Александр Тюрин
      Техножизнь. Колыбель
      (цикл "откровенный русский киберпанк")
      Пролог. 2081 год, развлекательный канал для молоди и техноличинок.
      - Дорогие малыши. Сегодня трудно поверить в то, что всего лишь пятьдесят лет назад разумная жизнь на нашей планете была совершенно другой. Она жила в страшном мире, она приспосабливалась к нему, она зависела от чуждой ей природы. Она находилась в рамках "статистической модели", не зная конечных состояний своего развития.
      Вам трудно поверить в это, потому что сегодня мы и есть природа, мы и есть планета.
      И хотя мы отвергаем случайность, наша история началась со счастливого случая, известного как "сюрприз 2031 года".
      Космический флот, предназначенный для масштабного терраформирования Марса, первого марта 2031 года внезапно оказался на низкой околоземной орбите. И в 12.00 по московскому времени приступил к процессу "космического сева".
      Споры техножизни заразили территорию Российской Федерации, а затем и остальных существовавших тогда стран. По счастью ничто не ограничивало роста техноргов в течение последующих семи суток...
      Сцена 1.
      Пожалуй, запахи ему сейчас мешали даже больше, чем шумы.
      Пережаренный картофель, табачный дым, перегар. Мама не верит, что он чувствует перегар, который источает Стасик, лежащий за стеной на раздолбанном диване.
      Источает всеми своими порами, вместе с запахом мочи от сто лет не стираных штанов. Мама говорит, что повышенная чувствительность к запахам первый признак шизофреника.
      Нет, шум тоже мешает. Эта музыка из трех грубых нот, она как ложка перемешивает мысли в его голове.
      Стасик, конечно же, забыл выключить телевизор, приклеенный у него прямо к стене.
      Попробовать положить грелку на шею, разогреть увядшие кровеносные сосуды, но идти на кухню за горячей водой - опасно. Марина Аграфеновна на тропе войны, вон как грохочет кастрюлями.
      На лице у творца, не отличавшемся ни красотой, ни мужественностью, были ссадины и даже синяк. Марина Аграфеновна вчера ударила. Только не сверхлегкой полиуглеродной сковородкой, а допотопной килограммовой.
      Слева мерцал экран - на нем очередной отказ от издателя. Невежливый. Всего из пяти слов. "Дорогой Андрюша, не мешай работать". Его научно-художественно-философская книга называлась бы "Техножизнь. Том Первый. Революция".
      Теперь остается пустить и текст, и картинки в тихое плавание по сети, где от них будут с ленцой отщипывать профессиональные гиены-плагиаторы.
      Справа томился покосившийся шкаф, напоминающий геологический разрез: снизу энциклопедии, утрамбованные до гранитной плотности, выше - отложения всякой журнальной ветоши. Найти смысл этому шкафу сегодня было трудно - чип, встроенный в зубной протез, содержал информации на порядок больше. Впрочем, к стенкам шкафа были прицеплены пожелтевшие фотографии предков, наклеенные на истрепанный картон. Прабабушке баронессе фон Урман подарил томик своих стихов сам Николай Гумилев. Наверное, предварительно лишив ее невинности в кабриолете. В этом непутевом роду иначе и не могло быть.
      Андрей Грамматиков посмотрел на другой экран, и зевнул.
      Там мельтешило что-то напоминающее шары и пузыри. Это были атомы, группы атомов и молекулы. Руки Андрея в цифровых перчатках манипулировали структурой вещества. Руки чувствовали притяжение, когда атомы могли вступить в соединение, и отталкивание, когда они явно не переваривали друг друга. Помимо притяжения-отталкивания с помощью перчаток Андрей ощущал дрожание, тряску и прочие-прочие вибрации, символизирующие разные качества химических связей и электронных оболочек.
      И это не было игрой в виртуальном пространстве.
      На столе стояла тарелка. В ней - что-то похожее на бульон, как будто с желтыми кругляшками застывшего жира. Колония техноклеток.
      От громоздкого, размером с мыльницу, компьютера тянулось к тарелке несколько световодов, каждый из которых заканчивался "ложечкой" фуллеренового чипа. Ложечки были прихвачены к краям тарелки пластырем.
      Чувствительность была сильной стороной Андрея Грамматикова. С помощью своей чувствительности он мог сделать больше, чем трое выпускников самых престижных университетов с предельно сильным абстрактным математическим мышлением.
      Но в то же время чувствительность ему и мешала.
