Тело этой женщины обнаружили в голом виде на кровати. Оно было страшно изуродовано. Вся кожа живота и бедер была удалена, брюшная впадина освобождена от внутренних органов. Груди были отрезаны, руки искалечены несколькими зубчатыми ранами, а лицо зарублено до неузнаваемости. Ткани шеи были разъединены и лежали вокруг плеч. Внутренние органы жертвы были найдены в различных частях кровати: матка и почки с одной грудью возле головы, другая грудь около правой ноги, печень у ступней, кишечники с правой стороны тела, а селезенка с левой. Кожа, удаленная с живота и бедер, находилась на столе.
      Общественность была потрясена таким изуверским убийством. Люди требовали немедленно найти и судить преступника. Правоохранительные органы были в затруднительном положении. С одной стороны, полные издевки письма Джека Потрошителя (как он подписывал свои послания), с другой - недовольство общества.
      Похороны Мэри Джейн Келли состоялись через десять дней, 19 ноября, но это была не последняя жертва уайтчепелского убийцы.
      Спустя всего лишь два дня поступило сообщение, что на некую разведенную женщину Энни Фармер было сделано нападение на Джордж-стрит. Однако в этот раз убийца не смог исполнить свой замысел. Женщина закричала и отделалась всего лишь легким порезом у горла, нанесенным тупым ножом. Однако в историю Энни Фармер полиция не поверила. Насмотревшись жути с последнего убийства, служители закона подумали, что женщина всего лишь хотела привлечь к себе внимание. Но Фармер и много лет спустя утверждала, что напавший на нее мужчина был Потрошителем.
      В рождественскую неделю, спустя месяц после истории Энни Фармер, было найдено тело Роуз Майлетт. Тело ее не было изуродовано. Она была задушена шнуром. Это убийство невозможно было сравнить с теми зверскими деяниями Джека Потрошителя. Тогда был использован специальный хирургический инструмент, а здесь виднелась рука дилетанта.
      После смерти Роуз Майлетт наступило некоторое затишье. Пока в июне следующего 1889 года не были обнаружены останки расчлененного тела двадцатичетырехлетней Элизабет Джексон, вдовы Гарриета Дугласа. За этим последовала смерть Эллис Макензи, которая вызвала много шума в лондонском обществе. В газетах появились статьи:
 
      " Джек Потрошитель вернулся"
       "Лондонский мясник уведомлял полицию.
       Он сдержал обещание и возобновил свои
       дела в Уайтчепеле".
      Однако в полиции мнения следователей и детективов разошлись. Одни считали это рядовым убийством, другие полагали, что это дело рук Потрошителя. Август 1889 года прошел без происшествий. Но уже в начале сентября, обнаружив расчлененный труп женщины под железнодорожной аркой на Паинчин-стрит, полиция поняла, что преступник не собирается прекращать свои злодеяния.
      По этому делу было много подозреваемых. Все они были различных профессий и положений в обществе. В числе подозреваемых были: торговец хлопком, художник, иммигрант, вор, юрист, учитель, врач, знакомые убитых, а также внук королевы Виктории - принц Альберт Виктор. Однако следствие не располагало никакими вескими уликами, чтобы выдвинуть кому-нибудь из них обвинение.
      Последующий 1890 год миновал без жертв Джека Потрошителя. Волна славы вокруг него приутихла, и полиция больше не надеялась услышать о нем, когда 13 февраля 1891 года в содеянном убийстве снова была замечена характерная манера Потрошителя.
 

* * *

 
      Жизнь Франсис Коулс в ее ранние лета казалась весьма многообещающей. Она была младшей дочерью представительного сапожника Джеймса Уильяма Коулса. Сестра ее была независимой женщиной и жила отдельно, арендуя квартиру в Киндсланд-роуде. Франсис хотела быть такой же независимой, как ее сестра. Некоторое время она работала в оптовой химчистке в Майнории, получая за это всего-навсего семь шиллингов в неделю. Она часто жаловалась сестре, что от этой работы у нее болели суставы. В конце концов, Франсис оставила работу. Ей было восемнадцать, когда она начала регулярно выпивать и встала на путь проституции.
