Но все равно, Кинг-Конг заработал немало очков - тьма молекул под моей черепной крышкой расщепилась, и знания унеслись в виде бесполезного пара. От помутнения в голове я основательно прибалдел и принялся срочно считывать запасные носители информации в спинном столбе - ферромагнетики и полупроводниковый пигмент. Этим воспользовалась горилла, ухватив меня руками за затылок и подбородок, чтобы вообще отвернуть башку, принялась заодно наводить двумя потенциалами мощные разогревающие токи. Я вклинил свои руки между двух вражеских домкратов-электродов, рывком отжал, но потом смирился с тем, что на верхние конечности эта тварь побольше направляет мощности. Пыхнул плазмой прямо ей в морду, а она равновеликой порцией мне ответила. Два снопа столкнулись и улетели вверх сияющим облачком.
      Оставался последней шанс, субнуклоновым излучением я переслал много тяжести из груди в хвост, отчего выше пояса насытился титаном, а сзади свинцом. А потом рванул гориллу на себя, упираясь сначала одной, потом другой ногой ей в брюхо. И она стала-таки валиться на меня. Распластавшись спиной по земле, я как следует толкнул пятками проклятое многотонное брюхо. Огненный полюс разорвал множество химических и ядерных связей в силовых узлах. Освободившаяся энергия ринулась в конечности и распрямила там пружиноподобные мускулы-спирали из упругой стали.
      И горилла полетела с хорошим моментом вращения. Весь мой прием соответствовал броску через голову в падении, принятому в вольной борьбе.
      Кончилось тем, что гнусное обезьяновидное чудовище, перемахнув через меня, уткнулось в скалу. Осталось только с разбегу врезаться в него. Это уже был настоящий реслинг. Не выдержав такого наезда, скала и чудище усвистали с обрыва вниз.
      Я просто услышал, как комментатор кричит: "Свирепый Тираннозавр одолел великолепную Гориллу. А какое замечательное зверство! Финальная агрессия приносит невыносимому монстру убедительную победу!"
      Я, сотрясая почву и горделиво вздымая руки, обхожу трибуны под рев восхищенной публики и вдруг замечаю Михайло Потапыча в исходном белковом теле. Чуть было не забыл о нем после такого апперкота. Сейчас экс-пахан для меня какой-то непредставительный клоп.
      - Где фемка? - впечатываю вопрос в мозг жалкого образования.
      - Она у скалы Трон Кощея. Видишь, Новая жизнь даровала тебе победу, но лишь для того, чтобы показать, кому ты обязан силой.
      Даже сейчас гад проклятый продолжает идеологические разговоры.
      - Беседа окончена, мусор. Я никогда не был экологом, выступающим ввиду отсутствия слонов в защиту всяких насекомых.
      Столб-нога опускается на дядю Мишу - не стоит и смотреть, что там осталось. Наверное, в моей откровенной жестокости виновата большая разница в размерах и силах. Я не виноват, что воспринял его, как клопа.
      И, наверное, как следствие такого проступка, нити Контроллера выскочили из моего металлического роботячьего тела, которое мигом расползлось. Я был сброшен обратно в свой прежний поджаренный организм. Поднялся, стеная от изгибов ошпаренной кожи и растяжки обваренных мышц. Но все-таки жизнедеятельность еще продолжалась. На том месте, где недавно среди рожек дерзко маячил экс-пахан, виднелась лишь шапка из застывшего металла, которая прикрыла и рога, и подлеца.
      Все, семя гада-паразита из меня вывалилось. Вместе с Контроллером, этим центром управления великими силами. Я, совершив пребольшие дела, теперь снова мелочь, опять таракашка и опять вполне человек. Кем лучше быть? История рассудит, а сейчас лучше улепетывать отсюда.
      Скала Трон Кощея. Далеко ли? Я вывел на экраны хайратника карту местности. Час резвого верчения колесами. И тут что-то бултыхнулось в колодце моей памяти. Ах, да, солнечный отлив - он уже на подходе.