      Вражеские звуки и запахи пробивали стену все мощнее. Марина Аграфеновна будто бьет копытами. Стасик явно перешел в фазу трупного разложения. Какая-то птичка кричит за окном, словно ее насилуют. А может ее и в самом деле насилуют? Конец зимы. Почерневшие остатки снега напоминает кариесные зубы того же Стасика. Тьфу, опять Стасик.
      Сегодня у него полный пролет. И завтра колония техноклеток в этой тарелке сгниет и у него не будет бабла, чтобы купить супрамолекулярные компоненты у Вовки, что толчется около ДК имени Крупской темными дождливыми вечерами. Блин, из какой лаборатории Вовка тащит столь ценные реактивы, чтобы толкать за гроши? Но завтра гроша не будет и на полкило синтетической колбасы со скромной этикеткой: "Колпинская нанофабрика по переработке канализационных стоков."
      Было жалко до слез и своей головы с застывшим комом мыслей, и прабабушку баронессу, и всех прочих предков, которые стали жертвой какого-то там развития тупых производительных сил, производства чугуна и стали.
      Андрей Грамматиков еще раз посмотрел на обиженное лицо прабабушки, и его рука в цифровой перчатке коснулась дрожащих атомных шариков...
      Но истощенные мозги уже не слушались стимботов. Так всегда бывает как переборщишь с этими крохотными негодяями, дрючащими его синапсы похлеще любого ацетилхолина. Тяжело опустились веки, как бронированные жалюзи в пригородном магазине. Глаза словно погружались в гудящую тьму. А когда Андрей снова открыл их...
      Колония росла! Конгломерат наномашин откликался на вызовы пользовательского интерфейса.
      В одно мгновение, с величайшей готовностью, сознание Андрея очистилось от сна - и он увидел города будущего. Живые дома, похожие на гигантские анемоны, кораллы, радиолярии, живые мостовые, точь-в-точь огромные змеи, живые машины. Машины, освобождающие от гнета тупой материи. Не производительные силы, а технодрузья, которые тебя любят, холят, вытирают тебе нос...
      А чудо в тарелке было символом всего этого будущего великолепия. Оно было зародышем грядущего мира.
      Андрей поднес палец к зеленому пупырчатому отростку с крохотными белыми волосками и тот слегка "привстал"... Волоски оказались крючочками, которые вошли в его кожу.
      Появилось три капельки крови. Андрей отдернул руку, но не с возмущением, а с благодарным трепетом, с которым отец воспринимает первый укус своего маленького сына.
      Это - нормальный метаболизм. Колония уже питается, как все приличные живые существа, готовой органикой, окисляя ее до воды и углекислого газа. Задача "быть живым" распределяется на миллионы подзадач, которые решаются нанокомпьютерами, находящимся в ядре каждой техноклетки ...
      Зазвонил телефон, старый, засаленный. Он схватил трубку и закричал:
      - Мама! Оно живет. Растет, питается.
      - Я не твоя мама, я не умею жарить котлеты, - голос в трубке конечно был молодым, бархатным, а не старческим, дребезжащим.
      - Да, да, извините, все ясно, вы ошиблись номером. По этому номеру звонит только моя мама, потому что тут живет один маленький мальчик с соплей из отработанных стимботов под носом.
      - Извини, - сказала девушка, - но судя по твоему голосу, ты - не мальчик.
      - Да, я не мальчик, мне тридцать лет. В моем возрасте Саша Македонский уже обработал Персию и Индию по полной программе.
      - Кто растет, кто питается? Ты завел герань?
      - Это... это трудно объяснить, это то, чего раньше не было.
      Голос на том конце трубки стал затухать.
      - Да, я действительно ошиблась номером. Бывай. Да, кстати, поздравляю с днем защитника Отечества.
      Раздался гудок, голос исчез, втянулся в прекрасный сияющий мир алмазных башен Васильевского острова или уютных кофеен в староголландском стиле Петроградской стороны...
      Андрей стал тереть задрожавшие руки. Как устроен человек? Несерьезно устроен. Чуда в тарелке ему мало. Прекратившей ржать и бить копытом Марины Аграфеновны - тоже мало. Ему еще и подавай в день защитника Отечества зеленоглазую красотку с бархатным голосом и рыжей косой до попы.
      Телефон зазвонил снова.
      - Ну да, мама, слушаю.
      - Я не твоя мама, - голос на том конце все тот же молодой, бархатный. На секунду у него даже появилась мысль, что это чат-бот, удачно прошедший тест Тьюринга.
      - Но вы, наверное, снова ошиблись номером.
      - В первый раз я ошиблась, а теперь я хочу узнать про это... то, чего раньше не было. Тем более и день подходящий.
      Сцена 2.