      Франсис была невероятно красивой, и знакомые называли ее сияющим алмазом. Она работала в Уайтчепеле, Шордитче и Боу около восьми лет. Все, что с ней происходило, семья ее не знала. Франсис была слишком гордой, чтобы показать себя слабой и беззащитной. Сестра ее думала, что она жила с одной пожилой дамой на Ричард-стрит, и все так же работала в Майнории.
      Томас Садлер, пятидесятитрехлетний моряк и пожарник на судне "Фес", уволенный с работы за непристойное поведение, отправился на Коммерсиал-стрит, чтобы в одном из трактиров утопить свое горе в бутылке. Там-то он и встретился с Франсис Коулс. Он показался ей выгодным клиентом, и она с легкостью завлекла его в свои сети. Они сняли комнату на Уайт-роу и провели вместе не только ночь, но и весь последующий день.
      Было около семи часов вечера, когда Коулс, покинув Садлера, отправилась в магазин дамских шляп на Ноттингем-стрит и купила себе на заработанные деньги черную шляпку из крепа. Она вернулась на квартиру на Уайт-роу, и пока Садлера не было, начала бражничать. Томас возвратился с синяками и ушибами. Он сообщил Франсис, что был ограблен некими злоумышленниками, был сердитым и божился, что найдет и накажет их. Садлер не имел больше средств оплатить свое дальнейшее пребывание на этой квартире, поэтому покинул Коулс, когда она спала.
      Франсис разбудил квартиросъемщик Сэмюэл Харрис, чтобы она оплатила проживание. Однако за неимением денег ей пришлось покинуть эту квартиру. Было около половины второго утра, когда Коулс, поужинав в столовой Шаттлворта, прошлась по Брик-лайн и достигла Коммерсиал-стрит, где встретила свою приятельницу Эллен Келледжер. Вскоре там появился и потенциальный клиент, мужчина в черном пальто и шляпе.
      -- Кажется, мне повезет в эту ночь, - присматриваясь к незнакомцу, подмигнула Франсис подружке.
      -- Не нравится он мне, Франс, не цепляйся к нему.
      -- Ну что ты, милая Эллен? Куда подевалась твоя храбрость? Кто не рискует, тот подбирает объедки!
      Коулс не стала слушать совета подруги и решительной походкой последовала за незнакомцем в направлении Майнории. Франсис долго преследовала мужчину, однако тот не проявлял к ней интереса. Она рассердилась, преградила ему путь и в пылу гнева наговорила ему оскорбительных слов. Она никак не ожидала от него агрессии и не предполагала, что он поднимет на нее руку. В исступленной ярости он толкнул ее и со злости несколько раз ударил по затылку тупым, твердым предметом. Франсис не успела опомниться, как почувствовала руку незнакомца на своем подбородке. Она вздрогнула и затаила дыхание, ощутив холодную сталь. Коулс не успела ни вскрикнуть, ни воспротивиться, как ощутила острую нестерпимую боль в области шеи. В следующий миг ей стало нечем дышать, она захрипела, затрепетала, забилась и притихла в безжизненной позе.
      Артур Джекобсон видел в своем сне все страдания Франсис. Ему было искренне жаль эту молодую женщину. Убийство Коулс было последней каплей в чаше терпения ученого. После той трагической ночи Джекобсон принял окончательное решение уехать из Лондона. Он долго думал, куда ему податься и, наконец, выбрал Новый Свет.
      Миновал февраль. Джекобсон переселился в Нью-Джерси. Здесь он приобрел небольшой домик и завел новые знакомства. Говоря о его знакомых, необходимо упомянуть и доктора Киллена. С того самого дня как он неожиданно покинул Англию, от него не было ни единого известия. Джекобсон, конечно же, переживал по поводу исчезновения своего товарища, но со временем чувство обиды на Киллена прошло. А после переезда в Америку он все реже и реже вспоминал своего лондонского друга.
      Одним из новых знакомых Артура Джекобсона были его соседи - семейство Лессинг. Дэвид Лессинг был журналистом и работал в местной газете. У него было четверо детей - Диана, Аманда, Остин и Бертрам. Старшей дочери Диане было около двадцати двух лет. Она была милой девушкой, с романтическим воображением и веселым нравом. В ней не было фальши и лжи, мыслями и поступками ее целиком управляли эмоции. Диана, как и все приличные девушки высшего света, могла петь, играть на фортепьяно, исполнять романсы и вышивать. В ней не было ничего необычного, однако Артуру она приглянулась.