      13
      На Меркурии много чего нет, в том числе и ветров, там только электрические вихри раскачивают пылевую подушку. Я, потеряв почти всю осторожность, а, может быть, и разумность, гнал машину к Стульчаку Кощея. Семитонная машина перемахивала, как испуганная газель через трещины, которые так хотели зацапать ее, визжала бортами, задевая скалы. Едва удавалось выбраться на плоское место, я включал режим глиссирования и выдувал тучи и мглу из-под днища.
      Я торопился, но и солнечный отлив не отставал. Поэтому мы поспевали к своей цели одновременно. Затем очутился я в местности, крепко сколоченной из гранитных пород. Это неприятно. При отливе такие не крошатся, а трескаются, разверзаясь в глубокие расселины и впадины. Шошана может оказаться в одной из них раньше, чем я ее замечу. А вот и Толчок Кощея довольно широкая скала со срезанной верхушкой - разглядел ее где-то за полкилометра. Но едва она замаячила, как отлив подоспел и вступил в свои права.
      Почва захрустела, будто разминали ее ноги какого-то циклопа, занимающегося чечеткой. То тут, то там расщеплялись скальные породы и раскрывались рты, иногда с зубами. Под все колеса услужливо подставлялись пропасти и бездны. Местность мгновенно испещрена была торосами и сталагмитами, словно стала она листиком бумаги, на котором почеркал юный дебил своим неуемным пером. Я юлил и лавировал, как сало на прыгающей сковороде, пытаясь проскочить по глыбе попрочнее. Пару раз меня тащило вниз, я едва успевал зацепиться "паучьими ножками". Езда стала соответствовать правилам "русской рулетки". Единственное, что было благим в этой катавасии - гад-паразит сейчас точно вобрал свои щупальца, спасаясь от природного катаклизма, который мог и ему накостылять.
      Был момент, когда три колеса - два левых и одно правое - повисли в пустоте, поэтому "гузка" стала заваливаться в таинственное "может быть". Тут я, рванув ручку, сбросил почти весь пар из силовой установки, отчего машину швырнуло вперед и она чуть не ухнула клювом в другую пропасть.
      Скорость от этого решения уполовинилась, потому что генератор стал выдавать лишь треть мощности и даже приходилось добавлять энергии аккумуляторов. В общем, я не успел. Когда добрался до Кощеева Седалища, отлив уже был и ушел. Сам Трон потрескался, поэтому напоминал нынче разбитый унитаз. На Шошану нигде не было даже намеков. Горло сдавило словно тугим ошейником, хотя стольких людей я уже проводил "туда", о своей драгоценных белках-жирах-углеводородах тоже не слишком заботился.
      Но Шошка была той бабой, тепло которой очень запомнилось - потому что джоули добывались из нее совсем не просто. Раз так, я решил убедиться и удостовериться. Обшаривал местность до той поры, пока не заметил обрывок троса. В несколько прыжков через расселины покрыл разделяющую нас дистанцию. Оформилась мизансцена: слева каменная игла, на ней веревочный узел, справа - разверстая глотка типа "дай-дай", обрывок веревки болтается как раз над ней, сволочью прожорливой.
      Я посветил фонариком вниз, луч потерялся в темноте. Источник тепла в этой трещине тоже не удавалось засечь ни моими чувствительными глазами, ни даже инфравизором. Никакая Анима не барабанила сигналы "помоги". Все равно буду спускаться вниз, и если я так решил, то слезу обязательно. Потом в ухе послышался голос Шошаны, тихий, на удивление прозрачный, слегка похожий на марево.
      - Я под скалой, лейтенант К123. Вытащить меня не удастся. Это я тебе говорю. Я закупорена, даже веревка не протиснется, слишком узкая горлышко у "бутылки". В общем, у тебя есть дела? Вот и займись ими.
      - Главное мое дело - это ты. Поэтому сейчас смайнаю к тебе. Потерпи малость. Или лучше повторяй себе: "Терентий со мной."
      - Никаких терентиев и лейтенантов. Сверху меня прикрывает твердая скальная порода. С ней ничего ты не поделаешь, в лучшем случае поклюешь ее, как курица булыжник. Иди в задницу, понял!
