов она вышла и стала разматывать буксирный трос. Вот на такой женской тяге я и добрался до папашиного дома.
      Владелица "Тойоты" уже хотела трогаться с места, когда я снова напомнил.
      - Девушка, с меня "шанель номер пять".
      Она отрицательно мотнула головой.
      - Тогда бутылка "бургундского".
      Опять отрицаловка.
      - Может, стакан компота?
      - Вот это подходит.
      Я тут же послал выскочившего папашу подсуетиться насчет угощения и усадил дамочку в кресло-качалку в наиболее ухоженной части садика. Обзор нижней части дамского тела оказался как всегда отличный. Некоторым нравятся мясные бабы, у которых все выпирает, но только не мне. Так вот, новая знакомка была в моем вкусе, аккуратненькая барынька.
      - Мне показалось, что на улице Нейтринной кто-то в кого-то стрелял, ехидно припомнила она. - Судя по дырке в капоте, стреляли в...
      - Этот "кто-то" чуть-чуть, самую малость, пальнул в меня. Наверное, обознался. Такое еще случается.
      - Вы не хотите сообщить куда следует? - спросила дамочка.
      - Я не ябеда.
      - Странная молчаливость. Вы случаем не мафиози? - уточнила она.
      - Ну просто... мне немножко не везет в этом городе. Впрочем, моему корешу Степе Неелову не повезло всерьез. Когда я приехал из Свердловска, он был уже трупом, тем не менее милиция как-то косо на меня посмотрела. Я опасаюсь, что второй сомнительный эпизод может испортить мою биографию.
      - Я знаю о деле Неелова. Я даже читала его последний опус. - Дамочка довольно активно втянула притащенный моим папашей компот. Мне показалось, что старый алканавт все-таки добавил в него ликеру - для "скусу".
      - Значит, вы трудитесь либо в ментовке, что маловероятно, учитывая ваш вдохновенный вид, либо в местной газете, - предположил я. - Ага, вы журналистка. Ну так что будете писать насчет этого подлого дела?
      - Ничего, пока не будет раскрыто, - довольно безразлично отреагировала дамочка.
      - Странно, учитывая, что ваша газетка любит вставить московским властям за разгул криминала. Так какие соображения у вашего начальства?
      - Я и есть начальство, зам главного редактора, Елена Тархова.
      - А я, кстати, Леня, какое приятное созвучие у наших имен.
      - Так вот, Леня, мы попеняем московским властям, когда момент настанет, ну а... в городе должны быть вполне уважаемые люди.
      - Такие, как начальник ГУВД. Я понял, если что не ладится, надо свалить на дурную Москву, если же что-то тип-топ получается, значит, наши городские начальники отличились. Отличная тактика, учитывая, что во всем городке и его окрестностях ничего кроме вашей газеты приобрести нельзя.
      - Центральная пресса и даже Свердловская слишком дорого встанут за счет подвоза... А Москву нам действительно любить не за что.
      - Да уж, все местные оголодали так, что задницы паутиной заросли, "поддакнул" я.
      - Все не так просто, как вам хотелось бы. Раньше население нашего городка относилось как бы к высшей касте. Кто-то без дела ерзал на своем рабочем стуле, кропал там стишки, выпиливал лобзиком, размышлял о летающих тарелках, но зарплату и все такое имел, кто-то вымучивал диссертацию, кто-то неторопливо делал науку, годами что-то изобретал, проталкивал, ждал. А сейчас надо ежесекундно мельтешить. Не подвертишься сегодня, завтра будешь в обносках ходить. И все знают, кто в этом виноват.
      - А также кое-кто знает, на чем держалось благополучие вашей высшей касты. Вначале жила она на горбу у селян-крестьян, которые до пятьдесят пятого года от голода пухли, танцевала на хребте у зэков, от которых только лагерная пыль осталась. Жировала ваша каста за счет работяг, у которых вся жизнь проходила между станком и фугасом бормотухи.
      - Да уж, а сейчас у них в животе "смирновская" булькает, когда они по чужим огородам картошку выкапывают, чтобы зиму протянуть... - огрызнулась госпожа Тархова.
      - Нефтяная река ради вашей касты за кордон текла, пока не выдохлась.
      - Вы - начитанный мальчик, Леня, спасибо за сведения. Но, между прочим, здесь люди не базаром жили, они думали о том, как до Марса долететь.
