— Понял, — зевнув, ответил Галыбко, — слушай, я хохму вспомнил. Настоящий мужчина должен в своей жизни посадить печень, вырастить брюхо и построить тещу. Ха-ха.

— Тьфу! — символически сплюнул Ефремов. — Я тебе серьезные вещи говорю, а ты опять со своими смехуечками.

— А ты со своим нытьем, — парировал Галыбко, — я тебе Бот что скажу. Демографический кризис из-за таких, как ты, происходит. Всякие чудики по телевизору для того и кривляются, чтобы своим поведением страсти разжигать у нормальных людей. Посмотришь вечером ящик, позлишься, напряжение скинешь. И уже не хочется с женой ругаться или там… бить ее. Хочется другого. Я, например, пацана своего два года зачинал — все никак не получалось, потому что жена моя, Анька, была того, слишком скованная. Она даже после свадьбы мне не очень-то и давала. А как-то мы на концерт Петросяна сходили, она домой пришла веселая, расслабилась — тут-то я ей и влупил. Так и Васька у нас получился.

— Да ну тебя! — всерьез разозлился Ефремов. — Разговаривать с тобой… — И старшина хотел добавить что-то еще, но тут снабженная могучей пружиной дверь в помещение РУВД с натужным скрипением отворилась, и на пороге возник старший лейтенант Елин, которого за мясистые, похожие на березовый гриб-паразит губы и за многократно превышающий размеры среднестатистического человеческого кулака нос прозвали Холодец.

— Мужики! — наклонившись к окошку пропускной кабинки, начал Холодец. — Такое дело. Сейчас одного хрена повязали, требуется ваша помощь, чтобы его до «обезьянника» дотащить.

Ефремов посмотрел на Галыбко, и Галыбко посмотрел на Ефремова. Ни тому, ни другому перспектива волочить задержанного в «обезьянник» не улыбалась.

— Испачкаешься еще, — сказал Ефремов, обращаясь к прапорщику. — Он, наверное, пьяный.

— Или обкуренный, — сообщил Холодец. — Ни черта не соображает. Нам при задержании пришлось его вырубить Демократизатором по башке, так он еще в себя не пришел. Помогите, мужики, — попросил он, безуспешно пытаясь просунуть чудовищный нос в окошко. — Я один не управлюсь, а напарник мой руку в спортзале потянул, он тоже не может. А водила вообще мудак. Говорит, я, кроме того, что баранку крутить, ни на что другое не подписывался. Ефремов тяжело вздохнул.

— А ты задержанного демократизатором по жопе, — посоветовал он Елину. — Сам побежит.

— Да не побежит он! Я же говорю — он еще в отключке. А сам тяжелый, гад.

— Ну ладно, — хмыкнул Галыбко и поднялся со стула. — Надо помочь, никуда не денешься. Много хоть у него из карманов нападало?

— Да нет у него карманов, — с досадой поморщился Холодец. — Он в женскую ночную рубашку одет. Розовую.

— Ночную рубашку? — удивился Ефремов.

— Розовую, женскую, — подтвердил Елин, — Больше никакой одежды нет. Даже трусов.

— Та-ак, — протянул старшина. — О чем я и говорил. Расплодилось пидарасов. Мало того что их по ящику каждый день показывают, мало того что их почитают, как героев России и даже больше, так еще их и на себе таскать?! Как хотите, а я не пойду.

Проговорив это, Ефремов поерзал на стуле, как бы устраиваясь поудобнее, скрестил на груди руки и с деланно равнодушным видом стал смотреть через пыльное зарешеченное окно на патрульных, уныло курящих возле крыльца в ожидании сменщиков.

— Может, он не из этих, — предположил Елин, — может, он просто псих. А говорят, старшего сына нашего полковника Ухова видели в ночном клубе «Звездное небо» в компании как раз таких, нетрадиционных.

— Нет, — забрасывая автомат за спину, опроверг Галыбко. — Это не нетрадиционные были. Это были трансвеститы. Он сначала их подснял, а потом не разобрался.