      Она не была ни зеленоглазой, ни рыжей. Вера оказалась тоненькой брюнеточкой. Стильной. Фотоническая татуировка чего стоит - змейки из изумрудного огня как будто ползут по ее предплечьям. И первое чувство, которое испытал Андрей Грамматиков при встрече со стильной Верой, был стыд.
      Как ни прибирался, ничего путного в квартире ему добиться не удалось. Биополимерная тряпка-грязеедка скорее размазывала, чем вытирала. Да, Андрей перещелкал мухобойкой все рекламные пузыри, мерцающие спамом ( едва откроешь форточку и уже не пропихнуться, столько налетело). Но от них остались светящиеся потеки на стенах, эти макромолекулы - такое стойкое дерьмо. Да, взял на прокат у Константина Петровича водопад со сжиженным гелием, текущим вверх на манер картин Эсхера. Но это штука смотрелась на фоне обшарпанных обоев также нелепо, как и фрак на бомже. И статуэтка металлорганической девушки, всегда готовой взмахнуть веслом, едва щелкнешь ее по заду, демонстрировала уже не чудеса молекулярной механики, а плохой вкус.
      Впрочем, брюнетка оценила фотографию прабабушки.
      - Классно. Состаренная бумага. И телка в правильном прикиде.
      - А вот мой прапрадедушка.
      - Тебе нужны точно такие усы, - сказала она, - если не растут, могут снабдить классным геночипом.
      Она так и осталась с ним на "ты", здорово. Хотя Андрей чувствовал, что это, скорее всего, свидетельство ее пренебрежения его персоной.
      - А теперь расскажи мне про твое чудо-юдо, - попросила Вера.
      Он говорил и говорил, хотя понимал, что этого делать не стоит. Что нельзя раскрывать постороннему то, что не слишком ясно самому себе.
      -... То, что в тарелке, это, в натуре, новый уровень нанотехнологии. Не просто стая наноботов и нанокомпьютеров, которые собирают молекула за молекулой какую-то конструкцию, а затем тихо-мирно выпадают в осадок. У меня колония умных техноклеток. Да что там колония, это без пяти минут организм, способный расти, размножаться, саморазвиваться и самосохраняться. Понимаешь, я при помощи своего интерфейса учу мыслить конгломерат техноклеток, чтобы он все делал это красиво и правильно, лучше чем в природе, не тупым перебором вариантов.
      - Ты про эту грязь в тарелке? - уточнила Вера и ее красивый рот замер в гримаске непонимания.
      - Вот именно, я хочу, чтобы эта "грязь в тарелке" не была нам чужой, чтобы она могла общаться с нами, чтобы она понимала нас. Уверен, что она уже чувствует нас, а скоро будет думать о нас.
      - А кто ты по образованию? - Вера провела пальчиком по рубашке Андрея, да так что его внутренние органы моментально встали по стойке смирно.
      - Я, - он замялся, - никто. Немного программист, немного лингвист, немного художник. Вон, смотри, там, на стене, анимэ-картина: "Лаокоон с сыновьями избавляется от компьютерных червей". Это я нарисовал микросхемной краской.
      - А, я думала, что это схема канализации... Но ты не математик, правда? Тебе нужен математик? Да, тебе определенно нужен математик.
      Вера уже звонила куда-то, не через засаленный черный телефон, а пощелкивая пальцами, через скин-интерфейс. Это несколько покоробило Андрея. Не прошло и получаса, а она уже распоряжается...
      Вера прошлась и вдоль пыльных полок его книжного шкафа.
      - Сколько книг. Слушай, а сколько их нужно, чтобы считаться стильным парнем, ну в твоей тусовке?
      - Я чай сделаю, - отозвался невпопад Андрей. - У меня даже пирожные есть, почти свежие.
      - Извини, я никогда не пью в гостях. Можно таких живчиков-ботов наглотаться...
      От отсутствия общих тем стало немного неловко, но тут грохотнул древний дверной звонок и из коридора донесся зычный голос Марины Аграфеновны.
      - Чего не открываешь, Андрюха? Кто ты таков, чтобы хвост задирать? Штаны на тебе и то из магазина "секонд-хэнд" при городском морге. Голубь ты мой дигитальный, надо меньше щелкать клювом.
      Позорит, засранка. А на пороге коммунальной квартиры стоит представительный мужчина, тоже стильный, кончики волос подмигивают, благодаря фотонике, и парфюмерии дорогой на него вылито не меряно, афродизиаки для баб и все такое. Под ухом разъем для нейрокарты, так вроде принято у программеров. С фраерским шарфиком на шее. На шарфике насекомое под бронзу, египетский скарабей. Шевелится, чертяка биополимерный. А рядом с мужиком бледная девица, не лишенная миловидности.
