- Да. - Какой еще Атупат? - Тише, Гвидо, - одернул его авестолог. - Это историческая личность. - Если мы не убраться отсюда в скором времени, то я и сам тогда стать историей. - Атропат знает того человека-изобретателя, или, как его тут называют, мантрана - сочинителя заклинаний, и он обещал мне отыскать его. Так ты знаком с сатрапом Мидии? - Да, Алек. Но это длинная история, и я обязательно как-нибудь расскажу ее тебе, но позже. - Ну, Джафар, доволен ты теперь жителями прошлых веков?
      Англичанин вопросительно посмотрел на профессора. - Да, теперь я убедился, что здешние мужчины умеют держать свое слово. Сатрап рассмеялся. А что, в далеком будущем это железное правило жизни изменится? - Скорее его расплавят подобно металлу, и оно будет в силе в тех случаях, когда какая-то ничтожная доля этой массы, излившись за края котла, застынет и затвердеет где-нибудь в стороне.
      Данная формулировка осталась не слишком понятной сатрапу, но он не стал допытываться о ее сути. - Я сегодня трогаюсь в путь в Скифию... - Значит, с остальными союзниками он уже договорился, - шепнул Новрузову авестолог. ...и если вы пожелаете, можете отправиться со мной. - Охотно согласимся, ответил за всех англичанин. - Но, Алек, за стенами городской крепости человека ожидают немыслимые опасности, - вполголоса предупредил друга профессор. - Джафар, мы больше двух лет с утра до вечера батрачили на этих храмовых скотоводов, и за все время пребывания в прошлом я не увидел ничего, кроме баранов да коз. Упускать такую возможность было бы глупо. - Но ведь в Скифии намного опаснее, чем в этих краях. - Он же едет туда, - говорили они на чуждом для понимания сатрапа языке, дабы смысл их разговора остался непонятным ему. - И мы знаем, что он вернется оттуда живым и здоровым. По моим подсчетам, третья битва с Александром еще не состоялась, - при имени македонского царя слух Атропата навострился. - А он обязательно будет присутствовать там. - А что скажет Гвидо? - Я хотеть остаться здесь, но если вы пойти, то я тоже. Я не желать быть здесь один. - Ну, хорошо, пусть будет по-твоему. - И обратился к сатрапу: - Атропат, мы решили, что составим вам компанию в пути. - Вот и хорошо. Значит, днем мы выезжаем. - А как же Хосров? - поинтересовался профессор. - Его найдут и доставят ко мне, а мои люди знают, где меня найти.
      К полудню все приготовления были окончены, и путники готовились выехать, как вдруг к Атропату приехал гонец с важной новостью. - Всех изловили? - спросил сатрап после того как гонец представил ему письменное сообщение. - Всех, кроме главаря банды. - Как? Ему удалось бежать? - Его не было среди них. - Но такого не бывает. Они не могут действовать без предводителя. Ты ведь сам говорил, что он назначил встречу в ущелье. Верно, но его в тот день не было. - Значит, мы упустили его, - огорчился Атропат. - В чем дело? Плохие новости? - спросил подъехавший на своем коне Новрузов. - Да нет, все в порядке... - Это же он! Он! - выкрикнул гонец, показывая на всадника. - Кто? - не понял его сатрап. - Он - главарь той банды. Он! Я узнал тебя! На сей раз тебе не уйти!
      Гонец в солдатских доспехах, обнажив меч, ринулся было к Джафару, и наверняка поразил бы его, если бы сатрап не воспрепятствовал этому. - Стой, безумец! Что ты делаешь? - Я узнал его! Он переоделся, но я его узнал! Джалал? Кажется, тебя так звали? - спешившись с коня, заговорил профессор с гонцом. - Слышали? Он назвал мое имя. Я не ошибся - это он! - Ну конечно, это я, - улыбнулся Новрузов. - Тот самый человек, который спас тебе жизнь и велел привести туда солдат. - Но как же.... - Я намеренно ввел тебя в бесчувственное состояние, дабы эти полоумные бандиты ничего не заподозрили. И я же направил этих головорезов в ущелье в назначенный день, чтобы воины, которых ты должен был привезти с собой, расправились с ними. - Но где же дочь господина Мидата? - Она тут, в отцовском доме, - сказал Атропат. - Я ничего ровным счетом не понял, - в замешательстве развел руками служивый. А мне теперь все стало ясно, - усмехнулся сатрап. - Это ты подстроил засаду разбойникам, придумал историю с выкупом, и покинул лагерь до установленного срока, чтобы спастись самому и помочь Арзу-Хатун. - Точно. - Но с какой это стати разбойнику выдавать своих ребят? - Джалал был полностью сбит с толку. - Все потому, что он не разбойник, а деятельный и справедливый ученый...