— А мне тесть из деревни два литра самогона прислал, — высказался Елин без всякой связи с темой разговора. — Помогли бы, а?

Ефремов пошевелился, но остался сидеть. Галыбко широко улыбнулся и открыл дверь кабинки.

— А я пойду помогу, — сказал он, ни к кому специально не адресуясь. — Ну и что с того, что у этого задержанного ничего с собой нет? Хватит уже нашей милиции карманы алкашей чистить. Все-таки за зарплату работаем. Кстати, ночная рубашка-то хоть хорошая?

— Почти новая! — обрадовался Елин, — Пойдем, а то я его один не дотащу. Кстати, знаешь, за что его забрали? Ворвался в своей, то есть не в своей, а в женской ночной рубашке в квартиру и стал там мешать молодоженам совершать законное половое сношение.

— Я и говорю — пидор! — вновь подал голос Ефремов. — Еще и идейный!

Галыбко еще раз посмотрел на Ефремова и вышел вслед за Холодцом.

А сторож Семенов, почти вполне оправившись от недавних потрясений, подсел на нары к задержанным студентам и завел с ними содержательную беседу о преимуществах запрещенной законодательством системы вытрезвителей над сменившей ее системой административных задержаний. Он просто старался не думать о страшных потусторонних вещах, До состояния безумия взволновавших его накануне, — и это ему удавалось.

— Вот раньше как было, — увлеченно рассказывал он. — Меня поднимут где-нибудь тепленького, отвезут в трезвяк и до самого протрезвления там держат. Отоспишься на коечке, даже простынкой тебя укроют. А сейчас? Три часа на нарах — и выгоняют. Не отдохнешь, не поспишь.

Студенты, которые поначалу заговорившего с ними Семенова восприняли с некоторой долей подозрительности, поняв, что он не собирается покушаться на их портвейн, ус. покоились и стали поддерживать беседу.

— А я не знаю, — говорил один из них. — Когда трезвяки отменили, я еще пить не научился. Я еще в школе был тогда, в восьмом классе. Так что ничего определенного вам по этому поводу сказать не могу.

После этого высказывания студент замолчал, потому что к «обезьяннику», сопровождаемая молоденьким милиционером-практикантом, подошла медсестра, для того чтобы, как полагается по закону, определить степень опьянения задержанных.

— Лучше поздно, чем никогда, — высказался по этому поводу Семенов.

Студенты припрятали портвейн под нары и принялись спешно приводить себя в порядок, но так как дежурный сержант, охранявший задержанных, от скуки затеял с медсестрой игривый разговор, студенты успокоились, справедливо предположив, что если медосмотр и будет, то еще не скоро, Об этом можно было судить по тому, с какой молниеносной готовностью медсестра согласилась сначала на общение, а потом и на предложенное сержантом свидание.

— А она ничего, — шепнул, подмигнув студентам, Семенов. — Только косенькая немного, а так все на месте. Даже более того.

— Более того, это точно, — подтвердил один из студентов.

Медсестра, стоящая у стола дежурного, поправила длинные обесцвеченные кудри и в очередной раз улыбнулась сержанту.

— Массивная женщина, — оценил и второй студент. — Но правда косая. Ой, смотри, она на меня смотрит.

— Ну нет, — обиделся его приятель. — Она на меня смотрит!

— Она вообще в другую сторону смотрит, — примирил их Семенов. — Это глаза у нее такие — раскосые. Она же с ментом говорит, чего ей на вас оглядываться?

Дежурный сержант тем временем окончательно вошел во вкус общения с прекрасной дамой и с присущей подобным людям прямотой свернул разговор непосредственно на обсуждение собственных половых статей, причем, разгорячившись, повел дальнейшее повествование так громогласно и откровенно, что ожидавший процедуры медосмотра практикант покраснел, спрятал в карман приготовленный блокнот и ручку и поспешил удалиться.