      - Братанчик ваш Тархов, как мне кажется, всегда больше думал о приятных сторонах жизни. Не зря же он служил секретарем комсомольского горкома, а сейчас - зам Гунякова по фонду.
      - А вы спекулянт. Вы Родиной торгуете. Мне про вас лейтенант Хоробров рассказывал, - перешла в наступление Елена.
      - А вы Родиной даже торговать не умеете, поизносилась она вашими стараниями. Если бы у вас Марс был отчизной, там и песок стал бы в дефиците.
      - Казнокрад.
      - После вас мало что в казне осталось.
      - Вы, Леня - буржуазный хищник.
      - А вы, Лена - красный микроб.
      - Перекупщик.
      - Да уж у вас не перекупишь, все тут схвачено.
      Она несколько замешкалась, а я вежливо помог.
      - Еще скажите, жидовская морда. Это вы быстро научитесь произносить.
      - Нет, морда у вас ничего, - неожиданно откликнулась Елена. И стало ясно, что предыдущей перепалке она никакого особого значения не придавала. Я ведь не задел ее женских достоинств.
      - И у вас отличная. Фигурка тоже потрясная. Может махнем в лес, за грибками, ягодами и прочими фигами-мигами? Вы в красной косынке, коса болтается, я в ермолке с развевающимися пейсами. На велосипеде поедем, говорят он половое влечение снижает.
      - А если вдруг увеличивает?
      - Тогда лучше сходим куда-нибудь вечерком, потанцуем. Я отлично чувствую музыку - словно у меня в одном месте скрипичный ключ. Кроме того я классный плясун. В самом деле, у меня ноги виртуоза.
      - Не верю, вы косолапый... Ладно, вот вам мой телефон, позвоните сегодня в семь вечера.
      - Меня можно на "ты".
      - Не засни, Леня, раньше времени.
      Как же, засну я. Едва моя цыпочка за ворота, я к телефону. Собрался гипотезу проверить насчет Цокотухина. Не лежит ли его книга сейчас в типографии. Вместо Степиной. А поскольку редакция газеты по совместительству является и издательством, то рукопись Цокотухина к производству должны готовить именно там.
      - Алле, это из типографии беспокоят. Я по поводу книги Цокотухина...
      Трубку видимо взяла редакционная секретарша.
      - Сейчас вам дам Афанасия Петровича...
      Это, наверное, зам по производству, а может техред. Я постарался исказить свой сочный баритон, сделав его тусклым и хриплым.
      - Афанасий Петрович, это типография, наборный цех. Где листы оригинал-макета по Цокотухину с новой корректурой? Мы ж тут не можем фотопленки в десять приемов делать.
      - Так разве вы ничего не получали? Я лично, бля, отдавал Никите Алексеевичу, вашему начальнику.
      Конечно, отдавали, конечно, получали. Цокотухинскую книгу должны делать с прилежанием. Но я все-таки засек его, голубчика. А сейчас надо как-нибудь выпутаться.
      - А... Никите Алексеевичу. Я, наверное, чего-то не врубился, первый день после больничного. Чего-то я промашку сделал. Вот неловкий. Извините, я тут сам все выясню.
      Афанасий Петрович скептически хмыкнул, выставляя оценку "два" моим умственным способностям, и бросил трубку. Я тут же напечатал на машинке три страницы текста - так, всякую ахинею. Про то, как три мужика с оборонного завода сделали из двух танков гусеничный мотоцикл с коляской, добрались на рыбалку и сели обсуждать сравнительные достоинства виски, денатурата и одеколона, вдаваясь в химический состав и способы воздействия на нервные окончания. Потом у меня эти мужики подискутировали насчет любви, какие из дам стервознее - толстенькие или тоненькие, с большой или маленькой попкой. И закончили мужики спором на футбольную тему - мешают ли яйца футболистам. По-моему, такой эпизодий может в любой книжке иметь место, или я ничего не смыслю в большой литературе. Наконец я почиркал карандашом а-ля техредактор, указал, где какой кегль, где жирный шрифт, где курсив и такое прочее. Оделся попроще и дунул на велосипеде к типографии.
      Там на вахте меня, естественно, стали тормозить.