      - Понял тебя, иду. "Задница" - это понятие относительное. Это, практически - все, что нас нынче окружает. В данный момент я отправляюсь к трактору за тросом и отбойником.
      - Самое лучшее для тебя сейчас, закрыть люк с той стороны и нажать на педаль газа. Я - фем, мутант, насколько тебе известно, одна из многих сотен сестер. Цели твои и фемов больше не совпадают. Если они сочтут нужным, то выцарапают меня отсюда. Если нет - то поводов для печали и тоски намного меньше, чем тебе кажется. Моя генетическая матрица; все, что есть в долговременной молекулярной памяти; переданная мной информация и такое прочее - от самого ценного до полной дряни - скопировано и хранится, где положено.
      - В этой сраной "матке"?
      - Прекрасно, если ты знаешь. Только не в "сраной" матке, а в материнском веществе.
      - Ладно, мне плевать на сотни сестер и, при всем моем уважении, на материнское вещество, и уж, конечно, на то, что сочтет ненужным или нужным твоя организация. Ты мне требуешься, причем не только молекулярная память, информация, переданная в штаб, и генетическая матрица - хоть я рад буду посмотреть на ее фотокарточку - а вся нужна, целиком. Я привязчивый, хотя это в наших небесных краях редкое свойство.
      - Не безумничай, ты же не поэтишка, а мент. Порода здесь очень изъеденная, неустойчивая. Меня не вытащишь, тебя же засыплет.
      - И пускай засыплет. Будет двуспальная у нас могилка. И вообще, в ответственный момент вредно говорить ерунду, береги кислород. Я сейчас ненадолго в машину, может еще удастся высвистать на подмогу кого-нибудь из старателей. В любом случае, несколько минут - и я снова здесь.
      Фемы умеют экономить кислород, ее Анима телеметрировала по моему запросу, что хватит еще на сорок минут. Да и дерготни не было в моих движениях, я крепко подавил вредное паникерство. Через минуту передатчик орал чуть ли не во всех диапазонах.
      - Борт К123, срочно нуждаюсь в помощи для проведения аварийно-спасательных работ. Угроза человеческой жизни. Человек свалился в трещину в районе Трона Кощея. Борт К123 - экстренный вызов, прием.
      Эфир действовал на нервы то своим молчком, то повизгиванием, то каким-то напряженным жеванием, будто все ответчики набили рот говном. Я еще пару раз отбил вызов, добавляя к каждой фразе по крепкому матерному окончанию. Я тщетно надеялся. Или пыль мешала, или кто-то не доверял моему вызову, принимая за разбойничье заманивание, или кто-то понимал, что все равно не успеть. Или гад-паразит вредничал.
      - Чтоб вам, уроды, провалиться во все щели, какие только имеются, даже самые маленькие. - После такого доброго пожелания я зарядил рацию на бесконечный повтор аварийного вызова, а сам схватил моток троса и отбойник-вибратор. Если бы имелся у меня киберкрот, который смог бы просунуть в горлышко "бутылки" воздуходув, то я работал бы не спеша и основательно. Но есть ведь Закон Ситуации - самое необходимое в данный момент всегда отсутствует.
      Я рванул обратно к трещине. Лишь бы отозвалась моя мутанточка. Пускай она меня потом и замечать не станет. А сейчас хочу, чтобы был контакт. И она мне все-таки ответила.
      - Ты бы мог уже далеко укатиться отсюда, лейтенант. Тебе только показалось, что ты здесь чего-то потерял.
      - Роскошь общения с фемкой, вот что потерял. Это почти цитата. Все, я лечу к тебе, голову береги.