— Это еще что! — затормошил заслушавшихся студентов сторож Семенов. — А я вот работал когда в женской гимназии тренером по дзюдо…

Но перейти на излюбленную тему он не успел. В коридоре раздалось заглушающее все остальные звуки натужное пыхтение, и очень скоро с решеткой «обезьянника» поравнялись Галыбко и Холодец, волочащие бесчувственного задержанного, одетого только в розовую ночную женскую рубашку.

— А ну, сержант, открывай дверь, — свалив бесчувственного на пол, как сваливает усталый дровосек вязанку дров, скомандовал Холодец. — Живее!

Сержант, вскочив со стула, повиновался. Холодец, успевший наскоро ущипнуть медсестру за бок, схватил задержанного в женской ночной рубашке за ноги и с помощью Галыбко втащил его в «обезьянник» и водрузил на освобожденные студентами нары.

— Вот чучело, — отдуваясь, проговорил Холодец. — Надо же, так врезали ему демократизатором по тыкве, когда задерживали, до сих пор не оклемался. Бревно бревном.

— А ты его не убил случаем? — запоздало обеспокоился Галыбко.

— Нет, — уверенно ответил Холодец. — Он же пьяный. Я с этим народом давно вожжаюсь. Пьяного бог оберегает — это всем известно. Ему хоть два дня подряд рельсиной стучи по макушке, он, как протрезвеет, встанет, опохмелится и хоть бы что. Я знаю.

— А что это он у вас так одет странно? — осведомился сержант.

— В чем был, в том и привезли, — сказал Холодец. — Ты об этом не беспокойся. Ты о том беспокойся, что у тебя в «обезьяннике» народу полно. Не продохнешь. — Он скользнул взглядом по задержанным и сунул руку в карман. — Вот молодежь мог бы и отпустить. Если они, конечно, штраф заплатят за административное правонарушение. С этого-то, — он кивнул на Семенова, — взять нечего.

— С нас тоже нечего взять, — вякнул один из студентов. Холодец достал из кармана сигареты, прикурил и открыл рот, явно для того, чтобы вступить со студентами в дискуссию, но вдруг осекся, заметив странное поведение сторожа Семенова, который, приглядевшись к лежащему на нарах неподвижному телу, вдруг поднялся на ноги, полуприсел и развел руками, приняв вид человека чем-то крайне изумленного.

— Эй! — позвал Холодец. — Мужик, ты чего?

Семенов не ответил. Лицо его вдруг плаксиво перекосилось, он всплеснул руками и отступил на несколько шагов назад.

— Мама, — прошептал он, уперевшись спиной в стену. — Этого не может быть. Это же мне почудилось спьяну. Живых мертвецов не бывает. Это же я нафантазировал, а потом понял, что ошибся. Ой, неужели это все правда?

— Чего-чего? — нахмурившись, переспросил Холодец. — Чего ты плетешь-то?

Но сторож Семенов и на этот вопрос не дал никакого ответа. Громко всхлипнув, он оттолкнулся ладонями от стены и рванул в открытую дверь «обезьянника» с такой скоростью, что никто из присутствовавших милиционеров даже и не попытался ему помешать.

— Эй-эй, куда? — только и успел проговорить Холодец.

Сержант крякнул и пожал плечами. Галыбко неопределенно хмыкнул. Холодец обеими руками взялся за голову. А косоглазая медсестра взвизгнула и схватилась за свой зад, который вследствие, вероятно, движения воздушных потоков, поднятых вылетевшим из «обезьянника» Семеновым, колыхался еще минут пять.

Узнав о неожиданном бегстве главного свидетеля и потенциального обвиняемого сторожа Семенова, опер Ряхин сделал то, что на его месте сделал бы любой опер, — схватился за голову. После чего, конечно, одумался и решил действовать по уставу. А именно — передал данные беглеца в отдел розысков, а сам позвонил в клиническую больницу номер один главврачу. Но того на месте не оказалось. Опер Ряхин получил номер его сотового телефона и радостное известие о том, что охранник Ленчик внезапно вышел из комы и сейчас находится в одной из палат больницы, окруженный медперсоналом.