      - Я из газеты, с материалом от техреда, к Никите Алексеевичу.
      Вохровка немного покумекала и, глядя на мое уверенное улыбчивое лицо, - а я как раз седуксеном зарядился - решила пропустить. Но надо было еще нагло выведать кое-что.
      - Где он сидит-то, ваш Лексеич? Я ж впервые.
      - Второй этаж, третья дверь налево.
      Никита Алексеевич, начальник наборного цеха, весьма удивился моему появлению.
      - Но Петрович твердо обещал, что больше никаких изменений.
      - А вы будто не знаете - автор Цокотухин такой капризный. Вдруг ему до усрач... позарез понадобилось пару предложений переставить. Он же имеет право сколько-то процентов текста менять своими коррективами, понимаете.
      - Да, но после получения гранок. Звякну-ка я Петровичу, побранюсь немножко или предела этому не будет, - решил начальник наборщиков.
      Вот так развязка. Куда мне сейчас драпать? Прямо в окно сигануть или мимо вооруженной вохровки проскочить?
      Я весь напрягся, как кот, случайно повстречавший бультерьера. Но обошлось.
      - Что, Афанасия Петровича опять нет... где вы его прячете?.. да ладно, пустяки...
      Никита Алексеевич не стал настаивать на разговоре с Афанасием Петровичем, звякнул в наборный цех и какой-то парень, - замызганный, словно им станок протирали, - провел меня туда. Там я и познакомился с рукописью Цокотухина. Причем сразу наткнулся на знакомый, хотя и искаженный кусок текста.
      "...Пустая трата времени - самая страшная из потерь. А ведь святая наша обязанность постоянно раздувать в себе огонек милосердия. Эх, давно я не навещал свою старую учительницу Любовь Матвеевну, которая научила меня говорить и танцевать вальс. Чем же порадовать старушку в это смутное неприкаянное время? Конечно же не заморским токсичным "Сникерсом", а пакетом наших российских пряников. Пошел я, вдыхая утренние ароматы ласковых лип и суровых дубов, в магазин на углу Нейтронной, и уже на расстоянии шагов в сто заметил народ. Люди, простые труженики, смирно стояли в длинной очереди и лишь кто-то вздыхал. Мол, опять сволочи из правительства обманули всех, обещали же, очередей не будет, пора скидать их, дармоедов. Я прошел мимо дисциплинированно стоящих людей и обратился к размалеванной продавщице, лениво жующей резинку.
      - Почему не торопитесь, почему медленно отпускаете товар?
      А она, не глядя в мою сторону, ответила, словно сплюнула.
      - На всех не наторопишься. Сюда же полгорода кинулось, разве с такой оравой управишься, - она походя обозвала "козлом в кирзухе" старика-ветерана, протягивающего котомку. - Говорят, метеорит на город свалится, вот все спешно стали запасы составлять.
      Я обернулся к людям:
      - А что, правда метеорит на нас упадет?
      - Конечно, правительство к зиме все окончательно развалит и метеорит на народ сбросит, - ответила за людей бабуся в ветхом зипуне, подпоясанном бечевой. - Они это умеют. Так что лучше запасаться. Но дерут, сволочи, за продукты втридорога.
      И в самом деле, когда я достоял свою очередь, то кулек пряников обошелся мне в половину месячной зарплаты.
      - Почему так дорого, женщина? - обратился я к наглой продавщице.
      - Мало того, что все сюда кинулись, так и на дороге авария. Мост рухнул и подвоз еды прекратился... Вот когда товара мало, а народу много цена и растет.
      - При хищниках-буржуях даже мосты не стоят, - метко заметил кто-то из толпы."
      Нееловский текст. И авария на дороге, и очередь, и метеорит. Только не чувствуется моего литературного влияния. Кондово написано, по-советски. Но пора заняться тем, ради чего я собственно прибыл. Я выкинул главку, где герой, выспренно осуждая проклятую страсть к наживе, давит паровым катком коммерческие ларьки, зато вставил своих трех мужиков. Так-то лучше будет.
      А вообще нахал этот Цокотухин. Не он в мою машину должен всаживать пули двенадцатого калибра, а я обязан зафуговать в его домик гранату, чтобы и от него, и от его строения только сопли обгоревшие остались. Он ведь злодей. Злодей и вор. Хотя скучно ему живется, ведь что ни выдавит из себя, все будет напечатано. Но как мне доказать лейтенанту Хороброву вредность товарища Цокотухина? Ладно, если не докажу, то хотя бы расшевелю мента, пускай дальше сам думает.
