А во дворе я его встретил, вынырнул из-под крыльца и руку заломал, не успел он даже к своему мечу-кладенцу потянутся. Затем открыто и без обиняков объявил меру пресечения:
— Все, приплыли, Василий Леонидович. Скидай сапоги-скороходы, вынимай из кармана самодувку, по-быстрому съедай колобок и пошли назад, дорогой коллега.
Он как услышал наше казенное “дорогой коллега”, так сразу затрясся, будто дух нечистый. Слезы льются, сапоги стягивает, как перед казнью, и причитает:
— Ах, горе горькое, кому счастье , а кому лишь злосчастье. Ой, жизнь моя кручинная, скоро теперь кончится.
Я даже как-то поежился, вроде неподдельное сетование у него. Или причина такая веская, или настолько в персонаж вжился.
— Чего ты хоть на том острове забыл?
— Нет там ни молодости, ни старости, ни доброго, ни злого, ни прекрасного, ни страхолюдного…
Заладил как шарманка, хотя вся эта бессмыслица мне вполне известна. Ради эдакой лабуды я бы и пальцем не шевельнул. А он, считай, горы своротил, чтобы к ней прорваться. Чувствую, что-то он не договаривает. Но что с ним делать? Пытать, вздернуть на дыбу? Несолидно. Тащить обратно в нашу реальность? Откровенный садизм. А может меня специально натравили на Мережко, втянули в охоту на него? Азарт мне разожгли, будто ничего мне в жизни не надо, кроме как за беглыми царевичами гоняться. И даже помехи подстраивали для создания правдоподобия.
— Отставить,— говорю,— переобуваться не надо. Иди своей дорогой.
А подбежавший Тристан еще шапку-невидимку ему протягивает. Не заслужил, конечно, царевич такого подарка, нам она и самим нужна, но не будешь же позориться и забирать назад при честном народе. А Мережко, не будь лопух, напялил ее на себя и начал таять. И только в момент прощания с нами, когда уже ничто ему не угрожало, он пробормотал:
— На Буяне наконец укроюсь от колдуна великого. И в институте, и в сказке он меня преследовал. А ты бойся. Бойся Люденса. Скоро никто мимо него не пройдет. Ничто без него не станет быть …
Попытался я Мережко задержать для получения более ответственных показаний, но остался от него только запах смазанных сапог. Ладно, нам с Тристаном в другую сторону, Марью-царевну выручать. Тут уж конь Василий-царевича побольше, чем всякие шапки пригодится.
04/09/28. Майор-инженер Рубакин. Письмо прочитано. На Прозорова снова рапорта, один от самого Люденса. Гермоген растерян, шмыгает носом. Витька Люденс просит “для снятия напряжения между ОРИС и СБ” передать несколько опытных сержантов, персонально Савелия П. Прозорова, на стажировку в отдел, с прикреплением лично к нему. И тут же кляуза Афанасия-Афанасия. Прозоров, якобы, врывается в пультовую, как к себе домой, вводит программы с особо опасными сюжетными компонентами: “дорога в Кощеево царство”, “побег от Кощея”. Магистр расценивает эти компоненты в нынешней ситуации как вреднейшие компьютерные вирусы, взваливает на Прозорова вину чуть ли не за все отклонения в работе среды и просит применить к сержанту полную строгость Устава. Тем более, что тот-де запугал шесть человек — всю смену Дара Веттера — демонстрацией приемов кунфу, пытался ввести снотворное с помощью шприца в ягодицу госпожи Сидоровой, а лаборантку Марию Тимофееву грубыми приставаниями довел до невыхода на службу.
Чует мой ослабленный напрасными знаниями мозг, что двойной Афанасий и Виктор Люденс хоть и в разную дуду дуют, а делают одну музыку.
Только что пришло распоряжение Волевахи: передать Прозорова в отдел РИС. Как бы не погубили его там. Одна надежда на Тристана. Тьфу, какой еще Тристан, неужто и я глупостью заразился?