      Закрепил трос на том торосе, что показался мне наиболее приличным на вид. Сделал пару некогда морских, а ныне космических узлов, плюс прихватил их металлическими скобами. Сам пристегнулся к тросу самохватом и стал съезжать вниз. Действительно, стенки расселины не внушали доверия. Они были слоеные, как пирожок, и жалко крошились от малейшего прикосновения. Но мне и море было по колено, и пропасти по ребро, поэтому через пять минут я приехал в самый низ. У трещины имелось донышко, но Шошану там я не встретил. В пристальном свете фонарика дно оказалось фальшивым, всего лишь кучей щебенки, неизвестно как далеко простирающейся в глубину. Я стал оперативно разгребать кучу, пеленгуя аварийные сигналы фемкиной Анимы, которые непременно передавались при снижении до критического уровня какого-нибудь жизненного параметра. Уж биоинтерфейс отключить Шошана не могла при всем желании.
      И вот прочистилось отверстие не больше кулака. Меж двух скальных глыб, в какой-то полости была законопачена, сдавлена стенками Шошана. А что оставалось мне? Судьба, демон, всеобщее гадство охотились на Шошану и, наконец, загнали ее жизнь в угол. И на Земле жизнь не являлась целью, и там она расходовалась бессмысленно, но была хотя бы ритуалом, чередованием обрядов рождения, совокупления, общественного одобрения, исчезновения, которые придавали даже самому распоследнему мудаку какую-то значительность. Здесь же, в Небесном Краю, толпа вроде осмысленно крутит большое космическое колесо, здесь прекратилось людское вырождение, но зато мы мало чем отличаемся от струек топлива. Механическое впрыскивание через форсунки, мгновение полета и сгорание - колесо получает еще один крохотный толчок. Мы все тут благородные нолики.
      Я попробовал настроиться, ощутить силы и полюса, заделаться вновь человеком-юлой, как когда-то. Но сейчас - нулевой результат, все потуги были тщетными, проклятые гадские силы и Контроллер плюнули на меня. Осталось только стопроцентное мое ничтожество. Я - пустое место, однако кто-то или что-то хочет отделить масло от хлеба, избавить меня от Шошаны, ее от меня. Значит, в нашем бутерброде для кого-то или чего-то таится яд, тревога, опасность!
      Или я просто цепляюсь за Шошану, чтобы показать значительность - мол, не такой, как все. Небось, именно по этой причине я никак не оставлю Шошану, чтобы она спокойно, в классическом стиле, могла дождаться своего "удаления с поля". Я выбирая самое убийственное и самоубийственное, собираюсь орудовать отбойным молотком. Я претендую сейчас на нечто более крутое, чем благородная незначительность, словно меня лорнируют зрители. Я подаю заявку на масштабность своей личности - демону, гаду-паразиту, если они чего-то понимают, "Дубкам" и "Вязам", если они за мной приглядывают, и, наверное, тому-кто-за-облаками.
      Завизжал отбойник. С третьего угрызения трухлявая скальная порода принялась активно сыпаться на плечи и голову. Еще пару раз приложиться и меня засыплет окончательно и бесповоротно. Но тут зазвучали грозные слова:
      - Немедленно прекратите долбать скалу... вы, тупица... с каждым тычком обваливается по кубометру породы.
      И хотя голос замутили помехи, я понял, что принадлежит он фему. Только не Шошане.
      Я, конечно, выключил свой отбойник и прислушался. А потом уже было к чему приглядываться. Сверху опускалась пневмоустановка, похожая на анаконду, жадно, но без кашля втягивая крошево. Вокруг меня заскакали столбики трухи, а потом и мою голову стало всасывать кое-куда. Я засопротивлялся, из-за сверху упала на тросе липучка змеиного типа. "Змея" навелась видеодатчиками на меня, затем, чмокнув, присосалась к скафандру и потащила без разговоров наверх.
      А наверху хлопотало с десяток фемов. Юлили на газовых подушках какие-то установки, помигивающие спасительными огоньками. Чуть подальше, растопырив лыжи, расположился похожий на летучего крокодила планетолет.
      Обилие фемов всегда вызывает оторопь. Несмотря на то, что к своей фемке Шошане я почти привык, эти новые вызвали у меня першение в горле.
      Я обратился к той из них, которая казалась командиршей - то есть, была ростом поболе других, имела максимально горделивую осанку, а черты самые резкие и воинственные.