      Я вышел на улицу и стал названивать из первого попавшегося таксофона в ГУВД. Дежурный меня остудил, что-де лейтенант на ответственном задании. Позвонил ему из дому, и опять то же самое. Похоже, рабочий день у товарища милиционера закончился. Ладно, подождем завтрашнего свидания. Надеюсь, до завтра Цокотухин не сроет из города.
      Потом я нашел автослесаря, который готов был залатать капот и починить карбюратор. Кстати, это был братан по Афганистану, где мы оба служили вертолетными стрелками. Правда, такое обстоятельство сейчас не помешало ему запросить приличную сумму почему-то в баксах и взять на работу целых три дня.
      Это меня расстроило. Значит, завтра утром я не смогу умотать в Свердловск. Еще три дня вместо того, чтобы культурно заниматься бизнесом, я буду и кипятиться, и горячиться, и пытаться отомстить негодяю Цокотухину. Хотя, собственно, говоря, какое мне до этого всего дело? Мне никакого, а вот моему неврозу есть дело до всего.
      Я так разволновался, что чуть не забыл звякнуть своей новой подружке. Она сама мне предложила сходить в кабак "У Далилы" и я согласился. Оправдание сразу придумал, что представителя прессы я все-таки должен залучить в союзники.
      Когда я увидел Лену Тархову вечером, то, во-первых, мне захотелось потушить свет, а, во-вторых, оказаться поближе к ней. Среагировали мои нервные узлы на эту даму.
      - Надеюсь, ты интересный собеседник, - сказала она, когда мы усаживались за столик.
      - Конечно, я могу говорить на любую тему три часа кряду. Пожалуйста, об основных принципах кабалистического учения, о последних достижениях физической науки, о значении голубого цвета в творчестве Пикассо...
      Я заметил, что официант подлетел к нам несколько быстрее, чем положено, похоже, к представителям фамилии Тархов здесь относились с подчеркнутым вниманием... Как-никак советская аристократия, неважно, что на дерьме выросшая...
      - Ты что заканчивал, Леня?
      Вопрос элементарный, но убийственный. Начинал я и заканчивал Свердловский Педагогический. Пятый пункт, благодаря маме, мне не мешал, поэтому подался в педвуз только оттого, что мужским особям там натягивали оценки, как на вступительных экзаменах, так и на всех прочих.
      - Лена, я по профессии педагог. То есть меня так и тянет поставить "неуд" мальчику, который плохо себя ведет.
      - И ты нашел такого мальчика здесь?
      - Нашел. Его зовут Цокотухин. Он, конечно, из вашей советской обоймы, тоже расстроен, что "социализм не строится, не растет колхоз", но скоро вам придется смириться с тем, что он примитивный злодей. Я сегодня был в типографии, его так называемая книга передрана с ныне уничтоженной рукописи Степана Неелова.
      На секунду ее лицо стало откровенно красивым, но как-то по-хищному.
      - Я чувствую, Леня, ты воспользовался моим телефонным номером ненадлежащим образом. Похоже, что плохой мальчик - именно ты. А натянуть доказательства, что Цокотухин убил Неелова, дабы слямзить его роман - у тебя кишка тонка.
      - Да, тонкая кишка тонка, а вот толстая - нет. Конечно, рукописей Неелова, скорее всего, больше не существует в физическом мире, конечно, Цокотухин передирал Неелова в своем кондовом стиле, но дело в том, что Степин роман обо мне. Там масса вещей, тиснутых из моей биографии. Он их знал, я ему рассказывал и разрешил пользоваться. А Цокотухин ничего такого не знал, не ведал. И я смогу доказать с помощью своих свидетелей, что и герой в изданной книжке - я, и события выписаны из моей жизни.
      Я, конечно, блефовал, но это был единственный способ растормошить собеседницу.
      - Я читала роман и Неелова, и Цокотухина. В самом деле... в обоих вещах главный персонаж закончил Свердловский педагогический институт... И служил потом в Афганистане, в вертолетных частях...