      - Я - Боря. А это - типа Лена, - представил вошедших мужчина. Верунька-то далеко, не спрятал ее случаем в комод?
      - Проходите, - Андрей несколько несобранно махнул рукой.
      - И пройду... - Боря решительно шагнул вперед и едва не поскользнулся на лужице, которую оставила киска Мурка. Марина Аграфеновна с возмущением бросилась защищать "бедное животное", которой представительный гость отвесил хорошего пинка.
      И хотя новоявленный Борис обменялся лишь быстрыми взглядами с Верой, Андрей сразу подумал, что их связывает что-то серьезное. А вот Лена скорее всего лишь прокладка между ними.
      - Ну, где твоя тарелка, гений? - гость Борис, уже не сбиваясь с курса, уверенно подошел к столу. Вытащил цифровую перчатку из кармана и заиграл на виртуальных клавишах.
      - Позвольте я вам объясню.
      - Сам разберусь, не дурак покамест, давай спецификацию интерфейса, сказал в лоб Боря. - Да ты не бойся, я именно тот, кто схватывает на скаку.
      Он, не глядя, протянул визитную смарт-карту. "Борис Емелин. НАСА, российский филиал. Марсианский проект"
      - А я Андрей Грамматиков.
      - Не врешь? "Материалы с нужными свойствами, молекулярные машины с программируемыми функциями, все это хорошо только для корпораций. Потому что можно включить бешенную стоимость разработки в товары, которые раньше стоили копейки. Но нам, людям, нужна неожизнь, чтобы спастись от одиночества". Ну как, тебе приятно? Знаешь небось, кого я цитирую?
      - Знаю, меня.- Андрей прочитал ехидство в глазах собеседника и ему опять стало не по себе.
      - Так уж получается, господин Грамматиков, что я запоминаю наиболее глупые фразы. Не нам, людям, это нужно. Нам и так сгодится, потому что мы работаем в корпорациях. Неожизнь нужна тебе.
      Сцена 3.
      - Ты знаешь, Ленка, почему ничего путного не вышло со наносборщиками материальных объектов? То есть вышло, но из гэ получается гэ, хоть переставь ты там все молекулы. Да мы умеем контролировать материю на уровне молекул. Мастерить сверхпрочные нанотрубки для лифта на орбиту, экзоскелеты, не толще упаковки, чтобы солдаты прыгали в огонь и в воду, абсолютный клей, чтобы вражеские танки не прошли и навсегда прилипли, сияющие диамантоидные пленки, чтобы надувать небоскребы, тошнотворно питательную синтетическую колбасу для бедных и убогих. Да, конечно, наши медботы - мастера делать генные припарки для увеличения члена или бюста. Но в жизни, к примеру, соседей Андрея по коммуналке практически ничего не изменилось за последние двадцать лет. А знаешь почему? Они не хотят платить за чудеса. А за шиш и получишь шиш...
      За разговором Борис просматривал спецификацию программного интерфейса, и похоже больше тратил времени на прокрутку текста, чем на чтение.
      - Леночка, как ты смотришь на эту функцию?
      И Лена, которая минуту назад визгливо похихикивала, вдруг начинала править в графическом редакторе "фазовый портрет" всей технобиологической системы.
      А Боря, сам не переставая работать, продолжал травить:
      - Значит ты, барон, решил изменить весь мир?
      - Да с чего вы взяли? - наконец возмутился Андрей.
      - Так, приснилось. Но ты же не хочешь, чтобы при звуках твоей фамилии девушки переспрашивали: "Чего-чего?" А теперь подсядь ближе. Тебе не кажется, что твоя техножизнь готова к качественному скачку уже не в теории, а на практике?
      Борис Емелин действовал лучше всякого стимулятора. Он вытащил из папки и всунул в компьютерную стойку плоский сервер - вот это аппаратура! Квантовый компьютер на чистой спинтронике.
      Через пару часов совместной работы Андрей понял, что два часа назад ему просто повезло, а вот сейчас он действительно достиг успеха.
      Жирные пятна в тарелке превратилась в студенек, напоминающий медузу. Медуза тянулась к органике, свету и теплу.
      - Теперь эта тварь действительно тебя чувствует, а возможно даже и видит. Представляю, какой у нее зверский аппетит.
      Сцена 4.