— Ага, — положив трубку, сказал себе капитан и тут же набрал номер сотового телефона главврача.

Главврач ответил немедленно и сообщил, что находится в ломбарде, где пытается выручить деньги за свой телевизор и кофемолку, чтобы жена его могла купить вожделенных песцов, следовательно, встретиться с представителем власти пока не может. На это капитан Ряхин только корректно усмехнулся и сказал про Ленчика.

Как того и следовало ожидать, в душе главврача профессионал оказался сильнее мужа. Он прокричал в телефон, что немедленно будет, и сразу после этого застенчиво попросил У капитана взаймы.

Ряхин молча повесил трубку, вызвал служебную машину и покатил к больнице, у ворот которой и встретился с главврачом, в это время подъехавшим на место своей работы на старенькой «шестерке».

Увидев человека в форме на «газике» с надписью по борту «ППС», главврач безошибочно признал в нем милиционера,

— Капитан Ряхин, — тем не менее представился капитан Ряхин. — Мы с вами говорили сегодня по телефону.

— Да-да, — закивал головой главврач. — Доктор Книгин. Кстати, не желаете приобрести у меня телефон? Подключенный и совсем новый — «Мицубиси Т-200». Отдам недорого. Понимаете, у жены есть каракулевая шуба, а она говорит, что в этом году в каракуле ходить совсем не…

— Товарищ Книгин, — внушительно и по обыкновению витиевато проговорил не признававший новомодного обращения «господин» капитан Ряхин. — Вследствие того, что я нахожусь на этапе процесса исполнения служебных обязанностей, различного рода спекулятивные действия, предлагаемые с вашей стороны моей стороне, несовместимы не только со званием сотрудника правового милицейского ведомства, но и с должностью врача; исходя из предписанных…

— Да-да, — опомнился доктор Книгин, — конечно… Так вы говорите, больной Ленчик очнулся?

— Свидетель Ленчик пришел в себя, — подтвердил Ряхин. — Я и приехал с целью снять с него показания в присутствии вас.

— Понятно, — робея, проговорил главврач. — Прошу вас… Главврач и оперативный милицейский работник вместе проследовали к зданию больницы. Завидев начальство, охранник вскочил из-за своего стола и, заметив Ряхина, засуетился еще больше, спрятал за спину книжку «Конец — делу венец» и зачем-то поклонился, сначала одному вошедшему, потом другому.

— Ленчик в себя пришел, — сказал Даниил. — Вы знаете, — добавил он, обращаясь уже к доктору Книгину, — интересный случай. Побывав на пороге смерти, Ленчик открыл в себе удивительные способности.

— Прорицает будущее? — живо заинтересовался главврач.

— Нет, он…

— Разговаривает с духами?

— Да нет.

— Читает с закрытыми глазами? — предположил и капитан Ряхин.

— Он…

— Ничего не говори! — остановил опешившего охранника доктор Книгин. — Сейчас сами узнаем! Надо же, какое дело! — взбудораженно говорил он, кидаясь к лестнице, поспешавшему за ним Ряхину. — А я давно искал тему для своей докторской. А тут такое счастье прет!

— Ленчик в шестнадцатой палате! — прокричал вслед охранник Даниил.

У дверей шестнадцатой палаты толпились около десятка медицинских сотрудников. Главврач бодро разогнал толпу и, увлекая за собой капитана, ворвался в палату.

Несмотря на то что клиническая больница номер один, как и все без исключения клинические больницы, была переполнена находящимися на стационарном лечении больными, шестнадцатая палата содержала только одного — того самого Ленчика, — хотя была рассчитана на шестерых. Пять коек пустовали, а на лучшем месте, у окна, в окружении рогатых капельниц сидел благополучно вернувшийся из комы Ленчик.

Главврач Книгин ахнул и всплеснул руками. Капитан Ряхин огляделся. Кроме Ленчика — к моменту их появления, — в палате находились еще трое: медсестричка в сильно декольтированном халате с полами, обрезанными по середину бедра, и двое лаборантов с блокнотами.