      - У меня сорок боевых вылетов, был я не хухры-мухры, а бортовой стрелок. Здесь, в Свердловске-37, живет "братан", который может подтвердить.
      - Главный герой любил метко стрелять по душманам.
      - Вот здесь, Елена, исправление Цокотухина. Признаться, я не любил угощать из пулемета незнакомых людей, тем более, если они размером не крупнее букашки... Не любил, но приходилось.
      Дама, как бы признавая некоторую мою правоту, придвинула ко мне свое дурманящее декольте и свою голую коленку... и тут я заметил Цокотухина. Оказывается, он культурно отдыхал в том же ресторане. За столиком был он, еще мужик с протокольной рожей и крепкотелая баба - такие раньше украшали горкомовские буфеты. Вот Цокотухин встал и направился к выходу из зала. Домой? Или только отлить?
      - Погоди, Лена. Я хочу сделать алаверды одному своему знакомому.
      И, прихватив рюмку с водкой, устремился вслед за писателем. Тут мне помешали танцующие пары, особенно толстый коротышка, ухвативший длинную девицу где-то в районе гениталий. Догнал я Цокотухина уже у входа в сортир.
      - Спасибо вам, Вячеслав Сергеевич, что вы позволяете молодым авторам публиковаться под вашей фамилией. У них от радости даже душа от тела отделяется, - сказал я комплимент и выплеснул содержимое рюмки прямо писателю в глаз.
      Вячеслав Сергеевич вблизи имел лет сорок пять, крепкое телосложение, лысую кочерыжку, жесткие скулы и бравую щеточку усов.
      - Ах ты, жидовская морда, - сперва произнес он.
      Вот это да. Угадал. Хотя я совсем не выраженный, русая бородка у меня совсем в маму, вернее в мамину родню.
      - У вас хорошее чутье. Этого не отнимешь, - снова похвалил я и врезал левой ему под дых.
      Писатель бросился на меня как зверь. Как раненый бешеный кабан. Я вообще перед такими людьми пасую и драться предпочитаю с существами стопроцентно разумными.
      Он мог бы меня пришибить, если бы владел собой, а так только расквасил мою губу и зашиб грудную клетку. Ну а я вмазал расчетливо. Промеж крепких ножек. А потом еще элегантно вкатил в челюсть - как джентльмен. Он влетел внутрь сортира. Апперкот - и писатель растекся по полу. Спиной я вдруг почувствовал неладное, в самый последний момент вильнул в сторону, отчего чей-то кулак просвистел рядом с моим ухом. Тот мужик, который сидел с писателем за столиком, неожиданно оказался рядом, причем оказался новый противник больше меня по всем габаритам.
      Пока наши вертолеты поддерживали с воздуха Джелалабадский спецназ, я кое-что успел узнать у тамошних ребят насчет рукопашного боя. Например, не стоит держать все тело напряженным, нельзя махаться с более сильным противником в одной плоскости. В частности, это означает, что если неприятель уверенно мочит кулаками на среднем и верхнем уровне, тебе лучше упасть самому и попытаться закатать снизу. Что я и сделал. Рухнул на руки и уцепив неприятеля одной ногой, вмазал другой по коленке. Он отлетел и захромал, переместил внимание на нижний уровень, тут я уж вскочил и зафитилил ему ботинком по верхушке.
      И тут у меня в глазах померкло. Этот кабан Цокотухин очухался и налетел на меня сзади. По моему черепу не попал, но у меня перед физиономией мигом оказался кафельный неприятный пол. Невзирая на трагические обстоятельства, я почему-то подумал о необходимости соблюдения гигиены даже во время драки.
      Не знаю, как бы дальше сложилась моя судьба, если бы в тесном помещении не появилось еще одно существо. Оно было широким, как джинн, и занимало все пространство от умывальника до писсуара. Местный вышибала просил любить его и жаловать.
      - Кто виноват? - весомо спросил этот "агрегат", поднимая меня и Цокотухинского напарника за шиворот, одновременно отстраняя самого Цокотухина.
      - Их двое против меня одного, - напомнил я.
      - Немедленно извинитесь друг перед другом, помойтесь и идите в зал, каждый за свой столик... Иначе суну головой прямо в горшок, где дерьма побольше лежит.
      Было видно, что его слова не пустая бравада.
      - Извини меня, - охотно сказал напарник Цокотухина.