      - Матушка-настоятельница, у моего товарища - у Шошаны - кислорода осталось не более чем на десять минут. Если вы не поторопитесь, я снова полез вниз.
      Голос у командирши был обычный для начальственной публики - грубый, сварливый и отрывистый.
      - Вам больше не надо заботиться о вашем "товарище". Мы ее вытащим и без вашего участия. Уж не знаю, кто ее направил на работу с мужиком-олухом, с ее-то подготовкой. Безусловно, этот вопрос надо будет поднять на...
      Как я не убеждал себя, что это типичное для "Вязов" и "Дубков" начальственное хамство - от которого я немного поотвык в криминальной полиции - все-таки не сдержался.
      - Вам нечего стыдиться, уважаемая, подготовка у Шошанки отличная, раз на нее все демоны ополчились. Только вот за вами бы я в пропасть не полез, а, наоборот, бросился бы тикать со всех ног.
      Я огрызнулся, предусмотрительно сжав зубы, и командирша, не различив последней фразы, просто отвернулась от меня с гадливым выражением на значительном лице. Тем временем, рядовые фемы поливали стены трещины по-быстрому твердеющей пеной, ставили распорки. Затем боевые девки скользнули по тросу вниз и начали орудовать мультилазерными прожигателями. Лазерные лучи, сходящие конусом, плавили камень, причем расплав мигом всасывался. Хрупнула, отваливаясь крупная плита, после чего разглядел я Шошану, похожую на скальный барельеф. Однако, нога ее была прижата какой-то подлючей глыбой. Я пытался связаться с ней, несмотря на неодобрительные поглядывания командирши, да только моя фемка не отзывалась. Впрочем, ее Анима через блок телеметрии докладывала, что организм еще жив, хотя мозговые ритмы сильно отличаются от нормальных. Наконец, появилась нога, которая в лучшем случае была вывихнута или сломана, в худшем - просто раздроблена. Я еще раз поразился самообладанию фемов. Ведь Шошана преспокойным голосом беседовала со мной, можно сказать, под пыткой. Тем временем спасатели подключили к ней воздуходув, переложили бесчувственное тело в люльку и мигом вытянули лебедкой наверх. Когда Шошану проносили мимо меня, я неожиданно столкнулся взглядом с ее распахнувшимися глазами. В них еще было что-то свое, но они быстро набирались чужеродного фемского выражения.
      - Ну-ка, брысь, не путайся под ногами, - звонким гарканьем попросила меня вон командирша. Я в испуге отшатнулся, а Шошану быстро загрузили в раскоряку-планетолет. Фемы резво и даже элегантно втащили на борт свою технику, используя несколько аппарелей. Затем аппарели поднялись и превратились в задраенные люки, а планетолетчики, поддав газу, быстро свалили во мглу, оставив меня подле ямы. Я бы, наверное, отказался слинять вместе с ними, но они мне даже не предложили.
      Впрочем, некоторую неловкость я успел почувствовать. И у них, и у себя тем более. Ведь я нарушил основной закон Космики - закон "непривязанности", поскольку был отвратительно прилипчив и не хотел терять объект преступного чувства. Этот закон помог нашему державному райху выжить и расцвести, и до сих пор мало надежд, что он начнет тормозить движение космической родины вперед, к новым свершениям.
      14
      Заседание штаба Бдительных вел уже знакомый мне усач Серый. Так уважительно-ласкательно прозывали своего предводителя вольные пока еще старатели. Меня же после ликвидации пахана и полного пропадания подозрительной фемки, ласково именовали Терешкой, и уважительно советником. Ассистировал народному вождю шериф Кравец. Сборище проходило в злополучном пакгаузе и официально являлось "конференцией самой бдительной и прогрессивной общественности долины Вечного отдыха". Люди заседали на ящиках и на полках, в углу отдыхали сваленные грудой скафандры. Кондиционирование едва справлялось с напором выделений и народ изрядно парился.
      Вечно-румяный командир, как я ему и присоветовал, начал с резюме.