      Джекобсон был противником брака и порицал мужчин, которые, женившись в пылу любви и страсти, впоследствии разводились и бросали жен на произвол судьбы. В его представлении бутон розы (с которым он сравнивал красивых женщин) бывает красивым только нетронутым. Но если сорвать цветок и поместить в вазу, он рано или поздно, несмотря на самый лучший уход, все равно раскроется и завянет. Более месяца Джекобсон ежедневно посещал дом своих соседей Лессинг. Родители обнаружили его нескрываемый интерес к дочери и стали видеть в нем претендента на руку Дианы. Похоже, что и девушка, заметив его особые знаки внимания, прониклась неуверенными девичьими чувствами к нему, которые согревали ей душу и заставляли сердце биться чаще при каждой встрече с Артуром.
 

* * *

 
      Была последняя неделя апреля, когда Артур Джекобсон отправился в Нью-Йорк по важному делу. Он остановился в одной из гостиниц Манхэттена. Встретился с Дорсилендом, своим коллегой-ученым и получил от него известие - его готовы были принять на должность лектора в один из местных университетов.
      -- Это и есть то важное известие, о котором вы не упомянули в своем письме?
      -- Я думал оно обрадует вас.
      -- Я рад, конечно же.
      -- По вашему выражению лица и интонации я уверен в обратном. Что случилось с нашей последней встречи? Какие произошли перемены в вас? Вы же сами хотели это назначение, и я выхлопотал его для вас.
      -- Я премного благодарен вам за все.
      -- Вы сомневаетесь? Но в чем же дело? Объясните, наконец!
      -- Я должен кое-что наладить в своей жизни и уж потом приступить к работе.
      -- Что ж, решите ваши проблемы и потом приезжайте, - Дорсиленд добродушно улыбнулся, пожал коллеге руку, и они расстались.
      Джекобсон долго обдумывал предложение Дорсиленда. Оно казалось ему не только респектабельным, но и перспективным. Об этом он мечтал всю свою жизнь, но, будучи достигнутой, эта мечта потеряла в его глазах прежний лоск. Единственное, что угнетало его, так это мысль о разлуке с Дианой. За минувший месяц он успел привыкнуть к Лессингам и не хотел потерять эту дружбу, ну и, конечно же, любовь. В глубине своей души он сознавал, что любит Диану Лессинг, но себе не раз повторял, что любить и любоваться красотой нужно только со стороны.
      Артур был настолько изнурен дневными раздумьями и переживаниями, что рано лег спать. Он планировал поутру покинуть Нью-Йорк, однако проспал и вынужден был отложить отъезд до вечера.
      Заказав завтрак в номер, он попросил клерка купить ему свежий выпуск какой-нибудь газеты. Чтение во время еды доставляло ему особое удовольствие.
      Раскрыв субботний выпуск газеты "Brooklyn Daily Eagle", Джекобсон прочел заголовок на главной странице:
 
       "Неужели Джек здесь?
       Убийство схожее с одним из убийств Потрошителя".
      Этот заглавие настолько ошеломило Джекобсона, что он даже выронил из рук чашку, и кофе, разлившись по столу, испачкал белую скатерть. Сегодня ему приснилось нечто страшное, но он не принял это во внимание.
      -- Что за безумие?! - воскликнул Артур и стал бегло читать статью.
       "Джек Потрошитель, или кто-то подражающий ему в скотобойне падших женщин, появился вчера в Нью-Йорке. Вчера, около одиннадцати вечера подвыпи в ший мужчина с женщиной лет тридцати девяти заняли комнату в гост и нице "Ист Ривер" на Манхэттене. В учетной книге мужчина подписался как "Книклоу и его жена". Они прошли в комнату и не выходили до самого утра. Сегодня в десять часов утра клерк гостиницы постучал в двери комнаты, занятой парой, но не получил о т вета. Клерк ворвался внутрь, и увиденное глубоко потрясло его. На кровати лежала мертвая женщина с выпотрошенными внутренностями... Тело принадлежало Кэ р ри Браун..."
      Прочитанное настолько поразило Артура, что он не сразу пришел в себя.
      "Неужели все начинается заново? - подумал он. - Как же такое может быть? Потрошитель здесь, в Америке?"