      Г л а в а 35
      СКИФИЯ. ДЕКАБРЬ 332 ГОДА ДО Н. Э.
      Часто их нужно обманывать,
      чтобы они не заблуждались. Квитилиан
      Три месяца спустя Атропат со своими спутниками достиг Скифии. Путь их пролегал через Кавказские горы на север к Танаису*, где простирались царские земли скифов. Дорога путешественников проходила через земли савроматов, племя, образовавшееся от союза скифских юношей с амазонками, женщинами-воинами. Минуя земли этого племени (в союз против Александра Атропат из-за каких-то убеждений не пожелал включить их), путники, перейдя Танаис и, оставив позади Меотийское** озеро, добрались до Скифии. Дорога их осложнилась погодными условиями, которые были суровыми в зимнее время года в этих краях. Снежная пурга сбивала их с пути, и проводники еле находили дорогу. Лошади, не привыкшие переносить такие суровые зимы и передвигаться по земле, заваленной снегом, быстро уставали, и странникам приходилось делать очень частые привалы. В продуктовых запасах у путников не было недостатка. Предвидя сложность экспедиции, Атропат, как предусмотрительный и расчетливый во всем человек, велел собрать в дорогу все необходимое для долгого путешествия.
      ______________ * Танаис - др.-греч. название реки Дон. ** Меотийское озеро - др.-греч. название Азовского моря.
      Царь Скифии был предупрежден гонцом о прибытии в его страну мидийского сатрапа, поэтому никаких препятствий со стороны местных поселенцев не возникло. Один из приближенных царя проводил приезжих к их селению.
      Скифы были кочевым племенем. У них не было ни городов, ни укреплений, и свои жилища они возили с собой в кибитках, регулярно перемещаясь с места на место, оттого этот народ считался неодолимым и неприступным. Найти их мог только один из их племени.
      Страна скифов представляла собой богатую травой и хорошо орошаемую равнину. Здесь было много рек и озер, в которых водилась рыба в больших количествах, а земли изобиловали скотом. Скифы делились в племени на волхвов, жрецов и общинников-скотоводов. К наукам у них не проявлялся интерес. Они жили охотой и войнами. Именно поэтому среди всех их богов наиболее почитаемым был бог войны, в честь которого они строили сооружения. Святилище этого бога представляло собой гору хвороста, нагроможденную одна на другую на открытом пространстве. От непогоды со временем это сооружение оседало, и тогда его пополняли новым валом хвороста. На самом верху этой горы из хвороста была устроена четырехугольная площадка, три стороны которой были отвесны, а с четвертой имелся доступ наверх. Здесь был водружен меч символ бога войны. Этому мечу ежегодно приносили в жертву коней, рогатый скот, а также каждого сотого человека из числа пленников. Таковы были образ жизни и обычаи людей, к которым приехали странники с мидийской земли.
      После непродолжительного отдыха гостей принял скифский царь. Жилище его состояло из трех жердей, верхними концами наклоненных друг к другу и обтянутых шерстяным войлоком. Посреди юрты горел костер, огражденный камнями. Пол был застелен множеством шкур, а стены завешаны покрывалами с изображениями животных, вышитыми золотом. Царь восседал на мягкой подушке, покрытой войлочной седельной покрышкой, расшитой узорами. По правую руку от него расположились его приближенные, а левая сторона была отведена для гостей.