      - Виноват, - прилежно добавил я.
      - Извините, - буркнул писатель.
      Вернулись в зал мы хоть не под ручку, но довольно мирно, - видимо были угнетены страшной угрозой.
      Моя дама не стала ругаться, а довольно заботливо приложила салфетку к моей кровоточащей губе.
      - Леня, ты, кажется, оступился и упал?
      - Мы все втроем оступились... Эх, если бы мне вертолет иметь да пулемет...
      Как ни странно, появившиеся болячки не мешали мне воспринимать Лену Тархову - в смысле, как женщину. И даже боль от побоев была в ее присутствии какой-то сладковатой. После кабака она сказала, что у нее сейчас живет подруга со своим мужем, поэтому мы прикатили к дому моего папаши и потихоньку забрались в комнату, где я когда-то готовился к урокам. Ныне время подготовки истекло, и Лена заставила меня сдавать сложный экзамен на секс-пригодность. Так что пришлось совершать подвиги некоторыми частями своего тела. Деловой костюм дамы, состоящий всего из трех изделий (такое уж видно у нее дело), пролежал на моем стуле до 8 утра, после чего она резко тронулась со спального места и умчалась на работу - клеймить московских злодеев. Я же смог наконец заняться подлинным отдыхом.
      3
      В кабинете следователя Хороброва я появился в 10:00 утра. И сразу же был задержан по подозрению в ночном убийстве гражданина Цокотухина. Статья 122 Уголовно-процессуального кодекса. Слишком многие видели, как мы выясняли отношения накануне вечером в ресторане. Вдобавок рукопись Цокотухина исчезла из типографии, набор ее был уничтожен этой же ночью. Причем вохровка, дежурившая в темное время, уверяла, что как попила вечером чайку, так и выключилась до утра. Елена Тархова, которая могла подтвердить мое алиби - поскольку во время смертоубийства находилась вместе со мной, в доме моего отца, - куда-то прочно запропастилась. То есть, женщина с таким имечком, фамилией и с такой должностью в местной газете оказалась совсем не той особой, которая недавно весело проводила со мной время. Мне показали фотокарточку подлинной Елены Тарховой. С такой выдрой я бы не решился даже хлебать портвейн в парадняке.
      Кем же являлась дама, называвшая себя Еленой Тарховой? Беглянкой, пытающейся скрыться под чужими именами-фамилиями? Или подставной фигурой, заманухой, которая должна была стравить меня с Цокотухиным?
      Ясно было лишь одно, что я - попался, увяз по самые муди.
      Цокотухина прикончили шилом, следствию оставалось только вышибить из меня признание в том, что инструмент я утопил в глубоком омуте. Через семьдесят два часа я попаду в СИЗО и там меня дожмут с помощью "добровольных" помощников следствия из числа блатных сокамерников.
      Шансов выйти сухим - кот наплакал. Но я все-таки решил применить подслушанное где-то правило - вспоминай все, вплоть до малейшей козявки, каждая деталюшка может иметь значение. Решающее значение. Как бы не был настроен следователь против моей персоны, он обязан искать ту женщину, которая может меня полностью отмазать.
      - Обязан, - согласился Хоробров на первом допросе, - женщину, но не бесплотный дух.
      - Эта была красивая такая дама, сероглазая, рыжеволосая.
      - Конечно же, в мини-юбке, - уточнил лейтенант, а я не заметил подначки.
      - В мини, гражданин начальник.
      - И ноги длинные?
      - Что интересно, да.
      - Длинные, аж голова между ног... Все это сексуальные фантазии. Рановато они у вас начались, гражданин Шварц.
      - И еще. Она курила "Мор". В конце концов можно же найти джип "Тойоту" с номером 50-48 СВ.
      - Этот номер, Шварц, вы мне уже называли при задержании. Мы проверили по областной картотеке ГАИ. И оказался он фальшивым.
      - Хорошо, прошло шесть часов, как меня маринуют здесь. Гражданин начальник, сообщите моим родственникам, а именно отцу.
      Лейтенант при мне звякнул папаше и сообщил: дескать, товарищ Шварц, живите собственной жизнью, ваш сын попал к нам прочно и надолго. Я представил, как там старикан разволновался. Но, впоследствии оказалось, старый Мерари Шварц умел не только рвать на себе пейсы...