— Вы что здесь делаете? — нахмурился Книгин. — Больному нужен покой! Ну-ка. Прошу посторонних удалиться!

— Мы не посторонние, Игорь Иванович, — обиделся один из лаборантов. — Мы научные эксперименты проводим. Довольно нехорошо с вашей стороны становиться на пути прогресса.

— Всей больнице известно, что вы четвертый год ищете тему для докторской, — добавил второй лаборант.

Книгин покраснел и смешался и, словно в ожидании поддержки, оглянулся на Ряхина. Однако тот взглядом его не удостоил, изучая свидетеля, с которого собирался снять показания.

Охранник Ленчик, осунувшийся и похудевший за то короткое время, что находился в коме, полусидел в койке, опираясь на железную спинку, с видом страдающего боязнью высоты пассажира самолета. Страшно покрасневшие глаза охранника часто-часто моргали, а губы подергивались, словно Ленчик собирался расплакаться. Капитан Ряхин только сейчас ощутил и отметил в своем сознании странный, совсем не медицинский запашок, плотно сгустившийся в палате.

— Итак, — строго проговорил один из лаборантов, — Начнем.

Он отложил свой блокнот в сторону и подошел вплотную к Ленчику, тогда как второй лаборант, напротив, присев на одну из пустовавших коек, взял ручку и блокнот на изготовку.

— Я готов, — сказал, обращаясь к несчастному охраннику, лаборант без блокнота, — халат расстегнуть?

— Не надо, — с натугой выговорил Ленчик и достал из-под одеяла какой-то странный предмет, оказавшийся плотным бумажным пакетом, наполовину заполненным непонятной жидкой субстанцией.

— Могу я поинтересоваться, — подал голос главврач. — Что здесь происходит?

— Тише, пожалуйста, Игорь Иванович! — округлив глаза, шикнул лаборант с блокнотом.

— Вообще-то я являюсь главным врачом этой больницы, — повысил голос доктор Книгин. — Так уж право на информацию, кажется, имею.

— Через секундочку! — оборачиваясь, попросил лаборант без блокнота. — Опыт уже начался. Ну? — повернувшись к Ленчику, проговорил он. — Видишь что-нибудь?

Ленчик опустил страдающий взгляд на уровень живота лаборанта.

— Ну?

— Картофельные чипсы, — плывущим голосом пролепетал Ленчик, — стакан чая без сахара.

Главврач с видом человека, ничего не понимающего, развел руками и метнулся в сторону медсестры.

— Зиночка! — зашептал он ей на ухо. — Вы-то хоть в курсе того, что здесь происходит?

Медсестра Зиночка что-то хотела ответить, но не успела — Ленчик издал протяжный отвратительный гортанный рык и поспешно склонился над пакетом.

— Еще булочка с повидлом, — простонал он, поднимая голову и вытирая с губ липкую слюну, — отстаньте от меня, пожалуйста, а? Как противно.

— Мы не пристаем, — тоном не допускающего шалостей учителя проговорил стоящий перед ним лаборант. — Исключительно в научных целях.

— Еще две конфеты… шоколадные, — с тяжелым вздохом добавил Ленчик. — И сосиска.

Второй лаборант строчил в своем блокноте.

— Позвольте! — воскликнул вдруг первый лаборант. — Никакой сосиски я сегодня не ел!

— Вижу сосиску, — повторил Ленчик, — длинную и Прямую.

— Он что? — горячо шептал на ухо медсестре главврач. — Способен видеть содержимое желудка?

— Не только! — шепотом ответила Зиночка. — После того, как больной побывал в коме, он может видеть человека насквозь! В прямом смысле слова. Даже внутренние органы!

— Так мне сосиску записывать или нет? — вопросил лаборант с блокнотом.

— Погоди! Я ведь не ел сосиску?

— Но он же видит сосиску!

— Вижу, — подтвердил Ленчик. — Толстая такая. Как раз под булочкой с повидлом. Вы, наверное, сосиску позже завтрака съели. Она абсолютно не переваренная. О господи…

Он икнул и снова нырнул головой в пакет.