      В три ночи Борис и Лена легли на матрасе под столом и, против ожидания, сразу затихли. Вера и Андрей остались на исхоженном клопами диване. Это еще меньше укладывалось в его голове, чем бурный рост колонии техноклеток. Теперь у него столько друзей... Полночи он смотрел на лицо Веры. Лунный свет лился по блестящим волосам на ее щеку, превращая ее в живое серебро.
      Лишь под утро он заснул. А когда проснулся, новых друзей не было. И никакой записки от них тоже.
      Какой-то запах внезапно атаковал его нос, вернее отсутствие запаха. Он потянул воздух и понял, что Стасик пахнет иначе, чем вчера. И Марина Аграфеновна не храпит, не втягивает кубометры воздуха и не выдает их обратно, обогатив уклекислым газом.
      Комнату Андрея и комнату грозной соседки разделяла стена, которая в значительной степени состояла из двери, заколоченной и обклеенной газетами еще в 1918 году.
      Дорожка из липких выделений тянулась от тарелки по столу, свисала на пол, дальше пролегала по истоптанному паркету - и прямиком под дверь.
      Однажды Андрей побывал у Марины Аграфеновны в комнате. На новый год, когда было совсем одиноко. Насилу вырвался только вечером следующего дня. У Марины Аграфеновны - жертвы опытов по партеногенезу - никогда не было папы. Поэтому она такая агрессивная...
      Андрей вышел в коридор и, прокашлявшись, постучал в дверь соседки. Никакого отклика, никакого ворчания или вопля. Он постучал снова и, набравшись духа, распахнул дверь.
      Женщина лежала на кровати и у нее не хватало... скелета. А также прежнего объема. Марина Аграфеновна съежилась в три раза и скорее напоминала игрушечного пупсика.
      - Они вернут, - сказал Стасик. - Вернут, блин, и кости, и воду. Когда обстановка позволит. Эти медузы - честные. Пугаться тут нечего, воды кругом сколько хочешь. Маринкины клетки законсервированы глютаральдегидом, а внутренняя жижа замещена метапропилен гликолем.
      Андрей обернулся на голос и хорошо, что его вытошнило сразу.
      Спереди Стасик был прозрачным. Хуже всего выглядели не каловые массы в нижней части кишечника, а то, что находилось за лобовой костью. Мозг его был червивым. Отблевавшись, Андрей понял, что мозг Стасика находится как будто в упаковке, по которой проходят колебания. Не черви, а легкие вихреобразные изменения, переливы серых и розовых тонов. Отчего голова Стасика напоминает вазу с фруктовым мороженым.
      - Представляешь, а меня они каким-то глицерином накачали, каждую, блин, клеточку. Вот дурью маются. Я вначале не хотел, но они объяснили, что это почти спирт и я согласился.
      Немножко полегчало. Андрей опустился на стул, а потом взвился как ракета. Да что же он тут сидит? Надо что-то делать. Надо остановить кошмар.
      Сцена 5.
      Телефон в его комнате из засаленного стал глянцевым. И это плюс. Минус, что связи не было. Ни с милицией, ни с ФСБ, ни с депутатом не соединишься, вообще ни с кем.
      Ладно, тогда надо съездить туда. Но лихорадочно проведенная финансовая проверка показала, что у него нет даже мелочи на билет, чтобы добраться до приемной ФСБ на Литейном. Хорошо, пусть пешком, главное, не стоять и не ждать у моря дурной погоды.
      Андрей бросился в прихожую. Оценил свой вид в мутном зеркале. Нет, сперва в ванную, хоть лицо ополоснуть, а то ведь за бомжа примут.
      В ванной комнате оказалось очень душно. Как помоешься, при плохой вентиляции, всегда так. Но здесь со вчерашнего дня никто не мылся. И вряд ли еще кто-то помоется в ближайшее время. Ванна была занята. Наполнена до краев бесформенным существом, техноорганизмом, который и выделял тепло. В его сочной волокнистой мякоти преобладали серые и розовые оттенки. Помимо мякоти просматривался каркас из кальциевых иголок-спикул.
      От спикулы к спикуле тянутся как будто ниточки, не иначе как информационные линии. Кое-где ниточки свиты в узлы - хабы. Было заметно и что-то похожее на почки и чашечки - органы размножения, гонофоры...
      Только сейчас Андрей заметил, что из его комнаты в ванную проложена слизневая дорожка, не иначе как здесь прополз техноорганизм. Настоящая тропа войны. И теперь технорг, не останавливаясь на достигнутом, бодро лезет по трубам наверх, насыщаясь солями железа, и явно нацеливаясь на следующий этаж.