      Скифы носили на головах высокие остроконечные шапки, плотные настолько, что они стояли прямо; обтягивающие штаны и льняные рубашки, поверх которых надевали плащи из овечьего руна. Царское одеяние несколько отличалось от остальных. Одежда его была расшита золотыми бляшками с разнообразными изображениями. На нем был толстый и блестящий плащ, сделанный из кожи с головы человека, и наличие такого наряда свидетельствовало о доблести царя скифов.
      Тут же в юрте в особом уголке находились золотой плуг, ярмо, секира и большая чаша - наиболее почитаемые скифами предметы, имевшие культовое назначение.
      На мидийских гостях были мягкие войлочные шапки и пестрые цветные одеяния с утепленными плащами, которые те не носили у себя на родине.
      Расположившись у костра и испив предложенного в ритонах вина, Атропат поблагодарил царя за оказанный ему теплый прием, и после приветствия и благодарственной речи перешел к главной цели своей поездки. Он сообщил о положении, сложившемся в Персидской державе, и предложил скифам вступить в союз и объединить силы против врага. - Сражаться на стороне вашего царя? переспросил шестидесятилетний правитель. Его красное от морозов, морщинистое лицо скривилось в недовольной гримасе. - Не его ли предок организовал поход на нас*? - спросил он через переводчика. - Лишь для того, чтобы защитить нашу страну. Ведь вы первыми нарушили мир с мидянами, вторгшись в наши земли**. Но цель нашей поездки сюда вовсе не та, чтобы вспоминать прошлые обиды. - Все равно, мы не будем сражаться на вашей стороне. Ради чего нам это делать? У нас нет городов-крепостей или других каких-нибудь сооружений, из-за которых стоило бы воевать. Мы - кочевники, и вся эта земля наш дом. И вступать в распри нам не угодно. - Как мне известно, еще совсем недавно отец Искандера Филикус*** притеснял ваше племя на вашей же земле и в этом сражении погиб ваш отец Атей****.
      ______________ * Царь Скифии имеет в виду военный поход, организованный Дарием I, сыном Гистаспа, в 514 г. до н. э. ** Скифы через Дербентский проход по пути между Кавказом и Каспийским морем проникли в Мидию, преследуя кимерийцев, земли которых они заняли, переселившись в Причерноморье из совр. Западного Туркестана, где их теснило другое скифское племя массагетов. 29 лет владычествовали скифы в Азии и своей наглостью и бесчинствами привели там все в полное расстройство, но были изгнаны мидийским царем Киаксаром. Дарий I предпринял поход против скифов, чтобы помешать их очередному нападению на Мидию через Дербентский проход. *** Филикус - персидская передача имени Филипп. **** В 339 г. до н. э. при разгроме Филиппом II Македонским скифов в сражении погиб 90-летний скифский владыка Атей.
      Лицо царя побагровело. Он устремил на гостя испепеляющий взор. Позор, который испытали скифы, проиграв в этой битве македонянам, все еще жил в памяти. Его реакция подбодрила сатрапа, и он решил сделать последний выпад, чтобы, так сказать, штурмовать царя скифов и обезоружить его. - Вам не следует уклоняться от битвы и держаться в стороне.Если вы не выступите вместе с нами против врага и допустите нашу гибель, то следующие земли, которые перейдут во владения захватчиков, будут ваши.
      Царь, ничего не ответив, велел одному из слуг привести к себе троих наиболее уважаемых предсказателей. Спустя несколько минут в юрту прошествовали вызываемые лица. Энареи - женоподобные мужчины считались отдельной жреческой кастой и полагали, что искусство гадания им даровано от Аргимпасы, скифской богини, ассоциируемой греками с Афродитой, а финикийцами - с Астартой*.
      ______________ * Скифы, некогда разграбившие храм богини Астарты (Иштар, Афродиты Урании) в сирийском городе Аскалон, полагали, что богиня наказала грабителей, поразив их потомков "женским" недугом, так называемой энареей (гермафродитизмом). Гермафродиты - жрецы богини Иштар. Астарта (Аштарт) - в др.-финик. миф. богиня плодородия, материнства и любви; астральное божество, олицетворение планеты Венера. Соответствует аккад. Иштар, шумер., Инанне и греч. Афродите.