— Так! — звонко раздался голос главврача, решившего, видимо, перехватить инициативу научных изысканий. — Скажите, больной, в каком именно месте вы видите сосиску в животе у объекта исследования?

— Вот тут, — снова утерев губы, ткнул пальцем в лаборанта Ленчик.

— Все понятно, — констатировал главврач, — это не сосиска, а прямая кишка. Выводом данного опыта можно считать то утверждение, что больной способен видеть внутренние органы человека, а не только содержимое желудка.

— Вообще-то такой вывод уже имел место, — начал было один из лаборантов, но главврач, внезапно подобравшись, крикнул:

— Молчать! — И лаборанты заткнулись.

— Как старший и более опытный, — продолжал доктор Книгин, — требую передать бразды правления исследованием в мои руки.

С этими словами он выхватил из рук растерявшегося лаборанта блокнот, наскоро пробежал глазами исписанные листки и подошел поближе к койке Ленчика.

— Итак, больной, — ласково выговорил главврач. — Переходим ко второму этапу опытов.

— Не надо больше, — проскулил Ленчик. — Думаете, мне приятно на ваши желудки любоваться? Никогда не думал, что внутри человека такая гадость. Мне плохо. Мне бы чего-нибудь успокаивающего.

— После, — бодро пообещал доктор Книгин. — А сейчас, Зиночка, подойди сюда!

Зиночка процокала каблучками по истертому больничному линолеуму и остановилась рядом с Книгиным.

— Посмотрите, — попросил Ленчика главврач, проведя рукой по упругому, обтянутому тесным халатом, животику медсестры. — Что вы здесь видите?

Ленчик закашлялся, мучительно дергая кадыком, протер кулаками воспаленные глаза и послушно уставился туда, куда указал ему доктор Книгин.

— Ну? Чем Зиночка… э-э… то есть объект исследования завтракала?

— Сметана, — проговорил Ленчик, теребя в руках пакет. — Или йогурт. Не пойму… Или кефир.

— А вот и нет! — защебетала медсестра. — Я вообще сегодня не завтракала. Ко мне вчера мой знакомый зашел — француз Пьер, так он сегодня утром сказал, что настоящие женщины завтракают любовью.

— Но я же вижу, — запротестовал было Ленчик, но лаборанты, переглянувшись с Зиночкой, хихикнули, и доктор Книгин кашлянул, а Ленчик смолк.

Двери палаты вдруг распахнулись, и строевым шагом вошли двое одетых в неприметные темные костюмы и аккуратно подстриженных людей среднего роста и неопределенного возраста. Главврач Книгин резко обернулся к вошедшим, но один из них достал из кармана красную книжечку удостоверения и показал — сначала Книгину, а потом всем присутствующим. «ФСБ» — мелькнули большие золотые буквы на красном картоне.

Главврач тотчас сник, Зиночка прекратила глупый смех и оправила на себе халат. Один только капитан Ряхин строго нахмурился и шагнул к пришельцам.

— РУВД Волжского района, — щелкнув каблуками, представился он, — капитан Ряхин. С кем имею честь?

Один из вошедших так же молча ткнул под нос милиционеру свое удостоверение, а второй с грохотом развернул к выходу койку, на которой страдальчески морщился и таращился по сторонам явно ничего не понимающий Ленчик. Ряхин погрузился в изучение удостоверения, а пришельцы, пользуясь всеобщим замешательством, ловко выкатили койку за пределы палаты.

Доктор Книгин опомнился первым. Он кинулся к захлопнувшимся за похитителями дверям палаты, но на половине пути наткнулся на Ряхина, который все еще словно зачарованный смотрел в раскрытую книжку удостоверения.

— Товарищ милиционер! — задыхаясь, закричал главврач. — Что же это делается такое? Как только нечто интересное происходит, пригодное для докторской диссертации, так сразу федералы на это лапу накладывают! Они же и вам не позволят расследование закончить, засекретят от народа все данные! Видели фильм «Никита» — про французские спецслужбы? Вот и у нас то же самое, только хуже!