      - Эта махровая зараза пошла быть с прииска Вырванный Глаз. Мы узнали с чем ее едят, когда уже было поздно. Ее зовут то торжественно, демоном, то по-ученому, аномалией, то по-простому, гадом-паразитом или тварью. Кличек у нее много, пакости она устраивает разные, но суть одна. Гадина портит нам всем жизнь и трудодни. Хуже всего, что она незаметная, но может замариновать человека в какое-то облако и сделать ему подсадку, то есть инфицировать. А когда человек размаринуется, то начнет превращаться в куклу или ручного зверька. Мы покамест не поняли, изготовили ли эту тварь ученые паскудники в своих лабораториях. Или она самостоятельно выросла и расцвела на лоне природы, а уж позднее была надрессирована на вредные поступки. Но одно ясно, действует тварь по наущению очень злого ворья, матерой мафии, и хочет вольных старателей извести.
      - Да уж никаким боком твоя зараза не имеет отношения к налету на "дубковский" караван, - выкрикнул кто-то из зала.
      - Непосредственно может и нет, а вот мафия-сука, наверняка, да. Ведь те мужики с прииска, которые собирались оторваться вместе с караваном, хотели напеть обо всем неладном васинским властям.
      - А что же Дыня? На прииск он уже с подсадкой заявился или нет? встрял в гладкую речь командира Бдительных очередной обалдуй.
      - Допустим, приехал этот тип еще без гадского семечка внутри, - стал популярно объяснять командир. - Но аномалия таких козлов живо в оборот берет. Раз-два и скурвился... И вот вам, братишки, отрицательное сальдо. Нынче ничем незапятнанных и незараженных бойцов осталось в долине вряд ли более пятидесяти голов. Если вообще их стоит по пустым головам считать.
      - Откуда тебе знать, что среди твоих пятидесяти гвардейцев нет уже зараженных? Эти самые, инфицированные, с подсадками, может и здесь, среди нас, расселись, понимаешь, да ухмыляются в усы, - пробурчал Кравец, который после разговора со мной стал совершенно недоверчивый ко всем.
      Тут поднялся и внес свою лепту старый жилистый старатель, откровенно похожий на пень. Его рука, не поймешь зачем протянутая вперед, напоминала узловатую клюку.
      - Серега тут плел про какую-то безымянную мафию, которая науськивает на нас аномалию. Спорю на ящик "язвовки", что он клюнул на крючок, который забросил директорат "Дубков". Их хитрожопые эксперты и придумали эту лабуду про аномалию, которая нашего брата трахает, и ее гадские семеечки. Чтобы мы со страху дернули из долины задолго до окончания сезона, и компания хапнула бы наши участки, когда уже известно, где металл лежит, а где херня. Им надыбать чужое - самое милое дело.
      - Пахомыч, мы ж с тобой вместе побывали в той круговерти с голубыми сполохами, где два плюс два не четыре, а хрен знает что. - настаивал на своем командир Бдительных.
      - А гипноз и токсины, которые ты, Серега, мог сожрать с очередной порцией ветчины или водки, купленной на приисках? В чем эта ваша подсадка проявляется, в толк не возьму. Кто был гадом, тот гадом и остался. Если же кого-то трахнул некий блудливый демон, то это личное дело потерпевшего, не унимался противный Пенек.
      Но усатый Серега не собирался сдаваться и даже стал колобродить не по разработанному сценарию.
      - Подсадка - такое же верное дело, как и то, что ее можно обнаружить с помощью прибора. Этот прибор у меня, между прочим, имеется, он сгодится, чтобы всех присутствующих здесь фраеров обшмонать. Тем более, нас тут всего тридцать. Поскольку вы меня доконали своей глупостью и мне стало тоскливо, сейчас я его вынесу, - командир вразвалку сходил в угол и вернулся оттуда со странной штуковиной, напоминающей радиотелескоп из детского конструктора. - Сам собирал, принцип устройства мне по радио сообщили.
      - А что за принцип? - полюбопытствовал жилистый-узловатый Пахомыч. Пожалуй, не такой уж он и пенек.