      У новопришедших в руках были липовые мочала, с помощью которых они гадали. Усевшись в пространстве между входом и очагом, прорицатели спросили царя о причинах их вызова. - Мне надо знать, вступать ли нам с мидянами в союз или нет?
      Уяснив суть вопроса, гадатели разрезали мочало на три части, и каждый из них, взяв из своей доли полоску липовой стружки, намотал ее вокруг пальцев. Сперва распустил ее старший по возрасту прорицатель, и при этом он произнес предсказание: - Должен объединиться.
      Второй, поступив также, прорицал: - Вместе вы будете сила.
      А третьего ответ был таков: - Мидяне оправдают этот союз.
      Данного предсказания было достаточно, чтобы царь дал свое согласие на военную помощь. - Клянусь силой Табити*, я выпью кровь сына Филикуса**.
      ______________ * Табити - богиня огня, стихии, считавшейся особо священной у всех скифов. Соответствует греч. Гестии. Почиталась также индоиранскими народами древности. ** Когда скиф убивает первого врага, он пьет его кровь, чтобы вместе с кровью высосать его силу.
      После столь торжественной клятвы царя у Атропата не осталось сомнений.
      Каждая из сторон для скрепления клятвенного договора соблюла обычаи своей страны. Следуя мидийскому обряду "побратимся кровью", Атропат своим кинжалом сделал надрез на ладони, также поступил и скифский царь, и оба, протянув друг другу руки, слизнули кровь, проступившую на коже. Таким образом, с мидийской стороны договор был закреплен. Затем, повинуясь обычаю хозяев, в большую золотую чашу с горизонтальными ручками налили вино, смешали его с кровью участников договора. Потом в эту чашу погрузили акинак*, стрелы, секиру и копье. Жрецы произнесли длинное заклинание, после чего участникам договора и наиболее уважаемым свидетелям этого соглашения преподнесли питье.
      ______________ * Акинак - скифский меч.
      В силу обстоятельств из чаши также выпили Новрузов и Чемберлен. Когда же Пасколони понял, что напиток предложат и ему, он не просто огорчился, но даже от волнения застучал зубами. - Нет, я не смогу этого сделать, - еле слышно пробормотал он. - Если ты этого не сделаешь, то тебя сочтут за врага и прикончат, - прошептал ему Александр. - Пей! Ну же, смелей! - No, non posso. - Возьми себя в руки, Гвидо. Ты всех нас ставишь под удар. - Нет, не мо-гу... - брезгливо протянул итальянец. - Пей, тебе говорят, - сжав его руку, велел авестолог.
      Пасколони проглотил ком, стоящий в горле, и утвердительно кивнул, повинуясь больше страху перед скифами, нежели внимая словам друга. Приблизил чашу к губам, но вид красного вина и мысль о том, что он будет пить чью-то кровь, лишила его смелости. Он побледнел до неузнаваемости, глаза закатились, и он, лишившись чувств, повалился на землю.
      Наступившее тревожное молчание прервал хохот царя Скифии, смех его подхватили приближенные и гости. Чемберлен облегченно вздохнул, когда увидел реакцию владыки на случившееся с Гвидо. - Это и есть те смелые воины, с которыми нам следует воевать плечом к плечу? - кивнув в сторону Пасколони, обратился правитель к сатрапу. - Нет, он пришелец из далеких краев, и не мидянин, - резко подчеркнул тот последнее слово.
      Тон Атропата отбил у правителя охоту распространяться больше на эту тему, и он переключил свое внимание на обсуждение военных вопросов.