Ряхин странными какими-то глазами глянул на раскрасневшегося доктора и тряхнул головой, точно просыпаясь.

— Скорее! — завопил доктор Книгин. — А то уйдут! Уйдут, и никогда мы больше Ленчика не увидим! Мы их по закону должны остановить, а то потом никто ничего не докажет! Никакого права они не имеют живого человека похищать.

Капитан Ряхин снова тряхнул головой и уже вполне осмысленным взглядом огляделся, будто для того, чтобы лучше оценить сложившуюся ситуацию.

— Оружие! — танцуя вокруг капитана диковинный танец, завизжал доктор. — Оружие доставайте — и вперед! Они не имеют права! Да они вообще кто такие? Они точно из ФСБ?

— Спокойно, — расстегивая на поясе кобуру, проговорил Ряхин. — Спокойно. Сейчас мы выясним, кто они такие на самом деле.

И четким размеренным шагом — быстро, но не сбиваясь на бег — он устремился в погоню. За ним, сопя, бежал, торопливо перебирая коротенькими ножками, тучный главврач — доктор Книгин.

Черт знает, как удалось загадочным пришельцам скатить снабженную колесиками койку по лестнице со второго этажа на первый, не угробив при этом сидящего на койке Ленчика, — но факт остается фактом. Растолкав любопытных, толпящихся у палаты и в коридоре, двое в темных костюмах, прогромыхав койкой по больничному линолеуму, миновали два лестничных пролета и оказались на первом этаже.

Капитан Ряхин, по-спортивному бодро пробежав вниз по лестнице, почти настиг похитителей на входе в вестибюль и даже протянул руки, чтобы ухватить за рукав одного из них, и, конечно, ухватил бы, если б доктор Книгин, беспорядочно скатившийся по ступенькам вслед за капитаном, не зацепился бы халатом за перила и не рухнул бы ничком на пол, между прочим, увлекши за собой и самого Ряхина.

— Извините, — простонал доктор, пытаясь подняться. — Помогите мне, а то, кажется, ногу вот тут…

Но Ряхин не извинил и не помог — было некогда. Он вскочил на ноги и увидел, что похитители уже подкатывают койку с Ленчиком к большой стеклянной входной двери больницы. Охранник Даниил, который в это же самое время находился не на своем посту, а в курилке возле женского туалета, где рассказывал двум практиканткам-медичкам содержание недавно прочитанной книги «Конец — делу венец», понятно, не мог остановить таинственных незнакомцев.

Тем не менее капитан Ряхин, вызвав в своей памяти соответствующие страницы милицейского Устава, крикнул:

— Охрана! Ко мне! — и вытащил из кобуры пистолет чтобы произвести предупредительный выстрел в воздух.

Похитители лихо объехали пустовавший стол охранника Даниила и помчались дальше. Потрудиться открыть стеклянную входную дверь они не пожелали, а прошли насквозь, да еще с такой скоростью, что осколки стекла со звоном обрушились на крыльцо только за их спиной.

Ряхин чертыхнулся и, подняв пистолет над головой, спустил курок. Все еще лежавший на полу доктор Книгин зажал ладонями уши, но выстрела не последовало. Капитан опустил руку, недоуменно оглядел пистолет, щелкнул затвором и, вспомнив, что в этом месяце всему составу Волжского РУВД опять не выдали патроны, с досадой топнул ногой.

— Уйдут! — воскликнул он. — Уйдут!

Похитители бодро катили койку с Ленчиком к открытым воротам больницы. Неподалеку от ворот стоял большой черный джип, а всего в нескольких метрах — служебная машина ППС, на ней приехал капитан Ряхин.