      - Эта штука чувствует подсадку, потому что от нее несет другими гравитационными волнами, чем от тех продуктов, из которых состоим мы.
      - Уже интересно. Давай, включай свою машинку, - оживился Пенек, сейчас тут прижучим кое-кого. Чувствую, кое-кто от страха быстро попросится в сортир. Вот уже душно стало.
      Пока Пенек потягивал воздух ноздреватым носом, Серый подключил питание, и переложив устройство на тележку, стал подъезжать в прямом и переносном смысле, то к одному, то к другому старателю.
      - Когда зажжется красная лампочка, тогда, считай, волна вредная пошла, ненужная в нашем коллективе. Значит, немедленно наваливайтесь на того, кого прибор засек, и хлоп ему колотушкой по балде. Если деру даст хватайте. Или подножку хотя бы сделайте. Это для начала. А там видно будет, - командир давал ЦУ по ходу процесса. Однако даже через полчаса, когда обход закончился, прибор не показал ни одного одержимого бесами.
      - Похоже, что принцип этого аппарата привиделся командиру с ба-а-льшого бодуна, - объявил Пенек Пахомыч и даже изобразил бухого развинченного Серегу.
      Тут встрял я, и не потому, что понимал, как устроен прибор. Было лишь смутное ощущение - эта штуковина слишком грубо сляпана для того, чтобы для засечь те нити, которые выпускает спора демона. И все же...
      - Надо вколоть людям успокоительное - это раз. Успокоившимся людям лечь на пол, причем на бочок. Особо одаренным напоминаю, бочок - это левая или правая сторона тела.
      - Ты это не того... да кто это такой вообще... кто его спрашивал?.. завозмущались старатели. Я понимал, что поддержит меня лишь командир Серега, который огорошен неудачей. Но на подмогу поспешили Кравец и Пенек.
      - Парень знает, что говорит, - выразительно произнес шериф. Кравец единственный был здесь при оружии, что оказалось очень кстати.
      - И, между прочим, шериф, тут не колотушка понадобится, а гразер, обрадованный поддержкой, заявил я. - Поставь оружие на боевой взвод и положи палец на спусковой крючок, это не помешает.
      Весомый вид шерифа и его гразера с мигающим индикатором боеготовности заставил всех поддаться на уговоры и расположиться поудобнее на полу. Пахомыч хаживал со шприц-пистолетом и прикладывал его к старательским рукам, оснащенным голографическими татуировками. На которых значились хорошо исполненные органы (женские, интимные) и сомнительные лозунги типа "Рожден для мук, в счастье не нуждаюсь" и СОС (спасите от сук).
      - А ему? А Кравцу, а этому легавому? - забеспокоился кто-то.
      - Не надо волноваться на чужой счет, больше чем на свой. Не то моча в голову ударит. Первые из тех, кто пройдет контроль и вколет себе возбудитель вивацин, произведут смену караула, - заявил я с хорошо сыгранной ответственностью в голосе.
      Грозная тележка двинулась в поход. Первые десять человек пропущены были чисто, без претензий. Потом я сам почувствовал беспокойство. Не гравитационная волна на меня повоздействовала, а, не смотря на всеобщую лежку, нечто тревожно-ерзающее. У меня душа заныла от чужих вибраций страха, хотя никаких фоборецепторов в моей генетической карте нет. В общем, кто-то крупно дрейфил. Я легонько пихнул шерифа в спину и тот заметно напрягся - понял, что имеется в виду. Ненадолго блеснула красная лампочка, но тут же ослепла. Спора демона пытается втянуть ниточки, окуклиться, но она где-то здесь.
      И все-таки, она, сука такая, не выдержала первой. Среди прочих отлеживался на полу один скромный паренек, нормальный номерок из "мамальфейской" колбы - я земляка по комплекции и значку с портретом козы всегда узнаю, на мне такой же. Пацан вдруг задергался, запрыгал прямо на боку, его забросало чуть ли не на полметра вверх - я так понял, что спора, которой запрещено сдаваться в плен, сейчас выбирается из него.