Рапорт No 13 от 07/09/2028
Зам. нач. СБ майор-инженеру Макдоналдсу Рубакину от сержант-техника Сав. П. Прозорова
Дорогой коллега. Зря мы на царевичева коня бочку катили, без него бы нам несдобровать. Тристан в виде птахи по имени Феникс проник в палаты к Кощею, то есть Афанасию-Афанасию, и начал рассказывать о новом способе достижения бессмертия. Не засовывать смерть в какую-то ненадежную иглу, а просто отбросить коньки, и родиться вновь, в молодом теле со свежей головой, с прекрасными воспоминаниями о предыдущей жизни. Пока Кощей, наконец, догадался, что это не его сюжет, я Марью Моревну выкрал. Сели мы на коня-огня, она на переднее рулевое место, за уздечку; мне пришлось сзади разместиться и шпорами работать. Скачем. К нам еще Тристан третьим присоединяется. Ничего, скачем дальше. Потом еще несколько десятков беженцев из неуютного царства за коня цепляются. Мы скачем все более медленно и грустно. Кощей нас, конечно, догоняет. Тристан бросает свою гребенку (в ней мощная блокировочная программа), встают джунгли за нами, но Кощей украл время у растительности и вот уж одна пустыня лежит.
Тристан, извиняюсь за слово, писает и вот уже нас с Кощеем разделяет огненная река. Но супостат быстро ее вылакал.
Совсем уже рядом наглая морда Кощея. Зубами он клацает, пальцами щелкает, руки поднимает, как пианист, желая Марью закогтить. Тут я подныриваю под его локти, толкаю их еще выше и наношу удар коленом в пах. Кощей слегка скрючивается, но пока что прет клыками вперед, а я на его пути стою. Я уворачиваюсь в сторону и, как матадор, бью его по загривку. Но промахиваюсь и, потеряв равновесие, падаю. Его пасть склоняется ко мне, уже совсем она нечеловеческая, с клыков свисает ядовитая дрянь, из чрева выглядывают бесы.
Я захватываю шею противника ногами и скручиваю ее набок, черный царь валится набок. Кажется, он еще хотел впиться мне в ляжку, но Марья Моревна досрочно закончила поединок, ударив его каблуком в лоб…
Кощей, конечно, собирался восстановиться по матрице, как вдруг увидел иглу со своей смертью в руках у царевны.
— Эй, ты где ее взяла?— с нескрываемым удивлением спросил он.
— Где-где, купила. У щуки,— ответила Марья Моревна и ловкими пальцами завершила его биографию…
А в итоге, счастливым беженцам подарил я коня, разлучился и с Марьей Моревной. Вот с Тристаном разоблачим главного ведьмака, тогда уж можно подумать и о женитьбе.
Но пока главного выискивали, сами заблудились. Плутали по дальним и ближним царствам, а время все растягивалось, будто жевательная резинка, и стал один день дежурства как месяц.
В некотором царстве-государстве объявились вдруг у меня отец-старичок, да пятеро сестер, которые все время есть и пить хотят. Просят у меня кто огурчика, кто хлебушка, кто яблочка, кто водочки. Хотел плюнуть на них да идти своей дорогой чести, а потом чувствую, не выйдет — совесть меня закушает. Попрощался я с Тристаном и остался с этой оравой. Вокруг одни заботы, будто и не сказка вовсе. А делать я ничего как следует не умею. За что ни возьмусь, сразу испорчу. Наконец, какой-то добрый домовой посоветовал мне: “Единственное, куда тебе пойти осталось, так это к колдуну, он тебя или в таракана превратит, или прибыльному мастерству научит.”
Думать тут нечего — я и так собирался колдунами заняться — подался к ближайшему чародею в ученики, хитрую науку узнавать. Принял меня тот любезно, начал преподавать.
Урок первый, самый главный. По сорока сюжетам живут люди, сорок влечений и сорок отвращений имеют. У зверей все в десять раз проще. Если человек — в своем сюжете, то будет жить долго и времени ему до конца хватит. Если не в свой сюжет угодил, то отдаст свое время колдуну и досрочно в могилку ляжет.
Выходили мы темными ночами с чародеем на перекрестье трех дорог, и ломали чужие судьбы об колено. Заставляли мы птиц лететь вместо юга на север, а кухарок управлять царствами-государствами, а умных смотреть телевизор, и всякий нам свое время отдавал…
Я, конечно, справлялся у учителя, когда кончатся мелкие пакости и начнется крупное, пусть даже авантюрное колдовство. А он мне — от крупного колдовства можно нажить крупные неприятности.
Я пытался аккуратно намекнуть, пора создавать дворцы из ничего и проводить реки одним движением пальца. Учитель же терпеливо объяснял, что незачем на всякие трюки расходовать сгущенное время, накопленное темными вампирическими ночами. Игра людьми интереснее любого строительства, потому что камень не живой.
Втолковывал мне кудесник, втолковывал, пока я не стал различать знакомые черты. Это тот злой маг, которого я давно ищу, который решил подчинить колдовской своей воле настоящий и сказочный миры. Это Виктор Люденс. Эх, раньше надо было раскусить учителя, пока Тристан далеко не отъехал. А когда ведьмак сообразил, что выведен на чистую воду, то крепко предупредил: из его высшей школы отчисляются только вперед ногами.