      Глубокие сомнения начали одолевать Артура. Память, словно непрошеная гостья, явилась к нему в то утро и заставила припомнить все его сновидения об убитых женщинах, начиная с первой жертвы "Феи Фей" и заканчивая вчерашним убийством Кэрри Браун. В каждом из них он видел какую-то тонкую связующую нить, и прояснить ее могли только лишь заметки из его личного дневника.
      Джекобсон как можно скорее вернулся к себе домой в Нью-Джерси. Несколько дней он не выходил из дома, ни с кем не встречался, и даже перестал общаться со своими соседями Лессингами. То, что угнетало его, было страшным открытием, он был на грани помешательства. В таком неприглядном состоянии его и нашел Дэвид Лессинг.
      -- Мистер Джекобсон, а мы вас ждали к ужину. Почему же вы пообещали, но не заглянули к нам?
      -- Я был занят, - несколько растерянно отозвался Артур.
      -- Дети так хотели видеть вас, да и Диана была как на иголках. Весь вечер не отходила от окна, - с намеком проговорил Лессинг. - Вы бы заглянули к нам вечерком. Мэгги приготовит ваш любимый пудинг. Ну так ждать вас к вечеру или нет?
      Джекобсон утвердительно кивнул, сердцем желая попасть в дом соседей, но разумом отказываясь от этого. Однако ж решение было принято, и Артур не смог бы отказать Лессингу, не нанеся ему оскорбления.
      Никто из семейства Лессинг никогда не видел Артура в таком подавленном настроении. Он всячески пытался выглядеть заинтересованным в беседе и всеобщем веселье, но, несмотря на улыбающиеся губы, глаза его выражали глубокую душевную боль.
      Утомившись разговорами, Артур вышел на террасу в доме Лессингов и оказался наедине с Дианой. Он вначале хотел вернуться в гостиную, но, подумав, что другого случая для объяснений может и не представиться, подошел к девушке. Укутавшись в теплую шаль, она сидела на скамеечке и созерцала звездную даль. Появление Артура было для нее неожиданным, но желанным.
      -- Чудесная ночь, не так ли, мистер Джекобсон?
      -- Да.
      -- Вы только взгляните на эти восхитительные мириады звезд. Очаровательно, не правда ли?
      -- Да, мисс Лессинг.
      -- Но, похоже, вас не восхищает тьма?
      Джекобсон невольно вздрогнул при этих словах. Тьма! Это слово как-то сильно подействовало на него. Столько месяцев кряду он выполнял перевод этого манускрипта древнеиндийских жрецов, что знал уже назубок весь текст. Но отчего-то именно сейчас это слово больше всего всколыхнуло в нем воспоминания. Почувствовав, что ему становится нехорошо, Артур присел возле девушки и обхватил голову руками.
      -- Что с вами, мистер Джекобсон? Вам плохо? Позвать кого-нибудь? - она собралась идти в дом, но мужчина остановил ее.
      -- Останьтесь, мисс Лессинг, я хотел поговорить с вами.
      -- Вы хотели рассказать относительно вашей поездки в Нью-Йорк?
      Джекобсон вопросительно взглянул на нее, не понимая, каким образом она догадалась об этом.
      -- Да, эта поездка изменила всю мою жизнь. Отныне я не принадлежу самому себе.
      -- В каком это смысле? Вы сделали кому-то предложение? - настороженно спросила Диана, а потом, опомнившись, пожалела о своем вопросе.
      -- А разве для вас это так важно? - спросил Артур, но девушка, ничего не ответив, смущенно отвела взгляд. - Диана... Моя милая Ди, как жаль, что человек не способен определить свою судьбу.
      -- Так значит это правда! Вы женитесь на другой... А я-то думала... - голос Лессинг дрогнул от волнения.
      -- Если я избрал бы себе спутницу жизни, то ею непременно были бы вы, Диана.
      -- Я ровным счетом ничего не понимаю, - развела руками девушка. - Что же такого страшного произошло с вами во время этой краткой поездки, что вы так резко изменились?
      -- Страшное... - как зловещее эхо повторил Артур. - Вероятно, это страшное происходило со мной на протяжении последних трех с половиной лет. Я угодил в капкан Тьмы и нет больше для меня места в Свете.
      -- Вы хорошо себя чувствуете, мистер Джекобсон? - не понимая его слов, поинтересовалась собеседница.