      Попросив у хозяев прощения, Новрузов с Чемберленом покинули жилище царя, унеся оттуда своего товарища. Их устроили в юрте у одного из местных поселенцев, овдовевшего и бездетного человека лет сорока. Тут на одном из лож, предоставленных гостям, и разместили Гвидо. Привести его в чувство оказалось довольно-таки сложно, и в этом деле авестологу помог один из скифских волхвов-шаманов. - Мы думали, что уже потеряли тебя, - поднеся к губам товарища чашу с молоком, сказал Александр. - Что это? - испуганно отпрянул от чаши Пасколони. - Всего лишь молоко, - усмехнулся Чемберлен, и итальянец, облегченно вздохнув, пригубил чашу. - Какое-то странное на вкус. Это что, козье молоко? - Нет, кобылицы. Я видел, как ее тут неподалеку доили, - сообщил Джафар, и брезгливый ко всему товарищ с брызгами выплюнул содержимое рта. - О, Святая Мадонна! В чем быть моя вина? В чьи руки я попасть? - жалобно простонал Гвидо. - Друг мой, чего ты разгорячился? Хватит жаловаться. Тебе ведь деликатес преподнесли, да еще в чаше столь изящной работы.
      Пасколони всмотрелся на чашу и удивленно приподнял брови. Чаша снаружи была обтянута сыромятной воловьей кожей, а изнутри покрыта позолотой, что говорило о состоятельности и доблести воина, в жилище которого они поселились. - А что есть такого особого в этих чашах? - не понял восхищения археолога итальянец. - Хозяин нас уважает, раз позволил нам пользоваться ими, - сказал Новрузов, разглядывая один из таких сосудов, который держал в руке. - Ты посмотри, сколько было у него врагов, - проговорил он, указав на чаши, выставленные на обозрение в самом видном месте жилища.
      Там же находились гориты - футляр для лука, украшенный золотыми пластинами, стрелы и колчан в чехле из кожи, содранной вместе с ногтями с правой руки вражеского трупа. - А при чем тут враги? - удивился Гвидо. - Так ведь сделаны эти чаши из человеческих черепов, его врагов, а возможно, и некоторых недружелюбных родственников.
      Пасколони посмотрел на чашу, которую держал у его глаз авестолог, представил себе, что некогда это было частью человеческой головы, и отчего-то внушил себе, что его ожидает такая же участь. Волна чувств вновь лишила его сознания. - Ну вот, замечательно! - поставив чашу на землю, возмущенно воскликнул Чемберлен. - Ты что, не мог попридержать язык? Обязательно надо было говорить ему, из чего он пьет? - Откуда я знал, что он такой слабонервный? - пожал плечами археолог. - Да он мне все уши прожужжал своим хныканьем, пока мы жили в Атеши-Багуане, а теперь мне с ним еще и здесь возиться. Я ношусь с ним точно Мадонна со своим младенцем. Мне надоело быть его гувернером и кормильцем. Теперь твоя очередь, Джафар. - Да что с ним возиться! Облей его холодной водой, вот и все! - Ха! Тебе легко говорить. А потом, если он простудится, мне придется стать его сиделкой.
      Тут в разговор друзей вмешался хозяин жилища. Видя состояние одного из своих гостей, он показал рукой на волхва и что-то сказал по-скифски. Кажется, он предлагает оставить Гвидо на попечение этого шамана. - Неплохая идея! - воскликнул Новрузов. - Что-что? - не понял он скифского воина. - Вы дарите это мне? - показал он на чашу, и тот утвердительно кивнул. - Большое вам спасибо.... Еще что? Выйти? Зачем? Не мешать шаману? А что он будет делать? Как-как? Приведет его в чувства? Сделает из гостя мужчину? - понимая его, отчасти жестами, отчасти знакомыми словами, говорил Джафар. - Ну что же, мы не против, и если ему это поможет, то смело возьмитесь за дело. Мы уходим и оставляем его на ваше попечение... - Новрузов приложил палец к краешку глаза и показал рукой на товарища.
      Скиф, улыбнувшись, понятливо кивнул.
      Чужеземцы вышли из юрты, оставив там товарища наедине с шаманом. Новрузов с подаренным ему черепом-чашей, отдалившись от жилища, начал осматриваться по сторонам. - Что ты ищешь, Джафар? - Хочу запомнить эту местность. - Для чего? - А вот для чего. - Археолог положил на снежный сугроб подарок скифа и с усердием начал разгребать руками снег.