      У Андрея между сердцем и желудком образовалась черная дыра, когда он почувствовал что-то липкое на своих ладонях. Так, подышать одной ноздрей, потом другой. Это всего лишь пот. Не дрейфить. Теперь легкая медитация, "я на пляже", ласковые волны омывают мое тело, проникают в рот, в нос... Тьфу, опять не то. Надо просто сосредоточиться.
      Закон сохранения вещества еще никто не отменял! Даже если здесь кости Марины Аграфеновны, этого явно недостаточно. Стоп, на крючке висят джинсы. В таких, кажется, пришла Лена. (Слава богу не Вера.) Классные джинсы, простроченные нанотрубками и нитекомпьютерами, которые способны менять степень обтягивания заднего места...
      Опять мысли не туда потекли. Нет ли и у него в голове такой же "червивости", как у Стасика?
      Андрей пошатнулся, почувствовав вату в коленях.
      Но если бы дело обстояло бы именно так, он бы уже не думал на эти темы...
      Так что, переться в ближайшее отделение милиции? Там могут не понять, могут немножечко того: посадить в обезьянник или подключить через нейроинтерфейс к главному компьютеру МВД для выявления преступных наклонностей, необходимых участнику нанохакерской группировки.
      А пока доберешься до приемной ФСБ, во всем доме случится много непоправимого и необратимого. Необратимого.
      Андрей вернулся в комнату.
      Теперь ему показалось, что глянцевый оттенок приобрело все. И мебель, и обои, и фотография прабабушки.
      Стараясь не смотреть по сторонам, он юркнул к компьютеру. Теория необратимых процессов - это то, на чем собаку съела ныне несуществующая Лена и возможно еще существующий Борис.
      Сам Андрей пользовался готовым пакетом фрактальной алгебры, Лена же подгоняла области начальных и граничных состояний технобиологической системы под конечное устойчивое состояние, "вручную" изменяя алгоритм развития.
      Нелинейные процессы в многомерном пространстве и "ручная" правка алгоритма!
      Хватит удивляться, надо посмотреть, а что с конечным состоянием, с аттрактором.
      Андрей заколотил по бесплотным клавишам виртуальной клавиатуры и вскоре почувствовал, как пот спускается по его спине, шагая тысячами мелких клейких лапок.
      Эта сука влезла в святая святых. Она задала его техножизни новый вектор эволюции. К устойчивому состоянию очень малой вероятности. К конечному состоянию полностью открытой системы, которая черпает энергию из любых доступных источников для преодоления энтропии.
      По счастью эта траектория необратима только в математической модели.
      Мы сотрем Ленин аттрактор, перегрузим с метакристаллов памяти прежние начальные условия, после чего начнется обычная работа программиста средней руки. Вызывать интерфейсы всех классов системы и задавать новые параметры функциям.
      Через полчаса работа была кончена. Андрей убрал мокрые волосы со лба. Обои потеряли глянец, мякоть в ванной стала подсыхать, из нее показались иглы и увядшие почки.
      В комнату с Мариной Аграфеновной Андрей решил пока не ходить. Зачем лишний раз оставлять следы, менты ж первым делом опрыскают ее комнату наноботовым аэрозолем и малыши начнут сканировать фрагменты ДНК на всех поверхностях...
      Сцена 6.
      - Эй, вас там чатиться зовут, - из-за спины послышался голос Стасика, загрузите чат-клиента, того, что с фэнтези-аватарами.
      Так, главное не пугаться этого монстра. Стасик и раньше был ужасом районного масштаба.
      - Стас, у меня нет сейчас нет подключения к сети. У меня даже обычный телефон не работает.
      - Теперича работает, зуб даю.
      Стасик протянул руку (с просматривающимися под прозрачной кожей розовыми ломтями мяса), и ткнул несколько клавиш на обычной клавиатуре.
      Тут же во весь экран возник колдун Мерлин и, используя голографическое расширение, шагнул в комнату. На его колпаке был тот же логотип, что и на его смарт-карте Бориса Емелина. Российское отделение НАСА.
      - Поздравляю, сын мой, ты - миллиардер, - сказал волшебник.
      - Боря, вы? Что вы несете? Я, может, и миллиардер, а вот вам предстоит любопытный разговор со следователем прокуратуры. Я не собираюсь отвечать за ваши игрища.
      - Сейчас у тебя порядка десяти миллиардов в самой твердой валюте. И хотя твой метод программно-художественного выращивания техноргов совсем недавно стал фишкой на торгах, но уже все "быки" играют на повышение. Эй, глянь-ка на графики роста котировок. Ну, посмотри же на зеркальце у меня в руках, там прямо гималайские горы отражаются.