      -- Диана, вы для меня прекрасная алая роза, - взяв ее за руку, горячо промолвил Артур. - Для меня нет и не будет большей радости в этой жизни, чем сознание, что вы были неравнодушны ко мне. Но, увы, я осужден Светом и обречен на Тьму.
      -- Мистер Джекобсон, вы меня пугаете. Что за метафоры, что за темперамент. Возьмите себя в руки!
      Лессинг высвободила свою руку, поднялась со скамеечки и покинула террасу, оставив Артура наедине со своим горем.
      После этой беседы Джекобсон постарался как можно быстрее покинуть дом Лессингов. Он был сильно расстроен и, даже вернувшись домой долго не мог успокоиться...
      Было около трех часов ночи, когда Диана, устав ворочаться в постели от бессонницы, накинула поверх ночной рубашки шерстяную шаль и вышла на террасу подышать воздухом. Ей казалось, что прогулка принесет желанный крепкий сон. Из головы никак не вылетали слова дорогого ее сердцу человека. Она была опечалена произошедшим и не представляла, каким образом сложатся их дальнейшие отношения. Простояв минут двадцать в задумчивом оцепенении, Диана решила вернуться домой.
      -- Мистер Джекобсон! - вздрогнула она, встретив его на террасе.
      Холодок пробежал по спине девушки, когда она призадумалась, каким образом он проник туда, а главное - для чего.
      -- Что вы тут делаете?
      Мужчина что-то пробормотал, но Диана не расслышала его. Хотела повторить свой вопрос, но не успела. Он так стремительно приблизился к ней, что она и пикнуть не успела, как очутилась в его объятиях. Девушка никак не ожидала такого от Джекобсона. Он всегда был вежливым и сдержанным джентльменом, и это проявление дикой страсти было как-то против его природы. Однако как бы глубоки ни были чувства Дианы к нему, она не могла позволить такого обращения с собой. Она набралась мужества и оттолкнула его от себя.
      -- Мистер Джекобсон! Вы переходите всякие границы приличия! - возмущенно произнесла она.
      Лессинг собиралась пройти в дом, но мужчина преградил ей путь. Он буквально рассвирепел. Набросившись на девушку, стал срывать с нее ночную рубашку. Все произошло настолько быстро, что Диана не успела отреагировать. Она вскрикнула, когда при лунном свете блеснул серебряный нож.
      -- Опомнитесь, Артур, что вы делаете? - дрожа от страха и холода, взмолилась девушка.
      Прикрывая обнаженные груди руками, она мелкой поступью отходила от него назад, пока не уперлась спиной в балюстраду. Последним для нее спасением осталось позвать на помощь. Пронзительный крик огласил всю округу, и это ее действие еще больше взбесило злодея. Он прильнул к ней и, приставив нож к горлу, хотел быстрее покончить со своей жертвой.
      -- Нет, Артур, не делайте этого... - взмолилась она, изливаясь слезами. - Артур, остановитесь! Артур! Артур! - кричала она и зажмурилась, ожидая неминуемой мучительной смерти.
      Призывы ее разбудили Джекобсона. Он отшатнулся, когда увидел пред собой Диану нагой, в слезах и в полуобморочном состоянии. Отпрянул назад и в растерянности осмотрелся по сторонам. Он пытался вспомнить, каким образом и когда он добрался до дома Лессингов. В памяти его были большие провалы - он ничего не помнил. Откуда-то вблизи послышались голоса людей, услышавших крик Дианы и вышедших во двор.
      Джекобсон бросился бежать и благополучно добрался до своего дома. Произошедшее никак не укладывалось у него в голове. Он лег спать, а когда очнулся, то был за много метров от своего дома. Как такое могло произойти, объяснить Артур не мог. В кармане своем он нашел нож с тупым концом - и только сейчас вся череда событий как жемчуг нанизалась на единую нить в его сознании. Он был тем самым преступником, мучительно убивающим своих жертв - он и есть Джек Потрошитель!
      Если смерть Кэрри Браун как-то приподняла ему завесу тайны, то сейчас все стало совершенно ясно. Он совершал все эти преступления во сне, а поутру, избавившись от всех улик, просыпался как ни в чем не бывало в своей постели. Это открытие чуть было не лишило его рассудка. Он - благонравный, богобоязненный человек, одаренный превосходным интеллектом, стал безжалостным и беспощадным убийцей, зверски прикончившим восемнадцать женщин!