      Добрался до почвы и стал выкапывать землю. Сделал большое углубление и, завернув чашу в мерлок, положил ее в яму. Засыпал обратно и навалил на это место много снега. - Зачем ты это сделал? - Хочу сохранить этот подарок.
      Чемберлен рассмеялся. - Не лучше ли будет забрать его с собой в будущее? - У меня такое предчувствие, что перемещение наше будет нелегким, и этот ценнейший образец скифской культуры пострадает. Здесь он будет в надежном убежище. - Но откуда ты знаешь, что другие люди не найдут ее до тебя? - Друг мой, я археолог, и точно знаю, что никто из моих коллег-предшественников еще никогда не вел раскопки в этой местности. Так что, если нам повезет, и мы живыми и невредимыми попадем обратно в будущее, то мои скитания и переживания будут вполне вознаграждены вот этой уникальной вещичкой.
      Новрузов опять осмотрелся по сторонам, пытаясь запечатлеть в памяти ландшафт окружающей местности. - Алек! - Что? - Я что-то не точно понял. Этот скифский здоровяк сказал, что его шаман сделает из гостя мужчину или не мужчину? Авестолог рассмеялся. - Ну не кастрирует же он его? - Улыбка сползла с его губ, когда он увидел озабоченное выражение лица собеседника. Ты в самом деле так думаешь?
      Новрузов, ничего не ответив, кинулся к юрте. - Смотри, какой дым валит оттуда? - показав рукой на жилище, где был оставлен их товарищ, воскликнул Джафар. - Неужто они решили его съесть и для этого развели пожарче огонь?! в панике закричал его спутник. - Стать мужчиной! Он имел в виду убить его по-мужски! - растолковал слова скифа археолог.
      Они были уже в двух шагах от юрты, как вдруг изнутри донесся пронзительный крик. - Зарезали! - вскричали оба пришельца.
      У порога юрты они столкнулись с внезапно выбежавшим оттуда полуголым человеком. Им оказался Гвидо Пасколони. Неистово крича, он с ужасом, застывшим на лице, бежал босыми ногами по снегу, стремительно удаляясь. Задержи его, а я выясню, в чем тут дело, - велел Джафар, и сам вошел в скифское жилище.
      Как только он проник туда, причины, ввергшие итальянца в ужас и буйство, стали профессору известны.
      На раскаленных камнях, расположенных посередине жилища, с треском горели семена дикорастущей конопли, что и создавало такой дым и пар. И только сейчас Новрузову стало ясно, что Гвидо не собирались ни кастрировать, ни разрезать на куски и съесть. Все это являлось частью ритуальной бани, которая, по мнению скифов, должна была пробудить в мужчине его достоинство, смелость и отвагу. По этой-то причине Пасколони раздели, а когда несчастный, придя в сознание, обнаружил себя в окружении чужих людей, да еще и полуголым, он, подумав о чем-то ужасном и непристойном, попытался убежать от шамана и его дружка. Когда же те попытались его остановить, тот в панике так разорался, что своей трусливостью даже шокировал скифов. Вырвавшись на свободу, он столкнулся со своими товарищами, но был настолько напуган, что не узнал их.
      Выяснив все, Джафар вернулся к товарищам. Авестолог все еще не мог утихомирить разгоряченного итальянца, который, полностью забыв о других выученных языках, без умолка что-то тараторя на своем родном наречии, пытался объяснить произошедшее с ним, одновременно бранясь, жалуясь и сетуя на судьбу и всех святых угодников.
      Увидев приближающегося к ним профессора, Гвидо страстно обратился к нему: - Они пытаться... убить меня... uccidere a freddo!..* - Не преувеличивай, Гвидо, они устроили для тебя как для почтенного гостя баню... - Какая еще быть... есть... баня? Этот bastardo** задумать задушить меня этим ядовитым дымом. - Какой еще яд? Это всего лишь семена конопли. А от них еще никто не умирал.
      ______________ * Хладнокровно убить (итал.). ** Ублюдок (итал.).
      Заявление Новрузова рассмешило англичанина и заставило устыдиться Пасколони...