      Кравец поднял свой карающий гразер, чтобы спалить парня.
      - Стоп, - гаркнул я, - демон линяет из этого чувака. Все как в средневековье. Но будь на стреме, сейчас что-то скакнет.
      "Что-то"! Даже я не знаю, будет это крокодил или Змей Горыныч.
      Тут у парня разорвалась грудная клетка, брызнула фонтанчиками алая жидкость. И показались внутренности. "Что-то" скакнуло, да еще как - чутье меня не подвело. ОНО было заметно по искажению пространства и голубоватым светящимся нитям. Эта штука выглядела настолько размытой и нереальной, что Кравец приссал и сразу даже не смог сообразить, куда пальнуть. Я рывком навел его ствол - не прямо на искажение, а чуть в сторону. Мигом сообразил подкоркой, что видимая дрянь - всего лишь рисунок, проглядывающийся на поверхности сферы, вернее, какой-то объемной невидимой фигуры. Затем гавкнул, а может и тявкнул:
      - Стреляй, балбес! - Но приссавший тугодум Кравец промедлил и лишь задел эту порхающую хреновину. Несколько голубых нитей оторвалось от нее и затрепыхалось в воздухе, на противоположной переборке склада возникло вздутие от прямого попадания луча. Сама бесовская муть засновала, как муха - будто набралась сил от Кравцовского выстрела. Шериф принялся очумело поливать из гразера разные места помещения - люди забивались в щели, взрывались и испарялись грузы, стулья, шкафы. Ну, попроси дурного. А быстрая пронзительная дрянь, прошив несколько ящиков - отчего те тоже рассыпались в прах - впилась в подволоку. Как тут не понять, гадина вот-вот прогрызет двойную обшивку и... Останется только сказать: "Я же предупреждал".
      - Полундра, тикаем в соседний отсек. Разгерметизация. - Вся шарага, хоть и сонно-вялая, но все же рванула на выход. Мы с Кравцом даже подхватили пробитого демоном паренька и потащили, оставляя кровяную дорожку. Едва за нами захлопнулся люк, как в первом отсеке бабахнуло и засвистел улепетывающий воздух. Бесовская сила, само собой, удрала первее воздуха.
      Во втором трюме было совсем тесно, и климат установился соответствующий земным джунглям. Едва мы отдышались, как неугомонный Пенек Пахомыч громогласно заявил.
      - Мы, между прочим, проверку еще не закончили.
      Все обрадованные чудным избавлением, заметно приуныли, а кто-то заметил:
      - Эта штука летает быстрее пука. Удирать-то куда теперь будем? Во двор, да? А вместо скафандров гондоны что ли использовать?
      - Молчи, петушок, - сурово нахмурясь, процедил Кравец. - В шлюзе пара аварийных скафандров имеется, но они тебе уже не понадобятся.
      - Перво-наперво, - напомнил я, - проверьте пострадавшего на наличие подсадки. Потом окажите, кто умеет, медицинскую помощь. В-третьих, наладьте кого-нибудь собирать скафандры. Уверен, что добрая их половина, выстрелясь из дыры, усеяла окрестные скалы.
      Медбрат-общественник Пахомыч быстро обследовал раненого-изувеченного и кивнул: "Порядок, кома, полостной разрыв, но сердце на месте осталось. Я бы на его месте еще пожил". После такого диагноза парня водрузили на стол в углу отсека. Бывший Пенек, а ныне народный умелец, распаковал медицинские аппараты, подсоединил кибердоктора, тот в свою очередь подключил искусственные легкие, похожие на скомканную туалетную бумагу, взмахнул капельницами и заработал сшивателями. А мы с шерифом собирали скафандры, вернее выковыривали их из дыры. Космические костюмчики, как выяснилось, по большей части слиплись в ком и, когда уже давление вылетающего воздуха понизилось, намертво запластырили пробоину.
      Потом Бдительные вышли во двор и там "личный досмотр" продолжился, но ничего вредного откопать не удалось. То ли все были чисты, как ангелы, то ли бес приноровился к неуклюжему прибору и научился тихариться.