      - Я не понимаю о чем вы, Боря. Нарисовать дурацкие графики каждый может. Из-за вас погибла Лена и Марина Аграфеновна, и... что с Верой?
      - С Верой все в порядке, сейчас она в казино, играет по крупному, предполагая, что рассчитываться за нее будешь ты. Лена, Лена, дай-ка вспомнить, про кого ты. Ага, можешь вычеркнуть ее из списка потерь живой силы, она - так сказать, конструкт. Сплошные тонкостенные материалы. Процессор и то в джинсах. Поэтому я ее даже не облапил ни разу. А Марину Аграфеновну мы вернем к активной трудовой жизни, если попросишь. Но лично мне она не понравилась. Кстати, ты про Стасика забыл спросить. Ему в кайф... И вообще выбери из моего архива какую-нибудь аватару, на моем экране ты такой скучный и серый.
      Андрей с тоской потянул воздух. Голова просто опухла. Такого отупения он еще никогда не знал. Из форточки за все утро почему-то не влетело ни одного рекламного пузыря. Пирожок, не доеденный вчера Борисом, шепнул: "Так ты съешь меня наконец? Или, может, я - тебя?". В еду встроен простой микрокомпьютер на белках и сахарах, но прозвучало это зловеще.
      - Вы же математик, а не брокер, - в растерянности протянул Андрей.
      - Да, математик, я умею считать бабки. Нанотехнологии только тогда шагнут в каждый дом и под каждый куст, когда они будут приносить деньги в каждом доме и под каждым кустом.
      - Я не верю в ваши миллиарды. В моем доме нанотехнологии не принесут никаких денег.
      - Да? Выйди за дверь. Или еще лучше отдерни занавески и выгляни в окно. Только осторожно.
      Сцена 7.
      У Андрея так захватило дух, что он едва не потерял сознание. Ниже ничего не было. Только гряда облаков. Выше темно-синее небо. По бокам... Фрагмент дома был вделан в скалу, которая больше всего походила на гигантский алмаз. Но этот алмаз был легче воздуха, наверное "скала" была склеена из диамантоидной пленки и накачана гелием.
      И хотя высота была приличной, никаких порывов ледяного ветра.
      Теперь голос Мерлина шел прямо от подоконника:
      - Слишком высовываться не стоит. Приятный средиземноморский микроклимат обеспечивается вихрями наностатов с ван-дер-ваальсовыми движками. Как ты можешь догадаться, стоит такое удовольствие - будь здоров.
      Даже если его комната сейчас витает выше облаков, звезды все равно не должны быть такими яркими.
      - Не бойся, мальчик мой, ты не в виртуалке. Заметь, цвет натуральный и никаких стыков между графическими элементами. А наверху вовсе не звезды мигают, а корабли марсианского флота - знаменитые сеялки. Что они делают, на столь низкой орбите? Сейчас увидишь.
      Помимо звезд висящих Андрей заметил и звезды падающие. Они летели вниз сотнями, оставляя как будто легкие царапины на небосводе.
      Одна из этих штук пролетели не столь уж далеко от его окна. Она напоминала стержень или, вернее, перо.
      - Да, да, это пенетратор. Заряженный спорами той жизни, которую придумал ты.
      У Андрея еще оставалась маленькая надежда на то, что "колдун" врет. Но тут облака внизу разошлись, образовав обширный проем. По блесткам воды и очертаниям берега, Андрей понял, что внизу Петербург.
      Вернее, внизу должен быть Петербург.
      Но на месте города Андрей видит стволы, ветви и пневматофоры громадных техноргов, размером с гриб атомного взрыва.
      - Видно, да? Тогда тебе повезло, господин Грамматиков. Углекислоты на этом этапе должно выделяться много, соответственно и облака стали гуще. Эти твои технорги, техномедузы и техногидры за милую душу переработали весь ненужный город-герой, который потреблял больше дотаций, чем выделял продукции. Все бюджетники и пенсионеры естественно переведены в состояние компактного биостаза, ну примерно такое же, как у Марины Аграфеновны. Смотри, там на востоке, уже поднялся новый многокилометровый технорг. Это международный центр торговли. Или гидра всемирного бизнеса.
      "Гидра всемирного бизнеса" изрядно напоминала те дома-кораллы и анемоны, о которых недавно грезил Андрей. Но сейчас это выглядело сном-комшаром, из которого нет выхода.
      Андрей услышал, как сзади открывается дверь, и обернулся в надежде, что сейчас войдет мама и все прояснится.
      Сзади стояла служанка в виде негритянки с фактурой эбенового дерева и виновато качала головой.