      -- Восемнадцать! - ошеломленно произнес Артур вслух. - Восемнадцать... - повторил он, чтобы понять, сколько боли и страданий он причинил этим женщинам, обиженным судьбой. - Как же я мог так обойтись с ними... Как? Я, вероятно, обезумел! Убивать во сне... это же абсурдно! Все, что я видел, было не сновидением, а эпизодами из реальной жизни, зафиксированными памятью в моменты помрачнения разума. Киллен был прав: пророческих снов не бывает... Киллен! Но ведь эти сны видел также и он!
      Джекобсон торопливо направился в свой кабинет. Отыскал личный дневник, перелистал и нашел дату смерти Мэри Энн Николс - 31 августа 1888 года. В тот день он не видел во сне этого убийства, следовательно, не он прикончил Николс. Перелистал дневник на 8 сентября 1888 года - день смерти Энни Чепмен. Однако ж и тогда ему не снилось убийство этой женщины.
      -- Выходит, убийц было двое, - проговорил Артур. - Я был прав! Характер ранений не соответствовал друг другу. Николс и других четверых женщин убил не я, а кто-то другой... человек, ловко орудующий медицинским инструментом... Киллен!!! - вскрикнул он, раздосадованный открытием. - Вот почему ему также начались сниться эти сны - он был таким же убийцей, как и я, стал им против своей воли и против сознания. Вот почему он внезапно пропал, - вспомнил Артур об исчезновении друга на следующий день после убийства Мэри Джейн Келли. - Какой же это недуг постиг нас обоих? Что стало причиной ожесточения и помрачнения разума?
      Ответ сам попался ему на глаза - манускрипты древних жрецов Индии. В них было что-то сакральное и ужасающее. Их читал доктор Киллен, после чего и заразился манией убийства, - открытие это потрясло Джекобсона - он стал причиной недуга, а может, и смерти своего самого лучшего друга. Но как долгой была действенность этих магических слов жрецов? И как можно было устранить силу магии? Джекобсон никогда не верил во все эти сакральные, сектантские проповеди, но реальность происшествий опровергла его прежние убеждения. Слово за словом яд этот проникал в его душу и подкрадывался к сознанию, пока полностью не овладел им. Куда бы он ни уехал, в какую бы часть света ни подался, кудесник Тьмы везде и всегда будет преследовать его. Единственным избавлением для себя от Тьмы стало добровольное преклонение Свету!
      "Эти руки никогда больше никого не убьют, никогда не причинят Диане боли, - подумал он, глядя на свои ухоженные белые руки. - Если ад зовет меня, то я унесу Тьму с собой!"
      Обезумевший от отчаяния ученый закрыл двери своего кабинета, растопил камин и стал сжигать все, что касалось этих манускриптов - их перевод и все бумаги с набросками. Пламя жадно пожирало труд его многих лет, но Артур ни о чем не жалел. Он бросил в огонь и собственный дневник - теперь он был ему ни к чему.
      -- Отныне Свет свободен от Тьмы и его приспешников... Больше не будет жертвоприношений во имя Тьмы... - приговаривал Джекобсон, сжигая все рукописи.
      Он словно обезумел от горя и потери. В нем разбушевалась стихия огня. Он хотел сжечь все - все свои рукописи, книги, весь дом - и себя!
      -- Огня! Огня! Побольше огня! - в исступленном состоянии он разбрасывал головешки по всей комнате. Вспыхнули занавеси и ковер. Все вокруг заполнилось ярким светом пламени. - Свет! Вот он, Свет! - кричал до хрипоты Артур.
      Он подошел к столу и, пока все вокруг не окуталось дымом, достал оттуда свой револьвер и зарядил его. Сел в кресло и в последний раз оглядел кабинет. Огонь перепрыгнул на книжные полки и труды великих мудрецов истории объялись пламенем. Пожар сметал все на своем пути.
      -- Вот он, истинный Свет, пред которым все бессильно, - произнес Джекобсон и приставил дуло револьвера к своему виску. - Встречай же меня, Светлый Ад!
      1. Термин, используемый проститутками для самоописания.
      2. Коронер - следователь, ведущий дела о насильственной или скоропостижной смерти.
      3. Фея Фей - имя, данное погибшей женщине полицией, из-за отсутствия каких-либо сведений о ней.