      А я всю ночь вспоминал дополнительные детали. Задорные титьки, круглая попка... нет, все это не годится, потому что бред на сексуальной почве... длинные умелые пальцы - из той же области. А на длинных умелых пальцах три кольца. Одно незатейливое, серебряное, память о первой любви "собаки динго". Второе с камушком, синеньким таким. Несмотря на мнение, что каждая жидовская морда обязана разбираться в драгоценных каменьях, я тут - ни бум-бум. А третий перстень с непонятной фигней, какой-то знак, сплетенный из золотой проволоки. Завиток налево, вверх...
      Тут безымянный псих, который делил со мной камерную площадь, стал буянить. Буянил, мешал, пока я его не угомонил приемом рукопашного боя. Поэтому вспомнил, что имеется на третьем кольце, лишь к утру. Звездочка с хвостиком. Комета. Падающий метеорит.
      Ага, что-то стыкуется. Псевдо-Елена читала оба романа на тему метеорита, шлепающегося на город. Значит, она могла быть той самой интересной дамой, которой Неелов давал свое произведение. А впоследствии она каким-нибудь образом пробралась, например, в типографию и там ознакомилась с романом Цокотухина. Для этого ей и пришлось корчить из себя Елену Тархову. А я, фактически, прошел уже по ее стопам. Итак, надо проверить всех интересных дам Степы Неелова.
      Это предложение я, конечно, изложил на следующем допросе.
      - Значит, проверить всех знакомых интересных дам. А если у Неелова каждый вечер была новая дама и всякий раз интересней, чем предыдущая? - с презрением к моим догадкам откликнулся лейтенант.
      А через два часа меня освободили за недостаточностью улик и избрали мерой пресечения подписку о невыезде. Старичок Шварц, оказывается, подсуетился.
      Получилось так, что афганский братан стал трезвонить мне на хату, требуя денег за ремонт вперед. Ну и наткнулся на моего папашу. После чего у них состоялся примерно такой диалог.
      Папаша. Сын мой безвинно томится в тюрьме, какие могут быть деньги.
      Братан Серега. Как это в тюрьме? Тогда забирайте свою машину обратно взад.
      Папаша. Вы не подскажите, где случилась авария?
      Серега. Мне, конечно, дела мало, но машину подстрелили на Нейтринной улице, писатель Цокотухин пальнул. Так ваш драгоценный сынок рассказал.
      Старик Шварц. Ладно, деньги завтра.
      Сережа. Ну, смотрите. Иначе отправлю вашу "хонду" на свалку.
      Старик папаша самостоятельно прогулялся до Нейтринной улицы, там обошел все дома, непринужденно вступая в разговор. Выяснилось, что многие слышали выстрел, а также видели, как синюю "хонду" взял на буксир коричневый джип "Тойота", где за рулем была буржуйского вида женщина. И тогда мой батяня позвонил автослесарю Сереже.
      Сережа. Надеюсь, уже нашли деньги вперед.
      Отец. Мне нужно сперва найти одну машину.
      Сережа. Ой, какой потусторонний разговор. Я вам разве милиция?
      Папаша. Но вы же должны знать клиентов. Не была ли среди них ухоженная дама в коричневом джипе марки "Тойота".
      Сережа. Ухоженная, значит, пиз... Машина такая была. Я ей разбитую фару менял и выпрямлял молдинг. Вспомнил чья. Дочка мэра на ней каталась.
      Папаша. Ах, дочка мэра. Мэра Беленкова. Кажется, он сейчас в заграничной командировке, в Англии, ищет выгодные контракты для города.
      Сережа. Да мне наср... на всех этих мэров и сэров. Лишь бы платили вовремя.
      Папаша (цепко). Мне нужно разыскать эту женщину. Она может спасти Леню.
      Сережа. Эта сука может спасти Леньку? Чего ж вы раньше-то не сказали.
      Папаша загрузился в Сережину машину, и они объехали все интересные места, включая станцию автосервиса, где на следующий день после убийства Цокотухина заправлялась "Тойота" и брала запасной бак бензина. Похоже, ее хозяйка намыливалась в дальнюю дорогу, прочь из Свердловска-37. Потом какая-то бабка на окраине города припомнила, что возле ее забора остановилась большая импортная машина, и туда подсел мужик.