      Над головой служанки зажегся в надреальности идентификатор.
      "Нанострукт модели S. Пользовательский интерфейс - стандартный. Эмоциональная матрица - положительная."
      А за служанкой пританцовывала Вера, по счастью без надписи.
      - Я просила эту мисси подождать, но она не согласилась, - торопливо заобъясняла искусственная негритянка.
      - Милый мой, - протяжно начала Вера, как будто внутри ее полоскалось добрые пол-литра шампанского.
      - Я не милый, я черт те знает какой. Я погубил бюджетников, а может и все человечество.
      - Андрюша, ты никогда не сможешь прикоснуться ко всему человечеству.
      Она заскользила между его рук. Почти как змейка. Наглядно демонстрируя преимущества непосредственного телесного контакта перед абстрактным общением с бюджетниками.
      - Позвольте удалиться, - сказал негритянка и словно втянулась в пол. Прямо из стены выросла ветка, на ней набухли яблоко и апельсин.
      А ведь с Веры все началось. С ее звонка.
      От ее волос такой аромат. А луч солнца играет на ее ресницах. И тонет в черных зрачках. Ее тело как пружина, раз и хлестнет, собьет с ног. А ему только этого и надо. Отечество не получилось защитить, так что уж оборонять дальше?
      - Код активации, - сказала она.
      - Что-что?
      - Ну, в твоем программно-художественном интерфейсе есть закрытый раздел, касающийся полового размножения техноргов, - сказала она, продолжая пританцовывать между его рук. - Ты просто вспоминай и коды будут передаваться на мой скин-интерфейс.
      - Но почему сейчас?
      - Потому что мы с тобой давно не виделись...
      Он опустил руки.
      - Какое сегодня число?
      - 8 марта 2031 года. Женский праздник. День любви, цветов и полового размножения техноргов. Можешь ты мне подарить код активации ради твоих же миллиардов?
      - Конечно... могу.
      Он стал извлекать из памяти образы-коды и вдруг почувствовал... за ним наблюдают. Наблюдатель внутри. Наблюдатель - это он сам и одновременно не он. Андрей чувствовал это, как некогда самые слабые запахи. Мама же говорила, что он шизофреник без пяти минут.
      Восьмое марта. С утра двадцать третьего февраля по вечер восьмого марта его разбирали и собирали, пытаясь выудить нужную информацию. Но наноботы-дизассемблеры, разобрав его мозг, так и не смогли найти нужного им кода, ведь человеческая память не имеет формата.
      Код активации - это картина, которую он должен нарисовать в своей голове.
      Над головой Веры в надреальности возникла надпись.
      "Нанострукт модели К. Пользовательский интерфейс - закрытый. Эмоциональная матрица - негативная."
      Андрей сделал шаг от удивленной Веры, успел заметить, как из-под ее ногтей появились еле заметные синие змейки мономолекулярных лезвий. Потом повернулся и побежал к открытому окну. Быстрее, теперь вильнуть в сторону змейка пронеслась около его уха и воткнулась в фотографию прабабушки. Назад дороги уже нет, теперь толчок. Бездна распахнулась перед ним. Он закрыл глаза. Главное ничего не боятся, ведь он уже умер.
      Что-то подхватило его и понесло. Какое-то мгновение спустя он понял, что его несут его собственные крылья. Он не ошибся, техножизнь уже была в нем. Техножизнь, не подвластная ни ему, ни Борису Емелину. А времени было в обрез. Его тело, начиненное колонией техноклеток, быстро пережигало хилые жировые отложения. Запаса энергии на пять минут лета. Громадные технорги, там внизу, уже вступили в фазу полового размножения. На их полусферических верхушках разбухали чашечки женских гонофоров.
      Из-за облаков вынырнуло два полицейских флайера и два факела обозначили пущенные ракеты.
      Теперь вниз, камнем, и почти около самой поверхности технорга изо всех толкнуться крыльями.
      Обе ракеты шлепнулись в мякоть, и взорвались где-то в глубине технорга, выдав на поверхность паровые гейзеры.
      С востока шла какая-то туча. Конкуренты, мелькнуло в его голове. Летучие половые особи, вырвавшиеся из мужских органов размножения...
      Важен не только код активации, но и место активации, которое тоже включено в образный код.
      И хотя, весь жир в его теле практически сгорел и кожа натянулась на кости, готовая лопнуть в любой момент, Андрей вдруг ощутил необыкновенную легкость и сделал мертвую петлю.
      Картина дорисовалась. Внизу была чашечка женского гонофора, один к одному напоминающая детскую кроватку. "Мама", -прорычал он и спикировал вниз.