Дверцы джипа призывно отворились. Сунув пистолет обратно в кобуру, капитан побежал вслед за похитителями, хотя ясно было, что они успеют добежать до джипа быстрее, чем сам Ряхин достигнет ворот. Койка, влекомая таинственными незнакомцами, летела как птица-тройка. Прохожие, как обычно в таких случаях, с интересом оглядывались на несуразное действо, но вмешиваться не спешили. Да и на водителя машины ППС, как справедливо полагал Ряхин, надеяться было нечего. Не успевший отгулять положенное ему после ночного дежурства время отдыха водитель скорее всего спал, положив голову на руль,

— Попрошу вмешаться и предотвратить незаконные действия! — надрываясь, крикнул на бегу Ряхин.

Койка остановилась у джипа. Незнакомцы с обеих сторон взяли под руки Ленчика и приподняли его, чтобы затем закинуть в темные недра джипа. И тут случилось то, на что капитан Ряхин уже и не рассчитывал. До этого пассивный и безмолвный Ленчик вдруг завертел головой во все стороны и с воплем забился в руках незнакомцев. А те, явно не ожидавшие подобной диверсии, замешкались на мгновение, и этого мгновения Ленчику хватило на то, чтобы отчаянным прыжком выбраться из двойного захвата.

Капитан Ряхин, от неожиданности забывший об отсутствии боезапаса, снова выхватил из кобуры пистолет и, крикнув:

— Стой, стрелять буду! — произвел три выстрела на поражение.

Боек «Макарова» три раза подряд звонко щелкнул. Похитители дрогнули и, отшвырнув в сторону ненужную им койку, полезли в джип. Охранник Ленчик с пронзительным криком:

— Спасите! — влетел на территорию больницы, сверкая худыми голыми икрами под полами больничного халата. Капитан Ряхин опять вскинул пистолет, но джип взревел и, стремительно набирая скорость, понесся по улице к ближайшему повороту, за которым и скрылся. Ряхин рванулся было к машине ППС, чтобы начать автомобильную погоню по улицам города, но на половине дороги понял всю несостоятельность своего плана и, махнув рукой, повернул обратно.

Навстречу ему спешил доктор Книгин, на шее которого, подвывая от страха, висел голоногий Ленчик.

— Надо было сразу кричать и обращать на себя внимание прохожих, — сурово и наставительно проговорил Ряхин, обращаясь к Ленчику. — Во избежание создания ситуации, опасной для жизни собственной и окружающих.

Ленчик всхлипнул и спрятал лицо на груди главврача.

— Испугался он, — пояснил за него доктор Книгин. — а вы, товарищ капитан, молодец. Если бы не вы, только бы мм и видели нашего ценного больного.

— Служу России, — ответил Ряхин и, утерев пот со лба сунул пистолет в кобуру. — Кто все-таки это были такие?

Доктор Книгин с трудом оторвал от себя сотрясавшегося в рыданиях Ленчика, поставил его на ноги и повернул лицом в сторону Ряхина.

— Скажи товарищу капитану то, что сейчас мне сказал, — ласково попросил Книгин Ленчика. — Ну, про этих. Только поспокойнее.

Ленчик шмыгнул носом.

— Я-то сначала не разобрался, — приглушенным и дрожащим шепотом проговорил он, — а потом присмотрелся, обратил внимание. В желудки их глянул. А там…

— Что там? — спросил Ряхин.

— Нет никаких желудков, — втянув голову в плечи, прошипел Ленчик. — И других внутренних органов тоже нет. Эти двое внутри целые, как картофелины. Я тогда так испугался, что рванулся… и… и…

Не в силах говорить больше, Ленчик закрыл лицо руками и, резко отвернувшись от милиционера, поник головой на груди доктора Книгина.

Ряхин нахмурился.

— Я вот что думаю, — поглаживая рыдающего Ленчика по затылку, заговорил главврач. — Это у федералов такая защита стоит. Или очень крутые бронежилеты, через которые даже рентгеновский взгляд нашего больного проникнуть не может.

— Не было у них бронежилетов! — глухо прорыдал Ленчик. — И никаких внутренних органов тоже не было. Даже позвоночника я не увидел.

Главврач развел руками.

— Кстати, — проговорил капитан Ряхин, — насчет внутренних органов. Тут у меня удостоверение ихнее осталось.