      Путешественники провели среди скифов около недели, и за это время Гвидо успел привыкнуть не только к шаману и его колдовским выходкам, но и к бане из дикой конопли. Как и предвещал местный шаман, эта парилка немного расслабила натянутые нервы молодого итальянца и, по мнению скифов, он действительно возмужал.
      Посольство выехало обратно домой, где их после долгой и опасной дороги ожидала война с македонским завоевателем.
      Г л а в а 36
      ДЕВА ОГНЯ
      О сердце мудрости, зажги свечу познанья
      И поклонись огню - началу мирозданья.
      Ты просвети свой дух моей души огнем:
      Мой дух - в душе огня, я - пребываю
      в нем. "Хосров и Ширин". Низами Гянджеви
      Оставим Атропата с его заботами о войске и подготовке к битве и вернемся в священные земли Абсурана, где проживала наследница Анариса.
      После размолвки с Оннесом Зуммуриада потеряла его из виду, собственно говоря, она и не искала с ним встреч. Ее также покинул и С-тир, разгневанный за теплое отношение к инопланетянину. Он больше не желал ее видеть, поэтому и не появлялся в тех краях.
      Покинутая всеми Зуммуриада стала ощущать острое чувство одиночества. Свои часы досуга она проводила, слушая престарелого толкователя Авесты, и чем больше она внимала его словам, тем меньше ей хотелось участвовать в культовых оргиях Доброго Змея.
      Феридун замечал изменения в своей подопечной, и его тревожила такая перемена. Он пытался уделить ей больше внимания, и прилагал неимоверные усилия, чтобы вернуть ее в лоно учения магов. Однако попытки его оказались бесплодными. Своевольная и свободолюбивая девушка всегда и во всем полагалась на свои мысли и чувства. Очень часто она, покидая дом, приходила в святилище Апам-Напата*, присутствуя на служении и думая о смысле ритуальных процессий. Этот храм был наиболее почитаемым среди пяти других храмов (два из которых были башенные), сооруженных внутри города-крепости Атеши-Багуан. Святилище Апам-Напата было древнейшим храмом на территории Абсурана, неоднократно подвергающимся реставрации и наиболее почитаемым среди всех остальных. В отличие от других святилищ и башенных храмов, вход в которые был дозволен только служителям культа, этот посещала также и народная масса. Именно здесь в праздничные дни проводилось торжественное служение. Сюда же приходили и приверженцы древнего культа, так как это божество почиталось и в их вероучении. В будни здесь было малолюдно, и служение проводилось рядовыми жрецами.
      ______________ * Апам-Напат - (букв. "Внук Вод") предполагают, что под этим иносказательным обозначением скрывалось у древних арийцев индоиранское божество Варуна. По другой версии, Апам-Напат - это (Аб - вода, Напат - нафт - нефть), бог огня в жидкости, воде, нефти. На развалинах этого храма, постройка которого датируется III-II тыс. до н. э., расположенного рядом с Девичьей башней ("Гыз галасы"), в конце XIX в. была восстановлена небольшая старинная церквушка, впоследствии ставшая мечетью.
      Покинув дом, в котором она проживала, после рапитвина*, Зуммуриада направилась в вышеупомянутое святилище. Жрецы, окончив служение, удалились в свою комнатушку, и молельный зал опустел.
      ______________ * Рапитвина - до трех часов дня (авест.).
      Пройдя внутрь, Зуммуриада встала на колени напротив алтарной ниши, где горел "вечный" огонь, струившийся из горелки природного газа, и обратилась к нему: - О чистое, священное пламя, рожденное силой Апам-Напата, слышащее и понимающее, вносящее свет и тепло, отгоняющее тьму и зло, скажи, почему у меня на душе так тяжко, почему в сердце пустота? Отчего я не вижу своего будущего и в зрящих грядущее глазах лишь мрак?
      Пламя в алтарной нише заплясало, словно отвечая на вопрос говорящей. Найти ответ у тебя? - растолковала движение огня Зуммуриада.