Опуская излишние подробности, скажу лишь, что до конца семестра произошел у нас с мастером колдовских дел окончательный разлад. Совершил я попытку побега, за которую у учителя принято было отправлять в холодную.
Случилось так. Во время сдачи экзамена безлунной ночью превратился я в черного кота и ушел гулять. Но не вернулся домой к плошке молока и жирной мышке под полом, а дал деру. Чародей догнал меня в виде злого пса-барбоса. Поскольку кот давно уже вышел из своего сюжета, преобразовался я в змею. Чародей — в тигра. Таким образом состоялся поединок представителей двух школ сказочного кунфу. Низкие переходы в змеином стиле с одной стороны и мощные атаки в тигрином стиле с другой. Двоеборство, к сожалению, закончилось для меня неудачно. Но я самостоятельно прошел ретипинг и очутился в виде перстня на пальце у царевны в соседней зоне.
Вдруг появляется как-будто купец с неслыханным асортиментом в коробушке. “Сменяй, твое высочество,— говорит подозрительный бизнесмен,— свое украшение на мой лучший товар.” И ушлая царевна вроде не продешевила, махнула перстень на норковую комбинацию. Конечно ненастоящую, ведь не мог чародей перейти в другой сюжет и стать настоящим купцом. Невероятным усилием я ускорил время и комбинация преобразовалась в дырявый зипун. “Держи его”,— рыкнула царевна, но купец уже прошел таможню и садился на свой корабль. И тут я выложился, выдавив из себя до последней капли запасенное время и ускорив события. От ускорения и потери энергии все замелькало вокруг и случился голодный оморок. Очнулся я, когда царевна уже задушила папашу, взошла на трон и отправила флот вдогонку кораблю купца. Когда морское сражение уже закончилось виселицей для фальшивого торгаша. Когда я уже вернулся на палец царицы и потерялся, потому что палец растолстел и меня стали хранить в одном из бесчисленных ларцов в царицыной сокровищнице…
На этой приятной ноте кончается и мой рапорт. Дорогой коллега, настоящим прошу Вас оформить мне отпуск с учетом сверхурочных в игровом поле, пора жениться на Марье-царевне. Надо еще и свидетеля Тристана раздобыть как-то.
08/09/28. Майор-инженер Рубакин. Рапорт рассмотрен, письмо прочитано… Подразделения ждут распоряжений, послание сержанта должно оказаться в темном сейфе. Надо собрать волю в кулак, а кулак во что? Жениться Прозоров в самом деле собрался, да не на царевне, а на Марии Тимофеевой. Что сталось с этой верной прислужницей Люденса, которая только и умела ему в рот заглядывать? Без каких-либо фильтров соединилась с объектом “Марья Моревна”. Двойной Афанасий, конечно, безутешен, и заодно синяк у него на оба глаза растекся. Последствия дискуссии с сержантом. Три часа магистр гонялся за Савелием и Машей, оттаскивая их от всех пультов, пока не завязалась драка, в результате чего догоняющий получил свое. Полюбовался я и тем, как сержант с начальником ОРИС Люденсом сражается. Сидят напротив друг друга за мониторами — красные, потные, тискают контактные троды, хрипят и рычат будто звери.
А потом Люденс схватился за шею, упал и его вынесли. Ничего, через неделю оклемался, физически. Но психика у него видно большую пробоину получило.
Теперь он вроде Мережко. Сидят друг напротив друга в институтской столовке, говорят что-то, иногда жуют. Но никто их уже не слышит. Закономерный, наверное, итог.
Мережко и ему подобные тешили себя, управляя кибернетическими персонажами на игровых полях. Люденсу этого показалось мало. Он превратил в персонажей добрую половину сотрудников института, устроил круговерть из сюжетов и игровых схем. А в конце концов выяснилось, что непреодолимая сила встроила психоинтерфейсы в самих игроков и тоже выставила их на игровое поле. Возможно это сама “Глобпак” переорганизовалась и ответила на одну нестабильность другой нестабильностью.
Могу ли я теперь на всех конференциях кричать, что в любой сложной и гибко устроенной системе рано или поздно появится разумность?
А вдруг дело вовсе не в системах? Вдруг наше сознание, затосковав от своего крепостного состояния, начинает проникать в наши творения, вещи и товары, чтобы оживить их, а затем, набравшись энергии, вернуться назад и освободить нас.