      Девушка осмотрелась, и никого не заметив поблизости, перешла в бразмадану, куда прихожанам не дозволялось вступать. Приблизилась к нише, встала напротив огня и протянула к нему руки. Пламя коснулось ладоней, но не причинило ожога. Зуммуриада не была удивлена этому явлению. Она давно знала особенности своего организма и, кроме того, открыла в себе и более необычайное дарование: научилась слышать и понимать мысли этой природной стихии.
      Прикоснувшись к пламени, Зуммуриада прочувствовала его беспредельную силу мысли, которая не была скована и ограничена словесной передачей, а была текучей, легко воспринимаемой и свободной. Девушка смежила веки и почувствовала, как информация потекла к ее сознанию, разум, обработав полученные данные, раскрыл мысль в визуальном изображении, и Зуммуриада увидела ответ огня на свой вопрос. Перед ее глазами предстал облик светлоглазого белолицего человека с вьющимися локонами. Это был тот мужчина, у которого она отняла жизненную энергию, и позже, раскаявшись в содеянном, вернула его к жизни, тот самый, кто являлся к ней чуть ли не каждую ночь в мир снов. Рядом с ним она увидела темнокожего мужчину, напротив которого лежала большая книга, из которой тот что-то зачитывал. Затем видение сменилось другим... Светлоокий мужчина стоял в этом самом храме и рядом с ним Зуммуриада узрела себя. Гневное лицо его пылало ненавистью, и в то же время в глазах был страх...
      "Убейте ее!" - услышала она его слова. - "Убейте! Убейте!" - повторил он. - Что ты тут делаешь? - услышала девушка голос подле себя.
      Открыла глаза и попятилась назад, заметив рядом с собой служителя огня. - Ты... ты... - сделав от изумления зверские глаза, еле выговорил тот. - Ты прикоснулась к огню? - Вам это показалось, - торопливо бросила Зуммуриада, и перейдя обратно в айадану, поспешила к выходу. - Стой! Постой, не уходи!
      Однако девушка и не думала останавливаться, она была уже у дверей храма, как вдруг столкнулась у входа с дастуром Феридуном. - Что случилось? На тебе лица нет... - Все в порядке. - Дастур... дастур Феридун! Остановите эту девушку, - перейдя на общественную часть храма, обратился жрец к своему духовному собрату. - Что ты натворила? - шепотом спросил Феридун. Ничего.... - Вы ее знаете, дастур? - Да. А в чем, собственно говоря, дело? Она... я видел, как она прикоснулась к огню.
      Феридун с укором взглянул на подопечную, и та виновато отвела глаза. Вам, наверное, показалось... - Нет, я это видел ясным взором и могу вас заверить, что она дотронулась руками до священного огня. - Но ведь это невозможно! - Не отрицайте, дастур, того, чего не лицезрели сами.
      - Это правда? - спросил Феридун у девушки, уверенный в том, что
      услышит отрицательный ответ. - Да. - Вы слышали? Слышали? Она
      призналась!
      Пристальный взгляд Феридуна говорил о его разочарованности. - Нельзя утаить истину, - ответила она дастуру, и другой жрец подумал, что слова эти обращены к нему. - Ты права, ложь - порождение Друджа, а Аша - друг праведных. Скажи.... а лучше покажи, как ты это сделала.
      Зуммуриада сделала шаг вперед, но попечитель удержал ее за руку. Может, как-нибудь потом? - Нет-нет, сейчас, сию же минуту, - потребовал жрец Яхья.
      Девушка прошла со священнослужителем к алтарной нише, и тот заострил свое внимание на ее руках. Она протянула руки и коснулась пламени. Простояв с минуту в таком положении, Зуммуриада отошла от огня. - Невероятно! - еле дыша от чувства восторга, прошептал Яхья. - Ты... ты... самое прекрасное из всех творений Ахура-Мазды. Ты - дева огня!
      Яхья не позволил Феридуну увести с собой "племянницу". После продолжительного разговора с дастуром, увещаний, уговоров и даже угроз, тот согласился оставить Зуммуриаду в храме Апам-Напата. Тотчас об этом известили верховного жреца эрбада Сьяваршана, и тот самолично прибыл проверить достоверность этого сообщения.